Текст книги "Остановившиеся часы"

– Да. Круглосуточный, – сказала Жанна, все так же смеясь глазами. – Мы уже идем? А как же бутылка вина? – Придется допить… – согласился я без особого сопротивления. – Честно говоря, давно уже не слышал стареньких вещей «Лед Заппелин».

* * *

Все, что происходило со мной этой ночью, живо напоминало о благословенных временах студенчества, когда ночная жизнь была очень ярким и насыщенным продолжением жизни дневной… Тогда о круглосуточных магазинах мы знали только из потока новостей, приходивших к нам разными путями из-за Железного занавеса. В конце восьмидесятых, после принятого «сухого» закона, спиртное по ночам поставляли старушки-бутлегерши, обитавшие где-то в затерянных в соседних кварталах квартирках, и, конечно, таксисты, которых мы между собой называли «таксерами». Помню особый аромат тех бессонных ночей, когда на пустынных улочках города останавливал такси и сидевший за рулем крепкий мужик, догадываясь об истинных намерениях остановившего его машину человека, вытянув шею, со значением спрашивал: «Далеко ехать, браток?..» Я же в тон ему отвечал вопросом: «Водка есть?..» Отдавая червонец, забирал бутылку, исчезая в ближайшем проулке. Через несколько минут сидящие в комнатушке приятели с вожделением посматривали на появившуюся на столе бутылку водки… Гитарные переборы, воспоминания о прежней жизни, которая у каждого была своя, пачка «Космоса» – одна на всех, споры об «Архипелаге…», и звук чего-то далекого за окном, я иногда думал, что так дает о себе знать ночная пустота… город как бездна под тобой – рассыпался на тысячи мелких кусочков, и каждый кусочек уносил частицу твоей жизни, тебя самого, и я знал, что утром все изменится, возможно, станет на свои места или исчезнет, без следа, без напоминания, без сожалений…

Квартира Жанны почему-то показалась мне похожей на квартиру Хирша. Конечно, между ними была разница, как между небом и землей, но что-то роднило их, это была та близость, которая есть у всех живых существ, или у всего того, что мы называем безжизненной материей… Экзотические маски на стенах, бронзовые фигурки танцующих девушек, фотография пожилого мужчины, накладывающего грим на лицо… картинка с китайскими иероглифами… Я остановился перед фотографией, на которой были сфотографированы развалины древнего храма… безоблачное небо над разрушенными колоннами, совсем как тысячи лет назад, и каменный идол у подножия храма, стертые временем черты получеловека-полубога, равнодушный взгляд устремлен куда-то вдаль…

– Что это? – спросил я, обернувшись к Жанне.

– Это храм Воинов в Чечен-Ице, в Юкатане, на юге Мексики. А это – Чакмоол, божество, которому приносили жертвы. Он смотрит всегда в сторону захода солнца, то есть на запад… Древние жители Юкатана ассоциировали заходящее солнце со смертью… А бесчисленными человеческими жертвами надеялись отдалить конец света…. – Да… ты же, кажется, искусствовед?..

– Я защитила диссертацию по театру Востока… Смотри… – Рукой она указала мне на иероглиф, изображенный на картинке. – Этот иероглиф состоит из двух частей… Левая – это элемент «сюй», то есть пустота… Китайцы понимают под этим особое пространство вокруг, наполненное большой внутренней энергией, а этот элемент – «гэ», означающий боевой топор… Вместе – это «си» – игра, зрелище, представление… Не правда ли, интересное сочетание – топор в пустоте?.. Это и есть в их понимании – театр.

– Ты изучала китайский?

– Немного. Это очень сложный язык… но это безумно интересно… Между прочим, ты не заметил, что перешел на ты.

– Да как-то само собой вырвалось…

– Ничего, мне нравится. – Жанна села на диван, знаком предложив мне сесть в кресло рядом. – Ты хотел рассказать о человеке, которого подозреваешь, помнишь?

– Уверена, что тебе это нужно?

– Это нужно нам обоим. Я не хочу оставаться слепой, это жутко действует на нервы.

