Текст книги "Остановившиеся часы"

9

Спустя сутки, которые я потратил на сон и, по образному выражению итальянцев (а они понимают в этом толк) – на прекрасное ничегонеделанье, меня можно было отыскать в одной из точек того злачного местечка, которое у нас в городе носит название «Бермудского треугольника»… Ночной клуб «Дикая орхидея», ресторан «Луна» и бар «У Валентина», расположенный на первом этаже супермаркета… Человек, которого я искал, по моим сведениям проводил большинство вечеров именно здесь. Впрочем, было время, когда я тоже зависал тут с компанией, и это длилось достаточно долго. Поначалу здесь не было ночного клуба, а бар носил другое название. Времена менялись, но суть происходящего оставалась неизменной. Утром я совершенно нежданно-негаданно получил деньги из фирмы, где получил расчет. Это было весьма кстати. В баре «У Валентина» я встретил немало знакомых лиц, все удивлялись, почему меня так долго не было видно. Я же удивлялся совсем другому. Кое-кто из моих знакомых по той жизни успел отойти в мир иной. Кое-кто остался. Они почти не изменились. И самой неизменной чертой их натуры оставался нюх на деньги. Чернявый худощавый мужчина, которого в узком кругу звали Радик, подсел ко мне с улыбающимся видом старого хорошего знакомого.

– Давно не видел тебя, Шурка! – он выжидающе уставился на мою переносицу. – Как дела?

– Все нормально, – ответил я и подозвал официантку. – Выпьешь что-нибудь?

– Водочки было бы неплохо…

Я заказал водки, внимательно оглядывая новых посетителей. Две нимфетки в кожаных курточках присели за соседний столик, со скрытым призывом посматривая в нашу сторону.

– Чем сейчас занимаешься, Шура? – продолжал источать любезности Радик. – Слышал, у тебя были неприятности?

– Давай опустим эту тему, – отозвался я, искоса глянув на него. Он был парнем сообразительным и мгновенно переключился на клубок историй, которыми так богат «Бермудский треугольник».

– Пашка Завьялов «присел» на восемь лет… Танька с Кукольником уезжали в Питер, вернулась одна Танька… говорят, Кукольник отъехал от передоза «герыча», но мне кое-кто говорил, что его завалили… дорожку перешел не в том месте…

– Не в том месте?.. – сейчас я думал совсем о другом, почти не слыша болтовни Радика. – А ты Бориса давно видел?

– Это которого?.. – Радик моментально прищурился, в эту минуту почему-то похожий на филера царской охранки (по крайней мере, именно такими я себе их представлял, худыми, невзрачными субъектами, которым невозможно заглянуть в душу). – Это Нефедова, что ли?

– Ну да, его, – подтвердил я как можно безразличней.

Официантка, полнотелая брюнетка, принесла водки, поставив стопки на край столика.

– Да часто вижу, вообще… – было заметно, что Радик чем-то смущен. – А тебе он нужен, что ли?

– Он где зависает обычно? – спросил я, не обращая внимания на его вопрос. Я хорошо понимал, в чем тут дело. Радик искал интерес, на интересе можно было поживиться. Но Борис, судя по всему, в его глазах был фигурой не очень значительной.

– Вчера в «Луне» его видел.

– Вчера?.. – несколько секунд я раздумывал. – Он был один?

– Зачем? – Радик осклабился. – У него новая пассия… Хорошая девочка… Раньше она танцовщицей в «Орхидее» была. А сейчас не знаю… Кажется, где-то в другом месте, но сюда постоянно захаживает.

– Ладно, Радик, – сказал я, поднимаясь из-за стола. – Приятно было повидаться. Если вдруг Бориса увидишь, скажи, что я искал его.

– А ты сейчас в «Луну», что ли? – допытывался Радик, судя по всему, рассчитывавший на продолжение дарового угощения.

