Текст книги "В поисках убийцы"

XVI
Возобновившиеся разговоры

Графиня Фигли – Мигли устраивала обычный небольшой вечер с танцами для молодежи. В ее доме собрался избранный кружок, и в ярко освещенных богатых и уютных покоях чувствовалось оживление. В зале молодые люди танцевали под рояль, в соседней комнате играли в карты, а в уютной гостиной сидели пожилые люди и вели беседы на политические и общественные темы. Графиня переходила от группы к группе, с обворожительной улыбкой прикладывала к напудренному носу лорнет и очень ловко давала беседе то направление, которое желательно было в ее салоне. Здесь были и генерал Чупрынин, и прокурор Светевич, восходящее светило, которого прочили в министры, и остроумный Семен Николаевич Струков, молодой военный юрист, и генералы на действительной службе, и атташе посольства, и несколько дам высшего света.

Чупрынин окончил игру, встал и перешел в гостиную.

– Как играли? – обратился к нему молодой чиновник министерства иностранных дел.

– Скверно, – ответил Чупрынин. – Не везет в последнее время. Ну, ваше превосходительство, – обратился он к Светевичу, – как насчет» моей руки»?

Прокурор удивленно взглянул на генерала.

– Не понимаю, ваше превосходительство.

– Вот тебе раз! – воскликнул Чупрынин и обратился ко всем: – Вот вам и наша юридическая машина. Вообразите, в декабре месяце мой» Милорд»… собака у меня так зовется, страшный дог, огромнейшего роста… Да, так вот мой Милорд принес к нам в кухню оторванную, замерзшую женскую руку.

– Ах! – воскликнула подошедшая графиня Фигли – Мигли. – Какие вы ужасные вещи рассказываете! Откуда она достала эту руку?

– Со двора, графиня, – ответил Чупрынин. – После этого нашли еще одну ногу, а потом голову. Говорили, что зарезана прекрасная молодая женщина. Я все время жду, когда раскроется это преступление, и вот вам: до сих пор ничего неизвестно, а наш Петр Станиславович даже забыл об этом деле!

Прокурор снисходительно улыбнулся:

– Ваше превосходительство, если обнаружено преступление, то, могу вас уверить, преступник не может скрыться. Дело времени.

– Вот снова начинается тот же разговор! – вкрадчивым голосом произнес Струков. – Я опять протестую. Мы однажды уже вели с Петром Станиславовичем принципиальный спор. Он утверждает, что если раскрыто преступление, то преступник должен быть непременно найден, а я говорю, что, несомненно, есть преступники, не разысканные при наличности открытого преступления. Я даже указывал на несколько таких случаев.

– О, эти случаи! – небрежно протянул прокурор. – Они ничего не доказывают, потому что все указанные вами имели давность лишь одного года. Подождем, и преступники будут открыты.

– А помните, тогда на вечере у адвоката Горянина нам показали опыт внушения?

– Это не доказательство; это было нечто вроде фокуса.

– Да, – перебил генерал, – а как же с тем ужасным преступлением?

– Не могу вам сейчас сказать, ваше превосходительство, – ответил прокурор, – такая масса дел, что я временно упустил это дело из виду. Несомненно, следователь и полиция занимаются розысками, и наступит час, когда преступник будет схвачен.

– Но это ужасно! – воскликнула графиня. – Помилуйте, такое преступление в Петербурге! Да, да, я теперь его помню: нога, рука, потом голова – и молодая женщина. На всех это произвело удручающее впечатление. Я теперь опять буду с тревогою засыпать ночью. Как? До сих пор не найден убийца? И это в столице, в Петербурге, в Европе! Ай – ай – ай, ваше превосходительство! – Она закачала головой и поднялась, чтобы пригласить всех в богато убранную столовую, где был сервирован ужин. Все двинулись за нею.

Прокурор был уязвлен. Он вернулся домой в дурном настроении, а рано утром вызвал товарища прокурора:

– Слушайте, там у вас есть дело по убийству Коровиной. Неужели оно лежит без всякого движения?

– Я наведу справки, ваше превосходительство, – ответил товарищ прокурора и тотчас – к следователю: – Аникий Петрович, у вас есть дело об убийстве Коровиной. Неужели оно лежит без всякого движения?

