Текст книги "Неведомый"

«Да, – хотел ответить он. – Да! – Закричал бы во всю мощь легких. – Это единственное, что мне нужно. Разве что хочу еще помолиться перед смертью».

– Ты наверняка родился под взором старых богов. Мать кормила тебя грудью, когда духи были свободны. Первый твой крик звучал музыкой для их ушей. Твоя кровь сослужит добрую службу, не сомневайся.

Гоца не надо было уговаривать. Дождь усилился, и дрова в костре зашипели, но огонь – такой огонь – непросто погасить. Костер рыгнул, выпустив в воздух сноп ярких искр. Они закружились в темноте мириадами звезд.

Не дожидаясь приказа, Гоц опустился на колени в холодную грязь и протянул к незнакомцу сложенные вместе руки. И тогда мужчина наклонился вперед, так близко, что даже Гоц смог рассмотреть зелень, застывшую в совиных глазах.

– Держись, старик. И не бойся – мы умираем, чтобы родиться вновь. Никто не уходит навсегда.

Из горла Гоца вырвалось сипение. Он подался вперед и вцепился в одежды ворона обеими руками, словно хотел умолять его о чем-то. Горький дым на языке казался слаще меда, а бледное лицо – самым прекрасным, что Гоц видел в своей долгой несчастной жизни. Мужчина поднял свой меч, и сталь – вся в черных прожилках, такую Гоц уже видел однажды – со свистом рассекла воздух. И тогда Гоц заплакал, и вместе со слезами, покатившимися по его щеке, на грудь потекла теплая кровь.

Глава 7
Сердце, полное любви

очему именно сейчас, ваше величество?

«Какой хороший вопрос», – подумал Абнер и посмотрел на свои руки, затянутые в перчатки из тонкой ткани. Портной уверял, что в них не жарко даже летом. И, конечно же, солгал – здесь, в душной комнате, сидеть можно было только нагишом. Голый король – интересно глянуть на их лица, вздумай он и в самом деле явиться на Совет без одежды.

Новый Совет – вместо десяти дураков перед Абнером сидело пять идиотов. Сегодня он выпил настойку и на всякий случай прихватил с собой ус. Бешеный пес вяло жевал левую ногу, но Абнер не обманывался – знал, что зверь ждет самой неподходящей минуты.

Почему, почему, почему…

Со двора доносились лязг мечей и крики, периодически заглушаемые голосом Брунны. Даже в солнцепек ей не сиделось в крепости – как бы не родила прямо на тренировках. Или не сбросила до срока – Абнер постоянно видел сны, один другого дурнее. В последнем с ним говорила отрубленная голова отца. Старый дурак изводил его своими нравоучениями даже после кончины, и если бы можно было убить его еще раз, Абнер не раздумывал бы ни секунды.

Почему, почему, почему…

«Потому что я умираю» – так мог бы ответить Абнер. Десять пердунов, заточенных под предательство, не помогли бы наследнику дорасти до короны. Смерть свела в могилы пятерых его детей, и Абнер готов был зажечь свечи по всем храмам Мегрии, если бы это сохранило новую жизнь в животе Брунны. Вот только до сих пор молитвы не помогали.

Норвол все же убьет его – не так быстро, как планировал, и тем не менее. Лекарь в последнее время все чаще прятал взгляд, и Абнер видел тень страха на сморщенном лице. При всем его мастерстве, Луций не способен справиться с проклятием. И с глупостью двадцатилетнего кронпринца, решившего, что нигде воронья кровь не сохранится надежнее, чем в его собственном теле. Может, даже исцелит от трясучки – какая глупость, скажите!

Абнер усмехнулся, притянув к себе взгляды советников.

– Мегрия давно нуждалась в переменах – и вот они наконец наступили. К тому же мне пора было сообразить: предавшие однажды вновь поддадутся искушению. Вот две причины. Но есть и третья – кажется, в недалеком будущем нас ожидает новая война. Я бы хотел, чтобы советы мне давали люди, способные думать.

«И люди, которые в случае моего падения или смерти пойдут ко дну вместе со мной».

