Электронная библиотека » Анита Мейсон » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Иллюзионист"


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 13:06


Автор книги: Анита Мейсон


Жанр: Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Греки, – заметил Эли, – обожествят что угодно.

– А почему бы и нет? – спросил Симон. – Почему божественное не может быть повсюду?

– Потому что, если это будет так, – сказал Эли, – оно будет в вещах, которые подвержены изменению и распаду, а это противоречит разуму и оскорбляет нравственное чувство.

– Великолепно, – сказал Симон. – Хоть кто-то меня слушал.

– Однако дело не в этом, – сказал Эли. – А в том, что глупо называть богом то, над чем мы имеем власть, как говорит Тразилл. Бог – это то, над чем мы не властны.

– Многие бы с тобой не согласились.

– Конечно. Они поклоняются богам, которых не существует.

– А-а… – сказал Симон. – Существует только Бог Эли. Этого нельзя доказать, что не мешает ему в это верить.

Эли промолчал. Его трудно было вывести из равновесия в этот вечер.

– А вы сами во что верите? – отважился спросить худощавый поэт. – Вы можете доказать свои верования?

– У меня нет верований в том смысле, о котором вы говорите, – ответил Симон. – Будучи магом, я предпочитаю научный подход к любым вещам и явлениям и поэтому не верю ни во что: я либо знаю точно, либо сомневаюсь.

– Но вы ведь верите, например, в бога Гора, – возразил поэт.

– Нет. Я видел проявление определенной силы и испытал ее результаты на себе. Я называю эту силу Гором. Вот и все.

– Вы видели Гора? – сказал Тразилл с широко раскрытыми от удивления глазами.

– Да, в прорицаниях и снах.

– Как он выглядит?

– Обычно он является в виде ястреба.

– Но доводилось ли вам видеть его перед собой в истинной форме? – не унимался поэт.

– Нет, и надеюсь, не доведется.

– В таком случае, – вступил в разговор Эли, – откуда вы знаете, что он существует? То, что вы видели, могло быть просто демоном.

– Это правда, – сказал Симон, – но откуда ты знаешь, что твой Бог существует? Ты не можешь видеть Его – вам это запрещается.

Эли нахмурился.

– Есть один человек из Иудеи, – сказал худощавый поэт, – который изгоняет демонов.

– О боже, – сказал Симон, – его еще не поймали?

– Мой двоюродный брат… – начал Морфей.

– Морфей, – сказал Симон, – будь добр, принеси нам, пожалуйста, еще вина из кухни. Я отпустил сегодня мальчика-слугу на весь вечер.

– Опять? – сказал Эли.

– У него сегодня выходной, – объяснил Симон.

– Я думал, у него завтра вечером выходной.

– Я отпустил его сегодня, завтра он будет мне нужен.

Симона охватило раздражение. После того как у него появились ученики, его личная жизнь была на виду.

– В ближайшие несколько дней я буду очень занят, – сказал он. – Я бы попросил вас не приходить ко мне какое-то время.

Эли казался и удивленным, и обиженным.

Морфей принес вино и разлил его по бокалам. Довольно много вина пролилось на пол.


День был тихим и безветренным; хороший знак. Большую его часть Симон провел в медитации. Он ничего не ел и пил только воду. Вечером он и Деметрий приняли ванну и переоделись в чистое. Потом они ждали.

Они вышли на закате. Заклинание следовало произнести в час Сатурна. Симон нес статую, бережно обернутую; Деметрий нес книгу и все необходимое. Они направлялись на заброшенное кладбище, сразу за городом. По дороге Симон с недовольством отметил, что на луну набегают небольшие тучи. Поднялся ветер. С этим ничего нельзя было сделать.

Они дошли до места, и Деметрий помог ему очертить мечом круг – двойной, с именами Бога по четырем сторонам света. Они поместили статую за кругом на небольшом постаменте, а неподалеку развели костер на углях. В центре круга они поставили зажженный факел. Затем Симон велел Деметрию уйти. Его помощь могла понадобиться, но риск был слишком велик. Он подождал, когда мальчик отойдет на достаточное расстояние, прежде чем снять со статуи покрывало и подбросить фимиама в костер. Он вошел внутрь круга и замкнул его. Затем начал заклинание.

