Текст книги "Доисторические и внеисторические религии. История религий"

Тех же взглядов придерживался и популярный в начале века британский религиевед, специалист по Античности Фрэнк Байрон Джевонз (1858–1936). В своей книге «Предисловие к истории религий» он вел возникновение религии от «тотемизма-анимизма», который был «скорее примитивной философской теорией, чем религиозным воззрением», через политеизм к монотеизму.[41]41
  F. B. Jevons. An Introduction to the History of Religion. L., 1896.


[Закрыть]

Человеку XIX – начала XX века льстила мысль, что именно в его время мир переходит из сферы религии в более высокую сферу науки. Идеи Огюста Конта, Людвига Фейербаха, Карла Маркса о судьбе религии приобрели большую популярность. Крупнейший британский ученый-религиевед сэр Джеймс Джордж Фрезер (1854–1941) принял схему происхождения религии из магии в своей знаменитой работе «Золотая ветвь».[42]42
  Дж. Дж. Фрезер. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М., 1980.


[Закрыть] Магией он стал называть то явление, которое Гегель определял как колдовство.

Многотомные, исключительно богатые фактическим материалом исследования Фрезера основаны на убеждении, что человек сам выдумывает себе богов. Религия возникает от непонимания действительности, от желания власти над природой без умения овладеть ею, от неумения отделить собственное сознание от бесчувственного мира и в результате – наделение всего окружающего человеческими качествами разумности и воли. Камень, дерево, дующий в определенном направлении ветер, животное – все они личности, скрывающие за материальной оболочкой мощную духовную природу. Так думают, по убеждению Фрезера, дикари, так считали, по его мнению, и наши далекие предки. Постепенно магия сменяется религией, но в любой религиозной системе легко обнаружить «пережитки» магического уровня древней веры. В сущности, Фрезер пытался объяснить современные великие религии выявлением в них древних магических оснований и через это выявление магической первоосновы подвести мировые религии к той первоначальной точке, где все они возникли из ошибки сознания.

Джеймс Джордж Фрезер (1854–1941)

Убеждение, что религия возникает из магии, а магия – из ошибки сознания, было характерно для многих крупнейших религиеведов конца XIX – начала ХХ века, не только, Фрезера и Джевонза, но и Джона Х. Кинга, Роберта Рэнальфа Маретта (1866–1943), Джона Лаббока – лорда Эйвбери (1834–1913), Конрада Пройса (1869–1938).

Так, американский религиевед Джон Кинг, развивая воззрения Тэйлора, предположил, что анимизму предшествовала вера в ману, т. е. в безличную силу, некую духовную энергию, разлитую в некоторых предметах и сущностях. Например, в облаках содержится сила молнии и грома, а в вожде – сила власти. В этом совмещении физических и духовных реалий и была заключена первоначальная ошибка, которая привела к появлению магии, а потом и религии.[43]43
  J. H. King. The Supernatural: Its Origine, Nature and Evolution. 1892.


[Закрыть]

Эрнст Кроули, весьма популярный в начале ХХ века писатель-религиевед, считал, что религия возникает из ошибочного переноса воспоминаний об отсутствующих или умерших людях на абстрактные сущности, которые первобытный человек, вспоминая, персонализирует. Отсюда, из образов сознания, появляются духи, с которыми первобытный человек затем оперирует при помощи магии. «Духовное существование есть мысленное существование; мир духов есть ментальный мир», – утверждал Кроули.[44]44
  E. Crawley. The Idea of the Soul. 1909. – P. 78.


[Закрыть]

Видный британский религиевед Маретт предложил и вовсе удивительную теорию возникновения магии из аффектов сознания. Древний человек был не обезьяной-философом, как его представляли Тэйлор, Кинг или Фрезер, а высокоэмоциональным, активным и неразмышляющим существом. Не идеи порождали его действия, а действия порождали идеи. Там, где действие не приводило к успеху, где оно встречалось с непреодолимым для дикаря препятствием, он изменял тактику и заклинал непослушную действительность. Магия, по Маретту, становилась замещающим действием в тех случаях, когда прямое действие не приводило к желанному результату. Хорошо известны слова Маретта, что «религия дикарей не столько выдумывается, сколько вытанцовывается».[45]45
  R. R. Marett. Threshold of Religion. 1914. – P. XXXI.


