Текст книги "Охота на вальдшнепа"

– Убедительно.

Бентон призадумался. В приемной раздался шум. Через пару минут в комнату ввалился Алексей Ростиславович. В руках он держал навороченный мобильник. Подойдя к столу следователя, он швырнул его на стол. Бентон поднял одну бровь.

– Уймите своих коллег по цеху! – задребезжал он фальцетом. – Моего сына обвиняют в том, чего он не совершал, это преступление!

Бентон склонился над экраном. Там мерцала новость об убийстве Меланьи Кузнецовой.

– Ах, да, – спокойно сказал следователь. – “Убита дочь банкира Виктора Кузнецова”. По-моему мнению мы уже предъявили обвинение Вашему сыну, когда были у Вас в доме, или я что-то запамятовал?

– Вы не имеете права, без суда и следствия! – разорялся отец. – Одно дело бросить мне обвинение у меня в доме, другое – выносить голословные утверждения на суд общественности!

– Пострадает Ваша репутация?

– Что? – замигал предприниматель. – Нет, послушайте. При чем тут репутация? Мой сын не убивал Кузнецову… Он не был послушным ребенком, но он этого не делал. Я клянусь Вам. Вы бросите тень на его имя.

– Пока все говорит об обратном, – Бентон внимательно изучал мужчину. – Парень исчез сразу после убийства, исчезло и Ваше ружье…

Мужчина побледнел.

– Вы с чего взяли, что у меня было ружье?

– Да бросьте, девчонку застрелили из охотничьего ружья, вы – охотник. На Вашей стене утром шестого числа мы обнаружили висящий ни к селу, ни к городу охотничий нож. След от пыли на этом месте явно свидетельствует, о том, что нож был повешен впопыхах, чтобы скрыть исчезновение ружья. Вы покрываете своего сына, большой вопрос в том, о чем еще Вы умолчали…

– Да этот нож у меня всегда там висит! Клянусь. Я могу предъявить фотографии, сделанные в этой гостиной пять лет назад – нож там же на месте. Он мне дорог, поскольку это подарок.

Шорин закрыл лицо руками. Похожий жест Бентон наблюдал у отца Кузнецовой, трагедии которого хотя бы можно было верить. Раскаянью Шорина он не верил ни минуты.

– Я знал ее, – вдруг заговорил он. Следователи переглянулись. Шорин взглянул прямо в глаза Бентону, его лицо выражало страдание. Это выглядело достаточно убедительно.

– Продолжайте.

– Мой Андрей последний год изменился. Да, он все еще бузил ночами с приятелями, но… не знаю. У него появились планы на жизнь. Разговоры стали совсем другими. Он много говорил о ней, и его взгляд на нее… Я заметил, что девчонка на него хорошо влияет.

– Вы ее видели? – уточнил следователь.

– Да, один раз у нас дома. Я заехал во внеурочное время, заметил, как они болтают. Меланья красивая девочка. Но я знаю, кто она. Она дочь Кузнецова, человека, который уже один раз разрушил мою жизнь.

Бентон закатил глаза. Все это превращалось в мыльную оперу.

– Поэтому Вы соврали следствию?

– Я не хотел, чтобы мой сын имел с ней что-то общее. Когда Андрей был маленьким, мы с женой построили хороший бизнес, моя жена ни в чем не нуждалась. Но тут Кузнецов старший запустил эти свои полупроводники на рынок, и они просто вышибли нашу продукцию. Потом он прикупил и нашу фирму и выгнал меня на улицу. Мы еле-еле рассчитались с долгами. Я смог оправится от этого, но жена… Она сидела на антидепрессантах. Знаете, что это такое, когда близкий человек сползает в бездну?

Шорин пытливо смотрел на следователя. Взгляд его голубых глаз не задерживался в глазах Бентона, только на переносице. Бентон знал этот трюк – так смотрят, когда не хотят встречаться взглядом, но хотят сымитировать впечатление зрительного контакта. Шорин все еще что-то не договаривал. Следователь терпеливо ждал.

