Текст книги "Никто, кроме вас. Рассказы, которые могут спасти жизнь"

Проткнуть по жизненным показаниям

Восьмая история, в которой Саша Степанов превращается в немецкого инженера медицинской техники Питера фон Блута, а Таня совершает невозможное, обагрив свои руки кровью

Администратор на входе в отель «Пулково» глянул на магнитную карту-ключ, кивнул и произнес негромко:

– На четвертый этаж.

Номер был маленький, одноместный. Саша осмотрел приготовленные вещи: пальто, костюм, рубашка, два комплекта белья, пакет с детскими игрушками, запакованный клейкой лентой. «Ясно, это не мое, – понял он. – Моего тут немного». Одежда, смартфон на столе, пакет с фотографиями. Степанов полностью переоделся. В пакете первой лежала фотография молодого человека лет тридцати, а также три расчески, очень похожие. На прозрачной упаковке одной из них маркером было нанесено «А. С.», на упаковке другой – «P. B.». Из фотографий Степанов узнал, что его визави имеет рыжеватые волосы, тогда как Питер фон Блут – блондин, как и сам Саша. Расчески окрашивали волосы. Точнее, одна делала их как у третьего советника посольства, рыжеватыми в темноту, ближе к каштановым, а вторая – «Р. В.» – возвращала им естественный цвет. Достаточно несколько раз провести ей по волосам – и рыжина исчезнет. Просто и быстро. А третья расческа превращала в брюнета.

Саша включил смартфон. На экране появилось его же лицо, снятое фронтальной камерой, по лицу пробегали горизонтальные линии. Наконец лицо было опознано – появилась надпись «Face OK». На «рабочем столе» он увидел звуковой файл, подключив наушники, сел к письменному столу и приготовился слушать. Инструкция повторила в подробностях то, что он слышал в машине от капитана второго ранга, на этот раз с номерами рейсов и названиями отелей. Прозвучал довольно длинный цифробуквенный код активации сканера, на случай, если придется его активировать вручную, однако был предусмотрен упрощенный вариант.

Так как сканер был внешне изготовлен как принтер для печати рентгеновских снимков, нужно было по обычному usb-кабелю подключить этот самый смартфон и еще раз просканировать собственное лицо, код в этом случае автоматически сгружался в процессор шпионского агрегата, после чего тот начинал выбрасывать пакеты накопленной информации. Время сброса составляло минут тридцать, главное, в эти полчаса сканер не переносить никуда дальше чем на пятьдесят метров от места, с которого началась передача данных. Саша понял: передача идет по узкому радиолучу, который перемещается вместе со спутником, пролетающим над сканером. Перехватить такой луч, не зная его места и направления, а главное – времени передачи, невозможно. Работа несложная. Заодно в инструкции было объяснено, почему сканер не сработал автоматически. При разгрузке его разместили неправильно – он попал в тень, и крышка его ящика, которая одновременно выполняла роль и антенны, и солнечной батареи, не могла подзаряжать аккумулятор, на приемник энергии хватало, а вот на передачу – уже нет.

Значит, проверяя комплектность рентгеновского оборудования для строящегося госпиталя в Теотекасинте, инженер фон Блут обязательно подключит «принтер» к электросети и зарядит аккумулятор. То есть нужно будет найти розетку. Еще Саша узнал, что в сумке, которую он заберет в Мюнхене, лежит его паспорт на имя фон Блута, билет из Женевы до Мехико, потом из Мехико в Тегусигальпу. Уже оттуда он автобусом должен добраться до Халапы. Еще кредитная карта на его же, фон Блута, имя. Там же необходимые письма для главного врача в Халапе, который ждет немецкого инженера.

Саша понимал, что для маленького никарагуанского городка приезд европейца – огромное событие! И этого-то как раз не хотелось. Привлечение внимания – все это беда для любого разведчика. Теперь надо думать, как недостаток превратить в пользу и по возможности использовать ситуацию.