Он ждал, но ничего не происходило. Потом он услышал за спиной слабое скрипучее бормотание. Волосы у него на затылке встали дыбом. Он повторил заклинание, приказывая духу показаться в безопасном облике. И снова услышал едва различимое нечеловеческое бормотание. Он обернулся, но теперь бормотание послышалось справа, потом снова позади. Какое-то время он глупо поворачивался то в одну, то в другую сторону, пока не понял, какой опасности подвергается. Подняв меч правой рукой и держа книгу в левой, он стал медленно поворачиваться по кругу, рассекая темноту на севере, востоке, юге и западе, заставляя демона появиться у острия меча.

– Я заклинаю тебя и велю тебе немедленно предстать передо мной, без шума, уродства и безобразия. Я заклинаю тебя с силой и неистовством именем Шаддая, Элохима, Саваофа, Адоная. Я заклинаю тебя Судным днем и Соленым морем, глазами Хранителей и колесами Офанима, огнем Всевышнего.

Грозные слова прогремели эхом в горах. Когда они стихли, за его спиной послышались слабый писк и шорох.

– Я снова заклинаю тебя святейшим именем Бога, Адоная Мелеха, к которому обращался Иешуа и остановил ход солнца; я заклинаю тебя именем Элохима, к которому обращался Моисей, когда воды перед ним расступились; я заклинаю тебя именем Аглы, к которому обращался Давид и сразил Голиафа.

Тишина. Долгая настороженная тишина.

Симон, по лицу которого градом тек пот, вознес руки к небесам:

– Я принуждаю тебя и велю тебе Именем из четырех букв, которые нельзя произнести вслух, святейшим и самым грозным Именем…

Что-то невидимое шевельнулось. Он поборол желание обернуться и вместо этого не сводил глаз с дымка, который, поднимаясь над костром, колебался под порывами ветра то в одном, то в другом направлении. Он ослабил волю и велел духу принять форму и явиться в дыме.

Вдруг он это почувствовал. Его разум захватила и удерживала сила, равная его собственной. Но эта сила вела себя не так, как он велел. Она была шаловливой и капризной: она забавлялась им. Он напрягся, пытаясь подчинить ее своей воле. Она противилась и изгибалась, стараясь высвободиться, и он почувствовал, что слабеет; внутренности обожгла боль. Он не мог справиться с этой силой. Она одолела его. Он упал на колени на самом краю круга и выронил книгу. В свете факела он искал проход – и не мог найти. Его трясло.

Он встал на ноги, сжимая меч и талисман, и начал произносить заклинания по памяти. Но язык его не слушался, он запинался и вдруг с ужасом понял, что не помнит слов. Он успел остановиться, едва не совершив роковую ошибку. За спиной он услышал быстрое радостное бормотание.

Он почувствовал в теле неестественный холод. Он был в страшной опасности. Нужно избавиться от духа, пока он еще в силах это сделать. Собрав всю свою волю, он вспомнил необходимые слова. Прежде чем он успел их произнести, мощный порыв ветра сорвался с гор, раздув огонь в костре так, что из красного тот сделался золотым, а шлейф дыма поплыл над кругом. На какой-то миг Симон был ослеплен, а когда открыл глаза, увидел, что статуя, возвышающаяся на постаменте, накренилась и упала. Ветер внезапно стих. Все замерло. Потом из дыма, который теперь поднимался вертикально, явилось нечто округлое, с ногами, и такое ужасающее, что Симон инстинктивно отпрянул и заслонился талисманом.

Потом все исчезло. Дым спокойно поднимался от костра. Демон исчез. На всякий случай Симон громко произнес, не один, а три раза, заклинание, позволяющее демону удалиться.


