Текст книги "Прибой"

Жемчужная булавка

Особняк миссис Периш, богатой и одинокой женщины, у которой жили Лоран с матерью, был окутан таинственными слухами. Одни говорили, что старуха не берет в дом прислугу, потому что страшно боится кражи драгоценного хрусталя. Другие утверждали, что ни одна служанка не возвращалась из странного имения – все бесследно пропадали спустя три месяца службы.

Как бы то ни было, но новая обитательница дома миссис Периш была на слуху у всего городка. Девушка с травянисто-зелеными глазами, обрамленными густотой черных ресниц, напоминала загадочную лесную фею, живущую в своем сказочном мире. Никто не слышал от нее слов, но приходя за свежим хлебом к пекарю, забирая заказ миссис Периш у портнихи и заглядывая в церковь на воскресную проповедь, Этель дарила улыбку нежности каждому, кто встречался с ней взглядом.

Когда Лоран впервые столкнулся с Этель в гостиной, то подумал, что несчастная девушка – новая служанка ворчливой миссис Периш, но вскоре был удивлен новостью о прибытии компаньонки, которой и оказалась зеленоглазая незнакомка.

– С матерью Этель нас связывают годы дружбы – мы вместе росли и учились в академии. Теперь юная леди на моем попечении, – отчеканила миссис Периш за ужином. – Ах, да. Не пытайтесь спрашивать ее о чем-либо – в детстве девочка перенесла тяжелейший менингит и потеряла голос.

Не имевшая возможности говорить, Этель превосходно шила и пряла. Поверх утонченных платьев она всегда носила легкую, словно облачко, пушистую шаль, половинки которой были скреплены на груди жемчужной булавкой. Лоран сразу проникся жалостью к немой девушке и всячески старался помогать ей по хозяйству. Иногда он опережал просьбы миссис Периш и набирал воды из колодца, ходил вместо Этель к мяснику и приносил тяжелые туши.

Часто, мучаясь от бессонницы в обнимку с книгой, юноша выходил в сад и встречал там очаровательную компаньонку. Девушка любила просыпаться с рассветом и бродить по мокрой от росы траве, наслаждаясь пением ранних птиц. Она с удовольствием слушала рассказы писателя и одними лишь губами выражала свое восхищение или недовольство, так что со временем Лоран научился понимать тихие речи своей собеседницы. Рядом с Этель было приятно молчать, и Лоран с удивлением понимал, что из трогательной жалости начало прорастать нежное чувство.

Однажды, в конце хмурой морозной зимы, не по годам бодрая и общительная миссис Периш решила устроить званый ужин в своем огромном особняке и пригласила в гости любимого племянника Роя, давнюю приятельницу, леди Гретхем, и ее очаровательную дочь Марту. Женщины прибыли в срок, расположились в комнатке на втором этаже и с недовольством выслушали причитания миссис Периш о долгом пути мистера Роя из Шотландии.

Безукоризненная красота Марты резко контрастировала с ее природной ленью и вечным недовольством. Она без умолку могла рассказывать о новом платье подруги, обсуждать неудачное замужество сестры или роптать на строгость матери, но заставить ее прогуляться по лесу на лошади, выбраться в сад за цветами и заштопать чулок – нет, это решительно было невозможно для таких достойных представителей рода Грэтхем, как Марта.

С первой минуты пребывания в имении девушка невзлюбила кроткую и миловидную Этель и всячески старалась избегать нахождения с нею в одной комнате. Целыми днями Марта укладывала свои черные волосы, наносила толстый слой белой пудры на лицо и старательно рисовала старомодную мушку на щеке, любуясь собственным отражением в зеркале.

Наконец мистер Рой прибыл. Будучи немногим старше Лорана, молодой мужчина добился больших успехов в учении. За год он переплыл пролив Ла-Манш, изучил особенности климата южной Франции, пожил в Провансе и вернулся в Шотландию, чтобы поделиться своими наблюдениями. Отец велел Рою не расстраивать престарелую тетку Периш и непременно отправляться на званый ужин.

