Текст книги "Ventus tempore – Ветер времени. Семейная хроника"

На заседание от 9 сентября 1896 года, в виду безвыходного положения Саранского Земства в невозможности уплаты даже обязательных платежей, вследствие слишком слабого поступления земских повинностей председатель Управы делает доклад «О необходимости долгосрочного беспроцентного займа у Правительства в сумме до 100 тысяч рублей для оплаты частных долгов Уездного Земства и вообще о регулировании его правильной деятельности, а также о временном займе у частных лиц до 25 000 рублей до разрешения Правительством вопроса о просимой ссуде». В докладе указывается на то, что Земство не имеет никакой возможности собрать недоимки крестьянских обществ, и что предоставление займа позволит правильно вести земское хозяйство и рассчитать, наконец, земских служащих, которым долгое время не выплачивали жалование. Далее в докладе говорится, что «в противном же случае Земство вынуждено будет, за неимением денег, прекратить даже удовлетворение обязательных расходов».

Сам Владимир Карлович проявляет альтруизм при рассмотрении вопроса о суточных деньгах, полагающихся Председателю и членам Управы. Земское Собрание большинством голосов (за 15, против 11) назначило суточные ТОЛЬКО Председателю Управы. В назначении же таких денег Членам Управы, закрытою баллотировкой, большинством голосов было отказано (против 13, за 11). В протоколе заседания указывается, что по окончанию баллотировки г-н Председатель Управы от назначенных ему суточных денег отказался. Таким образом, Владимир Карлович проявил солидарность с другими членами Земской Управы.

Отчет Управы за 1896 год содержит сведения о деятельность Председателя Управы по ведению переговоров в германской компанией-производителем сельскохозяйственного орудий «ЭККАРТЪ» о льготной поставке продукции в Саранск и об учреждении Саранского Отделения «Императорского Московского Общества Сельского Хозяйства» с пожертвованием оному опытного поля и устройстве в Саранске в 1898 году областной сельско-хозяйственной выставки.

В октябре 1896 года на очередном заседании Земского Собрания Владимир Карлович обращается к гласным с большой речью, в которой излагает свой проект-мечту (так и оставшийся утопией) по установлению внешнеэкономических связей между Саранским уездом и крупными европейскими торгово-промышленными кампаниями. Привожу далее почти полностью текст этого выступления:

«Согласно состоявшемуся 9 мая сего года постановлению чрезвычайного Уездного Земского Собрания, я имел намерение отправиться заграницу с целью попытаться установить непосредственные торгово-промышленные отношения между Саранским Уездным Земством и мировыми рынками. По независящим от меня обстоятельствам, отъезд мой уже третий раз отлагается и, по всей вероятности, состоится не ранее ноября сего года. Тем не менее, желая довести означенное дело до конца, наперекор предсказаниям некоторых господ-земцев по поводу бесполезности означенного путешествия и совета известной части нашей ежедневной печати (которая почему-то за последнее время усиленно занялась моею личностью и недобросовестным разбором моей деятельности), что мне лучше следует сидеть дома, чем тратить земские средства на приятно-полезную поездку заграницу, не желая терять время, я письменно успел войти в сношения с некоторыми большими заграничными фирмами по поводу непосредственной поставки хлеба из Саранского уезда на мировые рынки. К полному удовольствию теперь могу доложить, что предложение мое принято весьма сочувственно и что значительные хлеботорговцы заграницею не прочь войти в прямые сношения с нашим уездом чрез посредство одного из его уполномоченных, при соблюдении, однако, нижеследующих условий: 1. Отправляемый заграницу хлеб, хотя и может быть разной фактуры, но должен быть тщательно отделан, отсортирован и преимущественно сушеный; 2. При продаже хлеба, нормой расценки будет служить не цена местного рынка, но цены больших мировых рынков при прибытии зерна на место, с вычетом из означенной цены расходов по доставке, таможенных пошлин и проч. 3. Фирмы требуют или гарантию всего Земского Собрания в доброкачественности хлеба или солидное лицо, могущее вести на коммерческом основании всю торговлю от имени Саранского Уездного Земства. В последнем случае лицо это будет иметь должное уполномочие как от Земства относительно количества продаваемого хлеба, так и от мировых рынков в качестве его представителя, а при соединении этих комбинаций уже никакой гарантии от Земского Собрания не требуется Имея в виду, что Земству принадлежит право принимать меры к развитию торговли и промышленности и принимая во внимание, что благодаря проектируемой непосредственной связи между Саранским уездом и мировыми рынками, хлеб наш должен отойти по более высоким ценам, настоящим докладом честь им предложить Земскому Собранию не признает ли оно возможным поручить мне продолжить начатые переговоры от имени Саранского Уездного Земства, и на случай окончательного соглашения с крупными хлеботорговцами на собственный страх, риск и ответственность от имени Саранского Уездного Земства, немедленно по возвращении из-за границы, открыть торгово-промышленные сношения с надлежащими заграничными хлеботорговцами, присовокупляя, что флаг Саранского Уездного Земства мне необходим главным образом для того, чтобы с первого же дня экспорта вселить известное доверие к будущим заграничным покупателям нашего хлеба. He подлежит сомнению, что даже при таком решении трудного вопроса, стоимость хлеба всегда будет нормальная, значительно выше местных цен, а желающим будет предоставлена возможность продавать свой хлеб по лучшим ценам. Если же Земскому Собранию благоугодно будет круговою порукою поручиться за доброкачественность хлеба и проч. проч., то поручить Земской Управе в точности исполнить те мероприятия, которые благо угодны Земскому Собранию или передать исполнение Управе. В том и другом случае поездка моя заграницу в интересах Саранского Уездного Земства оказывается крайне необходимою для личных переговоров и решения всяких недоразумений», – вдохновенно заключает свою речь докладчик (тут невольно на ум приходит изречение из классики: «Остапа понесло!»).