Считается, что верования становятся крепче, когда подвергаются преследованиям, однако это не так. На каждое верование, которое таким образом укрепилось, приходится десять, которые были истреблены и которые раскапываются историками тогда, когда причины их нежизнеспособности можно с легкостью доказать задним числом.

Точно так же можно без труда задним числом доказать причины, по которым верование оказалось жизнеспособным. Секта, считавшая, что конец света близок, объясняла свое последующее выживание после наступления конца света хранящей их десницей божьей. Другие объясняли это сном, который привиделся императору накануне битвы, а некоторые находили объяснение в зодиакальном созвездии Рыб, в чью сферу влияния только-только вошла тогда наша планета.

С таким же успехом объяснение можно было найти в происшествии, которое имело место на пустынной дороге и свидетелями которого стала горстка людей, причем только один из них утверждал, что понял его смысл. Похоже, происшествие носило характер видения. Видение было набожному молодому иудею, который считал своим долгом искоренить апокалиптических сектантов с лица земли.

Ему частично удалось изгнать их из Иерусалима, где располагался их штаб. Большинство тех, кто не попал за решетку, сбежали в другие районы, а руководители попрятались. Жаждая новых подвигов, их гонитель получил разрешение продолжить свою карающую деятельность в соседней провинции, где у секты были приверженцы. Он отправился в путь несгибаемым, самоуверенным, фанатичным орудием кары божьей. К месту назначения он прибыл напуганным, сбитым с толку, эмоционально разбитым слепцом.

Свидетельства того, что произошло с ним, скудны. В пути он увидел яркий свет, сошедший с неба. Он упал на землю и услышал голос, назвавший его по имени. Это был голос умершего человека, основателя секты, который упрекал его за жестокость. Голос велел ему идти в город и ждать указаний. Когда он поднялся на ноги, он ничего не видел.

Оставшиеся до города несколько миль его вели под руки. Через три дня к нему явился член общины, которую он собирался уничтожить, и ознакомил его с их догматами. Он принял новую веру, тут же вновь обрел зрение и стал проповедовать учение секты с таким же жаром, с каким когда-то клеймил.

Естественно, не все, кого он преследовал, сразу поверили в столь чудесное обращение. Однако он приобрел достаточно врагов среди своих бывших союзников, чтобы ему пришлось под покровом ночи поспешно бежать из города.

Сам факт его преображения в результате странного личного опыта неоспорим. Чтобы отметить начало новой жизни, этот человек сменил имя. При рождении его назвали в честь царя его рода. Для нового имени он выбрал слово даже не из своего языка: это было повседневное прилагательное одного из широко распространенных языков империи. Знаменательный поступок; но ему, как и большей части свершений этого человека, долго не придавали значения.


– Вы можете успокаивать бури? – спросил Деметрий однажды утром.

– Нет, – сказал Симон, – и никто этого не может.

– О, – сказал Деметрий.

Последовала пауза.

– Вы можете поднимать из мертвых? – сказал Деметрий.

Симон дал ему затрещину.

Последнее время Деметрий вел себя странно. Он постоянно думал о чем-то своем, а когда слушал Симона, делал это с неодобрением, будто втайне сравнивал его с неким загадочным эталоном. «Втайне» – вот в чем загвоздка. У Деметрия появилась какая-то тайна. Он замыкался в себе даже в самые неподходящие для этого моменты.

– Не влюбился ли ты? – строго поинтересовался однажды Симон, изучая его стройное и неприветливое тело.

Деметрий посмотрел на него в изумлении.

– Что тогда с тобой происходит?

– Ничего, – сердито сказал Деметрий и встал.

Если дело не в сексе, размышлял Симон, скорее всего тогда это политика, что еще хуже. Деметрий относился к такому типу людей, которые запросто могут связаться с какой-нибудь подпольной группой, а в таком городе было из чего выбирать. Мальчик не больно-то разборчив, а после своей эскапады с евнухами казался особенно беспокойным. Бог его знает, куда он ходит, с кем встречается, когда по вечерам не бывает дома.

