Текст книги "Весы Правосудия Божиего. Книга третья"

Гришку, видимо, пробило на лирику.

– Извини, что перебил, да, Бронька, мы с пацанами все не перестаем удивляться твоему поступку, так оно есть, правда, и раз уж на это пошло, то, конечно же, мы тебе поможем в твоем деле чем сможем.

Виталик, человек с даром оратора не смог сдержать поток красноречия.

– Все мы, прожив свои годы на родине, даже представления не имея о твоих странствиях, каждый по-своему, но преуспели, жаловаться, по ходу дела, никто из нас не жалуется, а ты молодец, что объявился, да еще и всех нас собрал, и план у тебя достойный, да и вообще, братцы, давайте мы выпьем за этого бродягу, за блудного сына, и пусть нам повезет.

– Ну надо же, и так бывает.

Гришка разливал еще по маленькой.

– Да, братцы, поблуждал аж по самые не балуйся, а теперь на Русь, домой хочу, надо на могилку матери заехать, проведать, и не только ее. Много мест, куда хотелось бы заскочить хоть на минутку, а где и побыть денек-другой. Посмотрим, как там карта ляжет.

Глава 8

Вечер они провели в такой вот веселой эйфории, да заслужили старики, пусть уж оттянутся самую малость.

Ведь немалый путь их еще ожидал впереди, а тем временем, все новые и новые волны «как бы беженцев» уже захлестывали матушку Европу.

Бомбы терористов-смертников уже рвались тут и там, в мире начиналось нечто невообразимое.

Самое страшное из возможных вариаций насилия, неожиданный теракт, стал чуть ли не повседневностью.

Чего оставалось ожидать старушке Европе… ужас кошмарного будущего неумолимо окутывал цивилизованный мир.

Ближний восток уже полыхал во власти братоубийственной войны, «братья» друг друга бомбили, особо не беспокоясь о последствиях, а господа великие мира сего в глубоком упоении трудились над шлифованием умопомрачительных в своем коварстве бизнес-планов по поставкам новых партий оружия в руки обезумевших людей, дабы те уничтожали друг друга.

Далеко идущие планы великих мира сего не включали таких отделов, как милосердие или гуманитарность.

Да ладно, оставим политику политиканам, а сами, мой уважаемый читатель, вернемся к действию наших героев.

«Тойоту», максимально груженую строительными инструментами Бронислава, поместили в контейнер, и из порта Кадис морем отправили в Санкт-Петербург.

Дилер транспортной компании «Маерск» уверял, что доставка будет осуществлена в течение двух недель.

Сами господа кладоискатели на арендованной автомашине отправились во Францию, чтобы в Бордо встретиться с огранщиком драгоценных камней.

Особого труда не составило договориться с мастером о предстоящей работе, тот даже обрадовался столь великой чести, ибо, судя по описанию, дело предстояло весьма доходное, если не учесть предвкушения еще и в творческом успехе.

– Можно понять старика, ну когда ему еще раз выпадет шанс на работу такого масштаба.

Маэстро со светлой завистью в голосе как бы сам себе пояснил блеск в глазах старого мастера огранки.

– Да уж, и тем более получить щедрое вознаграждение, ибо условились мы на весьма и весьма достойный процент при расчете теми же алмазами.

Это Андрей, глядя со своей колокольни бизнесмена, выдал ему характерный комментарий.

– Ошибаешься, Андрюха, старому огранщику оплата не так важна, как сам процесс, вот представьте себе, он берет бесформенный кусок минерала, долго его рассматривает, чтобы не допустить ошибки при решении, какой же из вариантов огранки лучше всего подойдет данному камню, с какой же грани начинать, дабы минимизировать потери объема и так далее. Это, братцы, глубоко творческий процесс.

– Ладно, братва, а теперь предстоит нам полет на родину, так что вперед, сначала до городу Парижу, оттуда и отправимся.