– О, Господи! У. меня так много дел, дорогой мой! – раздражительно ответил старый следователь. – Может быть, и лежит, я, по крайней мере, давно о нем ничего не слышу.

– Непременно надо его двинуть, – распорядился товарищ прокурора, выходя из кабинета.

На другой день градоначальник, выслушав доклад начальника сыскной полиции, обратился к нему со следующими словами:

– Слушайте, у вас там есть следствие по делу об убийстве Коровиной. Все о нем говорят; до сих пор ничего не открыто. Надо обратить на него внимание и заняться розысками.

– Слушаю, ваше превосходительство! – ответил начальник сыскной полиции и в настроении вернулся в свою канцелярию. – Август Семенович, – обратился он к своему помощнику. – У вас там дело об убийстве Коровиной. Помните: рука, нога, а после голова…

– Как же, как же! – ответил помощник.

– Ведь это Бог знает что такое! До сих пор никаких результатов. Скоро год пройдет, а мы ничего не знаем. Надо искать.

– Я и то старался, но что делать, если утрачены все следы?

– Этого не может быть! В настоящее время об этом опять заговорил весь город. Там какой‑то генерал Чупрынин (он с огромным влиянием), графиня Фигли – Мигли – все кругом. Только и разговора и в конце концов обвиняют нас. Постарайтесь, уважаемый!

– Слушаю, – ответил тот и, едва войдя в свой кабинет, тотчас вызвал Чухарева и Калмыкова: – Господа! Непременно надо снова заняться делом об убийстве Коровиной. Это черт знает что такое! Походили, походили; поискали, поискали, да и рукой махнули?! Надо все время настойчиво искать, искать и искать! Извольте снова приняться за это дело.

– Слушаем, – ответили оба агента и, выйдя затем из кабинета, многозначительно переглянулись.

– Ничего! – сказал Чухарев, поднимая указательный палец. – Я убийцу найду. Ты не думай, что я не ищу!

Калмыков только покачал головой и предложил:

– Пойдем в» Плевну».

– В» Плевну»? Можно!

Проведя время как обычно, они расстались: один – в мрачном настроении, а другой – в веселом и радостном.

Чухарев тотчас же отправился к Патмосову:

– Борис Романович, за наше‑то дело снова взялись и шум подняли. Там где‑то упрекнули нас, что еще не нашли убийцы Коровиной, и теперь все всполошились.

– Ну и пускай! Ты только мне служи, и я тебе верно говорю: этого убийцу найдем!

Чухарев пожал ему руку.

– Это – моя карьера!

– Ну, и ты ее сделаешь, – Патмосов похлопал его по плечу и добродушно добавил: – Только теперь надо немедля докладывать мне обо всем.

– Это непременно.

XVII
Инженер

Прохоров приехал в Москву с тревожными думами о Дьяковой и Чемизове. До встречи с этим ненавистным человеком он не подозревал, что так безумно любит Елену Семеновну, а теперь не мог ни о чем думать, кроме как о ней, и всякое дело падало из его рук. Ревность сменялась глубоким сожалением об участи любимой женщины, попавшей в руки несомненного преступника. Сергею Филипповичу представлялись страшные картины, от которых он содрогался. Может ли он предупредить опасность? Надо ехать скорее в Ялту. И он лихорадочно торопился закончить свои дела в Москве.

В окружном суде Прохорову предстояла защита, да, кроме того, он должен был получить доверенности от своих новых клиентов и заключить с ними у нотариуса условия. Весь его день проходил в суетливой работе. В Москве трудно сделать какое‑нибудь дело без ресторана или трактира. Прохоров то обедал, то ужинал, то завтракал в лучших московских ресторанах, а потом ехал за город – опять‑таки в рестораны – и поздно ночью заканчивал свой день. Защита в суде не представляла трудности. Это было гражданское дело, к которому Прохоров тщательно подготовился. Идя в суд, проводя время со своими клиентами, сидя у себя в номере, Прохоров только и думал, что о Дьяковой. И теперь, когда он сидел в кофейне Филиппова и рассеянно пробегал глазами газетные столбцы, он думал только о ней и мысленно уже ехал в Ялту.

– Виноват, – услышал он знакомый голос.

