Текст книги "Доисторические и внеисторические религии. История религий"

Одновременно с фон Кенигсвальдом другой вид питекантропов открыл под Пекином молодой китайский ученый Пэй Вэньчжун. Найдены были и те пещеры, где на протяжении тысяч лет жили эти древние люди. Оказалось, что «пекинский обезьяночеловек» (Pithecanthropus pekinensis), иначе синантроп, т. е. китайский человек, знал огонь и активно им пользовался: в пещерах остался многометровый слой золы и следы приготовленного на пламени мяса животных. Кроме того, тщательный анализ стоянок синантропов позволил ряду видных ученых (Карл Нарр, Иоганн Марингер) поставить вопрос о религиозности китайских питекантропов. Вопрос этот не решен и поныне, но теперь совершенно очевидно, что «промежуточным звеном» находка Дюбуа не была. Питекантроп оказался древним, отличающимся от современного многими анатомическими особенностями, но человеком. Ныне его предпочитают называть не обезьяночеловеком прямоходящим, но человеком прямоходящим – Homo erectus. Абсолютные датировки указывают, что яванский Homo erectus жил 700–800 тысяч лет назад. В настоящее время ученые полагают, что Homo erectus первым из людей покинул Африку и расселился по всему Старому Свету 1,6–0,2 млн лет назад. Следы его пребывания найдены не только в Восточной Азии, но и в Европе, где возраст самых древних находок достигает полутора миллионов лет (Шилак – Chilhac, Центральный массив, Франция).

Современной палеоантропологии известны находки и еще более архаичного человека, так называемого Homo habilis – человека умелого, обитавшего в Африке 2,5–1,5 млн лет назад. Он уже изготавливал однотипные орудия из камня, костей животных, дерева, строил круглые хижины (Олдувайские стоянки, долина Серенгети, Танзания). Чтобы представить себе наглядно то время, которое отделяет нас от Homo habilis из Олдувая, вообразим, что весь этот временной период – 2,5 млн лет – от Олдувайских стоянок до момента, когда мы слушаем эту лекцию, равен суткам. Тогда каждое столетие будет соответствовать в этих сутках всего лишь трем с половиной секундам. Следовательно, появление письменности и первых государств пять тысяч лет назад отстоит от нас всего лишь на три минуты, а, например, открытие Америки Колумбом и Америго Веспуччи – только на 17 секунд. Три минуты и 24 часа без этих трех минут – таково соотношение письменной государственной исторической цивилизации и цивилизации доисторической.[115]115
  Этот образ заимствован мною из введения Зигфрида Ян Де Лаата к первому тому «Истории человечества». – М.: ЮНЕСКО, 2003 – С. 1.


[Закрыть]

Подсемейство Homininae, к которому относятся люди, гориллы и шимпанзе, возникло, судя по данным молекулярной биологии, от общего предка, жившего «всего лишь 6 или, самое большее, 8 млн лет назад». Скорее всего, это был рамапитек (Ramapithecus). «Сходство зубов, челюстей и строения черепа с человеческими привела многих специалистов к выводу о том, что Ramapithecus ходил на двух ногах, пользовался орудиями труда и являлся прямым предшественником той эволюционной линии, от которой произошел человек», – пишет Дэвид Ламберт.[116]116
  Д. Ламберт. Доисторический человек. Кембриджский путеводитель. Л., 1991. – С. 82–83; 86–89.


[Закрыть] Может быть, «общим предком» человека и высших человекообразных обезьян был и ранний австралопитек (греч. южная обезьяна – Australopithecus), появившийся в Африке 4 млн лет назад или даже раньше.

Чем больше узнают ученые об австралопитеках, тем больше обнаруживают и в этих древних существах чисто человеческих признаков. Австралопитеки почти наверняка изготавливали каменные орудия, активно пользовались орудиями из кости и дерева, ходили на нижних конечностях, сохраняя вертикальное положение тела. «Преглациальные австралопитеки Восточной и Южной Африки, по всей видимости, существенно опережали в использовании и создании орудий современных шимпанзе, и у нас остается все меньше оснований пренебрежительно относиться к их умственным способностям», – отмечали авторы «Кембриджской истории» в 1970 г.[117]117
  The Cambridge Ancient History. Vol. I. Pt. 1: Prolegomena and Prehistory. Cambridge, 1970. – P. 131.