– Посмотрим, – ответил я тоном человека, не заинтересованного в собеседнике. Радик это понял и принял как должное. Поскольку он еще не был сильно пьян, у него хватило ума осознать, что его настойчивость неуместна…

Выйдя из бара, я направился к ресторану «Луна». Маленькая площадь в центре «Бермудского треугольника», освещенная искусственным светом фонарей, жила своей обычной жизнь. С одного взгляда узнавались прогуливавшиеся то тут, то там представительницы древнейшей профессии, занятые поиском клиентов. Много было студентов, приезжих. Гости города любили бывать здесь, у «Бермудского треугольника» была репутация приличного местечка, где можно было оторваться без особых помех. Менты, естественно, контролировали эту территорию, но очень незаметно. Это напоминало мне старые восьмидесятые годы, когда нигде нельзя было появиться, чтобы не попасть под тайное наблюдение агентов всесильного КГБ. Вспомнился паренек из нашей группы, улыбчивый шатен, обожавший старые американские фильмы с Хэмфри Богартом, песни «Дорз», мартини и прозу Набокова. Часами он мог рассказывать об итальянском неореализме, прихлебывая мартини, рассуждать об идее-фикс Висконти, восхищаться тонкой, почти шизофренической атмосферой «Заводного апельсина»… Он много пил, но редко пьянел, по крайней мере, ум его всегда оставался достаточно ясным, холодным. Это я не сразу разобрал. Не знаю, какая у него была кличка в местном отделении КГБ (может быть, Ашенбах?..), но кончил он свою жизнь плохо. О том, что он – информатор КГБ, мы начали потихоньку сознавать где-то на втором курсе. Слишком много было странных совпадений. Потом одного парня исключили из института, а позже выяснилось, что его посадили, поймали на чем-то (наверняка, подстроенном) и упекли на несколько лет. Были и другие неприятности. Подружка наша общая, с филфака, как-то обмолвилась, что у поклонника Богарта странные знакомые. Умела она подмечать важные, малозаметные детали. А он все более глубоко увязал во всем этом… Такое не проходит бесследно. С мартини перешел на таблетки, галлюциногены. Один раз мне на полном серьезе пытался втолковать, что ЛСД помогает лучше понять самого себя. Не знаю, на чем он прокололся, но его нашли мертвым при загадочных обстоятельствах… А вспомнил я о нем сейчас не совсем случайно. Борис одно время был очень близок с ним, потом, конечно, презирал его вместе с нами, но оставался во всей этой истории некий до конца не проявленный момент. И тот, и другой любили оружие. Вполне объяснимая мальчишеская страсть с годами не ушла, а переросла в увлечение. Тогда с оружием было сложнее, не то что сегодня. Но я всегда подозревал, что Ашенбах оружие имел…

Я брел по залу ресторана и услышал знакомый голос:

– Сашка!

Обернувшись, увидел Бориса в компании с незнакомой красивой женщиной.

– Иди к нам? – Борис махнул рукой, я понял, что он изрядно навеселе. Что ж, может, оно и к лучшему.

Я присел за их столик, и Борис познакомил меня со своей дамой.

– Знакомься, это Валерия… а это – Саша, мой однокурсник и друг по жизни…

Последнюю фразу он произнес как-то скомканно, с нервной аффектацией старого алкоголика. Впрочем, Валерия, конечно, не смогла бы в первый день знакомства осознать эту деталь.

– Какими судьбами тебя занесло сюда? – спрашивал Борис, как будто мы с ним не виделись, по крайней мере, лет двести.

– Мне в фирме наконец-то выплатили все оставшуюся по расчету сумму… решил прошвырнуться по старым местам…

– Это правильно… – кивнул Борис, разливая водку по стопкам. Подвернувшийся официант моментально принес еще одну для меня и новый графинчик с водкой. – Сережка, сделай человеку ростбиф и салатику, пожалуй…

Официант понимающе закивал и исчез с глаз. Борис тут был завсегдатай, это было видно сразу. Мы выпили. Я заметил, что Валерия украдкой рассматривает меня. Вспомнив слова Радика, я вскользь окинул ее взглядом. В этой женщине чувствовался скрытый нерв, она много повидала и, пожалуй, на самое деле была постарше, чем это выглядело.

Борис нес какую-то незлобную чушь, я отвечал одним– двумя словами. Мы слишком хорошо знали друг друга, чтобы не почувствовать скрытого напряжения. Когда я иногда ловил его взгляд, то видел в нем мотив ожидания, он ждал, но чего? Мысленно я оценил его фигуру, посмотрел на руки, как бы заново представив себе сцену в квартире у Хирша.

