Текст книги "Последнее желание"

4

– Ну, знаешь, Геральт. – Лютик приложил ко лбу охлажденную в ведре подкову. – Такого я не ожидал. Какое-то рогатое чучело с козьей бородой, такой косматый болван, а погнал тебя, словно сопляка какого. А я получил по лбу. Глянь, какая шишка!

– Ты шестой раз показываешь. От этого она меньше не становится.

– Благодарю за сочувствие. А я-то думал, рядом с тобой буду в безопасности!

– Я не просил лезть за мной в коноплю. А вот держать за зубами свой болтливый язык – просил. Не послушался – теперь терпи. Молчи, если можешь, они идут.

В комнату вошли Крапивка и грузный Дхун. За ними семенила седенькая и скрученная кренделем бабуленька в сопровождении светловолосой и поразительно худенькой девчушки.

– Уважаемый Дхун и уважаемый Крапивка, – без предисловий начал ведьмак. – Прежде чем отправиться, я спрашивал, пытались ли вы сами что-нибудь предпринимать в отношении вашего черта-дьявола. Вы сказали: мол, нет. У меня есть основания полагать, что дело обстояло иначе. Жду объяснений.

Селяне перебросились несколькими словами, затем Дхун кашлянул в кулак и сделал шаг вперед.

– Вы, прощения просим, правы. Мы, это, соврали, потому как совестно было. Хотели самитко диавола перехитрить, сделать так, штобы он, значит, ушел от нас прочь…

– Каким образом?

– У нас, в Долине, – медленно произнес Дхун, – уже и ранее объявлялись страховидлы. Летучие драконы, земные вьюны, бурдалаки, упыри, агромадное паучье и разное змейство. А мы завсегда супротив энтого гадства искали совета в нашей книге.

– Что за книга?

– Покажи книгу, бабка. Книгу, глаголю! Книгу! Ей-бо, лопну щас. Глуха аки пень! Лилле, скажи бабке, штоб книгу показала!

Светловолосая девочка вытащила большую книгу из скрюченных пальцев старухи и подала ведьмаку.

– В книжице энтой, – продолжал Дхун, – котора в роду нашем уже с незапамятных времен храницца, описаны способы супротив всяческих чудищ, колдовства и уродцев, которы на свете были, есть аль будут.

Геральт взвесил на руке тяжелый, толстый, обросший жирной коркой томище. Девочка продолжала стоять перед ним, перебирая руками фартучек. Она была старше, чем ему показалось вначале, – в заблуждение ввела изящная фигурка, так отличающаяся от ядрененьких тел других посадских девушек, наверняка ее ровесниц.

Он положил книгу на стол и перевернул тяжелую деревянную крышку переплета.

– Глянь-ка, Лютик.

– Старшие Руны, – определил бард, заглядывая ему через плечо и все еще прижимая подкову ко лбу. – Самое древнее письмо, каким пользовались до введения современного алфавита. Оно исходит от рун эльфов и гномовых идеограмм. Забавный синтаксис, но так раньше говорили. Интересные гравюры и виньетки. Нечасто встречается подобное, Геральт, а если и попадается, то в храмовых библиотеках, а не по деревням на краю света. Откуда это у вас, уважаемые Дхун и Крапивка? Уж не хотите ли вы сказать, что умеете это читать? Бабка? Ты умеешь читать Старшие Руны? Ты вообще-то умеешь читать хоть какие-нибудь руны?

– Чаво-о-о?

Светловолосая девочка подошла к бабке и что-то шепнула ей на ухо.

– Читать? – Старушка показала в улыбке беззубые десны. – Я? Нет, золотенькие, не обучена.

– Объясните мне, – холодно сказал Геральт, поворачиваясь к Дхуну и Крапивке, – каким образом вы пользуетесь книгой, не умея читать руны?

– Самая старшая бабка в селе завсегда знает, што в книге есть, – угрюмо сказал Дхун. – А тому, што знает, учит молодую, когда ей уже пора в землю. Сами видите, нашей бабульке уже в сам раз. Тогда бабка пригрела Лилле и учит ее. Но пока ишшо бабка лучше знает.

– Старая ведьма и молодая ведьма, – буркнул Лютик.

– Если я верно понял, – недоверчиво сказал Геральт, – бабка знает всю книгу наизусть? Так, да? Бабушка?