[Закрыть] Последователем Маретта стал психолог Карвет Рид, написавший книгу «Происхождение человека и его суеверий». Он именует магию и анимизм «воображаемыми верованиями», противопоставляя их здравому смыслу и фактам, находящимся под контролем чувственного восприятия.[46]46
  C. Read. The Origin of Man and of his Superstitions. 1920.


[Закрыть]

Крупнейший исследователь влияния религии на общество немецкий ученый Макс Вебер (1864–1920) также был убежден, что религия возникла из попытки овладеть силами природы, на что у первобытного человека еще не было реальных возможностей. «Религиозные и магически мотивированные действия на ранней ступени своего развития ориентированы на посюсторонний мир… Так же, как трение извлекает из дерева искру, «магические» приемы умелого человека вызывают дождь из облаков… Вначале дух не является ни душой, ни демоном, ни тем более Богом, а чем-то неопределенным, материальным, хотя и невидимым, безличным, но обладающим своего рода волей…».[47]47
  М. Вебер. Социология религии (типы религиозных сообществ). Работы М. Вебера по социологии религии и идеологии. М., 1985. С. 76–78.


[Закрыть]

Макс Вебер (1864–1920)

Основоположник психоанализа Зигмунд Фрейд внес свой вклад в палитру психологических концепций появления религии. Часто встречаясь среди своих пациентов с психопатическим синдромом моторной галлюцинации, когда больной убежден, что он меняет реальность, когда думает о ней, венский врач решил, что и религия возникла некогда из подобного синдрома. «Мы… можем решиться на смелую попытку провести параллель между ступенями развития человеческого миросозерцания и стадиями либидинозного (от либидо – половое влечение. – А. З.) развития отдельного индивида. Анимистическая фаза соответствует в таком случае нарциссизму, религиозная фаза – ступени любви к родителям, а научная фаза составляет полную параллель тому состоянию зрелости индивида, когда он ищет свой объект во внешнем мире, приспособляясь к реальности».[48]48
  З. Фрейд. Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии. СПб., 1997. – С.122–123.


[Закрыть] Совершенно серьезно Фрейд высказывал предположение, что религия возникла из чувства вины сыновей перед убитым и съеденным ими отцом, который был так наказан детьми за то, что владел всеми женщинами племени и не подпускал к ним своих подросших и страдающих неудовлетворенным половым чувством наследников. И хотя фрагменты собранных Фрейдом умозрительных построений уже были высказаны абсолютно бездоказательно рядом ученых конца XIX – начала ХХ столетия, в том числе Дж. Аткинсоном и Уильямом Робертсоном-Смитом, ничего подобного никогда не было зафиксировано ни в преданиях, ни в реальных практиках ни одного из народов мира.

В школьной истории религий эти точки зрения воспроизводятся порой и сегодня в качестве непреложных и доказанных фактов. Однако в действительности это только интеллектуальные предположения, и притом предположения тенденциозные. То, что началось с ошибки, ни в какой момент своего развития не может превратиться в истину. Если когда-то в глубочайшей древности первобытный человек выдумал религиозное объяснение или магическое соответствие по ошибке, то и сегодняшние религии суть только ловушки сознания. Религиеведение как Тэйлора и Моргана, так и Фрезера и его последователей, фактически было интеллектуальным богоборчеством. Рассматривая их теории, сэр Эванс-Притчард саркастически замечает, что им «похоже, так и не пришло в голову задать себе вопрос: если идеи духов и души возникли из беспомощного резонерства о бабочках, облаках, снах и трансах, то как религиозные верования смогли пережить тысячелетия и до сих пор иметь приверженцами миллионы цивилизованных людей?».[49]49
  E. Evans-Pritchard. Theories of Primitive Religion. Oxford, 1965. Русский перевод: Теории примитивной религии. М. 2004. – С. 30.


[Закрыть]

Но задолго до высмеивания Эвансом-Притчардом психологические теории были опровергнуты строгими научными фактами. К началу ХХ века антропологами и палеоантропологами было собрано большое число фактов, доказывавших, что нет сообществ, где отсутствовали бы представления о высшем Боге – Творце мира. Английский исследователь Эндрю Лэнг (1844–1912) указывал, что даже у самых примитивных народов есть знание Бога, создателя и судии людей. Другое дело, что к Нему не обращаются «дикари» в повседневной жизни. Оказалось, что на Земле не только нет народа дорелигиозного, но и народа, не знающего об «Отце всяческих», о едином Боге-Творце. Следовательно, мысль всего гегельянского религиеведения XIX века о том, что вера в духов предшествует вере в богов, а вера во многих богов – единобожию, – мысль эта не подтверждалась объективными научными фактами. «Антропологическая теория эволюции Бога из призраков ни в коей мере не объясняет факты, содержащиеся в первобытной концепции Высшего Бытия», – указывал на основании данных собственных полевых исследований Эндрю Лэнг.[50]50
  Э. Лэнг. Становление религии // Мистика. Религия. Наука. М., 1998. – С. 77. (Классики мирового религиеведения)