Здесь, я позволю себе предположить, что результат вышеизложенной речи оказался лично для самого г-на Председателя Управы отрицательным, прямо противоположным ожидаемому и породившим в членах земского собрания ощущение того, что господин Лилиенфельд «берет на себя» слишком много, выпячивает перед коллегами свою немецкую «европейскость», что он вместе (вместо!) с общей гипотетической пользой для всего Саранского уезда, заботится и о своей личной выгоде. Я также подозреваю, что данное выступление способствовало разделению членов Саранского Уездного Земского Собрания на его друзей и недругов, что в дальнейшие годы деятельности В. К. Лилиенфельда в должности Председателя Земской Управы устойчиво выражалось при голосовании по различным земским вопросам и при проведении выборов.

Родившийся и проведший детство и отрочество в Лифляндии, окончивший Штурманское Училище в Кронштадте, успевший послужить на флоте и в Морском Министерстве в Петербурге, проведший за время службы несколько месяцев отпусков в Европе, Владимир Карлович на каждом шагу земской деятельности в российской глубинке сталкивается с инертностью чиновников и общества, бедностью и отсталостью простого народа. Он обращает свое внимание на тот убогий уровень, на котором находится народное образование (в уезде, губернии и стране в целом) и старается внести свой посильный вклад в развитие оного. Следующий пассаж из отчета Председателя Земской Управы за 1896 год является печальной иллюстрацией состояния народного образования в Саранском уезде не самой отдаленной от обеих столиц губернии, коей являлась губерния Пензенская: «Объезжая зимою и летом сего года разные места нашего уезда и пo возможности, в числе других учреждений, сельские училища, крайне поражаешься убогим видом большинства означенных заведений и отсутствием почти всяких канцелярских принадлежностей в этих школах. Вo многих из них нет черной доски, не имеется приличного куска мела, почти совсем отсутствуют чернильницы и проч., проч. Будучи свидетелем этого ненормального явления, невольно задаёшь себе вопрос: к чему такое значительное количество школ, к чему такая значительная численная величина их, когда Земство скупится им отпускать канцелярских принадлежностей и не хочет войти в положение как учителей, так и учащихся? На основании изложенного и будучи свидетелем их полной невозможности продолжать успешно занятия при отсутствии канцелярских принадлежностей, решаюсь обратиться к Земскому Собранию с почтительнейшим ходатайством об отпуске на каждую сельскую школу, по крайней мере, по 10 руб., а всего на все школы, числом 32, сумму в 320 рублей.» Вот уж воистину какая-то сюрреалистическая картина вырисовывается из речи докладчика. Это все еще цветочки, а дальше для любителей самодержавия, православия и народности будут ягодки: – в Российской Империи начальным образованием занимались народные училища, земские и церковноприходские школы, но они охватывали только очень маленькую долю городского и сельского населения, учебные программы и качество обучения в них не поспевали за быстро растущими потребностями промышленного и сельскохозяйственного производства. Подавляющая же часть населения, даже в губерниях европейской части России, оставалась вообще неграмотной. Владимир Карлович Лилиенфельд, отработав Председателем Уездной Переписной Комиссии 1897 года, наверняка знал цифры переписи по Пензенской губернии – 87,55 % населения было неграмотным (пусть читатель сравнит эти цифры с данными переписи по Прибалтийским губерниям – в Лифляндии неграмотных было всего 5,25 % населения, а в Эстонии – 4,85 %!). Уже давно назрел скорейший переход всей страны хотя бы на всеобщее начальное образование. Владимир Карлович присоединяет свой голос к общему хору ревнителей народного просвещения. На заседании Саранского Уездного Земского Собрания 1 ноября 1897 года он выступает с предложением о введении всеобщего народного образования. Уездное Земское Собрание, находя весьма желательным введение всеобщего обучения грамоте и письму, но не имея на то достаточных денежных средств, постановило: «Просить Губернское Земское Собрание возбудить перед Правительством ходатайство о введении всеобщего народного образования, с принятием на счет Правительства вызываемого на этот предмет расхода, в дополнение к ассигнуемым от Земства суммам». Все это имеет место в России на пороге XX века. В это самое время коренное население Прибалтики (как городское, так и сельское), «колонизованное» остзейскими немцами достигает гораздо более высоких результатов в развитии народного образования, чем население метрополии! (не будем упоминать состояние народного образования в европейских странах и в Североамериканских Соединённых Штатах).