Симон решил, что необходимо все выяснить, но позже. Ему потребовалась неделя, чтобы оправиться после попытки поймать оба: его мучила слабость и колики в животе. Он успокаивал себя мыслью, что эксперимент не полностью провалился и что статуя осталась цела, несмотря на падение, – он тщательно ее осмотрел, прежде чем снова поставить в спальню. Однако он потерял время. Он продолжал поиски и опыты, теперь сразу в нескольких направлениях, и не мог позволить себе терять время. И конечно, он не мог позволить себе терять время на размышления о Деметрий.


– Мир, – громко произнес Симон Волхв в пустой комнате, – был, есть и всегда будет огнем со своими законами начала и конца.

– Все вещи, – сказал Симон, – являются заменой огня.

– Огонь воплощает смерть воздуха, – сказал Симон, – воздух воплощает смерть огня. От перемены мест результат не зависит.

Он свернул свиток и отложил его в сторону. Справедливо ли Гераклита называли Темным? Была ли это тьма? А может быть, непроглядный мрак, застлавший глаза, которые увидели ярчайший свет?

– Мир – это огонь, – сказал он, словно повторение слов облегчало понимание. Вечная замена, ничего, кроме рождения и смерти, что есть одно и то же, все вещи и их противоположности одинаковы. Огонь и воздух, воздух и огонь.

Он был на пороге потрясающего открытия. Близок к постижению. Он ходил по комнате, словно движение могло помочь приблизить его к разгадке. Она ускользала, но была где-то близко, всегда в стороне от хода его мысли.

– Все вещи есть одно целое. Природа любит скрываться.

Это было правдой. Природа скрывалась так искусно, что никому еще не удавалось найти ее.

Огонь и воздух, воздух и огонь.

Он снова сел за книги.

Спустя какое-то время он отправился в комнату, которую отвел для своих опытов.


Его искусство скрывало секрет, в который он не мог проникнуть.

Он знал об этом, так как его возможности были строго ограничены. Его сила не действовала на природные явления, так же как и на материю, за исключением его собственного тела. Вещи, которые он создавал из воздуха, не существовали. Он не мог создать даже мухи из ничего или превратить камень в хлеб. Он не мог вызывать дождь или поднимать из мертвых. Он даже не мог, что угнетало его больше всего, читать чужие мысли.

Может быть, все это невозможно в принципе. Существовали истории о Моисее и магах фараона, но, возможно, это было состязание иллюзий; в любом случае Моисей видел собственными глазами огонь Бога и остался жив.

Симон верил, что совершать такие подвиги возможно; что в прошлом они совершались людьми, обладающими какой-то необыкновенной силой. Вопрос, который мучил его, – как такая сила действует. Не могло быть силы, которая не подчинялась бы известным ему законам. Не могло быть имени более могущественного, чем известные ему имена. Ему были известны скрытые имена Озириса, который покорил смерть, Изиды, которая перехитрила бога небес, и Тота, который знал тайны вселенной. Ему было известно имя Гермеса, который знал все закоулки в преисподней. Ему было известно самое могущественное имя, которое иудеи боялись произносить вслух и вместо этого называли своего бога Всевышним. К этим именам нечего было добавить: они представляли весь мир.

Тем не менее было что-то еще. Если бы он только мог знать.

Он размышлял о природе своего огня. Тот ли это огонь, что горит в солнце и в звездах? Не та ли у него природа, что и у огня, который видел Моисей и который горел, не сжигая? Тот ли это огонь, который, как учили греки, зародыш всех вещей? Он перебрал множество теорий, но ни одна из них его не удовлетворяла. Ему хотелось бы знать, не дремлет ли такой же огонь, как его, во всех людях. Должно быть, так, иначе соотношение было бы нарушено. Если он – бог, то и все люди – боги. В этом знании сила и заключается.

