Текст книги "Звонок с неизвестного номера"

У Садовниковой в жизни случалось немало опасных ситуаций. Но сейчас – успела отметить, пока бежала, – сердце забилось сильнее, чем когда на саму пистолет направляли. До чего уязвим становится человек, если за кого-то в ответе!

Но с Митей ничего страшного не случилось. Поднялся с земли, отряхивал землю с коленок. Арчи сидел рядом, продолжал надсадно подвывать. Свет фонаря с телефона Дениса высветил оскаленную морду дохлой кошки.

– Фу, гадость какая, – не удержалась Татьяна. И прикрикнула на Арчи: – Тихо!

Пес послушно умолк.

На вершине горы – заросли колючих кустов, ветки, доски, горы гниющих листьев.

– Отец сюда мусор стаскивал, – объяснил Денис.

– А что с кошкой случилось? – Митя боязливо покосился на мертвое животное.

Богатов присмотрелся:

– Она много лет тут бегала, я ее помню. От старости, видно, сдохла. Коты всегда выбирают укромное местечко, чтоб умереть.

Протянул Мите телефон с включенным фонариком, велел:

– Принеси снизу лопату. Похороним ее.

– Прямо здесь?

– Ну или пакет найди какой-нибудь. Оттащим на помойку.

– Давай лучше в земле. Как положено, – серьезно ответил мальчик.

Таня его одного не отпустила. Вместе сходили за лопатой, Денис быстро выкопал могилу, Митя отыскал в свалке мусора на горе пару булыжников, соорудил надгробие. У Садовниковой настроение испортилось окончательно. Осознала, что ночевать предстоит в доме, где совсем недавно умер человек, а тут еще кошка эта! Поневоле вспомнились свободные отпуска в приятных местах – Париж, Венеция, Карибы…

«Ладно, – утешила себя. – Море здесь тоже есть. А от грустного я максимально дистанцируюсь».

* * *

Танина мама категорически не одобряла, как дочка выстроила свою жизнь. Чужой ребенок на попечении. Непонятный мужчина Денис – авантюрист, человек без профессии и определенных занятий. Да еще посмел загулять с профурсеткой, Танюшка переживала. А как понадобилась ему – приполз, уболтал, утащил ее девочку непонятно куда.

Валерий Петрович успокаивал бывшую супругу:

– Тане давно было пора взять ответственность за кого-то, кроме себя. И научиться прощать – тоже.

К Денису Валерий Петрович питал непонятную для себя слабость. Юля права, неподходящая он партия для Танюшки. Но Ходасевич считал: многое можно простить человеку, который бросил все силы (и огромные деньги), чтоб попытаться спасти когда-то любимую женщину и бывшую «боевую подругу»[3]3
  Читайте об этом в романе А. и С. Литвиновых «Вижу вас из облаков».


[Закрыть]. Да и нынешний его порыв – купить отцу дом, о котором тот мечтал всю жизнь, – вызывал глубокое уважение. Падчерица тоже зарабатывает неплохо, но в голову не приходило хотя бы спросить: хорошо ли ему живется в однокомнатной квартирке на первом этаже?

Никогда бы, конечно, не позволил себе взять у девушки материальную помощь. Но Богатову – благородному и щедрому – благоволил.

Когда Таня с ним советовалась, прощать ли Дениса, Ходасевич сказал твердо:

– Прощать необязательно. Но поддержать в сложной жизненной ситуации надо.

Тем более самому казалось: не зря Богатов беспокоится. Отец-пенсионер вдруг умирает на фоне относительного здоровья. И на счету у него – тридцать восемь миллионов рублей. А местные полицейские даже на труп выехать не удосужились.

Денис перед вторым визитом в Абрикосовку снова ему звонил, советовался. И Валерий Петрович сказал:

– Обязательно надо выяснить, сохранились ли деньги. В полиции тебя, вероятно, пошлют и делать запрос не станут. Но нотариуса потряси. У него возможности есть. Будет упираться – подмажь.

Но пока что Денис не выяснил, целы ли отцовские деньги. Озадачил другим: подруга отца, некая Наталья, оказалась женщиной с двойным дном.

В поликлинике местной – медицинская карта на фамилию Летунова. Полиса нет. Номер паспорта некорректный.

– Откуда знаешь?