Абнер еще раз оглядел свой новый Совет, собравшийся за круглым каменным столом в сердце Ройга. По правую руку сидел, скукожившись, мастер монетного двора Витар – сухопарый мужчина с редкими белесыми волосами, твердым взглядом и склонностью к взяткам. Рядом с ним постукивал по столу длинными пальцами Риг – после смерти Натала именно к нему перешла золотая рука Мегрии, а затем присоединилась и другая. Слева, обмахиваясь тонкой книжицей, расположился целитель Луций, выписанный Брунной из Тацианской империи. Человек, который смог принять последние тяжелые роды королевы и не отправить ее за Стену, был хладнокровен и умел собираться с мыслями там, где другие терялись. Рядом с ним расположился Эрих Теодей, прибывший из Шегеша десять лет назад, чтобы возглавить разведку. Его тени исправно служили короне и так же охотно тянули монеты из казны.

Все это сообщила Абнеру Брунна, когда он обратился к ней за советом. В делах, касавшихся политики и интриг, ей не было равных.

– Не набирай в совет слишком умных людей. Такие обязательно захотят тебя сместить. Бери тех, кто слишком крепко привязался к королевской титьке и привык высасывать оттуда золото, – и Абнер прислушался к ее словам.

Круг замыкал законник и советник Даль Хоуп из Калахата. Черная коса лежала поверх толстого фолианта, который Даль прижимал к груди, как дитя. Боялся, что его отберут. Прежде Даль служил лорду-хромоножке – и, судя по всему, служил хорошо. Калахат первым отрекся от воронов, люди охотно забыли о старых богах при виде императорского золота – так сообщил Хоуп. Но если бы Абнер верил одним только словам, его голова давно скатилась бы с плеч, на радость покойному Сенне. Поэтому глаза Слепого бога, тахери, пристально следили за восточными землями, истощая кошель Абнера.

Кое в чем советник был прав: долги короны росли. Небра дал дочери солидное приданое, но оно давно исчезло в чужих руках, превратилось в мечи и храмы. Выкормили грошиков опять же. Какое чудное название – грошики. Абнер лично читал все хулительные записки, посвященные тахери, и надрывал от смеха живот.

Но так, чтобы не видела королева.

– Война? – Риг обеспокоенно поерзал на кресле и недоверчиво покосился на Абнера. Брат Вигго совсем на того не походил и напоминал хорька, а не медведя. Правда, хорька проворного и ловкого – Абнер лично видел младшего Натала в деле. И даровал ему звание Первого меча Мегрии, хотя куда охотнее всадил бы ему этот самый меч в плоский тощий зад. Абнер знал, что верность солдат дорого стоит, и в ту минуту, когда он перестанет им платить, сможет найти у горла предательский клинок. – Я думал, что все войны остались позади. Настало мирное время. Вы не подумайте, ваше величество, – поспешно добавил он и побледнел. – Обе ваши руки готовы принять бой, защитить ваши земли и честь. И тахери, конечно же. За последние годы медная армия значительно выросла. Но… Этого недостаточно.

– Я обязательно сообщу это королю Дамадару, чтобы поднять его боевой дух. – Абнер позволил себе вежливую улыбку.

– Что? – Хоуп от неожиданности выронил книгу и, подскочив со стула, вцепился в свою хлипкую бороденку. Глаза его при этом забегали по всей комнате, словно не могли отыскать своего короля. – Этот вонючий трус смеет угрожать нам? Да будь я проклят, если позволю ему переступить через горы! По закону он не имеет права находиться на наших землях.

– Хм, как интересно. Предлагаете зачитать его армии постулаты из вашей книжицы? – Абнер дождался, пока законник смутится, поднимет с пола пыльный фолиант и вернется на место. – Я думаю, человек, который нассал на моего отца – в прямом смысле – сможет повторить тот же фокус и с вами. Эрих, будьте любезны, – начальник разведки кивнул, встретившись взглядом с Абнером, – объясните Совету, что происходит.

– Охотно, ваше величество. – Эрих похлопал себя по карманам старой куртки из выдубленной кожи. Вернувшись из очередной увеселительной поездки по кочкам и болотам, он пришел на Совет прямо в грязной одежде. Луций демонстративно поднес к носу тряпку – совсем как Брунна. – Мои ребята перехватили послание, адресованное королем Веребура Трем сестрам. Или, сказать точнее, их боевым кораблям, в которых Дамадар очень сильно нуждается. Я сообщил об этом королю две недели назад.