[Закрыть] Тридцать лет спустя сомнений в интеллектуальных способностях австралопитека стало еще меньше.

Если действительно рамапитек и австралопитек – общие предки и человека, и человекообразных обезьян – гориллы и шимпанзе, то эти их современные обезьяньи потомки носят на себе следы явного вырождения в сравнении с «южными обезьянами», жившими в Африке несколько миллионов лет назад.

Спор о происхождении человека, который в XVIII–XIX веках имел существенный богоборческий характер, ныне, с умножением наших знаний о древнейшем человеке, утратил эти «идеологические» ноты. Несмотря на огромное число интереснейших находок, мы ныне лучше, чем сто лет назад, понимаем, что в антропогенезе больше белых пятен, чем безусловных истин. Является ли рамапитек предком австралопитека, австралопитек – предком питекантропа, питекантроп – предком неандертальца, неандерталец – современного человека или ископаемые люди в действительности – тупиковые ветви подсемейства Homininae, – вопрос этот открыт и поныне. Но то, что древнее существо, имеющее с нами, по крайней мере, семейственное единство, задумывалось о вопросах, выходящих за пределы пропитания и продолжения рода, – это теперь почти общепризнанный факт. Другое дело, когда начало задумываться оно об этом и каков был ход мыслей людей, живших десятки и сотни тысяч лет назад, имевших иную анатомию и меньший объем иначе устроенного мозга. Но «никто еще не смог с определенностью сказать, – точно указывает швейцарский палеоантрополог Карл Нарр, – какие размеры и структура мозга необходимы для развития религиозных представлений».[118]118
  Karl J. Narr. Paleolithic religion // ER. Vol. XII. – P. 158.


[Закрыть]

Современный «дикарь» и доисторический человек

До недавнего времени оставались племена, строй жизни которых, видимо, был очень сходен с укладом древнейшего человека. Аборигены Огненной Земли, коренные жители Австралии, тасманийцы, готтентоты, бушмены, вплоть до установления с ними постоянных контактов европейцами, не знали земледелия и скотоводства, жили собирательством и охотой, пользовались только орудиями из камня, дерева, кости, не ведая ни гончарного искусства, ни выплавки металла. Если полагать, что «бытие» человека определяет его «сознание», то надо предположить большое согласие и строя умственной жизни современного индейца-огнеземельца или австралийского аборигена с человеком палеолита. Так часто и поступают ученые. «Изучая современных „дикарей“, – писал, например, Джон Леббок, – мы можем получить правильное представление о человеке в древнейшую эпоху и о стадиях эволюции, через которые прошла наша цивилизация».[119]119
  J. Lebbock. Social and Religious Conditions of the Lower Races // Annual report of the Smithonian Institution for 1869. Washington, 1871. – P. 325.


[Закрыть] «Позволительно восстанавливать некоторые черты доисторических религий, изучая обряды и верования, присущие слаборазвитым охотничьим племенам… Эти племена, остановившиеся на уровне, сходном с верхнепалеолитическим, в некотором роде являются живыми ископаемыми (living fossils)», – указывал более чем через столетие после Леббока Мирча Элиаде.[120]120
  M. Eliade. A History of Religious Ideas. Chicago, 1978. – Vol. I. – P. 24.


[Закрыть]

Иногда высказывается даже убеждение, что древний человек был еще менее развит, чем самый отсталый современный «дикарь», поскольку не могли же не претерпеть какого-то развития за десятки тысяч лет и огнеземелец, и тасманиец.

При этом упускается из виду, что оставаться в каменном веке в эпоху государственности, железа и городской цивилизации окружающих народов и создавать первые в мире искусственные каменные орудия или впервые воспользоваться огнем, поборов присущий всему живому страх перед «красным цветком», требует действия совершенно различных душевных и умственных энергий человеческого существа. Без первого удара кремня о кремень не было бы и афинского Акрополя, заметил как-то Буше де Перт. Но первое орудие, первое кремневое рубило, откуда взялось оно?

Джеймс Джордж Фрезер писал: «Жить и давать жизнь, поедать пищу и зачинать детей – в этом основные потребности человека прошлого, в этом же будут его основные потребности и в будущем до скончания мира. Все остальное может добавляться для украшения и обогащения человеческой жизни, но если эти первичные потребности не будут удовлетворяться, сама человеческая жизнь исчезнет».[121]121
  Цит. по: E. O. James. Prehistoric Religions // HR. Vol. I. – P. 24.


