Текст книги "Ventus tempore – Ветер времени. Семейная хроника"

«…ни о каких гидрографических работах понятия не имеет, но считает себя великим гидрографом. От всякого поручения уклоняется под предлогом слабого здоровья. Если что-либо и исполняет, то в высшей степени небрежно, бестолково и недобросовестно.

Насколько знает строевую службу, судить не могу. О морской службе понятия не имеет. Нравственности весьма сомнительной, характера лукавого; к начальству наружно почтительный, но с желанием всячески обмануть; с подчиненными заносчивый, с товарищами нахальный, в кают-компании посмешище. Вообще представляет собой отталкивающий тип афериста-эксплуататора и жалкого хвастуна. Говорит, что знает немецкий, французский, итальянский и английский языки. Проверить этого не мог».

Начальник Гидрографической экспедиции Восточного Океана подполковник

ЖДАНКО, 29 ноября 1898 года.

2. Корпуса флотских штурманов штабс-капитан Ю.К. Лилиенфельдтъ.

«Старший штурманский офицер – дисциплинирован, исполнителен. На судах не плавал. Обязанности старшего штурманского офицера не выполняет, так как плохо видит. Знает немецкий язык».

Командир транспорта «Скороход» капитан 2 ранга СТЕПАНОВ, 1900.

3. Капитан Юлий Карлович Лилиенфельдт – старший штурман.

Нес обязанности на протяжении 3 ½ месяцев – 01 июня – 14 сентября 1901 г. «Мало дисциплинирован или вернее – не желает быть дисциплинированным. Труслив, совсем не опытен в своем деле и не выказывает желания, скорее не может в нем совершенствоваться. На мостике во время хода даже мешает вахтенному начальнику – был только балластом. Познаний мало, все позабыты. Нет никакого навыка и сноровки в штурманском деле. Совершенно не годиться к дальнейшей службе на корабле вследствие плохого зрения и малой опытности. Все мои приказания, обращенные к нему как к старшему штурману, не были исполняемы.

Нравственности посредственной. На деле – нельзя положиться. Характера хитрого, с большим самомнением. Товарищ плохой, в кают-компании нелюбим, постоянно увертывается от службы, сваливает ее на других. Перед начальством угодлив, постоянно заискивает; целый ряд всяких просьб. Знает немецкий язык».

Командир броненосца «Не тронь меня» капитан 1-го ранга В. Н. МИКЛУХА.

14 сентября 1901 года.

4. Капитан Юлий Карлович Лилиенфельдъ, судно крейсер 1-го ранга «Минин» внутренне плавание, старший штурманский офицер.

Весьма дисциплинирован, исполнителен и аккуратен. К своим обязанностям относится добросовестно. Владеет немецким языком. Нравственности и поведения безупречного. К начальству почтителен, пользовался уважением кают-компании, привязан к семье. Пробыв долгое время в запасе и при береговой должности, отстал от штурманских обязанностей и к самостоятельному ведению штурманского дела в плавании, особенно в заграничном, не способен.

Командир – капитан 1-го ранга Н.К. БЕРГШТРЕССЕР, 1904.

5. Подполковник Ю.К. Лилиенфельдт.

«Ни по строевой, ни по морской, ни по своей специальности познаний не имеет и самостоятельно исполнять обязанности штурманского офицера не может.

Свободно владеет немецким языком». Нравственности посредственной. Характера тяжелого. Крайне здоров и ленив. Для службы бесполезен».

Крейсер «Лейтенант Ильин», командир – капитан 2-го ранга ИВАНОВ 5-й. 13 Х

1905.

На рапорте № 906. Резолюция «А как добивался производства! Доложить!».