– В общем, она закончила свои дни в психушке. Мой Андрей рос без матери. Знаю, Кузнецов не виноват в этом. Но бессознательно испытываю к нему ненависть. Да, вот так бывает. Не Вам меня судить.

– Да нет, что Вы, – выдохнул Бентон. – У каждого свой груз. Вы смогли выправить свое положение, построили новую империю. Это заслуживает уважения.

– Да, лампы не прокатили и мы обновили линейку, в ход пошли люминисцентные, а там покатилось: стеки, криптоновые, галогенки.. Смогли если не перекрыть кислород Кузнецову, то создать нормальную конкурентоспособную продукцию. Я хотел, чтобы Андрей тоже этим занимался, но не знаю, насколько он потянет.

– На кого учился Ваш сын?

– Пиарщик, абсолютно бесполезная профессия, на мой взгляд. SMM, там что-то такое… не вникал. Думаю, он поступил туда назло мне. Конфликт отцов и детей.

– Вот и зря, – подал голос Павел. Все это время, оправившись от шока появления Шорина, он делал вид, что непринужденно читает газету. – Профессии будущего, новые технологии, а не эти Ваши радиоприемники – скрижали отечественной техники.

– Извините его, – предусмотрительно вставил Бентон, видя, как раздуваются ноздри у предпринимателя. – Мы сами не можем с ним справиться, уже вызвали службу отлова.

– Шутите, – скривились губы у Шорина. Большую часть времени лицо у Алексея Ростиславовича выражало неприязнь и брезгливость – видимо, поэтому он так не нравился Бентону. – У меня как раз прорывные технологии, парень, слюни утри, прежде чем нравовещательстовать…

– Как скажете, – Павел шумно хлюпнул, имитируя избыточное слюноотделение. Бентон ухмыльнулся, ничего не мог с собой поделать. Бизнесмен это заметил.

– Пора идти, буду искать сына самостоятельно, раз доблестная милиция нас не бережет, – он смерил Павла убийственным взглядом и попытался встать, но Игорь остановил его.

– Документы парня? Паспорт, страховое свидетельство, они дома? Вы искали?

– Все документы остались в доме. Я нашел их у него в барсетке. Она тоже не тронута.

– Спасибо за содействие следствию, – Бентон встал и протянул руку для рукопожатия Шорину. Тот, слегка поколебавшись, ответил. Скособочась к двери, Павел кривлялся за спиной у бизнесмена.

– Это не профессионально, – пожурил его Бентон, когда за Шориным закрылась дверь.

– Ненавижу напыщенных индюков. Мы как будто с разных планет.

– Твое личное отношение не имеет ничего общего с делом. Постарайся впредь быть учтивее. Иначе строгача получишь, я буду относиться к тебе по протоколу.

– Окей, – грустно сказал Павел. – Мне сделали выговор, буду умнее.

– И все-таки странно, – Бентон продолжил разговаривать, будто сам с собой. – Реакция отца, когда мы были у него дома и предъявили ему обвинение – он нисколько не испугался, даже не удивился. Хотя знал Меланью. А сейчас устроил нам истерику… Показушную? Или его действительно возмутило, что объявление опубликовано в Сети? Непонятно. А документы раз парень оставил, то бесполезно искать его в гостиницах. Так что надо скоординировать усилия и покопать с другой стороны – со стороны Меланьи Кузнецовой.

– В принципе история непонятная, – сказал Павел. – Я уверен в причастности парня, тут видите какая драма – еще мать семейства тронулась умом в процессе всех этих бизнес – перипетий. Прямо сюжет для фильма. Он встречается с дочерью врага, в главной роли Леонардо Дикаприо…

Бентон смял черновик протокола и запульнул его в мальчишку.

– Поживи с его, и я разрешу тебе глумиться над человеческим несчастьем. Надо выяснить – все, что имеет отношение к делу сейчас важно. Возможно действительно нож у него на стене висел уже давно. Может Ремингтон и вовсе не принадлежал отцу. Когнитивное искажение – мы решили, что раз девчонка была застрелена из охотничьего ружья – это дело рук охотника. Хм… Пожалуй, съезжу я побеседовать с этой Надин.