[Закрыть] Сказав так, великий исследователь религий свел человеческую жизнь в ее «основных потребностях» к жизни животной. Ведь и животные, сколь бы примитивно они ни были устроены, ищут себе пищу и стремятся продолжить род. И если бы у человека не было иных «основных потребностей», он никогда бы не стал человеком, потому что набивать желудок и зачинать детей можно и не создавая культуры.

Современная палеоантропология обычно связывает появление человека с резким похолоданием, случившимся на планете около трех с половиной миллионов лет назад. Тогда тропические леса сменились в Африке засухоустойчивой саванной, и некоторые высшие обезьяны, приспосабливаясь к жизни на земле в высокой густой траве, встали на задние конечности, обрели прямохождение.

Но даже эта, на самом деле совершенно произвольная гипотеза, не объясняет главного – почему, встав на задние лапы, рамапитек или австралопитек передними стал изготавливать орудия. Почему у других животных саванны развивались способности к быстрому бегу, утончалось обоняние, вытягивалась, как у жирафа, шея, а африканские гоминиды, напротив, постепенно отказываясь от всех удобств адаптивной физиологии, от цепких когтей и мощных клыков, пошли по пути увеличения мозга и, видимо, благодаря этому, увеличения диапазона возможностей не приспосабливания под среду, но приспосабливания среды под себя. Ведь орудие, сколь бы грубым оно ни было, в конечном счете служило именно изменению мира для нужд человека. Между галечным чоппером австралопитека и современным компьютером дистанция во много раз меньше, чем между этим чоппером и когтями и клыками зверя. Но палеоантропология совершенно не знает, что заставило древнейшего гоминида пойти против закона всего живого мира и вместо приспосабливания под среду начать все более и более успешное приспосабливание среды для себя.

В сущности, то, что мы называем анатомическим и физиологическим развитием человека, является его деградацией, потому что, с точки зрения естественной, человек становится все менее приспособленным для жизни в дикой природе. Но он так развивается (или деградирует) потому, что изменяемая им природа позволяет ему все больше пренебрегать ею. Все главные анатомические особенности человека, все более проясняемые в процессе его развития: структура и величина мозга, строение кисти руки, постановка тела, цветное и объемное зрение – все они служат одной, небывалой в существовании планеты Земля цели – созданию искусственной, удобной для человека среды его обитания. Потребности в размножении и пище у человека те же, что и у всех иных живых существ, но осуществляет он эти естественные потребности принципиально иначе, чем все иные существа.

Почему человек пошел в своем развитии противоположным всему живому путем, никто не знает, но важно то, что первое существо, сделавшее шаг по этому пути, имело колоссальный импульс нового. «Древнейший примитивный человек из-за его творческих разработок, которые были поистине совершенно новаторскими, существенно опережает современного нам „дикаря“»[122]122
  Johannes Maringer. The Gods of Prehistoric Man. / Ed. and translated from German by Mary Ilford. – N. Y., 1960. P. 11. (Впервые книга издана на датском языке в 1952 г.)


[Закрыть] – так полагают видные современные палеоантропологи: Марингер, Крафт, Нарр.[123]123
  George Krqft. Der Urmensch als Schopfer: Die geistige Welt des Eiszcitmenschen. Berlin, 1942; Karl J. Narr. Menschwerdung und alteste Kultur // La Nouvelle Clio. T. 51. – 1953.


[Закрыть]

Что можем мы сказать о религии древнейшего человека?

Принципиальное изменение, в сравнении со всем живым, отношения человека к окружающему его миру имело одно важнейшее следствие. Чтобы приспосабливаться под меняющуюся среду, животному не нужен интеллект. Естественный отбор, а не усилие сознательной воли покрыли волосами тела слонов и носорогов в ледниковой Евразии, но обтесать даже простейшее рубило или сложить из веток шалаш, сохранить и возжечь огонь в пещере совершенно невозможно бессознательно. Чтобы подчинять природу себе, сознание, причем сознание логическое, совершенно необходимо.

Поэтому древнейший человек был не только прямоходящим и умелым (Homo erectus, Homo habilis), он был, подобно нам, и человеком разумным. Если действительно первые грубые орудия принадлежат, как полагает ныне большинство ученых, австралопитеку,[124]124
  Первая находка орудий, принадлежавших, видимо, австралопитеку, была сделана в октябре 1954 г. Е. К. Брейном в Макапансгате (Южная Африка). «Австралопитеки привыкли пользоваться руками для… изготовления каменных орудий», – считает Дэвид Ламберт. Д. Ламберт. Доисторический человек. Л., 1991. С. 100. (Кембриджский путеводитель).