Размышляя о скрытой паутине симпатий, связывающей видимое с невидимым и объединяющей все живое, он чувствовал, что разгадка тайны, над которой он бьется, близка. Эта тайна лежала в основе всех других известных ему тайн и окутывала их словно тенью. Если и они так трудно уловимы, а их законы известны лишь их создателю, который может читать их символы, то насколько тонка, невидима и всепроникающа сама Тайна! Тем не менее именно из этой ткани мир и соткан, а мир видимый и осязаемый – иллюзия. Если бы только он мог понять ее природу…

Он снова возвращался к вопросу воздуха и света. Тайна ускользала от него. Это…

Ответа он не знал. Он опустил веки и, застонав, изо всех сил надавил пальцами на свои бесполезные глаза.

Не знал – но должен узнать. Это ключ к тайне материи. Если он проникнет в эту тайну, он сможет силой своей мысли расщеплять формы и создавать новые. Все стало бы подвластно ему. Это наивысшая власть.

Но и это не все. Постепенно приближаясь к неуловимому синтезу, он понимал, что нужна ему не власть. Он хотел знать.

На протяжении многих лет он испробовал разные пути для достижения своей цели. Он постился, проводил ночи в бдениях и размышлял над именами Бога. Он молился. Внимательно изучал свои книги в надежде, что в них скрыто что-то, что он пропустил. Обращался за помощью к духам. Использовал свои знания трав и корений для изготовления снадобий, воздействующих на его разум и чувства. Он бичевал бога тайн яростью своих заклинаний.

Он видел странные сны. У него были видения. Иногда он заболевал. Он не нашел ключа.


– Религию иудеев, – заметил Симон, – следует рассматривать скорее как форму искусства. Аналог греческой трагедии. Она величественно начинается, в ней есть хор стариков-моралистов, большое количество трупов, а также источник собственной гибели.

– Умно, – сказал Эли, – и дешево.

– Умно, – сказал Симон, – и правдиво.

Компания в этот вечер собралась небольшая: Морфей, Тразилл и Эли. Симон затеял дискуссию на тему монотеизма. Пока что они дискутировали вдвоем с Эли. Морфей с обеспокоенным выражения лица внимательно изучал пол, а Тразилл, у которого, по слухам, был тайный роман и который в последнее время выглядел утомленным, уснул.

– Каким это образом, – требовательно спросил Эли, – она содержит источник собственной гибели?

– Логическим. Она обращается за подтверждением к Писанию, а Писание не подтверждает ее. Большинству людей это неизвестно, так как у них не хватило терпения или грамотности изучить его внимательно. Каждому, кто это сделал, тотчас должно стать ясно, что Всевышний не единственный бог.

– Разве?

– Прежде всего, если у него нет соперников, почему он так болезненно ревнив?

– Он знал, что люди будут создавать других богов и поклоняться им.

– Тогда что он имел в виду, говоря: «Создадим человека по подобию Нашему»?

– Раз он Бог, – сказал Эли, – почему он не может говорить о себе во множественном числе?

– В таком случае как ты объяснишь: «Среди богов нет таких, как Ты, Господи»? Книга Псалмов. И: «Боги, которые не сотворили неба и земли, исчезнут с земли и из-под небес»? Иеремия. Подобных цитат очень много.

– Фигуры речи, – сказал Эли.

– Проблема монотеистов в том, – сказал Симон, – что у них нет абсолютно никакой интеллектуальной целостности.

Эли сердито надкусил оливу, и его зубы неприятно скрипнули по косточке. Симон посмотрел на него с улыбкой. Люди, жившие по Книге, не осознавали, как легко доказать их заблуждения с помощью Книги же. В Книге содержалось огромное множество богохульств.

Он решил продолжить игру.

– Он всеведущ, этот ваш Бог? – спросил он с издевкой.

– Естественно. Какой толк от не всеведущего Бога?

