Текст книги "Папашка для Машки"

Только когда мы вошли в Лизину квартиру, я подумала, что мне не стоило. в это ввязываться.

– Понимаешь, мой любит страстные крики, когда мы… ну, сама понимаешь. А я не умею. У меня или «Ой, мамочки» выходит или этот, как его, он вчера сказал, я забыла, а, кажется, крик раненого носорога.

Окинув взглядом мощные Лизины телеса, я подумала, что ж это должен быть за мужчина, если ее заставили кричать раненым носорогом? Но думать было некогда, потому что Лизкина идея не терпела отлагательства.

– Давай, ты покричишь, а я у тебя поучусь! – от такого предложения у меня даже коньяк весь из головы вышел.

– .То есть как —поучишься? – видимо, мне надо было еще выпить, чтобы лучше соображать.

– Ну ты кричи, а я буду за тобой повторять. А то … – Лизавета часто заморгала, и из глаз полились крупные слезы, – он меня грозился бросить…

«Кому-то, видать, тоже приходится несладко», – подумала я и согласилась. Однако начало занятий ознаменовалось явным провалом: Лиза не как не могла попасть в нужный такт, а орала и правда как раненое животное больших размеров.

– Подожди, подожди, я сейчас приготовлюсь, – твердила она и, когда я испускала нежный эротичный вздох, набирала в легкие как можно больше воздуха, выпучивала глаза, широко раскрывала рот и начинала либо громко кричать, либо реветь. Даже я, не будучи искушенной в интимных таинствах, соображала, что ничего из нашей учебы не выходит. Через полчаса занятий Лизка покраснела, лоб покрылся испариной:

– Все, не могу больше! А ведь времени всего ничего прошло! Ему же надо это удовольствие на час растянуть! Я совсем не справляюсь… – она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. – Ну давай пару раз еще, а потом перерыв сделаем, – предложила я. – Ты сосредоточься, соберись.

Видимо, в предвкушении перерыва Лиза собрала все силы, потому что рявкнула так, что на кухне разбился стакан, а в стену застучали соседи. На этом силы у незадачливой ученицы кончились, и она закрыла в изнеможении глаза:

– Этот ирод счас придет, а я так и не научилась!.. И тут мне в голову пришла гениальная мысль:

– А давай запишем мой голос на магнитофон. Ты будешь под него каждый день учиться, а в случае чего – воспользуешься в присутствии мужчины. Только, конечно, он не должен ничего знать.

Лиза обрадовано закивала и понеслась за техникой, которая вполне могла облегчить ей жизнь.

– Кассету насколько записывать будем? – спросила я. – На полчаса?

– Лучше на час. У меня магнитофон с автореверсом, а ему надо не меньше часа таких воплей… нежных криков то есть.

Теперь пришла очередь горестно вздыхать мне: за полчаса учебных занятий с Лизаветой голос у меня подсел и стал напоминать хрип. Но я все же храбро взялась за дело:

– Пойдем.

Отселив меня в дальнюю комнату, Лиза занялась уборкой. Я же получила старый магнитофон, кровать и пионерское задание в свое полное распоряжение. Первые пять минут прошли в полном молчании. Одно дело – учить, другое – изобразить художественный, то есть эротичный, крик. Тут вдохновение надо. Помучившись минут пять, я вспомнила пару телесериалов на любовные темы. Всю жизнь их терпеть не могла: действий никаких, одни вздохи. Теперь оказалось, что вздохи, они тоже полезными бывают.

Минут через десять я уже так вошла во вкус, что согласна была озвучивать любой мыльный сериал. И как у меня прекрасно получалось! Тут тебе и Рабыня Изаура, и Марианна, и Иден без Круза, и с Крузом…

В соседней комнате послышались голоса. Наверное, к Лизе пришел мужчина. Что же мне теперь делать? Вылазить – глупо, сидеть – еще глупее, к тому же я еще не провздыхала положенный час… Я умерила темп воплей и их громкость и услышала, как Лиза объясняет своему благоверному:

– Это подруга, у нее встреча с одним…

Промычав что-то вроде «вот и пусть встречается дома у себя», мужчина, тем не менее, смирился. Но, видимо, ему и правда нравились разные там крики, потому что уже через пару минут я поняла, что теперь Лизавете придется демонстрировать свое мастерство. Я уже почти замолчала, но вовремя вспомнила, что она пока не научилась художественному крику, а магнитофон стоит у меня под боком. Пришлось выручать.