[Закрыть] то разумным являлся уже этот гоминид. А если для изготовления любого орудия потребен разум, то очевидно, не «труд сделал из обезьяны человека», но человеческий разум привел гоминида к созданию орудий и возможностей труда. Произошло это, как полагают ныне палеоантропологи, около 2,5 млн лет назад.

«Недавняя находка в Кении ряда великолепно и разнообразно обработанных камней, часть которых получена из одного ядра… свидетельствует о существовании „гранильной мастерской“ 2,3 млн лет назад и доказывает, что уровень сложности технологического процесса (а не только инстинктивное использование случайных предметов, попавших под руку) был полностью достигнут значительно раньше появления Homo habilis… Констатация этого факта ставит под сомнение существовавшую до тех пор гипотезу, что появление орудий сделало человека человеком.… Некоторые австралопитеки, которых считают более близкими к обезьянам, чем человека умелого, занимались гранением камней, что также подтверждается наличием каменных орудий в некоторых слоях Када-Гона и Када-Хадар, близ долины реки Аваш в Эфиопии. Их возраст – 2,6–2,4 млн лет, и их находят с останками австралопитеков garhi в районе Бури в Эфиопии. Так как количество этих находок увеличивается, то, возможно, изготовление орудий не является одной из специфических особенностей представителей рода Homo, как и прямохождение».[125]125
  Ж.-П. Моэн. Доисторический период в действии. Современное состояние исследований (1988–2000) // История человечества. Т. 1. М., 2003. – С. 20.


[Закрыть] Заметим, что прямохождение имеет не менее чем почти четырехмиллионную «историю» – 3,8–3,5 млн лет назад, после извержения вулкана в Лэтолиле (Laetolil) в нынешней Танзании, по еще теплому вулканическому пеплу спокойно прошли трое: двое взрослых (судя по размеру ног, мужчина и женщина) и ребенок. Они уверенно шли на двух ногах. Прошедший вскоре ливень превратил в твердейший «бетон» пушистый пепел и сохранил на миллионы лет следы вполне человеческих ног.

Следует иметь в виду, что грубость и примитивность первых орудий человека вовсе не свидетельствует о грубости и примитивности его разума. На протяжении всего существования человечества мы видим постоянное совершенствование средств подчинения внешнего мира человеку, и тут неандерталец намного примитивней земледельца неолита, этот – афинянина эпохи Перикла, а последний – европейца XX века. Однако линия поступательного совершенствования орудий труда и жизни не параллельна духовному развитию человека. Верхнепалеолитическая живопись Альтамиры или Ляско отнюдь не уступает лучшим произведениям современного анимализма, роспись халафской неолитической керамики – вазописи любой последующей эпохи. Статуи резца Праксителя и Фидия, философия Платона и Аристотеля, религиозные умозрения упанишад, поэтика псалмов Давида или Песни песней являют собой предельное совершенство человеческого духа, не превзойденное и по сей день, несмотря на все совершенство нашей современной цивилизации в сфере отношений человека с внешним миром. И поскольку область культурного, то есть сфера проявлений человеческого духа, не развивается, а пребывает время от времени то здесь, то там, достигая исчерпывающего самовыражения в красоте и гармонии, постольку и сам дух человеческий есть нечто постоянное, не эволюционирующее вместе с внешней, относящейся к связям человека с окружающим его миром цивилизацией. Именно поэтому разумность культуры можно выводить из уровня цивилизационного развития общества не в большей степени, чем духовную красоту человека из его способности собрать телевизор или построить прочный каменный дом.

Цивилизация – это умение человека организовать среду своего обитания, это форма и уровень искусственной среды человека, созданной им «в поте лица своего». Накапливая достижения предшествующих эпох, цивилизация прогрессивно развивается. Культура же – это внутреннее, в душе человека и общества пребывающее представление о должном, прекрасном и истинном. Это то, что, в частности, побуждает человека приспосабливать окружающую среду под себя. Культура – это внутренний строй духа общества и его проявление в идеальной сфере искусства, религии, права. Основной импульс цивилизации – приспосабливание окружающего мира к телесно-душевному запросу человека. Основа культуры – восстановление человеческого духа в меру его божественного, абсолютно совершенного Первообраза. Именно поэтому цивилизация развивается, а культура пребывает.

