Текст книги "Охота на вальдшнепа"

– Иногда мне кажется, что даже если привести слона в участок и заставить его чечетку станцевать ты не заметишь, – по-отечески пожурил его Бентон. – Пока ты составлял жизнеописания этого малолетнего раздолбая, я заметил одну важную деталь, которая, по сути, может быть решающей.

– Отец-охотник, на стене в стеклянном сейфе висят карабины и двустволки, а на крайний крючок повесил охотничий нож, которым папашка будто в спешке пытался что-то заменить? – хохотнул Павел, искренне потешаясь над изумлением Бентона. – Теряете хватку, старый пес, я уже разучил тактику отвлечения внимания в совершенстве. Во время расспроса этот ножик для меня как бельмо на глазу…

– Ты же все время в блокнот глядел!

– О-о-о, – Павел обезоруживающе поднял руки. – В первые пять минут обнаружил пропажу, пока Вы смеряли грозным взглядом бизнесмена и раздувались как индюк от переполняющих Вас эмоций…

– Ты, жук! – Бентон хлопнул его по плечу, такой жест был ему не свойственен и Павел слегка поморщился.

– Знаете, так уже не говорят, это прошлый век.

– Ладно, потом займемся грамматическим ликбезом. Отец сказал у парня не было доступа к сейфу… Сказать-то конечно сказал. Но это далеко не факт. Парень в конце концов мог умыкнуть ключ. Сейчас быстро в участок, нам надо разыскать этого младшего Шорина, пока он дел не натворил.

– Уже натворил, – сказал Павел. – Хотя знаете, создается впечатление, что парень жил в так называемой “золотой клетке”. Отец богат, но совсем ребенком не интересовался, поэтому он отрывался, как мог, может даже, чтобы привлечь его внимание…

– Сынок, домыслы – это пища для ошибок, – Бентон вставил ключ зажигания в свою припаркованную десятку, с трудом закидывая отекающие ноги на водительское сиденье. – Ты любишь сострадать убийцам, это известно, будь ты Церетели, ты бы им памятник воздвиг…

– Ага, нерукотворный. На самом деле, я просто пытаюсь мыслить как они.

– Это обычно ничем хорошим не заканчивается, – Бентон нажал на педаль, оставив после себя всколоченный след выхлопных газов.

Глава 3

– Вот это монстр! – воскликнул Павел, издали заприметив тяжеленный домкрат, которым Бентон пытался придать равновесие своей десятке. Он подошел к гаражу Бентона вовремя, но ноги следователя, торчащие из-под кузова, свидетельствовали о том, что им все же придется припоздниться на очную ставку в областной клинике. – Вы, я тут смотрю, развели бурную деятельность по реанимированию своей машины… Я уже привык ездить общественным транспортом, теперь понимаете почему?

Лысина Бентона вынырнула на свет, а вслед за ней показались и остальные части тела – Игорь был перепачкан машинным маслом и чем-то черным, о происхождении чего Павлу, не являющемуся автолюбителем и никогда не сталкивающемуся с понятием “рихтовка”, приходилось лишь догадываться.

– А-а, это, – улыбнулся Бентон, похлопывая домкрат. – Добротный, в восемьдесят шестом купил, такие сейчас уже не делают. Паскуда, спасал меня в самых сложных ситуациях.

– Вы прямо как динозавр… Наверное, Дорожный патруль не смотрите, – заулыбался Павел. – Сейчас и почище делают, ромбовидные там всякие.

– Ладно, щенок, не учи ученого. Трогаемся, – Они залезли в автомобиль и Бентон с замиранием сердца выжал сцепление. Что-то загрохотало, но десятка справилась и мягко тронулась, выезжая на проезжую часть. – Ты хочешь мне что-то сказать?

– Да нет, – Павел еле удерживался от того, чтобы не фыркнуть, глядя на испачканный лоб следователя и промасленный костюм. – Я смотрю, официоз Вам ни к чему.

– Нет времени, – хмуро обрубил Бентон. – Тебе удалось что-нибудь узнать об этом парне, которого нашли на дороге?

– У него нет документов, он не помнит кто он. Врачи говорят, что это ретроградная амнезия, такое случается в результате черепно-мозговой.