Внимание Владимира Карловича привлекает не только народное образование, международная торговля и вопросы развития земледелия, но также и состояние местной промышленности. С апреля 1896 года в Саранском уезде, согласно решению Земского Собрания, начинает работать склад земледельческих орудий, который быстро находит спрос у сельских потребителей и достигает хороших экономических показателей. Однако, уже на первом году своей работы склад сталкивается с проблемой текущего ремонта земледельческих орудий и сельскохозяйственных машин. В этой связи В. К. Лилиенфельд выступил перед Земским Собранием с инициативой создания в земстве слесарно-механической мастерской для починки и изготовления сельскохозяйственных орудий (локомобилей, паровых молотилок и т.

п.). Предполагалось создать мастерскую из средств, выделенных на развитие склада земледельческих орудий и, полагалось, что в дальнейшем, она будет существовать за счет заказов самого Земства без всяких субсидий. Мастерская была создана и даже приняла участие в Пензенской Губернской Сельскохозяйственной Выставке 1898 года в разделе экспозиции, посвященном кустарной промышленности. Сам господин Председатель был избран представителем Уездного Земства на эту выставку (как записано в решении Собрания, «без всяких затрат со стороны Земства»). О, если бы Владимир Карлович мог предвидеть, к каким печальным последствиям в самом скором времени приведет его инициатива и его усилия по созданию мастерской! Результатом неопытного управления и принятии невыгодных заказов стали значительные убытки, понесенные слесарно-механической мастерской уже в первый год ее деятельности и приведшие к её скорому закрытию. В Отчете Управы за 1899 год довольно много места уделено рассмотрению результатов работы, счетов и баланса земской слесарно-механической мастерской. Ревизионная комиссия, проводившая проверку деятельности Земской Управы, отметила следующее: «ІІри посещении слесарно-механической мастерской в марте месяце сего года Комиссия нашла, что в мастерской производится ремонт двух локомобилей и изготовление двух новых сложных молотилок. Одна из них (с локомобилем) изготовляется для г-жи Зиновьевой за 1500 руб., причем задатка было получено 500 руб. 2-я молотилка (с локомобилем) ремонтируется г-ну Председателю Управы Лиліенфельдъ и исполнение сего заказа не было обусловлено никакою платою (дорогой Читатель, давайте закроем глаза на это мелкое, по нынешним временам, злоупотребление!). Ревизионная Комиссия просила представить ей все КНИГИ и оправдательные документы, что и было представлено ей…».