С Янкой они условились, что ей будет целесообразней остаться на месте, в Испании, квартира на побережье и дачка в горах, а там два кота, пес, курицы и даже пчелы – за таким хозяйством кто-то ведь должен присматривать. Она с удовольствием согласилась, но при условии, чтобы он не смел оставаться без доступа к интернету.

– Ох уж эти современные технологии, ну не может человек уединиться даже в Сибири. Куда же я денусь, без тебя, дорогая, мне жизнь не представляется возможной.

– Это я знаю уже шестнадцать лет как, но ты не забывай, куда собрался, из курорта в тайгу, будь осторожен, умоляю. И ведь нужна тебе вся эта затея, жили себе спокойно, тут на тебе, понеслась.

– Дорогая, но ты ведь была в курсе практически с начала нашего знакомства, что однажды я отправлюсь за своим кладом, ну и вот оно, время настало.

– Благо с добрыми намерениями в душе ты туда отправляешься, а все равно неспокойно, но будем надеяться на положительный исход.

– Дело жизни, ну неужели меня ждет провал, чай, не молодые уже все мои компаньоны и всяк отдает себе отчет в том, что собирается делать. Алчности в их глазах я не наблюдал, все самодостаточные люди. И в конце концов, ведь Богу угодное дело начинаем.

– Ох вы, пенсионированные гангстера, берегите себя.

– Береженого, брат, и Бог бережет.

– Это ты славно подметил.

– Да не беспокойся, дорогая, мы еще с тобою потанцуем, и не раз.

– Ну что же, разве тебя возможно остановить? Поезжай, а я тут молиться за тебя буду. Конечно же, однажды в любом случае поехал бы, ну не оставишь же сумку с камнями там на всегда.

– Было дело, думал сыну доверить свой клад, но что он с ним делал бы, скорей всего попал бы в неприятности, даже трудно представить.

– То, что ты собираешься на вырученные средства реставрировать храм в родном краю, намного лучше, чем просто отдать камни молодому человеку, неровен час, беду накликал бы, а потом остаток жизни сам себя проклинал бы. Это самое серозное решение, что только и было возможно ожидать от тебя Бронислав.

Облачное небо не позволило созерцать родные просторы из иллюминатора самолета, но когда стюардесса сообщила о том, что лайнер вскоре приземлится в городе-герое Санкт-Петербурге, его душу словно теплой волной окатило противоречивое чувство.

Двадцать пять лет.. половина его сознательной жизни, о Господи, спасибо, что дал шанс на возвращение.

Изменилось все до неузнаваемости, словно никогда тут не бывал, вдруг все вокруг его заговорили только по-русски, это было самым удивительным фактом.

Мозг, за четверть века привыкший к совершенно другим языкам, чуть ли не взбунтовался.

– Братцы, давайте мы поедем прям в баню, ведь полжизни как мы с маэстро не были в нормальной русской бане.

– Да запросто, вот только в какую вы пожелаете, уважаемые господа.

Молодой таксист, явно кавказец, но говорил на чисто русском, без всякого акцента.

– Бронька, брат, да нет проблем, под Гатчиной у моего приятеля есть небольшой мотель, там и баня и не только…

– Никаких «не только»… европейскую грязь бы отмыть, веник чтобы березовый, да пиво холодное с таранкой, эх-х-х…

– Будет и веник, и все остальное, теперь не то что двадцатью годами раньше, банщики о клиенте стали заботиться по высшему разряду.

– Вот не поверите, братки, а хочется без всяких там сервисов, как в детстве, баньку по-черному, да из парилки в сугроб.

– К сожалению, месяц май на дворе, господа эмигранты-репатрианты, так что придется довольствоваться холодным бассейном.

– Да давай, поехали уже. Нас пятеро, так что поедем на двух машинах, мы с маэстро сядем во вторую, оба эмигранты-возвращенцы, ребята, дайте-ка вы нам несколько минут побыть наедине, пока доедем, для обмена впечатлениями, так сказать.

Виталик сказал адрес таксисту, и они помчались по ухоженному шоссе.