– Удалось установить причину?

– Пока выясняют, либо мальчишку избили, либо ДТП. Повреждение головы произошло при ударе об асфальт. Потерял память – говорит, ничего не помнит. Вся одежда в крови …

– То-то и оно, что он говорит…Кровь с одежды на экспертизу, подтверждение черепно-мозговой травмы. Надо его опознать. Привезти отца Шорина в поликлинику…

– Уже, – Павел горел энтузиазмом, – вызвали его уже. Врач говорит, это негативно скажется на ходе лечения, но если он у нас главный подозреваемый в деле об убийстве, то не до этических аспектов, ведь так?

Бентон угрюмо молчал. Что-то опять стучало под капотом. Может быть Павел прав иметь свое авто в Москве – это уже непозволительная роскошь? Они стояли в пробке на Кутузовском.

– Надо бы еще вызвать отца погибшей – он сказал, что видел его.

– В этом нет необходимости, я думаю, – сказал Павел. – Уж отец-то сына всегда признает?

– Лучше перестраховаться, – Бентон резко повернул, надавив на газ, как только появилась проталина в бесконечной автомобильной очереди.

– Поворотник! – завопил стажер.

– Ах, ну да, – следователь слегка смутился, но мысли его были уже где-то на другой орбите.

Парень, который потерял память – не слишком ли удачная комбинация в свете совершенного преступления? Если профессиональная чуйка его не подводила, то это дело будет особенным, во рту появился неприятный медный привкус, и Бентон сомневался, что это связано с машинным маслом.

***

– Вы не должны тревожить пациента, у него серьезные нарушения памяти. Если ему сейчас предъявить совершение убийства, это может сильно затормозить восстановление.

– Послушайте, Эдуард Дмитриевич, – Бентон уже имел дело с главврачом раньше и не сказать, что их отношения отличались теплотой. – Не горячитесь, нам просто необходимо, чтобы один человек опознал его. Я Вам даже больше скажу – если он признает в нем своего сына, то возращение памяти пойдет семимильными шагами, гарантирую.

Они стояли в залитом солнцем коридоре областной поликлиники пятьдесят шесть. Приемный покой отдавал стерильностью и чистотой, но у Игоря Бентона опять разыгралось воображение. Он представлял себе больных на каталках, их ноги, пораженные гангреной и лужи спекшейся крови, засохшей на больничных бинтах и похожей на аджику. Ему не хватало воздуха в поликлиниках. В одной из таких больниц погожим весенним утром врач, смахивающий на Эдуарда Кревцова, сообщил ему новость, которая перевернула их с женой жизнь – их малышки больше нет.

– Я дам Вам ровно пять минут. И без разговоров.

– Этого будет достаточно, – мягко промолвил Бентон. – Но если это не тот, о ком мы думаем, скорее всего, у парня рано или поздно все равно возникнут вопросы и он придет к нам. Вы же понимаете, что он стал жертвой, и скорее всего это было преднамеренно, не похоже на несчастный случай.

– Да, но сейчас он слишком слаб для расспросов. Вы обязаны найти его родственников.

– Именно этим мы и занимаемся, – Бентон поднял руку, показывая, что разговор исчерпан – к ним направлялся Шорин-старший. Его лицо было застывшей маской, он прекрасно контролировал свою мимику.

– Спасибо, что приехали, – обратился к нему Игорь.

– Я надеюсь, что Вы его нашли.

– Он поступил в поликлинику сегодня утром около семи. Парень говорит, что ничего не помнит. Доктор настаивает, чтобы процедура опознания была короткой, насколько это возможно.

Они зашли в палату – на кровати с перебинтованной головой и разбитым лицом сидел парень на вид лет двадцати или даже младше. Его ребра была забинтованы. Он был напуган – глаза напомнили Бентону, глаза жертвы, попавшейся в силки. Лицо Шорина-старшего при взгляде на парнишку не изменилось.

– Это не мой сын, – отчеканил он. Слова ударили Бентона будто тесаком – он явно не ожидал такого поворота. Бизнесмен повернулся к нему, изогнув одну бровь. – К сожалению, Вы просто отняли мое время. Оно дорого стоит.