Минут через двадцать по полу зашлепали босые ноги. Возвращение из ванны было ознаменовано громогласным «Тореадор, смелее в бой!». Мне стало понятно, почему Лизавета ревет, как раненый носорог. Мощь мужского голоса была потрясающей! Последующий шорох в прихожей и стук входной двери свидетельствовали о том, что свидание завершилось. Правда, я была настолько измученной, что едва поднялась: шутка ли, стонать часа два подряд! Да мне за это надо Оскара дать!

Дверь открыла довольная Лиза:

– Ты молодец! Так меня выручила! Он остался доволен, просто расцвел.

– Угу, – говорить я могла только шепотом, да и то через силу.

Я кое-как доплелась до дверей, но не успела еще закрыть за собой, как раздался звонок. Сосед Юрка решил порадовать меня своим визитом второй раз за день.

– Люсь, это я. Вот нес закусить, – и он протянул мне газетный обрывок, который венчал хвост селедки. – А то как-то выпили и даже не закусили…

Мне оставалось только кивать головой. Говорить я не могла, да и не хотела. – Видно, теща с женой и правда достали парня: кто же дорогой коньяк селедкой закусывает? Эдак к шампанскому придется хрен подавать!

– Люсь, а ты не в курсе, – Юрка придвинулся ко мне ближе, – Лизавета, случаем, не вертеп содержит? – Я ж к тебе уже третий раз стучусь. Но ты, видно, из-за этого, – он покрутил головой, видимо, намекая на звуки, которые доносились из соседней квартиры, – не слышала.

– Ты почему так думаешь? – я стала серьезной, как следователь из прокуратуры.

Юрка отшатнулся и продолжал:

– Я к тебе еще когда первый раз шел, крики слышал. Ну стоны там, всякое-разное.

Насчет криков Юрка был определенно прав, а вот «всякое-разное» – это его собственный вымысел. Однако в объяснения я вдаваться не стала – какому мужчине станут интересны наши женские проблемы?

– «Кричали на два голоса, – таинственным шепотом продолжал сосед, – а когда я второй раз к тебе пошел, в квартиру зашел мужчина. Но крики при этом уже раздавались! Представляешь, что там может твориться?

– Нет, – коротко отрезала я и зевнула, – знаешь, я с утра не могу пить. – На меня сон нападает. Давай потом поговорим.

– Ты что, и не слышала ничего? – Изумленный взгляд соседа говорил о том, что я по меньшей мере должна была еще и видеть. – Ты же за стенкой живешь.

Веселенькое дельце! Я своими криками переполошила соседей. При этом, оказывается, не только свой подъезд, но и чужой. Если Лизавета научится эротично стонать, то у нее явно прибавится мужиков. А мне, как гениальному педагогу, ничего, кроме благодарности, не перепадет…

С такими мыслями я уснула. Во сне мне предстала грозная врачиха из женской консультации, которая держала в одной руке календарь, а в другой метроном, и кричала: «Как? Ты еще не забеременела? Твое время уходит!». Время и правда стало уходить: календарь растаял, а с часов стаяли цифры, остались только стрелки, которые стали показывать прямо на меня. Я вздрогнула и проснулась.

