Текст книги "Кровавые жернова"

– Петрович, отойдем со мной в прорабскую.

Петровичу особо рассказывать было нечего.

– Свихнулась она, наверное, – поставил диагноз прораб. – Врача вызывать надо.

– Погоди, – Полуянов опустился за письменный стол, подпер голову руками.

– И самое главное, – вспомнил прораб, – она себя не только официанткой представила, а в советских рублях цены называет, русских денег не признает. Я ей десятку сую, а она говорит, на ней Ленин должен быть нарисован.

Антон посмотрел в окно. Марина по-прежнему сидела на корточках и плакала, прикрыв лицо передником. Блокнотик выпал из ее рук, и ветер листал его страницы.

– У меня родственник в Твери в «дурке» работает, – Петрович подался к Полуянову. – Я же понимаю, она дело Краснова наследует.

А если ей такой диагноз поставят, – прораб покрутил пальцем у виска, – наследства ей не видать.

Практичность Петровича поразила Полуянова. Об этом-то он сам не успел подумать, хоть и считал себя удачливым бизнесменом.

– Да, нельзя, – пробормотал он, – никаких врачей.

Раскрыл кошелек.

– Откуда у вас советские рубли найдутся? – в голосе Петровича сквозила безнадежность.

– Попробуй ей это дать, – он сунул Петровичу десятку долларов, вспомнив, что по официальному курсу в советские времена доллар был где-то около девяноста копеек.

Во взгляде прораба зажглась надежда: «Может, сработает!»

– А такие деньги у вас принимают? – Петрович отнял от лица Красновой влажный от слез передник и показал десять долларов.

Женщина помяла купюру в пальцах и вернула прорабу:

– Нам нельзя рассчитываться в иностранной валюте. Законом запрещено.

– Что-нибудь придумаем, ты не расстраивайся. Мы же не отказываемся платить. Пошлем человека, сдаст доллары, получит рубли, мы и заплатим. Мы же никуда не уходим.

Аркадий Штольц наконец решился подойти к странной компании.

– Вы не смотрите, что я заплаканная, – Марина поднялась и, вытерев слезы, отставила стул возле столика, – посетителям мы всегда рады.

– Садись, – прошептал Полуянов, махая рукой Штольцу.

Тот повиновался. Он не понимал, разыгрывают его или тут в самом деле какое-то кафе.

– Закуривайте, если хотите, – Марина высыпала пепельницу в картонный ящик у стены вагончика и вернула ее на стол. – Меню еще нет, завтра напечатают, – заученно произносила она, – поэтому я вам для начала кофе принесу.

– Где дом мельника, знаешь? – обратился Полуянов к экскаваторщику.

– Кто ж его не знает, вон, за горой.

– Быстро дуй туда и приведи хозяина.

– А если он не захочет? – вспомнив несколько отчужденно-надменного Ястребова, засомневался Гроссбауэр.

– Делай что хочешь, но приведи его.

Экскаваторщик как был, в одних штанах и ботинках на босу ногу, затопал по тропинке.

– Он что, уходит? – с отчаянием воскликнула Марина. – Задержите его, он не заплатил!

– Я же остался, вы нам вместе считали, – резонно заметил Петрович. – Не волнуйтесь, он придет, обязательно придет.

Марина принесла Штольцу кофе, убрала грязную посуду со стола. Журчал умывальник, позванивали чашки. Мужчины сидели, переглядывались.

– Извините, я не понимаю, что происходит, – Аркадий вопросительно посмотрел на Антона.

– Если бы я что-то мог объяснить… – вздохнул Антон. – Она жена Краснова. Вдова.

– Вашего компаньона, который погиб?

Полуянов кивнул.

– Не знаю, что с ней произошло.

– А я тем более, – Штольц развел руками. – Места здесь чудесные – луг, речка.

И здание мне нравится. Вы мне фотографии, конечно, показывали, но я фотографиям не верю.

Теперь пленку такую делают, что трава зеленее, чем в природе.

Антон смотрел на немецкого партнера, удивляясь, как тот может говорить о деле.

– Надеюсь, мы сегодня в охотничье хозяйство заедем? У меня завтра встреча в Москве.