– Тогда он плохо проявляет это качество. Он не знает, что Адам и Ева попробуют яблоко, вынужден отправляться в Содом, чтобы выяснить, что там происходит, сожалеет, что создал человечество, а это свидетельствует о том, что он не предполагал последствий… Потом, есть качества, за которые его любят больше всего, – его справедливость, милосердие, общая отеческая забота. За послушание приказу Давида – который он, собственно, сам Давиду и подсказал – он убивает больше народу, чем взбеленившаяся Ассирийская армия. Двое детей нагрубили пророку и были съедены медведями. Кого-то еще поглотила земля за то, что тот неправильно приносил жертву. Даже Моисей был однажды на волосок от смерти без всякой на то причины, – во всяком случае, мне не удалось ее установить. А бедный старый Иов! Он вообще ничего не делал, когда его стада угнали, а его дом рухнул, погребя его детей, а сам он вышел весь в струпьях. Единственное, что требуется, чтобы этот любящий отец втоптал тебя в землю, – это выйти за порог своего дома в ясный день, когда ему будет хорошо тебя видно. Эли, хмуро слушавший первую часть речи, не удержался и улыбнулся.

– Ну хорошо… – сказал он.

– Недостаточно убедительно? – продолжил Симон. – Верь, если должен, что этот ужасающий Бог есть все, о чем он говорит. Возможно, ты даже прав. Но если это так, тебе понадобятся аргументы получше, чем те, что содержатся в Писании.

– К счастью, – натянуто заметил Эли, – истина остается истиной, невзирая на то, какие аргументы используются в ее защиту.

– Да. Но ты заблуждаешься, если считаешь, что вера не нуждается в интеллектуальной поддержке.

Эли кусал губу.

– Если не находится хороших аргументов, почти наверняка верование ошибочно, – сказал Симон. – Истинная вера всегда предоставляет собственные доказательства. Причем эти доказательства будут именно такими, какие требуются. Времена и обстоятельства изменились с тех пор, как были написаны Книги, так изменились и требования. Ты оказываешь своей вере плохую услугу, снабжая ее доказательствами, которые в наши дни могут показаться фальшивыми.

Его рассуждения усложнились, но Эли внимательно слушал.

– Говоря простым языком, – сказал Симон, – то, что было хорошо для наших отцов, недостаточно хорошо для нас, и если мы хотим сохранить веру наших отцов, нам нужно найти для нее новую интерпретацию, которая бы соответствовала нашему мышлению.

– Новую интерпретацию? – Эли взвешивал слова. – Какую новую интерпретацию?

Симон пожал плечами. Он не знал. Вопрос был исключительно теоретическим и не стоил дальнейших раздумий. Он попытался переключиться на что-нибудь другое, но понял, что Эли напряженно смотрит на него, словно пытаясь проникнуть в скрытое значение слов.

– Вы сами, – сказал Эли, – воспитывались в нашей вере.

– Да. И я счел ее недостаточной.

– Но вы говорили о «нас». «Нам» нужно найти новую интерпретацию.

– Я говорил риторически.

– Правда? – сказал Эли. Это не было похоже на вопрос. Он смотрел на пол, как будто там было что-то написано. – Вы можете найти новую интерпретацию? – неожиданно спросил он.

Симон начал улыбаться, но улыбка застыла на его лице, когда он увидел в глазах юноши ту же напряженность.

– Это не просто, – сказал он. – Поговорим об этом позже, если хочешь.

Эли кивнул. Непонятно почему, но уклончивость Симона его обрадовала.

Во время последовавшей за этим паузы Морфей вышел из состояния оцепенения.

– Если есть только один бог, – сказал он, – тогда император не может быть богом. Так?

– Ты ведь не веришь в эту чушь? – спросил с издевкой Эли.

Морфей обиделся.

– Иногда, с политической точки зрения, лучше не копать глубоко, – тихо сказал Симон. – В конце концов, какой будет вред, если сжечь немного фимиама? Может быть, мы все боги.

– Как это? – спросил ошеломленный Морфей.

– Просто пришло в голову, – сказал Симон.

Проснулся Тразилл.

– Люди называют вас богом, правда? – спросил он, зевая.

Симон засмеялся:

– Как только люди меня не называют!

Он понял, что они ждут продолжения. Но ничего не сказал.

– Ну… я хотел сказать… вы?.. – пробормотал Морфей.

Это было смешно, но трогательно. Эли снова напряженно смотрел на него. Было неясно, что скрывалось в его темных серьезных глазах.