– Прошу прощения, но это было необходимо – Бентон уже свыкся с мыслью, что в присутствии этого господина всегда будет выглядеть школьником, забывшим сменку. Они развернулись, чтобы уйти.

– Извините…– пролепетал юноша. – Но Вы уверены?

Они резко повернулись на звук его голоса.

– Абсолютно, – Шорин выглядел спокойным и отстраненным. – Мой сын выше, у него другие черты лица, и… – он замялся.– Другой голос. Хотя этот молодой человек выглядит похоже. Не будь я отцом Андрея, подумал бы, что они братья. – Он скривил губы. – Надеюсь, родители мальчика найдутся.

Холодная костистая рука схватила желудок Бентона, он ухнул вниз, такое часто с ним случалось при сильном разочаровании. Он понимал, что вероятность найти потенциального убийцу в этом несчастном мальчике была не высокой, но все же надеялся на поцелуй удачи. Хотя сейчас скорее получил от нее поджопник. Но выражение лица мальчика – Бентон был уверен, что это не простое замешательство. Его все же нужно допросить, но Эдуард Дмитриевич уже семенил беспокойными шагами мимо двери палаты. У Бентона было лишь пара секунд, чтобы повернуться к парню.

– Ты уверен, что ничего не помнишь?

Взгляд мальчишки затуманился.

– Даже имя не помню, ничего. Просто белый лист, что-то со мной произошло… – мальчик выглядел растерянным и убитым. “Навряд ли такое можно симулировать” – подумал следователь, разворачиваясь, чтобы уйти.

– Вы же выясните, что случилось? – срывающимся голосом спросил потерпевший, губы ребенка дрожали. – Я просто хочу знать правду, было ли это нападение или автокатастрофа…

– Да, разумеется. Как только ты придешь в себя, мы поговорим. Ты уверен, что ничего не нашел на месте происшествия? Ни телефона, ни документов?

Парень покачал головой, губы его сжались в тонкую линию.

– Ну что ж, отдыхай, – система сигнального оповещения следователя предупредила его о том, что последнее отрицание парня было неубедительным, но в дверном проеме палаты стоял главврач и уже открыл рот для увещевательных восклицаний.

– Все, ухожу-ухожу, – беззлобно процедил Бентон и даже попытался улыбнуться Кревцову. В общем-то, они ладили, главврач несколько раз выдавал им медицинские заключения, требующиеся в ходе особо запутанных расследований, поэтому у Бентона не было оснований раздувать пламя войны.

– Ох, знали бы Вы, Бентон, – зашипел Эдуард Дмитриевич, как только они вышли в коридор, и закрылась дверь палаты парня. – Какой вред может нанести Ваш расспрос, у парня шок, пробоина в голове почище, чем в обшивке Титаника, а я право совсем не знаю, чем ему помочь.

– Я полностью Вам его доверяю, – сказал Бентон. – Кстати, из каких средств идет восстановление этого парня?

– Из муниципальных, разумеется, у нас государственное учреждение! – Кревцов смотрел на него, будто в первый раз видел. – У нас люди получат помощь даже без медицинского полиса, в экстренных случаях.

– И светом зари Вы освещаете путь отечественной медицины, – пропел Бентон, когда главврач поспешил на очередной осмотр. Кто-то рядом фыркнул – Павел Киселев уже ознакомился с актуальными результатами по делу Кузнецовой и успел даже подсуетиться с кофе. Сейчас он протягивал чашку Бентону.

– Не узнал?

– Не-а, – Бентон отхлебнул горячий напиток. Кажется, ужасы больницы стали для него чуть-чуть дальше. – Последние новости?

– Пара ребят из управления звонили сестре погибшей, она в шоке, но ничего серьезного не сообщила. Они уже три года не общаются, про парня она не знает. Вроде неприятелей у Меланьи не было, девчонка красивая, умная и талантливая.

– Сестра?

– Нет, сестра так себе, ничего особенного, – улыбнулся Павел. – Фотки видел.

– Да нет! Сестра как себя вела? Переживала, нервничала, плакала?