Времени оставалось ровно столько, чтобы собраться и отправиться на обговоренную вчера встречу с Ниночкой Горелковой, женой и звездой многочисленных романов. Не зная, что из себя будет представлять друг, который будет приглашен специально для меня, я выбрала для первого свидания типично учительский наряд: светло-бежевую кофточку с кружевным воротничком и длинную юбку. Правда, разрез на юбке доходил едва ли не до талии, но при желании его можно было придержать рукой, заколоть булавкой. В конце концов, я же не к детям иду историю Древнего мира преподавать! Хотя для свидания наряд, конечно, немного староват, а ля «городская сумасшедшая», особенно если учесть, что под эту юбку мне придется одевать сапоги времен первой» молодости моей мамы. Ну ладно, как только появятся деньги, я стану одеваться; как королева. Зато теперь у меня есть такое бесценное сокровище, как номера телефонов потенциальных отцов моего ребенка. Скушать их не получится, на себя натянуть тоже не смогу, зато душу греют.

При воспоминании о списке из десяти номеров мне стало как-то не по себе. Дело в том, что я их со вчерашнего вечера не видела, хотя оставляла на столике у телефона. Однако искать некогда, придется заняться этим после возвращения.

***

Ниночка была восхитительна, как всегда. Она с большой любезностью представила мне своего спутника, высокого черноглазого болгара по имени Георгий. Мужчина и правду был красив, видимо, у Ниночки был отменный вкус. Но странно, когда он заговорил, мне показалось, что я уже где-то слышала этот голос. Это весьма странно, потому что в Болгарии не только я, но и вся наша семья никогда и даже – могу поручиться – никто из предков не дошел. В моей студенческой жизни такой видный мужчина тоже не оставил никакого воспоминания: на нашем факультете было только два молодых человека, которые мы за пять лет учебы превратили в некое подобие подружки-жилетки. К числу универовских преподавателей и руководителей практики Георгий не может быть отнесен, потому что только недавно приехал из Болгарии. В общем, получается какая-то неразбериха. Но голос определенно знакомый, причем совсем недавний…

Полвечера мне пришлось провести в компании Ниночки и ее спутника. Предполагавшийся для меня кавалер запаздывал, причем очень прилично. «Оставалось надеяться, что он не выглядывал меня заранее из-за колонны и не ретировался поспешно в неизвестном направлении, не выдержав неимоверного разреза на юбке. Кто их, мужчин, знает? Они одновременно не любят и длинное, и короткое, и красное, и черное, и рыжее… Причем, когда уходят к другой, непременно оказывается, что этот цвет и фасон – самый любимый для них, а мы, как всегда, узнаем об этом в последний момент, когда цвет и фасон попали на соответствующую фактуру, то есть женщину, и она (женщина, конечно, не фактура) устраивает его в любом цвете и фасоне.

Вечер уже подходил к концу, когда Георгий как-то странно посмотрел в глубину зала, где мы сидели, и запел:

– Тореадор, смелее в бой!..

Слова прожгли меня, как самое горячее пламя. Я же слышала это сегодня днем! Причем в соседней комнате! Это и есть тот мужчина, от которого моя соседка Лизавета ревет, как раненый носорог, по собственному выражению оперного героя. Не знаю, чем занимается в рабочее время, но точно знаю, чем он занимается в нерабочее время. Я взглянула на Нину, спокойно сидевшую за столиком, с выражением откровенного ужаса.

– Ты чего это так побледнела? Посмотри, вон Георгий Дамира встречает, они вместе работают. Очень приятный, поверь мне на слово, мужчина…

– Знаешь, я, кажется, забыла выключить утюг. Гладила и забыла выключить, – я выпалила первое, что пришло на ум. – Сама понимаешь, могу пострадать не только я…

Я схватила сумочку и кинула прочь. Вслед мне раздался удивленный голос Георгия:

– Куда это она? Вот и Дамир пришел…

Как Ниночка оправдывалась, не знаю. Но, зная, что красивым женщинам прощается в двадцать раз больше, чем некрасивым, я решила, что она найдет

выход из положения. Вот только найду ли я? Как сказать ей, что Георгий отнюдь не моногамен? И что будет, если он снова придет к моей соседке? «Лизавета от него, кажется, просто в восторге, вся светится от счастья.

Я успокоилась только дома после третий чашки чая. Действительно, чего я так переживаю? Любая из этих женщин может завести ребенка, когда ей этого захочется. Какой выбор она сделает в отношении мужчины, предположить трудно, но ребенок-то будет, так что пора заняться собственными проблемами, вернее, их разрешением. Конкретнее, требовалось заняться звонками.