– Бота в «Телеграме» спросил. Дом тоже ей не принадлежит. Вроде бы оформлен на мать. Но продавец покупательницу в глаза не видел. Есть подозрение, что и ее паспорт – тоже. По ксерокопии договор составили, и Наталья сама расписалась.

– А телефон мобильный у Натальи имеется? – спросил Ходасевич.

– Есть. Вне зоны действия глухо. Я номер пробил – тоже через бота. Зарегистрирован на некую Ферузу Фархатову. Похоже, от кого-то скрывалась дамочка. Или что-то замышляла.

– Сколько лет она в Абрикосовке живет?

– Больше десяти.

– Работала где-то?

– Нет.

– Друзья, круг знакомых?

– Друзей точно не было, жила очень замкнуто. Круг знакомых пытаюсь установить. Хочу выяснить, когда точно она исчезла. Но даже если узнаю – что дальше? Как искать, куда отправилась? Уехать можно из многих мест – Новороссийск, Туапсе, Горячий Ключ, Сочи. Тем более, неизвестно, на какую фамилию она билет покупала.

– А скинь-ка мне данные на ее родительницу.

– Как раз хотел попросить, – благодарно отозвался Денис. – Раз она собственность на нее оформляла, вряд ли паспорт фальшивый.

* * *

Обычно Таня ходила на море ближе к закату, но на российском юге в конце сентября отчетливо пахнет осенью. Денис сказал:

– К пяти совсем холодно станет. Так что купаться надо – как НЕ рекомендуют на солнцезащитных кремах – в самые жаркие часы дня. С двенадцати до четырех.

– А ты с нами пойдешь? – с надеждой спросил Митя.

– Не собирался, – взглянул на сразу погрустневшего мальчика, добавил: – Но постараюсь.

Два километра до пляжа Таня запланировала отшагать пешком. Но едва вышли за калитку и взяли бодрый темп, мимо с ревом промчался квадроцикл.

– Вот это вещь! – Митя остановился, в восхищении уставился на технику.

А квадрик лихо развернулся, притормозил рядом. За рулем – загорелый синеглазый парень. Заглушил мотор, с любопытством спросил:

– Вы, что ли, дом дядь-Юры купили?

– Нет, мы в гостях. Вместе с его сыном.

– О, Диня тоже здесь! Привет ему от Толяна.

– Толян, а сколько у вашего квадрика лошадей? – вежливо спросил Митя.

– По паспорту семьдесят пять. Но я расточил – все сто тридцать будет, – похвастался парень.

– Вот бы прокатиться!

– Садись! – широко улыбнулся тот. Галантно добавил: – И вы, мадам, тоже!

Прежняя Таня с удовольствием бы составила компанию синеокому красавцу. Но Таня-опекун строго спросила:

– Втроем разве можно?

– Когда сезон и гаишников тучи, то нет. А сейчас – ноу проблем. Залазьте, – подмигнул ей хитро. – Я Дине ничего не скажу.

Решила не выглядеть совсем клушей, уселась. Митю парень посадил спереди, сразу поддал газку, покрышки завизжали. На ходу, опасно оглядываясь, Толян выкрикнул сквозь рев мотора:

– Вас до пляжа домчать?

– Ага! – восторженно отозвался Митя.

Древняя (пусть и расточенная) техника тряслась и ревела, повороты Толян срезал, тихоходов на дороге обгонял, но, надо отдать ему должное, рука у парня оказалась твердая. И пахло от него приятно – бензином и морем.

До пляжа добрались за пять минут.

– Дядя Толян, было супер! Спасибо огромное! – искренне поблагодарил Митя.

– А маме понравилось? – улыбнулся лукаво.

– Круто, – не стала манерничать Татьяна.

– Приходи вечером, – позвал парень Митю, – гонять поучу. И вы, мадам. На рюмку кофе. Я крутой варю. На песке.

– Теть-Тань, мы ведь пойдем? – умоляюще спросил мальчик.

– Конечно, – ответил Толян за нее. – Дом напротив. Удалова Щель, тридцать три. Не боитесь, я человек положительный, не маньяк. Меня вся Абрикосовка знает – любую технику чиню.

– Это ты сегодня кувалдой стучал с семи утра? – улыбнулась она.

– Ага. Срочный заказ! Сорян, если разбудил!