– Э-э, не знаю, надо уточнить, вроде спокойно себя вела, – округлил глаза Павел. – Это важно?

– Все важно, – сказал Бентон, – надо будет мне лично с ней переговорить, когда шок пройдет. Узнай, – он указал пальцем на дверь палаты парня, – были ли заявления о пропаже человека сегодня по области: парень, на вид лет девятнадцать-двадцать, голубые глаза, рост приблизительно сто семьдесят пять, одет в черную майку и джинсы. Если, кто заявлял, срочно выведи их на мою линию связи. Кровь с рубашки уже отдали на анализ, выглядит свежей.

– Может кровь самого парня тоже взять, ну чтобы без расхождений?

– Можно, – кивнул Бентон. – Но не сейчас, потом. А то этот, – он закатил глаза. – Эдуард Дмитриевич, светило медицины, опять стенать начнет.

Они замолчали, к ним приближался отец убитой, Виктор Андреевич Кузнецов или “Лукошко”, как нежно окрестил его Бентон, выглядел взволнованным, растрепавшиеся рыжие волосы обрамляли вспотевшее лицо – было видно, что он торопился попасть в клинику. Бентон удивленно взглянул на стажера.

– Вы изъявили желание показать мальчишку отцу Кузнецовой, – салютуя, отрапортовал Павел. – Ваше желание – закон на территории сорок шестого участка, мой господин.

– Хватит паясничать, – сказал Бентон и обратился к Кузнецову. – Спасибо, м-м-м, что выделили время. Есть подозреваемый в убийстве… – он указал на дверь палаты. Виктор Андреевич рванул к двери, его губы дрожали, но Бентон его притормозил. – Парень в состоянии шока, он ничего не помнит. Видите ли, даже если это он, не совсем этично обвинять его в том, чего он не помнит. По крайней мере, пока его вина не доказана. Но Вы сможете помочь следствию, если узнаете его: просто кивните или помотайте головой, если видите этого человека впервые. Условились?

Виктор Андреевич посмотрел на следователя, в его глазах стояли слезы. Бентон даже не был уверен, что его услышали. Осторожно, будто имеет дело с опасной бойцовской породой, Бентон придерживая “Лукошко” за рукав, толкнул дверь палаты. Парень обернулся. Черты его лица были искалечены царапинами и порезами на лице, а также ушибами, но Бентон понимал, что этого человека можно узнать, если ты его видел минимум пару раз. Но Виктор Андреевич помотал головой.

– Это не он, – из него как будто вышел воздух, плечи ссутулились и он выглядел снова поникшим. – Я знаю того парня, этот другой. Это не он застрелил мою девочку. По крайней мере, это точно не Андрей Шорин.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Это не тот мальчишка, тот был ниже ростом. И черты лица другие. Хотя похож, как будто…

– Братья, – Бентон провел ладонью по лицу. Не тот. Теперь это точно, у отца Кузнецовой не было ни малейшего повода врать – девчонке раздробили череп и если бы этот урод сейчас сидел бы напротив Виктора Андреевича, то он бы миллион раз пожалел, что выжил в происшествии прошлой ночи, чем бы оно не являлось.

Парень изумленно глядел на следователя и отца погибшей.

– Скажите, что со мной случилось? – он попытался привстать. – В чем меня обвиняют?

– Не надо, лежите, я Вас прошу, – Бентон кинулся к парню и попытался его водрузить на кровать, но парень вцепился в его рукав.

– Прошу, – он смотрел на него умоляюще, – скажите мне за кого меня приняли, я ничего не помню, найдите хоть какое-то объяснение, прошу Вас…

– К тебе обязательно приедет полиция, буквально через два-три часа – они обо всем расспросят, включая место преступления, возьмут необходимый анализ крови, я обещаю. Просто этот участок вне моей юрисдикции, – Бентон извиняющее хлопнул парня по плечу. – Я по особо тяжким, приятель, а тебе надо отдохнуть, твой врач прав.

– Ты его не видел, – двадцать минут спустя после того, как Виктор Андреевич попрощался с ними, Бентон и Павел спустились на стоянку, где следователь с наслаждением закурил. – Так невозможно симулировать. Парень напуган, это видно. Он действительно не помнит ничего. Черт, я думал, такое только в фильмах бывает!

