Текст книги "Предмет вожделения № 1"

– Были какие-то подозреваемые?

– Да. И в каждом случае – разные люди. По трем делам произведены аресты. Одно даже довели до суда. В двух других подозреваемых в конце концов отпустили.

– А почему ты уверен, что действовал один и тот же человек?

– Детали, Танюшка. И интуиция.

– А точнее?

– Все шесть жертв совершенно не связаны между собой, но чем-то очень похожи друг на друга.

– А именно?

Таня изо всех сил старалась казаться холодной, равнодушной – словом, профессиональной сыщицей. И она терпеливо ждала ответа.

– Все они жили в одиночестве. В собственных квартирах. Без мужа, родителей или детей. Там, в их квартирах, и происходили преступления… И все девушки были красавицами.

– Ну, красота – понятие субъективное… – буркнула Таня, слегка уязвленная. Как женщина, она терпеть не могла, когда в ее присутствии какую-то другую объявляли красивой. Пусть даже девушку, которой уже нет на свете.

Отчим, будто не заметив ее реплики, продолжал:

– И еще: все шестеро были умницами. С высшим образованием.

– Ну, сейчас каждая собака с высшим образованием…

– Одна – та, что из Питера, – работала преподавательницей английского в вузе. Вторая – из Твери – преподавала в частной школе. Кстати, тоже вела английский. Две москвички – проститутки, одна была студенткой педагогического, вторая училась в Лингвистическом университете. Женщина из Самары – самая старшая, ей тридцать восемь – работала переводчицей. И последняя, москвичка, двадцати семи лет, в прошлом закончила филфак, романо-германское отделение.

– Может, маньяк – иностранец? – воскликнула Татьяна. – Какой-нибудь англичанин?

– Все может быть, – пожал плечами Валера. – Но английский язык, которым владели жертвы, – это зацепка.

– А когда происходили убийства?

– Первую, жительницу Самары, переводчицу тридцати восьми лет, убили в октябре позапрошлого года. По тому делу даже был арестован ее постоянный половой партнер. На предварительном следствии он во всем сознался…

– Сознался?!

– Ну, ты же знаешь ментовские методы… Дело передали в суд, и там обвиняемый от своих показаний отказался. Заявил, что их выбили у него под пытками. Его освободили в зале суда, дело передали на доследование. Сейчас оно приостановлено.

– Значит, не он?

– Конечно, не он.

– Следствие пошло по ложному следу.

– Такое часто бывает в делах, где фигурируют маньяки, – пожал плечами Валерий Петрович.

– А дальше?

– Второе убийство произошло в Москве спустя пять месяцев после первого – двадцать шестого марта прошлого года. Убита семнадцатилетняя студентка, подрабатывавшая проституцией. Квартира была подожжена, выгорела дотла. Останки идентифицировали по ДНК. Задержали друга девушки, выколачивали из него признание, но у того оказалось железное алиби. Через месяц его выпустили…

– Может, она просто с сигаретой уснула?

– Нет. Эксперты установили, что она была убита до пожара…

– Третья жертва тоже убита в Москве. Она также была проституткой. Имело место характерное «маньячное» преступление. Девушку обнаружили привязанной к кровати за руки и за ноги. Ее убили осенью прошлого года, тридцать первого октября… Маньяк взял с ее тела, так сказать, сувенир. Своего рода фетиш. Доказательство своего преступления.

– Что именно?

– У нее был вырезан сосок – видимо, с пирсингом.

Таня ощутила дурноту.

Она выдохнула:

– Боже мой!

– Если это в самом деле маньяк, – кивнул отчим, – значит, у него бывают обострения. Весной и осенью… Второго мая убийство произошло в Петербурге. В однокомнатной квартире на Гражданке девушку искромсали ножом. Восьмого июня убита девушка в Твери. Обезображенный труп обнаружили спустя восемь дней… И, наконец, двадцать первого июня снова была убита проститутка в Москве.

– Убийства происходят все чаще, – заметила Таня. – А промежутки между ними – все короче.

Отчим кивнул.

– Это значит, – сказал он, – что маньяк распробовал вкус крови. И он не успокоится, пока опять кого-нибудь не убьет.

* * *

Она была такой лакомой, такой соблазнительной, что сразу бешено забилось сердце. Точеная фигурка, упругая попка. Распущенные волосы до плеч. Беззащитный поворот лебединой шеи.

