Текст книги "Ventus tempore – Ветер времени. Семейная хроника"

В январе 1920 году, когда в Ростов-на-Дону пришли «красные», Степан Филиппович поступил в 1-ю Конную Армию вольнонаемным производителем работ (строительным подрядчиком) санитарной части. Отметим сей весьма благоразумный поступок для молодого семейного человека! Если бы дед вернулся в Харьков, то был бы мобилизован в Красную Армию на Польский Фронт. В 1-й Конной Армии Степан и Валентина Воронцовы нашли применение своим музыкальным способностям – они выступали в составе агитбригады перед бойцами и командирами с вокальными номерами.

В качестве строительного подрядчика 1-й Конной Армии Степан Филиппович работал в Ростове и в Таганроге по июнь 1920 г. С июня по август в Таганроге он переболел сыпным тифом. По выздоровлении от болезни переведен на работу в губернскую военно-инженерную дистанцию на должность заведующего мастерскими в городе Таганроге. Из Таганрога он был переведен в июне 1921 года в город Екатеринослав в губернскую военно-инженерную дистанцию Днепровской Железной Дороги на должность помощника начальника ГУБВИД.

29 июля 1921 года у Степана и Валентины Воронцовых родилась дочь Ольга («Лялечка»). В марте 1922 года дед был переведен в Харьковскую ГУБВИД, где работал до 1.06.1922, когда был уволен из армии. После увольнения из армии Степан Филиппович поступил на работу в Главное Управление Металлургической Промышленности на должность инженера и был командирован на Никополь-Мариупольский завод для обследования состояния завода. C 15.09.1922 он был переведен на постоянную работу на данный завод на должность помощника начальника трубопрокатного цеха.

В 1922–1924 годах Степан Филиппович работал заместителем начальника цеха Мариупольского Трубопрокатного Завода. В то время семья Воронцовых проживала в поселке Сартана, Сталинской (ныне Донецкой) области. 25 апреля 1923 года в семье случилось несчастье – маленькая Ольга умерла от скарлатины. В том же 1923 году 5 июня в Сартане в семействе Воронцовых появился на свет сын Ростислав. Чтобы помочь семье брата справиться с горем, Иродион Филиппович, который уже прочно обосновался в Москве, посоветовал младшему брату «сменить обстановку» и поспособствовал ему в получении приглашения на работу в «Автострой». В 1924 году Воронцовы переезжают в Москву и поселяются сначала на Нижне-Красносельской улице в доме 69а, затем по адресу Шереметьевский переулок, дом 5.

Так как создание «Автостроя» затянулось, Степан Филиппович временно работал на разных должностях в разных учреждениях. Сначала в 1924 году дед Степан был направлен в отдел спецсооружений Управления ВВС СССР и даже успел поработать инженером-проектировщиком на строительстве аэродрома в Ухтомской. С этой работы он уволился через полтора месяца в связи с прекращением строительства. В Москве дедушка в свободное от основной работы время продолжает заниматься музыкальной деятельностью. 22 сентября 1924 года Экспертная комиссия Московской Биржи Труда присваивает Степану Филипповичу Воронцову квалификацию «концертного певца». В это время дедушка периодически выступает на малых сценах перед публикой в составе сборных концертных трупп.

В январе 1925 года С. Ф. Воронцов был принят на работу в Центральное Управление Государственных Автомобильных Заводов («ЦУГАЗ») на должность конструктора технического-производственного отдела. Там он проработал всего 5 Ѕ месяцев, так как строительство автозаводов в Советской России было отложено «до лучших дней». Вероятно, опять при участии брата Иродиона, дед Степан поступил на работу начальником деревообрабатывающего цеха Подольской Фабрики Швейных Машин (бывшая фабрика компании «Зингер»). Следующим местом работы Степана Филипповича стал «ДРЕВСТРОЙ». Там он участвует в проектировании лесокомбината в поселке Шумерли (Чувашия), выезжает в командировки в Петрозаводск, Кемь, Кимры, Нижний Новгород. В июне 1930 года Степан Филиппович увольняется из «ДРЕВСТРОЯ» в связи с возвращением назад в «Автострой», где он был назначен на должность начальника корпусного (деревообрабатывающего) цеха строящегося в Нижнем Новгороде автомобильного завода. Уже в июле того же 1930 года Степан Филиппович Воронцов вместе с большой группой советских инженеров едет на поезде через Польшу в Германию. Первой остановкой стал Берлин, где советские специалисты – будущие начальники цехов и старшие инженеры строящегося в Нижнем-Новгороде автозавода, получили в американском посольстве в Германии визы для въезда в США, после чего продолжили путешествие до Гамбурга. В гамбургском порту они сели на пароход «Нью-Йорк» (SS «New York»), принадлежавший компании “HAPAG – HAMBURG – AMERIKA LINIE” и поплыли на нем через Атлантический океан в Соединённые Штаты Америки, предварительно совершив короткие остановки в Шербуре и Саутгемптоне. Целью их командировки в США было изучение технологии производства автомобилей на заводах компании «Форд», участие в заключительном этапе проектирования своих будущих цехов и закупка оборудования для строящегося автозавода.