– Я читал, что это из-за того, что определенный участок мозга повреждается, – Павел не курил, потягивал молочный коктейль. – А потом, он может восстановиться, потому что по структуре мозг как червяк, может зарастить этот участок новым эпителием или как-то так.

– Давай Богу Богово, а кесарю кесарево, – Бентон улыбнулся. – Оставь медицинские заключения экспертам, они в этом больше понимают. А у нас пока не густо, – на небе собирались тучи. Бентон нахмурился – Надо, наверное, с сестрой девочки поговорить, она же вроде в Москву вернулась, ты говоришь?

– Ага. Что двинем в участок?

Бентон ничего не ответил. Только сейчас мысль, что донимала его во время визита в палату к парню, окончательно оформилась.

– Эге, отец Андрея сказал, что его сын выше, чем этот мальчик.

– И?

– А Лу.. Виктор Андреевич наоборот заявил, что Андрей Шорин был ниже ростом. Показания не сходятся.

– Так он же сидел? Как же можно понять выше или ниже? Память штука ненадежная… Главное, что и тот и другой не признали в нем Андрея Шорина, а это уже хорошо. Мальчишке и так досталось, по ходу его избили и ограбили.

– Да, – Бентон пребывал в своих мыслях, – кажется, дело с мальчишкой обернется очередным висяком.

– А нам какая печаль? Наше дело раскрыть убийство, а этим пусть местные занимаются. Сейчас к сестренке съездим, она хоть и не так горяча, как Меланья, но тоже ничего. В свете последних событий, времени на личную жизнь у меня ой, как мало, ценю моменты общения с противоположным полом.

– Тебе нужно жениться.

– Чтобы меня дома сутками не было? Ну, уж нет, тем более, пока Вы моя служебная пассия. Вдруг взревнуете, – Павел высунул язык.

– Фу, Киселев, прибереги природное обаяние для сестры. Нам нужны ценные сведения, что-то мне подсказывает, что она может знать даже больше, чем то, на что мы рассчитываем.

Глава 4

Как только за следователем и взвинченным стариком закрылась дверь парень (или молодой мужчина) опустился обратно на подушки. Он знал теперь, что такое чувствовать себя животным, угодившим в капкан. Они устроили ему смотрины, а он ничего не мог сделать – просто сидел на кровати, контуженный осознанием, что вся его жизнь до аварии (или ограбления) была нагло похищена и скрыта от него черной пеленой забвения. Это было тяжело перенести.

Он прекрасно помнил, как добрался до поликлиники – его подвез какой-то малый-дальнобойщик, всю дорогу до города по лесной зоне он трепался про пробки Москвы, про то, что все никак не построят объездную дорогу, и куда уходят его налоги. А скоро и въезд в город ограничат.

– Только по тикерам, – вещал водитель, смоля папиросой прямо в кабине. – Захотел ты проехаться в пределах МКАДа – плати, ну, знаешь, как эта система с аэропортами, за время пребывания…

Он взглянул на парня, избитого и уставшего. “У него, наверное, и почки отбиты, – подумал водитель. – Где же его так покорежило?”.

– Хей, тебя избили что ли?

Парень не ответил. Только поморщился, пытаясь придать своему непослушному телу более удобное положение. Через пару минут он выдал в никуда.

– По-моему это нормальная система, – его взгляд был затуманенным, но голос звучал жестко. – Меньше пробок, больше чистого воздуха.

Водитель зло зыркнул на парня и, выбросив окурок в окно, притулился к обочине.

– Все, приехали. Клиника. Дальше не повезу без денег. Да и, судя по твоему виду, мы по адресу.

– Благодарю.

Парень вылез. У него в голове был туман, но он отчетливо понимал, что нужно дальше делать. Оглядевшись по сторонам, он проследовал до дерева, стоявшего в небольшом дворе при поликлинике. В дупло дерева он сложил телефон. Пистолет он предусмотрительно оставил там же за городом – мало ли в какую передрягу он попал? По всей видимости, его пытались убить, а значит, оружие должно оставаться там же, где оно и лежало. На всякий случай он тщательно протер пистолет от отпечатков и пнул его ногой в кусты. Водитель не стал спрашивать про его окровавленную одежду, но что-то подсказывало парню, что заявляться в больницу в таком виде не стоит, а так как переодеться он здесь не сможет, имеет смысл хотя бы избавиться от телефона. Пока он сам во всем не разберется, лучше не привлекать к себе излишнего внимания.