– Всю-то нет, где уж там, – ответила бабка опять с помощью Лилле. – Только то, что около картинки стоит.

– Ага. – Геральт наугад отворил книгу. Различимый на порванной странице рисунок изображал пятнистую свинью с рогами в форме лиры. – А ну похвалитесь, бабушка. Что здесь написано?

Бабка зачмокала, вгляделась в гравюру, прикрыла глаза.

– Тур рогатый, либо таурус, – прошамкала она. – Неучами ошибочно изюбром именуемый. Рога имеет и бодает ними…

– Довольно. Очень хорошо, весьма… – Ведьмак перевернул несколько слипшихся страниц. – А здесь?

– Потучники и планетники разные. Энти дожжом льют, энти ветер веют, энти моланьи мечут. Ежели пожелаешь урожай от ихухранить, возьми нож железный, новый, помёту мышиного три лота, сала серой цапли…

– Браво! Хм… А здесь? Это что?

Гравюра изображала расчехранное страховидло на лошади, с огромными глазищами и совсем уж непотребными зубищами. В правой руке оно держало солидных размеров меч, в левой – мешок денег.

– Ведьмак, – промямлила бабка, – некоторыми ведьмином прозываемый. Вызывать его оченно опасно, токмо тогда надобно, когда супротив чудищев и поганцев разных ничего поделать уже не можно, ведьмак справится. Однако ж следить надыть…

– Довольно, – проворчал Геральт. – Довольно, бабушка. Благодарю.

– Нет-нет, – запротестовал Лютик, ехидно ухмыльнувшись. – Как там далыпе-то? Весьма, весьма интересная книженция! Говорите, бабушка, говорите.

– Э-э-э… Следить надыть, чтобы к ведьмаку не прикасаться, ибо от оного запаршиветь можно. И девок от него прятать, потому ведьмак охоч до них сверх меры…

– Ну точно, ну не в бровь, а в глаз, – засмеялся поэт, а Лилле, как показалось Геральту, едва заметно улыбнулась.

– …и хоча он весьма до злата жаден, – бормотала бабка, щуря глаза, – не давать ему больше как за утопца серебряный грош либо полтора. За котолака два серебряных гроша. За вампира – четыре серебряных гроша…

– Были ж времена, – проворчал ведьмак. – Спасибо, бабушка. А теперь покажите нам, где тут о дьяволе речь и что энта книга вообще о дьяволах говорит. Хотелось бы услышать поболе, любопытно узнать, каковой метод вы применили супротив оного-то.

– Осторожнее, Геральт, – засмеялся Лютик. – Начинаешь подражать им. Это заразительно.

Бабка, с трудом сдерживая дрожь в руке, перевернула несколько страниц. Ведьмак и поэт наклонились над столом. Действительно, на гравюре фигурировал знакомый уже им шарометатель, волосатый, хвостатый и зловеще ухмыляющийся.

– Диавол, он же черт, – декламировала бабка. – Он же рокита, либо сильван, а такоже леший. Супротив скотины и домашней птицы шкодник великий и паскудный. Кабы захотишь его с поля изгнать, таково сделай…

– Ну, ну, – проворчал Лютик.

– Возьми орехов лесных пригоршню, – тянула бабка, водя пальцем по пергаменту, – шаров железных пригоршню-другую. Меду кувшин, дегтю другой. Мыла серого кадку малую, творога другую. Кады диавол сидит, пойди ночной порой. И зачни есть орехи. Диавол тутоже, лакомый зело, прибегит и спросит, смачно ли? Тут и дай ему шары-шарики железные…

– А, чтоб вас… – буркнул Лютик. – Чтоб вас наизнанку вывернуло.

– Тише, – сказал Геральт. – Ну, бабуля, дальше.

– …зубы выломавши, диавол, увидевши, как ты мед кушаешь, такоже меду пожелает. Дай оному дегтю, а сам кушай творог. Скоро услышишь, как у диавола внутри бурчание и сквозение почнется, но сделай вид, будто ничего такого. А захотит диавол творогу, то дай ему мыла. Апосля мыла уж диавол не удержит…

– Итак, уважаемые, вы добрались до мыла? – прервал Геральт с каменным лицом, обернувшись к Дхуну и Крапивке.

