Текст книги "Спецназ Третьей Мировой. Русские козыри"

Четыре крупнокалиберных пулемета – нос, корма, по бортам. Один морской миномет. На корме устройство для сброса глубинных бомб. На палубе – матросы с оружием. Один из номеров расчета наблюдает в морской ПБУ (прибор большого увеличения), другие – с биноклями наблюдают по сторонам. Интересно, чего ждут? Наверно, или сеанс связи, или плановый осмотр водного участка. Один за одним среди волн вспухли грибы взрывов. На скалах острова в небо взметнулись мириады птиц, громко крича и против чего-то протестуя. На волнах закачались серебристые тушки оглушенных рыб. Стайка тюленей показалась на поверхности и скорым ходом помчалась к острову. С катера раздалась очередь крупнокалиберного пулемета. Видно, кто-то из пулеметных расчетов решил поохотиться. Тюлени, как по команде, ушли под воду и вынырнули только уже среди прибрежных скальных рифов.

– Наверняка глубоководную связь устанавливают, – прошептал Кузнец, – в определенное время глубоководные бомбы взрывают на определенной глубине – и их подводная лодка на той же глубине по акустике взрывы слышит и место определяет.

– Уверен?

– Конечно! Плюс – глушат на всякий случай чужих: вдруг морские охотники и самолеты нашу лодку проморгали или локаторщики.

Катер перешел с холостых оборотов на малый ход и снова начал рыскать, резко меняя направления движения. Сменил курс и начал уходить в открытое море, стал еле виден на горизонте. Мы терпеливо продолжали ждать. Катер пошел почти у самого горизонта вдоль береговой линии. Где-то в вышине показалась еле различимая точка и послышался рев винтового самолета. Наверняка разведчик возвращается с патрулирования. Скорее всего, катер выходил в какие-то координаты водного участка для установления связи с самолетом. Самолет быстро приближался, вырастая в размерах, и вскорости шел уже, явственно различимый, достаточно низко над волнами. Вот он, старина «Локхид». Возле самого берега сделал разворот и снова ушел в море. Сейчас, скорее всего, будет делать заход на посадку. Шум винтов снова стал отчетливым, и воздушный разведчик пошел на посадку, пройдя над самыми скалами. Если проходит так низко, значит, аэродром совсем недалеко. Катер пошел по линии горизонта, следуя вдоль острова, скрылся из глаз. Выждали еще минут тридцать, осматривая прибрежную полосу и горизонт. Осторожно сползли вниз, цепляясь за камни. Плот представлял собой большую кучу морских водорослей, колыхающуюся на волнах. Бахраджи и Рыхтенкеу залегли среди камней с оружием в руках, тихонько переговариваясь между собой.

– Подъем! Пока время есть, стартуем на прибрежную полосу.

– Самолет не зря два захода делал, – отозвался Рыхтенкеу, – однако смотрел что-то, видно, в план-задании полета осмотр квадрата забит.

– С чего взял, Иван? – переспросил я, внутренне вздрогнув.

– Чувствую. Не пойму чего.

– Не по нашу душу?

– Может, и по нашу, а может, нет…

– Ладно, грузимся и выходим на берег.

Раскидали водоросли, погрузились на плот и начали выгребать, лавируя среди скал. Рыхтенкеу греб молча, не кхекая, как Бахраджи. Все, видно, обдумывал свои ощущения. Опустил руку в воду, понюхал.

– Соляра где-то в воде была не так давно, командир, – после нескольких секунд размышлений высказался он, – морем пахнет, тюленем, рыбой, водорослью и – солярой откуда-то.

– Так, может, от этих местных катеров «Сторисов» нанесло?

– Может, и так, а может, и нет, – ответил чукча, снова включаясь в темп гребли.

Ковалев уже руками отталкивался от загромоздивших берег камней, и вскоре плот выкатился резиновым носом на покрытый мелкой галькой берег. Осторожно, пытаясь не пугать птиц, мы впряглись в фалы и потащили плот, стараясь не пропороть днище, к береговым утесам. Затащили плавсредство под навес скал за груду камней. Так, чтобы не было видно с открытой воды в скальные просветы.