С борта парохода еще до прибытия в Америку деда Стёпа успевает отправить открытку своей семье, гостившей в то время у знакомых Кузочкиных в городе Валки Харьковской губернии (глава семейства Кузочкиных – Евгений Евгеньевич, так же, как и деда Стёпа, являлся выпускником ХТИ, а жена Иродиона Филипповича приходилась ему родной сестрой). Следует заметить, что открытка, отправленная Степаном Филипповичем с борта SS “New York” 27 июля 1930 года, достигла адресатов в Валках уже 15 августа. Феноменальная скорость доставки, если сравнивать со сроками доставки заграничной корреспонденции в СССР в более позднее время – в 1970–1980 годы! Тогда письма доходили ко мне из Западной Германии в Москву за 25–40 дней, и обычно приносились почтальоном в разорванном конверте со штампом «Поступило в поврежденном виде».

По приезду в Америку Стефан Воронцов (Stefan Vorontzoff, Passenger ID 9011990369241 – так записано в Регистрационном Листе (Манифесте) иностранных пассажиров, прибывших в США 28 июля 1930 года, поданном капитаном корабля SS “New York”, ныне хранящемся в Архиве Иммиграционной Службы США) прошел стандартную процедуру допроса в иммиграционной службе на острове Эллис (печально известном в среде иммигрантов как «Остров Слез»), предъявил необходимую тогда для въезда в Соединенные Штаты сумму в 80 долларов, после чего был допущен в страну. Некоторое время Степан Филиппович с группой коллег изучал конвейерное производство на заводах Форда в Детройте, затем уже один отбыл в городок Айрон Маунтэн (Iron Mountain, Michigan) для ознакомления с производством автомобильных кузовов и участия в проектировании будущего корпусного (деревообделочного) цеха ГАЗ. В интернете я разыскал открытку с фотографией корпусного завода Форда в Айрон Маунтэйн, сделанной примерно в то самое время, когда наш дед там работал. В декабре 1930 года план командировки был полностью выполнен, техническая документация подготовлена, и настало время возвращаться на Родину.

Назад в СССР дед Степан возвращался уже знакомым путем – пароходом из Нью-Йорка в Гамбург, с остановками в Саутгемптоне и Шербуре. Из Гамбурга на поезде доехал до Берлина. В Берлине Степан Филиппович задержался на 10 дней с целью закупки оборудования для строящегося автозавода (будущего «ГАЗ»). В Москву он прибыл в январе 1931 года. В то время семейство Воронцовых проживало на Красносельской улице. Вскоре они переезжают жить на улицу Грановского (ныне, как и до 1917 года, Романов переулок) в дом номер 5, квартиру № 49 на пятом этаже подъезда № 5. Две большие комнаты в этой коммунальной квартире становятся местом непрерывного обитания семейства Воронцовых на последующие 40 лет (50 лет, считая автора этой хроники, покинувшего это легендарное место проживания в 1985 году). Деда Стёпа и баба Валя славились необычайным даже для Москвы гостеприимством и хлебосольством. Дальние и ближние родственники, друзья и знакомые, а иногда и знакомые знакомых, путешествовавшие проездом через Москву, всегда были уверены, что смогут остановиться на ночь (две-три-четыре) у Воронцовых, где их приютят, накормят, предоставят диванчик или (и) раскладушку. В комнатах у дедушки и бабушки в разное время «проездом через Москву в Горький» гостили американские коллеги Степана Филипповича, его соратники по строительству «ГАЗ» – Репперт и Маклайт. В Горьком Воронцовы проживали в «Американском посёлке» рядом с Маклайтами и дружили семьями.