[Закрыть] Сторонники привычной схемы пытались возражать, указывая, что Бог-Творец у примитивных народов – это «заимствованный Бог» (loan-God), знанию которого они научились от христиан, мусульман или индуистов. Так полагал, например, видный британский исследователь сэр Артур Эллис.

Эндрю Лэнг (1844–1912)

Возражая ему, Эндрю Лэнг писал: «Если вера в Отца всяческих среди дикарей есть поздний результат человеческих умствований, мы должны ожидать, что она окажется наиболее популярной и значительной. Но в Австралии она далеко не популярна, а, напротив, является тайным учением, скрываемым от женщин, детей и непосвященных белых людей».[51]51
  A. Lang. God. Primitive and Savage. ERE. VII. P. 246.


[Закрыть] Под воздействием новых данных сам Артур Эллис отказался от своей гипотезы о «заимствованном Боге», но окончательно она была опровергнута Р. С. Рэттрэем, тщательно изучившим религиозный мир одного из африканских экваториальных народов – ашанти и доказавшим, что вера в Бога-Творца никак не может считаться у этого народа заимствованной, она является неотделимой частью всех его верований.[52]52
  R. S. Rattray. Ashanti. Oxford, 1923.


[Закрыть]

В начале XX века были открыты и бесспорные признаки религиозной жизни доисторических людей, живших около 100 тысяч лет назад, которые отнюдь не свидетельствовали однозначно о том, что древние жили только в мире духов и не почитали Бога-Творца.

Все эти новые данные заставили серьезных исследователей отказаться от схем развития религии, подобных «анимизму – политеизму – монотеизму», или «магия – религия – наука». Высказывания, наподобие того, что сделал в свое время известный методолог религиеведения Ван дер Леф: «Бог – поздний гость в истории религий», имея в виду, что до того была магия, вера в безличную «высшую силу», а то и просто внерелигиозность,[53]53
  G. v. d. Leeuw. Phänomenologie der Religion. 2nd ed. Tübingen, 1956. – S. 103. Engl. tr.: Religion in Essence and Manifestation. L., 1938.


[Закрыть] такие высказывания теперь крайне редки. С конца 1950-х годов о «дорелигиозном» человеческом обществе и о происхождении религии из магии больше не говорили нигде, за исключением стран с коммунистической идеологией. В начале 1960-х гг. сэр Эванс-Притчард смог без колебаний написать, что «сегодня теория стадий Фрезера полностью отвергнута».[54]54
  E. Evans-Pritchard. Theories of Primitive Religion. Oxford, 1965. Русский перевод: Теории примитивной религии. М., 2004. – С. 34.


[Закрыть]

Еще более прикладное значение видели в появлении религии сторонники социологической школы возникновения религии. Начало этому подходу дает Аристотель, который в своей «Политике» утверждает: «И о богах говорят, что они состоят под властью царя, потому что люди – отчасти еще и теперь, а отчасти и в древнейшие времена – управлялись царями и, так же как люди уподобляют внешний вид богов своему виду, так точно они распространили это представление и на образ жизни богов».[55]55
  Аристотель. Политика. I,7 (пер. С. А. Жебелева) // Сочинения. Т. 4. М., 1983. – С. 378.


[Закрыть] Как само собой разумеющуюся эту точку зрения восприняла и новоевропейская философия. Так думал английский философ Дэвид Юм, так полагали и уже упоминавшиеся религиеведы XIX века. Жесткую зависимость религии от политической и правовой организации общества утверждали Робертсон-Смит, Джевонз, Генри Мейн, Уильям Джеймс, Фюстель де Куланж. Например, Уильям Робертсон-Смит (1846–1894) в своей книге «Религия семитов» высказывал предположение, что монотеизм восточных религий обусловлен господствовавшей там абсолютной монархией, а политеизм греков и римлян – традициями демократии и республики.[56]56
  W. S. Robertson-Smith. The Religion of Semites. 1927. – P. 73.