И Антон понял, что это единственное спасение – не ломать голову над тем, что произошло с Мариной, а заняться делом.

На тропинке показался Гроссбауэр с Ястребовым. Илья шел с удочками в руках, на ногах резиновые сапоги с отвернутым верхом. Издали они казались средневековыми ботфортами.

Марина, завидев хозяина дома мельника, приободрилась. Помахала ему рукой.

– Еще посетитель идет, – радостно сообщила она собравшимся за столом и вынесла из вагончика два стула.

Антон не выдержал, побежал навстречу.

Ястребов вопросительно посмотрел на него:

– Что случилось?

– Она вообразила себя официанткой. Вы же в курсе, что ее муж погиб?

– Да. Она приходила ко мне накануне.

– И какой она была?

– Нормальной, – пожал плечами Ястребов. – Конечно, подавленна, взволнованна, но абсолютно нормальная. Предоставьте сейчас ее мне. Как, кстати, ваша спина?

– Все прошло, даже следа не осталось.

– Вот видите, я умею помогать людям.

– Вы медик?

– Не совсем, но кое-какое образование у меня есть. Скорее, психолог.

Дальше расспрашивать Антон не стал.

Ястребов подсел к столику и, словно в самом деле находился в кафе или ресторане, взглянул на Марину, мол, посетитель ждет, примите заказ. Он заказал чашку кофе, минералку. Его Марина обслуживала с удовольствием, более обходительно, чем Петровича и экскаваторщика.

– У меня с приятелем конфиденциальный разговор, – предупредил Марину Ястребов, – и, если можно, побудьте, пожалуйста, на кухне.

– Если понадоблюсь, позовите, – Марина удалилась.

Антон с надеждой смотрел на Ястребова.

«Кто он такой? Откуда взялся? Но почему-то я верю, что он может помочь. От него исходит уверенность и сила».

– Я говорил с Мариной, – глухо произнес Ястребов. – Ее сумасшествие – временное, это последствия стресса. Ей захотелось вернуться в прошлое, чтобы забыть настоящее. Вы же видите, она ведет себя как маленькая девочка, играющая в официантку.

Антон напрягся. Марина тоже говорила ему об этом.

– Первой мыслью у вас было обратиться к врачам? – он вопросительно посмотрел на Антона.

– Я решил не делать этого.

– Правильно. Это не болезнь, это игра. Ей во всем нужно подыгрывать, и тогда она почувствует себя комфортно.

– Она разрыдалась, – напомнил Петрович, – когда положила счет на стол, а я дал ей русские деньги.

– Конечно, счет она принесла в советских. – Ястребов вытащил из-под пепельницы листок.

– Если мы не заплатим, она вновь заплачет.

– Истерика – нормальная реакция. Но вы не забывайте, это игра, а в игре возможно все.

Марина, подойдите, пожалуйста, – крикнул Ястребов через плечо.

Краснова с готовностью застыла возле столика:

– Что-нибудь еще желаете?

– Нет, счет, пожалуйста.

Женщина выписала счет и положила его перед Ястребовым.

– Ваш блокнотик можно? – попросил мужчина. Оторвал от него две странички и ручкой написал на них: «Один рубль». И приписал:

«СССР. 1961». Вот. Пожалуйста, возьмите.

Женщина без тени смущения приняла листики и бросила их в карман передника.

– Извините, мелочи у меня нет. Может, кто-нибудь рубль разменяет?

– Сдачи не надо, – великодушно разрешил Илья. – А теперь вы, – шепнул он Петровичу, подвигая блокнотик к нему.

Расчет с прорабом прошел безболезненно.

Петрович сразу нарисовал пятерку и, получив два рубля сдачи, счастливо заулыбался. Марина буквально светилась счастьем.

– Заходите еще, будем рады, – она влажной тряпкой протирала столик и убирала посуду.

– Я должен с вами поговорить, – Ястребов взял Полуянова под локоть и повел к реке.

По дороге не проронил ни слова. Только когда они оказались на мостике, перекинутом через русло, облокотился о перила и сказал:

– Вы ее любите? – Антон молчал. Илья легонько толкнул его плечом. – Вы обратились ко мне как к доктору и должны быть откровенны.