Сергей Филиппович отодвинул газету и увидал господина в форме инженера путей сообщения, который задел стул его соседа и извинился. Прохоров взглянул на инженера и вздрогнул: не было никакого сомнения, что пред ним Чемизов.

Сергей Филиппович быстро встал, но потом одумался, снова опустился на стул и, прикрыв лицо газетой, стал следить за путейцем. Тот прошел мимо столиков и направился к выходу. Прохоров торопливо расплатился, вышел за ним и осторожно пошел сзади.

Мысли вихрем проносились в голове Сергея Филипповича. То ему казалось, что он ошибся и это – простое сходство; то делалось несомненным, что он видит Чемизова, который переоделся для каких‑то особых целей. Сергей Филиппович пристально всматривался в стройную фигуру, идущую ровным, медленным шагом, и все больше убеждался, что это – переодетый Чемизов, который вдруг исчез в подъезде большого дома. Прохоров последовал за ним и оказался у двери, на которой крупными буквами было написано: «Ломбард». Сергей Филиппович увидел, что инженер заложил какие‑то вещи в красных сафьяновых футлярах, затем вышел из ломбарда и сел на извозчика. Сергей Филиппович успел захватить другого. Ничего не подозревавший инженер подъехал к гостинице» Метрополь», расплатился с извозчиком и скрылся в подъезде. Прохоров переждал и вошел следом за ним.

– Скажите, пожалуйста, – обратился он к швейцару. – Сюда сейчас приехал инженер путей сообщения. Это, кажется, мой знакомый. Быть может, он остановился здесь?

– Инженер Платонов из Петербурга, – равнодушно ответил швейцар, – номер сто семнадцатый, третий этаж.

– Где у вас здесь телеграфная контора?

– Прямо, дверь направо.

Прохоров прошел в контору, сел к столу и быстро телеграфировал Патмосову: «Приезжайте немедленно. Здесь Чемизов».

Дома и тревога, и радость наполнили его сердце. Он радовался, что ему выпала такая удача, и в то же время тревожился, чувствуя, что Чемизов замышляет что‑то страшное. Чего ради он, приехав в Москву, переоделся и переменил фамилию? Прохоров не находил ответа. Он послал за справкой в адресный стол, желая найти Дьякову. Вечер он провел тревожно, и, когда лег спать, ему снились кошмарные сны. Он видел Елену Семеновну, которую душит Чемизов, а потом режет на мелкие куски и упаковывает в коробки; он, Прохоров, бросается к нему, а Чемизов с злою улыбкою поднимает нож и бросается на него. И Прохоров просыпался в поту, чувствуя боль от удара рукою о край ночного столика. Он снова засыпал тревожным сном, и снова кошмарные видения преследовали его.

Сергей Филиппович проснулся с головной болью. Ему не хотелось ничего делать, но через некоторое время он оделся и пошел к гостинице» Метрополь», словно его тянула туда неведомая сила. Ехали экипажи, громко звенели трамваи, раздавались смех, крики. Прохоров стал медленно ходить перед подъездом гостиницы. Он присматривался ко всем входившим и выходившим, но не видал ни Чемизова, ни Дьяковой.

Он вернулся к себе в» Лоскутную» гостиницу и увидел на столе справку из адресного стола. Волнение охватило его еще сильнее. Дьякова в Москве не значилась! Сергей Филиппович бросил справку на стол и растерянно стал ходить по комнате. Неужели Чемизов уже расправился с нею? Как хотелось ему видеть сейчас подле себя Патмосова.

Было опасно предпринять какие‑нибудь действия, и в то же время он боялся, что упустит благоприятный момент, и Чемизов успеет скрыться. Прохоров собирался послать вторую срочную телеграмму, как вдруг раздался стук в дверь и в номер вошел Пафнутьев. Сергей Филиппович бросился к нему:

– Семен Сергеевич! А где же Борис Романович?

– Он послал меня. Авось справимся и без него, – широко улыбнулся молодой помощник. Патмосова и, положив шляпу, опустился в кресло. – Вы не смущайтесь, Сергей Филиппович. Я тоже кое‑что понимаю.

– Помилуйте! Я в вас так же верю, как и в Бориса Романовича. Очень рад, что вы приехали. Отчего вы с таким запозданием?

– Запоздание на несколько часов. Я, собственно, приехал с первым утренним поездом, но нужно было исполнить кое – какие дела, кой – чем распорядиться и потом уже к вам. Ну, уважаемый Сергей Филиппович, рассказывайте: где и что вы видели?