– Послушайте, – начал Симон и остановился. Все это было слишком сложно, и он не хотел об этом говорить. Однако было бы забавно переадресовать вопрос им самим. – Кто я, по вашему мнению? – спросил он.

Наступило молчание, которое длилось целую вечность. Прервал его, конечно, Эли. Симон давно привык к сюрпризам своего юного угрюмого ученика, но его ответ поверг его в шок.

– Я думаю, вы – Таэб, — сказал Эли.


Огонь, остывая, становится воздухом. Воздух, остывая, становится водой. Вода, остывая и затвердевая, становится землей. Это известно. Теоретически возможно превращать одну стихию в другую и создавать новое твердое вещество.

Симон установил небольшую печь в углу своей рабочей комнаты. Над печью он поместил медные сосуды, соединенные трубками. Сосуды, изготовленные по специальному заказу, были запаяны и не пропускали воздух. Сначала он экспериментировал с воздухом и огнем. При нагревании воздух расширялся. Он хотел узнать, будет ли в процессе нагревания прохладность воздуха передаваться жару огня и уменьшать его. То есть сможет ли он увидеть, как воздух «воплощает смерть» огня. Каким образом воочию увидеть принцип, названный Гераклитом «замена огня», он еще не знал, но разработал серию подготовительных опытов.

Он с энтузиазмом принялся за работу. Труднее всего было поддерживать постоянную температуру огня, разведенного на углях. Деметрий, которому поручалось раздувать мехи, страшился хитроумного оборудования и умолял освободить его от всего этого. Симон надавал ему затрещин и заставил подчиниться. Работа продвигалась, и он уже сделал несколько важных открытий, когда Эли сделал свое поразительное и опасное заявление.


Ничего более опасного нельзя было и вообразить. Если бы это заявление достигло ушей представителей власти, Симону не удалось бы оправдаться. Одного неосторожного слова, произнесенного шепотом, было бы достаточно, принимая во внимание его широкую известность в Себасте.

Три его ученика поклялись молчать, но в течение долгого времени он тревожился, что кто-то из них может случайно проговориться. Все они были глупцами, а он был самым большим глупцом, поскольку не понял, что было на уме у Эли, и не сумел этого предотвратить.

В течение нескольких следующих недель Симон постарался быть как можно незаметнее. Он отклонял приглашения, запретил ученикам навещать его дома и, выходя на улицу, оглядывался. Он покидал дом лишь в случае крайней необходимости и большую часть времени сидел в лаборатории, занимаясь своими опытами.

К его большому разочарованию, именно тогда, когда он мог посвятить работе больше времени, она продвигалась не столь успешно. Результаты выходили противоречивые, сбивающие с толку, – если вообще выходили. Он растерялся и прекратил на время опыты, чтобы собраться с мыслями.

Однако сосредоточиться было трудно. Мысли его блуждали, и было трудно заставить себя не отвлекаться. Иногда, сидя в своем кабинете над книгами, он не мог побороть чувства, будто за ним наблюдают; но в комнате никого не было. Один или два раза ему почудилось, будто что-то шевельнулось в противоположном углу кабинета. Когда он посмотрел в ту сторону, там ничего не оказалось.

День проходил за днем, не принося никаких результатов, и он впал в депрессию, сопровождающуюся внезапными вспышками раздражительности. Он вымещал свой гнев на Деметрий, который был необычайно молчалив и замкнут. Ему вдруг разонравилась статуя, и он перенес ее из своей спальни в кабинет, где нашел ей место в углу. Там она тоже пришлась не к месту, и он вернул ее в спальню. Каждый раз, когда он смотрел на нее, он чувствовал себя оскорбленным. Она напоминала ему о поражении.

Он успокаивал себя, говоря, что переутомился. Несколько месяцев подряд он напряженно работал и не отдохнул как следует после воспарения. Вынужденное отлучение от публики следовало использовать для отдыха.

