Текст книги "Филин"

– Извините, генерал, сейчас вернусь.

Он зашел в комнату Кристины. Та сидела, держа в руках журнал, и заполняла клеточки сканворда. Увидев Сереброва, девушка тут же отложила журнал. На ее лице сияла простодушная улыбка, на Сереброва она смотрела восхищенно.

– Кристина, скажи, тебе нравятся мужчины в форме?

– Не очень, – призналась та.

– И мне не очень, хоть я и бывший военный. Журналисты, между прочим, военных не любят, если, конечно, те не в камуфляже и не на передовой. Там такая форма уместна.

– У отца есть белый костюм.

– Генерал в белом – это уже какая-то пиночетовщина и ярузельщина, ненужная аналогия. Твой отец должен появиться на пресс-конференции в таком виде, в каком его не ожидают увидеть. Ждут жесткого генерала, а должен появиться штатский человек, одетый со вкусом.

Кристина вздохнула, посмотрела на Сереброва:

– Со вкусом у папы проблема, не то что у вас.

– И у меня были проблемы. Все приходит со временем.

– Думаю, если он и послушает, так это не меня и не маму – женщины для него ничего не значат, а вот вы… Вас он уважает.

– Пойдем вместе.

Кристина обрадовалась. В кабинете генерала они появились вдвоем, плечом к плечу, словно явились на доклад. А дальше все разыграли как по нотам.

– Генерал, – сказал Серебров, – признайтесь честно, сколько лет вашему пиджаку?

Генерал передернул плечами, посмотрел на дочь.

– Сто лет, папа. Сейчас такие пиджаки никто не носит.

– При чем здесь мой пиджак?

Серебров улыбнулся, понимающе покивал:

– Я думаю, вам на пресс-конференции надлежит появиться в хорошем костюме, в дорогом галстуке. Вы должны выглядеть солидно.

– Я могу надеть парадный мундир.

Кристину перекосило от слов отца, Сереброву захотелось сплюнуть, но он подавил это желание.

– В мундире, генерал, хорошо на митингах и на похоронах выступать, но не на пресс-конференции. Я бы на вашем месте не поленился, надел бы хороший костюм.

– Где его взять?

– Как где, магазинов, что ли, мало? По-моему, полным-полно. Надо одеться, сменить имидж с ног до головы.

– Да, папа, Сергей Владимирович прав, ходишь черт знает в чем! Сантехник в нашем доме лучше тебя одевается.

– Я генерал, – повысил голос Кабанов.

– Понятно, что ты генерал.

– Поверьте мне, – сказал Серебров, – так будет лучше.

– У меня и денег нет, – признался Кабанов, – на дорогой костюм.

– Разговоры о деньгах прекратить. Собирайтесь, генерал, едем в магазин, оденемся и прямо оттуда на пресс-конференцию.

– И я с вами поеду.

– Я не против, – сказал Серебров, – твой совет, Кристина, может быть очень даже полезным.

– Слушай, папа, Сергея Владимировича, он тебе зла не желает, – воскликнула девушка. – Я сейчас быстренько соберусь и еду с вами.

– Здесь оружие возмездия, – генерал провел ладонью по рифленой коже своей папки.

– Вы так говорите, будто бы там пистолет лежит.

– Для Горбатенко – хуже пистолета, здесь такое… Да ладно, сами увидите.

– Что же там такое? – спросил Серебров.

– Будьте терпеливы, скоро увидите.

Через двадцать минут Серебров, генерал Кабанов и Кристина были на Кузнецком. В бутике Сереброва встретили как старого знакомого.

– Что у вас есть, Вероника, на этого мужчину? Смотрите, какой красавец!

– Все зависит, Сергей Владимирович, от его кошелька.

– Его надо упаковать, Вероника, по полной программе.

– Думаю, «Карден» на нем смотреться не будет.

– Что-нибудь попроще.

– «Хуго Босс», очень солидный костюм, достаточно строгий, но в то же время элегантный. Пройдемте, – и холеная женщина предложила Сереброву, генералу Кабанову и Кристине пройти в примерочную.