Таня еще вчера приметила оазис жизни на сонной улице под названием Удалова Щель. Гараж в доме напротив приоткрыт, визжит болгарка, рядом тусуются-курят парни.

– Теть-Тань, море остынет! Пошли быстрее! – поторопил Митя.

Но она решила: раз само собой образовалось полезное знакомство, надо для дела использовать.

Протянула мальчику сотню:

– На, пока разомнись. Купи себе мороженое.

А когда тот убежал к ларьку, спросила Толяна:

– Ты работал в тот день, когда Юрий Михайлович умер?

Парень погрустнел:

– Да. Я и врачам помог.

– Это как?

– Ну вижу: скорая подъехала. А внутрь попасть не могут. Звонят, стучат – никто не открывает. Я еще подумал: Наташка-то чего щелкает?! Вышел, через забор перелез, калитку отомкнул.

– Подожди-подожди, – насторожилась Татьяна. – Наташка – это йогиня? Которая с Юрием Михайловичем дружила?

– Ну да.

– Она, что ли, в тот день у него дома была?

– Ага. Часов в десять утра явилась. Юрий Михайлович открыл, в щечку чмокнул и сразу в дом ушли. В обнимочку. С таким видом, что немедленно в койку. Во, думаю, дед жжет. Когда врачи подвалили, еще парням сказал: что и следовало ожидать. Замотала старичка до сердечного приступа. Но что прям умрет он – и в голову не могло прийти.

– Вот как! – оживилась Татьяна. – А когда врачи приехали, Наташка присутствовала?

– Не-а. Слилась. Когда – не заметил.

– А кто скорую вызывал?

– Доктора сказали: мужчина. Видно, он сам.

– И когда ты врачей пускал в дом – Натальи там точно не было?

– Нет.

Взглянул внимательно, спросил:

– А к чему ты этот базар завела?

Таня честно ответила:

– Денис хочет найти того, кто виновен в смерти отца.

– Мадам! – всплеснул руками Толян. – Только не это! Я тебе ничего не говорил!!!

– В смысле?

– Да в том, что дурак я. Не слушай меня лучше.

– Почему?

– Характер дурной. Трепануть могу не по делу. Вот и сейчас: взял – и человека оговорил!

– Но, согласись, странно. Наталья пришла – человек был жив-здоров. И вдруг он умер, а она – исчезла!

– Так сходить надо и у ней самой спросить.

– Нет ее дома! Уже почти две недели! Мы потому и приехали!

– Да лан.

Толян, несомненно, опешил. Добавил неуверенно:

– Она, что ли, его грохнула – и свалила? Да не. Врачи четко сказали: там за насильственную смерть оснований нет. Инфаркт классический. Да и про койку я чисто предположил. Но когда в дом дядь-Юры зашел, в спальню специально заглянул. Постель застелена, и вообще никаких следов секса. Чай только пили.

– Да без разницы, что они делали! Утром в тот день Наташка точно к нему приходила?

– Точно. Но и врачи сказали точно: без разницы, кто к нему приходил и чем они занимались. В таком возрасте инфаркт в любой момент может случиться. Безо всяких причин. Так что не надо на Наташку тянуть. Не виновата она ни в чем.

* * *

Когда Денис был пацаном, «личную гору» считал своей вотчиной. Высоко, уединенно, и еще что нравилось: если перелезть через забор и пройти метров пятьдесят по еле видной тропке, попадаешь на дорогу. Секретный выход. На другую улицу. Называлась Виноградная, стояло на ней всего несколько домов, а дальше начинался лес – любили там с пацанами шариться.

Перемахнуть через забор из рабицы для Дениса никогда не было проблемой, но клочья одежды на проволоке оставлял часто. Или штаны ржавчиной пачкал. Поэтому отец прорезал для него калитку. Ключ от нее имелся только у сына, и тот своей избранностью очень гордился. Когда Денис дом покинул, отец запасной выход хотел заварить, но руки не дошли. А года три назад поднялись вместе на гору, папа, хитро улыбаясь, достал из кармана ключик, протянул:

– Я замо́к смазал. Проверь – работает?

Калитка со скрежетом отворилась. Денис улыбнулся:

– Класс! И грохочет все так же. Я, когда ночью удирал, всегда боялся, что ты проснешься. А снаружи что-нибудь изменилось?

