Текст книги "Хозяйка Алмаза"

5. Мама, это Алмаз…

К концу учебного года занятия у четвертого курса можно было пересчитать по пальцам. В расписании стояло несколько тренировок с резервуарами к итоговому экзамену, на которых мне нечего было делать, пока не научусь подключаться к Алмазу. А также консультации по теоретическим и практическим экзаменам, которые мне были ни к чему, так как я все уже сдала, по большей части получив оценки автоматом. Поэтому остаток дня выдался свободным.

Когда мы вернулись в квартиру, я с облегчением скинула с плеч тяжелый полушубок и с удовольствием сняла сапоги и теплые штаны. Алмаз избавился от пальто и прошел в комнату, а я задержалась в коридоре, чтобы собраться с духом. После случая в столовой я должна с ним серьезно поговорить.

– Ты не должен так себя вести! – я попыталась говорить твердо.

Похоже, Алмаз ожидал чего-то подобного. Сидел на диване с непроницаемым лицом, закинув ногу на ногу.

– В первый же день ты умудрился натворить дел на публичное наказание.

– Подашь на меня жалобу? – сухо поинтересовался Алмаз.

– Не подам, но не могу ручаться за других, – ответила я, поджав губы.

– На тренировке ты сама вмешалась, – с претензией заявил он.

– Не думаю, что Вигго будет жаловаться, – сказала я, пытаясь разрядить обстановку, – во-первых, ты защищал меня, а во-вторых, он вёл себя неподобающим образом. Это всплывет, если начнется разбирательство, а для поступления на службу нужно иметь безупречную репутацию. Другое, дело Инджи.

– Кто-то должен был охладить ее пыл! – ехидно заметил Алмаз.

– Охладить глёгом? – невольно улыбнулась я.

– Пришлось импровизировать.

– Хорошо хоть напитки на раздаче уже остывшие, иначе бы твой поступок приобрел совсем другие оттенки, – назидательным тоном заметила я.

То, что он подставил подножку Сапфиру и опрокинул бокал на Инджи было забавно, но последствия могли быть не самые радужные.

– Между нами, Инджи заслужила, но она обязательно потребует, чтобы тебя наказали. Я попробую уговорить ее не подавать жалобу.

– Ты попросишь за меня?

Кажется, Алмаз удивился. Неужели за этого человека никогда никто не просил?

– Я попробую, но не могу ничего обещать, – устало сказала я, – может, ты хотя бы попытаешься не нарываться на неприятности? Сейчас и без того хватает проблем.

– Ничего не могу обещать, – отзеркалил он.

Опять он ощетинился и закрылся в непробиваемый панцирь.

– Ритуал – это серьезное испытание, – продолжила я, – мы пропустили почти все тренировки, теперь нужно в темпе наверстывать.

– Это нужно тебе, а не мне, – парировал Алмаз.

– Мы же договорились!

– Я выполняю свою часть уговора. С тренировки тебя выгнали по собственной вине. И, вообще, ты до сих пор не активировала ошейник, а, значит, в скором времени планируешь избавиться от меня. Тогда к чему эти воспитательные беседы?

– Просто еще не успела…

Я тянула с активацией ошейника потому, что мне было неловко это сделать. Привязать ошейник своей магией значило лишний раз признаться себе в том, что мы не равны.

– Ну-ну, – хмыкнул он, – может, тебе просто нравится, что любой может причинить мне боль? – ехидно поинтересовался Алмаз.

– Я активирую ошейник прямо сейчас!

Алмаз поудобнее устроился на диване, показывая, что он весь в ожидании.

– Только посмотрю в учебнике, как это делается, – смущенно добавила я.

Он усмехнулся.

Я взяла учебник с полки и быстро отыскала нужную главу. Вроде бы, все просто. Чтобы активировать ошейник нужно иметь действующий договор на резервуара, заключенный в центре. Это уже есть. Направить на ошейник свою магию, а потом приложить браслет для синхронизации.