Для историка религий этот вывод особенно существен, ибо, относясь к высочайшим уровням духа, религия очень мало обусловлена окружающей человека средой и степенью его адаптации к ней, но в колоссальной степени – теми духовными задачами, которые ставит перед собой человек, сознающий свою смертность и чужеродность миру.

Разумность палеоантропа не могла ограничиться лишь приспособлением среды для лучшего добывания пищи и продолжения рода. Разум с неизбежностью ставит вопрос: для чего продолжать род и длить собственную жизнь? Животные перед собой этих вопросов не ставят, но человек обладает сознанием себя, которым животные не обладают, человек живет не рефлексивно и инстинктивно, но сознательно и потому вопрос: зачем быть? – это только человеческий и обязательный человеческий вопрос. Вопрос этот связан с проблемой смерти, конечности личного бытия. Тот, кто сознательно покоряет себе природу, не может не сознавать и своей конечности и не может не страдать от перспективы утраты своего бытия.

Мы уже говорили, что религия – это связь конечного с бесконечным, человека – с Богом, целью которой является придание конечному качеств бесконечного, человеческому – божественного. Вера – обязательный спутник сознания. Если охотничье оружие по-новому решает проблему пищи, а обогреваемое огнем жилище – сохранение новорожденных детей от гнева стихий, то вера по-новому решает проблему смертности, она овладевает ею, а не приспосабливается к ней, подобно тому как рубило и огонь овладевают природным окружением, выводя человека из-под его власти.

Теоретически есть все основания согласиться с Э. О. Джеймсом, что религия в той или иной форме современна человечеству, но практически аргументировать эту позицию нелегко. От древнейшего периода существования человека у нас нет безусловных доказательств его религиозности. Но делать противоположный вывод: коль нет доказательств, значит, не существовало и религии – еще менее основательно. И вполне можно прислушаться к одному из виднейших современных историков религий, американскому профессору Джозефу Кэмпбеллу: «История человеческого рода с самой первой своей страницы – это не просто повествование о постепенном совершенствовании человека, изготовителя орудий труда, но, в намного большей степени, это история излияния огненных откровений в души провидцев и трагически напряженных усилий земных сообществ к воплощению этих небесных заветов».[126]126
  J. Campbell. The Masks of God: Primitive Mythology. New York: Arkana, 1991. – P. 3.


[Закрыть]

Если освоение природы по необходимости оставляет материальные следы – ведь человек осваивает материальное, то вера главным образом принадлежит сфере ума и лишь внешне проявляется в материальных формах и символах. «Огненные откровения» не оставляют очевидных следов. Более или менее ясно мы можем судить о религии только тех исчезнувших цивилизаций, которые сохранили нам работу своего ума, запечатленную в письменном тексте. Религию современных неписьменных народов антропологи изучают «в поле», месяцы и даже годы живя вместе с «дикарями». Но древнейшие люди не умели писать, и мы не можем совершить к ним путешествия. Поэтому нам приходится довольствоваться материальными тенями принципиально нематериальных сущностей. А это часто вводит в заблуждение. Кроме того, находки древнейших гоминидов столь случайны и представлены в большинстве случаев такими небольшими фрагментами, что почти бессмысленно ожидать найти еще и следы их религиозной жизни, имея подчас лишь несколько костей скелета, несколько рубил да золу от костра. И тем не менее религиеведы-палеоантропологи буквально по следам от крупиц пытаются восстановить хотя бы немногие черты веры древнейшего человека.[127]127
  Следует отметить, что современная палеоантропология не сомневается в принципиальной познаваемости духовного мира доисторического человечества. Вспоминая известное высказывание философа Людвига-Йозефа Витгенштейна (1889–1951), сделанное им в «Философских исследованиях» (изданы посмертно в 1953 г.) – «если бы лев мог говорить, мы бы не поняли его», авторы статьи «Доисторическая религия» в «Энциклопедии религии» Мэри Эдвардсен и Джеймс Уоллер пишут: «В отличие от Витгенштейнова льва, доисторическое человечество рассматривается как познаваемое: душевное единство доисторического и исторического человечества признается исследователями. Мы полагаем, что есть достаточно оснований считать, что мы можем познавать доисторический мир. Проблема не в принципиальном различии (сознания. – А. З.) а в доступности достоверных источников познания» – ER (2004), XI, p. 7375.