С берега из-за каменных козырьков место выхода на сушу обнаружить практически невозможно. Только или с моря, или с вертолета. На острове есть несколько корабельных машин, но маршрутов пролета и патрулирования наши информаторы мне не сообщили. Скорее всего, не смогли узнать или посчитали не нужным доводить эту информацию. Я и Ковалев, взяв автоматы, отправились на доразведку и для подыскания места для базы. Скалы вдоль берега нависали сплошной отвесной стеной, подняться на них можно было только при наличии горного снаряжения и скальных крючьев. Чайки гнездились чуть выше, изредка срываясь небольшими стайками к воде, пытаясь охотиться на рыбу. Через полчаса поисков мы уперлись в скальный мыс, который обойти можно было только по воде.

– Ну что, Кузнец, пошли давай! Только обвязку сделаем, иначе прибоем в воду стянет, – скомандовал я, рассматривая выступ в бинокль.

Старшина соорудил обвязку и пошел первым, ловко прыгая с камня на камень, постепенно огибая скалу. Уже на повороте пришлось по пояс опускаться в воду.

Ковалева волной сдернуло с камня, за который он уцепился, и накрыло с головой. Разведчик вынырнул и забултыхался на фале.

– Командир, держишь?!

– Давай, на следующей волне цепляйся! Нормально все!..

Рядом с разведчиком вынырнул тюлень и уставился на него.

– Кузнец, друг твой, что ли? – окликнул я старшину.

– Где? Ох ты-ы!.. Пшел вон, собака! – махнул он на тюленя рукой.

Животное фыркнуло и скрылось под водой.

– Непуганые совсем, – прокричал старшина и на очередной волне вцепился в подходящий камень и перебрался за выступ. – Страхую!.. – донеслось из-за камней.

Я бросился на камень, переждал, уцепившись в него, волну и без приключений перебрался за старшиной. За выступом была еще одна совсем крошечная бухточка, но посреди нее в прибрежных скалах имелась огромная трещина, даже больше подходившая под определение ущелье. Еще несколько акробатических упражнений, и мы добрались до прибрежной полосы и зашагали по гальке и морским водорослям, вспугивая маленьких морских крабов. Расщелина была метров десять в ширину и вела в глубь нагромождения прибрежных скал. Метров через двести постепенно сужалась, переходя в тупик.

– Вот с этого места можно будет даже без горного снаряжения взобраться, – осмотрелся Ковалев, – вот там «распорами» пройти, чуть повыше совсем хорошо – выступов и площадок много! Дальше уже чуть ли не лестница каменная идет. Итого – пятьдесят – семьдесят метров вертикали приблизительно. Фалы и репшнуры у нас на плотике есть, я заберусь и узловую лестницу вниз спущу.

– Ты хочешь сразу трассу подъема и спуска оборудовать? – переспросил, размышляя, я.

– Да! А почему бы и нет, командир? Выход на сам остров хороший получится. Главное, наверху осмотреться.

– Ладно, даю добро! Давай место для базы подыщем.

Снова принялись обследовать трещину в скалах. В результате поисков обнаружили несколько вполне подходящих сухих пещер, в которых можно было обустроить базу и систему тайников.

– Трупаком, что ли, отдает? – морщил нос старшина.

– Да, блин, воздух здесь такой. Давай, обратно выдвигаемся, нам еще мыс огибать, – оборвал я Ковалева, и мы двинулись обратно.

К бухточке вышли на веслах через полтора часа – пришлось побороться с прибойной волной. Вскоре плот уже затаскивали в расщелину.

– Эээ… человек здесь где-то мертвый. – настороженно произнес Иван Рыхтенкеу, поводя носом.

– Рыхлый, давай сперва база, а потом мертвый человек, – подогнал я разведчика, – обустраиваться надо по-светлому, организовать прием пищи, охранение и отдых. Плюс Ковалев собирался на разведку трассы подъема.

Обустройство базы заняло достаточно много времени. Имущество пришлось распределять по нескольким пещерам. Для аккумуляторов самая сухая, отдельно – для съестных припасов. Для контейнера с аппаратурой я лично выбирал место и маскировал рюкзак, предварительно проведя тестирование работоспособности.