Он взглянул на часы, шесть вечера. Только сейчас ему пришло в голову, что завтра похороны Меланьи Кузнецовой. Если убийца в Москве – то велика вероятность его там встретить. А сейчас ему предстояла встреча с одной из подруг Меланьи – Надей. Если кто-то знает о девушке даже больше, чем ее парень и родители – то это всегда ее лучшая подруга. Этот вариант должен сработать.

Глава 7

Кристина была взвинчена. Звонок отца растрепал ее и без того расшатанные нервы. Его голос был холодным и сухим, он пытался спровоцировать ее. После оповещения о том, где состоятся похороны, и в какое время ей быть, он попытался намекнуть о том, что есть определенные требования к внешнему виду, которых стоит придерживаться.

– Выгляди, пожалуйста, поопрятнее, – напутствовал он перед тем, как, не попрощавшись, повесил трубку.

И да, это было обидно. Отец считал, что Кристина распущенная и взбалмошная особа, которая в любой момент может что-нибудь отчебучить. От бессилия она захотела заплакать. Почему-то после разговора с отцом она всегда чувствовала себя виноватой маленькой девочкой, которая только что разбила самую красивую тарелку в сервизе. Самое интересное, что в других областях своей жизни Кристина преуспевала – получила высшее образование и сейчас взбиралась на карьерный Олимп, устроившись работать в зарубежную консалтинговую фирму. И нет, она не была тонкокожей. Но так повелось с детства – Меланью холили и лелеяли, а Кристине доставались молчаливые взгляды с укором.

Вспоминая свое детство, Кристина всегда приходила к мысли, что все дело в этой злосчастной аварии. Не сказать, что ее отец сильно любил мать, больше всего он любил свою работу, и тот уровень жизни, к которому пришел благодаря ей. Они действительно жили хорошо на фоне многих других, и Кристина уважала отца, как сильного и цепкого бизнесмена, который основательно пораскидал своих конкурентов в начале Путинского правления. А ведь это были довольно сложные годы для экономики страны, халява девяностых закончилась, и пришлось строить на выжженном пепелище. Она действительно уважала своего отца, но не любила.

В человеческих отношениях Виктор Андреевич Кузнецов был полным профаном. Если взглянуть на этого тщедушного мужчину с ворохом рыжих волос, который выглядел сильно старше своих лет, невозможно было заподозрить в нем человека-скалу. Он мог очаровательно улыбаться, если собирался заключить особенно удачный договор, тем самым вызывая доверительные чувства. Но дома этот человек почти никогда не улыбался, его мозг постоянно пребывал в отрешенном состоянии, скорее всего он обдумывал новые системы связи или другую техническую чепуху, от которой у Кристины, когда она пыталась почитать соответствующую литературу, немного ехала крыша. Она действительно пыталась понять своего отца, ей хотелось говорить с ним на одном языке. Но проваландавшись с книгами по радиоэлектронике и химии, к концу школы Кристина прозрела, что единственный язык, который понимает ее отец это язык власти. Она поняла, что если она хочет заслужить его уважение, нужно быть наравне с ним и бросить ему вызов, например, добиться успеха в той области, которую ее отец не понимает. Она поступила на специальность менеджера в Питерский ВУЗ. Отец, который с большим удовольствием передал бы все свои знания сыновьям, и так не был в восторге от своего потомства, но когда узнал, какой путь выбрала Кристина, сделал то же, что и всегда – осудил ее.

– Ты пойдешь по миру, – процедил он сквозь зубы, в его голосе слышались стальные нотки, которых его дочь так боялась. – Менеджер это профессия прислуги – они ничего не создают. Когда на рынке случится обвал, они первые будут в очереди на биржу труда.

– Я готова, – с вызовом ответила Кристина. – Как раз подыскала пару вакансий уборщицы на время учебы, буду оплачивать себе проживание сама. Мне ничего не нужно.

Кристина знала, что для отца это как красная тряпка. Он уже давно купил ей хорошую квартиру в Москве, был готов оплатить обучение в МФТИ или МГУ. Она знала, что его покорежит от мысли, что дочь-бунтарка станет обычном клерком.