Вышли. Тропинка совсем заросла, но – оба упрямцы – продрались сквозь кусты, вышли на улицу Виноградную. Здесь и раньше было немноголюдно, а сейчас две ветхие избы сменились недостроенными коттеджами, еще один домик зачах, наполовину развалился, окна заколочены, дорога в колдобинах.

Отец сказал:

– Никто не живет. Только Мурад овец пасет. Как и раньше.

Прогулялись по полю, поздоровались с пастухом. Тот – совсем старый, высохший – растрогался:

– Сынишка твой, Михалыч? Как тебя – Диня? Ну что? Сигаретку, как раньше?

– Спасибо. Бросил.

– Молодец. А я так и смолю. – Пастух затянулся беломориной.

Вернулись. Денис замкнул калитку, ключ отдал отцу. Каждый раз, когда приезжал навещать отца, на гору поднимался. На Виноградную больше не выходил. А вчера, когда в свете фонарика выбирал место для кошачьей могилы, заметил: калитка отперта.

Ночью Таню с Митей пугать не стал. Но едва рассвело – поднялся на гору. Подошел к калитке, нахмурился. Замок сбит, валяется рядом. Денис поднял, рассмотрел. Дужка перебита. Грубо. Топором или фомкой.

Он вышел наружу. Трава примята. Кто-то ходил здесь. И вряд ли отец – тот мог бы ключом калитку отпереть. Снизу, с Удаловой Щели, гора вообще не просматривается. Получается, кто угодно мог зайти на участок незамеченным.

«Но кто? И зачем?!»

Явно не воры – ценности отцовские в целости и сохранности.

Денис дошел до Виноградной. Все та же тишина, глухомань. Недостроенные коттеджи безлюдны. Только стадо овечье виднеется вдалеке.

Он поспешно дошел до поля. Мурад спал в холодке, сладко похрапывал. Рядом ружье. Солью заряжал, палил по мальчишкам – не попал, впрочем, ни разу.

– Дядя Мурад, – потряс старика за плечо.

Тот вскинулся, подскочил:

– Ф-фу, шайтан, напугал.

Уставился удивленно:

– Диня! Ты чего здесь?

– Дядя Мурад, – сердце бешено колотилось, – дело важное. Ты ведь каждый день тут бываешь?

– Ну да.

– И шестнадцатого сентября тоже был?

– Да у меня любой день одинаковый, – растерялся пастух.

– Ничего подозрительного не видел? Шестнадцатого, или, может быть, раньше?

– С датами я не помню, – задумался старик. – Но машину видел. Вроде тогда примерно.

– Какую машину?!

– Да не разбираюсь я в них. Заграничная. Черная. Подъехала и встала. Как раз у дороги – куда от вас тропинка выходит.

Задумался.

– Ну?! – поторопил Денис.

– Стояла полчаса где-то. Или час. Потом уехала.

– А кто в машине был?

– Да я хотел подойти, посмотреть. Но овцы и так разбрелись, а ушел бы от них – совсем ищи-свищи.

– Выходил кто-то из машины?

– Вроде женщина.

– Куда пошла?

– Не понял. Она из-за руля вылезла, а дальше не увидел. В кусты куда-то.

– К нашему дому?

– Ну… В тех краях. За деревьями особо не разглядеть, глаза слабые у меня. А что случилось-то?

– Дядя Мурад! Вспомни, пожалуйста! Когда это точно было?! В сентябре шли дожди. А шестнадцатого – развиднелось, и норд-ост еще дул…

– Солнце в тот день точно было. И ветер, – кивнул тот.

– А марку машины точно не скажешь? «Дэу»? «Тойота»? «Ниссан»? «Форд»?

– Нет, дорогой. Не знаю я их.

– А как женщина выглядела?

– Ну как разглядеть отсюда? Я только увидел, что сиськи и волосы, вроде, длинные. Светлые.

«Какого черта я не поднялся на гору еще тогда? Когда приехал на похороны?!» – в бессильной ярости подумал Денис.

– Диня, так в чем дело?

– Не знаю я пока, дядя Мурад.

Тот взглянул в его потерянное лицо. Достал пачку неизменного «Беломора». Сочувственно предложил:

– Покуришь?

– Не поможет, – помотал головой Денис.

И побрел обратно к калитке.