– Вот ты какая, родина-мать, помолодела.

– А по-моему, это мы с тобой постарели, мой маэстро.

Единственные фразы, которыми они обменялись по пути следования до Гатчины.

Оба молчали и наверняка каждый о своем.

На самом деле, родина вовсе не изменилась, ну разве что стала немножко другой, более пестрой, ухоженной, что ли.

Эмоций не описать, их можно только пережить словно во сне, ему все еще не верилось, что, в конце концов, он снова на родине, и это все можно потрогать, а ведь тысячи дней и ночей он ее видел только в воображении.

Весна в России после коричнево-желтой Испании. Тут зелень прям обнимала, ласкала и благоухала, доводя аж до слез истерзанную душу скитальца.

Он глянул на сидящего рядом маэстро, тот тоже не прятал влаги в глазах.

– Ну вот и сбылось, эмиграция, словно трясина, всосала по самые не балуйся и ведь не отпускала, благо ты, Бронька, появился. Спасибо мой друг, спасибо.

– Да будет уже старина, давай мужаться, а то пацаны не поймут.

– Поймут, не дураки, славные у тебя друзья, Бронислав, эти не подведут.

– Не сомневался ни минуты, ведь говорю, они проверены в бою.

– Помню, ты еще в двухтысячном о них рассказывал.

– Давай, старик, сегодня выпьем и песен попоем, надо дать душе разрядку, а то так и до инфаркта недалеко, правда, сердце что у птички скачет.

– Ты слишком эмоционален мой друг, я старше тебя, а вроде ничего, держусь.

– Ну да, а у самого что в глазах, лук вроде бы не режешь?

– Тебе показалось, это от слишком пестрой цветовой гаммы, говорю тебе как художник.

– А, ну да, как сам не догадался, все это от весенних красок.

– Все-то ты понимаешь, и право, душу на изнанку выворачивает, но что делать, тут мы уже есть, радоваться надо, мой друг, радоваться.

– Ну ничего, сейчас в баньку завалимся, и пар наши души очистит.

– Хорошая идея тебя, Бронислав, посетила.

– Двадцать пять лет об этом мечтал, даже не верится.

Тем временем такси уже подкатывало к парковке у мотеля.

Небольшой комплекс, построенный в стиле русской деревни, добротные срубы из сосновых бревен и даже колодец с журавлем в самой середине двора.

– Да, словно в сказке, пацаны, не перевелись еще мастера на Руси.

– Кстати, срубы привезли из Прибалтики, латвийская фирма эту деревню построила, молодцы ребята.

Кузьмич знакомился, радушно приглашая в дом дорогих гостей.

– Банька будет готова часика через два, недавно как затопил, ты, Андрюха, мог бы и заранее предупредить.

– Так спонтанное решение, ничего, подождем, а пока по маленькой из твоих настоичек, Кузьмич, нам не помешает.

– Это мы мигом. Настя, накрывай на пятерых.

– На шестерых, Егор скоро подтянется, по пути говорили, он уже выехал из Питера.

– Ну вот и здорово, значит, почти вся «банда собиралась на совет…».

– Кроме Мурки, не хватает до полного счастья.

– Да обойдемся без дам.

Художник на правах старшего прокряхтел, но похотливую улыбочку скрывать все-таки не стал. Этот профессиональный ловелас и в свои семьдесят наверняка не отказался бы от молоденькой «натурщицы».

– Ох уж эти художники.

Бронька постучал по плечу маэстро.

– Одного только Снайпера не достает до полного счастья.

– В данный момент он живет в Иркутске, но без проблем в нужный момент пулей прилетит и будет ждать нас в Екатеринбурге, любой день, любое время, рад за всех нас, жив-здоров, при деле и так далее, вот так он отвечает.

Виталик, не расстающийся со своим планшетом, продекламировал.

– И что бы мы без тебя делали, наш папарацци. А говоришь, чем могу быть полезен? Во времена информатики и нанотехнологий совсем неплохо иметь своего хакера под рукой.