В московской «квартире» Воронцовых время от времени останавливались и их многочисленные русские друзья. Одним из таких друзей дедушки был инженер-технолог Николай Яковлевич Федотов (а на самом деле – бывший офицер российской императорской армии Николай Ялмарович ЛЮНДЕКВИСТ). Он приходился сыном царскому генералу и братом Владимиру Люндеквисту – Генерального Штаба полковнику, мобилизованного в Красную Армию. Владимир Ялмарович Люндеквист являлся одним из организаторов белого заговора в Питере в 1919 году во время наступления армии Юденича, был разоблачен ЧК и расстрелян в январе 1920 года. Сам Николай Ялмарович Люндеквист (он же Федотов, он же Никитин, он же Любимов) был арестован при попытке перехода границы в 1935 году и осужден на 5 лет лагерей. Отбывал срок он в печально известном Соловецком Лагере Особого Назначения (СЛОН). В 1937 году Николая Люндеквиста перевели в Ленинград на тюремный режим и в декабре того же года расстреляли по приговору тройки УНКВД Ленинградской области.

«Ну, причем тут Люндеквист!» – раздраженно спросит мой читатель. Отвечу: а притом! Я не случайно привожу по ходу моего повествования сведения, касающиеся порой случайных людей, не имеющих прямого отношения к нашей семье. Круг и обстоятельства общения наших родственников с известными и малоизвестными современниками создают более полное представление об эпохе, в которой они жили и работали и позволяют увидеть в событиях давно прошедших и высший промысел и тот жребий, который сознательно или бессознательно вытягивали герои моей повести. Все могло сложиться иначе, но случилось именно то и именно так, как случилось. Николай Люндеквист, как и многие тысячи других «бывших», пытался «встроиться» в систему, являлся квалифицированным инженером. Но для советской системы он как был, так и остался врагом, даже через 15 лет после окончания Гражданской Войны. Не было еще интернета, но был телеграф и телефон и обширная сеть информаторов НКВД. Вычислили, проверили картотеки, обложили. Попытался уйти через границу – схватили. Конец истории.

По поводу Маклайта и Люндеквиста наш дед допрашивался в 1937 г. в НКВД в Москве (сведения о допросе 1937 года я нашел в его автобиографии в папке следственного дела от 1947 года). Тогда же деда Стёпу расспрашивали про брата Петра. Степан Филиппович отговорился тем, что с братом давно поссорился и виделся с ним последний раз на похоронах отца в 1927 году. Просто удивительно, что тогда в 1937 для него все обошлось без последствий. Видать, вытащил кто-то за него короткую соломинку… Однако пора вернуться к повествованию о дедушке. По возвращении из США Степан Филиппович был назначен начальником Корпусного (Деревообделочного) цеха строящегося «ГАЗ». Дед принимал активное участие в завершении строительства завода и его цех был запущен одним из первых, за что его лично похвалил нарком Серго Орджоникидзе. В 1931–1936 гг. Степан Филиппович Воронцов работает начальником Деревообделочного цеха «ГАЗ».

На этой должности он работал до 31 января 1936 года. С 1 февраля 1936 года наш дед был откомандирован в Москву на завод «КИМ» (будущий «Москвич») на должность технического директора. 1 ноября 1936 года Степан Филиппович был отозван с «КиМ» отделом кадров Наркомата Тяжёлой Промышленности для получения нового назначения на должность главного инженера Климовского Машиностроительного завода. Однако, по просьбе ГУТАП (Главного Управления Тракторной и Автомобильной Промышленности) его поступление на Климовский завод было отсрочено. В результате до Климовска Степан Филиппович Воронцов так и не доехал, а проработал на заводе «КиМ» почти до конца 1938 года заместителем директора завода по производству.