Но он был крайне спокоен. Именно этого она и боялась.

– Ты меня услышала, – спокойно сказал он, докурив сигарету, и вышел из комнаты.

“Ты меня услышала” – ох, как она ненавидела эту фразу! Что она значила? Ему совсем наплевать? Лучше бы он орал. Почти месяц он с ней не разговаривал, и вступил в диалог только когда она, захлебываясь слезами, собирала чемодан. Вот тут они вылили друг на друга ушат грязи. Кристина обвинила его в том, что он никогда не любил ее, всегда отдавал предпочтение ее сестре и никогда не интересовался тем, что ей нужно. Ведь она не просила решать за нее.

Сейчас Кристине двадцать два. Но она все еще со смущением вспоминает тот последний разговор перед отъездом. Лейтмотивом его отношения к отцу стали стыд, обида, злость, но где-то в глубине души она любила его. Хотя после каждого их разговора она хотела провалиться сквозь землю.

Кристина росла зажатой и закомплексованной. Несмотря на блондинистые волосы и голубые глаза она не позволяла себе даже на мгновенье сравнить себя с красавицей Мел. Возможно, еще и этим объяснялась нежность отца по отношению к Меланье – рыжие волосы делали их очень похожими. Кристина пошла в мать – ничем не примечательная девушка до пятнадцати лет, страдающая от последствий акне и немного избыточного веса. Меланья напротив, несмотря на разницу в два года – уже имела модельную внешность. У нее и в двенадцать уже были какие-то ухажеры, а Кристина завела первые серьезные отношения только после второго курса института.

Но самая большая проблема была не в этом – пока они жили вместе, Меланья часто вела себя странно. Она без спроса вламывалась в комнату Кристины и начинала ей мешать. Когда Мел было семь, она бросила конструктором в лицо старшей сестре, и повредила ей глаз. Глаз зажил, но у Кристины выработалось стойкое ощущение, что сестра ее ненавидит. Правда иногда, Мел была как шелковая – приходила к Кристине даже когда уже подросла – просилась на руки, обнимала за шею и так прикольно сопела в ухо. Кристина обожала Мел в таком состоянии. Но она не могла объяснить внезапной смены ее настроений. Причем, бывало так, что с утра Мел благодушно позволяла Кристи потаскать ее на закорках, хохотала, а после обеда вдруг погружалась в мрачное молчание, иногда даже покрывая сестру матом. Кристина не понимала, откуда что берется и могла поклясться, что это была совсем другая Мел.

Кристина росла в атмосфере непредсказуемости и нестабильности, она не была уверена в своем отце, сестре и себе самой, к тому же полностью лишена материнской любви. Неудивительно, что она выработала рефлекс отвечать ударом на удар и никому не верить.

Когда ей было пятнадцать, они с Мел почти не общались. Мел стала подростком, и все ее проблемы только усугубились. А Кристине требовалось больше времени, чтобы думать о будущей профессии и рефлексировать, поэтому проблемы сестры перестали ее волновать. К тому же она знала, что отец даст своему любимому чаду все, что она захочет.

И действительно, насколько знала Кристина из переписки с младшей сестрой, пока она училась в Питере, Меланье было позволено искать себя столько сколько потребуется. Мел перепробовала многое – писать книги, ковыряться в двигателях, на лето она устроилась на подработку на автомойку, изучать языки, а также играть на фортепьяно, теннис, бесконечные курсы по дизайну ногтей… Чего только Мел не попробовала прежде чем поступила на журналистику в МГУ. Отец не сильно возражал, он гораздо более снисходительно относился к младшей дочери, и Мел умела этим пользоваться. Она была совсем неглупой, и если бы Кристина осталась жить в Москве, возможно, они бы даже нашли общий язык. И все же Кристина не могла не позлорадствовать, когда узнала, что Мел не собирается оправдать чаяния отца. Поздравив сестру с поступлением, она осведомилась, как отец воспринял конец династии технарей.