Врач отнесся к нему с пониманием, когда юноша поведал ему о своих злоключениях.

– Я так понимаю, Ваше состояние далеко от нормы, – врач внимательно осматривал ушибы и ссадины, в большом количестве присутствующие на висках и скулах лица пострадавшего, – будто битое стекло… Вам повезло, что Вы в сознании и доехали до клиники. Мы сделаем все, что нужно, промоем раны, сделаем рентген, чтобы диагностировать сотрясение мозга…

– Доктор, у меня амнезия?

Врач, а это был Эдуард Дмитриевич Кревцов, посмотрел на него. Ему не часто приходилось сталкиваться с полной потерей памяти. Он считал, что преимущественно этим должны заниматься психотерапевты, поэтому в медицинском заключении для жертв аварий и случаев амнезии писал одно и то же – подлежит терапевтическому осмотру с дальнейшим курсом психотерапии. Чаще всего курс включал в себя три-четыре визита в психлечебницу, пропахшую мочой и медикаментами, бессмысленное плутание по коридорам памяти в присутствии отстраненного и холодного выпускника психотерапевтического отделения, приемы которого не отличались изобретательностью. Одно и то же погружение в гипнотический сон с последующим редким просветлением не способны были восстановить память. Сам Эдуард Дмитриевич больше верил в шаманский гипноз, нежели в практики психотерапевта, но ему не хотелось расстраивать парня. У него было странное чувство, будто он не случайно пострадал недалеко от больницы. Будто сам Кревцов должен нести за него ответственность.

– Ко мне вернется память? Почему я помню, что такое амнезия? Другие термины? Знаю про правила этой игры, – он указал на экран старенького телевизора, стоявшего в коридоре приемного покоя, пока они шли из перевязочной в кабинет Кревцова. В эфире шел пятый за сезон матч Чемпионата Европы по футболу, играли португальцы и шведы. – Я знаю правила этой игры! – голос парня повысил тональность. Он как зачарованный уставился на экран. – Мне кажется у парней в желтых майках больше шансов, они технично играют… Почему я это знаю, а свое имя я не помню?

– Я бы не сбрасывал португальцев со счетов, и та и другая довольно сильные команды, – дружелюбно сказал врач, с любопытством глядя на юношу. Он пригласил парня в свой кабинет. – Вам лучше присесть, у Вас действительно очень нехорошая ситуация, три сотрясения, одна из лобных долей повреждена, видимо Вы ударились при падении. Вам нужно много отдыхать, и я поражен тем, как Вы сейчас активны…

– Я чувствую себя нормально, лицо болит и голова тоже, но это только от осознания, что я ничего не помню, – он закрыл лицо руками. – Скажите, почему память так избирательна? Я не помню ничего, что бы непосредственно связывало меня с моей жизнью?

– У памяти сложная структура. Ваш мозг хранит память в особых областях – какие-то находятся внутри, в теменной доле, они отвечают за Ваши навыки и инстинкты, за базовые воспоминания – они помогают Вам ориентироваться в мире. А то, что на поверхности мозга уже непосредственно имеет отношение к Вашей жизни, имена родных, адрес, Ваши увлечения, вся информация, которую Вы наработали за жизнь. Дело в том, что при ударе головой Вы повредили верхнюю часть мозга – информация и память никуда не делась – она там, но, к сожалению, связей с ней нет, доступ к памяти закрыт. Иногда такое происходит по эмоциональным причинам, человек просто не хочет помнить некоторых вещей – ведь все наши воспоминания имеют эмоциональную основу. В случае сильного потрясения человек может забыть травмирующие события, в таких ситуациях обращаются к психотерапевту, – Кревцов нахмурился, разглядывая снимки, полученные на томографе, – но я думаю это не Ваш случай. На лицо очевидное повреждение лобных долей, оно скорее механическое. В анамнезе у Вас не так много данных о том, какой образ жизни Вы вели до этого, но экспресс-анализ крови показал, что Вы вполне здоровы. В Вашем случае восстановление памяти возможно, но не сразу и только частично.