– Да зачем они ему. – Риг с презрением наблюдал за тем, как Теодей вынимал скомканные, усеянные пятнами бумаги из своих карманов. Вскоре его часть стола превратилась в свалку из пергамента, а Луций постарался как можно менее заметно отодвинуть от Эриха свой стул. – У старика нет прямого выхода к морю. Чтобы продраться через лесные дебри, ему понадобится не меньше месяца. Вести войско по глуши неразумно.

Разведчик скривил свои тонкие губы в снисходительной усмешке.

– Да, именно так подумал и сам Дамадар. Поэтому уже пару лет леса Тофы нещадно вырубаются. Ах, вот же он. – Разворошив кипу, Эрих выудил кусок пергамента и сунул его начальнику армий. – Полюбуйтесь.

Тот осторожно принял бумагу двумя пальцами и, внимательно изучив, передал законнику. Хоуп недовольно наморщил лоб, и темные глаза забегали по строчкам.

– Все равно. – Риг не пожелал сдаться и поморщился, как будто подобные новости вызывали у него несварение. – У Дамадара слишком маленькая армия. Если только, конечно, веребурцы не умеют размножаться, как кролики. Я слышал, красное поветрие пару лет назад прошлось по его народу – кого он отправит на войну? Крестьян, детей? Самого себя?

Эрих пожал плечами. Абнер наблюдал за завязавшейся перепалкой и ловил себя на мысли, что променял один болтливый и бестолковый Совет на другой. Слова, слова, слова… В конце концов они начинают надоедать, если не подкреплены делом.

– Если у вас есть какие-то толковые советы, можете ими поделиться. Но сейчас я слышу лишь перечисление очевидных вещей. – Спорить с королем Риг не решился, и Абнер успокоился, с наслаждением вытянув под столом больную ногу. Пес тихо скулил, но, одурманенный настойкой, вел себя прилежно. – Дамадар не глуп, и если он что-то замыслил, то неспроста. Кстати, не было нужды перехватывать их письма – кровники сами обо всем нам сообщили. Три сестры, по счастью, держат нейтралитет и любят золото. Которого, насколько мне известно, в захудалом королевстве Дамадара не так много. Однако до нас дошли другие тревожные сведения – в сговор с короной Веребура вступили идуны. Псы их знают, зачем им эта война. Потомки великанов – бедняки, однако на их стороне горы и чероги.

На Абнера посмотрели четыре пары удивленных глаз – только Теодей, который, собственно, и принес эту новость, гневно раздул ноздри. И Абнер знал почему – тело Вальда, его старшего брата, так и не было найдено. Только кровь на снегу, много крови – да серебряный ворон, втоптанный в грязь. Эрих жаждал мести больше, чем денег.

Луций закашлялся.

– Идуны? – Хоуп хохотнул. – Эти дикари и босяки? Да что они могут вдали от своих гор? У них-то и оружия приличного нет, кроме луков, топоров и камней. Чероги – жалкие старухи, засевшие в своих пещерах. Вы когда-нибудь видели хоть одну из них? – Советники покачали головами. – Вот! Может, это и вовсе сказки.

– Лично я их никогда не видел и предпочел бы, чтобы так дальше и оставалось. Сейчас рождаются дети, которые и вальравнов будут считать небылицами. Магия – вещь, с которой лучше не сталкиваться. И чем вам не угодили сказки? В знаниях – сила. – Абнер ткнул пальцем в алую императорскую длань на золотом поле. – А знания – в книгах. И в сказках в том числе.

– Простите, советник Хоуп, но я согласен с его величеством. Тацианская империя, протекторатом которой и является Мегрия, когда-то изгнала со своей территории богомерзких тварей. – Луция прервала вспышка мучительного кашля. Преодолев удушающий приступ, он промокнул покрасневшее лицо и вытер выступившие слезы. Лекарь, так искусно применяющий свои умения на других людях, не мог избавить самого себя от давнего недуга. – Это произошло задолго до моего рождения, но мы помним об этом до сих пор. Ведьмы свергли императора и захватили Иштац, повергнув всю страну в хаос. Тогда и был основан орден тахери, ваша медная рука. – Луций почтительно склонил голову в сторону Абнера. – Они разбежались по островам, заползли в Орракутту и затаились в Великаньих горах. Магия, обитавшая в Шегеше, подпитывала их, но сейчас, я думаю, они мало на что способны. Если только не нашли другой источник. И все же мало – больше, чем ничего. И горы на их стороне.