– Вы и так это знаете, – тихо промолвил Полуянов.

– Я знаю. А знаете ли это вы? В некоторых вещах человек сомневается, пока не произнесет их вслух или пока не услышит от других. Вы никогда не задумывались над тем, почему женщины готовы по сто раз выслушивать от мужчины «я тебя люблю»?

– Да, – мрачно произнес Антон, злясь на себя, что ему лезут в душу.

– Значит, вы искренни в своем желании помочь ей, и это хорошо. Когда она выглядела спокойнее – в Москве после похорон или сейчас?

– Тогда на ней лица не было, а теперь она счастлива, смеется.

– Она не думает о плохом. Неужели вы хотите лишить ее счастья?

– Но она не в себе.

– Извините, – не к месту рассмеялся Ястребов, – вы человек влюбленный, а влюбленные всегда говорят друг другу глупости и именно поэтому счастливы. Она играет в официантку, играет, будто стала маленькой девочкой. И вы должны подыгрывать ей, другого выхода просто нет. Пусть говорит глупости.

– И как долго это будет продолжаться?

– Не знаю. Может быть, день, может, месяц, а может, год, а может и всю жизнь. Ее мечта исполнилась, и в этом вы ей помогли.

– В каком смысле?

– Вы знаете, не притворяйтесь. Произносить вслух я не стану, – Ястребов фамильярно обнял Антона за плечо. – Здесь ее никто не побеспокоит, если вы этого захотите. На стройке все подчиняются вам. Скажите всем, чтобы подыгрывали Марине, так и будет. В Москву ей нельзя, там много чужих, злых людей, ее кто-нибудь обидит, а здесь только посвященные.

Пусть играет в свое кафе.

– А потом? – с тоской спросил Полуянов.

– Я думаю, ей будет неплохо и в туристическом комплексе. Вы же собирались открыть в нем бар и ресторан? Немного сумасшедшая официантка – украшение для вашего заведения. Опять же экзотика, посетители будут расплачиваться советскими деньгами… Ресторан в стиле ретро. Хотя я замахнулся на будущее, а оно неизвестно. Всегда случается не так, как предполагает человек.

Надеюсь, к этому времени все у Марины пройдет так же, как прошла ваша спина.

– Но она даже не смотрит на меня, отворачивается, не узнает.

– У вас снова появился шанс завоевать ее сердце. Это новые ощущения, новые желания.

Она не может простить вам того, что вы сделали с ее мужем, и поэтому постаралась забыть вас.

Радуйтесь, что у нее это получилось.

Ястребов явно еще чего-то ждал, пытливо глядел на Антона.

– Да, я не отблагодарил вас за то, что вы вылечили мою спину. Сколько я вам должен?

– Деньги? – удивился Илья Ястребов.

– Когда спрашивают сколько, всегда имеют в виду деньги.

– Я человек состоятельный, и расплатиться со мной сложно.

– Но все же? – Полуянова задело. Он всегда привык за все платить, чтобы не чувствовать себя обязанным.

Ястребов сделал вид, что задумался, хотя знал наперед, что предложит Антону в качестве оплаты.

– Я с вас денег не возьму. Будем считать, я оказал вам услугу. Окажите и вы мне.

– Но какую?

– Знахарство, врачевание – не только мое хобби, но и способ существования. Вы построите комплекс, тут появятся туристы, богатые, с Запада. Экзотика всегда привлекает, а я стану ее частью. Мне много не надо, не препятствуйте, если я буду встречаться с ними. Они сами захотят, чтобы я помог им так, как помог вам, – ладонь Ястребова зависла над водой. – По рукам?

Антон колебался недолго. Ему казалось, он пожмет ладонь и после этого уже ничего не будет должен Илье.

– Я один ничего не решаю. У меня есть еще два компаньона, мы все учились вместе с Сергеем.

– Вы договоритесь, они не будут возражать.

Кстати, с кем вы приехали?

– Это мой партнер, – Полуянов наскоро объяснил, чем занимается Штольц.

– Вы не возражаете, если я с ним побеседую? Он будет моим первым клиентом. Теперь, когда мы договорились, можно возвращаться.