Да уж, только в двух характеристиках из пяти дается «слабоположительная» оценка личным качествам и нравственности Юлия Карловича. При том что, все характеристики ставят ему диагноз полной служебной непригодности. Поразительно, как за короткий срок совместной службы он смог испортить отношения со своими начальниками. Как много личного негодования и даже злости звучит в характеристиках. И люди то ведь очень заслуженные, чтобы им не верить: и Жданко, и Миклуха (брат того самого Маклая!). Вот Бергштрассер к Юлию Карловичу снисходителен и даже дружелюбен в оценке личных качеств («Как же иначе, – скажет читатель – «так он же остзейский немец»!). Но и Жданко, нужно заметить, слыл среди подчиненных очень жестким, непомерно требовательным начальником, за что в последствие на основании жалоб подчиненных (в 1917 году, вскоре после Февральской революции) был уволен с военной службы. Конечно, Юлий Карлович умел проводить гидрографические измерения (сдавал экзамены в училище, выполнил ценз и проводил практические работы), но звездой в этом деле не являлся. Конечно, он знал родной немецкий язык в совершенстве (о чем писали в характеристиках другие начальники). Вот штурманское дело он если и знал, то давно позабыл, так как в плавания и походы не ходил. Это – чистая правда. Да, к тому же, и зрение потерял с годами – так что карты и лоции читать не мог.

Был у Юлия Карловича, быть может, единственный звездный шанс или отличиться на службе или с честью пасть в морском сражении во славу Царя и Отечества. Шанс этот заключался в том, чтобы получить назначение в состав экипажа одного из кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры (или хотя бы третьего броненосного отряда), спешно формировавшейся в Либаве в сентябре-октябре 1904 года. Зная печальный результат той морской экспедиции, можно предположить, что если бы Юлий Карлович стал участником похода, то он мог бы либо доблестно сложить голову в Цусимском бою (подобно упомянутому ранее капитану 1-го ранга Владимиру Николаевичу Миклухе, который предпочёл пойти на дно вслед за своим кораблем, отдав место в спасательной шлюпке раненным матросам) и дать повод потомкам оплакивать себя как геройски павшего в бою офицера, либо попасть в плен к японцам и вернуться из плена как славный боевой ветеран, живой герой. Во втором случае можно было с высокой вероятностью ожидать получение награды (боевого ордена!) и ускоренного продвижения по службе и Табели о рангах. Предполагаю, что именно в связи с формированием 2-й Тихоокеанской эскадры и была составлена характеристика на нашего героя, написанная рукой капитана 1^-горанга Николая Карловича Бергштрассера сразу же после окончания плавания капитана Юлия Лилиенфельдта в должности старшего штурманского офицера на крейсере 1-го ранга «Минин» (плавание проходило с 25 августа по 14 сентября 1904 года). Приведенная выше в тексте моей хроники обобщающая часть оной характеристики ставила крест на профессиональных качествах и способностях Юлия Карловича:

«…к самостоятельному ведению штурманского дела в плавании, особенно заграничном, не способен».

Слова эти были жирно подчеркнуты красным карандашом, видимо, каким-то большим штабным начальником. Так что не вышло, не взяли нашего Юлия Карловича в боевой поход. Капитан Корпуса Флотских Штурманов Лилиенфельдт оказался абсолютно бесполезным для российского военно-морского флота и его 2-й Тихоокеанской эскадры, отправившейся 15 октября 1904 года из Либавы в дальний поход через три океана на встречу своей неминуемой, предопределенной свыше гибели…

Из большинства вышеприведённых документов следует, что как личность и товарищ Юлий Карлович Лилиенфельдт был среди своих сослуживцев не очень любим и (совсем не) уважаем. Вместе с тем, в его послужном списке записано: «В службе сего офицера не было обстоятельств, лишающих его права на получение знака отличия беспорочной службы или отдаляющего срок выслуги к сему знаку». А это означает, что за все годы службы Юлий Карлович не совершил никаких служебных проступков и бесчестных поступков, которые бы привели к вынесению ему наказаний или взысканий, осуждению судом офицерской чести и, тем более, к увольнению с флотской службы. Он производился в чины, хоть и не всегда в срок, и даже был награжден двумя орденами Российской Империи и медалью.

Характеристики на офицера российского императорского военно-морского флота Ю. К. Лилиенфельдта весьма интересные и поучительные источники. Не могу сказать, что испытал большое удовольствие, читая эти служебные документы в первый и даже во второй раз. Сперва после их прочтения я испытал неприятный шок и жуткий стыд за своего родственника. Но постепенно, при многократном повторном прочтении, мое восприятие личности Юлия Карловича сменилось на более снисходительное. Мое сознание примирилось с фактами и деталями, изложенными черным по белому, но я перестал воспринимать язвительные и иногда, даже убийственные оценки нравственных и деловых качеств этого моего тщеславного предка как личные оскорбления. Время от времени бросаю взгляд на его фотографию, а он, облаченный в мундир полковника, сын лесничего и повивальной бабки смотрит на меня оттуда из 1912 года, хитро улыбается себе в усы, и беззвучно шепчет: «А все-таки жизнь удалась»!