С 1938 по 1945 год С. Ф. Воронцов работал на автозаводе имени Сталина («ЗиС», с 1956 года переименован в «ЗиЛ») заместителем начальника и сменным начальником прессового цеха. Перевод в Москву в 1936 году, как оказалось в последствие, спас деду Стёпе жизнь (и не только ему, а также нашему соседу по квартире № 49 в доме 5 на улице Грановского – Михаилу Яковлевичу Розенштейну, одному из ведущих инженеров ГАЗ, а в 1960-1970-е годы – специалисту Минавтопрома СССР). В то время пока деда Стёпа в Москве налаживал работу на «КиМ» и «ЗиС», на «ГАЗ» накатила волна массовых арестов, коснувшихся всех категорий работников завода. Особенно тяжело репрессии отразились на технической интеллигенции и руководящих кадрах – «командирах производства». В 1937–1938 годах были арестованы все начальники цехов и главные инженеры, включая начальника строительства и первого директора Степана Семёновича ДЫБЕЦА и сменившего его на посту директора «ГАЗ» Сергея Сергеевича ДЬЯКОНОВА. С. С. Дьяконов «проходил» по тому же расстрельному списку № 1, что и наш дед – В. М. Савин-Савостьянов, подписанному Сталиным и Молотовым 20 августа 1938 года. Он был расстрелян в «Коммунарке» в тот же день, что и наш деда Вася – 1 сентября 1938 года. Вот опять перст судьбы! Мог бы оказаться в этом списке и Степан Филиппович, не будь он переведён в Москву. И не писал бы я сейчас эту хронику, так как жизненные события разворачивались бы совсем по-другому сценарию…

Репрессии 1930-х годов конечно же обрушились на все классы и социальные слои советского общества. Однако почти поголовное уничтожение инженерно-технической элиты, стажировавшейся в США, Германии и ряде других стран и принимавшей участие совместно с приехавшими в СССР многочисленными иностранными специалистами (а таких в общей сложности оказалось более 200 000!) в сооружении, оснащении и пуске гигантов советской индустрии, вызывет на первый взгляд удивление. Я много читал матералов и о репрессиях и об индустриализации и у меня сложилось убеждение, что наряду с созданием атмосферы шпиономании и нагнетанием страха перед неибежно приближающейся войной, репрессии преследовали и такую важную для Сталина и партийной верхушки утилитарную цель, как стирание из народной памяти правды о финансовых источниках, реальных механизмах и логистике индустриализации, и создание мифа об исключительной руководящей роли Сталина и руководства ВКП(б), волей и замыслом которых в кратчайшее время в СССР было создано «всё из ничего».

Словно паровым катком прокатились репресии и по «ГАЗ». Почти все руководители и старшие технические специалисты завода-гиганта были расстреляны как враги народа. Немногим «повезло», как другу дедушки Семёну Зиновьевичу БОНДАРЧИКУ, начальнику инструментального цеха. Его осудили на 8 лет ИТЛ по статье 58–7, -11. Следствие по делу Бондарчика продолжалось более двух лет – с октября 1937 по март 1940 года. Его запугивали, нещадно били, ставили «в шкаф» на долгие часы, но он отверг все обвинения и не подписал никаких признательных показаний. Вероятно, именно это спасло его от высшей меры наказания. После освобождения ему определили для проживания Владимирскую область село Ставрово. В декабре 1949 года С. З. Бондарчик был повторно арестован и в марте 1950 года осужден на 5 лет ссылки по той же статье 58-7, -11. Ссылку он отбывал в поселке Дудинка Красноярского края. Был освобожден только в мае 1955 года. В конце 1950-х – начале 1960-х годов Семён Зиновьевич с супругой неоднократно бывали в гостях у бабушки с дедушкой на улице Грановского. Когда приходили Бондарчики, бабушка и дедушка уводили их в свою комнату, плотно закрывали двери и часами предавались воспоминаниям о заводе, о невинно убиенных товарищах и лагерной жизни.