– Куда там, – ахнул Крапивка. – Хорошо хоть до шариков-то. Ох, задал он нам перцу, когда шарики начал грызть…

– А кто велел давать ему столь шариков-то? – рассмеялся Лютик. – В книге сказано: мол, одну пригоршню. А вы ему цельный мешок энтих шариков натаскали! Вы ему, диаволу-то, амуниции, почитай, на два годка без малого натаскали, дурни!

– Осторожней! – усмехнулся ведьмак. – Начинаешь подражать им. Это заразительно.

– Благодарю.

Геральт быстро поднял голову, заглянул в глаза стоящей рядом с бабкой девочки. Лилле не отвела взгляда. Глаза у нее были ясные и чертовски голубые.

– Зачем вы приносите дьяволу жертвы зерном? Ведь видно же, он – типичное травоядное. Зерна не ест.

Лилле не ответила.

– Я задал тебе вопрос, девушка. Не бойся, от разговора со мной не запаршивеешь.

– Не выспрашивайте ни о чем, – бросил Крапивка с беспокойством в голосе. – Лилле… она… странная. Не ответит, не заставляйте ее.

Геральт не отрывал от Лилле глаз, а Лилле по-прежнему глядела на него. По спине у Геральта пробежали мурашки, выползли на шею.

– Почему вы не пошли на дьявола с дрекольем и вилами? – повысил он голос. – Почему не расставили западни? Если б вы только захотели, его козлиная башка уже торчала бы на шесте в качестве пугала от ворон. Меня предупредили, чтобы я не пытался его убить. Почему? Ты запретила им, верно, Лилле?

Дхун поднялся с лавки. Головой чуть не задев потолок.

– Выдь, девка, – буркнул он. – Забирай бабку и выдь отседова.

– Кто она? – проговорил Геральт, когда за бабкой и Лилле захлопнулась дверь. – Кто эта девочка, Дхун? Почему пользуется у вас большим уважением, нежели эта чертова книга?

– Не ваше дело, – глянул на него Дхун, и в его взгляде не было дружелюбия. – Умных девушек у себя в городах преследуете, на кострах спаляете. У нас этого не было и не будет.

– Вы меня не поняли, – холодно сказал ведьмак.

– И не стараюсь, – проворчал Дхун.

– Я это заметил, – процедил Геральт, тоже не шибко сердечно. – Но одну основную вещь извольте понять, уважаемый Дхун. Нас по-прежнему не связывает никакой договор, я по-прежнему не обязан вам ничем. У вас нет оснований полагать, будто вы прикупили себе ведьмака, который за серебряный грош или полтора сделает то, чего вы сделать не умеете. Или не хотите. Или… не можете. Так вот, уважаемый Дхун, вы еще не купили ведьмака, и не думаю, чтобы это вам удалось. При вашем-то нежелании что-либо понимать.

Дхун молчал, исподлобья глядя на Геральта. Крапивка кашлянул, повертелся на лавке, возя лаптями по глинобитному полу, потом вдруг выпрямился.

– Милсдарь ведьмак, – сказал он. – Не серчайте. Скажем, что и как. А, Дхун?

Посадский солтыс согласно кивнул.

– Когда мы сюда ехали, – начал Крапивка, – вы видели, как тут все растет, какие тут всходы. Другой раз такое вымахает, о чем где в другом месте и мечтать трудно. Даже невозможно. Ну вот. Поскольку у нас саженцы, да и зерно – штука преотличная, мы и дань этим платим, и продаем, и обмениваем…

– Что тут общего с чертом?

– А есть общее, есть. Чертяка раньше вроде бы пакостил и разные штучки подстраивал, а тут вдруг начал зерно воровать понемногу. Тогда мы ему стали класть помалу на камень в конопле, думали, нажрется и отстанет. Ан нет, продолжал красть. А когда мы от него запасы прятать начали по складам да сараям, на три замка запираемым, то он все равно как взбесился, рычал, блеял, «ук-ук» кричал, а уж коли он укукать начинает, то лучше ноги в руки. Грозился, мол…

– …трахать начнет, – вставил Лютик с добродушной ухмылкой.

– И это тоже, – поддакнул Крапивка. – Да и о красном петухе напоминал. Долго говорить – когда не смог больше красть, потребовал дани. Велел себе зерно и другое добро мешками целыми носить. Тогда мы обозлились и всем сходом решили ему хвостатую задницу отбить. Но…

Крапивка кашлянул, опустил голову.