* * *

Наследников Азиз терпеть не мог. Что за люди: похороны пока достойно не провели, а к нему бегут. В глазах алчность: сколько денег им покойный оставил?

Москвич, Денис Богатов, первый раз явился на следующий день после погребения отца. Все чин чином: и справку о смерти предъявил, и завещание – все, мол, ему отписано. И сразу, конечно, вопрос: сколько у отца денег на счету. Азиз сказал строго: закон есть закон, приходи через полгода.

Но двух недель не прошло – а наследник снова притащился. Сначала Азиз вовсе не хотел разговаривать, но ушлый столичный житель секретаршу его обаял – та лично стала ходатайствовать, мол, «у человека особый случай».

– За конфеты готова продаться, – упрекнул. – Ладно. Пусть заходит.

В принципе и сам был не прочь заработать. Если человеку настолько любопытно – пусть простимулирует, и он запрос в банк хоть сегодня отправит.

Но сразу сказал:

– Забрать деньги – все равно никак. Пока срок не подойдет.

Просители в его кабинете обычно терялись, косились боязливо на мраморную статую Фемиды на столе. Но этот сразу повел себя точно ему ровня. Продажная секретарша предложила кофе – велел (именно что приказным тоном) принести эспрессо. И деловито, словно бизнес совместный обсуждали, изложил проблему.

Звучало, надо признать, складно. Да и доводилось Азизу наследников огорошивать. Только в их поселке знал двоих: отдали все накопления мошенникам и молчали в тряпочку до самой смерти. Детишки безутешные потом орали: «У матери три миллиона скоплено было! Сама говорила!»

Но старики – они как дети. Нашкодят – и потом сидят тихо, чтоб не ругали.

А тут, как уверял Денис, ситуация похлеще:

– Я отцу сам перевел тридцать восемь миллионов. Вот выписка со счета (продемонстрировал). Налоговая декларация тоже имеется – заработок законный, я занимаюсь инвестициями. Собирались покупать ему дом, внесли задаток. Сделка планировалась на середину октября. А в сентябре папа внезапно умирает.

Азиз поневоле вовлекся в чужую проблему, упрекнул:

– Сам старику дом не мог купить? Зачем деньги отцу переводить было?

Денис вздохнул:

– Мне казалось, так правильнее. Он мечтал про тот дом – пусть сам сделку и проведет. Я только присутствовать собирался.

– Глупо, – не удержался Азиз.

– Папа был абсолютно ментально сохранен. Про мошенников и что никому постороннему нельзя данные карты разглашать знал прекрасно. – Добавил, впервые за разговор, просительных ноток: – Нет у меня цели деньги немедленно обратно получить. Просто хочу убедиться, что они в целости, и успокоиться. Больше не к кому обращаться. В полиции, как вы понимаете, меня банально пошлют.

Тут Азиз возражать не стал. Даже в столицах от дел по мошенничеству открещиваются всячески, а у них тем более не станут заморачиваться. Хотя теоретически и могли бы – узнать в банке «по дружбе». Поселок маленький, все всех знают. Но зачем оно им надо? Если, не дай бог, бабки действительно пропали, наследник начнет возмездия требовать, а управы никакой процессуальной на мошенников нет. Тем более, когда почти две недели прошло.

Но Азиз за годы службы неплохо научился в людях разбираться. И в случае с Богатовым-младшим показалось ему: нет у мужика цели немедленно на отцовские богатства лапу наложить. Просто камень с души снять хочет.

Поэтому даже вознаграждения за «ускорение процесса» не стал просить. Взял стандартную оплату в четыреста рублей и обещал: отправит запрос в банк немедленно.

* * *

Пляж в Абрикосовке оказался великолепен. Никакого сравнения с летними ужасающими картинками с курортов Краснодарского края, когда даже шлепки на береговой линии приткнуть некуда. А сейчас – красота, минимум по десять метров личного пространства.

Таня с Митей активно использовали все пляжные фишки. Арендовали два мягких пуфика, чтоб не отлеживать бока на камнях. Сходили в кафе под вывеской «Самые лучшие чебуреки» (не обманули, действительно оказалось вкусно). Прокатились на банане. Покидали дротики в воздушные шары. Садовникова выбила позорные четыре из шести. Но отыгралась в тире – там удалось поразить все из двадцати пустых пивных банок. Мите достался приз – огромный лупоглазый медведь.