Он пытался отдыхать и обнаружил, что его мысли разлетаются, как пыль в луче солнца. Он стал принимать отвары трав и проваливался в глубокий сон, а наутро просыпался с тяжелой головой, разбитый, обливаясь потом. Он думал, не заболел ли. Уже несколько дней его мучили боли в животе.


Эли приходил навестить его. Он приходил уже шесть раз, но по приказанию Симона Деметрий не впускал его. Когда Эли пришел в седьмой раз, Деметрия не было дома, и Симон сам открыл дверь.

– Ты – безответственный молодой глупец, – обрушился на него Симон, – ты мог навлечь на мою голову настоящую беду.

– Мне очень жаль, – сказал Эли.

– И что тебе вдруг взбрело?..

– Не знаю. Просто пришло на ум, – сказал Эли.

– В следующий раз, когда тебе взбредет что-нибудь такое, держи это при себе.

– Хорошо.

– Я неважно себя чувствую, – сказал Симон. – Но раз уж пришел, можешь побыть немного.


Нет, он не был болен. Но что-то с ним происходило.

Его состояние ума резко менялось. Целыми днями он мог работать без устали в своем кабинете, покрывая листы бумаги заметками, чертежами будущих опытов. В этот момент его переполняло чувство уверенности и возбуждения, с которым он едва справлялся: его сердце колотилось, когда он записывал мысль за мыслью, перо едва поспевало за идеями, приходящими ему на ум. В возбуждении, вызванном бессонницей и крайним беспокойством, он мог работать круглые сутки, урывками перекусывая и поднимаясь из-за стола только для того, чтобы, нервно походив по комнате, вернуться за стол снова писать.

За этими периодами почти сверхчеловеческой активности следовали долгие промежутки апатии и депрессии, которые было трудно объяснить одной усталостью. Просматривая записи, сделанные в упоении творчества, он не мог их понять. Не то чтобы они были бессвязными, он просто не мог понять, о чем в них говорится. Свет, озарявший их в момент создания, исчезал, оставив лишь обрывки видения, форму которого он забыл.

Создавалось впечатление, что они были написаны кем-то другим.


– Что нового в городе? – спросил Симон.

– Ничего особенного, – сказал Эли. – Вас интересует политика или сплетни?

– Сплетни.

– Тразилла застали в постели с женой трибуна, и он был вынужден уехать в деревню на несколько месяцев.

Симон фыркнул:

– Бедный старина Тразилл. Надеюсь, это того стоило.

– О, я полагаю, что стоило. Вы разве не встречались с женой трибуна?

– Кажется, нет.

– Она очень хорошенькая. А муж – свинья.

– Я знаю. Мы встречались на обеде в доме Морфея.

– Да, Морфей проиграл на скачках.

– Морфей постоянно проигрывает на скачках. Он разработал систему, которая, по его словам, способна за полгода и без малейшего риска утроить его капитал, но пока что это ему стоило трехсот драхм, – сказал Симон.

Эли рассмеялся.

Симон почувствовал, как в компании молодого человека его настроение улучшилось. Возможно, он совершил ошибку, живя отшельником все эти недели.

– Обо мне говорят? – спросил он. – В городе?

Эли смутился.

– Ну, вы знаете, как это бывает, – сказал он, – когда человек исчезает из виду на долгое время.

– Понимаю, – сказал Симон.

– Да, – продолжал Эли, – я слышал, как двое говорили о вас на базаре. Один сказал, что вы уехали из Себасты, а другой – что никуда вы не уехали, а сидите в тюрьме.

Симон поджал губы.

– Почему вы не хотите вернуться? – с мольбой спросил Эли.

– Чтобы показать им еще пару фокусов, доказывающих, что я еще жив?

Эли посмотрел на него с удивлением.

– Мне это неинтересно, – сказал Симон. Его настроение резко испортилось. – У меня есть более важные дела.

– А чем вы, собственно, занимаетесь? – спросил Эли после некоторого колебания.

– Это нечто очень важное. Нечто, – Симон встал и подошел к столу, который был завален непонятными записями, – нечто, что изменит мир, когда работа будет завершена.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации