Текст книги "В поисках убийцы"

XIV
Поразительное сходство

В окружном суде было томительно – скучно. В канцелярии скрипели перьями служащие, суетливо бегали молодые люди, кандидаты на судебную должность, время от времени проводили арестанта в сопровождении конвоя, и он оглашал своды бряцанием кандал. Уныло ходили просители; в коридорах шептались, как заговорщики, ходатаи по делам, а в уголовных отделениях шли ничтожные процессы о взломах, кражах, подлогах и убийствах в пьяном безобразии, причем и присяжные, и даже сами подсудимые скучали на своих несчастных скамьях.

Горянин с портфелем под мышкой прошел в буфет и сел к столу. Вскоре к нему подошел Хрюмин, в вицмундире, в пенсне на носу, словно отполированный, и, поздоровавшись, спросил:

– Скажите, пожалуйста, Алексей Петрович, кто этот удивительный господин Чемизов, которого я у вас видел? Он еще поразил нас опытами…

– В которых вы изобразили убийцу? – засмеялся Горянин.

– Да, да.

– Так, мой знакомый. Раньше учились в одной гимназии, недавно нечаянно встретились, и он несколько раз бывал у меня.

– Занимательный господин!

– А что?

– Очень широко играет в карты. Вчера я ему сильно проиграл, да и еще два моих товарища подверглись той же участи. Играет бешено, и у него много денег.

– Возможно! – сдержанно ответил Горянин. – Собственно говоря, я не знаю ни средств, ни рода занятий господина Чемизова, но человек он, видимо, вполне корректный.

– О – о! Разве я смею заподозрить? Но так мне показалось занимательным… Раньше его не бывало.

– Он приезжий. А что же, вы много проиграли?

– Так себе, – Хрюмин вздохнул, – но все‑таки… Ну, простите!

Он пожал руку Горянину и вышел из буфета. К столику Алексея Петровича подсел Прохоров; он постучал ножом по тарелке и сказал лакею:

– Подайте мне водки и чего‑нибудь есть. Что там есть в буфете?

– Ты, кажется, стал алкоголиком? – засмеялся Горянин.

– Делаюсь, – угрюмо ответил Прохоров. – Неудачи постоянные. Этот проклятый твой приятель совершенно пленил Дьякову, и я потерял всякую надежду.

Горянин покачал головой.

– Я тут с одним саратовским купчиком сошелся, вместе пьянствуем, – продолжал Сергей Филиппович, – вот теперь и все мои занятия. Надо встряхнуться, а нет сил. Просто карачун приходит.

– Ну, ну! – остановил его Горянин. – Это, брат, еще рано. Встряхнись! Скоро весна, поезжай куда‑нибудь. Ты один, свободен, как ветер в поле, чего тебе печалиться? А потом как знать?.. Дьякова – баба сумасбродная; увлеклась – и, может, это так угаром и пройдет.

– Не скажи, – вздохнул Прохоров. – Она мне намедни прямо сказала: «Я люблю Чемизова». Э – эх!..

– Да, у них что‑то затевается. Жена говорила, что она замуж выходит, – сказал Горянин. – Приезжала на днях, показывала подарок его; красивая вещь и дорогая. Он, вероятно, богатый человек.

– Какой же подарок? – спросил Прохоров.

– Браслет, а устроен для брошки, как будто половина ошейника. Ряд бриллиантов, ряд рубинов, ряд изумрудов. Очень красиво. Застегивается на воротнике.

Прохоров на мгновение задумался, а затем спросил:

– Бриллианты, рубины и изумруды? По десяти?

– Да, по десяти!

Прохоров вдруг ударил себя в лоб ладонью и вскочил.

– Что с тобой?

– Э! Этого я даже и тебе не открою… Человек, получи! – крикнул Сергей Филиппович, бросая на столб деньги. – Я пошел.

Прохоров быстро вышел из окружного суда и поехал к Дьяковой.

С замирающим сердцем поднялся он по лестнице и позвонил. Ему отворила Агаша. Едва она увидела Прохорова, на ее лице выразилось смущение.

– Дома барыня? – спросил Сергей Филиппович.

– Дома, только… – начала Агаша.

Прохоров снял пальто, стал вешать его на вешалку, но вдруг увидел там пальто с плюшевыми воротником и обшлагами. На мгновение он побледнел, голова у него закружилась, но, осилив себя, он с беспечным видом вошел в уютную гостиную.

– Вы? – воскликнула Дьякова, торопливо поднимаясь с узенького дивана, нае котором остался сидеть Чемизов.

Сергей Филиппович успел заметить, как рука последнего опустилась на диван, видимо соскользнув с талии молодой женщины. Однако он сдержал прилив ревнивой злобы, взял руку Дьяковой и нежно поцеловал ее.

– Вы знакомы? – спросила Елена Семеновна.

– Немного, – сухо ответил Прохоров, кланяясь Чемизову.

Тот приподнялся и с усмешкой кивнул головой гостю:

– Мы виделись у моего товарища, Горянина. Я помню вас.

– Очень приятно! – сухо ответил Прохоров и сел в кресло.

Его взоры сразу приковались к шее Дьяковой, на которой он увидел только что описанный Горяниным браслет. Последний с двух концов был захвачен бархоткой, плотно охватывавшей шею молодой женщины, и представлял собою узкую полоску, украшенную тремя рядами драгоценных камней.

– Вы смотрите на мою оригинальную брошь? – улыбнулась Дьякова. – Я получила ее недавно в подарок, – и она перевела благодарный взгляд на Чемизова.

– Пустое! – сказал тот с легкой усмешкой. Прохоров успокоился, пересилив свое волнение.

– Меня действительно заинтересовала эта брошь… вернее, браслет.

– Да, это, вероятно, и был браслет, но замок утрачен, и он обращен в брошь, – объяснил Чемизов.

– Он напомнил мне о страшном преступлении, – проговорил по – прежнему беспечно Прохоров. – В декабре были найдены куски изуродованного трупа саратовской купчихи Коровиной. Приехавший разыскивать ее купец Семечкин – мой приятель. Он рассказывал мне, что у нее был такой же браслет, подаренный ей покойным мужем. Тридцать камней означали тридцать лет ее жизни, а десять одинаковых камней – десятилетие их супружества.

– Какие вы говорите ужасы! – воскликнула Елена Семеновна, невольно бледнея. – Что может быть общего между тем браслетом и этой брошкой?

Прохоров посмотрел на Чемизова, но лицо того было совершенно спокойно, и продолжал:

– Удивительное сходство! Я только вчера говорил с Семечкиным о том браслете.

– Глупости, глупости! – сказала Дьякова. – Таких вещей может быть сто тысяч.

– И даже меньше, – усмехнувшись, сказал Чемизов.

Сергей Филиппович сидел как на иголках. Положение его становилось глупым – очевидно было, что Чемизов не уйдет раньше его. Он встал, чтобы попрощаться с Дьяковой:

– Я заехал только взглянуть, как вы поживаете… веселы ли, здоровы ли…

– О, я счастлива! – воскликнула Дьякова.

– Дай вам Бог! – Прохоров поцеловал ее руку и тихо проговорил: – Про обещание не забудьте!

– Нет, – улыбнулась молодая женщина.

Сергей Филиппович холодно кивнул головой Чемизову и быстро вышел.

– Что он имел в виду, рассказав эту историю с браслетом? – спросила Дьякова, обращаясь к Чемизову.

– Ничего. Вероятно, его удивило простое совпадение, а ты вдруг взволновалась, – и он, обняв молодую женщину, привлек ее к себе.

– Но мой слух как‑то неприятно поразили его слова.

– Глупости! – спокойно возразил Григорий Владимирович, целуя ее глаза. – Будем кончать дело.

– Я сейчас.

Елена Семеновна вышла и через несколько минут вернулась одетая.

– Все взяла с собой? – озабоченно спросил Чемизов.

– Чековая книжка вот здесь, – Дьякова показала на сумку, – а заявление я должна написать там.

– И уедем, – сказал он. – Завтра же!

Чемизов еще раз обнял счастливую женщину, поцеловал, и они вместе вышли из дома.

Дьякова пребывала в сплошном очаровании. Все, что ни говорил Чемизов, она беспрекословно исполняла и была рада, когда он выказывал свое удовольствие. Теперь она забрала из банка все свои сбережения. Они прошли в Центральную железнодорожную кассу и взяли билеты скорого поезда на Севастополь и отправились обедать в» Европейскую» гостиницу. Там Дьякова сидела в уютном уголке и жадным, восторженным взглядом смотрела на спокойное лицо своего милого. Он иногда устремлял на нее завораживающий взгляд, улыбка появлялась на его лице, и тогда у Елены Семеновны кружилась голова и замирало сердце.

«Вот любовь со всею своею красотою!» – думала она и с благодарной улыбкой смотрела на Чемизова.

Чего бы она ни отдала за его спокойствие и счастье! О, отныне она решила посвятить ему всю свою жизнь!

XV
Птичка улетела

Между тем Прохоров вскочил в пролетку и велел извозчику гнать лошадь на угол Невского проспекта и Владимирской улицы. Извозчик нещадно нахлестывал лошадь, которая и так уже неслась галопом.

– Стой! – закричал Прохоров, соскочил на панель и подбежал к швейцару. – Егор Егорович дома?

– Никак нет. С утра уехавши, – ответил тот, широко улыбаясь.

Сергей Филиппович растерянно остановился, но через минуту снова сел в пролетку и приказал ехать на Калашниковскую пристань. Он подъехал к лавке Авдахова, вошел в нее и обратился к приказчику:

– Савелий Кузьмич?

– Обедать ушли, – ответил бойкий приказчик.

– Егор Егорорвич был у него?

– Вместе и ушли.

– Куда?

– Должно быть, в» Биржу». Завсегда там обедают.

Прохоров вышел на Калашниковский проспект и, перейдя дорогу, вошел в трактир» Биржа». Сбросив пальто, он прошел в общий зал, оглянулся и, увидав в углу подле окна, за столом, уставленным едой, Авдахова и Семечкина, подошел к ним.

– Ба, кого я вижу! – воскликнул Авдахов.

– Вот обрадовали! – привстал навстречу Семечкин. – Честь и место! Эй, малый, чистую посудинку, да живо!

– Я рад, что нашел вас, – сказал, садясь за стол, Прохоров. – У меня к вам большое дело.

– Дело? – Семечкин поднял брови. – Ну, что такое?

– Я, кажется, напал на след, – быстро проговорил Сергей Филиппович. – Едемте сейчас со мною!

– Стоп! – сказал Авдахов. – Сперва выпить и закусить, потом обедать, а там куда угодно: я – в лавку, а вы – по своим делам.

– Да расскажите, что такое? – взволнованно спросил Семечкин.

– Вы пейте и разговаривайте. Дело – не зверь, в лес не убежит, – сказал Авдахов.

Прохоров выпил и начал:

– Вы мне рассказывали, Егор Егорович, что у покойной Коровиной был браслет.

– Да, как же! На днях я с Борисом Романычем чуть не поймали, да сорвалось. Браслет приметный: тридцать камешков, по десяти…

– Ну, вот! – воскликнул Прохоров. – И я видел его и знаю, у кого он теперь. Поедем к Патмосову и расскажем ему.

– Ах ты, Господи! И то надо ехать. Вот счастье‑то! – взволновался Семечкин.

– Нет, этак никак нельзя, – остановил их Авдахов, – выпьем холодненького, а тогда и с Богом!

Прохоров словно сидел на горячих угольях. Егор Егорович заразился от него волнением.

– Ты пойми, – объяснял он Авдахову. – Теперь, может быть, мы этого самого убивцу за шиворот схватим. Нам Борис Романович поможет. Браслетку нашли! Сергей Филиппович такое, можно сказать, дело сделал! Всему корень.

– Сергей Филиппович – голова! – согласился Авдахов. – Я тебе сказывал про него. Только одного ему не прощу: не хочет мои дела вести.

– Всякое дело поведу для вас, Савелий Кузьмич, – возразил Прохоров, – только пусть оправдается моя надежда.

Наконец кончили еду.

Савелий Кузьмич тяжело поднялся от стола:

– Ну, я пойду к себе, а вы с Богом. Может, вечером и сойдемся?

– Я непременно, – ответил Семечкин, – а вот как они?

– Сегодня нет, – сказал Прохоров. – У меня прием, и мне некогда. На днях надо в Москву ехать и приготовить бумаги.

– Почтенный, – крикнул Семечкин лакею. – Закажи‑ка ты нам машину.

Через десять минут лакей подошел со словами: «Подано».

– Ну, едем!

Авдахов простился с приятелями. Они вышли и сели в автомобиль.

– В Усачев переулок! – распорядился Семечкин. – Жарь!

Автомобиль загудел и помчался по улице.

– Нам бы только застать Бориса Романовича! – беспокоился Егор Егорович.

Наконец автомобиль остановился. Они взбежали по лестнице и позвонили.

– Борис Романович дома? – спросил Семечкин горничную.

– Пожалуйте.

– Кто там? – закричал Патмосов.

– Мы, мы, Борис Романович! – ответил Семечкин из прихожей. – Как пишется в пьесах: «Те же и они».

С этими словами он вошел в крошечный кабинет, где с дивана поспешно поднялся Патмосов.

– Новости какие‑нибудь? – спросил он, здороваясь.

– Новости, и большие! – уточнил Прохоров.

– Можно сказать, что мы этого самого убийцу за шиворот держим, – сказал Семечкин.

– Да ну? – и Патмосов засмеялся.

– Вот он вам все по порядку расскажет, – продолжал Егор Егорович, указывая на своего спутника. – Говорите, Сергей Филиппович!

Прохоров стал рассказывать Патмосову о том, как он посетил Дьякову и увидел у нее в виде броши ту самую браслетку, которую описал Егор Егорович.

– Я эту браслетку на ней внимательно рассмотрел, подарил ее Дьяковой ее новый знакомый, Григорий Владимирович Чемизов.

Произнеся это имя, Прохоров невольно вспыхнул. Патмосов пытливо посмотрел на него, а затем поинтересовался:

– Госпожа Дьякова – молодая особа?

– Да, ей лет двадцать семь; молодая вдова.

– Богатая?

– Очень, – ответил Прохоров.

– Вы говорите, что эту брошь ей подарил Григорий Владимирович Чемизов?

– Да.

Патмосов записал имена.

– А как зовут Дьякову?

– Елена Семеновна.

– Адрес?

– Надеждинская, тридцать два.

– Так! Что же, может, и напали на след, – повеселел Патмосов. – Вот мы упустили браслет, а он снова у нас. Этот Чемизов бритый? И глаза его черные?

– Да.

– Значит, он и у Брыкалова был. Теперь начнем расследование. Одну секундочку! – Патмосов подошел к телефону: – Барышня, двадцать пять – тридцать шесть! Благодарю… Кто у телефона? Попросите ко мне Якова Антоновича Хмелева. Он здесь? Нет? Досадно!.. А Чухарев? – он подождал, потом взял снова трубку: – Ты? Ну, вот тебе дело. Позвони сейчас в адресный стол и спроси адрес Че – ми – зо – ва Григория Владимировича. Ну а как выяснишь, сейчас иди по его адресу и узнай: чин, звание, когда приехал, откуда – словом, все, да осторожненько. Понял? – Борис Романович повесил трубку, дал отбой и позвонил снова: – Барышня… двести восемьдесят шесть – девяносто два! Благодарю… Сеня, ты? Здравствуй! Иди сейчас на Надеждинскую улицу, дом тридцать два; там живет госпожа Дьякова, а у нее, надо быть, есть горничная девушка. Сейчас познакомься с ней, скажи – влюблен, что ли, и разузнай, часто ли ходит к госпоже Дьяковой Чемизов и что он за фигура для нее.

– Не надо! – сказал Прохоров, перебивая его.

– Вы уж мне не мешайте, – рассердился Патмосов. – Я знаю, что делаю! – И он продолжал отдавать приказания Пафнутьеву по телефону, потом повесил трубку и спросил: – А вы что знаете про Дьякову?

– Все! Эта Дьякова – богатая молодая вдова; Чемизов познакомился с нею недавно у нашего общего знакомого, присяжного поверенного Горянина, успел ее увлечь и теперь бывает у нее каждый день; кажется, назвался ее женихом и сделал ей подарок.

– Так! – Патмосов кивнул. – Ну, а мой Семен Сергеевич узнает еще что‑нибудь. Отлично! За все эти сведения большое вам спасибо. Как только я что‑нибудь узнаю, сейчас же извещу вас. К вам, Сергей Филиппович, можно позвонить по телефону? Может быть, вы и напали на след. Во всяком случае, найденный браслет – козырь. Мы его тоже нашли, да выпустили.

– Я так думаю, что названный господин купил эту вещь у настоящего убийцы.

– А может, сам достал, – усмехнулся Патмосов.

– Нет, – возразил Семечкин. – Он – брюнет, а тот рыжий.

– Во всяком случае, спасибо вам. Мне даже совестно: за розыски взялся я, а ищете вы.

– Вы нам его за шиворот схватите, в кандалы закуйте, вот что важно! – воскликнул Егор Егорович и, крепко пожав руку Патмосова, вместе с Прохоровым вышел.

Борис Романович проводил их и вернулся в кабинет.

Через несколько минут раздался телефонный звонок. Патмосов услышал голос Чухарева:

– Живет в гостинице» Бристоль» на Мойке. Сейчас иду туда.

– Иди, брат! – ответил Патмосов. – Там управляющий Степан Васильевич, мой большой приятель. Прямо к нему и иди. Расспроси подробно.

Он повесил трубку и улегся на диване.

К вечернему чаю пришли Чухарев и Пафнутьев.

– Ну, садитесь, – пригласил их Патмосов. – Катя, наливай чай. Что узнали?

Пафнутьев откашлялся, принял от Кати стакан чая и стал рассказывать.

– И говорить‑то, собственно, нечего, – начал он. – Поехал я на Надеждинскую, как ты указал. Дворник у ворот дома, швейцар у подъезда. Ну, я к дворнику. Целковый в зубы: так и так, мол, рассказывай. Есть у Дьяковой горничная? Отвечает: «Как же – с, есть». – «А как зовут?» – «Агаша». Говорил он про нее, улыбался во всю рожу, – значит, хорошенькая. А только дело‑то выходит такое, что как есть за час до моего прихода в этот дом эта Дьякова уехала. Я вызвал Агашу, наплел ей всякой всячины, пошел с ней в трактир, и она рассказала, что ее барыня уехала с Чемизовым, а куда – не знает. Вот и все!

– Так, – сказал Патмосов. – Значит, уехала? С Чемизовым?

– С ним.

– Совершенно верно, – подтвердил Чухарев.

– Ну, а ты что узнал?

– Чемизов, Григорий Владимирович, дворянин, приехал в гостиницу» Бристоль», как видно по книге, седьмого декабря, а сегодня выбыл, отметившись за город.

– Куда – не показал?

– Нет. Чемоданы все уложил; два чемодана у него, очень хорошие. Говорят, барин был хороший, жил не скупясь, часто приезжал на автомобиле, по ночам возвращался поздно, просыпался также поздно, ездил в клуб и играл в карты.