Я дотронулась огненной лентой до ошейника, отчего Алмаз недовольно фыркнул, а затем приложила браслет. В инструкции говорилось, что в случае успешной активации, ошейник должен вспыхнуть цветом моей стихии, но этого не произошло.

– Ничего не выходит, – растерянно призналась я после нескольких попыток, – он не активируется!

– Смотрю, из тебя получился профессиональный маг, – «подбодрил» меня Алмаз.

– Какой резервуар, такой и маг.

Мне стало душно. Захотелось подышать свежим воздухом и отдохнуть. С Алмазом я чувствовала себя неловко и не могла расслабиться даже в собственной квартире, которая служила мне прибежищем, где я могла в безопасности восстановить силы для дальнейшего контакта с внешним миром.

Я молча оделась и вышла на улицу. Алмаз посмотрел мне вслед, но ничего не сказал. В конце концов, я не обязана перед ним отчитываться.

Минут двадцать я бесцельно бродила по дорожкам кампуса, пытаясь собраться с мыслями. Меня нервировала вся эта неопределенность с ритуалом. Мы с Алмазом могли бы помочь друг другу, только вот отдачи с его стороны пока не наблюдалось. Вряд ли мы сработаемся, если он продолжит так себя вести. Мало того, что у меня хватало своих проблем, так теперь еще придется извиняться за его выходки.

Ноги сами привели меня к квартире Инджи. Надеясь, что она дома, я постучала.

Через пару минут Инджи открыла. Увидев меня на пороге, она картинно надула губы. Непривычно было видеть ее в простом домашнем платье с босыми ногами и растрепанными волосами.

– Что хотела? – холодно поинтересовалась Инджи.

– Можно войти? – переминаясь с ноги на ногу, спросила я.

– Вообще-то я занята.

Я посмотрела на нее просящим взглядом. Секунду поколебавшись, она посторонилась, пропуская меня. Я порадовалась, что она сразу не дала мне отворот поворот, значит, был шанс уговорить ее не подавать жалобу на Алмаза.

До этого я только приносила ей конспекты, она никогда не приглашала меня зайти, поэтому, оказавшись внутри, я с интересом осмотрелась.

Квартира Инджи была точной копией моей, с той лишь разницей, что вместо кухни у нее была зона отдыха с креслами, низким столиком и диваном, на котором сидел Сапфир. В большой комнате стояла впечатляющих размеров кровать, на полу лежал мягкий ковер, а у окна ютился небольшой письменный стол.

Инджи села на диван и протянула босую ногу Сапфиру, тот принялся разминать кончики пальцев и вскоре продвинулся к стопе и сосредоточенно массировал ее круговыми движениями.

Похоже, это было приятно. Инджи прикрыла глаза и разве что не мурлыкала от удовольствия.

Мать Вселенная, он ей ещё и ноги массирует! Я попыталась представить Алмаза за подобным занятием, но ничего не вышло. В воображении скорее вырисовывалась другая картинка, где массаж ему делаю я.

– О чем ты хотела поговорить? – сквозь полуприкрытые веки спросила Инджи.

– Хотела извиниться за выходку Алмаза, – я устроилась в кресле напротив.

Инджи открыла глаза и шумно выдохнула, будто одно упоминание об этом вызвало в ней волну возмущения.

– Какие могут быть извинения? К столбу его и высечь, чтобы другим неповадно было!

– Я пришла попросить тебя не подавать на него жалобу.

– С какой стати?!

– Он это не специально, просто так получилось…

– Не понимаю, зачем ты его выгораживаешь?

– Он немного не в себе после травмы, – извиняющимся тоном пробормотала я.

– Что-то я не уловила мысль, – фыркнула Инджи.

– Прошлая хозяйка истощила его и сдала на утилизацию.

– Видимо, из-за вздорного нрава? – предположила Инджи.

– Он ослаблен из-за травмы, а ритуал требует много энергии.

– Какое мне до этого дело?