Вода в море оказалась бодрящей – градусов двадцать. Но Таня каждый раз придумывала челленджи – кто красивее ласточкой с мостика или кто быстрей до буйка, – поэтому холода не чувствовали. В будничной жизни с Митей периодически входили в конфронтацию, но развлекаться вместе получалось прекрасно. Таня снисходительно поглядывала на прочих детей – кто канючил, изводил родителей или визжал, что вода холодная. Ее маленький спутник, наоборот, всячески демонстрировал, что он мужчина. Из моря выбегал первым, спешил встретить Садовникову с полотенцем. Перед раздевалкой галантно пропускал вперед, хотя сам стучал зубами от холода.

«Жаль, что он не мой сын», – мелькнуло.

Впрочем, сразу поправилась: «Хотя почему не мой?»

И на другой мысли себя поймала: «А вместе с Денисом – мы были бы настоящей семьей».

Настроение сразу испортилась: «Я, что ли, его простить готова?»

И Митя, негодник юный, вздыхает: «Жаль, папа так и не пришел…»

– Выбирай формулировки, – хмыкнула. – Отец у человека может быть только один.

– А может, я все-таки от дяди Дениса? – спросил с надеждой Митя. – Тогда, если вы поженитесь, мы и с тобой станем практически кровные родственники.

– Все, глупости не болтай. Пошли домой. Арчи, наверно, совсем заждался.

Обратно добрались на такси, раздолбанном жигуленке. Митя снисходительно сказал:

– Сразу видно, что двигатель не расточен.

Пес встретил радостным лаем. Таня запоздало подумала, что надо было купить собаке еды, но Денис, оказалось, позаботился. На столе баночки с кормом, роскошная кисть винограда, кофе ее любимый и записка: «Взял напрокат машину. Можно вечером махнуть в Геленджик».

Митя воодушевился, немедленно засел в интернет, искушал Татьяну: «Там и канатная дорога еще работает! И фастфуд есть!»

Она, впрочем, твердо решила: никаких псевдосемейных совместных развлечений. Если хочет Денис куда-то вывезти ребенка – пусть сам едет.

В холодильнике обнаружился роскошный кусок мяса, и у Садовниковой было искушение – сварганить по рецепту Валерочки бифштексов. Но она его подавила. Развесила мокрые вещи, завалилась с книжечкой на диван.

Митя, умотавшись за бурный день, выронил из рук телефон, уснул. Таня укрыла его пледом. Арчи расстроился – ему хотелось играть и носиться. Валял дурака, стаскивал с мальчика одеяло. Садовникова погрозила ему кулаком и отправила во двор. Сама тоже вышла. Стремительно, как всегда на юге, подступали сумерки, стрекот цикад сменился на умиротворяющее пиликанье сверчков.

Садовникова прошлась вдоль кустов винограда, отыскала несколько несобранных перезрелых ягод. Решила подняться на гору. По пути едва не растянулась – рядом с дорожкой валяется огромный выкорчеванный пень, корни по ступенькам расстилаются.

Грустно: собирал человек виноград, хозяйство облагораживал, к чему-то стремился. А жизнь внезапно обрывается, вино достается соседке, пень, который надо бы распилить и сжечь, гниет на участке.

Арчи (только что носился, как сумасшедший) будто передались ее мысли. Притащился вслед за ней на гору, сел рядом, уставил морду на кошачью могилу, тоскливо завыл.

– Тихо! – цыкнула Таня. – Еще ты мне тут будешь настроение портить!

Зачем она здесь – на чужой земле, бок о бок с чужими бедами? Что ей за дело до Дениса?

«Разбудить сейчас Митю – и поехать с ним в Геленджик. Вдвоем».

Хотела – как всегда любила, спонтанно, – сразу спуститься и осуществить план.

Но вместо этого села на горе на лавочку, позволила Арчи положить голову себе на колени. Смотрела, как всходит луна. Ждала, когда вернется Денис. И очень на себя злилась за слабость характера.

* * *

Лукерья Антоновна Филиппова родилась в Норильске в одна тысяча тридцать пятом. Там и скончалась – полтора года назад.

Детей у нее было трое – два сына и дочь по имени Наталья.

Валерий Петрович сразу предположил – та самая и есть.