Кревцов видел, как вытянулось лицо парня при этих словах, в его глазах заблестели слезы, – и у врача сжалось сердце.

– Послушайте, проблема восстановления памяти плохо изучена. Я не буду браться диагностировать ретроградную амнезию без предварительного заключения психотерапевта. Нужно провести специальный тест, тогда мы сможем выяснить природу Вашей амнезии, если она основана на эмоциональном потрясении, то с ней можно работать.

– Но Вы сказали, мозг поврежден.

– Да, – Кревцов вздохнул, – здесь я не могу Вас обнадежить. Нам бы пообщаться с тем, кого Вы бы наверняка узнали – родителей, сестру или друзей. Тогда дело могло принять бы совсем другой оборот.

Спустя полчаса Кревцов позвонил в полицию и дал ориентировку на юношу. А через сорок минут в поликлинику приехал участковый следователь – и это стало проблемой для Кревцова. Он не думал о том, что этот парень способен на убийство, хотя обстоятельства происшествий перед его амнезией оставались тайной. Но он знал, что парень потерял память и не мог притворяться перед Бентоном и двумя свидетелями. Не в этой ситуации. Тем более, несмотря на то, что парень крепился, врач видел, что во время допроса он сильно измотан. Поэтому у него отлегло от сердца, когда двое очевидцев опровергли подозрения следователя. “И правильно, – думал он с облегчением, когда полицейская машина скрылась в мареве летнего утра, в капоте у нее что-то грохотало. – Лучше съезди в автосервис, старина Бентон, чем рыскать по моей больнице в поисках убийц ”. Он с тоской посмотрел на часы – семь утра, а переживаний он натерпелся уже на весь день вперед, а ведь ему еще предстоит принимать. Иногда он завидовал, отчаянным кофеманам – ему в свете повышенного давления кофе был противопоказан.

***

Допрос следователя и визит двоих мужчин к нему в палату лишь подтвердили его заключения о том, что он замешан в какой-то странной истории. Хотя свидетели его не узнали, он все же опасался этого следователя. Какой-то взгляд у него был … как у ищейки, пронизывал, казалось лучше рентгена. Ищейка? Откуда он знает, как смотрит ищейка? У него дома была собака? Он ничего не мог сказать, он был даже не уверен, что у него есть дом. “Это устойчивое выражение, олух, – одернул он себя. – Наверняка я где-то это читал”. Но в голове у него не укладывалось, как можно помнить литературные обороты, и забыть, например, свой первый секс.

Парень уныло крутил набалдашник своей кровати, пока в палате никого не было, но это была не одиночка. Кревцов позаботился о том, чтобы парню досталась незаселенная комната, и он смог хорошенько выспаться, но и вправду, кто же будет ему тут пятизвездочные условия создавать? Наверняка, кого-то заселят. Это мысль внушила ему страх. Он не хотел говорить с людьми, не хотел признаваться в том, что он человек, который живет первый день – без паспорта, без имени, без прошлого. Он не мог сказать, религиозен ли он, но сейчас самое время молиться, чтобы хоть что-то вспомнить. Тем более заснуть он все равно не мог. Он закрыл глаза.

Тут его осенило – может это удача? Может его жизнь была ужасной, а теперь он может все изменить? Начать с чистого листа? В одном он был уверен – он хороший человек, и он никого не убивал. Ему было не по себе, когда он держал в руках этот ствол, от вида крови на одежде его замутило. Это какая-то ошибка. Но если он ни в чем не замешан, почему он так и не сказал следователю о том, что видел? Он не сказал про оружие и про телефон… Телефон! Ему срочно необходимо его достать и зарядить. Только это прольет хоть какой-то свет на то, кто он. Ему нужно дождаться соседа. Попросить у него зарядку, он помнил, какой был разъем. Но единственное – нельзя спалиться.