Она сошла с эскалатора и стала беспомощно озираться, явно не зная, куда ей идти. Ее толкнула бабка с тележкой. Мужик заехал портфелем по бедру.

Подойти. Нежно взять за локоток. Вывести из толпы. Ласково спросить:

– Can I help you?33
  Могу я чем-то вам помочь? (англ.)


[Закрыть]

– Че-го?

Очарование стало медленно разрушаться, словно и не прекрасная девушка стоит совсем рядом, а какая-то мокрица, слизняк, червяк. Дрянь.

Не терять ее! Не терять!

Не терять надежды!

– I mean, I can help you somehow?44
  Я имею в виду, может, я вам смогу чем-то помочь? (англ.)


[Закрыть]

Огрызнулась:

– Да иди ты!

Ах ты, курица! Тварь! Мокрая, гнусная! Сволочь!

Дура! Дура! Дура!

Оттолкнуть, развернуться.

Быстро уйти прочь.

…А душу, где только что появились было предвкушение, полет, надежда, снова затопляет черная, бездонная тоска-печаль…

* * *

Таня в роли детектива – или скорее помощника детектива – чувствовала себя как рыба в воде. Эта работа намного, черт возьми, интересней, чем придумывать дурацкие слоганы и концепции для дурацкого пива! «Один глоток, и все в порядке!» Ну и гадость. Как хорошо, что она взяла отпуск. Как хорошо, что она сейчас рядом с Валерой!

Она встала и прошлась по огромной гостиной.

– Значит, английский… – задумчиво проговорила Таня. – А еще? Что между ними общего?

– Я видел их фотографии. И мне бросилось в глаза знаешь что… – сказал отчим, посасывая незажженную сигарету.

– Что?

Он выдержал паузу и закончил:

– Волосы.

– Волосы?

Таня остановилась.

– Да. У всех шести были длинные волосы. Распущенные. До плеч.

– Может, случайное совпадение?

Отчим покачал головой:

– Думаю, нет.

Таня остановилась у журнального столика. Взяла из стопки чистый лист бумаги. Выудила из сувенирного стаканчика карандаш.

(У босса повсюду в коттедже была разложена бумага с карандашами – наверное, чтобы умные мысли записывать. Хотя за все время совместной работы Таня слышала от него не больше двух умных мыслей.)

Таня написала на листе:

 
Английский.
Длинные волосы.
 

Потом взяла листок, пришпилила его к мишени для игры в дартс.

Отчим посмотрел на нее, усмехнулся:

– Зачем?

– Во всех книжках про маньяков сыщики составляют таблицы. И развешивают их по стенам.

– Ох, Таня, – покачал головой Валера, – какой же ты у меня еще ребенок…

– Ребенок не ребенок, а мы с тобой этого маньяка поймаем!..

– Хотелось бы, – усмехнулся отчим. – А то ведь он поймает меня.

– Ну а что еще? – вдохновенно спросила она.

– В смысле?

– Что общего между убийствами?

– Понимаешь, Таня… – задумчиво проговорил отчим. – Все эти дела я просматривал только один раз…

– Ну и что? У тебя же, Валерочка, феноменальная память!

– Да? Спасибо за комплимент… Мне бросилось в глаза следующее… – Отчим полуприкрыл глаза. – На руках и на ногах третьей жертвы, проститутки из Москвы, не оказалось никаких царапин, синяков или гематом…

– И что это значит?

– При этом, – продолжал Валера, словно не замечая Таниного вопроса, – она была привязана к кровати одновременно и за руки, и за ноги…

– Ну и что? – не поняла Таня.

– А то, что она не сопротивлялась, когда ее привязывали. Значит, он смог убедить ее, что это просто игра. Сексуальная такая игра. И она доверилась ему. Значит, они были давно знакомы. Или…

Валерий Петрович остановился.

– Что «или»?

– Или он каким-то образом сумел внушить всем жертвам доверие при первой же встрече.

Татьяна захлопала в ладоши:

– Браво, Валера!

Она подошла к доске-мишени и написала на своем листочке: «Преступник внушал доверие».

– Может, жертвы и вправду были раньше знакомы с ним? – спросила она, обернувшись.

– Возможно. Но не факт. Скорее, мне кажется, нет, незнакомы.

– Почему ж они ему все-таки доверяли?