– Ну до хакера мне не дотянуть, но если такой будет нужен, то поискать обещаю.

Егор подъехал на корвете лимонного цвета.

– Да тебя за сто верст видать.

– Что делать, я всегда любил отличаться от толпы.

– Так как, выиграл свой миллион, побывал в городе мечты игрока?

– В Лас-Вегасе, конечно, побывал, а миллион, скорее проиграл чем выиграл, с переменчивым успехом, однако для души играть продолжаю до сих пор. Про меня ладно, а вот ты, Бронька, какими судьбами, да и вообще, старики, с чего вдруг собрались? Лет двадцать ни слуху ни духу от вас.

– Двадцать пять, брат, четверть века миновало как один день, виновник я, решил побеспокоить вас, господа, но всему свое время.

Кузьмич звал всех за стол.

– Перед баней обжорство не рекомендуется, а посему хозяйка предлагает легкие закуски, а уже потом накормит нас от пуза, не беспокойтесь, вот и мои настоечки: клюквенная, малиновая, хреновуха и медовуха, на дубовой коре и на тутовом дереве, абрикосовая, сливовица и даже инжировая.

– Да тут целая лаборатория, вот так, Кузьмич, по стопочке от всех – и сто пудов копыта откинешь.

– Вот, пробуйте, братцы, зацените по достоинству. И даже вдруг лишнего хапнете, уверяю, с утра головы будут в порядке, на себе проверено.

Конечно же, пробовали, парились и снова пробовали, вечеринка удалась на славу.

Было за что выпить и о чем поговорить старым приятелям.

У каждого была своя история, одна другой занятней, так что время не шло, оно летело, и лишь под утро угомонились престарелые гангстера, разойдясь по спальням.

– Бронька, все бы хорошо, но вот твой приятель Егор, хороший, конечно, он парень, однако нечестные у него глаза, шулер он, глубокий жулик и аферист.

– Да все мы хороши, маэстро, ведь не в гимназиях же благородных девиц обучались. «Нам лижут пятки языки костра, чужие сапоги натерли ноги, работникам ножа и топора, романтикам с большой дороги».

– Не ломай весь кайф встречи, о мой маэстро.

Бронька под хорошим камеркотом напевал песенку из мультика далекого детства «Бременские музыканты».

– Понимаю тебя, Бронислав, но когда ты излагал свой план насчет бриллиантового дела, глаза Егора блеснули алчностью нездоровой, уж мне-то поверь.

– Ну, маэстро, разве можно человека обвинять ради одного только взгляда?

– Как знать, как знать, бывает и вздох может многое предрешить, даже судьбу способен изменить, короче, брат, я тебя предупредил, будь с ним осторожен, и потом, если и есть тут некто лишний, то это Егор. Вот скажи, чем нам может быть полезен этот транжира? Он просто прожигает свою жизнь, ведь, судя по его рассказам, путного-то нихрена не умеет, кроме как в карты играть, грабить да богатых баб разводить. Красавец, отчаянный, конечно, из-под стражи бежал, но нам эти его достоинства ни к чему.

– Маэстро, да успокойся, хорош, то ли плох, но тут он уже есть и от этого нам не отмахнуться. И потом, я не думаю, чтобы он был бы способен на нечто непредсказуемое и умышленно направленное против своих старых приятелей. Да ну, маэстро, он ведь в курсе, с кем дело имеет, и в конце концов, может ведь быть, что тебе показалось.

– Да дай Бог, чтобы так оно и было, но помни, я тебя предупредил.

– Способный на нечто подобное человек по меньшей мере должен быть шизофреником или конченной тварью, напрочь утерявшей совесть и мораль.

– Он далеко не дурак, в покер слабоумный не может играть, но его таланты направлены не на благие дела, а как раз на оборот.

– А мы попробуем его направить в правильное русло, быть может, у него просто не было такой возможности. Надо дать человеку шанс, я думаю, из него получится неплохой снабженец и повар.

– Снабженец шлюхами, проблемами и прочими нехорошими сюрпризами.