Костюм на генерале сидел как нельзя лучше.

– Брюки мы сейчас подложим, вам придется подождать ровно десять минут.

– Сколько это будет стоить? – шепотом спросил генерал.

– О деньгах потом. Вам нравится костюм?

– Даже не знаю, я сам себе не нравлюсь.

– Папа, изумительно, ты становишься похожим… – ей хотелось сказать «на человека», но она боялась обидеть отца, – ты становишься похожим на Сергея Владимировича.

Серебров в это время пошел подобрать галстук в тон пиджаку. Кожаную папку генерала он держал в руках. Генерал, занятый созерцанием своего отражения в зеркале, даже забыл о ней на некоторое время.

Серебров вернулся с тремя галстуками.

– Кристина, помоги отцу.

– Я не умею завязывать такие элегантные узлы.

– Я помогу, на, держи папку.

Он отдал папку с бумагами и кассетой дочери Кабанова, сам же быстро завязал узел, натянул на шею. Генерал смотрелся на все сто. Он сразу же стал похожим на ответственного работника министерства иностранных дел.

Кристина ликовала. В таком виде отец ей нравился, с таким даже по улице пройти не стыдно. Себе Серебров тоже кое-что приобрел, в его руках был аккуратный пакет, темно-синий, с эмблемой магазина.

– К сожалению, Кристина, для тебя здесь ничего не купишь, магазин сугубо мужской.

Серебров просчитал четко: генералу костюм от «Хуго Босс» в конце концов понравится и будет сидеть на нем как влитой. Недаром ведь «Хуго Босс» был знаменит тем, что в свое время смоделировал форму для вермахта и гестапо. Но рассказывать об этом Серебров не стал. Генерал ненавидел фашистов так же, как наркоманов.

Ровно через десять минут Вероника, улыбаясь Сереброву, как самому дорогому гостю, как человеку, от которого во многом зависит ее благополучие, принесла брюки. Генерал надел их и появился из-за ширмы во всем великолепии.

– Ну, папа, я даже не знала, что ты можешь быть таким.

– Хватит, дочь, – отрезал генерал.

– Спасибо, Сергей Владимирович, – привстала на цыпочки Кристина и поблагодарила Сереброва.

Сергей Владимирович поплотнее прижал фирменный пакет, в котором нащупывал под сорочкой твердую кассету, незаметно изъятую им из кожаной папки генерала Кабанова, когда тот любовался своим отражением, позабыв обо всем на свете.

В предвыборном штабе генерала все ахнули, когда увидели Григория Викторовича. Комплименты сыпались со всех сторон – и от мужчин, и от женщин.

– Генерал, вы будете самым элегантным депутатом, – сказала молодая журналистка.

Зал был полон. Генерал с пресс-секретарем поднялся на сцену. Там стояли телевизор и видеомагнитофон. Телевизор был с большим экраном. На штативах стояли камеры, на столе микрофоны и диктофоны. Серебров занял место в дальнем конце зала, прижавшись плечом к колонне.

Пресс-секретарь генерала представил его. Кабанов начал пространную речь. Выглядел он великолепно, говорил же, по мнению Сереброва, не очень. Иногда запинался, иногда терял мысль, но все же зал понемногу разогрелся, слушая откровения Кабанова.

– А теперь, журналисты, я хочу вам сказать правду… Судьба страны во многом зависит от вас, именно вы должны сориентировать народ, чтобы граждане нашего государства, нашей многострадальной державы сделали правильный выбор. Вот в моих руках кассета. Я от вас ничего не скрываю, эта кассета полностью изобличает моего конкурента, бывшего следователя районной прокуратуры Игоря Ивановича Горбатенко. Просмотрев ее, вы увидите, что он за человек, поймете, с кем связан, какой образ жизни ведет. Я же всегда выступал, выступаю и буду выступать за нравственность наших людей. Да что толку говорить, смотрите, – генерал подал кассету своему пресс-секретарю, и тот вставил ее в видеомагнитофон.