МАРИЯ КАРЛОВНА ЛИЛИЕНФЕЛЬДТ И ОСКАР ГЕРМАНОВИЧ МАРТИНСОН.

Хотя в памяти женских представительниц нашего рода оба брата выглядели, по крайней мере, контр-адмиралами, мы вынуждены признать их успехи в службе по морскому ведомству и достижения в «Табели о рангах» весьма скромными. Так как в связи с обучением сыновей Анна Ивановна Лилиенфельд перебралась в Санкт-Петербург, то естественно вместе с ней переехала в северную столицу и ее дочь Мария. Более того, Анна Ивановна перевезла с собой и свою маму – Эмму Клим-Калкау, которая помогала ей в домашнем хозяйстве и счастливо дожила до 73 лет, что по тем временам было возрастом немалым. Эмме Калкау посчастливилось увидеть обоих своих внуков в офицерских мундирах, церемонию венчания внучки (в 1882 году) и даже рождение первой правнучки (в 1883 году). Умерла она в Санкт-Петербурге 5 января 1885 года, о чем имеется запись в метрической книге лютеранской церкви Святого Петра (St. Petri Kirche).

Мой рассказ сейчас пойдет о внучке Эммы Калкау, дочери Анны Ивановны Лилиенфельдт – Марии Карловне. Полное её имя звучало так: Эмма Мария Августа Лилиенфельдт (Emma Marie Auguste Lilienfeldt). На фотографии 1884 года она запечатлена с дочерью Маргаритой на руках. Эмма Мария Августа родилась в Риге 8 (21) апреля 1858 года. При крещении первое имя – Эмма – ей было дано в честь бабушки. В связи с гибелью отца на государевой службе, подобно братьям, Мария Карловна Лилиенфельд имела право на бесплатное обучение в государственных учебных заведениях. И это право она, реализовала после переезда вместе с матерью и братьями в Санкт-Петербург. Мария получила гимназическое образование в женской гимназии при Главном Немецком Училище Святого Петра («Петришуле», Большая Конюшенная ул., 10). На это косвенно указывает тот факт, что обряд конфирмации Эммы Марии Августы Лилиенфельд совершил 21 марта (3 апреля по новому стилю) 1874 года в санкт-петербургской кирхе Св. Петра пастор Армин Карлович ФИНДАЙЗЕН (Otto Armin Findeisen, 1831–1903), который одновременно являлся членом управления и преподавателем закона божьего в санкт-петербургской Петришуле.

В возрасте 24 лет 6 (19) ноября 1882 года Эмма Мария Августа Лилиенфельд, единственным приданным которой служила благородного звучания фамилия, была выдана замуж за Густава Оскара Мартинсона (1857, Локса, Харьюмаа-1912 Москва). Венчание по лютеранскому обряду состоялось все в той же кирхе Святого Петра (St. Petri kirche) в Санкт-Петербурге. В церковной регистрационной книге напротив имени жениха был записан и род его занятий – FABRIK BEAMTER – «фабричный смотритель» – государственный служащий по линии министерства финансов, контролирующий финансовую деятельность предприятия, исполнение владельцами предприятия рабочего законодательства и собирающий статистические данные. Вероятно, на момент вступления в брак 25-летний Густав Оскар находился еще на невысоких ступенях служебной лестницы, но как вскоре покажет жизнь, его амбиции шли гораздо дальше. У нас нет достоверных данных об его отрочестве, молодых годах и образовании, но несомненно то, что он был человеком образованным и прекрасно писал по-немецки (сохранились пространные послания на оборотных сторонах нескольких фотографий, сделанные им собственноручно по-немецки). Можно предположить, что до своего появления в северной столице Густав Оскар Мартинсон, по крайней мере, окончил техническое или коммерческое училище, а может быть и университет (два его деда – кыртси Юхан и кыртси Кусто вполне могли изыскать средства на то, чтобы дать приличное образование своему внуку). Занятие должности фабричного смотрителя требовала правильного коммерческого образования и знания основ трудового законодательства. Приобретя опыт на производстве и заработав некоторый капитал, он открывает в Петербурге собственную Техническую Контору «Мартенсонъ и К^о», занимавшуюся поставками запасных частей для импортных промышленных агрегатов. Пока же – в 1882 году – Густав Оскар Мартинсон являл собой молодого человека приятной наружности, не бедного, но и без больших денег в кармане. Очевидное отсутствие на момент венчания большого достатка как у жениха, так и у невесты позволяет нам смело утверждать, что сей брак воистину был заключен на небесах (по любви, а не по расчету)! Это уже в зрелые годы, став Оскаром Германовичем Мартинсоном и сколотив некоторое состояние на экспортно-импортных операциях, наш прапрадедушка пристрастится к посещению ипподрома и игре на скачках, разведению породистых собак, псовой охоте, карточной игре, станет горячим поклонником оперетты, и особенно, кулинарного искусства и Бахуса.