– Да ладно, он молодой еще, успеет себе сыновей нарожать, которые так жестоко его не опрокинут, – хохотнула Мел в телефонную трубку, и Кристина невольно улыбнулась.

Они с Мел никогда не говорили о той ночи, когда погибла их мать. В ту ночь мама везла в вечернюю школу Меланью, ей тогда только исполнилось пять лет, но родители считали, что раннее развитие – залог успешной личности. Было темно, рассказала потом девочка, и у мамы разболелась голова. Возможно, она забыла принять свои таблетки, возможно просто не заметила огромную фуру, которая снесла автомобиль в кювет, не подав сигнал поворотником. Меланья была пристегнута и сидела на заднем сиденье, но только чудо спасло ей жизнь. Девочка пролежала без сознания две недели, врачи уже хотели диагностировать кому – но организм малышки оказался крепким, она проснулась пасмурным октябрьским днем и быстро начала идти на поправку. Но с тех пор с Мел и начались все эти странности. Отец ничего не замечал, он с остервенением принялся за очередной проект, а на все замечания Кристины о том, что у Меланьи испортился характер и она странная, он предпочитал отмахиваться – он считал, что девочка натерпелась, и жалел ее настолько, насколько был способен на жалость. А Кристина начала привыкать оставлять свои догадки при себе. Скучая по маме, она тоже не отличалась особой эмпатией, и Мел в основном была предоставлена сама себе.

За годы учебы Кристи похорошела, похудела и стала гораздо увереннее в себе. Ее считали умной преподаватели, ценили работодатели и на нее засматривались мужчины. Ей больше не было смысла использовать одобрение отца как подпорку для своей неустойчивой самооценки. И все же нет-нет да ей приходило в голову, что она с замиранием сердца ждет его звонка, ждет, когда он снова даст ей зеленый свет.

Но когда звонок прозвучал два дня назад, она испытала легкое чувство тревоги. Он обычно писал по почте. Его сообщения ограничивались сухими вопросами о текущих делах и отстраненным предложением о помощи. Кристина вежливо, но непреклонно каждый раз предложения отклоняла. Поэтому когда звонок разбудил ее вчера с утра, она почувствовала, что произошло что-то действительно ужасное.

– Меланья погибла, – без долгих предисловий сказал отец.

– Как, как?! – язык запинался и не слушался. Сердце ухнуло вниз, по пути вызвал сильную тошноту.

– Убийство… малолетний подонок, с которым она встречалась последний год. Похороны послезавтра. Ты можешь приехать.

Это был не вопрос, а разрешение. Кристина повесила трубку. Она не могла дышать.

Меланья…

Хрупкая, маленькая девочка, которая надевала сразу по три Кристинины юбки “чтобы они все кружились” и вертелась как маленький чертенок перед зеркалом. Меланья, которая с грохотом врывалась в ее комнату и будила ее, пытаясь придавить подушкой. Меланья, которая немного смущаясь, попросила старшую сестру помочь с примеркой лифчика, когда ей исполнилось одиннадцать… и уже совершенно раскованно просвещала Кристину в вопросах секса спустя всего два года. Эти озорные зеленые глазищи с искорками смеха! Неужели у судьбы не было других планов, кроме как забрать это сокровище? Почему это произошло? Что за мерзавец это сделал?

Гнев овладел Кристиной. В этот день она ничего не ела, лишь выпила пять чашек кофе. Ее жутко тошнило. Выйдя с небольшим чемоданчиком в промозглый питерский вечер, она листала соцсеть. Обычно она останавливалась у бордюра на Василеостровской, где снимала квартиру последние два года. Она очень любила Питер, и обычно могла позволить себе потратить пару минут на то, чтобы подышать влажным воздухом с упоением глядя на Неву. Но не сейчас. Ей было важно читать каждую новость, связанную с убийством. В ней закипала злость. Подозреваемый Андрей Шорин. Что значит подозреваемый? Они что все еще не разобрались, кто убил ее младшую сестренку? Чем они занимаются в этом случае?