– Ну, маэстро, ты неумолим.

– Что делать? Я же говорил, что глядя на лицо человека, о нем можно многое разузнать и даже больше.

– Охотно верю, но обратного пути у нас ведь просто нет, спокойной ночи, мой друг, скоро утро, а мы тут все терки трем.

– Да, утро – оно мудренее.

В хостеле у Кузьмича они отдохнули еще целые сутки, поправили физические и духовные силы, приняли еще одну баньку, составляя план своих дальнейших действий, условились о следующей встрече на том же месте и только тогда отправились каждый по своим делам.

Спешить было некуда, так как «Тойота» еще была в пути, и, судя по расписанию, контейнеровоз должен был прибыть в Санкт-Петербург через неделю.

– Мне некуда податься, – заявил маэстро. – А посему, погощу-ка я тут, на месте у Кузьмича, на малую родину что в окрестностях Алма-Аты за недолью не метнешься, так что давайте, братцы, дерзайте.

Егор с удовольствием одолжил Броньке свой корвет, и они все расстались ровно на десять дней.

До боли знакомая дорога в родные края ничуть не лучше качеством, чем и была четверть века назад, порой казалось, как будто он и вовсе никуда не уезжал.

Те же березы и ели стояли, помахивая верхушками, словно старые приятели, его узнавая.

Такие же грязью убрызганные фуры не спеша ползли по не очень ровной, но родной трассе, а мысли блуждали от одного брата к другому – к кому первому заехать. Он не сообщал о своем приезде, будет сюрприз.

Дочка с зятем и внуком недавно приезжали к нему в Испанию, они жили и работали в Италии, оба зубные техники. Познакомились еще в студенческие годы, создали семью, родили сына. Чего сказать, молодцы и только, дай Бог им здоровья, а остальное у них уже есть.

Сын – тот художник, большой мастер по татуировкам, то он в Норвегии, то колит где-то на островах Средиземного моря, гостил у него в Испании пару лет назад, молодой, ему еще мир познавать хочется, в данное время говорил, что есть какой-то крутой клиент в Прибалтике, так что находится в Риге.

Инна, жена, мать его детей, она, конечно же, не могла ждать его всю свою жизнь, конечно же, был и наверняка есть у нее другой, но дети говорили, что домой, пока они выросли и стали жить каждый своей жизнью, она никого не приводила, умница, пусть будет счастлива, но надо бы заехать, проведать, поблагодарить за детей.

Он и сам ведь тоже жил с другой, Янка у него была чудесной партнершей, им повезло встретить на Канарах любовь, уже шестнадцать лет назад.

Инна удивительная женщина, как ей одной удалось вырастить двоих прекрасных детей, остается загадкой.

«Ей памятник при жизни надо бы поставить, а все из-за моей непутевой головы.

Ну надо же было учудить такое, что в прах разбил не только свою жизнь, а еще и жены, детей да родину покинул на четверть века.

Как могу кого-либо осуждать, раз сам вон какое устроил, о Господи».

С такими мыслями он вел машину по направлению к Ярославлю, в сторону, откуда был родом.

Отец еще держится, вот будет радости, может быть, хоть теперь все соберемся вместе.

Матушка не дождалась, ей эта жизнь выдалась такая, что уж точно не позавидуешь.

Надо же было пятерых родить, муж пьянствовал и издевался, до тех пор, пока выросли сыновья и смогли заступиться, но, видимо, здоровье уже было подорвано основательно, вот и ушла в свои шестьдесят.

Эх, жизнь моя жестянка, сначала к Инке заеду, а там посмотрим.

Глава 9

Дверь открылась, в проеме стояла она, без признаков эмоций на лице.

– Здравствуй, а ты все такая же красивая.

– Заходи.

В глазах бесконечная тоска о потерянном времени и совершенное безразличие к происходящему.

