Текст книги "Дело Ливенворта (сборник)"

– Это невозможно. Но… – И я впился в нее глазами. – Если вы хотите, чтобы я не обратил внимания на какого-то конкретного человека, я готов выслушать описание этой личности. Мне всегда доставляет удовольствие исполнять дамские прихоти.

Это был смелый ход, который мог стоить мне всей игры. Я уже ждал, что сейчас она повысит голос и прикажет кому-нибудь из слуг вышвырнуть меня со двора. Но этого не случилось. Лицо ее сделалось багровым, но она продолжала смотреть на меня твердым взглядом, напомнившим взгляд ее отца.

– Такой человек есть, – произнесла она сдержанно. – И я хочу, чтобы с ним ничего не случилось, что бы он ни сделал, как бы себя ни повел. Он гость, – продолжила она, и вдруг ее вспыхнувшее лицо в одну секунду побледнело, – и имеет право находиться здесь, но я сомневаюсь, что он сразу войдет в дом, и даже подозреваю, что он захочет побродить в одиночестве по саду, прежде чем присоединиться к обществу. Я прошу вас позволить ему это сделать.

Я с видом большого уважения поклонился.

– Опишите его.

Мгновение она со страдальческим видом, не понятным мне, молчала. Потом, посмотрев на меня, неожиданно произнесла:

– Когда вернетесь домой, посмотрите в зеркало и увидите его точную копию. Кроме волос. У него они светлые, у вас темные.

И, надменно вскинув голову, чтобы не дать мне насладиться ее словами, медленно повернулась.

Я поднял руку, останавливая ее.

– Мисс, заберите кошелек. Ваш отец оплатит все оказанные мною услуги. Это дело останется между нами, и я слишком хорошо воспитан, чтобы брать деньги у леди за такую мелочь.

Но она покачала головой.

– Возьмите. Так я буду уверена, что могу положиться на вас.

– Вы можете положиться на меня и без денег, – возразил я, вкладывая кошелек ей в руку.

– Значит, я могу быть спокойна.

И с видом облегчения она направилась к дому.

В следующий миг я остался наедине со своими мыслями. Что все это означало? Обычный роман, в который я по глупости вмешался? Я тратил время на свидание, которое, возможно, было не более чем подготовкой к побегу влюбленных из-под сурового отцовского надзора? Достав записку, которая и стала причиной таких шагов с моей стороны, я прочитал ее в третий раз:

Время пришло. Все подготовлено, и успех обеспечен. Будь среди кустов на северо-восточном углу сада ровно в 9 вечера. Тебе дадут маску и прочие средства, необходимые для успеха в этом деле. Все должно пройти точно по плану. Условное слово, по которому ты узнаешь друга: ПОДДЕЛКА.

Любовное письмо, разумеется. С моей стороны было просто глупо видеть в нем нечто иное. Молодые люди хотят удивить старика в присутствии друзей. Кто знает, возможно, они тайно поженились и хотят таким образом заручиться общественным одобрением. Но это слово «подделка» и зловещий тон, которым Хартли Бенсон произнес: «Если все пойдет не так, то не по моей вине». Это слово и этот тон не укладывались в подобную версию. Редко когда братья интересуются сердечными делами своих сестер настолько, чтобы из-за них расстраиваться. За всем этим стояло нечто такое, чего я еще не понимал. Тем временем долг велел мне оставаться верным единственному человеку, в чьей честности я был всецело уверен.

Вернувшись в город, я разыскал мистера Уайта и познакомил его с тем, что предпринял от его имени, а потом, чувствуя, как быстро бежит время, отправился в закусочную ужинать.

Незнакомец все еще был там, расхаживал туда-сюда по залу. За столом он присоединился к нам, но к еде почти не прикасался и как во время ужина, так и после проявлял нервозность, которая характеризовала его поведение с нашей первой встречи.