Валера грустно усмехнулся:

– А почему вы, девушки, вообще так часто доверяетесь подлецам?

– Сама не знаю, – развела руками Таня.

– И я не знаю, – вздохнул отчим. – Может, потому что у подлецов денег много?

– Подлецы – наглее, чем прочие мужчины.

– А девушки любят наглых?

Таня минуту поколебалась, а потом ответила честно:

– В общем-то, да.

– Ох, не так я жил… – горестно вздохнул Ходасевич. – Ох, не так…

– Но это в большей степени относится ко всяким профурсеткам, – быстро поправилась Таня. – А нормальные девушки любят честных, умных, неженатых.

– Значит, у меня еще есть шанс… – усмехнулся Ходасевич. – Ну, ладно. Вернемся, как говорят французы, к нашим мутонам… Почему-то у меня есть такое чувство, что этот маньяк – как раз из таких.

– Каких?

– Молодых, богатых, наглых.

– Правильное чувство. Бедные по Интернету проституток не заказывают, – заметила Таня. – Да они и вообще Сетью не пользуются.

– А кроме того, – вздохнул отчим, – есть еще одно обстоятельство. В пяти случаях из шести – кроме одного с пожаром – осмотр места происшествия показал: каждый раз на столе было хорошее вино. И закуска. – Валера полуприкрыл глаза, припоминая. – В одном случае – шампанское «Моэт и Шандон». В другом – шабли. В третьем – бордо, и не просто бордо, а «Сен-Эмильен Медок»… Кроме того, как тебе нравятся такие закуски… Я уже не могу припомнить, что конкретно у кого на столе стояло, но имелись у жертв и сыр с плесенью, и суши из японского ресторана, и гусиная печенка… И салат из креветок, купленный в супермаркете… Ох, – прервал сам себя отчим. – Что-то я перекусить захотел.

– Сейчас. Договорим, и я приготовлю. Я привезла для тебя кое-что вкусненькое.

– Да? – оживился Валера. – А что?

– Сюрприз… Может наоборот – девушки-жертвы были такими хлебосольными? И это они нашего безумца так угощали?

– Нет. Закуски и вина он приносил с собой. Сохранились пакеты из супермаркета.

– А чеки?

– Увы, нет. Ни одного чека. Каждый раз, как я понял, менты искали, но ни разу не нашли.

– Предусмотрительный мерзавец.

Таня подскочила к своей таблице на мишени для дартса и подписала под четвертым номером:

«Богатый человек, гурман, знаток вин».

Повисла пауза.

Валера, долго сдерживавшийся, раскурил-таки свою очередную вонючую сигарету.

* * *

– Ну, где толстяк?

– Пока не знаем.

– А она?

Ему пришлось покинуть свой офис. Такого рода разговоры нельзя вести в офисе.

Они прогуливались по Страстному бульвару – от памятника Высоцкому вверх по аллее. Несмотря на то что надвигался вечер, жара и не думала спадать. По обе стороны сквера завязло в пробке жестяное чудище автомобилей. Впрочем, на дорожках бульвара не было ни души. Все оказавшиеся в Москве в этот жаркий предвечерний час старались спрятаться в кондиционированных прохладах офисов и магазинов.

Кобылин шел, отставая от него на полшага.

– Мы ее не нашли, – кротко ответил он. – Она не оставила никаких следов.

– Что-о?

Кобылин молчал и покорно тащился чуть сзади.

– А ну, повтори!

– Мы ее не нашли, – шепотом повторил подчиненный.

Он остановился, почувствовав, как гнев поднимается изнутри, застилает красным глаза…

Он повернулся, огляделся по сторонам. Вокруг никого. Тогда он коротко и сильно ударил Кобылина в живот. Тот задохнулся, стал хватать ртом воздух.

Глаза Кобылина вылезли из орбит.

– За что-о… – простонал бедолага.

Сцепив руки в замок, он ударил его сверху по корпусу. Кобылин охнул и опустился на колени.

Никто не видел этой сцены. Страстной был совершенно пуст. Разве что заметили пара-другая равнодушных ко всему водителей – из числа парящихся в пробке…

В тот момент, когда Кобылин корчился у его ног, он вдруг почувствовал: дикий гнев проходит. Ярость отпускает его, расслабляет свою железную хватку. Пелена, застилавшая глаза, исчезает. Дышать снова становится легко. В душе возникло ласковое, сладостное чувство – как всегда после разрядки. Как приятно… Настоящая эйфория…

– Ну, ладно тебе, Кобылин… – ласково проговорил он. – Ты уж меня извини… Не сдержался… Ну, давай, поднимайся…

Тот по-прежнему стоял на коленях у его ног.