Перчатки… Теперь я вспомнил, что тот человек был в перчатках. Фигура, рост – это было вполне сопоставимо с Борисом. Нижняя часть лица… подбородок… Мне никак не удавалось уловить это сходство… или различие?.. Заметив, что я чересчур пристально разглядываю его, Борис усмехнулся:

– Ты хочешь мне что-то сказать… Саша?..

– Нет… – Я не отвел взгляд. В этом скрытом от посторонних глаз мучительном поединке двух разумов любому, кто хотел бы одержать победу, понадобилось бы куда больше воли, чем это нужно в повседневной жизни… Воли… Если этот поединок начался, мне не хотелось бы постоянно находиться в роли отыгрывающегося. – Я видел Радика… – сказал я, посмотрев на женщину. – Он сказал, что вы раньше были танцовщицей?..

– Верно, верно… – заторопился Борис, стремясь опередить возможный поворот в разговоре, который мог бы не устроить его. – Чего он вообще хочет, этот Радик? Это маргинал, дешевка… ты знаешь, что он связан с торговцами наркотиками?

– Какое это имеет значение? – внезапно спросила Валерия, тронув его за руку. – Он ведь сказал правду, чего же тут нервничать? Я действительно танцевала в «Орхидее». Мне это нравится. В свое время я занималась в школе бальных танцев. Считаю, что у меня неплохо получается.

– Да и в самом деле, что ты засуетился? – Я холодно посмотрел на Бориса, явно недовольного тем, что его эмоциональный всплеск оказался столь очевидным. – Знаешь, я всегда считал, что танцы – это прекрасно. Я сам люблю танцевать. В движении тела нет лжи. Каждый, имеющий хороший глаз, увидит именно то, что хочет увидеть… Помнишь, Рита тоже занималась бальными танцами… она хорошо танцевала…

– Кто это – Рита? – спросила Валерия, невозмутимо скосив темные, неуловимо меняющиеся глаза к Борису. – Ты мне не рассказывал о ней?..

Борис побледнел и пробормотал что-то невнятное как бы про себя. По выражению его лица я понял, что он хотел бы уйти от этой темы, но это куда легче было пожелать, нежели исполнить…

– Это наша общая знакомая. Когда-то мы учились в универе, – пояснил я внешне бесстрастно. – Она недавно умерла…

– Умерла? – вновь изменившись, глаза Валерии впились в мое лицо, боясь пропустить что-то важное. – Но ей ведь было не так много лет, не так ли? Что с ней случилось?

– Она погибла… – вмешался Борис. – Я не хотел говорить об этом. Знаешь, это довольно тяжело… Она попала под машину… Все так нелепо…

– Один человек мне сказал, что это не была случайность, – я говорил медленно, слова перекатывались, сталкиваясь одно с другим. Так же медленно начинают скатываться камни с крутого склона, предвещая лавину.

– Что значит – это не была случайность? – вскинулся Борис. – Выражайся яснее. Что это значит?

– Это значит только то, что значит, – сказал я, пытаясь сохранить вид человека, озабоченного в этот момент чем-то другим. – Что тебя так встревожило? Эти люди не привыкли к постоянным случайностям… Всякая случайность происходит только однажды…

– Мне кажется, ты много выпил, Саша… Несешь какую-то чушь… Я понимаю, тебе нелегко. Всем нам нелегко… Но нам придется жить с этим, хотим мы этого или нет.

«Луну» тем временем заполняли посетители. В зале уже почти не оставалось свободных мест. Из динамиков доносился голос Земфиры… ночь, сигареты, мятущаяся душа; в моем понимании она была певицей одиночества, дитя мегаполиса, бредущая в долгом лабиринте холодных, мертвых камней… как приговаривал один западный персонаж… достучаться до небес?.. Всем ли это под силу?..