Рыхтенкеу ушел устраивать ловушки и контролируемые завалы на возможных путях подхода. Мин у нас в снаряжении не было, на всякий случай инженеры заложили нам несколько шашек тротила, коробочку с капсюлями-детонаторами и несколько метров огнепроводного и детонирующего шнура. Иван Федорович перебрал инженерное имущество, распилил четырехсотграммовую шашку, взял пару детонаторов и по мотку ОШ и ДШ.

– Чего-нибудь придумаю, заодно мертвяка поищу, – рассказал свои планы Рыхлый. – Командир, я винтовку из чехла распаковал, прицел взял – тюленя добуду! Не бойся, звук выстрела здесь в море уходит от скал, на острове никто не услышит, – поспешил он меня успокоить.

Ну, а как же чукча и без винтовки?! «АКМ-С» с прибором бесшумной и беспламенной стрельбы – это не для него. Это – машина. А вот винтовка – это инструмент. Нет чтобы винтовку Драгунова на складе получить или новенькую снайперскую винтовку Стечкина, которые начали поступать на вооружение. Иван Федорович до истерики начальника службы РАВ довел, но выбрал старую «мосинку» выпуска тысяча девятьсот тринадцатого года. Шестьдесят восемь лет ружьишку. Так и прицел он подобрал из той же серии не «ПСО-1,2» (прицел снайперский оптический), а обыкновенный, без ночных ветвей и подсветки сетки «Цейс», выпущенный в Германии еще до начала Первой мировой. Над Рыхтынкеу никто не смеялся и не осуждал, въедливый чукча свое дело знает. А будешь ржать, так еще на собрании партячейки роты пропесочит. Или на социалистическое соревнование по снайперскому делу вызовет.

Рыхтенкеу снял с себя комбинезон, остался только в «аляске», закинул за спину сумку с инженерными принадлежностями, взял в руки винтовку и скрылся из глаз за камнями. Ковалев вязал узлы на фалах, готовясь к прохождению маршрута подъема.

Бахраджи осматривал боеприпасы, вынимая их из герметичных упаковок.

– Ара, как плот – все нормально?

– Командир, все хорошо! По манометрам стрелка не упала даже на деление, насос я подготовил по инструкции, если что, буду подкачивать. Дай команду, я кушать готовить буду! И пусть старшина приемник выдаст – буду музыку ловить, песни будем слушать, все сделаю ай как хорошо, как в моей столовой будет, – разразился речью словоохотливый армянин.

– Воду пресную нашел?

– Командир, все нашел! Вода хорошая вон там с камня стекает, чистый боржоми, фильтра не надо! Топляка на берегу тоже нашел, спирт жечь нельзя, воняет сильно, топляк сейчас сушить притащу, с сухой стороны щепочек настругаю, гореть будет хорошо, без дыма.

Я почесал голову: вроде все при деле, на разведку идем после того, как Кузнец оборудует подъем на остров, надо и себя чем-то занять.

– Кузнец, «разведчик-динамо» (переносное зарядное устройство, работает от кручения рукоятки вручную) цел?

– Все цело, вон возле Ары сумка – зарядка в ней, сейчас приемник дам. Я антенну попробую при подъеме тоже наверх затащить.

– Кузнец-джан, командира стыдно спрашивать, объясни мне, старому глупому армянину, мы в режиме молчания сидим, а радио слушаем, не опасно, а?

– С тебя шашлык за научно-просветительскую работу, – схохмил Кузнецов.

– Ай, дорогой, хочешь со свининки, хочешь с барашка, с курочки или с горной форели на решеточке – приедешь в Ереван после войны, все сделаем!

– Давай не загадывай. А про приемник все просто – он просто принимает радиоизлучения в эфир, то есть радиоволны, сам же в эфир ничего не передает, нет у него фона радиоизлучения. Понял, надеюсь, джан?

– Да, понятно, хорошо объясняешь, может, вместо меня агитатором побудешь, а? Сводку там зачитаешь, речи Леонида Ильича растолкуешь?..

– Эээ, дорогой, нет уж, изволь штатное расписание не нарушать! Ты коммунист старый, опытный, а я, комсомолец, могу неправильно текущий момент осознать.