– Так, – Патмосов пошел в свой кабинет, откуда снова вернулся с записной книжкой. – А вот тебе отметка, – сказал он, обращаясь к Чухареву. – Кругляков приехал в Петербург десятого октября, остановился по Литейному, пятьдесят один, выбыл тридцатого октября, первого ноября остановился в Толмазовом, дом три, выехал двадцать третьего ноября, двадцать пятого остановился на Невском, пятьдесят четыре, выехал пятого декабря, отметился за город. А господин Чемизов приехал в» Бристоль» седьмого декабря.

Чухарев ударил рукой по столу.

– Вот тут и надо мозгами раскинуть! – сказал Патмосов. – Кажется, у нас в руках ниточка. Сейчас я позвоню господину Прохорову. Видимо, он в эту барыню Дьякову влюблен и этого самого Чемизова ревнует, из‑за того так и хлопочет. – Патмосов подошел к телефону. – Барышня… четыреста двадцать восемь – сорок семь.

Прохоров сидел в кабинете, занимаясь просмотром кляузного дела, когда на столе зазвонил телефон.

Сергей Филиппович поспешно взял трубку и услышал голос Патмосова.

– Вот что, уважаемый Сергей Филиппович. Господин Чемизов вместе с госпожой Дьяковой сегодня уехали, а куда – неведомо. Теперь, изволите видеть, какого рода штука. У меня есть много подозрений, что господин Чемизов и господин Кругликов – одно и то же лицо.

У Прохорова екнуло в груди. Он сказал:

– Семечкин говорил, что тот рыжий.

– И рыжим, и брюнетом, и блондином сделаться плевое дело. А если вспомните, Семечкин указывал, что у господина Кругликова были черные глаза, несмотря на рыжие волосы, а господин Чемизов – сильный брюнет.

– Да, да! – спохватился Прохоров. – Так вы думаете, что он – убийца?

– Можно только предполагать, а так как, по вашим словам, госпожа Дьякова – богатая женщина, то надо думать, что этот господин Чемизов – специалист по богатым вдовам. Та несчастная Коровина тоже была состоятельной вдовой.

Прохоров побледнел.

– Да, да, верно! Так Елене Семеновне грозит, быть может, смертельная опасность? Вы так думаете?

– Можно так думать, – послышался ответ Патмосова. – Вы должны, уважаемый Сергей Филиппович, если вас интересует госпожа Дьякова…

– Очень, очень, – воскликнул Прохоров. – Ради нее я только и хлопочу.

– Так вот, Сергей Филиппович, если вы интересуетесь ею, то непременно должны узнать, куда они уехали. Я на вашем месте поехал бы за ними.

– Мне за ними?!

– Ведь вы же знаете ее! Ну, вот. И если бы вы их нашли да осторожненько последили за ними, а потом в случае какой‑нибудь опасности или чего‑нибудь подозрительного телеграфировали мне, то – как знать? – может быть, мы с вами сделали бы хорошее дело.

– Хорошо, я употреблю все усилия, чтобы узнать, куда они поехали. Наверное, она сказала своей хорошей знакомой, Горяниной. Я завтра узнаю от них.

– Отлично! А когда узнаете, то немедля поезжайте туда сами.

– Благодарю вас. Завтра утром я вас извещу. До свидания!

Прохоров повесил трубку, откинулся на спинке кресла и закрыл лицо руками. Страх наполнил его душу. Если действительно этот Чемизов – разбойник, проходимец, ловящий богатых вдов, то Дьякова находится в смертельной опасности. Негодяй завезет ее куда‑нибудь, убьет, ограбит и скроется.

Сергей Филиппович отложил в сторону бумаги и большими шагами стал мерить кабинет, погруженный в тяжелые думы. Он лег далеко за полночь, но не мог заснуть.

Утром он поехал к Горяниным.

Алексей Петрович собирался идти в суд.

– Что ты пришел ни свет ни заря? – с удивлением спросил он Прохорова.

– Я не к тебе. Мне Евгению Павловну.

– Пройди в столовую, я сейчас тоже, позавтракаем.

– Сергей Филиппович! – радушно воскликнула Евгения Павловна. – Здравствуйте, садитесь! Я сейчас вам налью кофе. Алексей тоже придет.