Приехав поздней ночью, Рой отпустил кучера, сунув ему щедрую пригоршню монет, тихо зашел в особняк и хотел было занять свою привычную комнату, как вдруг, открыв дверь, увидел на кровати спящую девушку. Она была прекрасна, как дикая роза. Ее хрупкая фигурка, спрятанная под тонким одеялом, тихо вздымалась в ритме дыхания. Светлые локоны укрывали спину и нежно-розовые щеки. Полюбовавшись красотой Этель, Рой неслышно вышел.

Следующим утром за завтраком, облачившись в свое самое красивое платье с тугим корсетом и глубоким декольте, Марта с интересом расспрашивала вновь прибывшего мистера Роя о его скитаниях по миру.

– Вам наверняка было тоскливо во Франции? Я слышала, что французы жутко скупы на эмоции и не терпят общительных англичан, – напыщенно сказала она.

– Напротив, французы очень доброжелательны и гостеприимны. В Провансе, где я жил в семье Равель, хозяйка каждый день дожидалась моего возвращения и предлагала чашку чая. Это стало своеобразным ритуалом перед сном – пить чай и делиться впечатлениями за день, – с улыбкой возразил Рой.

– Дорогой, ты уже знаком с моей компаньонкой Этель? – спросила миссис Периш, когда девушка опустилась на стул.

– Очень рад знакомству, мисс, – обаятельно произнес Рой, целуя руку Этель. – Раньше я не встречал вас в наших краях. Вы прибыли издалека?

Этель испуганно посмотрела на молодого мужчину и потерянно опустила глаза. Ей хотелось рассказать о своей жизни, о прекрасном рассвете и прочитанной книге, но осознание невозможности тяжелым грузом сдавило сердце.

Лоран, знавший Роя с детства, перехватил удар на себя:

– Дружище, как давно мы не виделись! В Шотландии все по-прежнему или бродяги вновь заполонили провинции?

– Лоран! – радостно кинулся к юноше Рой, – Восстание викингов еще не началось!

Друзья весело расхохотались и ушли прочь, оставив женщин в гостиной.

Три дня пролетели пушечным выстрелом – быстро, резко и ошеломляюще. Званый ужин находчивая миссис Периш превратила в подобие бала, и целый вечер внезапно приглашенный лорд Ниллис вальсировал с леди Гретхем, стройный, облаченный в темно-синий фрак Рой обнимал за талию ликующую Марту, а застенчивая Этель согласилась встать в пару с Лораном. Хотя телом она была близка к молодому писателю, ни одно движение Роя не скрылось от ее глаз. Обольстительница Марта как будто случайно дотрагивалась рукой до сильной шеи мистера Роя, отвечала смехом на каждую его фразу и пристально смотрела в его серые глаза.

Этель еще не приходилось встречать настолько привлекательного молодого человека. Она, как и полагается юным особам, была очарована мужской красотой, невзирая на славу обольстителя, сопровождающую мистера Роя. Кружась в танце, Этель восхищенно следила за ним: молодой мужчина выглядел уверенным и статным, вальсируя с Мартой. Он с неприкрытой горделивостью показывал свои танцевальные умения и отвечал на знаки внимания партнерши лукавой улыбкой.

Встревоженность девушки не скрылась от чуткого Лорана: он заметил, как Этель заглядывает за его плечо, ища глазами Роя. Сердце юноши непроизвольно кольнула обида, и он захотел согреть несчастную девушку своим вниманием.

– Может, выйдем в сад? Там так чудесно ранней весной! – предложил Лоран, заметив пылающие щеки Этель. Музыка остановилась, но он по-прежнему держал ее ладони в своих. Девушка кротко кивнула и, бросив последний взгляд на кокетничающих друг с другом Роя и Марту, последовала за Лораном.

Старый сад был наполнен ароматами скорого рождения: кое-где из-под островков оставшегося снега выглядывали светло-зеленые стебельки молодой травы, росточки будущих крокусов и просыпающиеся кусты роз. Легкий, насыщенный свежестью теплый ветер омыл горячее лицо Этель прохладными волнами, наполнил сердце спокойствием и унес прочь пустые тревоги. Она задумчиво смотрела вдаль, не замечая Лорана, и впервые была счастлива своему молчанию: оно позволяло скрывать чувства глубоко внутри.