Вчера – это я помнила точно – вожделенный листочек общей стоимостью в пять тысяч рублей остался ночевать возле телефона. Ну понравилось ему там, да и я была не против. Но сегодня и телефон жил совсем в другом углу комнаты, куда его пересилила Элька, и листочек никак не хотел находиться. У меня оставалось еще по крайней мере шесть вариантов! И даже если пять из них окажутся новорожденными младенцами и старичками из богадельни, шестой – обязательно последний, в этом я не сомневалась! – будет тот самый, который мне нужен.

В поисках кусочка бумаги я перебрала все, что лежало на столе. Потом -на кровати. Мне даже пришлось перетряхнуть постель. Потом принялась за вещи, которые расположились на кресле, на стульях и просто на полу, благо Элькино присутствие значительно уменьшило количество мебели в моей квартире. В туфлях, кроссовках, сапогах листочка с телефонами не было. Я даже тапочки сняла, чтобы проверить, может, он туда закатился. Тщетно. Список исчез, словно его и не было.

Поиски прервал Юрка. Видимо, вахтовый метод работы испортил парня окончательно, если он не стесняется стучаться к незамужней соседке почти в полночь, – подумала я.

Однако оказалось, что Юрку испортила не работа, а семейная жизнь. Точнее, бесплатное приложение к семейной жизни в виде тещи.

– Ты знаешь, моя теща – ведьма, – огорошил он меня с порога. Я так и села:

– Настоящая? – разочаровывать Юрку в том, что все настоящие ведьмы давно погибли под кострами средневековой инквизиции было как-то неудобно.

– Самая что ни на есть настоящая. Люся, она же мысли мои читает! Вот сейчас, например, я выходить, а она: «К бабе пошел! Только жена за порог, он тут же к первой юбке тянется!». Я и правда к тебе пошел, а ты и правда в юбке, – и сосед как-то странно посмотрел на мой разрез, который, когда я садилась, становился весьма очевидным.

Мне пришлось пересесть другим боком:

– Ну, это не колдовство, это, Юра, житейский опыт. Вон учителя в школах тоже часто замечают проказы учеников, даже если те только собираются что-то сделать.

– Но она-то сказала все, как есть. Еще вчера наговорила, что я никуда не смогу устроиться. Так и вышло: три места обошел, а все впустую.

– Ну, это еще не конец света, – тут я вспомнила веселый фильм из жизни потусторонних сил и посоветовала:

– Ты «Ночной дозор» посмотри. Сразу поймешь, как устроить теще экзамен на аттестат зрелости, – и прикрикнула замогильным голосом:

– Ночной дозор, выйти из тени!

Юрка отшатнулся:

– Ты ничего?

– Я ничего, – я вышла из образа нашкодившей школьницы, – это кино.

– А-а, – протянул сосед уже спокойнее. – Тогда я пошел.

– Иди.

Но, видимо, зря я Юрке этот приемчик показала. Не успел он открыть дверь в дом (теща, как оказалось потом, стояла у дверей как стойкий оловянный солдатик и пыталась что-то выследить), как гаркнул прямо в ухо новоявленной нечистой силе:

– Ночной дозор, выйти из тени!

То ли теща вопля испугалась (я сама от него вздрогнула), то ли фильм не смотрела, то ли еще что… Короче говоря, она повалилась на пол, так и не успев раскаяться.

Следом в мою дверь вновь стал колотиться Юрка, моля о помощи. Не «успели окатить старушку (она, конечно, старушкой не являлась, но уж таково было слово соседа: «Давай поможем моей бабушке») водой из-под крана и обаять квартиру запахом нашатыря и сердечных капель, как та приоткрыла левый глаз и сказала:

– Вот и бабу привел, только жена ушла, – и снова закрыла, видя, что Юрка свой приемчик из арсенала ночного дозора снова повторить собирается. Может, он даже мог крыльями помахать, если бы их не обрубили сразу после свадьбы.