Антон с удивлением смотрел на свою руку, пожимающую ладонь Ястребова. Он даже не успел сообразить, как это произошло.

– Вы даже оказались в выигрыше, – беззаботно говорил Илья Ястребов, когда шел с Полуяновым по тропинке. – В каждом трагическом событии можно найти плохую и хорошую сторону. Марина не сможет сама управляться с фирмой мужа, и вы станете руководить от ее имени.

Деньги никогда не бывают лишними. Вы сможете бывать с ней дольше, чем раньше.

– Но она не узнает меня!

– Познакомьтесь. Ведь она вас не помнит, пока вы для нее чужой человек.

Ястребов бесцеремонно уселся рядом с Аркадием Штольцем и протянул руку:

– Разрешите представиться.

Через пару минут они уже болтали как старые знакомые. Не прошло и получаса, как Штольц уже легко согласился никуда не ехать с Полуяновым, мол, он всем доволен, охот-хозяйство подождет, но контракт подпишет непременно. И удивленный Антон смотрел на то, как Ястребов ведет казахстанского немца к себе домой.

Экскаватор гудел, выбрасывая из котлована ковш за ковшом. Петрович сидел за письменным столом и составлял список стройматериалов.

Жизнь как-то наладилась сама собой к изумлению Полуянова.

* * *

Марина сидела на крыльце, сжимая ногами кастрюлю с водой, и чистила картошку маленьким перочинным ножиком. Получалось у нее ловко, длинные очистки падали на траву. В кастрюле картошки набралось уже много, хватило бы человек на десять, но Марина чистила не переставая. Еще одна картофелина булькнула, и вода перелилась через край. Марину это не смутило, она привычно потянулась за следующей картофелиной.

Волнуясь, Антон подошел к крыльцу и, помня о совете Ястребова, сказал:

– Меня зовут Антон.

Марина вскинула голову и слегка растерянно улыбнулась, как улыбаются незнакомому человеку.

– А меня Марина, – она подала Полуянову мокрую руку и тут же вновь принялась за работу.

– Вы чистите слишком много картошки.

– Работа такая, – повела плечами женщина. – Людей в кафе вечером придет много, надо стараться. – Она вытерла рукавом лоб и указала перочинным ножиком на недостроенное здание. – Когда построят гостиницу, я буду работать в ней официанткой, если, конечно, возьмут. Сейчас пока лето, можно работать и здесь, а настанут холода, будет лучше спрятаться под крышу. Вы тоже пришли на работу устраиваться?

– Я хозяин стройки, – язык ворочался с трудом.

– Как интересно! – тон Марины сразу изменился. – Вы меня возьмете к себе работать?

– Считайте, что работаете с сегодняшнего дня.

Марина бросила недочищенную картофелину, ножик в траву и, вскочив, обняла Антона за шею. Чмокнула в щеку и тут же отскочила, весело смеясь.

– Я вас испугала, Антон? Я слишком непосредственна?

– Нет, – растерялся Полуянов.

– Я такая счастливая!

– Картошки уже хватит.

– Вы так считаете?

– Конечно. Я знаю, что говорю. Если окажется мало, достанем что-нибудь из холодильника, – вспомнив, что в вагончике есть припасы, сказал Полуянов.

– Значит, до вечера я свободна? Вы мне разрешаете не работать?

Антон согласно кивнул. Он уже понемногу входил в роль.

– Тут чудесные места, но я ничего не знаю, – огляделась Марина. – Работа, работа, некогда походить, посмотреть окрестности, – она склонила голову к плечу и облизала губы кончиком языка, острым, влажным.

– Я покажу вам, – Антон предложил женщине руку. Марина охотно пропустила ладонь ему под локоть.

– Можно я с вами на «ты»?

– Хорошо, говорите мне «ты».

– Но тогда и ты, Марина, должна перестать говорить мне «вы».

– Неудобно. Но если вы хотите, я попробую.

Ты, Антон, мне даже нравишься, совсем не задаешься передо мной, хотя все остальные тебя слушаются и боятся, я же видела. Погоди, – Марина сбросила туфли и пошла рядом с Антоном босиком. – Трава такая мягкая, влажная, на ней так и хочется полежать.