– Погодите! Мы здесь в Москве, а по московскому обычаю, всухую ничего не делается. Я распоряжусь завтраком.

– Превосходно! – сказал Пафнутьев и вынул папиросу.

Прохоров позвонил, и скоро прислуга накрыла стол, уставив его бутылками, рюмками, посудою и вкусной едою.

Сергей Филиппович налил водки и чокнулся с Пафнутьевым.

– Ну, за успех нашего дела! – сказал последний, опрокидывая в рот рюмку. – Теперь будем есть и говорить. Рассказывайте, не теряя времени.

– Рассказывать, собственно, нечего, – ответил Прохоров. – Я встретил путейского инженера и всем существом почувствовал, что это – переодетый Чемизов. У него приделаны борода и усы рыжеватого цвета, но глаза он спрятать не мог. Я его выследил и узнал, что он остановился в гостинице» Метрополь» под именем инженера Платонова.

– Платонова? – ответил Пафнутьев. – Запишем! Когда вы его встретили?

– Только вчера. Я увидел его в кофейне Филиппова, оттуда он отправился в ломбард и там закладывал какие‑то футляры. Вслед за тем он проехал в гостиницу» Метрополь». Сегодня утром я часа два гулял перед гостиницей, но он не появился.

– И отлично, – сказал Пафнутьев. – Вообще надо в этих случаях быть осторожным. Спугнуть птицу очень легко. Ну, спасибо за сведения. Будем теперь наводить о нем справки, а там за дело!

– Вы меня известите? – спросил Прохоров.

– Ручаться не могу. Мне хотелось бы довести дело до конца и лишь тогда поставить вас в известность. Будьте терпеливы, Сергей Филиппович. Одно могу сказать, что он от нас не увернется.

– Спасибо вам! – сказал Прохоров. – В руки ваши предаю судьбу бедной женщины.

– Ну, я думаю, она еще в безопасности. Слишком мало времени еще прошло.

– Вечером вы будете свободны? Если да, то приезжайте ко мне и где‑нибудь убьем время. Поедем в театр или за город.

– Превосходно! Во всяком случае, часов в десять я вам позвоню. Вы будете дома?

– Я никуда не ухожу. Мои личные дела кончены, и я совершенно свободен.

– Тем лучше. Так, значит, сидите в номере до десяти часов. Если что будет занятного, я сообщу вам. А теперь отправлюсь.

– С Богом! – пожелал Прохоров. – Ах да, забыл еще об одном: я справлялся в адресном столе о Дьяковой, ее нет.

– Вполне понятно: если Чемизов обратился в Платонова, то, очевидно, он и Дьякову превратил в какую‑нибудь Семенову или Егорову.

Прохоров ударил себя по лбу.

– Вот простая мысль, которая мне даже не пришла в голову!

– Это свойство простых мыслей, – засмеялся Пафнутьев, пожав руку Прохорова, и вышел.

XVIII
По следам

Чемизов вынул из ящика комода два футляра, обтянутых сафьяном, и раскрыл их. Улыбка озарила его лицо, глаза жадно сверкнули: в одном футляре лежал широкий браслет, тускло мерцая кроваво – красными рубинами, в другом – золотые дамские часы, сверкая бриллиантами, осыпавшими их крышку. Чемизов осторожно закрыл футляры и начал одеваться. В форме инженера, с рыжеватой бородкой, густыми усами и рыжеватым париком, он был совершенно неузнаваем. Только пронзительный взор его черных глаз выдавал его. Он застегнул форменный сюртук и уже взялся за фуражку, когда в дверь постучались.

– Кто там? – окликнул Чемизов.

Дверь приотворилась, и в номер вошел посыльный.

– Господину Кувыркову, – сказал он, подавая Чемизову конверт. – Просят ответа.

Григорий Владимирович вспыхнул и воскликнул:

– Кувыркову, еловая голова, а я – Платонов. Ты бы хорошенько справился у швейцара. Какой тебе нужен номер?

– Сто двадцать первый.

– А у меня сто семнадцатый! Только людей беспокоишь, – и Чемизов, возвратив письмо, резко отвернулся.

– Виноват, – смутился посыльный и вышел из номера.