Мне стало ясно, что в чувство тещу может привести только мое исчезновение. Пришлось удалиться, так и не узнав, чем закончилось дело.

Так как предыдущий день не принес никаких положительных результатов, а отпуск стремительно катился к завершению и продлить его было абсолютно невозможно, пришлось вскакивать с утра пораньше и снова заниматься поисками. Если честно, я уже не знала, где именно можно искать кусочек бумажки с несколькими цифрами. Можно предположить, куда может деться ковер. Однажды так произошло у Дашки: она сдала его в химчистку и отбыла на конференцию. Потом полетела на семинар молодых работников просвещения, потом в отпуск, потом куда– то еще. Короче говоря, отсутствие ковра размером четыре на пять метров в зале совсем ею не ощущалось. И только под Новый год, решив изобразить с очередным возлюбленным страстную ночь перед камином, она достала откуда-то с антресолей обогреватель (он, по замыслу, должен был исполнять роль камина) и поняла, что шкура медведя (ее и играл ковер) отсутствует. Несостоявшийся спектакль не только испортил ей настроение, но и прибавил вопросов на тему: куда, собственно, может деться ковер такого большого размера? Был унесен при ограблении? Но такого события в Дашкиной жизни не было. Испарился? Не бывает. Общими усилиями почти неделю мы восстанавливали картину последних шести месяцев Дашкиной жизни, пока, наконец, не позвонили из химчистки. Оказалось, что последняя закрывается уже три месяца из-за злосчастного ковра. Дашкин телефон вычисляли с огромными трудностями, потому что куда-то там торопилась и не успела ничего записать в квитанции. Приметы собирали всей конторой и вот, наконец, нашли.

Моя мама однажды потеряла сумку с документами, я – бабушкину руку в толпе. Но ведь все равно все отыскалось! Ковер, документы, рука… А тут кусок бумаги с несколькими цифрами затерялся бесследно.

В полном отчаянии я взгромоздилась на стул и стала проверять содержимое антресолей. Для тех, кто не знает, поясню: у нас, обитателей хрущевок есть такие деревянные «надстрой» в прихожей, на которых очень уютно примостились разные старые вещи. Ну, там, коньки моей молодости, три утюга, которыми в разное время по очереди гладили моя прабабушка, бабушка и мама, кипа журналов «Следопыт», непонятно как попавший в дом и прочий хлам. Выбросить жалко – все-таки, история, а хранить вместе с другими вещами стыдно. Зато когда все это живет где-то, где не видно, на душе становится спокойнее.

В очередной раз разместившись на краешке стула и дотягиваясь до вещи, разместившейся в самом углу «антресолей», я не рассчитала, что стул не привык к подобным испытаниям. Стул опасно накренился и, не давая мне возможности на долгие раздумья, перевернулся. Очнулась я на полу, неизвестно как прикрытая стулом. Сверху на меня летели журналы, старые тетради и прочий мусор.

Пока я собирала себя с пола, раздался звонок. На пороге стояла моя соседка снизу:

– Что-то ты рано сегодня домовничаешь? Чего на работу не идешь? Приболела али как?

Видимо, соседку привело не христианское сострадание и человеколюбие, а обыкновенное любопытство. Мне захотелось умерить поисковый пыл:

– Документ важный с работы ищу.

– А-а, – интерес сразу был потерян. – А чего это ты там документы хранишь? Вроде у тебя и в комнате места хватает.

– Ну, давно уже принесла и положила. Надо было проверить, ошибки выправить, убрала, чтобы не мешал. Вот теперь найти не могу, – я врала весьма вдохновенно, видимо, падение пусть даже с небольшой высоты обострило мои творческие таланты.

– Так ты к ворожее сходи, – не унималась соседка. – К той самой, у которой была, про мужчин … – дальше Мария Николаевна зарделась как мак.

При упоминании о странной тетке, которая своим рассказом ввергла меня в большое недоумение, я даже вздрогнула. К тому же она жила неведом где, придется искать ее недели две, а потом себя, родимую, в родном городе. Хотя, конечно, упоминание о мужчинах делает соседке честь: она пришла, чтобы узнать, -уж не мужчина ли завелся в моих скромных апартаментах. Но, видя, что особи мужского пола не наблюдается, соседка поспешила удалиться.