Нужно делать все спокойно, естественно, не привлекая к себе внимания. В файле также были даны коды и инструкции, как действовать в случае провала, кто его может встретить в Манагуа, телефон резидента. Но все это вряд ли понадобится. Кодовые слова: «Арабелла» и «Бишоп» – сигналы тревоги.

Саша знал, что после трехкратного прослушивания файл удалится. Смартфон на самом деле не работает как телефон. Это хранитель информации, средство навигации и охраны. Прибор «слушает» эфир, оценивает активность полицейских частот, определяет вероятность слежки с помощью электронных устройств и выявляет детекторы ПЭМИ[20]20
  Детектор побочных электромагнитных излучений – такие устройства позволяют считывать информацию с любого электронного устройства, с компьютера или телефона – от набора текстов до разговора или передачи фотографий и видео. Детекторы ПЭМИ широко используются всеми спецслужбами.


[Закрыть]. А еще Саша знал, что звонить ему придется только один раз – в случае провала, и телефон он получит в Мюнхене.

Поставив будильник на пять утра, Степанов решил поспать хотя бы оставшиеся четыре часа до выезда в аэропорт.

* * *

В ночь Таню перевели на другую бригаду. Врач Сергей Иванович Романов – старый дядька, которому уже скоро на пенсию. Но, что хуже всего, он еще и запойный. Татьяна не любила с ним работать. В вену он колоть не мог – руки тряслись. С больными разговаривал нехотя. Ничего не объяснял, все разговоры крутились исключительно вокруг того, как он вчера напился и как ему плохо с утра… Но днем Татьяна работала с Нестеровым на «неотложке». И хотя они сделали вдвоем пятнадцать вызовов, она устала не физически, а скорее душевно – постоянное общение со стариками, неубранные квартиры, немытые тела, плохая память, изобилие негатива, выливавшегося на ее бедную голову, вызывало депрессию.

Хотелось плакать, но она думала о Саше, о маме с папой. Только вспоминая хорька-сестренку Вику, она улыбалась, вытирая набегающие слезы. Вика решила переехать жить к сестре. И ничего, что школа далеко и надо выезжать рано утром, зато она одна дома. Когда Таня на дежурстве – готовит, делает уроки и играет в ролевые игры в компьютере. Взрослеет. «Тань, а можно я щенка принесу?» Татьяна улыбнулась своим мыслям. Нельзя. Хозяйка квартиры запретила заводить домашних животных.

С Романовым работать она не любила еще со времен практики. Совершенно бесполезные были дежурства.

Иногда на подстанции кто-то вспоминал Сашу Ерофеева, но разговоры быстро затихали – уволился, уехал куда-то. Куда? Шептались, будто Сашка нанялся где-то очень далеко заведующим ФАПом, мол, миллион дали, трех медсестер и несколько деревень. А с ним, мол, и Светка Изотова уехала! Татьяна слушала эти разговоры и улыбалась, помалкивая, что Ерофеев – это ее муж – Степанов. Свадебные фотографии ей приносить на подстанцию муж запретил, показывать подругам – тоже. Весь альбом и диск с фильмом хранились у родителей, в военной форме узнать фельдшера Сашу Ерофеева было сложно, близкие друзья могли б распознать не сразу и по голосу, и каким-то характерным жестам. И никто, конечно, не знал, что военные люди навестили ЗАГС и пообщались с фотографом и кинооператором, так что все файлы с изображением молодоженов Степановых у тех стерлись безвозвратно.

Первые вызовы с Романовым ничем не отличались от вызовов на «неотложке» – те же самые «бедульки», высокое давление, боли в груди слева – остеохондрозы, сколиозы… справа – холецистит и колит… Вызовы из категории «приехал – уколол – уехал». Но в полночь пришел вызов «Мальчик 9 лет, температура. Боль в горле». Татьяна сунулась в диспетчерскую с просьбой передать другой бригаде, но ей сказали строго: «Других врачей нет!»