[Закрыть] Незамысловатая идея, что небесное – это проекция земного общественно-политического устроения, встречается среди ученых и по сей день и подчас высказывается с безапелляционным апломбом. Например, среди египтологов нередко можно встретить мысль о том, что в Египте не могло быть представлений о едином Боге-Творце до возникновения при Менесе централизованного государства. Между тем уже Эндрю Лэнг и Вильгельм Шмидт[57]57
  W. Schmidt. Der Ursprung der Gottesidee. 12 Bds. 1912–1955.


[Закрыть] собрали изобилие свидетельств того, что народы, у которых вовсе отсутствует политическая форма жизни – примитивные охотники и собиратели Австралии, Черной Африки или Патагонии, – имеют весьма четкие представления о едином Боге-Творце и Вседержителе.

Мысль, что религия возникает как идеологическая основа социально-политической системы общества, начала распространяться вместе с развитием политических наук и практикой идеологической инженерии в конце XIX столетия. Бретонский историк Фюстель де Куланж в книге «Древний город» высказывает вслед за Спенсером мысль, что религия возникает первоначально в виде культа предков. Но, в отличие от этого британского ученого, де Куланж предполагает появление культа предков не спонтанным процессом, но направленным самим обществом, так как иначе нельзя удерживать в единстве разрастающийся род, когда-то создавший город. Внутриродовая вражда легко может погубить город, «разделившийся сам в себе». Апелляция же к предкам, которые дали жизнь потомкам и надзирают из инобытия за их благополучием и добрыми нравами, заставляла горожан смирять свои страсти, идти на компромиссы и тем формировала городскую политическую жизнь и обеспечивала выживание рода.[58]58
  F. de Coulandes. The Ancient City. 1882.


[Закрыть]

Эти идеи продолжил и развил знаменитый ученик де Куланжа, французский социолог Эмиль Дюркгейм (1858–1917). В работе «Первоначальные формы религиозной жизни» (1912) он доказывал, что религия – это примитивная идеология, создаваемая самим обществом для своего сохранения и развития. Исследовав жизнь аборигенов Австралии, Дюркгейм писал: «Общество имеет в себе все необходимое, чтобы возбудить чувство божественного в сознании своих членов, главным образом с помощью той власти, которую само общество имеет над ними».[59]59
  E. Durkheim. The Elementary Forms of the Religious Life. N. Y., 1924. P. 207.


[Закрыть] «Религия, – пишет в другом месте той же работы Дюркгейм, – это унифицированная система верований и практик, имеющих отношение к священному, то есть к отделенному от обыденного и существующему в обрамлении запретов. Это – практики, объединяющие в пределах общей морали сообщество, называемое (в этом контексте. – А. З.) церковью, то есть всех, кто эти представления разделяет».[60]60
  E. Durkheim. The Elementary Forms of the Religious Life. N. Y., 1924. P. 47.


[Закрыть] «Говоря кратко, над реальным миром, где проходит его обыденная жизнь, он (дикарь. – А. З.) помещает другой, который определенно не существует иначе, как в его сознании, но которому приписываются высшие достоинства по сравнению с первым. Это – идеальный мир с двух точек зрения (т. е. он принадлежит миру идей и он совершенен. – А. З.)».[61]61
  E. Durkheim. The Elementary Forms of the Religious Life. N. Y., 1924. P. 422.


[Закрыть] Таким образом, для Дюркгейма – и эта мысль в высшей степени характерна для эпохи массовых психозов, социальных и национальных безумств, которыми отмечена вся первая половина ХХ столетия, – Бог – это общество. Ученый не договаривает до конца, специально ли выдумано, по его мнению, божественное ловкими правителями или оно возникло спонтанно, как некий синтез индивидуальных сознаний в коллективном действовании самосохранения общества. Скорее Дюркгейм склоняется ко второму решению. Но в любом случае однажды рожденные религиозные чувства, идеи и образы подчиняются далее своим собственным законам бытования и развития.[62]62
  E. Durkheim. The Elementary Forms of the Religious Life. N. Y., 1924. P. 424.


[Закрыть] «Он надеялся и ожидал, – пишет о Дюркгейме сэр Эванс-Притчард, – что по мере того как религии, основанные на божественном (spiritual religions), придут в упадок, их место займут отделенные от всего божественного религии (secular religions) гуманистического типа».[63]63
  E. Evans-Pritchard. Theories of Primitive Religion. Oxford. 1965. Русский перевод: Теории примитивной религии. М., 2004. – С. 68.