Интерес дам преклонного возраста к личной жизни молодых людей меня всегда если не шокировал, то по крайней мере «напрягал». Что может быть страшнее вдохновенного допроса на лестничной клетке: «А почему ты до сих пор не замужем (мужской вариант – не женат, но все равно не избавляет от назойливости)? Надо, милая, надо. Ты же видишь, годы идут, уже не девочка (так однажды сказали моей восемнадцатилетней племянницы, которая, как и все современные подростки, акселератка. Благо за ней шла ее мама, которая в своей дочери была совершенно уверена, а потому ниц была повергнута не только напористость соседки, но и сама соседка)». Видимо, люди не могут предположить, что кто-то может придти домой и радоваться жизни, а не стоять над плитой часами и не возиться с детишками. Но если за подобную обработку принимается абсолютное большинство окружающих, жертва чаще всего падает к ногам победителей. То есть, конечно, не падает, но начинает подтачивать мысль: а чего я такой дефективный? Все люди, как люди – полночи не спят из-за скандала со своей второй половиной, регулярно обмахиваются посудой (это такой вид семейного отдыха– посуду бить), а я живу не как все. Пора…

И жертва несется навстречу доброжелательным советчикам. В этот период советы меняются на другие: «А почему она такая (худая, толстая, длинная, короткая, блондинка, брюнетка)?». Короче говоря, убедившись, что всем не угодишь, приходится исходить из неких средних параметров, когда «она, конечно, не очень высокая, но ведь и не низкая, не красавица, но и не без привлекательности». Но потом, после свадьбы! Это же второй акт пьесы для садомазохистов! «А чей-то у вас деток нет?», – одна моя знакомая получила такой вопрос на второй день после свадьбы. Видимо, девять месяцев созревания в расчет не берутся: раз поженились, так дети сразу должны быть! Благо моя знакомая не растерялась и ответила: «Капуста еще не созрела, а аисты в городах не водятся». Но ведь есть люди, которые на это покупаются и вместо того, чтобы оставлять все, как есть, начинают судорожно соображать: чего и вправду детей нет!

Марья Николаевна была из разряда таких доброхотчивых соседей. Не случайно у нее были записаны рецепты на все случаи жизни, и она знала, где какая ворожея живет. Видимо, отсутствие работы очень негативно сказывается на человеке. Вот обезьяны стали трудиться – и произошел человек. А если бы они все перестали работать? Это же сплошное царство советчиков, где каждый лучше знаеч, что надо другому, и некому все эти советы исполнять!

Мои дальнейшие действия были, видимо, предсказаны активной тетенькой из агентства знакомств. Так как я уже имела опыт знакомств, по крайней мере, с представителями данного рода организаций, я стала вести себя осторожнее и ни за что не согласилась ознакомиться с их банком кандидатов. Тем более что заплатить за подобные услуги я бы все равно не смогла, а кредит на подобные нужды не дают. Кажется, тетенька была неплохим специалистом по поиску мужчин, так как проворковала, что нашла исключительно для меня «пять интереснейших кандидатов». Как ей это удалось, ума не приложу, потому что она меня ни разу не видела и о вкусах моих ничего не знает. Хотя… Старая дама, которую я последний раз видела в объятиях родственника в виде скелета, тоже не производила впечатление любвеобильной, но обладала несметным сокровищем – фотографиями таких красавчиков! В пору говорить о рождении новой специальности, по аналогии с «хэд хантерами» – «охотниками за головами», то есть не за головами, а за ценными специалистами. И специальность эта будет – «охотницы за мужчинами». А что? Хорошая работа. Масса знакомых. Приятные впечатления. Наверное, такие же прекрасные результаты.