В конечном итоге, «Собрание постановило: 1) сумму 795 руб., израсходованную на участие мастерской на Пензенской выставке, возложить на Председателя Управы В. К. Лиліеифельдъ, с чем он и согласился и 2) весь остальной убыток принять на счет земства; мастерскую закрыть и поручить Уездной Управе продать, наиболее выгодным способом, все имущество мастерской и вырученные деньги обратить на пополнение означенного убытка. За сим пo предложению гласных О. П. Жукова и А. Ю. Кульчицкого, закрытою баллотировкой, большинством 19 против 9 голосов, постановлено выразить за небрежный надзор за деятельностью мастерской порицание Земского Собрания Председателю Управы Лиліенфельдъ, члену Управы Каткову и бывшему члену Обухову…».

С этого момента на голову В. К. Лилиенфельда начинают сыпаться, как из рога изобилия, неприятности по поводу его хозяйственной и финансовой деятельности. Так, Ревизионная Комиссия нашла расход в 119 руб. 52 к. на устройство водопровода в квартире Председателя Управы. Собрание закрытой баллотировкой, большинством 22 голосов против 6, постановило: возложить этот расход на Председателя Управы. Здесь следует заметить, что В. К. Лилиенфельд снимал квартиру в здании, арендованном Уездной Земской Управой, и после прекращения его полномочий как Председателя Управы в 1901 году, последующие председатели продолжали пользоваться устроенным им водопроводом (уже без какой-либо оплаты его сооружение).

На этом неприятности, однако, не закончились. При обсуждении вопроса о произведенном расходе в 20 рублей на приобретение погребального катафалка для земской больницы, Земское Собрание постановило: катафалк из описи земского имущества исключить и уплату за него денег возложить на Председателя Управы.

В. К. Лилиенфельдъ, в свою очередь, предложил Собранию принять от него означенный катафалк в дар Земству, «каковое предложение Собранием отклонено». Такую вот принципиальность проявили члены Уездного Собрания. В этой маленькой детали отражаются большие противоречия во взглядах на ведение земских дел, сложившиеся к тому времени между нашим героем и прочими членами собрания и, вероятно, борьба группировок за лидерство.

Как говорит народная поговорка, чем дальше – тем страшнее. А далее, по предложению Ревизионной Комиссии об исключении из счетов Управы 1461 р. 65 к., израсходованных Владимиром Карловичем на приобретение экипажей для земских станций, Собрание, закрытой баллотировкой большинством 20 голосов против 8, постановило: отнести означенный расход, произведенный Председателем Управы единолично и без разрешения Земского Собрания, на Председателя Управы. Хотел, как говорил один известный в недавнее время политический деятель, сделать как лучше (для населения уезда), а получилось, как всегда. Начет в 1461 руб. 65 коп. был занесен к поступлению по приходной смете.

Владимир Карлович отчаянно пытается оправдать свои действия перед собранием: «В пояснение и разъяснение заключений Ревизионной Комиссии считаю своею обязанностью доложить нижеследующее: 1. Ревизионная Комиссия указывает, что земские станции не сделали за текущий год никаких улучшений: лошади крайне плохи, экипажи тоже, содержатся крайне неаккуратно и пр., и пр. В особенности поражают слова „экипажи плохи". Если сопоставить эти слова с мнением комиссии о необходимости сделать на меня начет в 1461 р. 65 к., истраченных мною из остатков от сметных ассигнований на содержание земских лошадей и земских станционных пунктов, именно с целью упорядочить эту отрасль земского хозяйства. Не вдаваясь в подробности, считаю своею обязанностью восстановить в памяти Собрания, что земские экипажи вообще и Саранские в частности уже давно сделались „притчею во языцех", вызывая буквально „проклятие и анафему" со стороны тех лиц, которые имеют несчастие и крайнюю надобность ездить в наших ужасных экипажах. Обстоятельство это уже неоднократно обращало на себя внимание высшего начальства и в свое время был даже издан циркуляр, рекомендовавший земствам иметь крытые экипажи. Неужели только по тому одному обстоятельству, что расход на приобретение земских экипажей, в свое время, не был разрешен Собранием, и не была исполнена, так сказать, формальная сторона закона, расход этот должен быть целиком отнесен на мой счет несмотря на то, что земскими экипажами пользовались все в течение 1897, 1898 и текущего годов!» (Читатель может согласиться с мнением высокого собрания и сказать: «Поделом же вам, Владимир Карлович! Не надо было бежать впереди паровоза!»).