Он подал Кобылину руку, помог подняться. Ласково похлопал его по плечу. Приобнял.

– Ну, не серчай, Кобылин, не серчай… Бывает… Давай лучше подумаем: что нам с тобой делать дальше?

Глава 4

ВОСЬМОЕ ИЮЛЯ, ВТОРНИК

Неизвестно почему, но Таня проснулась в самом радужном настроении.

Хотя, казалось бы, чему радоваться? Ее преследуют непонятно за что! Преследуют какие-то неизвестные силы. Она вынуждена скрываться. Спит не в своей постели, а черт знает где – даже собственной зубной щетки нет. К тому же пропадают отгульные дни, которые она непосильными трудами копила на тур в Китай…

А вот поди ж ты!.. Радостно на душе – и все тут. Может, это оттого, что у нее по жизни организм мало адреналина вырабатывает? И когда ничего не происходит, ей скучно? Когда все гладко и размеренно – она хиреет, тоскует и вянет? А если ей угрожает опасность, то сердце уже бьется живее, кровь бурлит и поутру почему-то хочется петь.

К тому же приятно, что она оказалась нужна отчиму. Впервые за много лет не она у него помощи попросила, а наоборот. Хотя Валерочка противится, чтоб она была рядом, Таня чувствует, что нужна ему.

Радостно и оттого, что она с ним опять вместе. Она не в гости к нему на часок заехала, как обычно в последние годы, а, словно в далеком детстве, живет с ним в одном доме. Будто они вдвоем отпуск проводят… Последний раз такое было, наверно, лет пятнадцать назад – когда отчим еще был женат на маме, и Таня с Валерочкой поехала на турбазу в Красную Поляну и Кудепсту. Лазили по горам, ходили в настоящий поход, катались на канатной дороге… Как давно и счастливо это было!..

Снизу, из гостиной, послышался кашель отчима.

«Перхотный кашель курильщика», – произнесла Таня вслух неизвестно откуда всплывшую в памяти фразу.

Отчим вечно вставал в чертову рань. Кофе дул, курил натощак…

Настоящий жаворонок. А вот она – сова. Вечером саму себя никак не уложишь, зато утром так хорошо спится!..

Таня глянула на часы.

Одиннадцать!

Вот это да! Ну она и заспалась! Даже для нее перебор.

Таня быстренько откинула простынку и, как спала, голенькая побежала в ванную. Благо, в особняке босса в каждой спальне было по ванной.

Всего спален имелось три. Как раз для нее, Валерия Петровича и Синичкина. Если, конечно, они окончательно перейдут на осадное положение и Павел тоже пожалует жить сюда.

…Когда Таня вытиралась, она услышала: внизу разговаривают два мужских голоса. Слов не разобрать. «Бу-бу-бу», – басил отчим. «Бу-бу-бу», – отвечал второй. Разговор носил мирный характер, поэтому Таня накинула халат, видимо, принадлежащий какой-то из одалисок босса («Будем надеяться, ничем не заражусь»), и спокойно пошла к лестнице.

Когда она спускалась, ступенька под ее ногой скрипнула. Разговор внизу тут же прекратился.

Она вошла в гостиную.

Отчим сидел, утопая в кресле, и – конечно же! – курил свою очередную вонючую сигарету (комната уже вся была в сизом дыму). По ней кружил Синичкин с чашкой кофе в руке. Беседа явно прервалась на полуслове.

– Опять секреты? – набросилась она на отчима. И скомандовала Павлу: – А ну-ка, сделай мне кофе.

Потом подошла к окну и распахнула его настежь – в лето, полное солнца и посвиста птиц.

– Опять все прокурил! – попеняла она Валере.

Отчим оправдался традиционно:

– Лучше помереть от дыма, чем от озноба.

– Тебе кофе с сахаром? – крикнул из кухни Синичкин.

– Мог бы уже запомнить: да!

– Откуда я знаю? Может, ты худеешь… – проворчал Павел.

– Что-о? – завопила Таня. – Ты хочешь сказать, мне пора худеть?!