Выходец из рыбачьего поселка Локса, уезда Харумяэ, что в северной Эстляндии, Густав-Оскар, он же Оскар Германович МАРТИНСОН (Gustav Oscar Martinson), будучи обладателем распространенной шведской фамилии, являлся по крови эстонцем, хотя некоторая примесь шведской крови у него могла и быть. Отец Оскара и его двух сестёр, доживших до зрелого возраста и оставивших потомство – Марии (Maria в замужестве JURISON/ЮРИСОН, во втором браке MEINART/МЕЙНАРТ, 1818–1855) и Леены^* (Leena Martinson – по мужу ЮХАНССОН/JOHANSSON, 04.07.1822-после 1881 года), Герман МАРТИНСОН (Herman MARTINSON) – сын Юхана и Мари Мартинсон, внук Лами Марта и Мари Март), родился в Локсе в 1814 году и умер там же в 1865 году. Мать Германа, МАДЛЕНА (MADLENE) МАРТИНСОН, урожденная РЕЙЗЕМАНН (Reisemann, Reiseman), в 1867 году повторно вышла замуж, оставив десятилетнего Оскара и его младших сестёр на попечение деда – Юхана Мартинсона.

• Интересно, что местом рождения Леены Мартинсон был записан «Lammi kХrts» (Ламми кыртс) – отцовский трактир-постоялый двор в Ламми!

Метрические записи семьи Германа и Мадлены Мартинсон являются печальной иллюстрацией хрупкости человеческого бытия и непостижимости высшего промысла. Они имели пять детей, из которых трое: Розалия (1844–1854), Ида-

Леонтина (1851–1854), Херман Фроммхольд (1860–1863) умерли в детском возрасте.

Ещё об одном ребенке – Константине Рудольфе у меня до самого последнего момента не было никаких сведений, кроме даты рождения, записанной в метрической книге поселка Локса – 11 марта 1856. О дальнейшей его судьбе нам ничего не было известно. Жив ли, умер ли? Наконец, в марте 2019 года пришла нежданная удача. По электронной почте я получил от родственников по линии Эмилии Оскаровны – самой младшей из дочерей супругов Мартинсон – несколько фотографий Оскара Германовича, сделанных в начале 1880-х годов. На обороте одной из фотографий, запечатлевшей сидящего на стуле молодого Густава Оскара Мартинсона и стоящего рядом с ним мужчину в форме матроса военно-морского флота, было написано рукой Эмилии Оскаровны: «Мой папа с братом, призванным на морскую службу». На ленточке, опоясывающей околыш матросской бескозырки, легко читается написанное крупными буквами название корабля – «Волга». Пароход с таким названием входил в состав Балтийского флота и упоминается в документах Российского Государственного Архива Военно-Морского Флота (Фонд 552, Опись 1). Удалось и разыскать описание корабля: «Волга», бывший «Нева», водоизмещение 940 тонн, железный, колесный. Машина номинальной мощностью 200 л. с., скорость 10 узлов. Построен в 1853 году. В июне 1870 года куплен Морским Ведомством у Петербурго-Любской компании. Вооружение: 4 четырехфунтовые пушки образца 1867 года. Исключен из списка судов флота 7 ноября 1881 года».