Семейство Воронцовых благополучно пережило в Москве конец тридцатых годов и дожило до начала войны. Немцы стремительно приближались к столице СССР, в связи с чем часть заводского оборудования «ЗиС» была вывезена в Поволжье и на Урал. Завод был подготовлен к подрыву. 16 или 17 октября 1941 года в дни «великого московского драпа» директор «ЗиС» Иван Алексеевич Лихачев вызвал к себе начальников цехов и старших инженеров, выдал им своей властью по новому грузовику и дал распоряжение ехать (тикать!) из Москвы в Горький, где ждать дальнейших указаний. Дед с бабушкой с помощью остающихся в Москве военно– и трудообязанных сыновей нагрузили грузовик, тем немногим добром, что составляло их личную собственность, и поехали прочь из Москвы. Тут случилась незадача! Дедушка был водителем малопытным. До войны у него была служебная легковая машина, но ее чаще водил личный шофер деда, а сам Степан Филиппович – только по выходным при выезде на дачу. Так-то ведь была легковушка, а тут грузовик, да ещё тяжело нагруженный! Одним словом, дед Стёпа сел за руль, поехал, да далеко не уехал – не вписался в поворот и врезался в столб. Видно, такова была воля небесных сил, знак свыше. Степан Филиппович и Валентина Константиновна не стали более испытывать свою судьбу и вернулись назад домой на ул. Грановского. И вскоре оказалось, что рука судьбы снова прикрыла от беды семейство Воронцовых. В ночь с 4 на 5 ноября 1941 года Люфтваффе провело первую бомбардировку Горьковского Автозавода и города Горького. Серьезно пострадали производственные цеха и жилые кварталы завода. В результате прямого попадания в главный корпус погиб директор завода и значительная часть руководящего состава. В следующую ночь в результате бомбардировки погибло около 130 человек и около 180 получили тяжёлые ранения. Среди погибших значительную часть составили беженцы из Москвы, расселенные в Автозаводском районе. За первой бомбардировкой последовали новые и новые (всего 43 авианалёта с ноября 1941 по июнь 1943 года). Последняя бомбардировка Горького и автозавода состоялась в ночь с 21 на 22 июня 1943 года. Завод был выведен из строя и не выпускал автомобили с ноября 1941 до конца ноября 1943 года (завод продолжал выпуск небольшого количества танкеток).

Так наши дедушка с бабушкой волею случая всю войну прожили в Москве. Степан Филиппович продолжал работать на автозаводе «ЗиС», который возобновил выпуск продукции в июне 1942 года, в качестве начальника цеха. В 1943 году из дома № 5 по улице Грановского бабушка и дедушка проводили на фронт сперва среднего сына Всеволода, а потом и старшего – Ростислава. Младший сын Воронцовых – Юрий, в годы войны ударно трудился на авиазаводе в Химках на участве сборки моторов, куда ему помог устроиться на работу дядя – Иродион Филиппович.

После войны в 1946 году Степана Филипповича переводят из Москвы назад на горьковский автозавод на прежнюю должность начальника корпусного цеха. В 1947 году «ГАЗ» отмечал юбилей – 15-летие со дня пуска завода. Был организован торжественный вечер в доме культуры. Стали искать докладчиков среди ветеранов завода, коих естественно (вследствие довоенных репрессий!) оказалось ничтожно малое количество. А партийных ветеранов из числа руководителей завода не осталось и вовсе! Нашли-таки выход из трудного положения, пригласили выступить с воспоминаниями о строительстве и первых годах работы завода беспартийного инженера, начальника корпусного цеха Степана Филипповича Воронцова. Деда Стёпа принял приглашение и выступил… на свою беду. Рассказал, как проектировался завод, как строился, как Советская Родина послала их, будущих командиров автомобильной промышленности, в Америку на заводы Форда изучать производство. Рассказал и то, как жили и что увидели в Североамериканских Соединенных Штатах. Сразу же после выступления нашлась группа «бдительных» товарищей, разглядевших в выступлении инженера Воронцова неприкрытую пропаганду капиталистического строя и явную антисоветчину. В результате письма-доноса, отправленного в компетентные органы этими «бдительными товарищами», Степан Филиппович был арестован 8 декабря 1947 года. В ходе следствия вскрылись и другие «отягчающие» факты и обстоятельства. Так товарищи по работе вспомнили, что на семинаре руководящего состава «ГаЗ» в начале 1947 года Степаном Филипповичем было заявлено, что Февральская Революция 1917 года началась стихийно (это же клевета на руководящую и напрвляющую роль ВКП(б) в организации буржуазной Февральской Революции!). В другом случае Степан Филиппович по просьбе молодого рабочего помочь с подготовкой выступления на комсомольском собрании на годовщину смерти В. И. Ленина дал ему (наверняка, сознательно!) из своей домашней библиотеки сборник под названием «Перед Великой Могилой», в котором содержались статьи соратников Ленина (врагов народа Бухарина, Каменева, Рыкова и др.). При этом инженер Воронцов сказал молодому рабочему; «Посмотри, может быть найдешь что-либо подходящее». Комсомолец конечно же нашёл и сообщил товарищам… Кроме того, Воронцов С. Ф. проводил систематическую антисоветскую агитацию – рассказывал рабочим о материальных условиях жизни рабочих в США. Допрошенный на судебном следствии Воронцов ни в чём себя виновным не признал. Тем не менее «судебная коллегия нашла, что обвинение, предъявленное Воронцову С. Ф., вполне доказано» и 5 марта 1948 года осудило его по статье 58–10 ч.1 УК РСФСР к лишению свободы на 5 лет с поражением в правах на 3 года (срок отбытия наказания – с 8 XII 1947). Статью 58–11 – участие в террористической антисоветской организации сняли еще в ходе следствия. Сразу же после ареста Степана Филипповича баба Валя поехала в Горький, где добилась приема у начальника областного МГБ. На бабушкину просьбу о пересмотре дела генерал госбезопасности ответил коротко: «Сам знаю, сажать не за что. Не посадить – не могу!». Деда Стёпа отбыл свой срок «от звонка до звонка» в отделении ИТЛ Приморского Края недалеко от Благовещенска на Амуре. Там он работал инженером на лесопильном производстве. Был освобожден в связи с полным отбытием срока наказания 8 декабря 1952 года. Местом жительства на последующие 3 года поражения в правах ему был определен город Киржач, Владимирской области.