Она была готова наброситься на Синичкина с кулаками, но посмотрела на его испуганное лицо и поняла: ничего подобного он не имел в виду, просто брякнул, не подумавши.

– Извини… – смущенно пробасил Паша. – Я привык, что все вокруг худеют…

– Почему? – вмешался в их разговор отчим. – Я вот, например, не худею.

– Танечка, что ты будешь есть на завтрак? – виновато спросил Павел.

– Сало, – буркнула она. – И большущий кусок жирного торта. И еще взбитые сливки… И попробуй только сказать, что у меня толстая попа! – с деланой яростью добавила она.

– А я разве это говорил? – искренне изумился Синичкин.

…Когда Павел обеспечил Таню кофе и бутербродами с ветчиной и сыром, отчим кивнул:

– Ну, продолжай.

Синичкин бросил на него удивленный взгляд, мигнув в сторону Тани: мол, разве при ней можно?

– Валяй-валяй, она в курсе.

Павел пожал плечами и важно произнес:

– В результате проведенной спецоперации мне удалось добыть совершенно секретные сведения, представляющие исключительную ценность для нашего расследования…

– Я представляю себе эту спецоперацию, – как бы про себя проговорила Таня. И хмыкнула: – В чьей-нибудь постели…

Синичкин слегка стушевался, но сказал не менее важно:

– Методы агентурной работы я предпочитаю не разглашать… Итак, вот они, эти данные.

Он гордо достал из внутреннего кармана летней куртешки компьютерный диск. Внушительно потряс им в воздухе.

– Включайте компьютер, Татьяна Валерьевна, – скомандовал он. – Будем смотреть.

В огромной гостиной на одном из журнальных столиков размещался компьютер. Зачем он оказался тут, в особняке? Таня не могла представить себе, чтобы ее начальник работал на даче за компьютером.

– Я завтракаю, – сказала Таня, забив рот бутербродом.

Синичкин опасливо подошел к столику.

Таня давно заметила: в современном мире водораздел между старыми и молодыми проходит не по возрасту, записанному в метрике. И даже не по тому, как человек выглядит. Он определяется по тому, как товарищ обращается с компьютерами.

Если человек подходит к незнакомой модели компа небрежно и уверенно… Если рассеянно и между делом тыкает в клавиши… Вот тогда он, значит, молод. А когда приближается к агрегату опасливо и рассматривает кнопки, как баран новые ворота, тогда, извиняйте, уже стар…

Сейчас стало очевидно, что Синичкин уже не очень молод.

Павел опасливо приблизился к компьютеру и принялся изучать кнопочки на панели процессора. Про Валеру и говорить нечего – тот остался сидеть сиднем в кресле.

– Давай я. – Татьяна оттолкнула Синичкина и уверенно нажала на кнопку.

Себя она считала молодой, и ее отношение к компьютерам это подтверждало. Комп приветливо запел, заурчал.

Таня вложила в дисковод CD.

– Ну что, можем все подряд копировать? – спросила она Павла. – Или на диске имеются интимные эпизоды? Например, твоя оперативная работа с агентом, снятая скрытой камерой?

– Копируй все, – буркнул тот.

Таня перекинула файлы с лазерного диска на винчестер. Все они оказались в табличном формате «excel» и занимали в общей сложности около шестнадцати мегабайт. Пока Татьяна занималась копированием, Синичкин провещал:

– Здесь данные обо всех высших руководителях страны. От премьер-министра до начальников главков в министерствах. Имеются сведения обо всех депутатах Госдумы. И о работниках президентской администрации. Есть информация даже о руководителях крупных компаний с государственным участием: «Газпрома», РАО ЕЭС, «Лукойла»… Итого около трех тысяч персоналий.

– Ух, ты, – присвистнула Таня. – И президент есть?

– Президента нет, – почему-то смутился Синичкин. – Но Чубайс имеется.

– Ну, наверно, нам президент и не нужен… Верно, Валера?

– Да уж не дай бог… – пробормотал тот.

– Про этих ВИП-персон, – продолжил вещать Синичкин, – в справке имеется исчерпывающая информация: год рождения, адрес, телефон, краткая биография. Состав семьи – жена, дети, даже внуки. И на каждого члена семьи здесь тоже есть все установочные данные.

– Вот это да… – пробормотала Татьяна. – И что вы собираетесь с этим богатством делать?