Далее В. К. Лилиенфельд продолжает выступление в своё оправдание уже по поводу мастерской: «По мнению Ревизионной Комиссии, убыток слесарной мастерской выражается цифрою 5561 руб. 81 коп. Если согласиться с мнением Комиссии о немедленном закрытии мастерской, то цифра эта будет более или менее точною и Земство наше действительно понесет указанный убыток. Картина представляется однако в совершенно другом виде… прежде всего, надо поставить в активы действительную стоимость приобретенного в свое время инвентаря, расходы на его установку и т. п., которые, в общей сумме, представляют собою цифру не менее 1800 р. Таким образом актив увеличится почти на 1300 p., a убыток на эту сумму уменьшится, т. е. вместо указанных 5561 р. 81 к. будет всего 4200 р. Прибавив непроизводительный расход по ремонту бывшего помещения мастерской в сумме 350 руб. и потерю, полученную при неудачном подряде с г. Селивановым, в сумме также не менее одной тысячи рублей, получим, что…собственно пo деятельности мастерской убыток не может быть более 2700 р. Если ж отсюда вычесть расходы по выставке в Пензе и засим иметь в виду тяжелое положение мастерской, в которое она была поставлена с первого же дня своего существования, а также упорный отказ Земского Собрания чрезвычайной мартовской сессии 1898 г. ассигновать какую либо дополнительную сумму денег в оборотный капитал мастерской, несмотря на её блестящую в то время трех-месячную деятельность, то станут очевидны причины и обстоятельства, в корне подорвавшие полезную деятельность мастерской! Что прикажете, Милостивые Государи, сделать, когда, создавши мастерскую, Вы, всего большинством одного голоса, (12 против 11) лишили эту же мастерскую всякой свободы действий. Все это было предвидимо в моем доклад в Марте 1898 г. He имея ни рубля оборотного капитала и не получая ни откуда вперед деньги мастерская наша должна была искать эти оборотные средства на стороне, жадно набросившись на невыгодные подряды Селиванова и землевладельца Зиновьева, ради получения значительной задаточной суммы, чтобы последнею оправдать текущие расходы на рабочие руки и проч. По моему личному мнению, которое, может быть, будет поддержано некоторыми Гласными Земского Собрания, необходимость у нас, в Саранске, земской слесарно-механической мастерской не подлежит никакому сомнению…

Закрывши теперь же мастерскую и упразднив вовсе должность механика-монтера, мы лишим наших землевладельцев и крестьян необходимого нам полезного деятеля по ремонту и установке сельскохозяйственных орудий. Такой шаг со стороны Земского Собрания будет имеет весьма печальные последствия и вернет нас к давно пережитым временам. На основании вышеизложенного решаюсь предложить усмотрению Собрания не признает ли оно возможным, после фактического и уже осуществленного уничтожения мастерской, учредить специальную должность уездного механика-монтера с жалованием в 600 руб. в год при готовой квартире, отоплении и освещении, на что потребуется приблизительно еще 300 pублей, обязав будущего механика-монтера иметь при своей квартире небольшую кузницу, слесарную и механическую мастерскую для починки в них, по возможно низким ценам, всех заказов землевладельцев и крестьян нашего уезда, за уплачиваемые от Земства 600 руб. как жалованье и 300 руб. на содержание кузницы и проч., будущий механик-монтер обязан разъезжать по экономиям и селам нашего уезда бесплатно, пользуясь только даровыми земскими лошадьми п продовольствием от тех лиц, которые приглашают механика для своих надобностей…

Я лично также не могу согласиться с мнением Ревизионной Комиссии относительно убытка склада земледельческих орудий и машин, вычисленного Комиссией в 1827 руб. 45 коп. по нижеследующим основаниям, а именно: Скидка с 3-х молотилок 400 pуб., сноповязалки Мак Кормика, вполне пригодной к делу за небольшим лишь ремонтом, 406 руб. 73 коп. и т. д. всего на сумму до 1500 pуб., сделана неправильно, так вполне уверен, что при продаже этих вещей убыток будет не более половины этой суммы, а следовательно и общий убыток не достигнет и одной тысячи рублей за 4 года существования склада.