– Так я тебе толкую, давай приемник наладим, радиобашню Камчатскую или Сахалинскую ловить, новости слушать! Вдруг уже ядерный удар нанесли, а мы и не в курсе.

– Если бы удар нанесли, мы бы уже по электромагнитному излучению поняли, – вклинился в разговор я, распаковывая ручное зарядное устройство.

Сзади нас неслышно появился Рыхтенкеу.

– Командир, я мертвяка нашел. Здесь, на берегу – прямо на входе в расщелину. Дней трое как лежит, крабы объедают.

Все-таки Ковалев в первый раз был прав – где-то неподалеку лежит труп! Мой нос вообще ничего не учуял. А Рыхлый, тот сразу, как охотничья собака, след взял.

– Осмотрел, Иван Федорович? Кто такой – американец?

– Посмотрел. Идем, командир, тоже смотреть. Наш моряк это, водолаз.

Вот это новость! Откуда на хорошо охраняемом острове взялся советский водолаз?! Не может такого быть! Надо идти смотреть и захоронить моряка, отдав последние почести.

Вышли группой, оставив Бахраджи на охранении. Через несколько минут хода, пройдя несколько метров вдоль узкой прибрежной полосы, подошли к нагромождению камней. Под двумя упершимися друг в друга валунами образовался небольшой грот, заваленный водорослями. Странно, но и здесь я никакого запаха не почувствовал. Рыхтенкеу начал осторожно разгребать водоросли, через пару минут мы увидели труп водолаза. Мужчина лет сорока где-то, лицо и голову уже начали объедать крабы. Черты уже не различишь. Клок седых волос на оставшейся коже черепа. Руки закоченели в полусогнутом состоянии, кончики пальцев ободраны до костей. Рядышком валяется сорванная, наверняка в последнем усилии, водолазная маска. Одет в черный гидрокостюм – вполне целый и не разодранный. Пояс с набором грузов, на лодыжке пристегнут нож. На груди – разбитая коробка индивидуального дыхательного аппарата спасения.

Действительно, наш моряк. Вон на пряжке грузового пояса, переделанного с простого моряцкого ремня, наш родной якорек. Гидрокостюм тоже советский – нового «сухого типа» с воздушным кошелем вокруг плеч для экстренного всплытия. Кошель пробит или порезан в нескольких местах.

– Аппарат у него спасательный, не для спусков, – подал голос внимательно рассматривающий страшную находку Кузнец.

– Поясни, – потребовал я, помогая разрезать костюм на мертвом и ассистируя Рыхтенкеу, который ловко срезал костюм, словно шкуру снимал с убитого животного.

– Сейчас наши диверсанты на беспузырьковых ходят с регенерационными патронами, этот же для спасения с борта подводной лодки, вон по маркировке видно, – отвечал Ковалев, рассматривая дыхательный аппарат. Так как труп закоченел, пришлось немного повозиться, освобождая его от костюма. Одет моряк был в простую синюю робу с оторванной биркой, поверх робы натянут коричневый водолазный свитер.

– Наспех собирался, – сказал, осматривая труп, Рыхтенкеу, – командир, однако я трубку покурю, думать надо.

– Да кури, кури, если махорку не жалко! Сам теперь терзаюсь, откуда здесь водолаз взялся? Ведь недолго он здесь мертвый лежит…

Рыхлый закурил, прищурил и без того узкие глаза и задумчиво пустил облачко вонючего дыма. Пришлось тоже закурить «Кэмел».

– Кузнец, ты, как выпускник водолазной разведшколы, что кумекаешь? – спросил старшину, рассматривающего труп.

– Скорее всего, он с борта лодки эвакуировался, – начал говорить Кузнец, – выходил в спешке, видно. Роба матросская не по размеру ему, маловата, бирка с мясом вырвана. Выходил – спешил. Наверняка лодка на грунт ложилась, на торпедные аппараты.

– Так, откуда он здесь-то взялся? Лодка-то куда-то должна была идти задачу выполнять? Не может же быть, что ее, к примеру, австралийцы или американцы затопили где-нибудь под Маршалловыми островами и труп нашего моряка волнами сюда занесло.