– А на нашей – тахери. – Риг отодвинул от себя бумаги разведчика. – Мы не можем сидеть и ждать, пока они явятся сюда и повторят то же, что когда-то натворили в империи.

– Разумеется. Но первое, что нужно сделать, – прогнать прочь панику и позволить разуму спокойно приняться за дело. Советник Хоуп, вы должны отправить в Горт еще одно письмо. Джерди Той, разумеется, уже прибыл в замок, поэтому лорд Дага осведомлен об угрозе.

Неожиданно Даль рассмеялся:

– Говорят, Дага совсем помешался. Целыми днями пьет и разговаривает с деревьями. Или стоит на балконе и, хохоча, плюет на головы людей. Последнее письмо яграта из Шегеша только подтверждает мои слова, ваше величество. Лорд расширил свои полномочия и теперь казнит и милует на свой манер, минуя храм и очищение. Думаю, что помощник из него выйдет дурной.

Абнер терпеливо дослушал законника и поморщился.

– Помилуйте, Хоуп, вы ведь взрослый человек. Избавьте меня от сплетен не в меру болтливого служителя. Напишите ему, чтобы меньше следил за Титом и больше молился. А еще лучше – пошлите яграта вглубь Шегеша лично убеждать крестьян, что вера в Слепого бога – благо, а не наказание. Мольцу давно пора растрясти свои старческие кости. В письме сообщите, что я отправляю лорду в помощники одну из теней Эриха Теодея. Собственно, тот сам отвезет это письмо и представит себя Титу. – Абнер осторожно помассировал ревущее колено и кивнул разведчику. – В замок был отправлен отряд тахери – небольшой, для того чтобы оценить обстановку. Позже сообщите, что они выяснили. Мне нужно знать, сколько воинов послать туда на подмогу. Пусть следят за лесами и ближайшими деревнями, допросят всех жителей. Но помнят: насилие – последний довод тех, у кого есть власть.

Витар, до сих пор хранивший молчание, начал деликатно покашливать. Абнер вопросительно приподнял бровь, и мастер сложил свои сухие костлявые руки поверх стопки счетов, принесенных на рассмотрение.

– Должен напомнить вам, ваше величество, что наша казна скудна. Необходимы новые поступления, и, если вы позволите, я напишу императору Небре. Думаю, он нам не откажет.

– Не откажет, – согласился Абнер, – но писать ему не позволю. Королева займется этим вопросом сама. Что-то еще?

Неугомонный Риг поднял палец.

– Я слышал, из Паучьей крепости выбралась дочь Тита. Рунд, если не ошибаюсь, – нам пришел отчет командования боевой императорской гвардией. Они пишут, что девушка проявила себя как верный подданный. Нет никаких причин для опасений.

Абнер усмехнулся. Он помнил Рунд – видел мельком, когда детей собирали в Амаде, чтобы после разделить и отвезти в разные крепости императора. Маленькая, перепуганная, она пряталась в тенях, и лицо ее, изуродованное огнем и не скрытое больше волосами, неприятно удивило Абнера. Он подумал было, что не стоило отбирать у Тита больную дочь, но после задушил в себе жалость. Какой бы ни была, оказавшись в руках Небры, Рунд стала гарантом верности Тита.

Девочка рассматривала Абнера единственным уцелевшим глазом, и в его темноте он видел страх – и ничего больше. Такой же, какой испытывал сам, будучи ребенком. Протянет ли она хоть месяц? Абнер распорядился, чтобы ее били меньше других и проследили за сохранностью головы, но слишком хорошо знал, что крепости для воспитания тахери сделаны из детских слез и криков. А что творит с людьми насилие, Абнер прекрасно мог сказать по своему опыту.

– Эрих, вы отправите одну из теней завтра на рассвете. Засвидетельствуйте лорду мое почтение, и пусть тень наблюдает за его дочерью – я хочу знать все, что заметит его зоркий глаз. – Теодей поклонился и улыбнулся уголком губ – он был счастлив. – Титу полезно знать, что мы о нем не забыли.

✦✦✦✦

Лестниц в Ройге хватало с избытком, и Абнер каждый раз, направляясь в свои покои, боролся с желанием опуститься на четвереньки и позорно поползти вверх по грязному мрамору. Эти чудовища, желающие ему смерти, преследовали его повсюду. А в последние годы, кажется, их даже стало больше, чем прежде.