Она не плакала, слезы считала признаком слабости. Но гнев был ее естественной реакцией. Почему полиция до сих пор медлит? Почему этого упыря не поймали? Кристина сама с удовольствием усадила бы его на электрический стул. Такие уроды заслуживают самой мучительной…

– Ой, – она не заметила, как врезалась в какого-то степенного гражданина, потому что неслась на всех парусах в аэропорт. “Ох, уж эта меланхоличная медлительность!”, – с раздражением подумала девушка. Пять чашек кофе и голодный желудок превратили ее во вспыльчивого подростка. Ей не терпелось увидеть отца. Ей хотелось высказать ему все, что она о нем думает.

Это он не уследил за младшей дочерью. Он позволял ей якшаться с какими-то сомнительными личностями, зная, что Меланья лакомый кусочек для всяких психопатов и нарциссов. Только нездоровый психически человек убил бы девушку из ревности, только тот, кто считал ее красивым трофеем, а не личностью. И где был отец и его жизненный опыт, когда она начала встречаться с этим Шориным? Наверняка погряз в своих отчетах… Почему отец не проявил заинтересованности в том, кто встречается с Меланьей? Версия того, что это убийство было совершенно не из ревности не приходило в голову Кристине. Меланья бы и мухи не обидела. Да, она была иногда слегка агрессивна, но ее непринужденность и чувство юмора всегда спасали ситуацию. Хотя… последние годы Кристина почти с ней не общалась. Она не могла точно оценить ситуацию. Но как только она будет в Москве, она разберется. Она сама лично будет разговаривать с этим следователем…

Ее наполеоновским планам суждено было разбиться утром седьмого числа. Заехав в квартиру, которую купил ей отец (от мысли о том, что ей нужно вернуться в отчий дом, ее трясло), она не успела разложить свой скромный багаж, когда в дверь позвонили. Столкнувшись пару раз с мебелью (из-за непривычного расположения), она кинулась к двери. Когда она увидела полицейского из нее, будто пар выпустили. Именно в этот момент на Кристину действительно обрушилась страшная правда. Она почти не смотрела на Павла Киселева, который задавал вполне стандартные вопросы, отвечала односложно и выдохнула с облегчением, когда парень поднялся уйти.

– Получается, Вы толком с Меланьей не общались? – подытожил парень, черкая что-то в блокнот.

Кристина подняла на него глаза. Павел впервые заметил, что девушка довольно красива. Не так как Меланья. Но в ее лице присутствовала некоторая гармония, оно было абсолютно симметрично, а взгляд был ясным и твердым.

– Я любила свою сестру, – сказала она. – Я сказала Вам все, что знала.

– Вы рассказали, что Меланья была сообразительной, пользовалась популярностью у противоположного пола, а ее отец души в ней не чаял. А почему же Вы с ней так мало общались?

– У нее были свои интересы, а я была очень замкнутым подростком.

– Скажите, а детство Меланьи было счастливым?

Кристина в упор посмотрела на стажера.

– Вам наверняка знакомы материалы дела, Вы знаете, что Меланья потеряла мать, как и я.

– Верно, – парень немного приободрился. Видимо, осознание того, что ему самому не пришлось подводить к этой теме, дало ему облегчение. – Но Ваш отец сказал, что Вы в детстве часто ссорились, и Меланья вела себя агрессивно по отношению к Вам.

Он помолчал. Кристина скрестила руки на груди, будто защищаясь.

– Хотелось бы, чтобы у Вас было алиби Кристина.

– Вы издеваетесь? – она почувствовала, что ее голос срывается на крик. – Вы обвиняете меня в смерти сестры? Вы в своем уме?

– Ну-ну, я просто сказал, что у каждого участника этой истории должно быть алиби. На случай если подозрение падет на самых близких, – Павел попытался снизить градус напряжения. – Видите ли, я Вас не подозреваю, у Вас нет мотива. Квартира, я так понимаю, была куплена Вашим отцом, учились Вы на бюджете, Вам не нужны были деньги… Но личное отношение, Кристина может сыграть против Вас.