– Нечего кружить-то, – неожиданно проговорил Дхун. – Неверно мы государя ведьмака оценили. Валяй все как есть, Крапивка.

– Бабка запретила дьявола бить, – быстро проговорил Крапивка, – но мы-то знаем, что это Лилле, потому как бабка… Бабка только то болтает, что ей Лилле велит. А мы… Сами видите, милсдарь ведьмак, мы слушаемся.

– Заметил, – поморщился Геральт. – Бабка может только бородой трясти и бормотать текст, которого и сама не понимает. А на девчонку вы глазеете, как на статую богини, раскрыв рты, не глядите ей в глаза, но пытаетесь угадывать ее желания. А ее желания – для вас приказы. Кто она, эта ваша Лилле?

– Так вы же отгадали, милсдарь. Вещунья. Ну, Мудрая, значит. Только не говорите об этом никому. Просим. Ежели до князя дойдет или, не приведите боги, до наместника…

– Не бойтесь, – серьезно сказал Геральт. – Знаю, в чем дело, и вас не выдам.

Встречающиеся по деревням странные женщины и девушки, которых жители называли вещуньями или Мудрыми, не пользовались особой симпатией у вельмож, собиравших дань и тянувших жилы из селян. Кметы всегда обращались за советом к вещуньям, почти по любому вопросу. Верили им слепо и безгранично. Принимаемые на основе таких советов решения зачастую полностью противоречили политике хозяев и владык. Геральт слышал о совершенно радикальных и непонятных случаях – об уничтожении племенных стад, прекращении сева либо уборки и даже о переселении целых деревень. Владыки преследовали «суеверия», зачастую не выбирая средств. Поэтому крестьяне очень быстро научились скрывать Мудрых. Но слушаться их не перестали. Потому что одно, как подсказывал опыт, не подлежало сомнению – по большому счету всегда оказывалось, что Мудрые правы.

– Лилле не позволила нам убить дьявола, – продолжал Крапивка. – Велела сделать так, как указывает книга. Вы уже знаете – не получилось. Уже были неприятности с сеньором. Когда мы отдали зерна меньше, чем положено, он разорался, кричал, что разделается с нами. О дьяволе-то мы ему ни-ни, потому как сеньор строг ужасть, как и в шутках ничегошеньки не смыслит. И тут вы объявились. Мы спрашивали Лилле, можно ли вас… нанять?

– И что?

– Через бабку сказала, что сначала ей надо на вас взглянуть.

– И взглянула.

– Ага. И признала вас, мы это знаем, умеем понять, что Лилле признает, а чего нет.

– Она не произнесла ни слова.

– Она ни с кем, окромя бабки, словом не обмолвится. Но если б вас не признала – в хату б не вошла ни за что.

– Хм… – задумался Геральт. – Интересно. Вещунья, которая, вместо того чтобы вещать, молчит. Откуда она взялась?

– Не знаем, милсдарь ведьмак, – буркнул Дхун. – Но с бабкой, как твердят старики, тожить так было. Предыдущая бабка тожить приласкала неразговорчивую девку, такую, што явилась неведомо откель. А та девка – то как раз наша теперешняя бабка. Дед мой говаривал: мол, бабка таким манером возрождается. Совсем вроде как месяц на небе возрождается и всякий раз становится новый. Не смейтесь…

– Я не смеюсь, – покачал головой Геральт. – Я достаточно много видел, чтобы меня могли насмешить такие вещи. К тому же я и не думаю совать нос в ваши дела, уважаемый Дхун. Мои вопросы имеют целью установить связь между Лилле и дьяволом. Вы, пожалуй, уже и сами поняли, что такая связь существует. Поэтому, если вам дорога ваша вещунья, то относительно дьявола я могу вам дать только один совет: вы должны его полюбить.

– Знаете, – сказал Крапивка, – тут не только в дьяволе дело. Лилле никому не позволяет сделать ничего плохого. Ни одному существу.

– Конечно, – вставил Лютик. – Деревенские вещуньи идут с того же корня, что и друиды. А друид, ежели слепень сосет его кровь, так он тому еще и приятного аппетита пожелает.