– Проклятие!

Абнер остановился и с тоской посмотрел на ступеньки, по спирали уходящие на третий этаж. Только бы никто здесь не появился – слишком велик шанс опозориться вновь.

Однажды пес вцепился в его кишки прямо на ступеньках, где Абнера, измазанного в блевотине и крови, и нашел Сенна. Хорошо, что это случилось ночью, но плохо, что ноги толстого борова не нашли для себя другой дороги. До той поры о болезни знали только Брунна, Абнер и покойный Санд, которому болтать мешало отсутствие языка. Сенна тоже решил не говорить лишнего – возможно, боялся за свою голову. Или, как считал Абнер, советник просто приберегал такие ценные знания для самого неудобного королю случая.

Нелюбовь Стеврона осталась жить и после его смерти, пропитала каждый камень в крепости и проникла в сердца всех, кто окружал Абнера.

Чахоточный мальчик, заморыш и крысеныш – так покойный Стеврон звал своего наследника. В раннем детстве Абнер находил это веселым. Ему казалось, что отец просто забыл его имя, а потому выдумал кучу забавных прозвищ. К тому же он и вправду был хилым и болезненным – рожденный для мук, со смертью за плечом.

Но Абнер перестал смеяться, когда Стеврон впервые его ударил, а после, найдя это развлечение подходящим, награждал сына тумаками за малейшие провинности. Добрый, мягкий король наедине с сыном превращался в свирепого монстра. Иногда лишал ужина и запирал в храме, где Абнер, обливаясь горькими от обиды слезами, всю ночь смотрел на статуи Старицы и Старца. Последний, творец всего сущего, вызывал страх – в мраморных чертах он видел лицо Стеврона. А в Старице, матери всех народов, находил утешение, поскольку своей был лишен с рождения.

Прошло больше тридцати лет, но Абнер до сих пор помнил, насколько холодным был пол в роскошном храме. Иногда священник, сжалившись, угощал его пресным хлебом и кипятком.

«Мой принц, – говорил он, – король просто расстроен вашим поведением. Нужно чаще молиться, и вам будут дарованы утешение и спасение».

Абнер верил и молился. Но умолял богов не о здоровье, а о том, чтобы те дали отцу сердце, полное любви.

Боги, свидетели его страданий, промолчали.

Маленький, наивный дурак.

– Позволь тебе помочь.

Абнер и сам не заметил, как присел на середине пролета, уставившись невидящим взглядом в белокаменный потолок. Узкие окна пропускали внутрь жару, но близился закат, и несколько ступенек сделались красными. Казалось, будто их щедро измазали в чьей-то крови.

Брунна протянула ему руку. Свободное светлое платье покрылось темными потными разводами, подол истрепался, испачкался в грязи, и уставшее лицо королевы не было красивым – наоборот. Но именно в этот момент Абнер испытал к ней самые теплые чувства, на которые был способен.

– Не такого мужа ты себе хотела, наверное.

Она взяла его под локоть и потянула за собой. Идти стало легче, и даже боль как будто сделалась терпимой.

«Это я должен поддерживать ее, ждущую моего ребенка. Я должен носить на руках свою жену, пусть даже мы не любим друг друга».

Но тацианки сделаны иначе, чем женщины Мегрии.

Когда они вошли в его покои, Брунна закрыла за собой дверь, оставшись внутри, не снаружи. Абнер с трудом доковылял до постели и растянулся на покрывале. Теперь можно и обгадиться.

Королева осторожно присела на стул, предварительно смахнув на пол вещи Абнера, и уставилась на супруга.

– Ты, должно быть, думаешь, что я тебя ненавижу, – внезапно сказала она, и Абнер удивленно приподнял голову. – Это не так. Да, не люблю. Нет необходимости притворяться, что наш брак построен на высоких чувствах. Я полководец, Абнер, а не прекрасная дама. Но я тебе друг, не враг. Конечно, поначалу хотелось тебя убить, но те времена давно прошли. И Небра, мой отец, поможет тебе, стоит только попросить.

– Может, проблема в том, что я устал просить?