– Я знаю. Я родился в этой деревне, – и Антон принялся рассказывать Марине то, о чем она знала в прежней жизни, но напрочь забыла.

Когда он умолк, Краснова вновь защебетала:

– Ты только не думай, я не какая-нибудь простушка, я в Москве жила. А в официантки подалась, когда у меня муж погиб. Представляешь, летел в самолете и бабах! – Краснова вскинула над головой руки. – Ужас какой-то! Я сперва себе места не находила, а потом пошла работать и успокоилась. Вот почему я тебя не спрашивала, сколько ты мне платить будешь, знала, ты меня не обидишь.

Антону хотелось схватить Марину за руки, трясти, пока она не вспомнит свое прошлое. Он чувствовал, женщина не притворяется, ей в самом деле кажется, что они знакомы лишь несколько часов.

И тут Марина почти дословно повторила его мысль:

– Мне так спокойно с тобой, будто мы знакомы очень долго.

Антон слушал то, что говорила ему Марина, и вполуха ловил тарахтение экскаватора:

"Когда же Гроссбауэр, наконец, уймется?

Работает и работает, а солнце уже клонится к закату".

Наконец двигатель заглох. Это услышала и Марина.

– Боже, – воскликнула она, – уже поздно, кафе надо открывать, люди ждут.

– Я предупредил всех, что кафе сегодня закрыто, – Антон старался говорить убедительно.

– Правда? – прищурилась Марина.

– Абсолютно. Или ты мне не веришь?

Склонив голову к плечу, Краснова смотрела на Полуянова.

– Даже не знаю, – тихо проговорила она. – С виду ты добрый, хороший. А жена у тебя есть?

Полуянов не знал, что ответить.

– Здесь нет, – нашелся наконец он.

И почему-то такой ответ Марину удовлетворил.

– Пойдем, я покормлю тебя. Ты целый день не ел. Раз жены здесь нет, то и покормить тебя некому. Только не приставай ко мне, – предупредила Марина. – Знаю я вас, мужиков, девушек водите, гуляете с ними, а сами об одном только думаете.

Когда они вернулись на стройку, то ни Петровича, ни Гроссбауэра уже не было. От греха подальше они поспешили уйти. Ястребов и Штольц сидели под зонтиком и оживленно беседовали.

– А ты говорил, посетителей не будет!

– Господа, кафе не работает. Я же предупреждал вас, – строго сказал Полуянов.

– Если нельзя, мы отсюда уйдем, – подыграл ему Ястребов, – просто решили посидеть под зонтиком, покурить. Но если мешаем, мы уйдем.

Он посмотрел на Марину. Та глянула на Антона.

– Он здесь решает, он хозяин. Я приберусь, – Марина высвободила руку и пошла к вагончику.

– Не знал, что у вас такой чудесный друг, – Штольц находился в возбуждении. – Он окончательно меня убедил, что я не прогадаю, поставив на ваш комплекс.

– Поздно уже, надо ехать, – напомнил Полуянов.

– Илья обещал довезти меня до Москвы, у него там сегодня и завтра дела. Извините, но мне кое-что нужно обговорить с ним по дороге, – Штольц пожал Антону руку на прощание. – Я отыщу вас завтра.

«Чертовщина! Полная чертовщина! – подумал Полуянов, оставшись в одиночестве за пластиковым столом. Он чувствовал, что привычный ему мир перевернулся всего за какую-то неделю. Давно ли с Сергеем они сидели на берегу реки? А кажется, прошло лет десять».

Крадучись, Полуянов зашел в прорабскую и позвонил домой жене:

– У меня завтра дела на стройке. Штольцу здесь так понравилось, что он решил заночевать.

– Хорошо. Знаю, тебе нравится бывать на родине, – спокойно ответила жена. Ни раздражения, ни подозрения в ее голосе он не услышал. – Ну что ж, пока. До завтра.

– До завтра.

Марина стояла на крыльце вагончика с полотенцем, переброшенным через плечо.

– Солнце садится красиво, – она пальцем, как это делают дети, указала на горизонт. Пока комары не налетели, надо искупаться.

– Я пойду с тобой.

– Боишься, что утону?

– Надеюсь, ты начнешь тонуть, а я тебя спасу.