– Подозреваю… – я не знал, с чего начать. – Что такое подозрение? Я уже кажется говорил тебе, что становлюсь, быть может, излишне мнительным. И могу подозревать кого угодно…

– И все же у тебя есть факты, – почти утвердительно сказала Жанна. – Я его знаю?

– Знаешь… Это наш общий знакомый. Борис.

– А… – Выражение ее лица в этот момент вызвало у меня какое-то двойственное ощущение. Это было что-то вроде облегчения, тайной радости и одновременно чего– то тревожного. Я подумал: она легко в это поверила, но это противоречит ее прежним впечатлениям, если не сказать больше. – Могу я теперь спросить: почему он?

– Первое… – я подбирал слова, боясь показаться нелогичным. – Он разыгрывал передо мной спектакль. И я купился. Второе. Это элементарное совпадение. Рита погибла… как бы это поточнее выразиться?.. – слишком быстро. И тогда я подумал, что убийцей не мог быть случайный человек. Он должен был находиться где-то рядом, на расстоянии протянутой руки. Когда Лена сказала мне, что они… когда-то были близки – сомнения стали превращаться в рисунок. В рисунок хорошо спланированного преступления. Он явился ко мне почти сразу после ее смерти. Зачем? Ведь по логике вещей, я не знал об их связи?.. А Борис не тот человек, чтобы просто так плакаться в жилетку. У него должна иметься веская причина. И эта причина по моему мнению – одна. Он наблюдал за мной, потому что с определенного момента начал меня бояться. Много ли я знаю? Вот что его интересовало.

– Ты уверен, что это он сидел за рулем машины в обоих случаях?

– Уверенности нет. Это требует доказательств. И я намерен отыскать их во что бы то ни стало.

– Каким же образом?

– Кое-что я уже предпринял, – сказал я, чувствуя странное, незнакомое прежде спокойствие. Наверное, нечто подобное чувствуют люди, впавшие в суицидальную депрессию. Хотя в тот момент я был далек от подобных состояний, что-то подсказывало – я совсем близко от края. И присутствие рядом красивой женщины лишь обостряет это ощущение.

– Не советую тебе рисковать понапрасну. – Жанна легко тронула меня за плечо, ненавязчиво, доверительно. – Если ты прав – Борис выжидает… может быть, расскажешь о своих подозрениях следователю?

– Это никогда не поздно…

– Это может быть поздно… – Она настойчиво пыталась достучаться до того упрямого существа, которое засело внутри меня, надеясь в одиночку поймать убийцу. – Слышишь?

– Да… – Я ответил на ее прикосновение, как-то отстраненно подумав о том, что у меня давно уже не было женщины. Это напоминало поток, безудержный поток, который долго ждал своего мгновения, чтобы обрушиться внезапно, сметая на пути преграды…

В этом доме среди унылых, страшных своим равнодушием богов древних жителей Центральной Америки, среди фетишей исчезнувшего времени, статуэток, которые мастерили люди погибших цивилизаций, раскрашенных ликов немых актеров и уродливых масок колдунов я чувствовал немыслимое раздвоение, держа в объятиях женщину, которую знал так мало… И мне почему-то казалось, что она-то знает обо мне куда больше, чем показывает. К чему бы это? Я не знал. И не хотел знать, потому относился к тем людям, которые всегда скептически относятся к провидцам и совсем не хотят знать своего будущего…

11

Утром все окружавшие меня предметы как будто по мановению волшебной палочки поменялись своими местами. И я понял, что любые слова сейчас бессильны, потому что не будут иметь никакого смысла. Я тихо выскользнул из постели, стараясь не разбудить Жанну, быстро оделся и захлопнул за собой входную дверь. Город плыл передо мной в легком тумане. Улицы заполнялись спешащими на работу людьми, и только те немногие, чей удел – жить в разладе с окружающим миром, могли в эти минуты понять меня.