– Сегодня ты особенно задумчива. Что-то стряслось? Ты не заболела? – спросил Лоран и обеспокоенно посмотрел на девушку. Она положила ладонь на лоб, как бы говоря о недомогании.

– Скоро гости разъедутся и, дома снова воцарится тишина, – заверил юноша и приобнял Этель.

Взгляд девушки наполнился нежностью, и Лоран заметил, как она начала вытаскивать шпильки из волос, разрушая высокую напудренную прическу. По плечам, словно высвобождаясь из плена, шаловливо рассыпались мягкие волны. В миг из утонченной леди Этель превратилась в прекрасную лесную нимфу, сияющую природной красотой.

– Спасибо тебе, – беззвучно прошептала Этель, и ее губы украсила благодарная улыбка.

– Знай, я буду рядом до тех пор, пока ты этого хочешь, – тихо произнес Лоран и накрыл ладонями плечи Этель.

Гости покинули большой дом на следующий день. Мистер Рой весьма сдружился с Мартой и ее матушкой и решил не упускать шанса познакомиться с состоятельным отцом семейства – увязался вслед за экипажем женщин. А миссис Периш после отъезда дорогих друзей еще несколько дней лежала в своей комнате, ссылаясь на жуткую усталость.

Весна с каждым днем становилась все красивее и солнечнее, и вскоре Этель с Лораном начали чаще выбираться в лес. Пока молодой писатель сочинял свои истории, девушка собирала хрупкие ландыши и с трепетом наблюдала пробуждение природы.

Тонкое чувство привязанности ли, благодарности ли скрепило юные сердца. Редкие люди способны отказываться от любви ради чужого счастья, но Этель слишком сильно ценила Лорана, чтобы стать для него обузой

…..Мрачным осенним утром Лоран сбился с ног, но так и не нашел Этель. Никто из жителей не видел, куда отправилась девушка. Опустевшая комната глухо кричала пустотой и холодом – в ней больше не было кроткой хозяйки. Казалось, будто ветер подхватил ее хрупкое существо и унес далеко-далеко, не оставив весточки.

И только жемчужная булавка, забытая в ящике стола, осталась немым напоминанием о тихой девушке с зелеными глазами.

Глава 5

Лоран не сомкнул глаз до первой утренней звезды. С каждым часом синие чернила неба постепенно разбавлялись слезами солнца, отражаясь в морской глади. Мысли о прошлом завладели писателем, с новой силой погрузили в размышления о быстротечности жизни. Что теперь стало с Роем и Мартой? Здорова ли мама? Прошлое звало его пугающими догадками и тревожными опасениями.

Часто юноше казалось, что судьба завела его в тупик: писать книги на берегу моря, засыпать в холодном одиночестве и разговаривать с местными жителями пару раз в неделю – не лучший путь к успеху. Но все существо Лорана противилось уговорам матери о переезде в город. Заботливая женщина больше всего на свете боялась, что сын повторит ее участь и станет слоняться по богатым домам в поисках работы, и поэтому так настойчиво просила Лорана взяться за ум. Зависеть от чьей-то милости казалось для обеспокоенной Марии высшим наказанием.

Работая в мастерской столяра, каждую ночь Лоран проводил за написанием удивительных историй и в итоге понял, что должен уехать, вырваться из плена рабочего города Ламантош. Смелый и решительный, Лоран с детства мечтал стать хозяином своего мира. Видя обреченность матери, он раз и навсегда решил не связывать себя обязательствами и вести образ жизни вольного ветра – лететь, куда зовет сердце. Но стихия сильнее человека, и новый день убедил Лорана в людской хрупкости.

Позавтракав остатками жаренной на огне макрели, молодой писатель собрался расширить свой кругозор и отойти как можно дальше от привычной местности. Лоран словно чувствовал, что безобидная прогулка за пределы родного побережья подарит ему новую историю.

Теплеющее янтарем солнце с каждым часом становилось все тусклее и прохладнее, а приветливое небо вдруг окрасилось в хмурые тона. Ветер подергивал зеленовато-синие волны дрожащей рябью, рассыпал песок по берегу и сгонял облака в кучу. Начинался шторм. В приближающейся ночи казалось, что где-то совсем близко свет маяка рассекает темнеющую пучину.