Глава 2
Черное домино

В половине девятого я стоял на посту. Таинственный незнакомец, по-прежнему находясь под моим наблюдением, уже вошел во двор и занял место на юго-западном углу сада среди кустов, тем самым позволив мне проявить рвение в деле охраны заборов и ворот от вторжения. К девяти почти все, если не все гости собрались, и ровно в час, указанный в столь часто упоминаемой записке, я покинул пост и спрятался в кустах рядом с истинным местом встречи.

Это было уединенное место, как нельзя лучше подходящее для тайных встреч. Те, кто развешивал многочисленные фонари по всему саду, словно нарочно обошли стороной этот угол. Даже широкая полоса света, струящегося из открытых дверей и окон ярко освещенного изнутри здания, не пробивалась через живую изгородь, отделявшую этот пятачок от открытого газона. Было темно и таинственно – как раз то, что требовалось для моего смелого плана. В тишине я ждал приближающихся шагов.

Напряженное ожидание продлилось недолго. Через несколько мгновений я услышал шелест в кустах неподалеку, потом передо мной возник темный силуэт и мужской голос произнес:

– Здесь есть кто-нибудь?

В ответ я молча пошевелился, обнаруживая себя.

– Готов к подделке?

– Я готов на все, – приглушенно произнес я, надеясь замаскировать свой голос и заставить пришедшего открыть истинную цель этой встречи.

Однако вместо ответа, который я, затаив дыхание, ждал, фигура передо мной сделала быстрое движение, и я почувствовал, что мне на плечи легло домино.

– Хорошо закутайся, – произнес голос. – В толпе есть любопытные глаза. – И пока я машинально исполнял его указание, он, наклонясь к самому моему уху, с чувством продолжил: – Теперь слушай и точно следуй моим указаниям. Через парадную дверь тебе не войти, так как она охраняется и, если не снимешь маску, тебя не пропустят. Но стеклянная дверь на балконе с левой стороны в твоем распоряжении. Она открыта, а человек, который должен следить за незваными гостями, подкуплен. Когда окажешься в доме, смешайся с толпой и, не колеблясь, сразу отвечай тому, кто назовет пароль. Ровно в десять найди человека в черном домино. Следуй за ним, только незаметно, чтобы окружающие не поняли, что ты идешь за ним. Когда он остановится и укажет на определенную дверь, запомни ее и, когда проводник исчезнет, смело входи. Ты окажешься в небольшой комнатке, соединенной с библиотекой. И последнее: если стакан на письменном столе будет пахнуть вином, это означает, что отец выпил на ночь свое снадобье и пошел спать. Но если в нем будет только белый порошок, знай: он вернется в библиотеку, и у тебя есть возможность поговорить с ним, чего ты так долго ждал.

И не дожидаясь ответа, он сунул маску мне в руки и скользнул за окружавшие нас деревья.

Секунду я стоял, ошеломленный положением, в которое меня привела собственная беспечность. Вся неуместность, даже глупость моего поступка открылась в истинном свете, и я мысленно спросил себя, что могло заставить меня ввязаться в историю, не имеющую ничего общего с серьезным делом, которым я должен был заниматься. Решив выйти из игры, я попытался сдернуть с себя домино, в которое меня столь бесцеремонно облачили, но невидимые руки словно удержали меня. Воспоминания о том, каким тоном были произнесены последние указания, всплыли у меня в памяти. Я узнал голос Хартли Бенсона, а также почувствовал зловещий напор, который наполнил его слова глубинной и неожиданной значимостью. Тайна эта, пусть даже семейная, была необычной, и эта мысль вновь оживила мой интерес. Все доводы, которыми я до сих пор успокаивал сознание, вернулись с новой силой и, нацепив маску, я приготовился в точности исполнить указания своего проводника.

Дверь, к которой меня направили, была открыта нараспашку. За ней слышались звуки музыки и журчание веселых голосов, пестрела причудливыми костюмами возбужденная толпа. Эти звуки и зрелище, соединившись, на миг околдовали меня, но потом я встрепенулся, подошел к двери и с беззаботным видом ступил в дом.