Чемизов надел пальто и сунул футляры в карман. Он спустился с лестницы, вышел на широкую улицу и медленно пошел. В это время на другой стороне улицы посыльный говорил высокому, худощавому господину в пальто с мерлушковым ободранным воротником и котиковой шапке:

– Видите, Алехин, этого инженера? Так вот вы его ни на одно мгновение не выпускайте из виду. После придете в» Большую Московскую» ко мне и все расскажете.

– Превосходно! – ответил Алехин и тотчас двинулся следом за переодетым Чемизовым.

Посыльный направился в противоположную сторону. Он вышел на Тверскую улицу и скрылся позади каменного флигеля в полутемный тупик. Несколько минут спустя оттуда появился Семен Сергеевич Пафнутьев. Он вернулся в» Большую Московскую» гостиницу, поднялся в лифте на четвертый этаж, прошел по коридору и постучался в номер.

– Войдите! – раздался голос Патмосова.

– Все сделал, – сообщил молодой помощник. – Послал Алехина за Чемизовым. Теперь нужно ждать, что он принесет.

Патмосов потер руки.

– Ну, кажется, теперь мы напали на след! Только бы не упустить птицы и поймать вовремя! Этот господин времени не теряет, и – как знать? – может быть, богатая вдова уже на том свете, и он обрабатывает ее труп, как Коровиной.

– Нет, я не думаю этого, – сказал Пафнутьев, вздрогнув. – Слишком короткое время.

– Будем надеяться, что попали вовремя. Вот какую громадную роль в нашем деле играет случай! Если бы Прохоров не приехал в Москву или если бы, приехав, не встретил случайно Чемизова, то – как знать? – быть может, этот субъект ускользнул бы из рук, а Дьякова тоже фьють!

– Да, – согласился Пафнутьев. – Случай случаем, но все‑таки нельзя отрицать, что мы его нашли, а уже гнаться по его следам было легче.

– И нашли случаем, – заметил Борис Романович. – Эту брошку негодяй по неосторожности подарил Дьяковой, к последней ходил тот же Прохоров, который так же случайно познакомился с Семечкиным и узнал про брошку. Все случай. Но наше искусство, Семен, в том, чтобы пользоваться случаем. Другие пройдут мимо него десять раз и не обратят внимания. Вот уметь обратить внимание, уметь сопоставить все случаи, уметь воспользоваться ими – в этом наше искусство! А теперь будем ждать Алехина, следующего случая, и потребуем сюда обед.

– Обедать так обедать, – сказал Пафнутьев. – А Прохорова позовем?

– Нет, нет! Он не должен знать, что я здесь. Только будет мешать. Пусть себе пожарится на огне нетерпеливого ожидания. Позвони слугу!

Молодой человек позвонил, и вскоре они сели за обед.

– Ты что делаешь после обеда? – спросил Семен Сергеевич.

– Я? – Патмосов улыбнулся. – Мое дело одно: отчего казак гладок? Поел, да и на бок. Спать буду.

– Ну, а я пройдусь. Обещался Кате привезти что‑нибудь. Кстати, позвоню к Прохорову, чтобы не ждал.

– Делай что угодно; отпуск тебе хоть до полуночи.

– Ну, нет, мне хочется послушать Алехина.

– Да, может быть, он не придет и к полуночи. Проследить человека – дело нешуточное: Бог его знает, где он летать будет. Человек свободный, с желаниями и не без вкуса, кажется, и деньги тратить умеет.

– Во всяком случае, приду до двенадцати.

Они кончили обед. Патмосов лег спать, а Пафнутьев отправился в универсальный магазин» Мюр и Мерилиз» и там долго ходил по отделениям, выбирая подарки для своей милой Кати. Часам к десяти он вернулся в гостиницу и застал Патмосова за просмотром своей записной книжки.

– Не был? – спросил Пафнутьев.

– Нет. Садись пить чай! Ну что, много денег истратил?

– Не без этого. Неловко вернуться с пустыми руками.

– Ну, ну, балуй ее!

Пафнутьев улыбнулся.

– Люблю я ее, Борис Романович, – сказал он прочувствованным голосом. – Кажется, что нет на свете лучше девушки, чем она, а жена будет на славу.

– Ну, мир и любовь! Э… а вот и Алехин!