На основании данной фотографии, можно с высокой вероятностью утверждать, что матрос на фотографии – это не кто иной как старший брат Густава Оскара – КОНСТАНТИН РУДОЛЬФ МАРТИНСОН, а сама фотография выполнена не позднее 1881-го, а скорее всего, в 1880 году. Благодаря этой фотографии мы хотя бы узнали о том, что Константин Рудольф Мартинсон дожил до вполне зрелых мужских лет. Что с ним стало потом, где поселился после окончания срока морской службы, чем занимался, женился ли, имел ли детей – такими сведениями в данный момент мы, к сожалению, не располагаем (но и исключить этого оснований не имеется). Вот то, что сам Густав-Оскар Германович и его супруга Мария Карловна произвели на свет дожившее до зрелых лет потомство в лице пяти (5!) дочерей, давших продолжение роду Мартинсон-Лилиенфельд, это мы знаем точно.

МАДЛЕНА И ГЕРМАН МАРТИНСОН – МАТЬ И ОТЕЦ ГУСТАВА ОСКАРА МАРТИНСОНА, БАБУШКА И ДЕДУШКА НАШЕЙ БАБУШКИ И ЕЕ СЕСТЕР.

Без всякого умысла при составлении этой хронике я невольно сосредоточился на жизнеописаниях наших предков мужеского пола. Да простят меня мои потенциальные читательницы, но тому есть веская причина – практическое отсутствие сведений о жизни представительниц женского пола представительниц нашего рода, за исключением дат жизни и вступления в брак, имен родителей, братьев-сестер и детей. Тем не менее, наличие некоторых косвенных сведений, позволило провести удачную, так мне, по крайней мере, кажется, реконструкцию жизни матери Густава Оскара (Оскара Германовича) Мартинсона, являющейся моим и брата Алексея прямым предком в четвертом от нас колене – прапрадедушкой.

Мамой Оскару Германовичу приходилась Мадлена (Магдалена) Мартинсон, урожденная РЕЙЗЕМАНН (также в документах Рейсеман), во втором замужестве носившая фамилию Маницки (Madlene Martinson-Manitski geboren REISEMANN – 28 июня 1819 Palmse, Laane-Viru – 24 февраля 1891, Loksa). Если об отце Густава Оскара – Германе Мартинсоне сохранились весьма скудные данные (даты жизни, 19.11.1814-15.08.1865, прозвище, сведения о профессии и краткая родословная и небольшая заметка в таллиннской газете), то метрические записи Мадлены Рейземанн-Мартинсон-Маницки позволили мне более подробно «реконструировать» обстоятельства жизни этой женщины.

Мадлена (Магдалена) Рейземанн была вторым по счету ребенком, родившимся в шведско-эстонской семье Кусто (Густава) РЕЙЗЕМАНН и его жены Анн РЕЙЗЕМАНН[5]5
  Kusto Reisemann (25.12.1789 Kadrina Parish, Laane-Viru – 27.10.1845, Finland), Ann Reisemann (24.01.1797, Palmse, Laane-Viru – 02.05.1849, Kuusalu, Harjumaa).


[Закрыть], урожденной МИХЕЛЬСОН-ТАЛЛЬ (Michelson-Tall), которые наравне с Юханом и Мари Мартинсон, приходятся нам прямыми кровными предками в шестом колене.

Она имела братьев Madis Reisemann (10.03.1814 – ?) и Tōnu Reisemann (17.01.1822 – ?), и сестер – Johanna Johansson (17.05.1817 – 03.04.1843, Juliana Reisemann (19.08.1833 – ?). сведениями о них мы не располагаем, и Liisa Reisemann-Adler (20.08.1824 -25.10.1870).

Кусто Рейземанн был известен под прозвищем «Kahhala kōrtsi Kusto» – «Кусто-трактирщик из Каххала». Именно так он был записан в приходской метрической книге при регистрации рождения дочери Мадлены. Каххала кыртс (Kahhala kōrts) находился неподалеку от Локсы, из чего можно предположить, что «кыртси Кусто Рейземанн» и «кыртси Юхан Мартинсон», оба принадлежавшие к славной корпорации трактирщиков, были близко знакомы и имели деловые отношения. Интересы общего дела привели к тому, что Мадлену в 1842 году выдали замуж за Германа – сына Юхана Мартинсона. Всего тремя годами позже отец Мадлены и ее братьев и сестер умер в Хельсинки (Финляндия) в 1845 году. Данный факт позволяет сделать предположение, что Кусто Рейземан не только заправлял корчмой, но и занимался приграничной торговлей (скорее всего, традиционной для тех мест контрабандой алкоголя и хлеба).