– По-моему, все очень просто, – лихо заявил Павел. – Сначала мы отбракуем всяких лженачальников – ну, типа замминистра сельского хозяйства…

– А начальника главка дошкольного образования? – лукаво спросила Таня.

– Тоже…

– А еще кого?

– Всех, кто, по определению, никакой охоты на Валерия Петровича и Татьяну Валерьевну организовать не мог…

– А кто мог?

– Натуральные силовики. Кто-нибудь вроде заместителей министра МВД и заместителей директора ФСБ. Ведь ясно: именно они, скорее всего, узнали об интересе Гараняна к уголовным делам, в которых фигурирует маньяк, и организовали на вас охоту… Правильно, Валерий Петрович?

Синичкин в поисках одобрения обернулся к отчиму. Тот рассеянно кивнул.

– Итак, мы находим руководителей-силовиков, – произнес Павел. – Потом смотрим на их детей. Из них выбираем сыновей – причем подходящего возраста… Скажем, от шестнадцати лет до сорока. А затем уже начинаем непосредственно по ним работать. Так, Валерий Петрович?

– Минуточку, – вклинилась Таня. – Я понимаю ход вашей мысли.

– Понимаешь? Это хорошо, – осклабился Паша.

Таня оставила его выпад без внимания.

– Вы считаете, что убил Гараняна (и стал охотиться на тебя, Валерочка) человек, прознавший о вашем интересе к уголовным делам. Это логично. Значит, он, скорее всего, замешан в убийствах… Но при чем здесь сыновья?

Синичкин беспомощно оглянулся на Ходасевича.

Валера вздохнул.

– Крупный руководитель не может быть сексуальным маньяком, – безапелляционно заявил он.

– Почему? – удивилась Таня.

– Даже не верится, что ты на факультете психологии училась, – буркнул Валерий Петрович.

– Мы маньяков не проходили, – нахмурилась Татьяна.

– Ну, могла бы дополнительную литературу почитать.

– А я как на Госдуму по телевизору посмотрю, так и не сомневаюсь – в ней сплошь маньяки, – встрял Синичкин.

– Отставить шуточки, – поморщился Ходасевич.

– Так почему руководитель не может маньячить? В свободное от своей ответственной работы время? – не отставала Таня.

– Потому что это противоречит психологии, логике и статистике. И здравому смыслу. Никогда еще – и нигде! – маньяк-садист-убийца не становился крупным руководителем. Маньяки работают озеленителями, слесарями и санитарами в моргах. Предел их карьерного роста – это школьный учитель или на худой конец врач… Понимаешь, Таня: те изменения в мозгах, что происходят у маньяков, просто не могут – слова «не могут» отчим словно бы подчеркнул голосом, – позволить им вырасти до мало-мальски значимого руководителя. Даже до командира взвода какого-нибудь. А уж занимать важный пост, да еще в силовом ведомстве… – отчим махнул рукой, – этого никакой маньяк не добьется вообще никогда. Просто потому, что не сможет.

– Все когда-нибудь случается в первый раз, – упрямо пожала плечами Татьяна. – И маньяки министрами становятся.

– У руководителя есть много возможностей и способов компенсировать свою внутреннюю агрессию, – терпеливо объяснял Валера. – У него полно подчиненных. Он может устроить им разнос, унизить, выгнать из кабинета, уволить с работы… Принудить к сексу, пользуясь служебным положением… Благодаря всем этим возможностям руководитель ком-пен-си-ру-ет-ся, – раздельно, по складам произнес отчим. – Он имеет каналы для того, чтобы сублимировать свою агрессию. Ему нет нужды связывать беспомощных женщин. Ему не нужно самоутверждаться таким образом. Это тебе, Таня, понятно?

Отчим говорил чрезвычайно менторским тоном.

– Ну, допустим, – дернула плечиком Татьяна.

– Агрессия маньяка обычно не канализируется, – продолжал вещать Валера. – Он по жизни слаб, унижен, задавлен. Его агрессивность ищет выхода, никак не может его найти – а затем… Затем она его все-таки находит – в том, что он совершает преступление… Словом, Таня, ты спорь сколько угодно, хоть до завтрашнего утра. Но то, что маньяк не может стать руководителем (а, в свою очередь, руководитель не может стать маньяком), – это такая же аксиома, как то, что Земля вращается вокруг Солнца.