Следовал дед к месту ссылки через Москву. Чтобы увидеться с ним на вокзал пришла вся семья. Во время короткого свидания ему показали внуков – Алексея и Андрея, которых он прежде никогда не видел, но о появлении которых на свет уже знал из писем от родных. В Киржаче ссыльному инженеру Воронцову удалось устроится на завод «Красный Октябрь» механиком по вентиляции. В этом качестве он проработал с 16 января по июнь 1953 года и уволился по собственному желанию. С июля 1953 года по февраль 1956 года дед работал старшим инженером Технологического Отдела в проектном институте «Гипродревпром», после чего был отправлен на пенсию.

31 мая 1956 г. Прокуратура РСФСР выдала Степану Филипповичу Воронцову справку о том, что 16 мая 1953 года приговор Горьковского областного суда от 5 марта 1948 года отменён и делопроизводство по пункту 5 ст. 4 УПК РСФСР прекращено. Это означало, что дело должно быть направлено на пересмотр. За этим постановлением последовало следующее:

«Постановлением Верховного Суда РСФСР от 23 октября 1956 года за номером 466-ПС6 дело по обвинению ВОРОНЦОВА Степана Филипповича, 1892 г. Рождения, осужденного Горьковским областным судом 5/III-1948 г. по ст. 58–10 ч.1 УК к 5 годам лишения свободы с поражением в правах по п.п. «а», «б» ст. 31 УК на 3 года, рассмотрено Президиумом Верховного суда РСФСР 11/V-1948 г. Приговор Горьковского областного суда от 5/III-1948 г. И определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 8/IV-1948 г. отменены и дело в отношении ВОРОНЦОВА С.Ф. производством прекращено за отсутствием в его действия состава преступления. ЗАМ. ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ВЕРХОВНОГО СУДА РСФСР АРХАНГЕЛЬСКИЙ» Родина как бы извинилась перед невинно осужденным и уже полностью отбывшим срок Степаном Филипповичем, сняла с него ограничения на проживание и передвижения и выдала ему дубликат Трудовой Книжки, в котором не было сведений о годах, проведенных в ИТЛ, а сразу после записи от 11 июля 1946 года «Назначен начальником деревообрабатывающего цеха ГАЗ» стояла запись от 25 декабря 1952 года «Уволен в связи с переходом на другую работу», а сразу за ней запись о приеме на работу в Киржаче в 1953 г. Вот так просто, с должности начальника цеха «ГАЗ» и прямо на должность механика по вентиляции. Как говорится, в соответствии с образованием и производственным опытом.