– Командира, а командира, однако мертвяк свежий, – подал голос Рыхтенкеу. То ли специально слова коверкал, то ли произвольно вырвалось, – лодка рядом где-то здесь на грунте. Водолаза бомбой контузило, наверно. Смотри, он вышел с лодки, делал что-то, потом под ударную волну попал, выбрался на берег и помер. Солярой вода воняла, помнишь? Здесь лодка наша погибла.

А ведь действительно, экипаж «Сториса» рыскал по курсу – наверняка буи акустические проверял, а потом бомбы швырял. Причем все в одном районе. Скорее всего, была попытка нашей подводной лодки подойти к берегу где-нибудь в районе скальных рифов. С другой стороны, зачем подводному судну подходить к берегу, на котором нет ни одного военно-морского объекта или пригодной для торпедирования цели. Скорее подводная лодка была задействована для высадки группы водолазов-разведчиков. То есть получается, что не только Камчатская бригада была нацелена на этот объект разведки. Скорее всего, разведпункт Краснознаменного Тихоокеанского флота по задаче Объединенного командования тоже попытался осуществить вывод разведчиков морским путем с борта подводного средства. Лодку или отследили, или она не прошла акустические и минные боны и была подвергнута бомбардировке, в результате чего погибла вместе с экипажем и сейчас находится где-нибудь неподалеку на грунте. Вот почему мою группу выводили на задачу таким мудреным способом. Сначала самолетом, а потом морским путем своим ходом. Наши информаторы сумели просчитать возможность потопления средств вывода. Плот же не имел никаких двигателей, шел под парусом и на веслах, акустическая аппаратура тут просто бесполезна. Мы пришли с моря, успев проскочить заранее маршруты облета самолета и катерного патрулирования. Значит, коллегам с острова Русский не повезло. Интересно, какая задача была у морских диверсантов? Сдается мне, что аналогичная нашей.

Рыхтенкеу разрезал на окоченевшем теле робу.

– Татуировка у него, командир, на плече – якорь и буквы «сэ вэ мэ у», – произнес он, внимательно рассматривая тело, – цифры девятнадцать шестьдесят восемь, девятнадцать семьдесят три. Ранение есть – старое, в плечо, пулевое.

– Скорее всего – офицер. По-моему, из Севастопольского подплава, – высказался Ковалев, – смотри, командир, ничего нет опознавающего, кроме татуировки: все перед выходом из лодки сорвал.

– На берегу, тюленя когда смотрел, есть солярные пятна и мусор мелкий – в водорослях лодка, однако, была, – добавил Рыхлый.

Я посмотрел на то место, которое указал разведчик. Так, мелкий мусор, ничего существенного. Хотя… Вот спичка со смытой серной головкой. Спичка – деревянная. На агентурной подготовке преподавали, помнится, говорили, что у американцев спички используются бумажные. Еще один довод в пользу версии о лодке, пытавшейся высадить диверсантов.

Труп неизвестного офицера захоронили в скалах среди камней, пытаясь упрятать его как можно глубже. Рыхтенкеу и старшина сперва закидали его водорослями, специально выбирая те, которые кишели маленькими крабами.

– Обглодают быстрее, – пояснил Кузнец.

Форму и остатки снаряжения спрятали порознь, как можно дальше друг от друга, тоже закидав водорослями. Иван остался бродить вдоль берега, надеясь все-таки добыть тюленя или поймать рыбу. Рыболовный набор – леска и крючки – были у всех запрятаны в рукоятках ножей разведчика. На базе под прикрытием камней Бахраджи устроил импровизированный очаг. Костер из сушеного топляка горел почти бездымно и достаточно жарко. Ара кошеварил, одновременно крутя ручку зарядного устройства и проверяя зарядку аккумуляторов. Пока не стемнело, мы с Ковалевым пошли к месту, выбранному для подъема на остров. Старшина разоблачился, снял даже куртку, оставшись в одном специальном костюме. На поясе оставил только кобуру с «тэтэшником». Приготовленные узловые лестницы и фалы повесил через плечо. Натянул на руки перчатки, коротко разбежавшись, подпрыгнул, уцепился за скальный карниз, подтянулся и начал очень быстро карабкаться, иногда зависая на руках и подтягиваясь. Одну из трещин прошел, перебирая ногами и упираясь спиной в противоположную стену. Чуть выше уже просто переходил с уступа на уступ. Перед самым краем обрыва уже просто зашагал наверх, как по лестнице, постепенно разматывая узловую лестницу, нижний конец которой держал я…