Добравшись на трамвае до своей остановки, я вышел навстречу бурлящей нервной толпе, штурмом бравшей двери салона, и, кое-как протиснувшись, наконец побрел к своему дому. Сказать, что я был оглушен прошлой ночью – это не сказать ничего. Что-то постоянно мешало мне, и я поднялся к себе в разобранном состоянии. До меня медленно начало доходить, что я просто не имел права связываться с этой женщиной. Я не имел никакого права подвергать ее риску, а это имело место, поскольку я доверился ей…

Дверь неожиданно открылась от прикосновения моей руки, хотя я не сделал ни одного поворота ключа. Летучая мысль подозрения вспорхнула за моей спиной, обдав меня холодком своих перепончатых холодных крыльев.

Я вошел в квартиру и вдруг почувствовал облегчение. Конечно же! Я совсем забыл, что у меня ночевал Пальшин. Скорей всего, он побежал за пивом, забыв закрыть дверь.

– Виктор Сергеевич?

Я прошел в квартиру, уверенный, что его здесь нет. Взгляд в сторону кухни, затем пару шагов, и я в комнате. Уже позже, вспоминая о своем ощущении в те первые мгновения, я удивлялся прежде всего тому несоответствию между тем, что я видел, и тем, что чувствовал… Когда я заметил лежащего на тахте человека, то почему-то подумал: как он здесь оказался? Мысль о том, что Пальшин куда-то ушел, казалась мне неоспоримой. А на моей тахте, следовательно, лежал совсем чужой человек. Чужак… И когда я подошел ближе, мне пришлось убедиться в том, что я был в чем-то прав.

Пальшин (а это был он) лежал запрокинув голову назад, а на груди его растеклось большое красное пятно. Вначале я как-то смутился, решив, что он смотрит на меня из-под полуопущенных век. Это было жуткое, непередаваемое чувство. Затем, собравшись, я убедился, что это не так. Если он и смотрел на меня, то только находясь по другую сторону зеркала, из того мира, откуда еще никто не возвращался.

Пальшин умер во сне, очевидно, даже не успев открыть глаза, и, конечно, не видел своего убийцу. А в том, что он мертв – у меня не было никакого сомнения. Поэтому я постарался сразу же отойти от тахты, пытаясь сосредоточиться. Первое. Мне необходимо сразу позвонить лову… Они приедут, и мне придется потратить очень много усилий на то, чтобы убедить их в том, что убийца – не я. Второе. У меня не оставалось никаких сомнений насчет того, что здесь произошло. Пальшина убили по ошибке. Убийца проник в дом, чтобы убрать слишком любопытного человека, у которого могла существовать опасная для кого-то версия событий… Я сжал кулаки, давя в себе крик. Если бы у меня было время. Хоть немного времени… Хоть немного. Но я слишком хорошо понимал: пытаться в подобной ситуации навязать убийце свою игру – равносильно безумию. Взгляд упал на телефон. Колебался я недолго. Вряд ли у меня был выбор. Я снял трубку и набрал номер.

* * *

– …Интересное кино у нас получается… – Башилов сидел напротив, разглядывая меня прищуренными глазами, пытливо, недоверчиво. – Вы предложили ему переночевать у себя, а сами ушли… Конечно, женщина подтвердит это?

– Я бы не хотел втягивать ее во все это, но другого выхода нет. Вы же понимаете, что на самом деле убить собирались меня?..

– Да, да, – протянул Башилов, и по его тону нельзя было разобрать, как он в действительности относится к этому. Я со смешанными чувствами оглядывал свою комнату, в которой еще недавно толпились люди: следователь прокуратуры, криминалист-эксперт, понятые… В ушах еще звучал крик жены Пальшина… ЗАЧЕМ ОН ПРИШЕЛ К ТЕБЕ?!

Пока я еще был свидетелем. Вмешательство Башилова помогло мне на какое-то время избежать ночевки в камере. Но я понимал, что сейчас первый подозреваемый – это я. И если мне не удастся доказать свою невиновность – мои перспективы плачевны.

– Почему вы раньше ничего не сказали мне про машину?..

