Текст книги "Весы Правосудия Божиего. Книга третья"

Глава 13

За утренним кофе Андрей завел деловой разговор.

– Друзья, все хорошо, досюда мы добрались каждый за свой личный счет, хоть Бронька и настаивал на покрытии расходов, это ладно, но дальше, я полагаю, надо разобраться, как, кто и на каких условиях будет кредитовать дальнейшие действа. Мое предложение таково: средствами располагая, смею предложить финансировать предприятие на беспроцентных условиях до тех пор, пока и будут реализованы брюлики. Разумеется, бухгалтерию придется вести со всей ответственностью, как говорится, дружба дружбой, ну а денежки врозь.

– Никаких проблем, бухгалтер, у меня есть и уже контрактирован, тем более из своих, это моя бывшая, мать моих детей, Инна, лучшего счетовода нам не сыскать, у нее кредит с дебитом сходится уже лет этак тридцать.

– Вот и здорово, Бронислав, значит, заключили мы эту сделку, пару деталей господа, и мы сможем трогать в дорогу. Ведь лучше всего обо всем договориться на берегу.

– Всем участникам предприятия предлагаю учредить некий минимум-зарплату, что ли. Ведь вряд ли кто согласится тянуть лямку, пусть и Богу угодного дела, совершенно бесплатно.

– Давайте мы сначала доберемся до места, откопаем алмазный кейс и тогда уже будем говорить об финансировании предприятия.

Бронька предложил свои условия.

– Вас собрал я, оторвал от дел насущных и посему дорогу и другие расходы желаю взять на себя лично, сумку отыщем, вот тогда и решатся все дальнейшие финансовые вопросы, конечно же, бескорыстное предложение Андрея отвергнуть было бы глупо, расходы потребуются по-любому, но уже после того, как убедимся, что камни у нас в руках.

– Точно так, но, Бронька, на путешествие предлагаю жертвовать каждому по возможности, причем тут чтобы ты один всех спонсировал, не нищие же поди, сами с усами, так что позволь до Урала и обратно до Питера, прям до Кузьмича, давайте скинемся все вместе и то, будем считать, что отправляемся в развлекательную поездку, ведь как знать, найдем ли мы там четверть века назад Бронькой оставленный саквояжик.

– Правильное решение, Гриш, так и поступим. – Виталик оторвался от клавиатуры, достал внушительного объема пачку долларов и бросил на стол.

– Тут не так много, всего три штуки мелкими купюрами, но полагаю, что с каждого по столько будет как раз, признаться, заранее рассчитал.

Все согласились с таким решением вопроса, собрались и поехали в Питер, Егор, по уговору, их должен был ждать у «Гостиного двора».

Собраться в путешествие такого рода лет этак двадцать назад, когда в напрочь раздробленном Советском Союзе невозможно было купить даже продуктов, не говоря уже о туристическом инвентаре, было бы непосильной задачей, но в семнадцатом году двадцать первого века это заняло всего пару часов.

«Гостиный двор» буквально ломился от товаров, так что приходилось даже отбиваться от назойливых торгашей, которые, поняв, что эти ребята собрались потратиться на снаряжение, буквально завалили их предложениями товаров разного рода.

Тут предлагалось все: от скалолазных ледорубов до спасательных жилетов для байдарщиков, так что бриллиантовая экспедиция, как стал подшучивать Бронька, была упакована аж по самые зубы.

Кстати, о зубах, о них тоже позаботились на славу, ну не впроголодь же отправляться за Урал, так что всего заряжалось прям ящиками: консервы вроде тушенки, ветчины, томатной пасты, горчицы, галеты вместо хлеба, мешок гречневой каши, разные колбасы из вяленых сортов, лук, чеснок, оливковое и подсолнечное масло, ну и, разумеется, спиртное, без которого такая толпа кладоискателей, обойтись, конечно же, не могла, тоже припасли с избытком – уж лучше пусть останется, чем чего-то не хватит, тем более что бутылка водки в глубинке Сибири порой может сослужить гораздо большую службу, чем денежная купюра.