Видно, неплохо гоняли их там на острове Рыбальский, если Кузнец на все восхождение потратил минут тридцать. Веревка задергалась в моих руках. Старшина сверху подал знак, что закрепил. Я подтвердил получение сигнала, сверху спустился антенный трос с привязанным камнем. На сигнал голосом «Чшшш» тут же прибежал Бахраджи, схватил трос и начал разматывать, подтаскивая его к приемнику. Я дернул узловую лестницу еще раз, тоже скинул «аляску», повернул бейсболку козырьком назад и, схватившись за лестницу, начал забираться по подготовленному маршруту. Забрался тоже достаточно быстро, хорошо помогала лестница. Только на месте подъема «распорами» пришлось карабкаться по узлам. Наверху в глаза резанул яркий солнечный свет, и я сразу же продрог под порывами холодного ветра. В нашем скальном убежище было не так светло, и ветер нас абсолютно не доставал. Хотя по часам было уже позднее вечернее время, солнце было еще достаточно высоко. От нас, в нескольких километрах на юг и гораздо ниже в небольшой долине, хорошо просматривалась среди клочьев тумана, опустившегося вниз с гор, основная и две запасные взлетные полосы аэродрома и служебные постройки. За аэродромом шла скальная гряда на юге острова. Я расчехлил бинокль и принялся за осмотр местности – справа налево от себя в глубину. Ага, вот они, аэродромные сооружения, пара ангаров, капониры из сложенных штабелями мешков. Казарма, хозяйственные помещения, стоянка вертолетов, два больших самолета и четверка поменьше. Один из самолетов, скорее всего, наш знакомец «Локхид», а второй – какой-нибудь транспортный, звено прикрытия воздушного пространства острова и сопровождения. Хотя, может быть, в капонирах еще что-то стоит, отсюда толком ничего не разглядишь. Судя по оборудованию, локаторным станциям, постам «приводов», антенным полям, вышкам охраны по периметру, аэродром способен принять еще где-то с десяток самолетов. За аэродромом в скалах виднелась узкая полоска дороги, скорее всего, ведущая к морской гавани, портовым и причальным сооружениям. Больше ничего интересного. Людей с такого расстояния в бинокль не рассмотришь. Даже машины, передвигающиеся по территории авиационной базы, угадываются чисто интуитивно.

Где-то на подступах к аэродрому должны стоять станции наземной разведки, чтобы обезопасить подступы. Плюс радары ПВО и вынесенные зенитные установки. Для такой аппаратуры нужно промышленное электричество. Тем более на зенитном посту имеется личный состав, несущий дежурство. Американцы, если есть возможность, обустраиваются со всевозможным комфортом. Кабели в земле здесь не закопаешь, преобладание камней и скального грунта. Значит, должны идти линии электропередачи и должны быть какие-то или подъездные пути, или хотя бы хорошо оборудованные подъемы к постам. Так, продолжаем осмотр дальше. Вот она – самая высокая гора островка. На вершине даже снег белеет. По карте – одна тысяча семьсот метров. Невысоко в принципе. Но там сплошные скалы и лишайник. Подъем для установки аппаратуры будет крайне затруднен: действительно, вопрос с альпинистским снаряжением не продуман. Хотя по инструкции я должен устанавливать комплекс сам, но вряд ли я справлюсь в одиночку даже с подъемом. А мне ведь еще предстоит раскидывать согласно схеме антенны, маскировать приборы. Нет, определенно придется тащить с собой Ковалева и на прикрытие Бахраджи – у армянина неплохая горная подготовка. Придется очень тщательно изучать местность и маршрут к высоте. Наверняка где-то стоят зенитчики, да и, скорее всего, датчики разведывательно-сигнализационной аппаратуры по склонам накиданы.