Ревизионная Комиссия предлагает Земскому Собранию исключить из счетов и предложить мне внести нижеследующие расходы, по мнению Ревизионной Комиссии, будто бы незаконно произведенные, усмотренные ею при ревизии отчетности и деятельности Управы: а) 329 руб. на подарок бывшему исправнику Соколовскому, б) 747 руб. неправильно будто бы мною полученные на поездки в Москву и Петербург (тут следует моя реплика:-«А не надо было играть в благородство и отказываться от суточных, господин Председатель!!!»), в) 10 руб. 20 коп., истраченные мною на созыв очередных Земских Собраний в 1897 и 1898 годах, г) 119 руб. 52 коп. на устройство водопровода и ванны в бывшей моей квартире и д) 1461 pуб., 65 коп., израсходованных мною в 1897 в 1898 годах на приобретение и ремонт земских экипажей, причем по поводу последнего расхода, Ревизионная Комиссия считает своим долгом настаивать перед Собранием о том, чтобы этот расход в сумме 1461 руб. 65 коп. был бы из счетов исключен и возмещен мною. По означенным пунктам имею честь сделать следующее возражение: По пункту а) Позволяю себе напомнить Собранию о выдающихся заслугах по Саранскому уезду бывшего нашего исправника, ныне Пензенского полицмейстера, г-на Соколовского, я, вместе с тем, считаю долгом доложить Собранию, что означенный подарок г-ну Соколовскому был мною сделан с полного согласия находившегося в Пензе в конце 1897 г. Предводителя Дворянства Саранского уезда Ю. И. Юрлова, обещавшего мне свою полную поддержку в признании Собранием этого подарка и связанного с ним расхода, по сему почтительнейше прошу Председателя Собрания Ю. И. Юрлова дать надлежащее разъяснение по означенному вопросу. Каков бы не был исход обсуждения сего вопроса, я лично считаю своею обязанностью обратить внимание Собрания на крайне щекотливое положение, в которое будет поставлен г-н Соколовский, если узнает, что подарок, поднесенный ему от Земства, на добрую память, о полезной у нас службе, в настоящее время, несмотря на уверения двух представителей уезда, не только не признан Земским Собранием, но по нему на меня сделан даже начет… (По всей видимости, эти 329 рублей были из начетов исключены, так как в последующих отчетах нигде больше не упоминаются. Возможно, возобладал здравый смысл и поддержка предводителя уездного дворянства – прим. автора).

По пункту г). Согласно постановлению Собрания, я с 1896 года имел квартиру натурою с отоплением и освещением. В силу заключенного с домохозяином контракта весь ремонт и переделка в квартире должны падать на средства Управы… Позволяю себе напомнить собранию, что с 1895 по 1898 год я получал содержания всего 1000 руб. в год, причем добровольно отказался от причитающихся мне суточных денег, во время разъездов по уезду ввиду отклонения Собранием выдачи таковых денег моим товарищам по Управе г-дам Обухову и Каткову. Полагаю, что ЭКОНОМИЯ таких суточных денег с лихвою покрыла тот небольшой расход в 119 руб. 52 коп., который я позволил себе сделать на счет Земства в своей квартире, для получения самых необходимых жизненных условий. Вследствие сего означенный начёт целиком предоставляю на усмотрение настоящего почтенного Собрания.

По пункту д) Начёт по приобретению мною земских экипажей в сумме 1461 руб. 65 коп. я считаю безусловно несправедливым и вопиюще тяжелым по следующим основаниям: 1. § Расходной сметы сам говорит: „содержание лошадей и земских станционных пунктов для разъездов в указанных законом случаях". По этой статье в смету 1897 года было внесено 10759 руб. на самом же деле было израсходовано 8890 руб. 20 коп., полученный остаток я считал себя в полном праве употребить на упорядочение одной из самых вопиющих нужд нашего Земства, a именно, на приобретение хотя бы нескольких полу-рессорных крытых экипажей.

Нужда в этих экипажах была настолько велика, что в 1897 г., что экипажи брались нарасхват и я, лично, в Земской Управе неоднократно получал благодарность многих лиц, всецело конечно относившуюся не ко мне, а „K нашему благо устраивающему Земству в лице его представителей". 2. На земские экипажи уезда неоднократно было обращено внимание Правительства и в делах Губернского Правления можно найти соответствующие циркуляры, рекомендующие приобрести крытые и сносные для разъездов экипажи… Приобретя (означенные) экипажи своим единоличным распоряжением и сделав таким образом, сносным переезды по нашим трактам, я льстил себя надеждою, что не только не заслужу порицания Земского Собрания и Ревизионной Комиссии, но наоборот, их искреннюю признательность за упорядочение этой отрасли Земского самоуправления в виду неоднократных жалоб господ Гласных и указаний Ревизионной Комиссии на неудовлетворительное состояние земских экипажей, заставить приобрести которые содержателям земских станций, при ничтожной получаемой ими плате было бы несправедливо и не было бы никакой возможности.