Меня тут же приветствовало низкое, гортанное «Хо!». Произнес это человек в полном индейском облачении, который с чувством собственного достоинства, характерным для краснолицых воинов, стоял у двери, через которую я вошел. Внимательно осмотрев его, я пришел к выводу, что это молодой и не очень умный человек, и, движимый вполне понятным желанием узнать, как выгляжу сам, я опустил взгляд на себя. Внешность моя оказалась достаточно приметной. Я был в домино ярко-желтого цвета, покрытом черными фигурами разных фантастических существ, от жутковатого вида домовых до забавных силуэтов Кейт Гринуэй[44]44
  Кейт Гринуэй (1846–1901) – художница, писатель, один из наиболее известных британских иллюстраторов детских книг.


[Закрыть]. «Хм, – подумал я. – Похоже, затеряться в толпе мне не удастся».

Первым, кто подошел ко мне, оказалась маленькая жизнерадостная пастушка. Приветствовала она меня шутливым восклицанием:

– Ага, это одна из моих заблудших овечек!

И серебряным посохом она притянула меня к себе.

Но эта жизнерадостная кукла не была мне интересна, поэтому я рыкнул, отпрыгнул и заверил ее, что я не более чем волк в овечьей шкуре и съем ее, если она не убежит, на что она звонко рассмеялась и исчезла. Я на время остался один. Но всего лишь на миг. Степенная леди в маске, которая до этого одиноко стояла в дальнем углу зала, подошла и, взяв меня за руку, отвела в сторону.

– О Джо, – прошептала она, – это ты? Как я рада, что ты пришел, и как надеюсь, что мы наконец-то будем счастливы!

Боясь обращаться к той, которая, видимо, хорошо знала молодого человека, место которого я занял, я с коварной двуличностью просто сжал ее маленькую ладонь, доверительно лежавшую в моей руке. Похоже, этого оказалось достаточно, потому что она сразу начала пылкую речь:

– О Джо, я так ждала, когда ты снова окажешься с нами! Хартли – хороший брат, но мы с ним не играли в детстве вместе. Да и отец будет только рад, если ты сумеешь заставить его забыть прошлое.

Поняв, что передо мною мисс Кэрри Бенсон, с которой мне уже пришлось иметь дело, я снова сжал маленькую ручку и нежно притянул к себе. О том, что при этом я чувствовал себя отъявленным злодеем, упоминать здесь вовсе не обязательно.

– Хартли рассказал, что делать? – продолжила она. – Отец твердо решил не поддаваться и весь день сидит в библиотеке, опасаясь, что ты прорвешься к нему. Я бы ни за что не уговорила его устроить этот бал, если бы сперва не убедила в том, что это поможет сдержать тебя. Я сказала, что если ты увидишь, сколько в доме гостей, природная скромность не позволит тебе идти напролом. Мне кажется, он начинает сомневаться в собственной твердости. Он боится, что, увидев тебя, растает. В этом году ему не везет, и…

Неожиданно она закашлялась.

Это меня одновременно и тронуло, и встревожило. Тронула печаль, показавшая, что ею движут чистые и добрые устремления, а встревожило положение, в которое я попал, навредив этим похвальным устремлениям. Охваченный желанием все исправить, я решился заговорить.

– Думаешь, – намеренно очень тихо прошептал я, – он смягчится, если увидит меня?

– Я уверена в этом. Он скучает по тебе, Джо. И если бы он не поклялся больше никогда с тобой не разговаривать, то уже давно послал бы за тобой. Хартли, как и я, считает, что пришло время примирения.

– А Хартли, – снова спросил я не без страха перед последствиями, – он так уж хочет примирения?

– О Джо, и ты еще сомневаешься! Разве он с самого начала не пытался заставить отца все забыть? Стал бы он звать тебя сюда сегодня и переодевать, согласился бы помогать тебе и давать советы, если бы не хотел, чтобы вы с отцом снова стали друзьями? Ты не понимаешь Хартли и никогда не понимал. И ты так долго не отказывался бы идти ему навстречу, если бы верил, что он действительно все простил и забыл. Хартли гордится тем, что никогда не сделал ничего плохого. Но даже гордость отступает перед братской любовью. А ты мучился так сильно и так долго, бедный Джо!