– Публичное наказание выбьет его из колеи, а нам нужно тренироваться, чтобы сдать итоговый экзамен.

– И? – протянула она.

– Все эти годы я помогала тебе в учебе и ничего не просила взамен…

– В центре было полно нормальных вариантов. Почему тебя тянет на убогих?

– Инджи…

Она не спешила с ответом, откинулась на спинку дивана и снова полуприкрыла глаза, наслаждаясь массажем.

– Пожалуйста! – жалобно протянула я.

– Ну что, простим его? – спросила Инджи у Сапфира.

С каких пор Инджи стала интересоваться мнением своего резервуара? Я перевела взгляд на Сапфира. Вряд ли он захочет простить Алмаза, ведь тот поставил его в глупое положение.

– Как пожелаете, – вздохнул Сапфир.

Инджи улыбнулась, похоже, она не ожидала другого ответа.

– Хорошо, – нехотя согласилась Инджи.

Я просияла. Неужели у меня получилось ее уговорить?

– Но ты должна будешь кое-что мне пообещать, – с лукавой усмешкой добавила она.

Так и знала, что не все так просто!

– Что?

– Пообещай, что пойдешь на выпускной бал.

Инджи догадывалась, что я не собираюсь идти на выпускной, потому что я игнорировала подготовительную лихорадку с нескончаемыми походами по магазинам в поисках идеального платья. Так что решила не упустить случай заставить меня подписаться на это, ведь она прекрасно знала, что я не люблю шумные вечеринки. От мысли, что придется наряжаться и праздновать в компании людей, которые за время обучения так и не стали моими друзьями, меня охватило отчаяние. Но вероятность избиения Алмаза еще больше выбивала из колеи.

– Хорошо, я приду, – немного поколебавшись, ответила я.

– В бальном платье, – не отставала Инджи.

Ну вот! В копилку проблем, которые нужно решить, добавилась еще одна. Придется лишний раз потратить деньги Генриетты и озаботиться выбором платья. Но, если подумать, это не такая уж большая цена, чтобы спасти Алмаза от побоев и унижения.

Возвращаясь к себе, я не знала, застану ли Алмаза дома. Чаще всего, резервуаров не ограничивали в общении и перемещениях в свободное время. В кампусе имелся тренажерный зал, отведенный специально для них. Я слышала, что вечером резервуары собирались там, чтобы поболтать со своими и поиграть в мяч. Некоторые особо вредные маги запрещали резервуарам выходить из дома без сопровождения и разговаривать с чужими людьми, на таких было жалко смотреть, никакой личной жизни, только служение. По идее, Алмаз должен спросить меня насчёт свободы перемещений, но не похоже, чтобы его вообще интересовало моё мнение.

Я застала Алмаза за изучением книжной полки. Только делал он это своеобразно, полистав очередную книгу, он небрежно швырнул ее на пол. Полка опустела, а возле окна образовалась целая куча книг, которые его не устроили.

– Одни трактаты и учебники, – сказал он, заметив, что я вернулась, – ничего интересного.

– Мог бы не разбрасывать! – проворчала я.

– Мне скучно, – протянул Алмаз, задумчиво глядя в окно.

Разбрасывать книги он прекратил, но не потому, что я попросила, а потому что они закончились.

– Сходим на ужин к Генриетте? – спросила я. – В столовой сегодня лучше не появляться, чтобы лишний раз не попадаться на глаза Инджи, а то она передумает тебя прощать.

– Как тебе удалось уговорить эту избалованную особу? – удивился Алмаз.

– С трудом, – ответила я, – даже не смотри больше в ее сторону.

– Не сильно-то и хотелось, – буркнул Алмаз.

– Ну так что, пойдешь со мной к Генриетте?

– Я не голоден.

– У нее есть связная шкатулка. Кажется, ты хотел отправить письмо?

– Надеюсь, в ее домашней библиотеке найдется поэзия? – оживился Алмаз.

Генриетта жила на территории академии в небольшом двухэтажном доме.