Оставалось всего-то погрузить машины на платформу и самим занять места в уютных купе бизнес-класса, а затем из увесистых дорожных сумок достать цыплят табака для полной классики жанра, зелень, водочку да игральные карты для коротания неблизкой дороги.

Замелькали пейзажи за окном вагона, друзья разогревшись первыми, а затем и вторыми ста граммами беленькой, завели разговоры, каждый о своем, а Бронька, хотя и не курил, вышел в тамбур, душа его вдруг вернулась в те места, где не был он: вот уже двадцать с лишним лет миновало по воле Божией.

Там лежали не только алмазы, покоился там еще и прах его хорошего учителя и товарища Ивана.

Эх, старая башка, мог бы для могилы друга хотя бы небольшую памятную плиту заказать, растяпа, ну ничего, наверняка ведь у Тимура есть знакомый мастер, состряпаем на месте.

Да уж, как благосклонна была твоя судьба: не поменяйся они тогда местами за рулем, та пуля, выпущенная снайпером, пришлась бы именно ему, и не было бы в таком случае всей этой эпопеи длиной в двадцать пять лет, а лежал бы ты на месте Ивана, под мхом давно порощими каменьями, вот так вот, уважаемый Бронислав Юревич.

Он стоял в коридоре вагона, как когда-то так же лбом упершись в прохладное окно, и в какой то момент, как будто и не было этих лет, словно дежавю, казалось, вот-вот – та самая проводница-проказница из своего купе высунет кудрявую головку и многообещающим жестом позовет на чай, храпун Иван, останется один дохрапывать эту ночь, а он уединится со жгучей шатенкой и с удовольствием даме докажет, что она не ошиблась при выборе партнера.

Но чуда не произошло, в реальность его вернул старый друг.

– Ну хорош уж киснуть, старина, ты явно бродишь в прошлом, это прям струится с твоего морщинистого лба, иди вон, выпьем по сто грамм, уверен, что попустит.

– Виталик, папарацци, да ты не только что поэт, еще ведь и психолог.

– Да ну, мне медицинских вузов проходить не довелось, но по нахмуренным бровям определить труда не составляет, друг, душа твоя, печальным шлейфом вита, кометой в пройденный тобою путь стремительно летит.

– Ты записывай, чудак, а то ведь прозу прям стихами выдаешь, не замечая. Давай, уговорил, пусть наливают еще нам по одной, а там посмотрим, толь почувствуем скорее.

Пару пузырей на всех разлив, мужики, уже не молодые, остепенились, да и вечер уж давно как лишил дневного света горизонт, так что разглядывать пейзажи стало невозможно, пустые разговоры болтать привычки не было у них, да и обговорено уже было практически все что как-либо касалось дела, так что подвыпившие путешественники, вскоре разошлись по спальным местам.

В отличии от всех, для Броньки эта поездка развлекательной не казалась, уж слишком много воспоминаний суетилось в голове, да ведь именно с этого пути, у него и началась вторая часть жизни, ну надо же было принять такое вот решение, чтоб радикально изменить свою, и не только свою судьбу.

Ведь получается, что ради тех алмазов сломалась судьба всей его семьи, дети были вынуждены расти без отца, а каково пришлось его жене – и слов то не подобрать.

Ну ладно, что было – прошло, а ведь теперь, алмазы эти будут достаны на свет Божий по второму разу. И что, какие беды они еще принесут и надо ли вообще их доставать, ведь могу и специально не найти, то есть найти, но не трогать, дескать, не нашел – и точка.

Сомнения закрались в его душу, но только на момент, ведь какой путь уже проделан, и было бы преступлением против самого себя найти, но не забрать. Вот блин, какие дурные мысли могут посетить седую голову.

Прочь пессимизм, все должно получиться, ведь не прям с целью голой наживы дело начато, храм отстроить решено, а значит, все должно быть окей.