Экран телевизора вспыхнул, телевизор включен был на всю громкость. Гнусавый голос объявил:

– Приват порно, крутое русское порно! – и на экране возникло изображение. Три солдата и прапорщик в каком-то ангаре, заполненном боевой техникой, трахали двух девиц, при этом громко и грязно матерились через слово. Стоны, охи, ахи, мат смешивались в один комичный жуткий клубок. Генерал Кабанов смотрел на экран, медленно меняясь в лице.

– Выключи! – заорал он громовым голосом, схватил со стола пульт и принялся невпопад нажимать кнопки. – Выключи! Выключите свет! – кричал генерал, прижимая пятерню к тому месту, где у нормальных людей бьется сердце. – Прекратите безобразие, это свинство! – пошатываясь, генерал выскочил из зала, швырнул пульт.

Журналисты хохотали, улюлюкали, кричали, кое-кто скандировал:

– Ай, генерал! Браво, браво, вояка!

– Вот это да! Вот это номер! Вот это пиар, мать его!

Генерал Кабанов закрылся в кабинете.

«Еще, чего доброго, застрелится, – подумал Серебров. – Генералы, они тоже не из железа сделаны».

Горбатенко узнал о случившемся через час. Он хохотал, прыгал по своему кабинету, пока наконец не успокоился.

Подобного позора генерал Кабанов не испытывал никогда в жизни. За спиной у него шушукались сотрудники избирательного штаба, уже понимая, что вся их работа, все усилия ушли коту под хвост.

Один умник сострил:

– С чем генерал боролся, на то и напоролся.

С лицом мрачным и темным, как у висельника, генерал Кабанов покинул штаб.

Нестеров и Скворцов узнали о случившемся почти сразу. Нестеров скрипел зубами, стучал кулаком по столу, проклиная генерала-идиота, которого подставили как последнего лоха. Скворцов тоже был вне себя от ярости. Но ярость Нестерова и Скворцова была ничто по сравнению с теми чувствами, которые бушевали в душе генерала Кабанова: «Я просто весь как в дерьме, словно меня, как последнюю шлюху, высекли розгами в центре площади, перед народом».

Журналисты ликовали. Ехать на пресс-конференцию к Кабанову им не очень хотелось, но теперь они были вознаграждены сполна. Эти сюжеты будут во всех информационных выпусках ключевыми, ведь подобного в избирательных кампаниях последних лет еще никогда не случалось. Генералу Кабанову звонили по всем телефонам, требуя разъяснений, опровержений.

Генерал сидел в кабинете и допивал вторую бутылку водки. Он понимал, что пресс-конференция – огромная жирная точка, поставленная на его карьере. После такой грязи ему уже не отмыться, какие благородные поступки он бы ни свершил. Все будут говорить:

– А, это тот генерал, который журналистам порно демонстрировал? Как же, как же, знаем. Кабанов – свинья свиньей и полный идиот.

Сергей Владимирович Серебров, перещелкивая программы, просмотрел несколько телевизионных выпусков и остался доволен. Его мобильный телефон ожил в одиннадцать вечера.

– Давай завтра встретимся, – услышал он знакомый, немного скрипучий голос Геннадия Павловича.

– Ну как ты думаешь, Геннадий Павлович, это нокдаун или нокаут?

– Знаешь, Сергей, по-моему, это удар ниже пояса. После такого становятся инвалидами. Нет у тебя сердца.

– А вот за эти слова вы мне заплатите, – строго произнес в трубку Серебров.

Эта ночь для многих была бессонной. Нестеров позвонил Горбатенко и сообщил, что он все свои дела закончил и теперь всецело принадлежит ему. Горбатенко ликовал. Генерал Кабанов бил дома посуду, ругался грязно, как в окопе, и пил водку.

Скворцов созвонился с Нестеровым и попросил того свести его и познакомить поближе с господином Горбатенко. Нестеров, естественно, пообещал устроить неофициальную встречу.