Родилась девочка в семьдесят третьем – последний, поздний ребенок. В семнадцать лет после школы отправилась в Москву. Поступила, но вуз (педагогический) так и не закончила – в девяносто третьем отчислили с четвертого курса за академическую неуспеваемость. Тогда же вышла замуж – за Максима Авдюшина.

Ходасевич нахмурился – фамилия была знакома, причем в памяти отпечаталась еще с давних времен и вроде бы в контексте именно свадьбы.

Встал, походил по квартире. Ну конечно! Бульварная пресса с восторгом тогда расписывала. Максим Авдюшин – на тот момент криминальный авторитет средней руки – снял на мероприятие целиком ресторан «Прага». Шарахнул – прямо перед заведением в центре Москвы – эффектный салют. Вместе с новобрачной выпустил в небо тысячу белых голубей. Но красивая жизнь продолжалась совсем недолго – уже по пути в аэропорт (собирались молодожены, как положено, в Париж) машину расстреляли. Авдюшин скончался на месте, его свежеиспеченная жена попала в реанимацию. Получила множественные сочетанные травмы, но инвалидом не стала. Через два месяца выписали.

Ходасевич стал прослеживать жизненный путь Натальи – теперь Авдюшиной – дальше.

Многие боевые подруги бандитов тех времен пытались претендовать на наследство, а то и участие в «бизнесе» мужа. Заканчивалось это обычно плачевно. Авдюшина оказалась умнее. Вероятно, согласилась на небольшие отступные и уехала из Москвы.

Всплыла через пару лет в Саратове – причем сразу с дерзким проектом. Ее фирма под названием «Наталика» пообещала, с помпой и навязчивой рекламой, что раз и навсегда решит для горожан квартирный вопрос. Инфляция на тот момент в стране бешеная, возможности заработать огромные. Вот Наталья и придумала схему: саратовец продает, допустим, свою «двушку» в хрущобе. Деньги передает в управление «Наталики». Пока они «крутятся», фирма Авдюшиной оплачивает клиенту съемное жилье. А через год тот получает немалую прибыль и покупает на шальной доход как минимум хорошую «трешку».

По тем временам схема дельная. Ходасевич лично знал нескольких предприимчивых, кто смог при помощи грамотных инвестиций улучшить жилищные условия.

Но Авдюшиной (как и всем создателям пирамид), конечно, оказалось неинтересно всего лишь получать небольшой процент со сделки. Да и не все инвестиции оказались удачными. Так что поначалу действительно – обязательства выполняли. Каждая новая история счастливого переселения из убогой хибары в хоромы широко освещалась прессой. А через полтора года начались проблемы. Жителям города, честно прожившим на съемном жилье, стали говорить, что возникли определенные сложности, надо подождать месяц-другой. Продление аренды «Наталика» на себя больше не брала. Самые терпеливые платили из своего кармана, ждали. Те, кто заподозрил неладное, осаждали офис, требовали – сначала новое жилье, потом хотя бы возврата денег за проданную квартиру. Нанимали юристов – и только в этот момент выяснялось, что договоры составлены со множеством нарушений, востребовать свои деньги законным путем не получится никак.

Наталья Авдюшина, конечно, действовала не одна – за ней стоял местный криминальный воротила Руслан Козырев. Его «браточки» активно работали с возмущенными вкладчиками. Навещали – суровой компанией. Говорили прямо: «Хотите жилье – терпите и ждите. А будете возмущаться – останетесь без квартиры, без денег. И, вероятно, с дыркой в черепе».

Но кинутых клиентов становилось все больше, и в конце концов Авдюшина просто перестала являться в офис. Прокуратура возбудила уголовное дело, но следствие по нему забуксовало. Наталью нашли, допросили, но заключать под стражу почему-то не сочли нужным. Из Саратова она сразу уехала. Вкладчики продолжали обивать все пороги, но в розыск ее объявили лишь год спустя. И почти сразу обнаружили в Москве, где Авдюшина жила, ни от кого особо не скрываясь.

Суд рассматривал скандальное уголовное дело около месяца. Потерпевших больше всего интересовало – когда им отдадут квартиры или хотя бы компенсации за жилье? Но на имущество Авдюшиной наложить арест не получилось ввиду того, что никакой собственности у нее не имелось вовсе. Даже родительская квартира в Норильске принадлежала матери с братьями. На вопрос, куда дела деньги, отвечала: половину сумм съела инфляция, еще треть поглотил дефолт 1998 года, три миллиона рублей потратили на аренду квартир вкладчикам. Ну и бандитской крыше платить приходилось немало.