– Кузнец, ты что выглядел? – спросил я старшину, отрываясь от своего бинокля.

– Вон тот крайний ангар, скорее всего, дизельная подстанция, возле нее хранилище ГСМ, зенитные установки по краям аэродрома и, возможно, на вершинах высот.

Старшина начал пальцами указывать на высоты. Я достал карту, вынул ее из пакета, отметил высоты.

– С чего взял, что установки именно там?

– Да бомберы на остров, скорее всего, с той стороны могут зайти и на обратном курсе: бомбить такую площадную цель поперек никто не станет. Ну, плюс поправка на штурмовики – еще пара установок на расходящихся курсах. Тут реально на доразведку дня три-четыре надо. Но мы, чую, не за этим высадились, а, командир?

– Да, не за этим. Короче, план на завтра – надо доразведать маршруты выдвижения на вон ту самую высокую горушку. Особое внимание – на датчики разведывательно-сигнализационной аппаратуры. Плюс у аэродрома должна быть зона разведки наземными техническими средствами, а потом уже зона минных полей и потом уже охраняемый людьми периметр. Я чувствую – после основной задачи хрен нам разрешат эвакуироваться. Из объектов на острове наиболее важный – аэродром. Так что тоже придется и вскрывать его системы, и думать, что можно сотворить…

Кузнец тяжело вздохнул и продолжил осмотр местности, размышляя о чем-то своем. Наверху просидели до самого наступления темноты. Пора спускаться вниз. Старшина хорошо закрепил и замаскировал антенну приемника и зафиксировал еще один фал для быстрого спуска к месту базирования. Сверху база была абсолютно незаметна: ни дыма, ни отблесков костра – лишь только эхо от волн среди чернеющих осклизлых скал. Спустились буквально за несколько секунд. Внизу уже поджидал Рыхлый.

– Пойдем за мной. Осторожно, я тут тоже пару ловушек выставил. Не дай бог, наткнетесь, камень в башка прилетит, совсем мертвый будешь, – схохмил он фразой из кинофильма.

На ужин Ара угощал нас свежезажаренной рыбой, пойманной Иваном, и крепким, хорошо заваренным чаем. Штатный паек решили пока беречь и питаться подножным кормом. Тем более рыба была достаточно вкусная и хорошо приготовленная. За ужином армянин проводил политико-информационную работу, благо он все-таки смог настроиться на нужную волну радиобашни с Камчатки и сквозь помехи и статику расслышал отголоски какой-то информационной передачи – то ли сводку с фронтов, то ли «В последний час».

– Докладываю, вчера наши войска начали наступательную операцию на фронтах Центральноевропейском и Средиземноморском. Войска Германской Демократической Республики во взаимодействии с частями Советской армии, ведя тяжелые бои, вышли на окраину столицы ФРГ города Бонн и закрепились на рубежах. «Смерть реваншистам!» – говорят наши германские товарищи, – выдохнул Ара и подхватил на нож еще кусочек жареной рыбы.

– Хорошо говоришь, однако, – похвалил Рыхлый, довольно жмурясь и прихлебывая чай из американской кружки.

– А концерт будет по заявкам бойцов Советской армии? – заинтересовался увлеченный политинформацией армянина Кузнец.

– Ай, все будет, все расскажу, спою! И Баянову, и Зыкину, и Аллу Пугачеву, и Магомаева – все сделаем! Итак, дальше слушайте, товарищи. Части воздушно-десантных войск провели крупномасштабное десантирование в Восточной Европе. Всего лишь одним парашютно-десантным полком под командованием гвардии подполковника Г. был взят один из ключевых западногерманских городов на Центральноевропейском плацдарме. Гвардейцы-десантники, мужественно сражаясь с войсками империалистической коалиции, не теряют присутствия духа и просят передать для них песню «Песня без слов» в исполнении Эдуарда Хиля!

Ара откашлялся, явно намереваясь запеть.

– Ой, только не это! – взмолился Ковалев. – Ара, дорогой, спой что-нибудь другое, но только не Хиля!