Итак, 18 апреля 1842 года в возрасте 23 лет Мадлена Рейземанн стала женой Германа Мартинсона, которому родила пятерых детей, из которых, трое, как явствует из метрических записей, умерли в детском возрасте. Мадлена Мартинсон прожила с первым мужем 23 года – до его смерти 15.08.1865. Во время их совместной жизни Герман Мартинсон не только продолжал заниматься рыболовецким промыслом, но и взял в аренду мызу Кынну (Kōnnu), которая существует и поныне и находится в некотором отдалении от Локсы, ближе к дороге Таллинн – Нарва. На мызе Герман организовал небольшую животноводческую ферму и овощное хозяйство, снабжавшее продуктами семью и корчму его отца Юхана Мартинсона. Вряд ли можно сомневаться, что Герман использовал на мызе наемную рабочую силу. О факте аренды нам стало известно из объявления, опубликованного в таллиннской газете «Maa Walla Kuulutaja» за № 3 от 12 февраля 1866 года, за подписью главы волостного суда Куусалу – Рейнгольда фон Триттхофа. Объявление гласило, что вдова умершего арендатора мызы Кынну – Германа Мартинсона и прочие его законные наследники, должны предъявить свои права на доли в наследстве через волостной суд Куусалу не позднее 25 июля 1866 года. По всей видимости, Мадлена Мартинсон на правах вдовы с двумя малолетними сыновьями на руках унаследовала как аренду, так и все движимое имение мужа.

Мадлена вдовствовала всего два года. 30 июля 1867 года в возрасте 48 лет она повторно вышла замуж за Маунуса Манитски (Maunus Manitski, 21.03.1841, Viinistu, Kōnnu vald, Harjumaa – 1933, Kalamae talu, Loksa). Маунусу Маницки на момент заключения брака было…26 лет!!! Учитывая разницу в возрасте (жена оказалась на 22 года старше мужа!), можно заключить, что это был брак заключён по обоюдному расчету. Вполне возможно, что еще задолго до 1867 года Мадлена также оказалась единственной наследницей корчмы в Кахала и прочего движимого и недвижимого состояния своих родителей. Данными о том, оставались ли живыми к этому времени ее братья и сестры мы не располагаем.

Второй муж Мадлены – Маунус Манитски (или Магнус Маницки, как он был записан по-русски в одной из статистических книг уезда Локса) приходился вторым сыном Яану Маницки (Jaan Manitski) – ткачу-кустарю с мызы Кемба (mōise Kemba) все того же уезда Харьюмаа. По житейским правилам того времени семейный «бизнес» должен был отойти после отца к старшему сыну Яана. Да и вряд ли жизнь в малюсеньком поселении (население Кембы в середине XIX века не превышала и двух десятков человек) и перспектива работать подручным у брата сильно привлекала Маунуса. Словом, молодой человек подался в Локсу, которая в то время уже стала крупным рыбацким поселком. Вполне возможно, что он нанялся рыбаком на судно именно к Герману Мартинсону, а в свободное от путины время он мог помогать членам семейства Мартинсонов и на мызе, и в трактире. Спустя некоторое время после смерти мужа Мадлена решает, что ей нужен мужчина в доме и помощник в трудах. Зачем далеко ходить. Мадлена остановила свой выбор на молодом работнике, а Маунусу приглянулось хозяйство с хозяйкой в придачу. Не будем судить их строго, каждый нашел то, что искал. По крайней мере – на достаточно длительное время.