Мое внимание привлек паренек-африканец, одетый сколь претенциозно, столь и нелепо: туфли, смахивающие на армейские ботинки, брючки чужого размера, рубашка из тонкой ткани, но видавшая виды, лоснящаяся на свету куртешка. Он шел по залу, размахивая руками. Кто– то кричал ему что-то вслед, он оборачивался, с ужимками шутил на смешанном диалекте, состоящем из плохого русского и английского… Было видно, что его тут хорошо знают. Поравнявшись с одним из официантов, он несколько минут говорил с ним, фамильярно похлопывая того по плечу. Официант скалился, делая кому-то незаметные для чернокожего паренька знаки. Развитие событий в дальнейшем приобрело несколько неожиданный оборот. Посмотрев в нашу сторону, африканец изменился в лице и, тут же покинув ставшего моментально неинтересным официанта, направился к нашему столику. Я недолго терялся в догадках. Подойдя к поглощенному едой Борису, он с привычной для себя фамильярностью хлопнул его по плечу.

– Борис! Борис! Рад тебя видеть! Как дела?

Повернув голову, мой приятель закивал, пожав протянутую руку.

– Здравствуй, Роже… Давно не виделись…

– Были дела… Дела! – Роже оглядывал нас с женщиной, очевидно, решая в уме: остаться или уйти? – Ездил в Афины, у меня там брат, ты же знаешь… он был плохой, болел, много болел, но как это? Выкарабакался?..

– Выкарабкался… – с заметным равнодушием поправил его Борис.

– Да, точно… – Роже усмехнулся с тем двусмысленным выражением лица, по которому очень затруднительно составить четкое мнение об истинном отношении к разговору этого человека. – А я тебя знаю… – неожиданно он уставился на женщину. – Ты танцевала в «Орхидее»… – он прищелкнул пальцами. – Тебя зовут Валери?.. Я всегда… восхищался… клянусь…

– Хочешь выпить? – с холодной прямолинейностью спросил Борис, хотя я сильно подозревал, что присутствие этого паренька, который, если судить по более светлому оттенку кожи, скорее всего был мулатом – действовало ему на нервы.

– Выпью… да, выпью… – Роже жестикулировал, как завзятый паяц, его мимика была многозначна, и никогда взгляд не останавливался на собеседнике, он скользил, менялся, как цвет кожи у хамелеона, и я почти физически ощущал, что на самом деле он совсем другой, не тот, каким казался.

Опрокинув совсем по-русски стопку водки, Роже осклабился, его чуднáя мимика стала более медленной, и я всерьез начал подумывать о том, что парень может сильно спутать мне карты, если его целью является даровая выпивка.

Но, к счастью, в зале появилась симпатичная курчавая мулатка, сделавшая Роже доверительные знаки. Его внимание сразу переключилось на соплеменницу по крови, мгновенно забыв о нашем присутствии.

– Амазонка, честное слово… – с видимым облегчением произнес Борис, наблюдая за воссоединением парочки.

– Что это за тип? – спросил я, разглядывая чернокожую диву, одетую не в пример своему дружку вполне прилично, с тонким пониманием нюансов моды.

– Учился здесь… потом женился на русской, у них есть ребенок… – флегматично рассказывал Борис. – Честно говоря, я точно не знаю, на что он живет, но подозреваю, что приторговывает чем придется… в совдеповские времена он мотался по Европе, у него там куча друзей и родни… Сам он, кажется, из Сенегала… кто-то из его родителей – белый, может быть – отец?.. Почему-то он умудряется обойти эту тему, хотя обо всем другом будет рассказывать до бесконечности.

– Она в самом деле похожа на амазонку, – сказала задумчиво Валери. – Я где-то читала, что в Новой Гвинее есть племя женщин-амазонок… в брачный период они находят себе мужчин… потом бросают их, рожают детей, девочек оставляют в племени, а новорожденным мальчикам, оставленным в хижине, подбрасывают кобр…

– Хорошенький обычай… – усмехнулся Борис, разливая водку по стопкам. – Вполне в духе феминизма. Счастье, что я родился не в Африке.

– Послушай, а ты помнишь Ашенбаха? – внезапно спросил я Бориса, внимательно следя за выражением его лица.

– Ашенбаха?!.. – от меня не укрылось его беспокойство, мелькнувшее в глазах, затянутых дымком алкоголя. – О ком это ты?