[Закрыть]

Идеи Дюркгейма оказали огромное влияние на целое поколение европейских религиеведов, работавших с самым различным материалом. Так, Джейн Эллен Харрисон (1850–1928), глубокая исследовательница греческих мистерий, выявив в Дионисиях безусловный факт стремления людей к единодушному коллективному (соборному) предстоянию Божеству, объяснила этот феномен в логике Дюркгейма – коллективный вакхический экстаз «зависит от или скорее выражает и представляет социальную структуру молящихся… Социальная структура и коллективная совесть, которая выражает себя в социальной структуре, есть основа всех религий».[64]64
  J. E. Harrison. Themis. A Study of the Social Origins of Greek Religion. 1912.


[Закрыть] Другой британский античник, Фрэнсис Корнфорд, тогда же называл религию «стадным гипнозом» и утверждал, что «первые религиозные верования есть представления коллективного сознания, они – единственная форма нравственной силы, и эта сила может возникнуть, только будучи навязанной извне».[65]65
  F. M. Cornford. From Religion to Philosophy. 1912.


[Закрыть]

Сторонниками социально-политического возникновения религии являются и многие известные идеологи марксизма в ХХ веке, повторявшие умозаключения Спенсера, Фрезера и Дюркгейма, но притом без стеснения утверждавшие, что религия выдумана вождями (Бухарин) и «рабочему классу она не нужна» (Плеханов).

Социальный и психологический подходы попытался синтезировать знаменитый религиевед Люсьен Леви-Брюль, книги которого ныне активно переводятся на русский язык. Леви-Брюль, во-первых, подверг критике Дюркгейма и его продолжателей, утверждавших нарочитый характер религии, как идеологической формы оправдания системы власти в обществе. Мышление любого индивида, будь он даже вождем или жрецом, является, по мнению Леви-Брюля, производным от коллективных представлений. Во-вторых, сами эти коллективные представления суть производное культурных институтов, складывающихся в процессе социальной эволюции. Откуда берется сама «социальная эволюция», почему происходит процесс развития, французский ученый не объяснял. Но самое главное предположение Леви-Брюля, надолго определившее религиеведение, – это учение о двух типах сознания. Сознание дикаря, создающего религию, и сознание современного человека различны и в принципе совершенно не сходны. Создатели религий мыслят якобы прелогически, а современные люди – логически.[66]66
  Л. Леви-Брюль. Первобытный менталитет. – СПб., 2002. – С. 22–23.


[Закрыть] Религия – это продукт дологического коллективного сознания, «вовлеченного в сеть мистических сопричастностей и исключений».

Вспоминая свои беседы с Леви-Брюлем, Эванс-Притчард писал: «Леви-Брюль… изобразил „примитивов“ гораздо более суеверными… чем они есть на самом деле. Он еще дополнительно усилил контраст, представив наше общество более рациональным, чем оно в действительности является. Из моих бесед с ним я вынес впечатление, что в последнем вопросе он ощущал некоторую неуверенность. Для него христианство и иудаизм – также суеверия; последние же принадлежат к прелогическому и мистическому, из чего следует, что и первые должны быть отнесены к тому же классу. Но, я думаю, из-за нежелания оскорбить верующих он не упоминал об этих религиях вообще. Таким образом, он исключил мистическое из нашей культуры так же строго, как исключил рациональное из первобытной культуры. Эта попытка исключить из рассмотрения веру и ритуалы большей части своих соотечественников подрывает его аргументацию» и помещает самого Леви-Брюля «в класс прелогически мыслящих».[67]67
  E. Evans-Pritchard. Theories of Primitive Religion. Oxford, 1965. Русский перевод: Теории примитивной религии. М., 2004. – С. 93–94.


[Закрыть]

Судя по записным книжкам Леви-Брюля, под конец жизни он сам отказался от своей теории, а в настоящее время «ни один из уважаемых антропологов не принимает теорию о двух отдельных типах мышления».[68]68
  E. Evans-Pritchard. Theories of Primitive Religion. Oxford, 1965. Русский перевод: Теории примитивной религии. М., 2004. – С. 91.


[Закрыть]

Другой знаменитый француз – лауреат Нобелевской премии 1927 года философ Анри Луи Бергсон (1859–1941) предположил, что религия – это «защитная реакция природы против размывающей силы интеллекта».[69]69
  H. L. Bergson. The Two Sources of Morality and Religion. 1956. – P. 122. Русский перевод: А. Бергсон. Два источника морали и религии. М.: Книжный дом Университет, 2010.