– Это очень трудно проверить, – ответил я. – Вот если бы я остался на асфальте…

– Значит, вам везет, – констатировал Башилов с тем скрытым подтекстом, смысл которого пока был понятен лишь ему одному. – Знаете, что-то подсказывает мне – вы не лжете. Слишком все неуклюже. Пригласить соседа к себе домой, убить его и… Хотя в моей практике бывали разные случаи… Бытовая версия тоже имеет свои права… Предположим, Пальшин и вы сидели у вас дома… И действительно, перед этим его выгнала жена… Все абсолютно совпадает, но… до определенной точки. Пальшин пьян, вы тоже. Происходит ссора и… вы убиваете его… Затем, понимая, что тело вынести не удастся, придумываете свою версию событий… А эта женщина?.. Что ж, потом вы вполне могли переночевать у нее. Разве это так уж невозможно? – Вы мне не верите?..

– Как раз наоборот. Я склонен вам поверить. Но поверит ли следователь?.. Это еще вопрос. Дождемся результатов экспертизы…

Башилов поднялся со стула, по обыкновению цепко осматривая квартиру.

– Пойдемте, – наконец сказал он, глядя куда-то в окно. – Лагин ждет вас…

* * *

Следователь прокуратуры Лагин оказался хмурым сухощавым мужчиной лет под пятьдесят, высокий лоб с залысинами, тонкий нос, маленький рот, белые длинные как у пианиста пальцы. Если бы мне предложили нарисовать портрет римского патриция времен Нерона и Калигулы, я бы нарисовал кого-то очень похожего на Лагина. Сидя перед ним, я представлял его одетым в белую тунику, холеные пальцы унизаны перстнями.

– … Вы меня понимаете, Тихомиров?.. – его темные глаза уставились на мой подбородок. Я вспомнил, что так и не успел побриться.

– Конечно, – кивнул я, готовый в эту минуту согласиться с любыми доводами. Мне вдруг подумалось, что Лагину не составит большого труда убедить меня в чем угодно, настолько логически безупречными были его построения произошедших фактов и их интерпретация.

– А кстати… этот… Пальшин… – следователь смотрел в свои записи, водя по ним указательным пальцем. – Он что… был вашим другом?..

– Да нет… просто соседи, – я пожал плечами. – Встречались иногда на улице, говорили о том о сем…

– О том о сем, – повторил Лагин, как мне показалось, с легкой усмешкой. – Он не был вашим другом, и тем не менее вы приглашаете его к себе домой. И более того. Оставляете на ночь одного. Как вы полагаете, это не слишком удивляет кого-либо постороннего?.. Вот вы сами, будь вы на моем месте, легко бы поверили в это?

– Действительно, звучит не очень-то убедительно… – я провел ладонью по небритой щеке. – Но видите, какое дело… Он был хорошим человеком… Это за версту было видно. Лично я ему доверял. Да вы спросите любого из нашего подъезда. Не верю, чтобы хоть один сказал о нем что-либо дурное.

– Спросим, обязательно спросим, – кивнул Лагин, снова уткнувшись в исписанные листы бумаги. – А эта фантастическая версия о том, что кто-то хочет вас убить… в связи со смертью ваших друзей…

– Почему же фантастическая?.. – нервно перебил я, задетый за живое. – Например, Башилов…

– Да, да, Башилов мне говорил. – Лагин выглядел невозмутимо. – Но фактов маловато, Александр Николаевич, понимаете в чем проблема? Пока у нас нет никаких оснований связывать смерть Девятаева со смертью Скобликовой и… этот наезд на вас какого-то автомобиля.

– Ну, и чего же вы хотите от меня?.. – усталость тяжелым грузом давила на плечи. Мне вдруг стало абсолютно безразлично, что будет и как будет. Все происходящее выглядело как особого рода представление, где люди играли написанные кем-то неизвестным роли, но главный смысл мелькавших передо мной событий заключался в том, что все это происходило всерьез и смерть не имела никакого отношения к сценической.

– Как это не тривиально звучит – правды. – Лагин наклонился вперед, нависая над столом, римский патриций, занесенный в двадцать первый век. – Не знаю, как вам, но мне лично кажется странной одна вещь…

– Какая же? – я поднял на него глаза, уверенный в том, что уже знаю ответ на этот вопрос.