Первый этаж бревенчатого коттеджа был облицован камнем, а крыша покрыта мхом и травой. Справа и слева стояли такие же дома близнецы. Маленький дворик, в котором летом Генриетта выращивала цветы, был обнесен невысоким забором, а дорожка к двери была вымощена камнем, который зимой был вечно покрыт слоем льда.

– Мать немного эксцентричная, но ты привыкнешь, – сказала я Алмазу, когда мы подошли к дому.

Дотронулась до охранного артефакта, и дверь открылась, услужливо пропуская нас внутрь.

Пока мы раздевались, в прихожей появилась Генриетта.

– Азиза, хорошо, что зашли! – воскликнула она. – А то я уж подумывала, не навестить ли тебя.

По глазам матери я поняла, что, скорее всего, ей уже доложили о случае на тренировке, но она решила не выговаривать мне за это с порога.

– Мы останемся на ужин, – сообщила я как бы невзначай, давая ей понять, что время поболтать у нас будет.

– Проходите! – Генриетта поправила шерстяную шаль на плечах и повела нас в дом.

В гостиной потрескивал камин, создавая ощущение уюта. Я всегда любила смотреть на огонь, даже до того, как открыла в себе магические способности. Наверное, с детства чувствовала родство с огненной стихией.

– В прошлый раз я не успела вас нормально представить, – сказала я, – мама, это Алмаз. Алмаз, это Генриетта.

В гостиную вышел Рубин.

– Знакомься, это резервуар Генриетты, Рубин.

Они с Алмазом обменялись приветствиями.

Невысокий и поджарый Рубин был ниже Алмаза на голову, у него были короткие волосы, которые торчали в разные стороны, а в бороде уже проклюнулись седые пряди.

– Азиза, рад тебя видеть, – улыбнулся Рубин.

У него были добрые глаза. Он всегда хорошо относился ко мне.

– Присаживайтесь, – Генриетта указала на кресла, – с едой придется немного подождать, потому что готовить мы еще не начинали.

Говоря «мы», она имела в виду Рубина, потому что сама готовила редко.

– Тогда я займусь ужином как в старые добрые времена? – спросила я. – Кстати, можно только для начала воспользоваться твоей связной шкатулкой?

– Конечно, – разрешила Генриетта.

– Идем, – я позвала Алмаза за собой наверх.

Мы поднялись по скрипучим ступенькам на второй этаж. Я остановилась возле двери, которая находилась слева от лестницы, не удержалась и открыла ее.

С тех пор, как я переехала в студенческий корпус, комната нисколько не изменилась. Кровать у окна, застеленная лоскутным одеялом, которое я шила, сидя у камина долгими зимними вечерами, тяжелая занавеска на окне, которая помогала мне, не привыкшей к длинному световому дню, спать летними ночами. Картина, изображающая цветущий яблоневый сад – воспоминание о моем южном детстве.

Алмаз просунул голову в дверной проем.

– Моя комната, – я неопределенно махнула рукой.

– Такая маленькая! Больше напоминает комнату горничной, – выдал он, скользнув взглядом по обстановке.

Сам того не подозревая, Алмаз оказался близок к правде, но все равно мне было немного обидно. До того, как я переехала сюда, я даже не мечтала о том, что буду жить в таком красивом доме и уж тем более иметь свою спальню.

– Пойдем, шкатулка находится в кабинете, – я закрыла дверь.

Мы прошли мимо хозяйской и гостевой спальни. Я открыла дверь кабинета и отыскала глазами связную шкатулку. Она как и прежде стояла на столе, а рядом лежали конверты и письменные принадлежности.

– Знаешь, как этим пользоваться? Нужно поместить письмо в конверт и…

– Конечно, знаю! – прервал меня Алмаз.

– Хорошо, тогда я буду внизу.

Я вышла из кабинета, оставив Алмаза одного. Похоже он имел представление, как работала шкатулка.