[Закрыть]

Религиозный мир человека раннего палеолита

Все время с момента появления первых каменных орудий и до выхода на сцену мироздания гоминидов рода Homo (Homo neanderthalensis, Homo sapiens) принято именовать нижним древним каменным веком или нижним палеолитом. Наиболее полные комплексы, связанные с человеком нижнего палеолита, обнаружены в Африке, в Олдувайском ущелье, и в Восточной Азии, под Пекином.

Стоянка в Олдувае датируется 2,2–0,9 млн лет. В ранних слоях вместе с Homo habilis здесь находят останки австралопитеков-зиджантропов, в средних – Homo habilis соседствует с австралопитеком Бойса, в верхних – с Homo erectus. Здесь уже в ранних слоях обнаружены остатки круглой хижины, многочисленные орудия, метательные каменные шары. Автор раскопок доктор Льюис Лики отмечал, что места стоянок «были тщательно выбраны там, где потоки свежей питьевой воды вливались в богатое дичью солоноватое озеро». Орудия из вулканической лавы изготавливались не в Олдувае, а в горах, в милях десяти от поселения, и затем приносились в него, что может свидетельствовать о навыках обмена товарами.[128]128
  Д. Ламберт. Доисторический человек… Р. 115.


[Закрыть] Обитатели древнего Олдувая, бесспорно, были разумными существами, но безусловных фактов их религиозности нет. Лишь один факт, в свете более поздних данных, намекает на то, что какие-то религиозные представления имелись у этих гоминидов. Все исследователи материалов Олдувайских раскопок обращают внимание на существенно более частые сравнительно с иными частями скелета находки черепов, нижних челюстей или верхов черепных коробок.

«Череп и нижняя челюсть – это, конечно, очень прочные кости, но все же сомнительно, что они настолько прочнее всех иных частей скелета, что лишь они могли сохраниться до настоящего времени», – указывал Дж. Марингер.[129]129
  J. Maringer. The God of Prehistoric Man… P. 15.


[Закрыть] Исследователи также обратили внимание, что, как правило, черепа обнаруживаются непосредственно на стоянках древнего человека. Так как трудно себе представить, что тела умерших сородичей африканские гоминиды бросали буквально в двух шагах от своих жилищ – это вызвало бы и распространение болезней, и посещения питающихся мертвечиной зверей и птиц, – то остается предполагать, что черепа, а иногда и иные кости намеренно сохранялись после распада мягких тканей их близкими. Эти реликвии постигала участь всех вообще предметов – они терялись, забывались, смывались во время разлива водой и таким образом дошли до археологов. Но если Homo habilis хранил кости своих умерших родственников, то какие-то религиозные представления ему, скорее всего, были свойственны.

Недавние исследования черепов олдувайских Homo habilis обнаружили в них следы наличия поля Брока в третьей лобной восходящей извилине мозга, как и у современного человека. Поле Брока определяет функции речи; его повреждение, как открыл П. Брок, приводит к афазии, расстройству речи. Почти полностью сохранившийся череп Homo habilis, жившего чуть меньше двух миллионов лет назад (так называемый череп KNM-ER 1470 с берегов озера Туркана в Кении), имеет ясно выраженную полость над полем Брока, что говорит о развитии этого центра речи у его обладателя и свидетельствует, что «человек умелый обладал интеллектуальной способностью к определенной форме сложной речи». При этом его челюстно-небный речевой аппарат еще был плохо разработан. Ученые на основании этого сопоставления делают поразительный вывод: «Похоже, что мозг опережал в своем развитии орган, которым он управлял».[130]130
  И. Коппан; Д. Жера. Антропогенез. Общий обзор // История человечества. Т. 1. М.: ЮНЕСКО, 2003. – С. 48.


[Закрыть] Сознание и здесь формирует бытие палеоантропа.

Находки стоянок синатропа (Pithecanthropus pekinensis) в пятидесяти километрах к югу от Пекина в известняковых пещерах близ железнодорожной станции Чжоукоудян в 1927–1937 годах проливают новый свет на духовный мир человека нижнего палеолита. В пещерах Чжоукоудяна синантропы жили в течение многих поколений. За время раскопок были найдены костные останки более сорока особей, как взрослых, так и детей.[131]131
  Все эти находки были тщательно изучены, зарисованы и отлиты в гипсовые формы австрийским антропологом Ф. Вайденрайхом, но все останки и материалы погибли в 1941 г., когда китайские ученые, пытаясь спасти их от японских оккупантов, перевозили останки синантропов из города в город.