[Закрыть] Дело в том, что, по мнению Бергсона, интеллект есть специфическое оружие, обретенное человеком в процессе эволюции. Это мощнейшее оружие возвысило человека над всеми существами и сделало царем природы. Но в нем, как и в любом оружии, таится внутренняя опасность для его обладателя. Интеллект приводит к самопознанию и к трагическому столкновению личной конечности, смертности с родовым бессмертием, которому интеллект и служит. Чтобы индивидуум, через которого созидается бессмертие рода, не утрачивал пред лицом неизбежной смерти интерес к жизни и деятельности, ему самой природой дается религия, как средство родовой защиты от побочных разрушительных проявлений интеллекта. «Религия, сосуществуя с нашим видом, должна подходить к нашей структуре сознания». Именно поэтому религия есть явление всеобщее в человеческом обществе. Любой религиозный опыт философ объяснял самообманом родовой психики, необходимым для существования Homo sapiens. Однако при всей интеллектуальной убедительности в таком объяснении есть огромная натяжка. Конкретика священного, чудесного, результативность молитвы, священнодействия заставляют предполагать, что религия не только природой данный психический предохранитель для выходящего за свои пределы человеческого интеллекта. А если это и дар природы, то природы умной, мудрой, намного превосходящей тот человеческий интеллект, который она стремится предохранить от саморазрушения. А высшая человека умная интеллектуальная природа – не есть ли этот тот же Бог, с которым так упорно старался бороться Анри Бергсон?

Подобным же образом легко доходят до логического парадокса размышления современного весьма плодовитого американского религиеведа-агностика Джозефа Кэмпбелла. Кэмпбелл полагает, что идея Бога возникла у человека из распространения в критически не контролируемую область сознания характерного для ребенка образа «почитаемого, всезнающего, всемогущего отца».[70]70
  J. Campbell. The Masks of God: Primitive Mythology. N. Y.: Arkana, 1991. – P. 84.


[Закрыть] Но откуда в нашем конечном мире может найтись место опыту всезнания и всемогущества? Что это – ошибка наивного детского ума или предопытное знание, наподобие знания птицами перелетных путей?

По крайней мере, исследователь религии многих африканских племен в полевых условиях сэр Эдвард Эванс-Притчард о воззрениях религиеведов, пытавшихся объяснить возникновение религии интеллектуальной компенсацией, психической ошибкой или общественным запросом, отзывался крайне сурово: «В них нет ни одного общего или теоретического утверждения, которое выдержало бы проверку временем. Это коллекция абсурдных реконструкций, необоснованных гипотез и предположений, рискованных спекуляций, предрассудков и допущений, неуместных аналогий, недоразумений и неверных интерпретаций и… просто откровенной бессмыслицы».[71]71
  E. Evans-Pritchard. Theories of Primitive Religion. Oxford, 1965. Русский перевод: Теории примитивной религии. М., 2004. – С. 12.


[Закрыть] В действительности эти ученые, подчеркивает сэр Эванс-Притчард, просто выражают свой собственный атеизм или агностицизм в своих теориях происхождения и эволюции религии. «Ибо если считать, что души, духи и боги только иллюзии, тогда, похоже, должна быть призвана какая-нибудь биологическая, психологическая или социологическая теория, чтобы объяснить, как, везде и во все времена, люди были так глупы, что верили в них. Тот, кто согласен с тем, что духовные существа реальны, не ощущает подобной необходимости в их объяснении, поскольку, как бы неадекватны ни были у примитивных народов концепции души и Бога, они не были для них иллюзиями… Неверующий (ученый. – А. З.) ищет некоторую теорию… которая способна объяснить иллюзию; верующий скорее пытается понять способ, которым люди представляют себе эту реальность (т. е. Бога. – А. З.) и свое отношение к ней».[72]72
  E. Evans-Pritchard. Theories of Primitive Religion. Oxford, 1965. Русский перевод: Теории примитивной религии. М., 2004. – С. 120–121.


[Закрыть] Сам верующий человек, сын англиканского священника, в возрасте 42 лет перешедший в католичество, сэр Эванс-Притчард выносил свои суждения, имея твердый опыт реальности духовного мира. Но в своих исследованиях он нигде не погрешил и против строгого научного факта, который знал досконально.