Спускаясь вниз, я надеялась, что Генриетта занялась приготовлениями к ужину, но она с хмурым видом поджидала меня в гостиной. То, что Рубин куда-то вышел, было не очень хорошим знаком, он всегда тонко чувствовал перемены ее настроения.

– Тебя сегодня выгнали с тренировки? – подбоченившись, спросила она.

– Да, – отрицать было бесполезно, поэтому я призналась.

– Похоже, кто-то плохо на тебя влияет, – продолжила Генриетта ровным тоном.

Но меня было не обмануть. Я знала, что это только начало.

– Он тут не при чем, – я не стала вдаваться в объяснения. Наверняка она уже в курсе всех подробностей, просто решила не упустить случая упрекнуть меня.

Генриетта одарила меня многозначительным взглядом, по которому я поняла, что вряд ли у нее получится долго сдерживаться.

– Детка, ты разрешила ему отправить письмо? – вкрадчивым голосом спросила она. – Интересно, кому он собрался писать?

– Не знаю, это его личное дело, – я пожала плечами, стараясь уйти от конфликта.

– С тех пор, как ты подписала договор, это и твое дело тоже! – назидательным тоном объявила Генриетта.

Ну вот, началось…

– Я как-нибудь сама разберусь с нашими личными делами, – попыталась отмахнуться я.

– Просто я не могу понять, откуда взялось такое халатное отношение к учебе накануне выпускного?

– Не переживай, я все сдам.

– Прости, детка, но я не разделяю твоей уверенности! – дрогнувшим голосом воскликнула Генриетта. – Ты пропустила почти все тренировки по энергетическому обмену! У тебя на носу ритуал, но, похоже, тебя это не сильно беспокоит!

– Я подготовлюсь!

– Очень на это надеюсь! Я оплачивала твое обучение, чтобы ты получила диплом и смогла себя обеспечивать. Не собираешься же ты все профукать и сидеть у меня на шее?

Я задохнулась от возмущения и не нашлась, что на это ответить. В воздухе повисла напряженная пауза. На лестнице послышались шаги, должно быть, Алмаз уже управился со своим посланием.

– Я приготовлю ужин! – щеки пылали, хотелось поскорее скрыться на кухне.

Бросив быстрый взгляд на Алмаза, я прикинула, можно ли оставить его с Генриеттой, особенно теперь, когда она в плохом настроении. Поколебавшись, я решила рискнуть. Оставалось надеяться, что у Алмаза хватит ума не драконить Генриетту. А если она на правах моей матери его отчитает, это пойдет ему только на пользу, меня он все равно не слушает.

Я поспешила на кухню. Рубин уже приготовил продукты для ужина и начал нарезать мясо. Он умел и любил готовить. Оказавшись в знакомой обстановке, я заняла руки нарезкой овощей и вспомнила старые добрые времена, когда я часто готовила здесь сама или помогала Рубину, как сейчас.

Обидные слова Генриетты все еще стояли в ушах, но я постаралась простить ее. Вряд ли она сказала это со зла. Скорее всего, просто беспокоится за меня.

– Что у Генриетты с настроением? – спросила я у Рубина.

– Она переживает за тебя, – коротко ответил Рубин, подтверждая мои мысли.

– Что же ее беспокоит?

– Твое поведение. Скоро выпускной. Она волнуется, что все это невовремя, и ты рискуешь остаться без диплома.

Я вздохнула. А ведь до появления Алмаза в моей жизни я была хорошей девочкой и старалась не расстраивать мать.

– Все считают, что я зря забрала Алмаза, хотя бы ты на моей стороне?

– Я на стороне Генриетты.

– Кто бы сомневался, – буркнула я.

Это мне приходилось слышать уже не раз. Не очень-то честно, что живя в этом доме, я всегда оставалась в меньшинстве.

– Может, подскажешь, почему Алмаз себя так странно ведёт? – спросила я, чистя очередную картофелину. К сожалению, ни одно заклинание не позволяло чистить картошку при помощи магии.

– Попробую, – ответил Рубин.