Лагин не ответил, задумавшись. Мне вдруг пришло в голову, что в глубине души он уже принял решение, просто по привычке хочет соблюсти приличия, а для этого нужно всего лишь придвинуть меня поближе к невидимой стене, за которую я уже не смогу шагнуть. Наверное, нечто подобное испытывает насекомое, помещенное в огромную стеклянную банку. Пока насекомое видит перед собой знакомые очертания, у него остается иллюзия, что очень скоро оно достигнет того места, за которым можно будет укрыться. Но вот оно приближается к стеклу, и… иллюзия рассыпается, желанное местечко остается где-то там, за стеклом, такое близкое и такое мое…

– А кстати, Александр Николаевич… – он помедлил, растягивая пружину. – Как вы думаете, почему многие преступления на первый взгляд кажутся такими нелогичными?..

Я не успел ответить на этот вопрос, потому что зазвонил телефон на столе, справа от Лагина. Он поднял трубку и ответил бесцветным голосом:

– Лагин слушает…

Вначале я сидел безучастно, полагая, что этот звонок не может иметь ко мне никакого отношения. Но по мере того, как Лагин, односложно отвечая кому-то на другом конце провода, начал как-то мало-помалу меняться в лице, до меня вдруг дошло: сейчас, возможно, решается моя судьба. По крайней мере – очень многое.

– …А результаты экспертизы?.. – спрашивал Лагин, крутя в пальцах карандаш. – Это точно?.. Понимаешь, время. Меня интересует время… без этого никуда… Что?.. Серьезно? Тогда давай, не тяни… А вот здесь проверка не помешает… Хорошо… Звони, если что…

Положив трубку, Лагин некоторое время сидел, будто напрочь забыв о моем присутствии. Но я чувствовал: на самом деле он решает. Говорить или нет?.. Подождать? Сыграть в угадайку?.. Наконец он поднял на меня глаза, карандаш застыл в правой руке, чем-то напоминавший учительскую указку из далекого детства.

– Вы знакомы с Нефедовым? С Борисом Нефедовым? – поправился Лагин, уточняя инициалы моего однокурсника.

– Да, конечно, – ответил я нейтральным тоном, все еще не смея поверить в удачу. Неужели?..

– А что вы вообще о нем можете сказать, Александр Николаевич?..

– В каком смысле? – Он не торопился открывать карты, в свою очередь неожиданно для себя почувствовав вкус к подобной манере, я затягивал преамбулу, надеясь без особого труда выяснить: что им стало известно?..

– В смысле, что он за человек? И в каких вы с ним отношениях? – терпеливо проговорил Лагин, разглядывая меня как-то иначе, не так, как всего несколько минут назад.

– Обычный человек… – с непривычной даже для самого себя медлительностью ответил я, подумав о том, что любое подозрение бессмысленно без фактов, но часто бывает так, что только подозрение помогает добыть их. – Раньше мы с ним были в более доверительных отношениях, а сейчас… время все расставляет по своим местам. У него свое, у меня – свое.

– Ну, а ваша знакомая… Скобликова… – Лагин со скрытой настойчивостью подводил меня к существенному звену. – Какие у нее были отношения с Нефедовым?

Я внимательно посмотрел на него, пытаясь угадать – насколько он близок к истине? Но Лагин, как настоящий римский патриций, оставался внешне невозмутимым, предоставляя мне право выбора.

– Мы же все вместе учились в университете…

– Там учились сотни и сотни… – заметил Лагин, положив карандаш поперек открытого листа бумаги. – Меня, собственно, интересует, вы знали об их связи?..

– Узнал недавно, – ответил я, нисколько не удивившись этому вопросу в лоб. Им что-то стало известно. И теперь рисунок событий кардинально изменился. гин, как опытный следак, был готов к любому повороту в следствии. Один подозреваемый сменился другим, и что из этого? Легкая корректировка, и вот уже заполняется новая колода улик.

– А вы когда-нибудь видели машину Нефедова?

– У него их было несколько… Последнюю, наверное, не видел.