Таня снова пожала плечами. Валера ее, конечно, убедил – но не на все сто процентов.

– Дискуссия окончена, – безапелляционно заявил экс-полковник ФСБ. – Мы теряем много времени.

– Значит, – уточнила Татьяна, – вы построили такую цепочку: за вами охотится кто-то из силовых руководителей. Охотится, потому что в уголовных делах вы вышли на след убийцы. Но сам руководитель маньяком быть не может. И вы решили, что маньяк – его сынок, которого начальник покрывает. Правильно я поняла?

– Правильно, правильно, – досадливо отвечал отчим. – Давайте ближе к делу.

Однако сидела за компьютером – Таня, и кнопки управления, в прямом и переносном смысле, находились в ее руках. А она терпеть не могла делать что-то, когда у нее не было полнейшей ясности, зачем и для чего это делает. Поэтому отчиму придется потерпеть.

– А почему вы берете только одних сыновей? – спросила она.

– Ну а кого еще? – нетерпеливо спросил Валера.

– Есть еще, допустим, внуки.

– Какие, на фиг, внуки! – закипятился отчим. – Сейчас не брежневское время. У внуков руководителей пипка еще не выросла!

Таня сделала вид, что оскорблена Валерочкиной солдафонской прямотой: – Ф-фу…

– Извини, Танюшка. Но у нас мало времени! Давай уже работать!

Однако она не собиралась сдаваться.

– А если маньяк – не сын, а племянник руководителя?

Отчим на секунду запнулся.

Синичкин с любопытством посмотрел на Татьяну и пробормотал:

– А ведь иногда тетка ради племянника на многое способна… Я вспоминаю, например, Катю Калашникову…55
  Павел Синичкин намекает на свое участие в деле, описанном в романе А. и С. Литвиновых «Дамы убивают кавалеров» (издательство «Эксмо»).


[Закрыть]

Он вопросительно глянул на Валерия Петровича.

– Сначала отработаем сыночков – и, если не найдем, возьмем в разработку племянников, – твердо сказал отчим. – А сейчас давайте не будем разглагольствовать, а перейдем наконец к делу.

– Подождите! – воскликнула Таня. – А если маньяк – это не племянник и не сын, а чей-то любовник?

– Какой там любовник! – пренебрежительно махнул рукой Валера. – У нас женщин среди руководителей и политиков – раз-два и обчелся. Слиска, Хакамада, Матвиенко… Какие там у них могут быть любовники! А в силовых структурах женщин и вовсе нет.

– А я имею в виду любовника не женщины, а – мужчины.

Тане доставило удовольствие наблюдать за вытянувшимся Валериным лицом.

– Да, – неожиданно поддержал ее Синичкин. – У нас в верхних эшелонах власти много педиков. Особенно в Госдуме. Я сам в «Мегаполис-Экспресс» читал.

Валера прикрыл глаза, а потом, после паузы, процедил сквозь зубы:

– Об этом я, признаться, не подумал… И все равно. Представь себе, Синичкин, что ты один из начальников в МВД…

– Охотно, – приосанился Паша.

– …И при этом у тебя есть парень-любовник…

Синичкин скривился, словно выпил стакан уксусу.

– И представлять себе не буду такую гадость.

– …Неужели ты станешь, – продолжал Валерий Петрович, – спасать его, если узнаешь, что он маньяк? Будешь ради него убивать ни в чем не повинных людей? Рисковать собой?

– Тайны однополой любви мне неведомы, – брезгливо ответил частный детектив.

– Я не о любви, – досадливо отмахнулся Ходасевич. – Я о психологии…

Он прищурился, пожевал губами, а потом решительно сказал:

– Это исключено. – И сделал не терпящий возражений отметающий жест. – Ради любовника никто убивать не станет.

И добавил:

– И я прошу тебя, Татьяна: не надо больше странных идей. И так работы выше крыши.

* * *

– Ты очень красивая.

Она улыбнулась:

– Странно, что ты мне это говоришь.

– А что, тебе никто до меня этого не говорил?

– Говорил, но…

– Ой, засмущалась! Не надо… Все будет хорошо. Даже лучше чем хорошо… Давай для начала поедим. Хочешь?

– Хочу.

– Знаешь, что у меня есть – вон там, в пакетиках?

– М-м?

– Очень вкусненькие вещи. Бутылочка бордо. Знаешь такое вино?