Романов, где-то раздобывший себе две бутылки пива «Балтика 3», был весел и несколько возбужден. Одну бутылку он уже выпил, а вторую обещал сберечь на утро. Татьяна устала слушать его мечты, как он придет домой и непременно напьется… Впрочем, доктору хватало ушей водителя, который его отлично понимал, и они нашли общую тему, обсуждая на вкус отличие водки «Хортица» от «На бруньках», «Парламент» или той же «Путинки». Романов говорил, что не понимает самбуку и текилу – это, мол, все извращения, перевод денег, зато с закрытыми глазами распознает любой сорт российской водки и того же «Абсолюта» или «Смирнофф». И нет ничего в природе лучше и вкуснее настоящего деревенского самогона. Но настоящего самогона – первача – не сыскать нынче, только если где-нибудь в деревнях на южном направлении, там еще умеют варить из свеклы, картошки да чистить угольком и молочком.

– Вот отчего самогон мутный? – спрашивал доктор Романов. – Все думают, что это он такой от сивухи, а вот и нет, от сивухи он маслянисто-синеватый, а белесый он от молока, – Романов поднимал палец, показывая всю важность этого факта, – потому что только молоко по-настоящему осаждает тяжелые спирты!

Водитель понимающе кивал и поддакивал.

Татьяна натянула шапку на уши и закрыла глаза. Слушать эти рассуждения ей было совершенно неинтересно. Машина добралась до дома по вызову. Романов с картой пошел к подъезду, оставив тащить ящик Татьяне. Она выволокла пластиковый оранжевый сундук и пошла следом. Вызов к ребенку, кардиограф можно не брать.

На вызове Романов опрыскал руки в перчатках спреем-антисептиком, сосредоточился и, закрыв лицо маской, потребовал ребенка к осмотру. Мама, женщина лет тридцати, встревоженная и напуганная, повела к кушетке, где лежал, раскинув руки и, похоже, без сознания, парнишка девяти лет. Он тяжело, с сипом дышал через широко открытый рот.

Пока доктор осматривал больного, фельдшер занялась оформлением лицевой стороны карточки. Кроме мамы нашелся папа, бабушка… Все они почему-то решили, что нужнее Татьяне, чем доктору, и отвечали на ее вопросы хором. Как зовут больного? Хором – Миша! Сколько лет? Опять хором – девять лет и три месяца!

Татьяна еле сдерживала смех. Им чего, это нравится? Однако ее насторожили усиливающиеся крики из детской комнаты. Взрослые развернулись к двери в эту комнату, а оттуда доносилось:

– Вы что, мамаша, сумасшедшая? Почему от больницы отказались?

– Не трогайте моего ребенка, вы – пьяный!

– Да я трезвее вас! Это вы совсем долбанутая! У мальчика двухсторонняя гнойная ангина! Вам уже два раза предлагали в больницу. Почему отказывались? Теперь он задыхается!

– От вас разит, пьянь! Уходите!

– Идиотка! Сына потеряешь!

– Не ваше дело! Я буду жаловаться в департамент!

– Да хоть министру. – Романов выскочил из комнаты. – Таня, посмотри, у нас есть пульсоксиметр?

Татьяна выудила приборчик из ящика.

– Конечно.

– Он уже в коме! – у Романова дрожали руки. – Проверьте сатурацию. Меня эта дура бесит.

– Хамло! Я тебе покажу дуру!

Родственники бросились успокаивать женщину в истерике, та орала, что так этого не оставит. Муж не решался напасть на доктора. Романов был взбешен. И Татьяна каким-то краешком сознания понимала, что спорить-то не о чем. Романов действительно пьянь. Но сегодня он не пил. Про мальчика, что лежал в кровати, разметавшись, и сипел, как-то забыли, и она надела прищепку пульсоксиметра на палец. Прибор пискнул, выдал цифру пульса – 121 и О₂ – 85 % – это очень тяжелая гипоксия. Мальчишка с трудом тянул воздух. Глаза ушли под верхнее веко. К ней прибежал Романов, он вытолкал мамашу и родственников и сунул в руку Тане коробку с набором, достав из нее пластиковую загогулину – коникотом.