«Возвращаться так рано? Не думаю, что недолгий дождь сможет испортить прогулку», – подумал Лоран, оставляя за спиной свой маленький домик. Небо затянуло сиренево-черными тучами, и вокруг стало беспощадно темно. Потоки напористого ветра подталкивали Лорана вперед, сбивая с ног. Где-то совсем рядом волны ударялись о высокие скалы, но мужчина лишь слышал звук прибоя, не различая в кромешной тьме очертаний волн. Промокший насквозь Лоран продолжал идти, несмотря на потоки ветра, ставшие у него на пути.

Внезапно грозную темноту пронзил луч света, и Лоран бросился бежать в его сторону. Величественный красно-белый маяк возвышался над скалистым островком, о камни которого разбивались высокие волны. Рядом с ним писатель заметил заброшенный дом с ветхой черепичной крышей, потрескавшейся краской на ставнях, но с сияющими окнами. Он зашел внутрь и с приятным удивлением обнаружил, что дом жилой.

В тронутом ржавчиной чайнике кипит вода, а в котелке остывает наваристый суп. Сероватый хлеб нарезан ломтями размером с ладонь. Вязаное кружево скатерти, кое-где в пятнах от чая, укрывает массивный стол цвета темного ореха. Грозные нависшие над домом тучи проникают внутрь. Даже зажженный торшер не в силах справиться с пасмурной тяжестью неба.

Лоран сел перед камином, подставив руки ласковому огню. Он постепенно согревался и с предвкушением ожидал прихода хозяина дома. Остатки уюта с вкраплениями небрежности, осевшая на полках пыль, разбросанные повсюду вещи и старый календарь, застывший на странице с месяцем, прошедшим десять лет назад, наводили Лорана на печальные догадки. Дождь усиливался. Раскаты грома сотрясали ветхий дом у маяка, а сверкающая молния с искрящимся хвостом завораживала резкими вспышками.

Вместе с очередным громыханием на пороге появился хозяин. Это был мужчина шестидесяти лет с серебристыми висками и черной с проседью бородой. По исчерченному морщинами лицу стекали дождевые капли, из-под густых кустистых бровей смотрели карие глаза. Лоран сразу увидел в них скрытую печаль.

Мужчина повесил мокрый плащ на крюк в стене, снял добротные, потертые временем ботинки, оставшись в вязаном свитере, и с усталой улыбкой спросил:

– Ну что, путник, согрелся? Зачем же ты в такую погоду из дома вышел?

– Сэр, я хотел проверить, действительно ли неподалеку находится маяк или же это лишь плод моей фантазии, – ответил Лоран и собрался было уходить.

– Стой-стой, парень. Для начала, – хозяин протянул натруженную ладонь, – меня зовут Том. И в шторм я тебя никуда не отпущу. За версту видно твои горящие глаза и смелое сердце – ты, верно, путешественник?

– Если бы! – Лоран мечтательно отвел взгляд. – Я писатель.

– О, так я сижу в одной комнате с великим человеком?

– Нет, что вы. Несколько написанных рассказов и незаконченная книга не сделали меня знаменитым, – рассмеялся Лоран. – А вы – смотритель маяка?

Мужчина, не отвечая, ушел в кухню и через несколько минут вернулся с большими кружками дымящегося кофе.

– Так-то лучше. Мы светим уже тридцать лет. Во время шторма кораблям нелегко добраться до берега, вот и живу я здесь, освещая путь пиратам и путешественникам, – Том хлебнул горячего кофе, и его лицо растянулось в довольной улыбке. – Люблю добавлять в кофе щепотку перца. Хорошо согревает в непогоду.

– Я всю жизнь мечтал увидеть маяк. В детстве далекий огонек, освещающий путь кораблям, казался мне чудом. Том, а ведь благодаря вам в сердцах мореплавателей живет уверенность, что они плывут в верном направлении, – рассуждал Лоран, наслаждаясь островатым кофе. – Вы один живете?

Лоран тут же пожалел о своем вопросе. Старый Том вмиг погрустнел и задумчиво посмотрел на тлеющие в камине поленья.