Букет роз он сам поставил в вазу на кухонном столе, оба присели на табуретки друг против друга и молча смотрели прямо в глаза, как бы пытаясь там что-то разыскать, не было слов, да в них они и не нуждались, ведь все и так ясно, жизнь прожита, ушла, как ледоход, как тот песок сквозь пальцы в детстве, и не вернуть уже им прошлого назад, это оба понимали.

– Ну вот, как-то так, любимая моя, прощения просить не стану, спасибо за детей, ты лучшая на свете мама, а я всю эту жизнь бездарно потерял.

– Да почему же потерял? Прожил, и в этом ты не виноват, видимо, так было суждено, и все тут. Ведь после драки кулаками не машут, не так ли?

– Спасибо за слово доброе. Да, жил как жил, пришлось немало поскитаться, но жаловаться на судьбу не смею, она меня оберегала от невзгод, как видишь, жив, здоров и планов наперед имеется немало.

Он вкратце изложил ей о своих намерениях.

– Здорово, ведь надо же пожертвовать целой жизнью, чтобы в конце ее отрыть свой клад и на него построить храм, нечего сказать, занятная получается история, ты ведь не только свою, а и мою вместе с детьми жизнь превратил в агонию, но пусть тебе повезет.

– Инна, дорогая, да ты ведь знала, что не было у меня другого выхода, не в тот рейс, так в другой был бы я застрелен по-любому! Разве не помнишь, что творилось в девяностые годы? Да, потерял четверть века, но ведь вернулся живым, теперь уж некого винить.

– Да я и не виню, всякое тут пережить пришлось, благо, не видно было, что у нас порой болталось в животах, об одеждах, обуви и говорить не будем, латала как могла, всякое видали, но, конечно же, прошло, вон, хоть и в нищете, но дети выросли, как видишь, а я заметно постарела, прошла уж молодость моя, растраченные годы, седину закрашиваю лет уж десять как.

– Ну да, и как всегда я виноват во всем. Ну неужели было бы лучше, если меня тогда в место Ивана пристрелили? Ведь чисто случайно мы с ним поменялись местами, ну захотел он тогда вести машину, а нет – та пуля была бы моей.

– Да, и был бы мертв, а так при живом муже я прожила вдовой, даже не знаю, как было бы лучше. Да и ладно, философствовать можно до самой ишаковой пасхи, конечно, хорошо, что жив ты до сих пор, извини, в сердцах можно всякого наговорить. Так, получается, жить будешь ты теперь в России?

– Посмотрим, но план на будущее вот таков как есть.

– Ну что же, от тебя всего можно ожидать, не изменился, Бронька, ты ни грамма.

– Да ладно, седина в бороде, теперь ведь оба мы уже и дед, и баба.

– Время пришло, да, дочка наша молодцом, а вот художник – он как ветер, весь в тебя, но благо дал Господь талант, не пропадет. Так, говоришь, решил ты отреставрировать наш храм? Ну да, быть может, и правильно, грешков, небось, не счесть за жизнь накопилось.

– Да уж есть с лихвой, но не в моих грехах тут дело, ведь я не зря тогда бежал, там сумка с камнями лежит уж четверть века, и кровь на них, проклятия и твои слезы. Так вот, решил я их на дело благое пустить, быть может, так очистятся они, да и душа моя, по ходу дела, обретет покой.

– Так поступай, как совесть говорит, и пусть сопутствует удача твоим всем начинаниям.

– Благодарю. Послушай, ты ведь бухгалтер, а мне вскоре будут нужны подсчеты, ибо дело-то легальное начинаю, и было бы здорово, чтоб ты мне помогла.

– Все сделаем в лучшем виде, но пробуй хоть этот раз без крови обойтись.

– Да уж постараюсь, мне эти брюлики сначала обработать надо, продать их и легализовать финансы, а то ведь, кроме шуток, налоговая хвост прищемит, и плакали все планы бродячего артиста. Считаю, что было бы неплохо открыть благотворительный фонд, за счет восстановления храма и как-то так все это дело двигать мало-помалу. Видишь как получается, ты желаешь благое дело свершить, так и тут вынужден с хитростью действовать, а то ведь отберут.