Ответив по пунктам на замечания и обвинения ревизионной комиссии, Владимир Карлович делает следующее ОБЩЕЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ:

«Читая отчет Ревизионной Комиссии за текущий 1898 год, необходимо прийти к заключению, что, по мнению означенной Комиссии, в деятельности Управы вообще, a моей в особенности, совершенно нет светлых страниц. Полная, жестокая и беспощадная критика и отрицание какой-либо моей пользы на службе Земству. Отчет испещрен указаниями на сделанные передержки, на убытки и прочий вред Земству.

Вот общая, нарисованная Ревизионною Комиссией, картина и „беспристрастная" оценка в особенности моей безличной, безусловно честной и непрерывной работы Земству. Ревизионная Комиссия даже усматривает, что Земская Управа слишком много расходует, на канцелярские материалы и совершенно откровенно полагает, что не соответствию такой огромной канцелярской работы с результатами практической деятельности Управы ведет только к обременению земских средств ИЗЛИШНИМИ расходами на канцелярию и усиление состава служащих без всякой пользы для интересов населения…. В своем отрицании Ревизионная Комиссия доходит до того, что рекомендует особенному вниманию Собрания означенную деятельность Управы за 1898 год. В виду того, что этот упрек целиком относится ко мне лично, так как пo закону все служащие в Земской Управе и вообще направление деятельности последней возложены на Председателя Управы, считаю своею обязанностью, если не оправдаться перед Собранием, то, по крайней мере, просить последнее вспомнить, что было сделано мною за все 4 года моей службы по Земству и насколько справедливо мнение Ревизионной Комиссии, что и соответствие такой огромной канцелярской работы с результатами практической деятельности Управы ведёт только к обременению земских средств излишними расходами на канцелярию и увеличению состава служащих без всякой пользы для интересов населения. Для означенной цели прошу Вас, г-да Гласные, вспомнить то состояние нашего Земства, которое я нашел в 1895 году и которое как оказалось, было не лучше и ранее: 1. Служащие Земства по 5 лет не получали своего содержания и до меня в Земских Собраниях не находились лица, пожелавшие что-либо сделать для несчастных тружеников, всецело бывших в твердых оковах местных торговцев. При моем поступлении эти торговцы не отпускали ничего в кредит и всякие ассигновки Земства несмотря на их реальную ценность, ничего особого не представляли. 2. Под гнетом ужасающей суммы недоимок не было возможности думать о каком-либо экономическом подъеме благосостояния населения, а следовательно, всякие предложения о каких-либо полезных предприятиях не могли, казалось бы, иметь места; 3. При отсутствии в Управе всяких сношений с фабрикантами и производителями, землевладельцы и население не имели возможности что-либо приобретать в кредит, за небольшие % и вынуждены были покупать все вдвое, а иногда и втрое дороже нормальных цен; 4. Недостаток врачебного персонала и ветхое состояние больниц дошли до апогея. Дело дошло до того, что бывший Губернатор Князь Святополк-Мирский буквально провалился во Вьясской больнице по случаю гнилого пола и если бы не счастливая случайность, то сломал бы себе обе ноги; 5. О служащих в канцелярии Земской Управы и других местах Земства уже выслуживших известные почетные награды и отличия о представлении их к соответствующей награде по заслугам никто не думал и пр. и пр. Посмотрим теперь, что сделано мною, за эти же 4 года, непрерывно проведенных или в Саранске, или в разъездах по делам Земства, при полном забвении и упущении собственных интересов: 1. Уже через год после моего поступления служащим Земства было уплачено почти все причитавшееся им содержание и к концу 1897 года нашлись даже средства за многих внести эмеритуру под ответственностью уплатить таковую из собственных средств. 2. Служащие Саранского Земства были единственными из всех служащих других земств Российской Империи, коим я даровой проезд, вход на выставку в Н. Новгород, во время бывшей там в 1896 году Всероссийской выставки.