Мадлена и Маунус Маницки прожили вместе 24 года – до 1891 года, когда Мадлена умерла в возрасте 72 лет. Естественно, в виду весьма зрелого возраста на момент второго брака, Мадлена больше не смогла иметь детей. Последнее обстоятельство с годами, несомненно, накладывало тягостный отпечаток на отношения супругов. Вполне возможно, что они разошлись за несколько лет до смерти Мадлены. Подтверждением данной реконструкции о последних годах жизни мамы нашего Густава Оскара служит мое очередное «открытие», сделанное при помощи интернета. «Плавая» по страничкам портала «GENI», я обратил внимание на ссылку на интернет-сообщество «Кладбища Эстонии». По этой ссылке я вышел на страницу погоста Локса, ввел в поисковик имя Германа Мартинсона и через минуту идентифицировал местоположение могилы – участок № 1 – рядом с кладбищенской церковью. То, что это именно наш предок подтверждается датами жизни на могильном памятнике – 19/11/1814 – 15/08/1865. Следующим шагом решаю посмотреть, а не покоятся ли на кладбище в Локсе и другие наши предки. И что же я нашел: лишь одну единственную могилу, принадлежащую представителям шведско-эстонской ветви нашего семейства. К моему изумлению, эта могила оказалась местом успокоения Мадлены Мартинсон, рожденной 28 июня 1819 года и преставившейся 24 февраля 1891 года! И лежат на погосте Мадлена и Герман бок о бок под одним общим крестом, на котором начертаны их имена, даты жизни и фамилия МАРТИНСОН. То, что останки Мадлены обрели вечный покой рядом прахом ее первого мужа, несомненно, являться результатом исполнения ее последней воли. Хочется верить, что непосредственными исполнителями этой воли стали сыновья Мадлены и Германа – наш пра-прапрадедушка Густав Оскар Мартинсон и его старший брат Константин Рудольф.

Магнус Маницки, овдовев в возрасте 50 лет, почти сразу женился во второй раз (28.04.1891) на Маали Вилиппус, которой в то время шёл всего двадцать первый год от роду. За свою семейную жизнь они нажили пятерых детей. Потомок Маунуса и Маали Маницки в пятом колене – житель Таллинна Хенрик Маницки является менеджером страниц семьи Martinson-Manitski на интернет-портале GENI. Я познакомился с ним «дистанционно» через интернет и, благодаря неоценимой помощи Хенрика, смог восстановить семейное дерево от Ламми и Мари Март до нашей прабабушки Ольги Оскаровны Мартинсон и продолжил его далее до нас самих и детей наших.

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ – ЛЕГЕНДА КОТКА ВЕСКИ (СЕМЕЙСТВО РЕЙЗЕМАНН, ИХ РОДНЯ И НЕ ТОЛЬКО ОБ ЭТОМ…).

При написании первого варианта моего исследования я уделил основное внимание родам Лилиенфельдов и Мартинсон. Мужская линия обоих родов доминирует в изложении семейной истории. Мужчина глава и кормилец семьи, он дает семье свое родовое имя, свою фамилию и первым записывался в метрические книги и в Ревизские Сказки, с последующим перечислением под его именем остальных членов семейства. Однако не следует забывать, что благодаря Матери Природе и замыслу Всевышнего, все мы – человеки, имеем ПАПУ и МАМУ! Мама нашего прапрадедушки Густава Оскара Германовича, Мадлена (Магдалена) Мартинсон происходила из рода Рейземанн и с рождения до вступления в брак с Германом носила эту именно фамилию. Мадлена Реземанн-Мартинсон наша с братом пра-прапрабабушка, праматерь – прямой предок в шестом колене, считая первым наше собственное. Как говориться, деваться нам некуда! Мы – ровно настолько Мартинсоны, как и Рейземанны. Явный перекос в сторону рода Мартинсонов мне удалось частично компенсировать за счет реконструкции жизненного пути Магдалены Рейземанн – жены Германа и матери Константина Рудольфа и Густава Оскара Мартинсон и еще трех умерших в детском возрасте детей. Я изучил эту часть нашего генеалогического древа по восходящей и нисходящей линиям с некоторым опозданием и теперь включаю в общее повествование.