«Так-так, – подумал я, – значит, Джо – нападающая сторона!» И на какое-то мгновение мне захотелось стать человеком, которого я изображал, – хотя бы для того, чтобы заключить эту маленькую сестричку в объятия и отблагодарить за ее доброту.

– Ты прелесть, – чуть слышно промолвил я, а про себя решил срочно идти в сад, передать домино человеку, которому этот наряд предназначался, и покинуть праздник, наслаждаться которым я не имел права.

Но в этот миг произошло событие, которое не только лишило меня собеседницы, но и приковало к месту. Мимо нас проскользнуло черное домино, увлекая за собой мисс Бенсон, и тут же грубоватый голос шепнул мне на ухо:

– Если ты прав, но выставляешь себя неправым, это обязательно приводит к путанице.

Я вздрогнул, узнав по манере речи друга, а значит, и того, от кого я не мог отделаться, не вызвав подозрений.

– Верно, – ответил я, надеясь короткими ответами прекратить разговор и поскорее удалиться.

Однако это привело к прямо противоположным последствиям. Что-то в моем ответе вызвало интерес и какие-то чувства в стоявшем рядом человеке.

– Этим словом ты пробудил во мне тысячи предположений, – воскликнул друг, оттесняя меня от толпы. – У меня всегда имелись сомнения насчет того… того… – Он замолчал, подыскивая подходящие слова. – Насчет того, что ты действительно сделал то, о чем они говорят, – запинаясь, закончил он. – Это так на тебя не похоже. Но сейчас я начинаю видеть то, что, наверно, сможет объяснить многое, не понятное нам ранее. Джо, мой мальчик, ты никогда не утверждал, что невиновен, но…

– Кто вы? – решительно спросил я, всматриваясь в глаза, поблескивавшие в прорезях бездушной маски. – В таких вопросах я бы не хотел допустить ошибку.

– Ты не узнаешь дядю Джо? – спросил человек с подобием печального упрека в голосе, несколько не соответствующим его костюму «почтенного вельможного синьора». – Я специально приехал из Холлоуэлла. Кэрри сообщила мне, что ты в последний раз попытаешься поговорить с отцом. Эдит тоже здесь, – значительно прибавил он, опасно близко придвинувшись ко мне. – Она не захотела оставаться в стороне, хотя мы все боялись, что она себя выдаст, она ведь так несдержанна в чувствах. Бедное дитя! Она никогда не сомневалась в тебе, и если мои подозрения верны…

– Эдит? – прервал его я. – Эдит? – Эдит была последним человеком, с которым мне хотелось бы встретиться в данных обстоятельствах. – Где она? – с дрожью в голосе спросил я, отшатнувшись. Вероятность встречи с неизвестным мне количеством любви и преданности пугала. Но собеседник поймал меня под локоть и притянул обратно.

– Недалеко, можешь в этом не сомневаться. Но даже не пытайся ее найти. Все равно не узнаешь в маске. К тому же, если не будешь дергаться, она сама к тебе подойдет.

Именно этого я и боялся. Но, посмотрев по сторонам и не увидев поблизости никаких подозрительных дам, я решил отбросить опасения на ее счет и развить мысль, подсказанную словами пожилого джентльмена.

– Вы правы, – уступил я, перемещаясь в укромное место за гардиной. – Давайте подождем здесь, а вы тем временем расскажете мне о своих подозрениях, ибо я чувствую, что пришло время узнать всю правду, и кто может помочь мне в этом лучше, чем вы, – человек, который всегда был мне другом?

– Да, это так, – промолвил он, оживляясь. Потом чуть тише с многозначительным видом добавил: – Так значит, все-таки есть что-то, о чем еще никто не знает? Эдит была права, когда говорила, что это не ты украл облигации из стола отца?

Поскольку он замолчал и воззрился на меня, я был вынужден что-то ответить.

– Не спрашивайте меня, – шепнул я с видом сильнейшего беспокойства.