Столько лет на чужбине.

Время, проведенное среди совершенно других людей, не видавших красных лозунгов коммунизма, а свободных мировоззрений.

Жизнь на островах, на севере и самом юге Европы, среди народа, состоящего из разных национальностей, где в течение дня порой успевалось пообщаться на разные темы аж на пяти языках, а в последние годы, благодаря падчерице-адвокатке, он еще и подрабатывал переводчиком в судах, уголовных и также гражданских, там тоже повидал дай Боже.

Все это вместе, конечно же, не могло не оставить следа в его менталитете, чтобы смотреть на этот мир сквозь призму пацифизма и ко всему относиться с философической точки зрения.

«У каждого свой смысл жизни, и нечего кого-либо пытаться убеждать, ну а лично мой путь теперь уже известен, и надо бы самому мне себе признаться, что не так он и плох, ведь многие и многие лишь могут помечтать о доле той, что выпала мне, братцы».

В конце концов ему удалось успокоить гнетущуюся душу размышлениями о главном и под успокаивающе-монотонный стук колес на стыках рельс незаметно погрузится в глубокий сон.

Пляж, битком усеянный ленивыми телами отдыхающих, прячущихся от палящего солнца под разноцветной рекой зонтов и примерно столько же барахтающихся на линии прибоя. Видимо, самый разгар сезона, июль, то ли август-месяц на лазурном берегу залива древнего города-порта Малага.

Тут при хорошей погоде случается невооруженным глазом видеть скалисто– неприветливый берег Африки.

Тишина, ни малейших признаков надвигающийся беды, как вдруг у горизонта появляется быстро нарастающая волна, стена воды, высотой с полкилометра, в компании с ужасающим грохотом и скоростью неумолимо приближалась к берегу.

Шансов на спасение при любых раскладах не оставалось, как вдруг его осенило, а левитация, словно нечто, нечеловеческим голосом шептало ему на ухо: «Левитация, стоит только поверить в то, что ты можешь, а ведь можешь, соберись, ты уже неоднократно летал, вспомни, поверь в свои силы и снова взлетишь над всем этим театром конца света».

– Да летал, было дело, так ведь не телом, я сам видел тело мое безмолвно лежащим на шконке тюрьмы, летал, но, получается, только душой.

– А теперь ты можешь взлететь весь в комплекте, только поверь в свои силы, и все получится.

Времени на сомнения не оставалось, кровь леденящий водяной вал уже навис над побережьем, обдавая его туманным дыханием, что облаком толкалось вперед все уничтожающим на своем пути цунами.

Сейчас, или уже никогда. И собрав всю силу воли, он вдруг почувствовал, как его тело совершенно теряет вес, словно пушинкой оно взмыло над бушевавшей стихией.

Вперемешку с людскими и животными телами, обломками всего вообразимого и невообразимого, силой природы в мусор превращенного, людьми за свою историю нажитого скарба, неукротимая волна неслась над континентом, без малейшего затруднения сметая буквально все на своем пути.

Он наблюдал за концом света с высоты орлиного полета, отдавая себе отчет, что стоит лишь только усомниться в себе, как чудо-полет прекратиться и рухнет его тело в эту всепоглощающую биомассу.

Воды мирового океана словно ожили, проснулись из летаргического сна, увидели человеком загаженные просторы и теперь, восстав, спешили прибраться на людям временно доверенной планете.

– Бронислав Юревич, проснитесь уже, вы себя совершенно не контролируете во сне, не стоит так эмоционально восклицать и даже смеяться во время отдыха, ведь вы не одни в этом купе, мой уважаемый друг.

– Да ладно, маэстро, и правда я вел себя столь неподобающим образом? Знал бы ты, что мне только что приснилось, аж жуть, в общем, всемирный потоп, а я над всем этим летаю… всем телом левитирую, понимаете ли.