– У Вас же есть подозреваемый, – Кристина пыталась взять себя в руки, – вот его и тираньте, а меня оставьте в покое.

Она порылась в сумке.

– Вот мои билеты – я прилетела вчера. Паспорт надеюсь не надо показывать?

Киселев взял билеты и поспешил откланяться. Перед уходом он уже в дверях пристально посмотрел на Кристину.

– Послушайте, мы с Вами играем в одной лиге. Мы хотим найти убийцу Вашей сестры. Но именно такой порядок следствия, мы должны отсечь все варианты…

– Не тратьте мое и Ваше время. Я не убивала Мел.

После ухода мальчишки, Кристина пребывала в скверном расположении духа. В квартире было много книг, но в основном они были подобраны на вкус отца – книги по бизнесу, спорту, охоте, личностному самосовершенствованию…

Ничего на вкус Кристины. Она и Мел много читали в основном художественную литературу. У них даже были свои фишки – например, Мел всегда ставила пароль на свой макбук или телефон по названию книги, которую читала в данный момент.

“Тебя это не утомляет? Каждые две недели менять пароль?”, – как-то спросила ее Кристина.

“Нет, – отвечала Мел. – Я тренирую пальцы… Думаю вскоре перейти на первый абзац книги… И к тому же есть уверенность, что никто кроме тебя не допетрит, как войти в мои гаджеты. А тебе я доверяю”.

Да, доверяла. Но не настолько, чтобы рассказать об этом Андрее Шорине. Кристина шумно выдохнула. Вспоминать о Мел становилось все невыносимее. Она никак не могла смириться с тем, что теперь Мелани будет жить только в воспоминаниях.

А вечером позвонил отец и посоветовал ей “выглядеть поопрятнее”, тем самым заставив ее метаться по квартире как раненый слон в негодовании костеря отца за его неспособность быть хоть чуть-чуть более учтивым. Когда гнев закончился, ему на смену пришли запоздалые слезы.

Кристина оплакивала сестру, неудачные семейные отношения, и то, что стала изгнанницей, теперь все в Москве ассоциировалось у нее с отцом. К полуночи она умыла опухшее от слез лицо и забылась тревожным сном. Шел уже второй день, когда она почти ничего не ела.

***

Бентон подъехал по назначенному адресу. Стройная, высокая девушка встретила его у подъезда. Она ему улыбнулась.

– Игорь Владимирович? – уточнила она.

– Я самый, – Бентон озирался по сторонам – разговаривать в присутствии других студентов ему не хотелось. – Извините за задержку. Пойдемте, прогуляемся, Надя. Я очень рад, что мой стажер нашел Вас. Возможно, Вам сейчас тяжело говорить о своей подруге…

– Да, Ваш парень был здесь, Павел, – сказала девушка. – Он мне показался довольно милым, но крайне рассеянным, все время спрашивал про то, какие отношения у них были с Шориным, но так и не подвел меня к главному.

– Что? – Бентон покачал головой.

– Мне кажется, Меланью убил другой человек, – девушка оглянулась, она не была уверена в том, что их разговор конфиденциален.

– Я Вас не понимаю, почему Вы не рассказали следствию все, что знали?

– Видите ли, этот парень накинулся на меня с расспросами и давил на меня. Я просто не сразу сообразила, точнее не вспомнила одну важную деталь… Да, Мел и Андрей часто ссорились, но у этого была причина. Она ему изменяла, – девушка судорожно достала из пачки сигарету и подняла глаза на следователя. – Не смотрите на меня так, я знаю, Вы думаете, что это бред. Но поспрашивайте у других – они тоже их видели. Ее и шатена, кстати, он очень похож на Андрея, но этот не он. Этот работает в аптеке на Малой Бронной, учится на медицинском… Я не помню его имени, но последнее время их действительно периодически видели вместе. Если Вы найдете студентов с одного с ним курса, то они Вам подскажут. Более того, – она наклонилась к следователю. – По-моему он за ней следил.

– Как Вы это заметили?