[Закрыть] Судя по найденным в пещерах костям теплолюбивых млекопитающих – слонов, носорогов, тапиров, оленей, дикобразов, – синантропы жили в одну из межледниковых эпох, скорее всего в гюнц-миндельскую, около 500 тысяч лет назад, но, возможно, и в начале миндель-рисской эпохи – 360 тысяч лет назад. Синантропы жили в пещерах Чжоукоудяна непрерывно в течение более чем ста тысяч лет, о чем свидетельствует мощный культурный слой пятидесятиметровой толщины.

Объем мозга синантропа достигал 1075 куб. см (человек умелый из Олдувая – 725 куб. см, современный человек – 1400 куб. см, хотя порой даже выдающиеся современные люди имеют объем мозга, соизмеримый с синантропом: например, мозг Анатоля Франса – 1100 куб. см). Точные исследования последних лет показали, что и в мозгу синантропа были развиты и поле Брока, и поле Вернике – центр, контролирующий понимание речи.[132]132
  По данным палеолингвистики, «становится все более и более вероятно, что разговорный язык был уже хорошо развит по крайней мере сто тысяч лет назад, возможно, он существовал и тогда, когда совершенные каменные орудия создавались мастерами нижнего палеолита (Аббевилльская культура и пр.) в Западной Европе». – Cambridge Ancient History. – Vol.1.Pt.1.P.130. Судя по некоторым реконструкциям (палеолингвистический метод Urcy—Emiliani), разговорный язык возник 150–200 тысяч лет назад, «а возможно, и значительно раньше». – The World History of the Jewish People / ed. by E. A. Speiser., Tel-Aviv,1964. Vol.1. P. 67.


[Закрыть] Они и иные Homo erectus отнюдь не ограничивались «рычанием и нечленораздельными звуками», как еще недавно полагали ученые, они говорили и понимали речь. Обитатели Чжоукоудянских пещер изготавливали орудия из прочнейшего кварца, предпочитая его более мягкому песчанику, из черепов копытных они делали чаши для питья.

Но открытие, которое буквально потрясло археологов во время чжоукоудянских раскопок, – это знакомство синантропов с властью над огнем. Сомневаться не приходилось: в одной из пещер толщина зольного слоя достигала шести метров. Огонь горел здесь в течение веков. Первоначально палеоантропологи сочли этот факт случайным. Известные популяризаторы наук о доисторическом состоянии Земли, чехи Йозеф Аугуста и Зденек Буриан, так, например, описали знакомство синантропа с огнем:

«Совершенно ясно, что сами синантропы еще не умели разводить огонь. Они доставали его только случайно, может быть, после удара молнии, которая зажгла сухую траву в степи, а от нее загорелись кусты и небольшие рощи. Сначала синантропы боялись огня, убегали от него и скрывались в пещерах. Когда же огонь терял свою уничтожающую силу, когда пламя спадало и невыносимый жар постепенно исчезал, тогда, может быть, самый отважный из них приближался к угасающему пламени и с любопытством рассматривал раскаленные угольки, разгребал их и испуганно убегал, когда из них вылетал рой искр, одна из которых могла его больно обжечь. Тогда, может быть, кто-нибудь из них бросил на раскаленные угли горсть сухой травы или сухих веток, и когда все это воспламенилось, синантропы поняли, какой пищей должен питаться огонь, чтобы он остался жить».[133]133
  И. Аугуста, З. Буриан. Жизнь древнего человека. Прага, 1960. Табл. 6.


[Закрыть]

Эта красивая история имеет, однако, мало общего с действительностью. Теперь мы знаем наверняка, «что именно Homo erectus первым начал систематически использовать огонь для обогрева, приготовления пищи, защиты от хищников и для охоты на диких животных».[134]134
  Д. Ламберт. Доисторический человек… – С. 134–135.