– И неудивительно, возможности человечьи ведь до сих пор окончательно не исследованы, вон что йоги вытворяют, а ты чем хуже их.

– Да уж не подстебывайте, умоляю вас, приснись вам такое, так неизвестно, как заорали бы вы.

– Не сомневаюсь, ты было что-то бормотал поначалу. А затем и вообще сорвался в крик. Что, с тобой такое часто бывает?

– Да ну, Янка бы заметила по-любому, это, скорее всего, от переутомления, ведь с тех пор как затеял все это, я нахожусь под постоянным стрессом, слишком много разных впечатлений после размеренной жизни, пройдет, успокоюсь.

– Ну будем надеяться, а нет, так придется попоить тебя отварчиком успокаивающих трав, даже не беспокойся, я знаю, что говорю.

– О, мой маэстро, только не опиумом, как в начале двухтысячных.

– Да что ты, мы ведь направляемся в сторону, где в природе доступны такие растения, как Валериана Оффициналис, его величество женьшень, и масса разных грибочков.

– Женьшень, конечно же, другое дело, старина, вот только грибочками баловаться стоит едва ли.

– Ну, как сказать, не зная броду, конечно же, не суйся в воду, а зная, то и сомневаться грех, тут я полностью уверен, ибо знаю достаточно много растений, которые можно и даже нужно принимать при нервных расстройствах. Будь уверен, худого тебе не посоветую.

– Да уж, маэстро, тебя только могила исправит.

– Причем тут исправление? Я в нем не нуждаюсь, а травки и грибочки, конечно же, при правильном пользовании приносят выздоровление, душевное спокойствие, а некоторые даже открывают новые горизонты…

– Спорить не стану, но с этим, друг, уж умоляю вас, давайте осторожно.

– Не беспокойся, я пустого никогда не глаголил.

– Предельно понятно, мой учитель, но помнится мне, как в 2001-м я нехотя подсел на опий, век не забуду, как потом слазить пришлось с этого зелья. Спорить не стану, сам виноват, усугубил и попал в зависимость, аж мурашки по коже, как вспомню – так вздрогну.

– Так я ведь советовал его как медицину, ну а друзья твои верные вместо лечения дабы с героиновой зависимости освободиться, стали не то что принимать мною рекомендуемые дозы, а впрямь таки пожирать передозы, а опий ошибок не прощает, это ты знаешь, впрочем, как и все остальные наркотики.

– Да ясно, маэстро, пробовать можно все, что произрастает на планете, но знать надо меру.

– Именно так.

Тем временем поезд приближался к Уральскому хребту, начинался плавный подъем железной дороги.

Урал живописен в любое время года, но весной эти невысокие горы особенно живописны.

Сбросив белые зимние мантии, тут и там особняком стоят маестатические кедры, издали узнав старых знакомых, помахивают лапником седовласые ели, а свежая листва широколистных деревьев шуршит и, качаясь на ветру, создает иллюзию, словно светло-зеленые волны бескрайнего моря тайги готовы нежно поднять и нести вас на лоне своем аж за горизонт.

Сей пейзаж завораживает глаз неискушенного путешественника, и если в вашей душе, мой любимый читатель, ютится хотя бы самая малость романтики, то влюбиться в дали уральских холмов вы должны прям с первого взгляда.

Одолев перевал, поезд накатом спускается по восточному склону Урала к дивному городу Екатеринбургу, вот они ворота великой Сибири и Азии.

Еще в начале восемнадцатого века тут кипела работа, Урал начинал открывать свои воистину неисчерпаемые недра, с годами все больше удивляя горнодобытчиков своим содержимым…

За четверть века город, конечно, расцвел.

Бронька, разумеется, узнал до боли знакомый вокзал и площадь перед ним, вот только в ресторане «Уральские пельмени», который и по сей день своим изобилием удивлял любого гурмана, хозяйка сменилась, в место пышногрудой блондинки их любезно встретила озорная шатенка лет двадцати.