– Я думал, ты сразу вспомнишь… у нас на курсе учился парень, сходивший с ума от фильмов Висконти, кроме того, он, как и ты, любил оружие… Вспомнил?

– Да… да… – Борис выглядел растерянным. – Его звали Олег… он умер на какой-то съемной хате, говорили, что его убили… а почему ты вспомнил о нем?

– Так, просто… – я готовился долго, очень долго, если это и был театр, то театр Ионеско. – Просто вам обоим нравилась одна и та же девушка… Она и называла его Ашенбахом, а еще она говорила мне, что никогда не ляжет в постель с человеком, у которого глаза, как у мертвой рыбы…

– Что-то ты сегодня, Саша, мрачновато настроен… – Борис выпил водку, поставил пустую стопку перед собой и несколько секунд не отрываясь смотрел на кого-то в зале.

Конечно, он понял мой скрытый намек. Ведь девушкой, которая нравилась Ашенбаху, была Рита. О том, что она нравилась и Борису, я узнал совсем недавно.

– Мы сейчас в «Орхидею»… – проговорил Борис, не глядя на меня. – Там хорошая программа. Идешь с нами? – Нет. У меня еще остались кое-какие дела…

10

Домой я возвращался тем же путем, что и накануне. Но сейчас мне нечего было опасаться. Ведь бомба не попадает в одну и ту же воронку. Хотя, как знать? В «Дикой орхидее» идет хорошая программа. А его автомобиль находится в гараже. Вот именно. Я чувствовал, что мне просто необходимо осмотреть его машину. Конечно, это потребует времени, но я обязан это сделать. На темной улочке в этот раз меня действительно никто не ждал. И на какое-то мгновение все вчерашнее представилось осколком тяжелого, дурного сна… Я хотел бы в это поверить, очень хотел бы…

На скамейке во дворе сидел мужик, в котором, приблизившись, я узнал Пальшина. Увидев меня, он поднялся, протягивая руку для пожатия.

– Александр, рад тебя видеть… – говорил он сбивчиво, держа в левой руке бутылку пива. Он был пьян намного больше, чем я. – Извини… я помню про должок… скоро отдам…

– Не беспокойтесь, Виктор Сергеевич, – поспешил я умерить его возможные пространные объяснения. – Деньги у меня есть.

– А знаешь, Александр… меня сейчас жена из дома выгнала… – Он взмахнул обеими руками, проливая пиво из бутылки на землю, в это мгновение похожий на странное чучело в своей неизменной куртке-аляске из дореформенного времени, когда еще никто и понятия не имел о таких вещах, как «шоковая терапия», «макдональдс», «офшор» и «демократия по-новорусски». Он весь остался там, в том стирающемся в сознании времени и никак не хотел приживаться здесь.

– Как это выгнала? – спросил я, понимая, что этой темы сейчас избежать невозможно.

– Да вот так… – Пальшин отхлебнул из бутылки и продолжил. – Иди, говорит, куда хочешь… Нет, ты понял, Александр? Иди, куда хочешь… Вот так просто… Ночь, полночь, осень на дворе… хорошо еще, у меня на пиво осталось немного. Хочешь, выпьем?

– А знаете, Виктор Сергеевич… – Мне в голову пришла одна идея. – Пойдемте сейчас ко мне домой. А завтра видно будет.

– К тебе? Домой? – Пальшин словно пробовал это слово на слух. – А ты же один живешь?

– Вот именно, – подтвердил я. – Места двоим хватит.

– Ну, тогда это… Александр… может, еще чего возьмем?

– Возьмем, – я полез в карман и достал смятый полтинник. – Пивка, пожалуй… я много не буду…

– Заметано, – кивнул оживившийся Пальшин, забирая деньги. – Так я сейчас, скоро… поднимусь к тебе…

Он исчез в темноте, как будто его и не было. Я пошел к дому, какая-то тревожная мысль крепко засела в мозгу, но я никак не мог ухватить ее, в той мутной взвеси, что витала сейчас в моем сознании, было очень трудно различить что-то безупречно логичное. Какие-то бесформенные обрывки, куски, пугающие, отталкивающие и притягивающие одновременно. Я знал безусловно только одно: если сила воли оставит меня – я обречен…