Согласно Постановлению Совета Министров СССР № 1655^* реабилитированным полагалась денежная компенсация в размере двухмесячной зарплаты, исчисляемой из оклада на момент ареста. Это за пять лет, проведенных Степаном Филипповичем под следствием, на этапах, в исправительно-трудовом лагере и за полгода ссылки в Киржаче! Те из реабилитированных, кто провел на зоне «десятку» и долее получили точно такую же сказочную «компенсацию». Страна советов откупилась от невинных сидельцев задёшево: выдала «подъемные» и сказала: «Вы свободны! Теперь ступайте на все четыре стороны»^**. ^* Постановление Совета Министров СССР № 1655 от 08.09.1955 «О трудовом стаже, трудоустройстве и пенсионном обеспечении граждан, необоснованно привлеченных к уголовной ответственности и впоследствии реабилитированных».

^** Когда Степану Филипповичу Воронцову рассчитывали пенсию, то обратились за сведениями о его зарплате в бухгалтерию завода «ГАЗ». Там посчитали и включили в общую ведомость и помесячную раскладку за время, поведенное дедом в ИТЛ: «сколько бы ему полагалось выплатить зарплаты в соответствии с занимаемой должностью за пять лет если бы он не сидел». Получилось более 124 000 рублей. Компенсировали 4000. Пенсию на основании данной ведомости начислили «максимальную» – 1200 рублей в месяц «старыми» или 120 рублей «новыми» деньгами.

Все последующие после освобождения из заключения и реабилитации годы жизни деда Стёпа внешне оставался лояльным Советской Власти, скорее он жил параллельно с этой «владой», не жалуясь, ничего у неё не прося, но и не выражая особой любови к оной. Однако, по его внешнему поведению мы чувствовали, что дед не оправился полностью от пережитого потрясения. К тому же деда Стёпа вернулся из отдаленных мест с серьезной травмой. Наш папа рассказывал, что по словам дедушки, он получил тяжёлую травму в лагере при работе на пилораме – его сильно ударило бревном в пах. Имел ли место несчастный случай или произошло что-то иное, например, вполне «обычное» избиение уголовниками, нам, младшим членам семейства Воронцовых, не известно. Может быть, дед придумал эту историю о травме на работе, чтобы не пугать жену. Эта травма позднее стала причиной возникновения у него аденомы в паху, которая затрудняла ему движения при ходьбе. Деда Стёпа, будучи еще физически вполне крепким, ходил на полусогнутых ногах небольшими шажками, шаркая стопами по земной поверхности.

Степан Филиппович не желал без особой нужды вспоминать о прошлом и делиться пережитым вне семейного круга, и когда в начале 1970-х годов он получил по поводу очередного юбилея автозавода письмо с «ГАЗ» с просьбой поделиться воспоминаниями, то дедушка не захотел на то письмо отвечать (хватит, один раз уже поделился – в 1947 году!). Уже будучи на пенсии, Степан Филиппович, пока мог физически, продолжал работать инженером на заводе деревянных конструкций в Крюково. Нужно было содержать себя и жену и – главное, помогать детям и внукам. Дедушка в свободное время усердно занимался домашним хозяйством и работой по даче, где успешно выращивал цветы, огурцы и помидоры. И это на лесном, затенённом высокими елями и соснами участке, там, где огурцов и помидоров не должно расти ни в теории, ни на практике! По утрам деда Стёпа вставал рано, готовил кофе и приносил бабушке в постель. По выходным дням он ездил на электричке в Крюково или Солнечногорск за продуктами для бабушки и внуков. Он ремонтировал постройки и забор на дачном участке, установил в доме водяное отопление, заказывал через поселковый совет дрова, уголь, керосин. Так что и зимой в нашем дачном шлакобетонном доме с верандами было очень тепло. Несмотря на пережитое лихо, деда Стёпа оставался оптимистом и умел радоваться каждому дню жизни. В Москве «на Грановского» на одной из полок роскошного итальянского буфета у него всегда стояла заначка – четвертинка водки, в которой он настаивал то лимон, то ягоды. Махнет деда стопочку, раскраснеется, крякнет от удовольствия и запоет! Пел дед тенором, голос в старости стал слабым, но сохранял красоту. Репертуар у Степана Филипповича был классический: арии Ленского и Лоэнгрина, романс Надира, русские и украинские песни. Любил слушать по радио вокальные произведения в исполнении Лемешева, и особенно, Козловского. Как-то в конце 60-х годов друг нашей семьи, великая оперная певица Ирина Константиновна Архипова в разговоре с Марком Рейзеном упомянула, что вот живут совсем недалеко от улицы Неждановой на улице Грановского супруги Воронцовы – Степан Филиппович и Валентина Константиновна, окончившие консерваторию в Харькове в 1918 году. Услышав сие известие, Марк Рейзен очень обрадовался – так это же мои старые друзья! С тех пор дедушка и бабушка до конца жизни часто ходили к Рейзену в гости в дом артистов Большого Театра, что на улице Неждановой (ныне – Брюсов переулок).