Да уж, откуда этой девчонке знать, что стало с его старой знакомой, ведь тогда она не могла быть даже зачатой. «И чего прошлое ворошить приставая с вопросами?» – подумал он, но на всякий случай все же поинтересовался:

– Не посчитайте за попытку флирта, молодая леди, ведь я вам в отцы, походу, гожусь, но ровно четверть века назад, имея честь отобедать в этом заведении, так уж случилось, что хозяйка…

Он вдруг осекся, воспоминания словно кинолентой замелькали перед глазами, не нашелся, чем и как продолжить свой в монолог превратившийся вопрос. И зачем этой девушке знать о том, что было столько лет назад.

– Так вы, похоже, мою маму имеете в виду, не так ли?

Неловкий момент прервала сама девчонка.

– Ну получается, что так.

И словно ледяной волной его обдала догадка.

– А мама… как она?

– Так тут, минуточку, сейчас позову.

Шустрая хозяйка выпорхнула из-за барной стойки и скрылась за дверью, ведущей в офис ресторана.

Бронька прекрасно знал, куда она пошла, ведь довелось, бывал он за той дверью.

– Эй, браток, похоже, ты тут и раньше бывал.

Это Виталик его вернул в действительность.

– О да, бывал, пацаны, бывал, еще как бывал.

– По местам боевой славы, не так ли?

Кто-то из мужиков кинул реплику, а он, словно завороженный, не отрывая глаз от ручки двери, за которой минуту назад скрылась девушка, встал и пошел вслед за ней.

Не постучав, он легонько толкнул приоткрытую дверь, и вдруг перед его глазами открылась вполне ожидаемая, но тем не менее душу трогающая картина.

Две женщины, явно мать и дочь, обнявшись, стояли в центре помещения.

Старшая в слезах, младшая ее успокаивала, нежно обнимая.

Дар речи потеряв, он стоял и в замешательстве не находил ни слов, ни сил к некому действию.

«Так это, стало быть… моя дочь, то ли Ивана, а ведь, может, и ни того, ни другого, но в таком случае, причем тут такие эмоции?»

Их взгляды встретились, и только спустя несколько секунд молчания, собравшись силами, он смог произнести:

– Ну здравствуйте, пельменьные королевы, как годы пролетели, вас стало две.

Не дожидаясь ответа, он шагнул к ним и обнял обеих разом.

Они к нему прильнули, явно ждали этих объятий всю жизнь.

– Глазам своим не верю, вот правда и не чаялась уж больше встретить тебя, Бронислав.

Чувства переполняли, спустя несколько минут, когда все трое слегка успокоились и обрели дар речи, старшая королева пельменей решительно произнесла:

– Вот, знакомьтесь, женщина выдержала паузу… Бронислав, Ольга Ивановна.

От слов «вот, знакомьтесь» у него сердце екнуло, подумал было, ну значит, дочь точно моя… но и после «Ольга Ивановна» в его душе эмоций меньше не стало, они остались теми же, он эту девушку почему-то и дальше воспринимал как родную дочь.

– Ну что же, будем знакомы, Ольга Ивановна, ваш отец был моим близким другом.

Он пытливо глянул на старшую женщину, дескать, можно ли продолжать все откровенно, та согласно кивнула.

– Мужиком был с большой буквы и погиб на моих глазах, кстати, мы с друзьями как раз и отправляемся на место его гибели, хотим Ивану памятник поставить, при желании, вы, девчонки, можете принять участие, свободные места в машинах как раз имеются, ну кроме с мужиками посоветоваться надо, конечно, мало ли, мнения разойдутся, ведь женщина на корабле… сами знаете. Хотя, предполагаю, что проблем не ожидается, ведь вы полное право имеете знать, где могила отца Ольги Ивановны.

– А фотографии отца у вас случайно нету? – Ольга вдруг по-юношески наивно спросила, с надеждой глядя ему прямо в глаза.

– Да к сожалению, нет.