Хитрости он не заподозрил.

– Но, мальчик мой, нам придется поговорить, если я хочу помочь тебе выбраться из этой переделки. Я должен знать правду. Впрочем, если дело обстоит так, как я подозреваю, мне понятна твоя нерешительность. Ты благородный парень, Джо, но даже благородство может заходить слишком далеко.

– Дядя, – взволнованно шепнул я ему на ухо, – что вы подозреваете? Возможно, если вы произнесете свои подозрения вслух, мне будет легче о них говорить.

Он заколебался, посмотрел по сторонам, придвинулся к моему уху и зашептал:

– Если я упомяну имя Хартли, ты очень удивишься?

Быстро изобразив сильное чувство, я отпрянул.

– Вы думаете… – дрогнувшим голосом начал я и запнулся.

– Что это сделал он. И что ты, зная, как отец его любил и какие надежды на него возлагал, взял вину на себя.

– Ха! – воскликнул я и выдохнул как будто с облегчением. Подозрения дяди Джо стоили того, чтобы их узнать.

Мое восклицание его, похоже, удовлетворило, и еще более увлеченным тоном он продолжил:

– Разве я не прав, мой мальчик? Разве не из-за этого, начиная с того ужасного дня, ты так странно себя вел?

– Не спрашивайте меня, – снова взмолился я, однако шагнул ближе к нему и произнес почти на одном дыхании: – Почему вы думаете, что это обязательно был один из нас? Что было известно вам? Почему вы так уверены, что этот непорядочный поступок совершил либо я, либо он?

– Что было известно мне? Да то же, что и всем остальным. Что твой отец однажды ночью, услышав шум в своем кабинете, встал, подкрался к двери и услышал, как кто-то вышел оттуда и прошел по залу к комнате, которую обычно занимали вы с братом; что, встревожившись и почувствовав неладное, он сразу зажег лампу и обнаружил, что его письменный стол взломан, а хранившиеся в нем облигации похищены; что, пораженный в самое сердце, он тут же направился в вашу спальню, где нашел твоего брата в кровати, по всей видимости, спящим, а тебя раскрасневшимся и отводящим взгляд; что он прямо обвинил тебя в воровстве и принялся обыскивать комнату; что он, как мы оба знаем, нашел облигации в комоде возле твоей кровати, а когда спросил, ты ли их туда положил, ты не ответил и ни тогда, ни после не отрицал своей вины.

В ответ я осмелился только угрюмо обронить:

– Да.

– Отец никогда не сомневался в твоей виновности. Открытое окно и воровская фомка, валявшаяся в кабинете на полу, были для него доказательствами твоей расчетливости и двуличия. Но я даже в то ужасное утро не мог не подумать, что на лице у тебя вины было гораздо меньше, чем твердой и спокойной решимости. Однако об истине я даже не догадывался, мой мальчик, иначе не позволил бы твоему отцу проклинать тебя, изгонять из дома, как преступника, и отрекаться от тебя. Я не промолчал хотя бы ради Эдит, милой, доверчивой, преданной девочки.

– Но… но… – прерывающимся голосом промолвил я, желая узнать как можно больше за отведенные мне несколько минут. – Что пробудило ваши подозрения в тот день? Почему вы сейчас сомневаетесь в Хартли, если не сомневались тогда?

– Не знаю. Возможно, стойкая неприязнь Эдит к твоему брату имеет к этому какое-то отношение. И он еще с тех пор сделался твердым и холодным, а ты сохранил мальчишескую свежесть и пылкость. Мне… мне он не нравится, это правда, а это рождает подозрения и… и… Не могу объяснить, но я поверю тебе, если скажешь, что это его нужно винить в этом. Более того, отец тебе тоже поверит. Ведь он уже не так уверен в непогрешимости Хартли, как когда-то, и… и…

Неожиданное движение в толпе заставило его замолчать. Высокая, грациозная женщина в белом вошла в комнату и, похоже, направлялась к нам.