Пальшин пришел ко мне домой с несколькими бутылками пива. Я разогрел отварную картошку, открыл банку сардин. Мы сели за стол, переговариваясь. Пальшин, конечно, говорил больше. Что-то о жене, о шабашках, о каком-то таинственном Владиславе Георгиевиче, который должен помочь ему на днях, потому что у него большие связи… В один из моментов я вдруг почувствовал, как невидимая рука снимает с моей души тяжкий груз, я чувствовал облегчение, недавние события ушли куда-то на задний план, я возвращался к той беспечности, еще месяц назад составлявшей некоторую, очень ценную частицу моей жизни. Разговор с Пальшиным возвращал меня к самому себе, это оказалось так просто…

Звонок в дверь прозвучал неожиданно. Но Пальшин, увлеченный выпивкой и едой, не мог, конечно, осознать это. Наши жизни шли параллельно друг другу, нигде не пересекаясь всерьез. Я вышел открыть дверь. На пороге стояла Жанна. И вот тогда-то я и понял, что ее появление было мне необходимо. Она стала для меня непременным участником той многоактной пьесы, которая вот уже две недели разыгрывалась на моих глазах.

– Здравствуйте, Саша… Я не помешала?

– Привет… – я старался выглядеть невозмутимым. – Все в порядке, проходите…

Когда она вошла в квартиру, из кухни послышался голос Пальшина. Жанна быстро взглянула на меня.

– Наверное, я все-таки не вовремя?..

– Почему же?..

В тот момент я понял, что отпускать ее вот так просто – нельзя. Надо что-то придумать. Присутствие Пальшина не оставляло мне выбора. И я принял решение.

– Это мой дальний родственник… приехал погостить… Но знаете что, Жанна?.. Я тут подумал… Сегодня я получил деньги, может, сходим куда-нибудь, посидим?

– Не знаю… – она пожала плечами, но по ее тону я почувствовал, что она не будет долго колебаться.

– Итак, решено, – я рывком снял куртку с вешалки, набрасывая ее на плечи. – Сейчас, одну минуту.

Вернувшись на кухню, я доходчиво объяснил Пальшину, что он может без всякого стеснения располагаться в моей квартире на ночь.

– Твоя подружка? – он понимающе подмигнул. – А может… я мешаю?

– Нет, нет, – я покачал головой. – Ни в коем случае.

Я не знал, что будет с нами дальше, не имел никакого представления, но, признаться, и не хотел ничего знать. Алкоголь подстегивал мою уверенность в том, что какой– то вариант все равно найдется.

Когда мы с Жанной спустились вниз по ступенькам и вышли из подъезда, между нами что-то произошло, мелькнула какая-то искорка доверия, нечто невидимое, неосязаемое, то, что всегда трудно объяснить при помощи одной только голой логики.

– Какое же у вас предложение, Саша? – Ее лицо в темноте то удалялось, то приближалось, а слова тонули в осеннем холодном воздухе. Я подумал тогда: действительно могли когда-то существовать люди, которые понимали друг друга без слов.

– Вы никогда не бывали в кафе у цирка?

– В кафе у цирка? Это там, где крутят Тома Джонса и Роллингов?..

– Верно, – кивнул я, ободренный неким знаком, который мне подали из будущего. – Там хорошая кухня. Вообще, вполне уютно…

– Я – не против, – сказала Жанна, и мне показалось на мгновение, что ее рука легонько коснулась моей руки. – Вы, значит, разбогатели?

– Едва ли это можно так назвать, но для меня сейчас – это весьма приличные деньги.

– Понятно, понятно, – задумчиво произнесла Жанна, и в этот момент мне мучительно захотелось узнать, о чем она думает? Наше знакомство произошло при драматических обстоятельствах, но жизнь всегда непредсказуема. Даже находясь у края бездны, размышляешь о странных, посторонних на первый взгляд вещах.

– А ваш… родственник, он кто – если не секрет?

– Он… – я с трудом подыскивал подходящую версию. – Так… можно сказать, в настоящий момент такой же безработный, как и я. Чем он только не занимался… А почему это вас заинтересовало, Жанна?

– Просто… я ведь о вас почти ничего не знаю.