– А ты смотри на Бронислава, он практически копия твоего отца.

– Да ну, и правда?

– Уверяю тебя, Оленька, Броня удивительно похож на него.

– Красивый, – девушка невольно проронила и даже покраснела, осознав.

– Да ладно, вот вы и вправду обе красивые, а у тебя Ольга глаза точно отцовские, их помню как сейчас. Быть может, не поверите, но он погиб в момент, когда был на самом деле счастливым. Мы подменивали друг друга за рулем, и в тот роковой момент как раз он вел машину, мы разговаривали, и вот его последние слова: «Эта чудачка, хозяйка из пельменной, знаешь, так запала, вот приедем в Екатеринбург, возьму да зайду к ней с предложением, как тебе такая идея?» В тот миг он посмотрел мне прямо в глаза со взглядом юноши, полным надежд, и в ту же секунду уткнулся в руль головой – подлый снайпер, он охотился не за нами, его интересовал груз, что мы везли.

– И как все закончилось?

– Снайпера я достал, прах его там же лежит, а мне пришлось четверть века прожить в эмиграции, и вот только теперь, под занавес, так сказать, решил я навестить могилу друга, в общем, путешествуем с друзьями по местам боевой славы.

Женщины слушали его словно околдованные, поглощая каждый звук еще до того, как он его произносил, а когда закончил свой рассказ, то еще пару минут в помещении стояла тишина. Словно они ожидали продолжения повести о любимом мужчине, отце и герое их жизни.

Об истиной цели поездки по местам «былой славы» он все-таки решил не распространяться: зачем дамам знать слишком много, у них ведь и мужики есть наверняка, с кем поделиться, не бедные, конечно, ведь на пельменях за жизнь наверняка кое-что сколотили, однако береженого и Бог бережет.

– Так памятную плиту мы можем тут же и заказать, а где ж еще, ведь дальше Сибирь, у меня даже знакомые мастера имеются, недавно как матери памятник ставили.

Пельменная королева была готова на содействие, кстати, ее имени Бронька до сих пор так и не знал.

– Ну надо же, королева, да королева. А по имени то как вас мадам?

– Екатерина, и правда ведь, уж четверть века знакомы, а имени моего таки не знаешь.

– Ну значит, не королева ты, а впрямь таки императрица: Екатерина из Екатеринбурга, вот так, ну надо же.

– Да уж, это вовсе не совпадение, в нашем городе Катюш хоть отбавляй, тем более в то время, когда я родилась, наш город ведь Свердловском был переименован.

– Ну лады, девчонки, пора мне к своим, мужики скоро искать меня станут, знать, пельмени уже слопаны.

– Не беспокойся, уж этого добра у нас достаточно, иди, а мы с дочкой вам сей же час добавки из самых-самых подадим.

– Да ты, Юревич, увидев уральскую красавицу, походу дела, о братве вообще позабыл. Ни «здрасьте», ни «до свидания». Встал, пошел и растворился, ловко это у тебя получаеться.

– Седина в бороду, бес в ребро.

Мужики друг через друга подшучивали, и пришлось Броньке изложить суть дела, где и по какому поводу он пропадал чуть ли не целый час.

– А что, пусть едут девчонки за компанию, с дамами завсегда веселей.

Это Егор поспешил поддакнуть, не отрывая похотливого взгляда от декольте подающей им новые порции пельменей юной Ольги.

– Веселей-то веселей, да не веселиться мы отправляемся, – задумчиво протянул старина маэстро.

– Ну, братцы, никак голосовать нам придется.

– Не думаю, ведь и на самом деле имеют же право они знать, где могила отца, а другого такого случая им вряд ли представиться уже.

– На твою ответственность, места и правда есть, да как тут отказать, тем более, что Бронька их уже заочно пригласил. – Виталик был за, да и остальные, похоже, ничего против не имели.