– Вот и Эдит! – объявил он. – Она ищет желтое, украшенное черным домино, под которым, как ей сказали, скрывается ее возлюбленный. Привести ее, или подождешь, пока она сама тебя найдет?

– Подожду, – с беспокойством ответил я, вжимаясь в окно, которое, как я надеялся, поможет мне спастись, если только собеседник даст мне такую возможность. – Смотрите, она в руках какого-то старого иудея, которого, кажется, заинтересовала серебряная отделка ее рукавов. Что, если вы потихоньку удалитесь? – со смехом предложил я. – На свиданиях влюбленных посторонние ни к чему.

– Ни к чему, да? – воскликнул пожилой джентльмен, игриво ткнув меня локтем в ребра. – Пожалуй, ты прав. Но ты не сказал…

– Я все расскажу через час, – поспешил заверить я. – Я собираюсь встретиться с отцом в библиотеке. Когда он услышит правдивый рассказ, вас позовут. И вот тогда все будет объяснено.

– Что ж, это справедливо, – кивнул он. – Твой отец, конечно, имеет право узнать все первым. Но, Джо, мальчик мой, помни, что я сгораю от нетерпения, поэтому не заставляй меня ждать слишком долго.

Тепло пожав мне руку, он отошел от окна и затерялся в толпе.

Как только он меня оставил, я распахнул окно. «Пришло время настоящему Джо вступить в игру, – решил я. – Я сделал для него то, на что сам он, как джентльмен, вероятно, никогда бы не пошел: обработал старика и подготовил все для разгрома Хартли. Но общение с дамой – совсем другое дело. Да еще этот разговор с разгневанным отцом в библиотеке. Этого за кого-то не сделаешь, поэтому должна произойти смена актеров».

И не задумываясь о последствиях, я приготовился выпрыгнуть в окно, но тут газон неожиданно осветился яркой вспышкой света, и я увидел, что до земли самое меньшее двенадцать ярдов.

– Ну нет, – воскликнул я, отшатнувшись от окна, – такой прыжок не под силу никому!

Испытывая унизительное ощущение, что меня поймали в ловушку, я затворил окно.

– Джо!

Это было произнесено тихим шепотом, но как волнующе! Развернувшись, с пылом, который я счел приличествующим событию, я воззрился на леди под белой вуалью, которая появилась у меня за спиной.

– Ты думал, я не приду, Джо? Любая, оказавшись в моем положении, нашла бы способ сделать это. Но Хартли такой подозрительный и так настойчиво следует за мной взглядом, что я не осмелилась слишком уж откровенно показывать, что у меня на уме. Вот только сейчас он отошел от меня. Если бы ты был где-нибудь в другом месте, не знаю, смогла бы я вообще с тобой поговорить… О!

Восклицание это было вызвано неожиданным движением рядом с нами. Гардина отодвинулась, какой-то высокий мужчина в черном домино заглянул, смерил нас оценивающим взглядом, поклонился и снова скрылся.

– Хартли! – ахнула она.

Я взял ее за руку, иначе было нельзя: в случаях вроде этого жест и поведение, свойственные пылкому любовнику, должны заменять слова.

– Тс… – шепнула она, хотя я не произнес ни звука. – Я не смею оставаться. Когда ты поговоришь с отцом, быть может, мне хватит смелости встретиться с тобой, но сейчас мне лучше уйти.

Глаза ее метнулись на гардину, а рука, которую я держал, похолодела и слегка задрожала.

Я сжал эту ручку, но, как вы можете догадаться, не стал упрашивать ее остаться. Однако она, похоже, не спешила уходить, и я не знаю, какие могли последовать осложнения, если бы качнувшаяся гардина снова не пробудила ее страхи и не заставила, несмотря на явное нежелание, торопливо уйти.

Я тоже задерживаться не стал и, как только за ней опустилась гардина, двинулся вперед. Но увы, моим надеждам на спасение снова не суждено было сбыться. Едва я присоединился к группе весельчаков, кружащих около открытой двери, как кто-то коснулся моей руки и, подняв взгляд, я увидел черное домино. Пробило десять, и явился мой проводник в библиотеку. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.