– Ваша подруга знает обо мне не так уж и мало, – заметил я без всякой иронии.

– Может быть. Но мне она особенно ничего не рассказывает. Это на нее не очень-то похоже, но это факт.

– Тогда мы с вами в равном положении. Я тоже мало что знаю о вас.

– И именно поэтому вы меня в чем-то подозреваете?

– Разве? – Я силился рассмотреть выражение ее лица, но это мне плохо удавалось. Мы шли по тротуару, не обращая внимания на прохожих. Город входил в ночь, искусственный свет фонарей, зажженных окон менял, преображал реальность. Одни и те же улицы по вечерам превращались в нечто малознакомое. Казалось, я видел это раньше, много раньше, но это почти всегда было что-то другое, как смутное наваждение от давнего сна. Никогда нельзя быть уверенным в том, что ты действительно живешь здесь, а не где-то поблизости. Что-то подобное я уже испытывал в те времена, когда вернулся из армии. Два года неуловимо изменили город. Были, конечно, и вполне конкретные внешние изменения. Сменилась мода в одежде. Тогда, в совдеповскую эпоху, это бросалось в глаза гораздо явственней, чем сейчас. Но куда более серьезные изменения произошли в том эфемерном пространстве, которые иные остряки называют, может быть, не вполне удачно – «духом толпы». «Дух толпы»… В этом словечке на самом деле спрятано не так уж и мало. Это может ничего не значить, а может означать все, что угодно. Это знакомо любому, кто попадает в чужой город, особенно, если это город, где разговаривают на чужом для тебя языке…

– Да, да. Вы меня подозреваете, Саша, – убежденно подтвердила Жанна. – С самого дня нашего знакомства. – Если честно, я иногда подозреваю даже себя самого, – проговорил я, не желая прибегать ко лжи. – Смерть Кости что-то изменила во мне. Не могу объяснить, что именно…

В кафе у цирка в этот час было довольно многолюдно. Но столик для нас нашелся. Я сделал заказ: жареное мясо, салат, бутылка красного вина. Из динамиков доносился голос Роберта Планта. Кажется, это была «Виселица». Мрачное вдохновение ребят из «Свинцового дирижабля» нисколько не отражалось на атмосфере, царившей в кафе. – Народная песенка… – усмехнулась Жанна, разглядывая лица посетителей.

– Когда вы пришли ко мне… вы ведь хотели что-то рассказать, не правда ли, Жанна? – попытался я подвести ее к конкретике.

– А если – нет? – Глаза ее уперлись в меня, пытливо, настойчиво. Этот взгляд говорил о многом, но я все еще не считал себя большим провидцем.

– Знаете, тот мужик… которого я представил как своего родственника… на самом деле он мне не родственник…

– Кто же он, в таком случае?

– Сосед. Живет в том же подъезде. Его жена не пустила домой. Не оставлять же человека на ночь в пустом дворе…

– Это разумно, – легкая усмешка бродила по губам Жанны. – А почему бы вам сразу не сказать мне об этом? – Ваш приход был слишком неожиданен…

– Я просто хотела проверить, все ли в порядке, – задумчиво проговорила Жанна. – Вам не страшно?

– Знаете, если честно… до сих пор не могу поверить, что все происходящее каким-то образом касается и меня. «…ЧТО ЕСТЬ И ЧЕГО НЕ НАДО…» – пел Роб Плант. Взгляд молоденького официанта, принесшего наш заказ, рассеянно скользнул по лицу Жанны. О чем он подумал, интересно?.. Пришли двое любовников, развлекаются, пьют вино… Никому и в голову не взбредет, что кто-то там, за этими стенами, в нескольких кварталах отсюда, усиленно размышляет об одной страничке трактата «об искусстве смерти»…

– Но если уж действительно говорить о подозрениях, то есть у меня на примете человек… – я помолчал, разливая вино по фужерам. – Очень много совпадений…

– Это ваш знакомый?

– Знакомый? – я посмотрел на нее, пытаясь разрешить некое совершенство моей логической конструкции. – Конечно, знакомый. Хороший знакомый, как это иногда бывает.

– Лена знает его?

– Конечно. Она вообще, как я думаю, много чего знает, но предпочитает молчать.