Я прислушалась. Из гостиной доносились звуки пианино, а значит, там все спокойно. Похоже, Генриетта пополнила свой репертуар, потому что я не слышала эту композицию раньше.

– Например, он злился в тот вечер, когда его привезли, непонятно почему, – я закончила возиться с картошкой и принялась нарезать морковку соломкой.

– Генриетта сказала, что от него отказались? – спросил Рубин.

Я кивнула.

– Даже не представляю, что он чувствует. Служить магу – это цель нашей жизни. Отказ, должно быть, глубоко ранил его. Он злится на себя, что не справился, и тоскует по прошлой хозяйке, – ответил Рубин.

Закончив с овощами, я смешала их с мясом в чугунном казане.

– Разве он не должен быть зол на нее за то, что она с ним сделала?

– Нас учили, что маг всегда прав.

– Но это же неправда! Сегодня я видела, как один из студентов ни за что ударил девушку-резервуара на тренировке. Разве он прав? Хозяйка, которая травмировала Алмаза, права?

– Я не берусь судить, так как не знаю всей ситуации. Другие маги – это не моя забота. Моя задача – служить своему магу.

Я только фыркнула в ответ. Уже успела забыть, каким Рубин бывает занудным.

Какое-то время мы молча занимались своими делами.

– Как думаешь, почему Алмаз в первый вечер вел себя так отвратительно, будто напрашивался, чтобы я вернула его обратно? – спросила я. – Ведь из центра его хотели отправить на утилизацию.

– Возможно его печалит, что из-за травмы он не может служить также эффективно, как раньше, – ответил Рубин, – для боевого мага нужен резервуар, который может обеспечить мощный поток энергии.

– Думаешь, он заботится обо мне?

– Резервуаров много лет к этому готовят.

Я поставила ужин в духовку с артефактом для запекания, прикрепив к нему накопитель. А потом передумала и решила ускорить процесс. Подключилась к накопителю сама и направила жар на казан. С помощью стихии у меня получалось готовить быстрее и эффективнее. Тут главное не перестараться с температурой. На первых порах вместо жаркого получались черные угольки, но после нескольких попыток я подобрала нужную силу воздействия.

– Накрою на стол, – сказал Рубин и вышел из кухни.

Когда жаркое было готово, я заглянула в гостиную, и увидела, что Алмаз с Генриеттой неплохо поладили. Он играл на пианино, а она слушала, укутавшись в шаль и глядя на огонь, пылающий в камине. Похоже, зря я волновалась.

– Ужин готов! – сказала я, приглашая их к столу.

– Где ты научился играть? – спросила я у Алмаза, когда он проходил мимо.

– В прошлой жизни, – неопределенно ответил он.

Некоторые консервативные маги старой закалки предпочитали держать дистанцию с резервуарами, причисляя их к прислуге, и не садились с ними за один стол. В студенческой среде такое встречалось редко, молодёжь держалась с резервуарами на короткой ноге. Генриетта к консерваторам не относилась. На людях она общалась с Рубином, как было принято в обществе, но дома их общение становилось более неформальным.

Генриетта с Рубином сидели друг напротив друга во главе стола. Я заняла место напротив Алмаза, гадая, понравится ли ему жаркое. Это был вариант ужина на скорую руку, если бы знала, что его можно спокойно оставить с Генриеттой, приготовила бы что-нибудь более изысканное.

– Дорогая, ты как всегда превзошла сама себя! Как у тебя получается приготовить, казалось бы, простое блюдо так вкусно? – похвалила меня Генриетта.

Я смущенно опустила глаза.

– Как успехи на тренировке помимо того, что вас с нее выгнали? – без перехода спросила Генриетта.

– Нормально, – соврала я, отправляя в рот кусок мяса.

Попутно отметила, что Алмаз попробовал и, кажется, остался доволен. К счастью, мясо прожарилось, как надо, получилось мягким и сочным. Это вообще нормально, что я волнуюсь, понравится ли ему жаркое? Конечно, я должна его кормить, но не обязана угождать.