– Надо стому накладывать, Таня! Быстро! – Романов прошипел ей в ухо. – Он умирает!

– Я никогда не делала! – Татьяна растерянно шарахнулась от кроватки.

Доктор наклонился к ребенку, левой рукой оттянул подбородок, нащупывая на шее щитовидный хрящ.

– Вот он, Таня… Я не могу, руки дрожат.

Руки у доктора тряслись ужасно, как у паркинсоника. Прицелиться острием изогнутого стилета он никак не мог.

– Давайте, Таня, если сейчас не поставим, он умрет.

Цифры на пульсоксиметре сменились на 128 и 84 %.

Татьяна вспомнила, как Саша во время их работы на массовой автокатастрофе, где погибли шестнадцать человек, сказал ей:

– Кроме нас, никто не сможет. Если, кроме тебя, некому – делай! Думай о деле, а не о своих страхах!

Она взяла из руки доктора коникотом, прощупала хрящ под тонкой кожей, ребенок дышал все реже.

– Таня, кора мозга отекает, он скоро остановится!

– Не говорите под руку, Сергей Иванович! – прошипела Таня.

Нащупав небольшую ямку между двумя хрящами щитовидным и перстневидным, она сбросила со стилета коникотома пластиковую крышку и, поднеся острое жало к коже, толчком вогнала его сперва в кожу, а затем еще дальше. Как только пластиковая трубка вошла в трахею, она выдернула стилет, через пятимиллиметровое отверстие начал с сипом врываться воздух, грудь мальчика поднялась повыше, и воздух пошел внутрь, в легкие, а цифры на приборе начали меняться 85–87–90–93 %. Из-под пластика, чуть окрашивая прозрачные, развернутые лепестки трубки, прижатые к шее, вытекла капелька крови.

– Доктор, принесите, пожалуйста, спиртовые салфетки, шприц из набора, пластырь, я зафиксирую «стому». – Татьяна не узнавала свой голос. Говорить так уверенно и четко еще никогда не удавалось.

Романов отскочил от двери, и в комнату ворвались мама и родня. Татьяна продолжала левой рукой придерживать лепестки трубки коникотома на шее. Ее не оттаскивали от кроватки, но из-за спины кто-то попытался протянуть руки к мальчику.

– Не трогайте, – сказала Татьяна, – он сейчас лучше дышит. Воздух идет. Но его обязательно нужно везти в больницу. И, пожалуйста, перестаньте истерить и скандалить. Это трудный случай. Мы очень устали.

Она говорила негромко, но эти слова лучше сработали, чем раздраженные реплики Романова.

– Как вы можете работать с этим пьяницей? – спросила мама больного мальчика.

– Все мы не без греха, – как-то не своим голосом сказала Татьяна, – скоро никаких врачей не будет. Совсем.

Эта новость удивила родственников. Папаша, который вообще не участвовал в скандале, находясь в комнате лишь для статистики, недоверчиво сказал:

– Да ладно?

– Правда. Старые уходят, а молодежь не идет работать на «Скорую».

– Но вы же работаете, – улыбнулась бабушка. – Я вас помню, вы ко мне приезжали, с вами еще был такой белобрысый доктор.

Таня улыбнулась, но ничего не ответила. «Белобрысый» муж сейчас, наверное, сидит над конспектами в общаге или спит уже.

Подошел Романов, протянул шприц с воздухом, отрезанные полоски пластыря и салфетки.

Таня раздула баллончик на стомической трубке, укрепила ее на шее пластырем и отерла несколько капель крови, выделившихся из пробитой кожи.