Деда Стёпа никогда не жаловался на жизнь, не рассказывал внукам о том, что пережил за годы несвободы (может быть, поделился с женой Валентиной Константиновной и сыновьями). Уже когда мы с братом Алексеем достигли студенческого возраста, и стали предпринимать попытки все-таки разговорить деда Стёпу и узнать что-либо, на все наши просьбы «ну деда, расскажи, как было там, в лагере?» деда Степа с грустной улыбкой отнекивался: «Да что там рассказывать, все пять лет занимался физическими упражнениями на свежем воздухе…». Дедушки не стало летом 1974 года. Ушёл тихо, как и жил – сердце устало.

ВОРОНЦОВА ВАЛЕНТИНА КОНСТАНТИНОВНА – БАБА ВАЛЯ (1896–1975).

Наша бабушка – «баба Валя» – как называли ее все внуки, родилась в Ростове-на-Дону 3 марта (по старому стилю) 1896 года и была крещена 10 марта 1896 года в городской Никольской церкви. В актовой записи № 31 значится родители: отец – бердянский мещанин Константин Степанович ЧЕКАРДА и Александра Дмитриевна (так в документе). Восприемниками при крещении записаны ростовские мещане Вячеслав Станиславович Полухтович и Александра Павлова Капустинская.

Мама бабы Вали – Александра Дмитриевна, урожденная ГОРБАНЬ. По семейному преданию Горбани происходили из запорожских казаков, и один из них даже являлся кошевым атаманом низового Запорожского Войска. По всей видимости, речь может идти не о кошевом, а о наказном атамане – представителе низового запорожского войска Иване ЛЯЩЕНКЕ-ГОРБАНЕ, «письма неумеючего», за которого в 1666 году к докладным статьям, поданным гетманом Иваном Брюховецким Его Царскому Величеству, «…Захарко Андреев руку приложил». Вообще Горбаней было среди запорожцев немного. Так в реестре Запорожского Войска 1756 года я отыскал по всем куреням только одного казака по фамилии Горбань – Грицко Горбань, казак Пластунивского куреня. Название куреня «Пластунивский» указывает на то, что главной боевой специальностью казаков данного куреня был «поиск», иными словами – разведка и диверсионные операции. В реестре 1756 года в списках почти каждого куреня я обнаружил с дюжину казаков с фамилиями Горб, Горбатый, а вот Горбань среди них оказался только Грицко – один-одинёшенек. Скорее всего, именно к нему и восходит родословная нашей бабушки по материнской линии (линии Горбаней). Ведущие свой род от запорожских казаков Горбани волей судьбы сначала оказались в Приазовье, а позднее осели на землях Всевеликого Войска Донского в славном городе Ростове-на-Дону. Старший брат Александры Дмитриевны – Сергей Дмитриевич Горбань (1870, Ростов-на-Дону – 1930, Таганрог) служил актером императорских театров Ярославля, Москвы и Одессы. Он выступал под сценическим псевдонимом Орский. В 1920 году ГОРБАНЬ-ОРСКИЙ оказался в Таганроге, где основал народно-художественный театр, в котором являлся художественным руководителем и главным режиссером-постановщиком. 22 июля 1920 года Сергей Орский с супругой Марией Александровной Фабриковой-Орской принимали у себя дома гостивших в то время в Таганроге поэтов Сергея Есенина и Анатолия Мариенгофа. Возможно, что кроме брата Сергея у Александры Дмитриевны Горбань были и другие братья. В «Алфавитном Указателе Жителей города Ростова-на-Дону» на 1913 год значатся Горбань Семён Дмитриевич и Горбань Андриан Дмитриевич.