– Что ж, такова жизнь. – Брунна поджала губы и кивнула на распахнутое окно. – Я пришла не утирать твои сопли. У каждого своя доля. На мою выпало рожать детей, хотя я всегда мечтала повенчаться с войной – не с тобой. И Мегрия с ее крестьянами, дикарями, безбожниками никогда не станет мне родной землей. Мы можем просидеть здесь до рассвета, поливая друг друга слезами. Но я хочу поговорить о другом – отец писал мне.

На памяти Абнера Брунна в последний раз охотно делилась с ним содержанием писем Небры только тогда, когда император напрямую к нему обращался.

– В столице назревает волнение. Отец болен, Абнер. Не смертельно, но достаточно серьезно для того, чтобы начать тревожиться. Если он сляжет, его не оставят при короне, как тебя. В нашем государстве император правит лишь до тех пор, пока крепко держится в седле и не выпускает из руки меч. Мой брат… – Брунна положила ладонь на выпирающий живот и поморщилась. – Не тот человек, с которым удастся договориться. А твоя драгоценная сестра Инге, получив в свои руки достаточно власти, перестанет с тобой считаться и начнет мстить. Вести одновременно две войны тоже не выйдет. Но я скоро рожу, и отправимся в Шегеш вместе – вдвоем справимся быстрее. И потом повернемся к империи. Мы сможем занять оба престола.

– В Шегеш? – Абнер с трудом согнул ноющую спину и опустился с кровати на пыльный ковер. – Думаешь, нам придется там побывать?

Брунна посмотрела на него как на дурака, и Абнер мгновенно им себя почувствовал.

– Знаешь, в чем твоя беда? Ты считаешь себя умнее других. Правда веришь, будто король Дамадар отправил свои послания Трем сестрам, не догадываясь, что очень скоро одно из них окажется у тебя на столе? – Королева отвернулась к окну, и солнце окрасило ее бледную кожу в золото. – Если у Веребура появилось так много отваги в штанах, значит, это неспроста. Что-то обязательно случится, уж можешь мне поверить.

Абнер внезапно вспомнил тот момент, когда впервые увидел Брунну. Жарким днем, под сенью крепости Ишца, принадлежавшей роду ун Форца уже больше трех столетий. Она сидела на высоком валуне, так же повернув голову в сторону, и смотрела на пустырь, с которого прибывали уже обученные тахери. Вместо мягких тканей на дочери императора были доспехи, и руки ее лежали не на животе, а на мече. Подбитая алым золотая накидка спускалась до самой земли, и Абнеру показалось, что перед ним сидит сам дух войны – торжествующий, напоенный кровью и чужими страданиями.

Сейчас перед ним сидела уставшая женщина, но Абнер не сомневался: руки ее сильны, как и раньше, – и даже многочисленные роды не лишили мощи ее тела. Брунна была смела и тверда, и Абнер ей завидовал. Он понимал, что ему никогда не стать таким, как его жена, – в этом-то и проблема.

– Это был Сенна?

Абнер вздрогнул. Воспоминания поглотили его, и он покраснел под взглядом Брунны как мальчишка.

– Ты имеешь в виду, желал ли старый кусок дерьма моей смерти? Разумеется. – Абнер достал из кармана скомканный ус и засунул его в рот. Слюна тут же сделалась вязкой и горькой. Подождав пару секунд, он все же рискнул переместиться поближе к подолу жены и сел у ее ног.

Теперь Брунна смотрела на него сверху вниз, и неожиданно взгляд ее смягчился. Она даже подняла руку, словно хотела коснуться Абнера, но, помедлив, вернула ее на живот.

– Не притворяйся дураком. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Кто организовал покушение? Уверена, ты докопался до правды.

Абнер пытался сдержаться, но не смог и расхохотался в голос.

– Это покушение на себя я организовал сам. Но другие, о которых тебе неизвестно, несомненно, дело его рук. Или рук других советников – Сенна обладал талантом устраивать всяческие заговоры. Я решил, что стаю волков нужно вырезать не по одному, а целиком – понимаешь?

Конечно, Брунна понимала, и все же поджала губы и промолчала, не высказав ни одобрения, ни осуждения. Абнер встал на колени и осторожно приложил ухо к ее животу. От королевы пахло потом, лавандой и розмарином, не кровью. И Абнер был этому рад.

– Трудное время ты выбрало для появления, дитя.

– Оно никогда не было легким, – возразила Брунна.

И ребенок, соглашаясь с ее словами, начал неистово толкаться в материнском чреве.