– А вот та машина, которая… – Лагин не договорил, надеясь быть понятым без лишних слов. – Вы могли бы узнать ее? Хотя бы марку?..

– Узнать? – скептически усмехнулся я, припоминая детали того вечера. – Было уже темно… но могу сказать определенно – это не «Жигули», вообще, похоже, это была иномарка. Темного цвета. Но подобных машин много… опознать ее при случае довольно трудно…

– Ничего, – с удовольствием кивнул Лагин, что-то записав на бумаге. – Это не так уж мало.

– Почему вы спросили о Нефедове? – теперь настал мой черед задавать лобовые вопросы. – У вас есть что– нибудь на него?

Лагин ответил не сразу. Долго возился со своими записями, что-то поправлял, вычеркивал. Я начинал терять терпение.

– Видите ли, Александр Николаевич… – Лагин не торопился с разъяснениями. – У нас с вами разные задачи, как вы заметили. Сейчас я вам могу сказать определенно лишь одно: вы свободны. Можете идти домой. Но не забывайте, что вы проходите свидетелем по делу об стве… Это серьезная вещь. Вопросов еще возникает много. И по Нефедову. И по Скобликовой. И по дискете, которую вы якобы передали ей… Все будем проверять. Между прочим, сотрудники кафе, где вы находились в тот вечер, опознали вас и вашу подругу… Время соответствует вашим показаниям. В дальнейшем женщина подтвердила, что вы всю ночь провели у нее… Но дело, в сущности, не в этом. Такое алиби легко обеспечить при сильном желании заинтересованных сторон… Тут другое…

Я напрягся, боясь пропустить важную деталь. Но гин передумал. Решил подождать и ничего не говорить мне. Подписал пропуск, и мы расстались.

Выйдя из дверей прокуратуры, я вспомнил наш последний разговор с Пальшиным. Так, ничего особенного, обычный мужской треп. Он говорил, я рассеянно слушал, думая о своем и сознавая, что наши жизни текут параллельно друг другу. Ночь все изменила. И смерть на вошла в мою жизнь подобно раскаленному жалу. Вот она, точка пересечения наших судеб! Все обрывается так внезапно, оглушающе и так неумолимо, что не успеешь даже понять, а есть ли у этого какой-нибудь смысл?..

* * *

Квартира стала казаться мне чужой. Я избегал смотреть на тахту, вообще, старался не заходить в комнату, проводя большую часть дня на кухне. Курил, пил кофе, смотрел в окно, никого и ничего не видя. Звонок в дверь как будто вернул меня откуда-то издалека в свое жилище, ставшее таким холодным и неуютным. Звонок повторился, и я понял, что человек, находящийся за дверью, нервничает. Кто это мог быть?

Я открыл дверь, на пороге стояла Жанна. Ее взгляд скользнул по моему лицу, ощупывающе, настороженно. Но я успел заметить, что уголки рта вздрогнули с облегчением. Она шагнула вперед и порывисто поцеловала меня в щеку.

– Тебя отпустили?..

– Как видишь… – я усмехнулся, пропуская ее в квартиру. – Ты уже успела дать показания, как мне сообщили?

– Быстро у нас работают. Если захотят. Как ты?

– Нормально, – я пожал плечами. – Они каким-то образом вышли на Бориса.

Жанна быстро взглянула на меня, точно проверяя: не ослышалась ли она?

– Да, да, – подтвердил я. – Иначе бы меня так быстро не отпустили.

– Что же они говорят?.. – спросила Жанна, глянув в сторону комнаты. Я почувствовал этот взгляд: значит, там это произошло. Вообще, удивительно то, что она смогла прийти сюда так скоро.

– Да ничего. Этот следак, Лагин, он говорил с тобой?

– И он говорил… и Башилов… Я когда узнала – мо-таки… Кто же его? Неужели это тебя хотели, Саша?

– Похоже на то, – равнодушно ответил я и показал в сторону кухни. – Пойдем сядем. В ногах правды нет.