Раздался слабый стук в дверь, и в номер скользнул Алехин. Он снял шапку, пальто, поежился, подул на руки и потом поздоровался с Патмосовым и Пафнутьевым.

– Согреться хочешь, Константин Иванович? – спросил знаменитый сыщик.

– Если позволите, то с удовольствием. Промерз, продрог, устал как собака.

– Ну, ну… Позвони‑ка, Сенечка!

Пафнутьев нажал кнопку звонка и приказал:

– Подайте водку и отбивную котлету! Скорее!

Алехин закурил папиросу и начал свой рассказ:

– Инженер, который был препоручен мне Семеном Сергеевичем, прямо пошел в ломбард. Я – за ним. Там он заложил браслет с рубинами и золотые часы с бриллиантами, денег получил семьсот тридцать рублей.

– Не дурак! – усмехнулся Патмосов. – Дело обделывает.

– После того он взял извозчика и проехал к Филиппову. Там позавтракал.

– Он почему‑то любит Филиппова, – сказал Пафнутьев. – Сергей Филиппович там же встретил его.

– Завтракал он бульоном с пирожками.

– Брось! – махнул рукою Патмосов. – Ты еще будешь рассказывать, что он пил и ел, сколько заплатил. Короче! Видался он с кем‑нибудь или нет?

– Нет, один сидел, поел скоро, потом взял извозчика и поехал. И уж ехал – ехал… Господи Боже мой! В самый конец Большой Дмитровки, а потом повернул в проулочек; есть там тупичок такой и церковь Спиридония, а подле меблированные комнаты Колчина, называются» Китай – город», грязные, так, средней руки. Большею частью на сутки сдают.

– Ну, ну…

Патмосов насторожился. Пафнутьев смотрел на Алехина горящим взглядом.

Тем временем принесли водку и котлету.

Алехин жадно набросился на еду и продолжал рассказывать:

– Вошел он туда и пробыл, надо быть, часа два, потом вышел оттуда с дамой. Последняя под вуалем и, видно, не совсем здоровая – шла, опираясь на его руку. Опять сели на извозчика и поехали в трактир» Трехгорный».

– Знаю! – и Патмосов кивнул головою.

– Там обедали. После он даму завез опять в» Китай – город», а сам отправился к себе. Я сейчас у этого Колчина – я его знаю – справку навел. Сказывает, госпожа Васса Алексеевна Томилина, вдова статского советника. «Часто, – говорю, – инженер у нее бывает?» – «Почитай каждый день. Приехал и привез ее, сам уехал, а потом постоянно у ней бывает». – «И подолгу у ней сидит?» – «Как придется; случается, что и до полуночи».

Патмосов кивнул.

– Колчина этого знаешь, говоришь?

– Очень хорошо.

– А кто у него в номерах служит?

– Коридорный Егор.

– Горничные есть?

– Две, – ответил Алехин, кончив с едой и закуривая папиросу.

– Вот что, Алехин, – обратился к нему Борис Романович, – перво – наперво скажи Колчину, что ему хорошо заплатят. Пусть он возьмет на место этого Егора нового коридорного, которого ты приведешь. Это – раз! А потом правдами и неправдами пусть освободит комнату рядом с этой Томилиной. Скажи, заплачу вдвое, а для чего – не сказывай.

– Слушаю, Борис Романович, все понимаю, – твердил Алехин. – Это я вам завтра сделаю.

– Ну, вот. А теперь с Богом! Получи свое! – Патмосов дал агенту десять рублей и прибавил: – Завтра утром все это ты мне состряпай.

– Непременно, будьте спокойны! Алехин пожал руки, оделся и вышел.

– Золотой человек, – сказал Патмосов, – если бы не пьяница.

– Очень старательный, – добавил Пафнутьев. – Ты займешь номер – это так. А кого в коридорные поставишь?

– Тебя, Семен, вот кого! Ты за коридорного мужика денька два поработаешь, а я – барином: будешь мне сапоги чистить и самовар готовить.

– Идет! Я для своего дорогого тестюшки все готов, – и Пафнутьев засмеялся. – А как ты думаешь, птицу поймали?

– Я уверен, что дело у нас в кулаке. – Патмосов поднял руку и сжал кулак. – Теперь только схватить вовремя – и шабаш!