– Десять лет прошло, а будто вчера это было. Моей Розы давно не стало, но мне все кажется, что она вот-вот выйдет из спальни в своем лиловом платье, пахнущим этими… пышными белыми цветами… что растут в саду в начале лета. Забыл, как они называются, – смутился Том.

– Жасмин?

– Да-да, верно. Знаешь, она всегда ждала меня с маяка, даже ночью сидела у окна, вязала и не ложилась спать, пока я не вернусь. После ухода Розы я хотел уехать отсюда. Слишком многое в доме напоминает о ней, – Том тяжело вздохнул. – Но нового смотрителя так и не нашли. Однажды я совсем упал духом и не зажег маяк. В ту ночь по моей вине погиб молодой капитан, который спешил на своем стареньком кораблике из Франции домой. Тогда я осознал: мое предназначение – освещать путь, несмотря на собственные беды. Я должен светить всегда, светить ответственно и с желанием, ведь своим огнем маяк спасает жизни и указывает верный путь, а я управляю им.

Лоран поднял глаза и со всей искренностью сердца произнес:

– Вы очень сильный духом человек, Том.

– Кажется, шторм утихает. Отдыхай пока, а я выйду посмотреть, не идет ли судно. Вдруг ему нужен мой свет?

Глава 6

Шлепая босыми ногами по мокрому песку, Лоран впился глазами в трепещущий на ветру лист, придавленный расколотой ракушкой. Это был обрывок его записей об Этель. Предчувствие непоправимого заставило сердце биться в сотни раз чаще, и ноги понесли писателя к дому.

По всему побережью шторм разбросал останки развороченного жилища. Разбитые стекла, обломки двери и одноногий стул привели писателя в ужас. В глазах потемнело, когда он вспомнил про незаконченную книгу. Лоран кинулся к разрушенному дому и, не веря в происходящее, приблизился к совершенно целому столу. В уголке, где творил мужчина, все осталось нетронутым – стопка исписанных листов возвышается над чернильницей, рядом стоит подсвечник с налетом темной копоти. Лишь лист с рассказом о немой девушке выбивается из стопки, пугая оборванным краем.

Пришла пора двигаться вперед по дороге судьбы. Ветхий прибрежный дом больше не в силах сдерживать вольного писателя с душой пилигрима. Связав исписанные листы будущей книги бечевкой, Лоран вытряхнул из сундука монеты, и, не попрощавшись с безжалостным морем, направился к ближайшей деревне. По дороге ему, продрогшему и голодному, встретился дилижанс. Недолго думая, Лоран расплатился с усатым кучером в высоком потертом цилиндре и запрыгнул внутрь.

В дилижансе его поджидала удивительная история, которую Лоран написал той же ночью.

Дорога домой

На закате года, золотисто-багряной осенью, Кристина уходила все дальше от родного дома, оставляя за спиной просторные луга Кента, где девочкой пасла кудрявых овец. Обогнув улицу с пятью низкими домиками, она остановилась.

В груди нетерпеливо стучало смелое сердце, вновь и вновь возрождая трогательные воспоминания. Каждую осень маленькая Кристи собирала букеты из пожелтевших жилистых листьев, подбрасывала их в воздух и кружилась в листопаде, воображая себя листом, летящим по ветру. Рыжеволосая девчушка шлепалась прямо на хрустящий ковер и смотрела ввысь. Промытое частыми дождями синее небо казалось таким близким и загадочным, когда Кристина разглядывала его, лежа в шуршащих звездах клена!

– Кристи, дочка, бегом домой! – раздавался где-то вдали обеспокоенный голос мамы.

Приближение к дому согревало предчувствием горячего ужина – того, что надо после целого дня, проведенного на воздухе. В закатной прохладе растворялись запахи пастушьей запеканки и вареной кукурузы, мимо проплывали мечты о сладком сне и мягкой постели. Кристи летела с пастбища, словно быстрая птица. Последним в дом заходил отец – дровосек. Семья садилась за стол, и уют родного дома укрывал маленькую Кристину ощущением теплой любви.

«Нет, решено и точка!» – вскрикнула Кристина, волоча за собой тяжелый чемодан. В новую жизнь непременно следует войти уверенной поступью. В последний раз оглянувшись на пейзажи Кента, она покинула родные места, удобно устроившись в повозке мистера Гордона, старого почтальона.