– Нас всего семеро, плюс две дамы, а тесно-то не будет? Ведь, получается, что в одном из джипов придется сесть впятером, не думаю, что это хорошая идея, тем более, что путь неблизкий, и не по автобану двигаться предстоит.

Это Андрюха вступил в разговор.

– Значит, нужна еще одна машина, а ну-ка дам пригласим да и обсудим, но цель поездки им знать не обязательно, путешествуем по местам былой славы – и точка, по крайней мере так я им уже объяснил. Пацаны, не обессудьте, я ведь и сам ни сном ни духом о том, что тут вот на тебе, дочь моего покойного коллеги вдруг всплывет, но раз уж так получилось, то что теперь, полагаю, что заднею давать будет по крайней мере не по-джентльменски, да и вообще, Иван и на самом деле там вместо меня лежит. Так что уж извините за непредвиденные изменения в графике.

– Да ладно, Бронь, ты ведь по сути банкуешь, от нас что, убудет что ли, если они поедут, да и святое дело в конце концов делаем, не так ли.

Снайпер вступился за.

– Походу охотник на дам глаз положил, изголодался, небось по прелестям женским, по тайге шастая. – Это Егор съязвил, и тут же осекся, заметив на себе жесткий взгляд пожилого маэстро.

– Эй, братва, да вы смотрю, пельменей обелись, вроде не молодые уже, хорош базарить, зовем женщин и давай уже решать вопросы по мере их поступления.

Бронька взял инициативу в свои руки.

Оказалось, что у пельменных королев своего транспорта хоть отбавляй, и раз уж на это пошло, то Екатерина выкатывает свой «Ленд Крузер» из гаража и без проблем присоединяется к ним вместе с дочерью, а «Уральские пельмени», пока суть да дело, могут обойтись и без них, персонала в избытке, так что недельку-другую они вполне могут отсутствовать.

На сборы для дам пару дней вполне достаточно, к тому же и камнетесу, каким бы он мастаком ни был, по-любому два рабочих дня потребуется, чтоб приготовить приличную плиту, которую для могилы Ивана, кстати, она уже успела заказать, пока мужики тут лясы точили.

А н счет женщин на борту корабля они с Ольгой, дескать, еще на деле докажут, что это суеверие старо как мир. Насчет езды по пересеченной местности, ха, так как раз они тут местные, и господа приезжие пусть надувают щеки, если что.

Все это она произнесла в двух дыханиях, да так, что после монолога грудастой, но по всей видимости, властной Катюши, как оказалось, ни у кого из мужиков возражений не нашлось.

Ну конечно, ведь надо же четверть века бизнес свой удержать на плаву, в одиночку дочь вырастить и при этом остаться женственной и столь же привлекательной, несмотря на шестой десяток.

– Не баба, кремень, вот такие и в горящую избу войдут и коня на скаку остановят.

Даже старина маэстро и тот круто изменил свою точку зрения, за это без промедления получив награду в виде сразу двух обворожительных улыбок королев уральских пельменей.

– Я вас, девчонки, на природе обязательно изодрожу, мольберт и кисти с красками у меня всегда с собой.

– Да вы что, мы только за.

– Заметано, как только подходящий пейзаж появиться на горизонте, мы втроем уединимся для этюда.

Маэстро прям расцвел, и как его можно было не понять, ведь и на самом деле эти две сибирячки, мать с дочерью, вместе смотрелись более чем колоритно.

– Сбылась мечта старого художника – сразу две пышногрудые музы.

– Но Бронислав Юревич, а вам завидно или как?

– Ни сколько, шучу я, старый чудак, еще двадцать пять лет тому назад ваш покорный слуга имел честь быть допущенным к прелестям королевы уральских пельменей, да так, что до сих пор где-то в глубине души ютятся сомнения, а не моя ли дочь эта шустрая девчонка.

Последнюю тему они со старым маэстро обсуждали уже наедине, стоя на терассе, куда вышли покурить.