После получасовых шатаний в больничном сквере (каждый раз он содрогался от мысли, что Кревцов мягко положит руку ему на плечо, пока он шарит в стволах деревьев), парень наконец-то набрел на дерево, отдаленно напоминавшее ему то, в котором он устроил тайник. Это был раскидистый дуб, единственный, в котором герою посчастливилось обнаружить дупло. Он сунул руку и у него вырвался вздох облегчения – телефон все еще был на месте. Немного поколебавшись, и тщательно протерев ружье полой рубахи, он оставил его в стволе дерева – ему некуда было его перепрятать, а привлекать внимания он не хотел. Телефон все еще пиликал о недостаточном заряде. Вернувшись в комнату, он обнаружил на соседней кровати угрюмого мужчину с перебинтованной головой.

– Простите, у Вас может, будет зарядник для такого телефона? – он протянул руку с телефоном хмурому мужчине, который ел скудную больничную похлебку. Тот посмотрел на него настороженно – для парня это было рискованное мероприятие – он не знал, сдаст его здоровяк или нет, если вдруг у Кревцова возникнут вопросы. Он быстро добавил: – Травма головы? Очень надеюсь, Вас скоро выпишут, выглядите Вы просто прекрасно…

– Гэлакси? – грубо оборвал его мужик. – Посмотри у меня на тумбочке, тут же стандартный разъем.

– Премного Вам благодарен, – парень, было, выдвинул предположение о том, что учтивость поистине творит чудеса, но собеседник уже отвернулся к стене, глухо бормоча что-то о покое.

Зарядное устройство сработало, телефон пикнул и сообщил, о том, что начал заряжаться. Парень включил телефон – на аватарке два пингвина, ничего особенного. Ему было интересно, он сам поставил этот фоновый рисунок или это было по умолчанию? И тут же начал пролистывать сообщения – их было немного.

Первое от банка – сообщало о том, что с карты номер ***4596 было снято две тысячи рублей, адрес банкомата, который ему ни о чем не говорил. Следующее входящее сообщение “Никуда не выходи, я уже еду, не открывай дверь никому!”, абонентский номер высветился как отправитель, но имя не было забито в телефонную книгу. Еще одно входящее с того же номера – “Ты уверена? Кто она?”.

УВЕРЕНА. Что-то в этом есть неправильное. Телефон не его? Еще два входящих сообщения об услугах банка, одно напоминание о каком-то семинаре по социологии от Марии (студент? был ли он студентом?). Лихорадочно соображая, парень открыл папку исходящих. Следующее сообщение и тут его окатило будто из ушата – исходящее смс на тот же номер: “Мне кажется, Андрей хочет меня убить, я не уверена, по-моему, есть еще одна, позвони, пожалуйста, побыстрее”.

Словно чей-то поток сознания – владелица телефона девушка? Еще одно сообщение “Кирилл, я очень тебя жду, мне страшно, кажется, я кого-то видела из окна, ты не отвечаешь, позвони”. Он посмотрел даты, переписка состоялась пятого июня около девяти вечера. Затем поднял глаза на календарь, сегодня уже вечер шестого числа, то есть они переписывались вчера.

В голове у него зашумело. Андрей… И отец этого парня не признал в нем какого-то Андрея. Он понимал теперь, что телефон не принадлежал ему, а принадлежал девушке, скорее всего жертве убийства. Как сказал этот следователь? “Я по особо тяжким” – это было расследование убийства! Но ведь он не мог никого убить. Эта тупая мысль постоянно всплывала в его разгоряченном мозгу – нет, его не узнали, а следователь приводил двоих, отца подозреваемого и еще кого-то, наверное, отца девушки. Отец девушки сказал “Мою дочь застрелили…” Получается, он имел отношение к этому убийству, ведь у него на одежде кровь, у него телефон этой девушки! Кровь на одежде будут анализировать на экспертизе. Если они обнаружат, что это кровь девушки, ему уже никак нельзя будет оправдаться. Но он никого не убивал, он не помнил даже, как его зовут, как его можно судить, он как растение! Нет, наверняка следователь поймет, что он не виновен, ведь его не опознали. Но оружие? Телефон девушки? Кровь на одежде? Кто ему поверит? Все говорило против него.