Как я упомянул ранее, родителями Магдалены Мартинсон, урождённой Рейземанн были кыртси – корчмарь-трактирщик Кусто (Густав) РЕЙЗЕМАНН и его законная жена Анна Хелена, урожденная МИХЕЛЬСОН ТАЛЛЬ (Ann Helena

Michelson Tall). Ну а отцом самому Кусто-Густаву приходился Абрам Рейземанн (родился между 1755 и 1760 – умер после 1825). Кроме его имени других сведений о нем и о его супруге нам не попадалось. То, что упоминание об этом нашем предке содержится в метрической книге лютеранского евангелического прихода (и в ревизской сказке за 1834 год), говорит о том, что библейское имя Абрама в данном случае не имеет никакого отношения к самому библейскому народу и иудейской религии. Кусто Абрамсон Рейземанн, его сын Густав, так же, как и их дети и внуки, прослеживаются по метрическим книгам лютеранской евангелической церкви прихода Куусалу (рождение, конфирмация, вступление в брак, уход из жизни) и по Ревизским Сказкам. Что тут говорить о них, с ними всё ясно – чухна, да и только (и мы, значит, тоже чухна)! Косвенным подтверждением этнической принадлежности Кусто и его потомков может служить мой собственный анализ ДНК, стоивший мне всего 69 фунтов и выполненный в клинике в США. Моя надежда найти хоть какую-то тонкую ниточку, связывавшую бы меня и нашу «фамилию» с библейским богоизбранным народом, потерпела фиаско. Генетический анализ «выдал нагора» мою этническую принадлежность-приговор: на 54,9 % я оказался «центрально-европейцем», на 43,5 % прибалтом и финном на 1,6 %. Даже русским не нашлось места!

Я, впрочем, и ранее подозревал, что единственный русак в мамином семейном древе, ее отец, дед Василий и его родители, проживавшие в глухих лесах на границе Тверской и Московской губерний, скорее являлись потомками живших там с незапамятных дохристианских времён финских племен, нежели колонизировавших эти земли на тысячу лет позднее славян. Стоит только взглянуть на фотографию маминой бабушки, снятой вместе с маленькой мамой-Светой в Павельцево в 1931 году. Видим глядящее с нее на нас лицо типичной мокши-мещеряки. Остальные мамины предки – все эстонцы, ливонские онемеченные шведы да немцы из Курляндии. Со стороны нашего папы-Славы тоже не все просто получается. Бабушкин отец чех, бабушкина мама из козаков низового запорожского войска, а там на низу могли «отметиться» за прошедшие бурные столетия, наравне с малороссами, и поляки, и литвины. Даром что Горбани. С нашим родом Воронцовых вроде бы должно быть все ясно – русаки-московиты. Ан нет, постойте-погодите. По семейной традиции считается что вышли мы то ли из донских казаков, то ли из запорожских козаков. Моя собственная теория предполагает (документами о тех временах мы не располагаем), что род наш происходит от жившего в XVII веке донского атамана Воронца, давшего начало многочисленным родам Воронцовых. В том числе одному худородному дворянскому, к коему мы, происходящие из благородных мещан, обывателей города Харькова, никакого отношения не имеем и себя не причисляем. Недавно объявившийся в сети интернета, мой и Алешин четвероюродный племянник Василий Игоревич Воронцов, потомок в четвертом колене Архипа Степановича Воронцова^* (^*о нем – читайте далее) утверждает, что наши общие предки происходят из военных переселенцев (детей боярских да людей по прибору), пришедших на территорию государевой (Московской!) украины вслед за перемещениями засечной черты. В начале 18 века они, якобы, перешли в сословие однодворцев. Да кто ж его теперь знает? Пущай будут однодворцы!

Следует иметь в виду, что ареалом обитания наших воронцовских предков в начале века девятнадцатого, а может быть и в середине восемнадцатого, была Харьковская губерния, образованная на территории бывшей Слободской Украины, с 1630-1640-х годов заселявшейся московским государством беженцами с польской украины, – Украины правобережной, заднепровской. Во второй половине века восемнадцатого Харьковская губерния граничила с созданной в годы правления Екатерины Великой областью военных поселений Славяносербия. Эта пустынная, бывшая «ничейная» территория между Московским Царством и Крымским Ханством волею Матушки Императрицы была заселена преимущественно нашими православными единоверцами, выходцами с Балкан – сербами, хорватами, черногорцами, влахами. Не исключено, что мужчины из рода Воронцовых могли брать в жены девушек из семей этих балканских переселенцев. В расшифровке результатов анализа моего ДНК при перечислении народов, описываемых термином «средне-европеец» перечисляются: балканцы (сербы, черногорцы, влахи), чехи и поляки. Вот сказал А. С. Пушкин “поскреби русского и найдешь татарина!”, а вот я как ни скреб не нашел ни татарина, ни иудея, ни русина…