В общем, мы столковались на том, что я посещу вечер знакомств, который сегодня вечером проводит агентство в одном доме культуры. Записывая адрес, я почувствовала смутную тревогу: когда я последний раз навещала это заведение культуры года два назад, оно напоминало скорее лагерь альпинистов, чем храм прекрасного: ветхие стены, протекающая крыша, пол потрескивает под ногами… Никакой романтики в таких условиях не предвидится! Хотя, возможно, я слишком строга, да и вообще, за два года многое могло измениться, например, случился ремонт.

Клятвенно заверив собеседницу, что я непременно буду к назначенному часу, я отправилась на дальнейшие поиски запропастившегося листочка. В этот раз обыску подлежала кухня, хотя я и не думала, что здесь смогу что-то найти. Ну не могла я с драгоценным листочком шарахаться по квартире, тем более на кухню пройти. К тому же все бумагу я употребляю исключительно с теми же целями, что и большинство наших сограждан – селедку на ней чищу (а разве могут быть иные варианты? Да? Удивительно, но я о них не знаю).

Надо сказать, что на кухне у меня полный порядок. То есть дело не в том, что у меня висит двадцать пять накрахмаленных полотенец (одно -внутри кастрюльное, второе – для наружной стенки кастрюль, третье – для тарелок, четвертое – для ложек и вилок, пятое – для ножей и поварежек, шестое – для чашек, седьмое – для стаканов. Не верите? Я у своей подруги видела. У нее посуду помыть невозможно! Запутаешься, чем мыть, чем вытирать и куда ставить – все так строго. Не кухня, а автоклавная) или стоит несколько десятков баночек со всякими приправами (у моей знакомой я насчитала сорок две таких баночки. Она, видимо, пала жертвой модных рецептов). Нет, наоборот, у меня как раз ничего этого и нет. То есть кушать-то я, конечно, кушаю, но предпочитаю пищу простую и безо всяких изысков. Муссы-бламанже у меня не проходят.

Нет, не подумайте, я не сторонница движения Монтиньяка и любого другого маньяка, призывающего население похудеть. Я не терплю раздельное питание, потому что пока соображу, что к чему относится (капуста – это углеводы, понятно, а кулебяка? Кефир – это белки, понятно, а если это йогурт?), день может закончиться. Я вообще против того, чтобы из жизни устраивать горный переход со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мне невдомек, что сырые овощи лучше вареных или тушеных – что есть, то и ем.

Просто я не умею готовить. Надо признать, что это явный недостаток, когда живешь один, но когда появляется другой, этот недостаток он ликвидирует. Первым, на ком я это поняла, был Максим. Скажу откровенно: пока я не стала встречаться с мужчинами, у меня хотя бы что-то получалось. То есть супер-блюд в стиле китайской кухни я не выдумывала, но стандартный семейный набор «борщ-макароны-котлеты» приготовить вполне могла. Трудности начались, когда я из всех сил старалась разыграть из себя шеф-повара именитого ресторана. У меня выходило как раз наоборот: мясо оказывалось жестким, картошка оказывалась несоленой, котлеты пережевывались с большим трудом, пироги не поднимались в духовке, салаты не задавались с самого начала, потому что я позабывала все ингредиенты. Чем больше я старалась, тем хуже готовила. Поначалу Максим стойко терпел мои кулинарные выходки: стоически пережевывал явно сырой бифштекс, терпеливо глотал соленую картошку, вылавливал непрожареный лук из супа… При этом он еще ухитрялся благодарить меня! Правда, не объясняя истинных причин, вдруг почувствовал настоящее призвание к кулинарному делу. Следует отметить, у него это получалось блестяще: он виртуозно варил супы, чудно лепил пельмени, фаршировал рыбу и даже пек блины. Его мама, замирая от гордости, рассказывала мне позже, что сын даже делал пиццу! Собственно, причина внезапно проявившихся талантов заключалась во мне, но никто меня за это не благодарил. Мужчины как-то странно начинали на меня смотреть, когда я подавала им на стол очередной кулинарный шедевр, а потом либо вели меня в ресторан, либо сами становились у плиты.