– Я к вам, – ответил Прохоров, целуя ее руку и садясь подле нее. – Вам сказала Елена Семеновна, куда она уехала?

– Уехала?

– А вы не знали?

– Я знала, что она собирается ехать, но она не приезжала проститься.

– Она уехала вчера вместе с Чемизовым.

– Вот какая торопливая! – засмеялась Евгения Павловна. – Загорелась, как порох. Бедная женщина! – Она сочувственно взглянула на гостя. – Этот Чемизов совершенно увлек ее.

– Совершенно, – глухим голосом повторил Прохоров. – А теперь я узнал ужасную вещь и хочу непременно ехать за нею.

– Что такое? – Горянина с испугом взглянула на Прохорова.

– Этот Чемизов – разбойник и убийца; его специальность – ограблять богатых вдов и убивать. Вы слыхали об изрезанной женщине?

– Ну?

– Это его рук дело! – ответил Прохоров.

– Что вы? – Горянина побледнела и откинулась на спинку стула. – Я этому не могу поверить; он был у нас.

– Что же? Разве мог знать Алексей Петрович, что вводит к себе в дом вора и убийцу? Я вам расскажу все по порядку.

– Подождите, я позову Алексея.

Евгения Павловна позвонила и приказала явившейся служанке:

– Скажите барину, что он непременно нужен мне.

Горничная ушла, и вскоре появился Алексей Петрович.

– Ну, что у вас такое?

– Слушай, что будет рассказывать Сергей Филиппович, – ответила ему жена. – Ты ввел к себе в дом мошенника и убийцу.

– Что?

– Вот слушай.

– Да, это очень возможно! – воскликнул Прохоров. – Я узнал вот что, – и он рассказал про Семечкина, про поиски Патмосова и про браслет.

– Э! – задумался Горянин. – Действительно, серьезное дело…

– Но Елену Семеновну нужно спасти! – сказала Горянина.

– Непременно, – отозвался Прохоров. – Я за ней поеду.

– Она говорила мне, что поедет с ним в Ялту.

– Ну, Ялта – небольшое место, – сказал Горянин, – там ты, Сергей, понятно, сумеешь найти их и спасешь нашу милую Елену Семеновну.

– Я еду сегодня же. Мне надо быть в Москве. Там я пробуду два дня, а потом поеду в Ялту. Но, если я не найду их, тогда что?

Горянин тихо свистнул.

– Понятно, трудно по России искать этого Чемизова: он мог уехать в одном направлении, пересесть, вернуться и поехать совсем в другую сторону. Не знаю, что тебе и посоветовать. Но ведь у вас такой советчик, как Патмосов. Чего лучше?

– Во всяком случае, – решительно заявил Прохоров, – я еду сегодня в Москву, заканчиваю свое дело, и оттуда в Ялту. Не найду там Елены Семеновны, протелеграфирую Патмосову. А если вы, дорогая Евгения, Павловна, что‑нибудь узнаете, то Богом молю вас… Эти два дня я в Москве. «Лоскутная» гостиница, а затем в Ялте. Телеграфируйте туда на станцию.

– Как только узнаю что‑нибудь, тотчас сообщу, – сказала Горянина. – Благослови вас Бог! Вы меня заразили страхом. Я теперь не буду спать ночи. Бедная Елена Семеновна! С ней, может быть, Бог знает что!

– Да, если все это так, то господин Чемизов, так сказать, – фрукт, – проговорил Горянин.

– Кандидат в каторжные работы, и я добьюсь этого, – сказал Прохоров. – По крайней мере, Патмосов почти не сомневается, что он – убийца Коровиной. Теперь задача – поймать его.

– Ну, благослови тебя Бог! – пожелал Горянин. Я тороплюсь.

Он пожал руку Сергею Филипповичу и, поцеловав жену, удалился.

Прохоров посидел еще несколько времени у Горяниных, выпил кофе. В тот же день он собрал необходимые бумаги, уложил чемодан и с одиннадцатичасовым поездом уехал в Москву.