– Я иногда приходила к Мел в лофт – это такое место, где ребята собираются вместе, пьют, веселятся, в общем, съемная квартира, только поприличнее. Так вот один раз у входа, когда все были уже внутри – я его заметила, он там маячил.

– Может совпадение?

– Тогда я тоже так подумала. Но потом их стали замечать вместе, а один раз, когда Мел и Андрей пошли в ресторан, я заехала отдать им журналы. Он был у входа! Внутрь не заходил, такое ощущение, что просто следил за ними в окно. Маньяк какой-то.

– А Вы Меланье и Андрею сказали?

– Разумеется, – девушка выпрямилась. – Я не хотела, чтобы они пострадали. Андрей сразу стал настороженным, а Меланья выглянула в окно, но его и след простыл. Я спросила ее, знает ли она кого-то с медицинского факультета, но она явно была озадачена. И Андрей тоже. Тогда я просто решила, что это не важно.

Но один раз в парке я увидела его с Меланьей. Потом я ее спросила об этом, но она как будто не понимала, о чем это я. Это жутко меня выбесило, мы даже поссорились. Я понимала, что она мне врет, а я всего лишь хотела ее защитить.

– Вы узнаете этого парня по фотографии?

– Да.

Она помолчала.

– Знаете, они часто ссорились последнее время, и Меланья плакала, но ничего мне не рассказывала. Но я не думаю, что ее убил Шорин. Он был неприятным человеком, но он не был убийцей.

– Все так говорят. Вы знаете, что наибольшее количество убийств совершается сексуальными партнерами? Есть грань, которую легко переступить.

Бентон попрощался с девушкой. “Сколько же еще студентов нужно посвятить в детали дела, прежде чем картина прояснится? Видимо, Меланья и Андрей были довольно закрытыми людьми и мало кому доверяли. И тут еще всплыл этот медик… Если за Меланьей кто-то следил, то это значительно все усложняет”.

У Бентона запиликал телефон. Это был Кревцов.

– Парень сбежал, – прохрипел он в трубку. – Тот, которого Вы пытались опознать всем кагалом, без памяти. Его нет.

– Как Вы это обнаружили?

– Я разговаривал с его соседом по палате. Он сказал, что парень вышел… и больше не вернулся, – голос Кревцова стал напряженным. – Прошло уже четыре часа.

– Ясно. Перед этим был обход? Как было его состояние? У него же ребра сломаны, и голова перебинтована, он вызовет подозрения.

– Я сегодня послал в обход дежурного врача, – сокрушался Кревцов. – Но серьезных травм у парня не было. Приехали местные дознаватели, я передал им рубашку парня. Они должны сделать экспертизу, через сутки все станет ясно. Но за это время он может натворить дел…

– Держите меня в курсе, – сказал Бентон и повесил трубку. У него начиналась привычная мигрень. Сбежавший парень с амнезией. Он вполне мог быть не причастен к этому делу, просто отправился на самостоятельные поиски своей семьи. А может, вспомнил кто он и откуда. С одной стороны это не имело отношение к делу, с другой… “Все важно”, – по привычке подумал следователь. Он надеялся, что результаты экспертизы дадут ему ответы, которых у него до сих пор не было. История становилась гораздо запутаннее, чем предполагалось. Но как ни странно, отчасти это принесло облегчение Бентону. Он знал, что чем запутаннее кажутся факты, тем проще в конечном итоге свести концы с концами.

Он выругался, заметив штраф за неправильную парковку на лобовом стекле. Водил Бентон неважно и бесконечные штрафы являлись постоянной статьей расходов для следователя. “Может, Киселев прав и содержать свою машину выходит слишком дорого?”, – озадаченно думал следователь по пути в участок. Мысли об убийстве и парне с амнезией больше не лезли ему в голову. Ему нужен был отдых, завтра предстояло посещение похорон, а до этого ему нужно было хорошенько выспаться.

Глава 8

Было прохладно. Бентон и не думал выходить из машины и идти вслед за процессией. Но когда толпа одетых в черное людей, возглавляемая отцом Меланьи Виктором Андреевичем, степенно прошествовала мимо его машины, Бентон все же вылез и последовал за ними.