– Точно, – слабо улыбнулся Крапивка. – В самое что ни на есть яблочко. То же было у нас с дикими свиньями, которые по огородам повадились лазать. И что? Гляньте в окно. Огороды как на картинке. Отыскался способ, Лилле даже не знает какой. Чего глаз не видит, того сердцу не жаль. Понятно?

– Понятно, – буркнул Геральт. – А как же. Ну и что? Лилле не Лилле, а ваш дьявол – это сильван. Существо чрезвычайно редкое, но разумное. Я его не убью, ибо мой кодекс этого не позволяет.

– Ежели он такой страсть как разумный, – проговорил Дхун, – то попробуйте его на этот самый ум взять.

– И верно, – подхватил Крапивка. – Если у дьявола есть разум, значит, он крадет зерно по-умному. Так вы, милсдарь ведьмак, разузнайте, чего ему надо. Ведь он того зерна не жрет, в кажном разе – не столько. Так на кой ему зерно? Нам назло или как? Чего он хотит? Узнайте и выгоните его из округи каким-нито ведьмаковским способом. Сделаете?

– Попытаюсь, – решился Геральт. – Но…

– А чего?..

– Ваша книга, дорогие мои, устарела. Понимаете, куда я клоню?

– По правде-то, – буркнул Дхун, – не очень.

– Я вам разъясню. Так вот, уважаемый Дхун, уважаемый Крапивка, если вы думаете, что моя помощь обойдется вам в серебряный грош или полтора, то глубоко заблуждаетесь.

5

– Эй!

В зарослях послышался шорох, гневное «ук-ук» и потрескивание жердей.

– Эй! – повторил ведьмак, предусмотрительно спрятавшись. – Покажись-ка, леший!

– Сам ты леший!

– Тогда кто? Черт?

– Сам ты черт! – Козерог выставил голову из конопли, скаля зубы. – Чего надо?

– Поговорить хочу.

– Смеешься или как? Думаешь, не знаю, кто ты такой? Парни наняли тебя, чтоб меня отсюда выкинул, э?

– Верно, – спокойно согласился Геральт. – Именно об этом я и хотел поговорить. А вдруг – договоримся?

– Вон оно что! – проблеял дьявол. – Хочешь отделаться малой ценой? Без трудов? Со мной такие штучки не пройдут, бе-е-е! Жизнь, человече, это состязание. Выигрывает лучший. Хочешь у меня выиграть, докажи, что ты лучше. Чем болтать-то – давай устроим состязание. Победитель диктует условия. Я предлагаю гонки отсюда до старой вербы на дамбе.

– Не знаю, где дамба и где старая верба.

– Если б знал, я предлагать бы не стал. Люблю состязаться, но не люблю проигрывать.

– Это я заметил. Нет, не станем играть в догонялки. Жарковато сегодня.

– Жаль. Так, может, потягаемся в чем-нибудь другом? – Дьявол оскалил желтые зубы и поднял с земли большой булыжник. – Знаешь игру «Кто громче гукнет»? Чур, я гукаю первый. Закрой глаза.

– У меня другое предложение.

– Ну-ка, ну-ка?

– Ты отвалишь отсюда без состязаний, гонок и гукания. Сам, без принуждения.

– Засунь свое предложение a d’yeabl аер arse. – Дьявол проявил знание Старшей Речи. – Никуда я не уберусь. Мне и здесь хорошо.

– Но ты слишком уж тут набезобразничал. Переборщил с шутками.

– Düwelsheyss тебе до моих шуток. – Леший, оказывается, знал и язык краснолюдов. – И цена твоему предложению такая же, как и düwelsheyss’y. Никуда я не уберусь. Другое дело, если победишь в какой-нибудь игре. Дать тебе шанс? Поиграем в загадки, ежели не любишь силовых игр. Сейчас я тебе загадку загадаю, если отгадаешь – выиграешь, а я уйду. Если нет – я останусь, а ты уберешься. Ну, напряги мозги, потому как загадка не из легких.

Не успел Геральт возразить, как дьявол заблеял, затопал копытцами, мазнул землю хвостом и продекламировал:

 
Розовы листочки, пухлые стручочки,
Зреет в мягкой глинке, рядом с ручеечком.
А на длинном стебле в точечках цветок.
Не давай котенку, чтобы он не сдох.
 

– Ну что это? Угадай.