– Старшина, давай я тебе «Арлекина» спою, а? – возмутился Бахраджи. – Я политинформацию провожу! Что попросили гвардейцы-десантники гвардейского парашютно-десантного полка подполковника Гэ спеть, то и пою!

– Да успокойтесь вы! – прервал их Рыхлый. – Я вот Колу Бельды бы послушал про оленей, а дорогой Ара только и может дурное «Тро-ло-ло» американское тянуть, – высказавшись, Иван сделал глубокую затяжку и хитро прищурился.

– А про оленей никто не заказывал, – не понял высказывания хитрого чукчи Бахраджи.

Старшина-радист сообразил быстрее всех, что Рыхлый пошутил, и громко фыркнул.

Бахраджи ошеломленно покрутил головой и продолжил:

– Иван Федорович-джан, закажут гвардейцы горнострелкового Анадырского корпуса про оленей, ей-богу, спою! Вай, как хорошо спою!

– Хыыыы, – выдохнул клуб дыма Рыхлый и, уткнувшись в локоть, откровенно заржал.

Я от смеха чуть не обжегся чаем.

– А, шутка такая? – наконец-то понял армянин и широко улыбнулся. – Ваня-джан, зачем над Ашотом так пошутил? Я тебе припомню «оленей утром ранним».

Еще чуть посмеялись. Рыхтенкеу взял свою винтовку, запас махорки и начал разматывать тонкий шнур, используемый в разведгруппах для связи с дозорами в режиме радиомолчания. На один из концов шнура Рыхтенкеу привязал автоматный шомпол и зажал его между двумя камнями. Подергал. Шомпол, ударяясь о камни, начал издавать почти не слышный, но весьма различимый среди шума волн звук.

– Пошел я, командир, на берег, сектор наблюдения подобрал, на фишке буду, менять не надо – я и спать буду, и слышать буду.

– Точно менять не надо?

– Да зачем? На мишку-«хозяина» и дольше в засаде сидел, все хорошо.

Спальные мешки на эту задачу нам выдали хорошие, иностранные – мягкие и компактные, производства какой-то норвежской фирмы. Да еще в плоту были упакованы, как дополнительное спасательное средство, специальные плащ-палатки «Дождь». Часть этой палатки надувалась как матрас, часть служила пологом-одеялом. Так что я устроился с максимальным комфортом среди камней – головой к шомполу-«сигналке». Заснул быстро, даже без таблетки. Все равно проснусь через два часа: уже организм так настроился за время подготовки к задаче. Проснулся сам вовремя. Все-таки снилась какая-то ерунда. Вроде как американцы согласились на проведение Олимпиады-80 в Москве, и все советское общество с энтузиазмом принялось готовиться и даже строить какие-то Олимпийские деревни, а я почему-то уже был в Афганистане и даже штурмовал какой-то дворец. А американцы, узнав про это, отказались присылать своих спортсменов.

Я проснулся и очумело потряс головой. Это наверняка из-за погибшего моряка такая чушь в голову лезет. И тут мое ухо явственно различило дребезжание шомпола о камни.

– Чшшш, – известил я группу о тревоге.

Ковалев и Бахраджи молча подползли ко мне, сжимая оружие.

– Ара! На базе, при возникновении боя, уничтожаешь все станции и мой контейнер! Чеку на лямке рюкзака выдернешь, там патроны с ЛВЖ (легко воспламеняющаяся жидкость) по всему рюкзаку! Кузнец, за мной!

Бахраджи занял позицию для стрельбы за моим рюкзаком. Кузнец дернул несколько раз шнур, дав понять Рыхтенкеу, что мы движемся к нему, и, пропуская шнур в ладони, осторожно двинулся вперед.

Рыхлый лежал за грудой камней и напряженно всматривался в море и прибрежную полосу. Я и старшина подползли с разных сторон. Рыхлый, даже не оглядываясь на нас, прошептал:

– С моря, командира, с моря идут!

– Кто идет, Иван Федорович? – тихо ответил я, напряженно вглядываясь в темноту. – Никого не вижу ни хрена!

– Я тоже не вижу, но я чувствую! И слышал – кто-то с моря идет…

Я стал вслушиваться в шум прибоя. Ни черта не слышно, даже криков чаек. Только волны о камни бьются.