В десять утра Сергей Владимирович Серебров вышел из черной «Волги», за рулем которой сидел коротышка Герман, и с букетом цветов вошел в парикмахерскую.

– Сергей Владимирович! – воскликнули две женщины. – Вы же совсем недавно у нас были.

– Девушки – это вам, – от Сереброва веяло великодушием и прекрасным настроением. – Я хочу постричься, – он сел в кресло.

Мастер подошла к нему:

– Я вас не понимаю. Вы и так выглядите на все сто.

– Я хочу выглядеть на сто плюс еще один ноль.

– Не поняла, – улыбнулась женщина-парикмахер.

– Постригите меня, пожалуйста, под ноль.

– Как это под ноль?

– Я хочу, чтобы моя голова стала гладкой и блестящей.

– Такие волосы, вы что!

– Пожалуйста, я вас очень прошу. Волосы отрастут, они имеют свойство отрастать.

Скрепя сердце мастерица сделала свое дело. Серебров смотрел на отражение, любуясь. Он прикоснулся ладонями к голове, лишенной шевелюры. Щедро, как всегда, расплатился, извлек из кармана пиджака очки в тонкой золотой оправе. Надел, посмотрел на женщин, которые стояли, не зная, что сказать, и спросил:

– Я похож на геополитика?

– Да, – произнесли они в один голос.

Серебров загадочно улыбнулся, покидая салон. Он шел по Тверской. Высокий, стройный, он нравился сам себе и понимал, что нравится женщинам. Те смотрели на него восхищенными взглядами.

«Вольво» с тонированными стеклами остановился рядом с троллейбусной остановкой. Серебров открыл дверцу, сел на заднее сиденье.

– Ничего себе! – услышал он сдавленный возглас советника президента.

– Нравлюсь? – осведомился Серебров.

– Погоди, дай собраться с мыслями.

Но Серебров не дал сосредоточиться:

– Я решил стать геополитиком, поменял имидж. Похож?

– Дальше некуда, – сказал советник президента, сверкая глазами.

– Я хорошо сделал свою работу?

– По-моему, чересчур. Надо еще убрать с дистанции Горбатенко.

– Продемонстрируйте ему эту кассету, и он сам снимет свою кандидатуру.

Серебров пошевелил пальцами:

– По-моему, мне что-то причитается. Я устал от кандидатов в депутаты, от их проблем, от их жен, любовниц и всей ерунды. Я хочу отдохнуть и желательно подальше от Москвы. Я не буду читать газеты, смотреть телевизор, я буду плавать и ходить босиком по белому песку. И кстати, поеду не один, а с помощником. Поэтому денег мне надо чуть-чуть побольше.

– Вот, – протянул довольно увесистый конверт Геннадий Павлович, – надеюсь, этого хватит.

– Кстати, – произнес Серебров, – у меня для вас есть еще один подарок. – Он извлек из внутреннего кармана пиджака лазерный диск. – Может быть вам понадобится, чтобы рухнул и не поднялся не только кандидат в депутаты Горбатенко, но и его спонсор бизнесмен Нестеров. Это полный вариант того, что собирался продемонстрировать журналистам генерал Кабанов. Берите, отдаю безвозмездно, денег не прошу, хотя диск денег стоит.

– Куда тебя подбросить?

– Один квартал вперед, поворот направо и стоп.

– Слушаюсь.

Автомобиль с тонированными стеклами объехал троллейбус. Серебров закурил, глядя на хищный профиль своего собеседника. Он знал, диск попал в нужные руки.

– Знаешь что, Геннадий Павлович, я не люблю день. Мне нравится ночь, мне нравятся огоньки, мне нравятся тени, которые растворяются во тьме.

– Что это? Откуда это?

– Ниоткуда, – сказал Серебров. – Стоп, я выхожу из игры.

– Пока, до встречи, – услышал он в ответ.

Не прошло и нескольких секунд, как Серебров смешался с толпой. Он умел уходить красиво – так же, как и приходил.

Через два дня довыборы были отменены.