Дорогие женщины! Благодаря своему неумению я открыла потрясающий закон: все мужчины умеют готовить! Все без исключения. Просто они об этом не знают. Или не помнят, поэтому предпочитают обходиться нашими силами.

Теперь понимаете, что на кухне у меня действительно полный порядок: продуктов немного, в холодильнике «мышь задавилась», по бойкому выражению одного моего приятеля, все на своем месте… Вот только того клочка бумаги, который мне нужен, так и нет.

Совершенно отчаявшись, я с опаской опустилось на стул. Стул, конечно, был именно тот, с которого я упала утром. Он предупредительно скрипнул, чтобы я успела вскочить. Понятно, до замужества мне далеко, а мебель уже сдала свои позиции. Что я буду говорить своему избраннику, отцу ребенка, об отсутствии мебели в своей квартире? Как он на это посмотрит?

Мысль о ребенке болью отдалась в душе. Что же я, в самом деле, сижу и ничего, не делаю? Мне отведено только три месяца, а я тут баклуши бью? Стоп, может, мне мои подруги помогут? Ведь они были накануне? Может, вплели мой замечательный листочек?

Я засобиралась к Дашке. Она, без сомнения, листочек не брала, но если видела, то обязательно вспомнит.

Дашка работала в нескольких местах сразу. Но где-то ее работа ограничивалась кратковременным присутствием на заседаниях и в комиссиях, где-то она ваяла проекты, не отходя от письменного стола, а постоянное ее присутствие можно было обнаружить только в одном месте – в городском управлении образованием.

У строгого вахтера мне пришлось спросить Дашкин кабинет. Судя по всему, вахтер плохо ориентировался в имени-отчестве, а я – в Дашкиных фамилиях. Так как она не всем мужчинам оказывала великую честь быть однофамилицией и при расставании вполне могла взять свою девичью фамилию, пришлось объясняться с вахтером по внешнему виду.

Дашки но присутствие было замечено в кабинете с гордым названием «Психологическая консультация». Я робко постучала в дверь. Потом еще раз и еще.

– Войдите! – нет, Дашка не может так говорить. У нее голос, конечно, сильный, но не резкий. Пугаться его я бы не стала. В раздумье я встала возле двери. Тут дверь резко распахнулась:

– Входите же! – Увидев меня, подруга осеклась:

– Ты?? Проходи!

– Я не знала, что таким благородным делом занимаешься – людям помогаешь. Трудно, наверное, устаешь.

– Нормально. Чего это ты вдруг? Вроде нам и того, домашнего общения хватало…

Было неясно, рада ли Дашка тому, что я узнала, чем она занимается. Только я открыла рот, чтобы спросить, не видела ли она маленького листка бумаги, как подругу осенило:

– Слушай, ты просто мое спасение! Дело в том, что у нас сейчас конференция начинается, я должна на ней присутствовать. А через 15 минут у меня консультация начнется, и ее уже не отменить – клиент слишком важный, к тому же не хочется репутацию портить – второй день работаю, встречу срываю. Ты это, посиди тут за меня, хорошо?

– Да я же не знаю ничего, ты что? Меня сразу вычислят! – я попыталась отбиться от непривлекательного предложения.

– Не узнают. Во-первых, я тебя научу, как себя вести. Во-вторых, клиент не знает, как я выгляжу, мы с ним только по телефону общались. И вообще, ты мне подруга или нет? Я вот с твоей канарейкой посидеть не отказывалась?

Дашка права, что было, то было. Я имела глупость оставить ей свою канарейку, на что Дашка легкомысленно согласилась. Но у нее оказалась страшенная аллергия на птичьи перья, поэтому когда я вернулась, подруга была покрыта красными пятнами и непрерывно чихала. Разговаривать с ней было определенно невозможно, но она стоически докладывала, как по бумажке, что канарейка здорова, описывала по часам, что та делала… Расспросив подробнее, я узнала, что аллергенная Дашка не расставалась с птицей ни на секунду, ночью ставила клетку рядом с кроватью, а днем носила на работу. Такая самоотверженность определенно должна быть вознаграждена. Я с тоской подумала, что пришло время расплачиваться за канарейку.