– Да, ты прав, тебя ведь спросят, откуда, дескать, средства.

– Так и я о том же, так что надо сесть и схему разработать, но такую, чтоб не подкопаться.

– Ну все правильно, откроем благотворительный фонд на реставрацию храма, а ты потом, камушки продав, небольшими суммами из разных стран, от разных лиц, как бы пожертвования, будешь высылать денежки, а дальше уже я разберусь, что да как расписать.

– Вот и здорово, будем под старость снова при деле.

– Может быть, хотя бы из депрессии выйти удастся, а то я ведь на транквилизаторах сижу который год.

– Вот почему ты такая флегматичная, а то было подумал, что с ней? Тут пропавший муж в появился, а она хоть бы хны.

– Да, я и нервные срывы пережила, и не только, ну не железная ведь, благо вот доктор нашелся нормальный, выписывает снадобья, на них и держусь.

– Ну ладно уже, успокойся, будем при деле, а работа ведь делает свободным, и в конце концов, вот он я живой.

– Не беспокойся, я со своими нервишками справлюсь, вот ты смотри, чтобы снова чего-то не учудить.

– Нет у тебя доверия ко мне, да это и нормально, ведь что ни начинал, все получалось, но до поры до времени, так оно было, но будем надеяться, что этот раз обойдется без эксцессов. Ладно, с этим все ясно, теперь надо бы мне своих братьев да отца повидать, на кладбище к матери заехать, на все есть девять дней в запасе.

– Звони, мы с твоими братьями всегда были на связи, они ведь все эти годы нам помогали, очень хорошие люди, не бросили нас в беде. Долгий рассказ, но как-нибудь при случае, все еще успеется, надеюсь.

– Да, низкий им поклон, давай всех обзвоним, соберемся. Или поехали без звонков, будет им сюрприз.

– Да нет, наверно, ведь я не одна. Что скажет на это мой друг? Езжай ты один, встретитесь, вам и без меня будет здорово, а я и так счастлива, что ты живой вернулся, иди с Богом. А в деле я, конечно же, помогу, как и договорились.

– Ну да, не станем же мы теперь еще и сцены ревности разыгрывать, чай, не маленькие, ведь и я тоже живу с женщиной. Яна. Да ты ведь знаешь, детей в Испании мы вместе с ней встречали.

– Да, конечно, рассказывали, очень хорошая женщина говорят, принимала их как родных.

– Несомненно, да разве с кем попало я бы прожил столько лет.

– Ну вот и здорово, рада за тебя, а мне не так повезло, были пару мужиков, да не теми что надо оказались, теперь есть один друг, но вместе мы не живем, я хочу быть независимой.

– Да уж, ведь и правда, что каждому свое… кажется Сократ изрек эту фундаментальную фразу.

– Согласна, а жизнь все же полна неожиданностей. Кстати, а ты в курсе, что твой внебрачный сын вырос и стал скрипачом?

– Да, его я вообще еще не видел, папаша, нечего сказать.

– Так тоже можешь заехать, он со своей матерью живет в соседнем поселке, да ведь знаешь где искать. Спустя пару лет как ты уехал, она вышла замуж и родила еще одного сына, мы с ней до сих пор подружки. Какой же ты все-таки бабник, Бронислав.

– Так ведь каждому свое, какой уж был, ошибки молодости.

– Так был или до сих пор такой же есть?

– Горбатого могила исправит, не так ли?

– Ай подлец ты подлец, но все равно бабы тебя любят.

– А ты что, тоже до сих пор меня любишь?

– Надо подумать. Езжай уже, жулик ты жулик, а мне надо побыть одной, переработать информацию. Ну надо же, как снег на голову свалился.

Не стал он более задерживаться, поцеловал ей руки и поспешил восвояси.

Слишком много эмоций, так можно и инфаркт схватить.

Да уж, брат, истину пословица гласит, что старая любовь, мол, не ржавеет.