На кухне я предложил ей кофе. Налив чашку, сел напротив, достав из пачки неизвестно какую уже по счету за сегодняшний день сигарету. Во рту першило. Я стал подумывать: не выпить ли водки?

– Я вот что подумала… – Жанна отхлебнула кофе, внимательно посмотрев на меня. – Тебе нельзя здесь оставаться.

– К тебе не пойду. Даже не проси, – категорически отмахнулся я. – Ты понимаешь, какой риск? Мне жаль, что я тебя ввязал во все это.

– Во-первых, никто меня в это не ввязывал, – твердо сказала Жанна. – И пожалуйста… не говори так больше… Слышишь?

– У меня душа не на месте… – я взглянул ей в глаза.

Сколько прошло времени с той минуты, как мы расстались? Не так уж и много. А кажется, все было очень давно. Целая вечность прошла. Лицо мертвого Пальшина выплывало откуда-то из уголков памяти, настойчиво напоминая о чем-то… О чем?

– Хочу знать, что они накопали на Бориса. Очень хочу знать, – я постучал пальцами правой руки по краю стола. – Узнаешь… Получается, что это он здесь был прошлой ночью? – ее глаза что-то искали на моем лице, наверное, ей казалось, что я не все сказал, утаиваю какую-то часть информации про себя. В тот момент я подумал: многого можно было избежать, если бы знать заранее… Но кому это под силу?

– Получается, что он… Но события прошлой ночи они еще будут проверять, – заметил я, сбивая пепел с сигареты в пепельницу. – Но Бориса они зацепили на другом…

Рита… Вот в чем дело… Надо отдать им должное. Если потянуло дымком – они поищут костерок.

– Этого мало, – задумчиво произнесла Жанна. – Уверена, что в руки им попала важная улика. Ведь ты не говорил о своих подозрениях Башилову?

– Не успел. Но я чувствовал, что он копает близко. Не знаю, поймешь ли ты меня?.. У меня иногда возникало ощущение, что он предвидит мои возможные действия. И еще. Лагин спрашивал про машину. Они, конечно, проверят ее, – я затянулся. – Борис, Борис… – я выдыхал дым, мозг работал четко, теперь я видел всю ситуацию не фрагментарно, а в целом, не хватало отдельных деталей, но это дело поправимое, опера сделают за меня эту работу. Сделают… Чего-то все равно я не улавливал. И может быть, никогда не смогу этого понять. Как это часто бывает: людей сажают в тюрьму, и что-то уходит вместе с ними, так до конца и непознанное.

– А ведь, пожалуй, они сделают нам очную ставку? – Я взглянул на Жанну.

– С Борисом? – на ее лице отразилось недоумение. – С чего бы это? Ты просто свидетель, Саша. И об остальном забудь. Хорошо, что все так кончилось.

– Да, хорошо… – повторил я механически, как бездушный робот, не понимающий смысла происходящего вокруг него.

– Так вот, насчет того, чтобы тебе пожить где-нибудь в другом месте, – Жанна сделала паузу, раздумывающе повертев пустой чашкой на столе. – Жить у меня совсем необязательно. Но я хорошо понимаю, что здесь тяжело оставаться, или ты будешь спорить?.. А риск… Не пойму, о чем ты? Все позади, разве нет?

– Разве нет?.. – снова повторил я с той же настойчивостью заведенного механизма. Она была права… Права? Наверное. Она была права как любой здравомыслящий человек. Именно такого человека давно уже не было рядом со мной. Вот в чем дело. Я хотел довериться ей. Но в этом, возможно, была ловушка для нас обоих. Ведь доверяя, я терял внимание. А человек в моем положении, утративший внимание, становится уязвимым. Чего же я опасался? Того, что Борис сумеет отвертеться и его вина не будет доказана? Не знаю, не знаю. В тот день я вдруг понял, что знаю вообще слишком мало о жизни.

– Есть место, которое должно устроить тебя, – Жанна напомнила о себе. – Ты меня слушаешь?

– Место, которое меня устроит? – с легким удивлением я посмотрел на нее. – Звучит, по крайне мере, любопытно.

– Ты не будешь разочарован.