Скандал утих, и все уже не спорили, что надо ехать в больницу. Мальчишка кривился, пытаясь плакать, но у него все выходило беззвучно, и он удивлялся, не понимая, почему слезы есть, а звука нет? Татьяна прикрыла отверстие «стомы» марлевой салфеткой. На улице холодно, мороз ночной. Да и воздух не деревенской чистоты.

Татьяна взяла мальчика за нос и обратила его внимание на себя. Сказала негромко:

– Не плачь, эта трубка помогает тебе дышать. Сейчас мы поедем в больницу, там тебе вылечат ангину и трубку уберут, пока ты говорить не можешь, это на время. Потерпи, так надо. Ты же большой уже?

Мальчишка вытер слезы и кивнул. Он большой и плакать не будет.

Мама укутывала сына. Папа побежал одеваться.

Романов запрашивал место в больнице для ребенка.

Мальчишка дышал, незаметно пытаясь выяснить, что ему мешается на шее. Он прикасался к трубке и тут же, словно ожегшись, отдергивал руку.

В машине Романов и Татьяна сели в салон с мальчиком, мама тоже влезла к ним, но, слава богу, уже не вмешивалась. Она только ревниво смотрела, чтобы все делала Татьяна, а не доктор. Папашу посадили в кабину. Первым делом к трубке коникотома подключили кислород от дыхательного аппарата.

В больнице парня приняли очень быстро, отправили в отделение, мама хотела оформиться вместе с ним, но ей объяснили, что за койку в палате придется заплатить. Взрослые принялись решать эти вопросы с дежурной сестрой и врачом приемного отделения.

Романов, выйдя на улицу из приемного, смотрел на мягкий падающий снег, закурил. Татьяна вышла следом, остановилась рядом. Когда доктор убирал руку с сигаретой от лица, было видно, как сильно трясутся его руки.

– Таня, вы как хотите, но мне нужно выпить, – сказал Романов. – Эти придурки украли у меня года два жизни. Ты знаешь, что терапевт с детской «неотложки» предлагала госпитализировать парня еще вчера?! И мамаша эта, долбанутая на всю голову, от антибиотиков категорически отказалась. Сколько ж у нас этих кретинов еще?! И ведь учиться не хотят нисколько.

Романов не выдержал и завернул такую изощренную матерную конструкцию, что Татьяна не покраснела, а рассмеялась.

– Предупреждаю честно, Сергей Иванович, выпьете – сниму с линии. Я с вами пьяным работать не буду. Выпейте валерьянки, валокордин, в конце концов.

– Я писать не могу.

– Вы подиктуете, а я попишу. Не волнуйтесь. После смены – хоть упейтесь!

– Полгода до пенсии! Господи, скорее бы!

В карте Романов сделал простую и очень короткую запись: «Больному произведена экстренная коникотомия по жизненным показаниям».

Комментарий специалиста

Отек глотки и гортани при воспалении или острой аллергической реакции – отеке Квинке – приводит к перекрытию верхних дыхательных путей. Ниже гортани воздух проходить может, поэтому единственный способ обеспечить дыхание – это открыть доступ воздуху, пробив трахею ниже голосовых связок. Коническая связка между щитовидным и перстневидным хрящом – наилучшее место!

Как понять, что отек достиг критического значения? Сознание больной потерял, дыхание очень трудное – длинный вдох и выдох через очень узкое отверстие в горле. Нарастающая гипоксия приводит к развитию отека коры головного мозга и судорожного синдрома. Если успеть восстановить поступление воздуха в легкие – гипоксия быстро уйдет, отек спадет тоже в течение нескольких минут. Никаких препаратов для ускорения вводить не нужно. Если же дыхание остановится, могут потребоваться стимуляторы, из которых наиболее доступным можно назвать кофеин.