[Закрыть] Не только в Чжоукоудяне, но и под Ниццей, в Терра Амата, и на иных стоянках этих древнейших людей найдены очаги, стенки, сделанные для защиты пламени от господствующих ветров, кострища. К настоящему времени известно как минимум одиннадцать мест – в Европе, Африке и в Азии, где более чем сто тысяч лет назад люди возжигали и поддерживали огонь. Причем стоянки Чесованджа и Каламбо Фоллз в Восточной Африке, Юаньму и Чжигуду в Восточной Азии, Эскаль во Франции, возможно, имеют возраст один миллион лет или древнее. Раскопки, проведенные в 1985–1995 годах в Бретани (Мнез-Дреган близ Одьерна), обнаружили многочисленные раннепалеолитические очаги, самому старому из которых – 465 тысяч лет.[135]135
  Ж.-П. Моэн. Доисторический период в действии. Современное состояние исследований (1988–2000) // История человечества. Т. 1. М., 2003. – С. 21.


[Закрыть] А в Кении, около озера Туркана, известен участок обугленного костром грунта возрастом 2,5 млн лет. Если датировка этого кострища верна, то его огонь согревал австралопитека, и нам по-новому следует взглянуть на сознание и этого древнего существа. «Такое использование огня, – пишет Марингер, – показывает, что первобытный человек обладал способностями, присущими разумному существу: он был способен к обдуманному выбору; он умел творчески использовать собственное воображение; он мог предвидеть последствия своих действий, одним словом, он был способен к свободному волевому действию (he was capable of autonomous action)».[136]136
  J. Maringer. The God of Prehistoric Man… – P. 12.


[Закрыть]

Сколь бы ни было значительно использование огня в бытовых целях, нельзя не предположить, что пламя костра вызывало у синантропа и цепь иных, менее земных ассоциаций, чем свет, тепло и вкус прожаренного мяса. Если огонь еще более, чем каменная индустрия, указывает на способность древнего гоминида к абстрактному мышлению, то абстрактное мышление, в свою очередь, не может не породить при зрелище горящего огня благоговейного трепета. Он один, в нарушение всех обычаев мира, от земли поднимается к небу. С неба он и ниспадает в виде молнии, в раскатах грома. Огонь дает свет и тепло, подобно солнцу. Это как бы частица жизнедательного светила в нашем мире, стремящаяся вернуться к своему источнику. Хотя сравнения доисторического человека с современными примитивными народами и не правомерны, но вспоминается все же рассказ, передаваемый великим психологом XX века Карлом Густавом Юнгом, который он услышал во время путешествия в Северную Америку:

«Мой друг, туземный вождь Горное Озеро, пристыжающе призвал меня к порядку, когда я приводил аргумент Августина „солнце не есть Господь наш, Который это сделал“, с негодованием воскликнув: „Он, который там идет, – показывая на солнце, – наш отец. Ты можешь его увидеть. От него исходит весь свет, вся жизнь, нет ничего, что было бы сделано не им“. Он сильно разволновался, мучительно подыскивал слова и, наконец, воскликнул: „Даже человек в горах, который ходит один, не может без него разжечь свой огонь“».[137]137
  К. Г. Юнг. Архаичный человек // Проблемы души нашего времени. М., 1994. С. 178–179.


[Закрыть]

Если синантропы задумывались над проблемой смерти и бессмертия, то символом жизни для них, скорее всего, могло стать солнце, дающее с избытком жизнь. Но от их убогих пещер до великого светила никак не добраться. Только пламя очагов, поднимаясь от земли к небу, пожирая здесь ветви деревьев, возносится к своему источнику, к солнцу. Может быть, и любое сожженное на огне достигает Бога, становится Его частью, обретая вечность? Глядя на дрожащий над пламенем восходящий к небу разогретый воздух, не мечтали ли древние, сидя у своих очагов, не только об уютной ночевке, но и о том, что, когда наступит момент расставания с жизнью, они также взойдут в обитель своего Небесного Отца?

И более того, когда миллион лет назад в Тропической Африке горели костры, они не нужны были из-за жаркого климата для обогрева, да и пищу тогда палеоантропы еще не подвергали, судя по всему, термической обработке. И мы можем предположить, что, как и в случае многих последующих изобретений, огонь первоначально использовался преимущественно в религиозной сфере и лишь по мере перемещения Homo erectus в высокие широты стал применяться в утилитарных целях для обогрева. Приготовление же пищи, особенно мясной, и жертвоприношение могли быть в то далекое время уже неразделимы. Когда человек в языках пламени передавал жертву Богу, не оказывалась ли она и приятной на вкус для самого жертвователя?