– Понятия не имею, – равнодушно признался ведьмак, даже не пытаясь подумать.

– Скверно. Ты проиграл.

– А правильный ответ? У чего бывают… хм… в точечках цветочки?

– У капусты.

– Слушай, – проворчал Геральт, – твои шуточки начинают действовать мне на нервы.

– Я упреждал, – захохотал дьявол, – что загадка не из легких. Сорт такой. Что делать, я выиграл, остаюсь. А ты уходишь. Низко кланяюсь.

– Минуточку. – Ведьмак незаметно сунул руку в карман. – А моя загадка? Наверно, у меня есть право на реванш?

– Нету, – запротестовал дьявол. – Чего ради? А вдруг я не отгадаю? За дурака меня держишь?

– Нет, – покачал головой Геральт. – Держу тебя за зловредного, наглого, нахального балбеса. Сейчас поиграем в совсем новую, неизвестную тебе игру.

– Да? Ишь ты! Ну и что же это за игра?

– Игра называется, – медленно произнес ведьмак, – «Не делай другому то, что тебе самому неприятно». Закрывать глаза не обязательно.

Геральт наклонился, размахнулся, в воздухе резко просвистел дюймовый металлический шарик и со звоном врезался дьяволу точно между рогами. Сильван рухнул как подкошенный. Геральт щукой скользнул меж жердей и схватил дьявола за косматую ногу. Леший забебекал и взбрыкнул, ведьмак прикрыл голову предплечьем, но у него все равно зазвенело в ушах, потому что дьявол, несмотря на неуклюжую фигуру, лягался с силой разъяренного мула. Геральт попытался ухватить брыкающиеся копыта, но не сумел. Козерог разошелся, заколотил по земле руками и лягнул его снова, на этот раз прямо в лоб. Ведьмак выругался, чувствуя, как нога дьявола вырывается у него из пальцев. Оба они, расцепившись, покатились в разные стороны, с треском выворачивая жерди и запутываясь в побегах конопли.

Дьявол вскочил первым и кинулся на ведьмака, опустив увенчанную рогами голову. Но Геральт уже твердо стоял на ногах и легко уклонился, схватил лешего за рог, крепко рванул, повалил на землю и прижал коленями. Дьявол заблеял и плюнул ему в глаза, причем так, что этого не постыдился бы и верблюд, страдающий слюноизвержением. Ведьмак автоматически отступил, не отпуская, однако, дьяволиных рогов. Леший, мотая головой, лягнул его двумя копытами сразу и – что самое удивительное – обоими попал. Геральт дико выругался, но рук не разжал. Поднял дьявола с земли, припер к трещащим жердям и со всей силы долбанул ногой по косматому колену, а потом наклонился и наплевал ему прямо в ухо. Дьявол взвыл и защелкал тупыми зубами.

– Не делай другому… – выдохнул ведьмак, – что тебе неприятно! Продолжаем игру?

– Блеблебле-е-е! – булькал, выл и плевался дьявол, но Геральт крепко держал его за рога и прижимал голову книзу, поэтому плевки попадали дьяволу на собственные копыта, вздымающие тучи пыли и травы.

Следующие несколько минут ушли на бурную возню, обмен ругательствами и пинками. Геральт если и мог чему-то радоваться, так исключительно тому, что никто его не видит, ибо картинка была воистину кретинская.

Очередной пинок разорвал дерущихся и разбросал их в разные стороны, в гущу конопли. Дьявол снова опередил ведьмака – вскочил и кинулся бежать, заметно прихрамывая. Геральт, тяжело дыша и вытирая лицо, бросился вдогонку. Они продрались сквозь коноплю, влетели в хмель. Ведьмак услышал цокот копыт мчащегося галопом коня. Звук, которого он ожидал.

– Здесь! Лютик! Я здесь! – крикнул он. – Во хмелю!

И тут он увидел над собой грудь лошади, а в следующую секунду на него наехали. Он оттолкнулся от коня, как от скалы, и рухнул навзничь. От удара о землю потемнело в глазах. Несмотря на это, он сумел откатиться вбок, за жерди, уклоняясь от удара копыт. Ловко вскочил, но тут на него налетел другой всадник и снова повалил. А потом вдруг кто-то насел на него, пригвоздив к земле.

И был блеск и пронизывающая боль в затылке.

И тьма.