– Да ясно мне было прям с первого взгляда, поверь глазу опытного художника, тут и экспертизы не надо, Ольга, она полная копия, глаза, губы, изгиб лобных костей и даже шустрость в движениях – все там твое. Ну а то, как на тебя смотрела сама Екатерина, могу даже маслом по памяти изобразить без затруднений, попал ты, брат, вот что могу тебе сказать.

– Да ладно, у меня болгарка, скорпиониха, блин, огонь не женщина, да и староваты мы уже для новых амуров.

– Ой, ну не надо, прям святой, даю сто против одного, что еще эту же ночь проведешь в ее ложе, да она тебя попросту не отпустит, а ты если откажешься, то будешь последним мудаком.

– Сдаюсь, мудаком меня еще не обзывали, хорош секретничать, старина, докуривай уже, а то мужики о нас Бог знает что подумают, пошли, пропустим еще по маленькой под медвежатинку, а там будь что будет. Насчет отцовства, как знать, Ивана ты не видел, а мы с ним и правда были весьма и весьма похожи, тем более, он с ней был до меня недель этак пару, тройку раньше, погиб, потом я к ней заехал со скорбной вестью, ну и пришлось таки утешить страдалицу, вот какой развал. Да, были молодыми тогда, кровь аж кипела, все можно понять. Судя по ее словам, так не я тут виноват, а может, ей так было удобней, дескать, погиб твой батя, доченька, и могилка его неизвестна, да разве можешь понять этих женщин, они ведь словно пчелы, а в тех разобраться пока еще никому не удалось, хоть многие и считают себя великими мастерами.

Ресторан после обеда для публики так и не открылся, ибо банкет из простого перекуса плавно перетек в обстоятельный раут, так как хозяйки желали поблистать уральскими блюдами да наливками разных мастей, тут были грибочки чудных посолов и огурчики маринадов, что закачаешься, да и вообще, случай ведь и впрямь был из ряда вон выходящий.

После заката, когда под завязку насыщенные гости успешно разместились в отельчике, что был сразу за углом, Броньке пришлось таки остаться последним и под негромкий блюз, все же вспомнить молодость, эх, друзья, и как она была прекрасна… наша молодость.

– Катюш, а Катюш, так чей все же дочь твоя Ольга?

– Моя, не так ли.

– Да скажи уже, ведь ты одна это знаешь.

– Бронька, миленький, я думаю, что она дочь Ивана, а может, и твоя, ну не станем же мы теперь экспертизы делать и прочий никому не нужный цирк.

– Пусть будет так, уж спорить я не стану, а девчонка у тебя на славу.

– Радость она моя, а твоя она или его – какая уже разница, ведь ты по-любому снова уедешь и теперь уже скорей всего навсегда, так зачем ребенку душу теребить, даже если я сказала бы теперь, что вот она твоя, что, это изменит ваши отношения, чувства или как?

– Даже не знаю, но все же была бы ясность, негоже оставлять дитя в неведении.

– Так она и не есть в неведении, записана как дочь Ивана. Ты что предлагаешь, сделать тест, и вдруг окажется твоей, получиться тогда, что я всю жизнь толком так и не знала, от кого у меня ребенок, ты только представь, каково будет Ольге. Дескать, ее мама вела когда-то беспорядочную половую жизнь?

– Ну не знаю, надо ребенку изложить все как на духу сначала, мол, так и так, что есть у нас сомнения, ведь не малая уже поймет, она ведь умница.

– Да уж не дурочка, универ с отличием закончила, а то что в ресторане помогает, так это дом ее, считай, а так она экономист и работает по специальности.

– Ну в общем, Катюш, конечно, ты решай сама, а что по мне, то я не против, но ясность было бы надо в этом деле внести, а то художник говорит, что девушка впрямь вылитая копия моя.

– Все может быть, вы оба были у меня на расстоянии всего двух недель, и честно говоря, могла я ошибаться, посмотрим, ты лучше обними меня покрепче, а время пусть само покажет кто есть кто, нам предстоят великие дела…