– Я перекинулась в обед парой слов с Густавом, – продолжила Генриетта, – он сказал, что подключение к нестабильному каналу может быть немного болезненным при нынешнем состоянии Алмаза.

– Профессор не уточнил, что можно с этим сделать? – с надеждой спросила я.

– Густав считает, что это пройдет после ритуала.

– А как быть до этого? – поинтересовалась я. – Ему же больно.

– Вполне терпимо, – вмешался Алмаз.

– Детка, сейчас не время для сантиментов. Сосредоточься на своих проблемах, а не на том, что твой резервуар испытывает легкий дискомфорт.

Я поджала губы и ничего не ответила.

– Я ведь говорила, что не стоит тянуть до последнего, – Генриетта оседлала своего любимого конька, – на третьем курсе занятия с резервуарами по большей части носили факультативный характер. Мне удалось убедить совет академии закрыть глаза на твою безалаберность по поводу ритуала и договориться, чтобы тебя перевели на следующий курс. Наверное, зря я это сделала. У тебя появилась иллюзия, что тебе все сходит с рук, но сейчас другая ситуация. Если провалишься на ритуале, то завалишь итоговый экзамен и останешься без диплома. Тогда я уже ничем не смогу тебе помочь. Надеюсь, ты это понимаешь?

Вселенская тьма! Опять она начинает отчитывать меня при всех! Как же это стыдно! Мне хотелось ответить что-то в свое оправдание, но я вздохнула и сдержалась.

– До итогового экзамена осталось две недели. И мне опять придётся договариваться, чтобы его для тебя перенесли, раз ты до сих пор не прошла ритуал. Очень интересно, как ты вообще собираешься его сдавать? На минуточку, это экзамен по боевой подготовке, приближенный к условиям реального боя. Монстры на полосе препятствий шутки шутить не будут! Студенты, которые готовятся на совместных тренировках с резервуарами целый год, и те получают травмы. А вы знакомы без году неделя.

– Не переживай, бегать на полосе препятствий я тебя вместо себя не заставлю, – вырвалось у меня.

О чем я тут же пожалела, ибо прекрасно знала, что лучшей тактикой споров с Генриеттой было молчать. Рано или поздно ей надоедало сотрясать воздух, и она успокаивалась. Но стоило вставить хотя бы слово, она начинала наседать с новой силой.

– Ах не заставишь? Ну тогда я и не буду бегать как собачонка и договариваться. Сдавай, как хочешь и когда хочешь.

– Вот и отлично! Я сама справлюсь.

– Когда я взяла тебя в этот дом, ты вела себя иначе!

Последняя фраза обожгла меня не хуже пощечины. Я замолчала и ушла в себя.

За столом повисла неловкая пауза. Алмаз отложил в сторону нож и вилку и с интересом смотрел то на меня, то на Генриетту, а Рубин притворился, что увлечен едой.

– Времени осталось мало, поэтому не трать его на освоение разных техник. Тренируй один тип подключения, – смягчившимся тоном добавила она, поняв, что перегнула палку.

– Хорошо, – тихо сказала я.

– Есть кому показать тебе, как это делается? Или договориться с Юнасом насчет индивидуальных занятий? – почти ласково спросила Генриетта.

– Спасибо, не надо, я буду тренироваться с Лисбет.

Генриетта нахмурилась, но спорить не стала.

Когда мы вышли из дома, уже стемнело. Шел снег с дождём и дул холодный ветер.

– Она тебе не родная мать? – спросил Алмаз, открывая калитку и пропуская меня вперед.

Странно, что он не сразу догадался. Всем хватало одного взгляда на невысокую Генриетту со светлой кожей и серыми глазами, чтобы понять, что у нее не могло родиться такое недоразумение, как я – внешне ее полная противоположность. Рыжие кудрявые волосы, смуглая кожа, карие глаза, все это выдавало во мне южанку.

– Приемная, – ответила я, пряча лицо от порывов ледяного ветра под воротник полушубка.