Быстрее забыть прошлое, погрузиться в хлопоты новой жизни и стереть с себя все признаки деревенской простушки – такова была манящая цель семнадцатилетней Кристины, в одно прекрасное утро сбежавшей из объятий заботливых родителей.

Насмотревшись на городских красавиц, девушка быстро научилась прятать лицо за маской белил, кокетничать с молодыми людьми и утягивать свою и без того миниатюрную фигурку тугим корсетом. На одном из балов в академии, где училась девушка, ее заметил немолодой состоятельный лорд и пригласил на вальс. Доверчиво-простые мечты Кристины сменились материальными целями, а некогда добрый нрав отяжелел под гнетом чужого опыта.

Разочаровавшись в замужестве, к тридцати годам Кристина превратилась в алчную, самовлюбленную и расчетливую женщину: ее удручал детский лепет и само присутствие мужа, и потому Кристина часто оставляла дочь гувернантке и проводила дни за чаем у подруг, в театрах, на званых ужинах.

…Алеющий спелым яблоком сентябрь напоминал тщательно вымытое окно – прозрачный воздух обнимал за плечи, теплое солнце, еле касаясь, целовало мир, и, кажется, все живое радовалось заглянувшему в гости осеннему лету. Стоял обычный вторник осени, время чашки чая и милых бесед, но на беду у кухарки закончилось сливочное масло для пышных рулетов с ежевикой. Кристина, не переносившая домоседство, вызвалась навестить молочника и «прогуляться по славному дню сентября». Подвязав рыжие с проседью волосы шелковым платком, женщина нарядилась в свое самое любимое платье из плотного поплина и вышла из дома.

Осенний Лондон был наполнен особенным очарованием, какое бывает только в середине сентября – плавном переходе лета в осень. Короткий миг дуэта радостного тепла и печальных дождей. Повсюду золотились деревья, ветер играл с листьями, закручивая их быстрыми потоками. Под ногами шуршала увядшая молодость природы. Неторопливо рассматривая опавшие желуди, Кристина заметила засыхающую рябину. Тонкая, совсем молодая, но увешанная красно-рыжими гроздьями ягод, она жалко валялась на земле. Рядом алыми пятнами лежали раздавленные рябиновые бусы.

«Мне было семь, когда Люк сломал бабушкину рябину», – неожиданно вспомнила Кристина, и из тайника души вдруг всплыла картинка: заплаканная Кристи гладит по гладкому стволу сломанную братом рябину – последний признак бабушкиного присутствия. Мальчишка давит башмаками ягоды, прыгает на них и с ухмылкой поглядывает на сестру.

Погожий сентябрьский день… Большой дом – просторный замок с ледяными стенами… Счастье первой и пока единственной встречи с внуком… Детство болезненной дочери… Трепет пред алтарем… Беззаботные годы обучения в академии… Решительный шаг на пути к большому городу… Овцы с облачно-мягкой шерстью на лугах Кента…

Все, что произошло за полвека, вдруг обернулось туманом.

Вся жизнь словно растворилась, превратилась в воздушные призрачные воспоминания.

Сколько дней было в жизни? Сколько жизни – в днях?

Разглядывая мякоть рябины на мокрой брусчатке, женщина вдруг поняла, что забывает себя ту, маленькую и неопытную, глупую и отважную мечтательницу. Оттолкнув надменным холодом родительскую семью, мужа и дочь, Кристина осталась совсем одна в окружении дорогой мебели, роскошных украшений и такой же одинокой служанки Мейбл. И теперь внутри рябиновым светом вспыхнул огонек раскаяния и сожаления об упущенной возможности любить.

Спустя несколько дней Кристина брела по пыльной дороге, разглядывая низкие домики. Раскидистый клен, словно старый друг, приветственно шуршал осыпающимися листьями. Старушка прижалась к могучему стволу, обняла его всем сердцем, воскресив в памяти точно такой же день и маленькую Кристи, сидящую под деревом. По морщинистым щекам потекли слезы. Не печали, но великой нежности к той чистой душе со светлыми мечтами.

Ей снова было семнадцать.