Марина поджала губы.

Они спустились к реке. В этом месте течение подмыло берег, и под отвесным обрывом желтел небольшой песчаный пляж. Вода весело журчала, переливалась по скатанным камушкам.

– Не смотри на меня, – приказала женщина, – я купальник не взяла. – Антон отвернулся. – Знаю, ты все равно будешь подглядывать.

Полуянову пришлось закрыть лицо руками.

Он слышал, как шуршит одежда, затем послышался плеск воды.

– Когда я скажу «три», можешь открывать глаза. Раз, два, три!

Антон обернулся. Марина была уже на середине реки. Она пыталась плыть против течения, но получалось, что стояла на месте. Сквозь чистую, прозрачную воду в лучах закатного солнца Антон видел кружевное белье на ее теле.

– Заходи, не бойся. Вода хоть и холодная, но, если двигаться, согреешься.

Полуянов быстро разделся, забежал в воду.

Марина судорожно раздвигала воду руками.

Она уже замерзла, зубы у нее стучали, но смотрела весело.

– Давай, плыви. Правда, интересно? Гребешь, гребешь, а остаешься на месте. А если не грести, пропадешь, течением унесет, – она говорила очевидные вещи. Антон пристроился рядом с ней и тоже раздвигал воду руками. – Ты был когда-нибудь на море? Там все по-другому, там вода глубокая и страшная. А я боюсь, когда нет дна, – губы женщины уже посинели, зубы выбивали дробь.

– Ты совсем замерзла. Простудишься, надо выходить.

Марина упрямо мотала головой:

– Если двигаться, то согреешься. Давай наперегонки, – и она сменила стиль, поплыла кролем. Тонкие загорелые руки выскальзывали из воды, с брызгами врезались в нее. Голову женщина держала опустив в воду. Волосы мгновенно намокли.

.. Антон догнал ее, обхватил рукой, прижал к себе.

– Ну что ты делаешь? Куда спешишь?

Марина замерла, ее руки, подхваченные течением, безвольно вытянулись вдоль тела. Полуянову даже показалось, что женщина лишилась сознания. Он прижал ее к себе, обнял, гладил по мокрым волосам, шептал:

– Марина…

Он еле касался каменистого дна пальцами ног, течение сносило его. Антон обнимал холодные плечи, скользил ладонями по спине. Он бережно запрокинул голову Марине. Ее глаза оставались закрытыми, синие губы плотно сжатыми. Он поцеловал ее. Сперва просто коснулся, а потом раздвинул языком затвердевшие ледяные губы и почувствовал, что Марина ответила ему. Ее язык, неожиданно теплый, дрогнул, губы постепенно теплели, размягчались. Антон поджал ноги, и течение понесло их к пятачку пляжа.

Когда они оказались на сухом песке, Марина вся дрожала, сидела обхватив ноги руками, уткнув лицо в колени. Полуянову казалось, что она то смеется, то плачет, но на самом деле ей было просто холодно.

– Не здесь… – шептала женщина, когда Антон пытался уложить ее на песок. – Не здесь… Пойдем ко мне, у меня есть строительный вагончик, там большая широкая кровать.

Антон сгреб ее одежду, подхватил женщину на руки и понес по залитому сумраком лугу. Антон ни разу не остановился, хотя руки уже затекли. Он боялся спугнуть то, что возникло вновь между ним и Мариной.

Под ногами шелестела трава. Затем громыхнули железные ступеньки вагончика. Ветер уже обсушил тело, влажным оставалось только белье и волосы.

Антон уложил Марину на кровать, раздел, накрыл одеялом и подоткнул его со всех сторон так, как делала мать, когда он был еще маленьким. Марина свернулась калачиком, сунула под голову руки и затихла.

– Не трогай меня.

Антон сидел, гладил ее по мокрым волосам и тихо приговаривал:

– Спи. Спи…

Он даже принялся мурлыкать какое-то подобие колыбельной, не помня ни слов, ни мелодии.

Марина уснула.

Антон разделся и прилег рядом, боясь потревожить ее спокойный сон.

«И снова строительный вагончик, кровать…» – подумал он, глядя в расчерченный деревянными планками потолок.