– Это чувство вины?.. – сказала Жанна, отпив из фужера.

– Может быть, – согласился я, раскладывая мясо на тарелке. – Но, как бы там ни было, есть у меня одна мыслишка… не знаю, получится ли?..

– Это рискованно?

– В той же мере, как и все, что я делаю, после смерти Кости.

– Вы хотите посвятить меня в это? – без обиняков спросила Жанна, поставив пустой фужер перед собой.

– Вполне возможно, – кивнул я, заметив, что я еще не допил свой фужер. – Кажется, я отстаю?..

– Нет, – улыбнулась Жанна, похожая в эту минуту на кого-то из очень далекого прошлого, где я только начинал понимать скрытый смысл некоторых поступков взрослых. – Это я отстаю и пытаюсь догнать вас.

– Принято, – я разливал вино, раз за разом все надеясь поймать ускользающее от меня ощущение изменчивости этого вечера. Еще совсем недавно я говорил с человеком, которого не без оснований подозревал в убийстве моих друзей и покушении на меня самого… сейчас я сижу в кафе, где последний раз (не считая телефонного разговора) общался с Ритой, и теперь другая женщина, внимательно следящая за мной из глубины своего незнакомого мне существа, желает проникнуть в тайну моих догадок… я сопротивляюсь этому? – Понимаете, Жанна, какое дело… – я медленно начал раскручивать клубок своих подозрений, зыбких, противоречивых, не до конца ясных мне самому. – Мне не хватает мотива… Если быть более точным, у меня есть мотивы смерти Риты и покушения на меня, но сама точка отсчета – гибель Кости – все так же непроницаема, как и в первые дни, когда я решил заняться этим…

– Вы хотите, чтобы убийца допустил ошибку, обнаружив себя?

– Это единственное, что мне остается. – Мясо на тарелке передо мной оставалось почти нетронутым. Но бутылка уже опустела. – Но теперь я знаю, чего мне ждать? – Я вижу, что отговаривать вас бесполезно, – сказала Жанна. – Но может быть, вы позволите мне помочь вам? – А вот это самое главное, чего мне хотелось бы избежать. – Я показал официанту на пустую бутылку и знаком попросил принести еще одну.

– Но почему же? – в нотках ее голоса мне послышалась обида. – До сих пор мы, кажется… немного доверяли друг другу, хотя я понимала, что вы, Саша, и меня пытаетесь на чем-то поймать…

– Зря вы так думали, – с нажимом ответил я. – Я совсем не пытался ловить вас, но… мотив ваших поступков, вот что не давало мне покоя…

– Теперь вы поняли, в чем дело?

– Не-ет… – размеренно ответил я, покачав головой.

– Странно… мне казалось, что вы гораздо лучше знаете женщин.

– Даже старик Фрейд, уверен, кое в чем ошибался, когда говорил о женщинах… – усмехнулся я, посмотрев ей в глаза.

– Не знаю, как Фрейд, но вы-то не очень-то похожи на девственника…

– С вами я старался быть другим…

– А может быть, и зря? – ее глаза смеялись. – Что вы думаете делать дальше? Вернетесь домой, где вас ждет пьяный сосед?

– Если бы у меня была еще одна квартира…

– Квартира есть у меня… У меня две комнаты, так что места для двоих должно хватить…

– Еще пару часов назад я даже не предполагал, что…

– Это плохо?

– Нет. Совсем нет. – В голове моей все перепуталось, я пытался сосредоточиться, но это не удавалось. Наверное, это еще никому не удавалось. Я вдруг понял, что сидящая напротив меня женщина на самом деле очень волнует меня. Волновала с самого первого дня нашего знакомства, и я только делал вид, что все иначе. – Вы далеко живете?

– В семнадцатом микрорайоне. В двух шагах от трассы на Москву.

– Да, да. Я там бывал… – медленно проговорил я. – Помню, там еще где-то старое здание из красного кирпича, еще дореволюционной постройки. Дом какого-то купца, в свое время – благодетеля города.

– Верно. Дом купца Самсонова. Сейчас там музей.

– В музей теперь нам поздновато… – я мысленно прикинул, на сколько еще хватит моей казны. – У вас там рядом есть магазин?