При острой асфиксии – отеке гортани, который может произойти при крупе, тонзиллите, отеке Квинке – то есть ситуации, когда дыхание перекрыто выше трахеи, единственным спасением жизни становится манипуляция, требующая недюжинной решимости и отваги, а по сути – несложная, но очень важная операция – коникотомия. Выполнить ее может любой, кто осознает, что не сделать – значит позволить человеку умереть.

Описанное в рассказе устройство – одноразовый коникотом – появился на «Скорой» недавно и не везде, большинство бригад все еще работают с трахеостомическим набором, но делать эту операцию (трахеостомию) умеют не все. Коникотомия проще и легче. Выполнить ее можно даже перочинным ножом.

Детям до 8 лет можно выполнить пункционную коникотомию толстой иглой для капельницы (даже несколькими) или в/в пластиковым катетером (G12-13 – серая канюля), по которому пустить обогащенный кислородом увлажненный воздух. Катетеров лучше устанавливать два или даже три, чтобы обеспечить выход избытка воздуха из легких, когда наладится самостоятельное дыхание.

Техника выполнения коникотомии:

Применяется у взрослых и детей старше 8 лет. У детей до 8 лет проводится пункционная коникотомия.

Коникотомия (рассечение конической связки) является более безопасным методом по сравнению с трахеостомией, так как в этом месте трахея расположена наиболее близко к кожному покрову, здесь нет крупных сосудов и нервов. Эта манипуляция относительно проста в исполнении.

Для проведения коникотомии необходимо иметь:

1. Перчатки стерильные. Если нет стерильных, можно использовать любые, но обязательно вымыть руки с мылом, ополоснуть их спиртом.

2. Раствор йода или спирт, любой крепкий алкоголь от 40 градусов.

3. Режущий предмет, скальпель, узкий нож[21]21
  Чтобы не провалиться слишком глубоко, можно пластырем сделать ограничитель на кончике ножа, отступив от острого кончика 1–1,5 см, намотать кольцо из пластыря потолще, оно не даст провалиться лезвию.


[Закрыть].

4. Полую трубку, плоский тупой предмет[22]22
  Отлично подходит корпус шариковой ручки с отвинченными и удаленными деталями – только трубка, на ней можно тоже намотать кольцо пластырем. Перед введением трубки в отверстие коникотомии есть смысл на огне чуть оплавить край трубки.


[Закрыть].

5. Бинт или пластырь.

Порядок выполнения коникотомии:

1. Наденьте перчатки.

2. Нащупайте щитовидный хрящ (адамово яблоко, или кадык) и соскользните пальцем вниз вдоль срединной линии. Следующий выступ – перстневидный хрящ, имеющий форму обручального кольца. Углубление между этими хрящами и будет являться конической связкой.

3. Обработайте шею йодом, спиртом или крепким алкоголем.

Внимание: Анатомическая особенность: у женщин легче определяется перстневидный хрящ.

4. Зафиксируйте щитовидный хрящ пальцами левой руки (для левшей – наоборот).

5. Пальцами правой руки захватите режущий инструмент на два сантиметра от острия для предотвращения перфорации задней стенки трахеи.

6. Правой рукой сделайте поперечный разрез, одномоментно рассеките кожу и коническую связку[23]23
  Резким толчком лезвие ввести через кожу в трахею и попытаться чуть повернуть его на 90°, разведя края раны и хрящей. Хозяйственный (плотницкий) нож хоть и имеет острый кончик и заточка отличная, можно использовать для коникотомии, но, если есть выбор, лучше брать с узким лезвием шириной 1 см (такие входят в канцелярские наборы).


[Закрыть].

7. Раздвиньте края раны тупым плоским предметом (тупым концом скальпеля).

8. Вставьте в рану полую трубку и зафиксируйте ее бинтом или пластырем.

Внимание: Если нет полой трубки, можно воспользоваться тупым концом скальпеля, вставить его в разрез и развернуть на 90 градусов.

При отсутствии самостоятельного дыхания необходимо проводить искусственное дыхание в трубку или отверстие.