– Да-а… Я читала, Д'Артаньян такое пил…

– А еще есть фляжечка коньяка, если тебе вдруг не понравится вино… И сыр бри…

– Это такой, с плесенью?

– Ну да. А ты что, не любишь с плесенью?

– Да нет. Можно. Прикольно даже.

– А еще там есть сырокопченая колбаска, и консервированный язычок, и салатик из мидий с помидорами…

– М-мм… Кажется, это вкусно…

– Слюнки текут?

– Знаешь, текут.

– Ну, тогда давай накрывай на стол. А я… Я пока пойду приму душ – если ты, конечно, не возражаешь.

– Не возражаю. Люблю чистеньких. Там в ванной есть свежие полотенца. И тапочки.

– А потом я вернусь, и мы с тобой поедим… А затем поиграем. Да?

– Не больно?

– Нет, ну что ты!.. Я знаю одну очень, очень интересную игру…

* * *

Примерно к пяти часам вечера Валерий Петрович и Паша Синичкин определились со списком «кандидатов».

Таня все это время как паинька выполняла обязанности высококвалифицированной секретарши: сидела в кресле за низеньким столом, на котором стоял компьютер (спина стала уставать и чертовски болеть!), и стучала по клавишам. Отчим сидел рядом, вглядывался в экран и коротко командовал:

– Вниз гони!.. Стоп. Вернись чуть назад…

Таня послушно гоняла курсор по спискам, привезенным Пашей.

От фамилий, имен, адресов у нее рябило в глазах.

Центральный аппарат МВД, центральный аппарат ФСБ… Сотрудники, члены семей… ФСО, СВР, Минобороны…

– Вот этого пометь… А теперь гони дальше… Стоп! Назад!..

Отчим работал как бешеный – ни на минуту не отвлекался. И курил тоже как бешеный. Таня только и успевала – между делом, не отрываясь от экрана, – останавливать Валеру, вынимать новую, нераскуренную сигарету из его рук. Если бы не она – Ходасевич бы, наверно, пачку извел. А так – всего половину.

Синичкин тоже сидел рядом – но скорее как мебель. Пялился в экран, в стремительно летящие строчки. Украдкой позевывал.

У Тани устали спина, плечи, руки и особенно глаза. Да и голова под конец перестала соображать – она действовала как автомат. А отчим оставался сосредоточенным и неутомимым.

В итоге за пять часов безотрывной работы они просмотрели все данные с Пашиного диска. И получили, как его назвал Валерий Петрович, «первоочередной список» – двенадцать человек. И еще семь «запасных».

– Будем надеяться, что он – среди них… – пробормотал Валерий Петрович. – Танюшка, ты можешь вывести это на печать?

– А почему нет? – усмехнулась она.

– Приятно иметь дело с компьютерно грамотным человеком, – удовлетворенно потянулся отчим. – Н-да-с. По-моему, мы заслужили хороший обед… Танюшка, сварганишь чего-нибудь перекусить? Господин Синичкин привез нам всяческой провизии…

– Слушаю и повинуюсь, товарищ полковник.

Таня смиренно склонила голову и отправилась на кухню. Компьютер, надо признать, изрядно ей надоел.

Закупленная Пашкой еда была типичной для мужчин: все самое дорогое, но отнюдь не самое вкусное. Эскалопы. Замороженная картошка фри. Салат «Столичный» в пластиковом корытце. Два сорта соков. Две бутылки пива. И хлеб – далеко не первой свежести. При этом никаких приправ, равно как соли и масла, Синичкин купить не догадался.

Ну, ладно: без приправ еще можно обойтись. Соль и перец, слава богу, нашлись у хозяина. А вот без масла поджарить картошку и мясо будет трудновато…

Таня порылась в кухонных тумбочках, заглянула в посудомоечную машину. Ура! – нашлись три сковороды с антипригарным покрытием. Значит, можно выкрутиться и без масла.

Татьяна принялась отбивать эскалопы – и думала: до чего же приятно кормить дорогих тебе людей. Для отчима она вообще готова все на свете сделать. Он столькому ее научил! От стольких бед спас! Да и вообще, все самые светлые детские воспоминания с ним связаны. Дура мать, что с ним развелась… Ох, какая дура! Такими мужиками не бросаются. Да, по-моему, она и сама сейчас жалеет…