В итоге Наталья получила семь лет общего режима плюс обязательство выплатить огромную сумму по долгам – вычитали каждый год по несколько тысяч с невеликой тюремной зарплаты.

А десять лет назад она освободилась – и, вероятно, решила начать новую жизнь в поселке Абрикосовка Краснодарского края.

Валерий Петрович задумался. Вряд ли леопарду можно закрасить пятна. И раз Юрий Михайлович с сей особой дружил – а возможно, имел шуры-муры – его смерть запросто могла оказаться криминальной.

* * *

Банки обычно с ответами на запросы нотариусов не спешили – занимало неделю-две. Но недавно ситуация упростилась. В многочисленные коммерческие – по-прежнему надо писать и ждать, пока снизойдут. Но самый известный – государственный – наконец подключили к сервису на базе единой информационной системы нотариата.

Азиз, как и обещал, откладывать в долгий ящик не стал. Едва Денис за порог, сделал запрос. И через десять минут получил ответ. Два счета. На пенсионном – остаток пятнадцать тысяч. На накопительном – тридцать два рубля сорок четыре копейки.

Азиз откинулся в роскошном своем кресле. Конечно, он ничем не обязан Денису. Но самому стало любопытно. Куда миллионы-то подевались?

Понятно, что банковская тайна. Но поселок у них небольшой. И Полина Матвеевна, руководитель единственного отделения государственного банка, ему соседка. Многим обязана – свое знакомство с нотариусом эксплуатировала нещадно. Сколько раз доверенности по дружбе оформлял на дому. Лучше, конечно, алаверды для себя лично просить, но решил сделать исключение.

Нашел в записной книжке телефон, набрал:

– Полиночка, Азиз беспокоит. Как сама?

Голос веселый, фоном детские голоса:

– Все хорошо, праздник у нас! Внучку пять лет сегодня.

– Ты к сыну, что ли, уехала? В столицу?

– Ну да, законный отпуск. Чего хотел-то?

– Вопросец есть. Ко мне тут наследник обратился. Юрия Богатова сын. Говорит, у отца на счету многие миллионы были. Сам ему и перевел – на покупку дома. А сейчас из вашего банка ответ пришел – копейки какие-то на счету.

Голос сразу заледенел:

– Азиз. Ты в курсе, что банковскую тайну я разглашать не могу?

Опешил – только что разговаривала по-дружески. Но сам продолжал эксплуатировать панибратский тон:

– Какие там тайны между соседями? Попроси девочек, пусть движение средств по счету посмотрят.

– Азиз, я в отпуске! – рявкнула.

– Да что ты кипятишься? Я даже не уверен, что Богатов-старший деньги у вас хранил. Может, в другом банке счет?

И тут она начала всхлипывать.

– Ты чего, Полина? – опешил.

Женщина сквозь слезы упрекнула:

– Вот черт мохнатый! Испортил все-таки праздник! Но я не виновата ни в чем!

– Да что случилось?!

Она сквозь всхлипы выдавила:

– Да я сама не своя. Вторую неделю. Были у него деньги. В нашем банке лежали.

И замолчала.

– А куда дел?

– То покоя и не дает. Юрка пришел в сентябре. С виду все с ним было в порядке. Парой слов перемолвились, я сама и спросила: «Дом-то когда покупаешь?» Он в ответ: сегодня. Решили, мол, не через ячейку, а переводом, на счет риелтора. Мне странно, конечно, показалось. Спросила его: вы точно осознаете, что делаете? Да, отвечает, конечно. Покупателям твердая валюта нужна, они за границу переезжают. А сегодня как раз курс доллара упал. Я снова спрашиваю, как по инструкции положено: «Вы уверены, что не мошенникам переводите?» Он сердится: «Давайте без глупых вопросов и побыстрей, потому что после обеда курс может вырасти». Ну я и подтвердила перевод. Что делать оставалось, если сам требовал?

– А кому перевел?

– Фамилию не помню. В «Звезда-банк».

– Это что еще такое?

– Ну просто банчок. Мелкий.