Текст книги "Вояж по-турецки"

Глава 7

Ресторанный зал отеля в свежем новогоднем убранстве смотрелся просто великолепно. Столы, ещё за обедом накрытые обычными скатертями и расположенные рядами, теперь оказались составлены в удлинённые конструкции и украшены белоснежными полотнищами с объёмными воланами и голубыми атласными бантами. Стулья также были превращены в подобия кресел сказочных мультяшных принцесс. К каждому креслу была пришпилена изящно оформленная карточка с номером.

– Как в театре, – восхищённо вслух отметил Севка.

Вазы с фруктами, часто расставленные на столах, сверкали золочёным орнаментом. Блюда с закусками всевозможных видов аппетитно пестрели на белом фоне скатертей и источали свежие и манящие ароматы. Они соперничали только с запахами цветов, стоявших возле каждого стола в высоких напольных вазонах. Приборы, салфетки, бокалы, свечи – всё было тщательно подготовлено и сияло, хрустело, звенело строго, как положено.

Мой внезапно проснувшийся внутренний эстет зажмурился от наслаждения.

– Мадам Луба, разрешите поздравить вас с наступающим праздником. Сегодня вечером вы выглядите просто сногсшибательно! – Ахмед только что отошёл от группы дам в вечерних декольтированных платьях и поспешил поприветствовать меня перед началом торжественного новогоднего ужина.

Трудное – даже для русского человека – слово мужчина произнёс на неродном языке почти нараспев, старательно выговаривая каждый слог.

Я с нескрываемым удовольствием провела рукой по подолу своего длинного чёрного платья. Высокий запа´х его был отделан узкой тесьмой, усыпанной чёрными стразами с геометрически выверенными вкраплениями белых. Платье не предусматривало никаких дополнительных украшений, поэтому серебристые туфли на шпильке и ярко накрашенные губы были единственными выделявшимися в этом ансамбле деталями. Да ещё при ходьбе левое бедро обнажалось почти до середины, и это смотрелось, я знала, чертовски эффектно.

– Спасибо, Ахмед, – сказала я. – И вас тоже с наступающим. Объясните мне теперь, как вам с ребятами удалось создать подобную красоту за каких-то полдня?! Просто волшебство какое-то.

Менеджер довольно рассмеялся и указал жестом на носившихся с невероятной скоростью официантов, одетых по случаю торжественного банкета в форменные красные жилеты с золотой вышивкой и круглые шапочки в тон. По ощущению, количество задействованного персонала прибавилось.

– Главное – это уметь чётко поставить задачу и потом правильно и сполна с них спросить, – эту фразу Ахмед сказал очень серьёзно и почти убил взглядом молодого гарсона, который всего лишь уронил с блюда лимон. – Давайте я провожу вас к столику. Какой номер указан в вашем приглашении? О, молодой человек тоже сегодня настоящий красавец! Потрясающе!

Только что подбежавший Севка засиял от услышанного комплимента и, элегантно сунув руку в карман пиджака, гордо зашагал рядом со мной к сто– лику.

Приготовленные для нас согласно номерам в пригласительном билете места были удачно расположены неподалёку от сцены, поэтому происходящее на ней действие обещало прекрасно просматриваться. При этом столик находился на достаточном удалении от звуковых динамиков, так что мы с Севкой не рисковали за эту ночь оглохнуть.

На сцене стояла какая-то музыкальная техника, артистов на ней пока не было. Из динамиков лилась приятная расслабляющая мелодия. В ресторанном зале было тепло. Словом, в гостеприимных стенах нашего отеля ничто не напоминало о сильнейшем циклоне, практически парализовавшем той ночью город, и ничто не обещало омрачить наш новогодний банкет.

Нарядные гости входили непрерывным потоком и постепенно заполняли зал, занимая отведённые для них места. Нашими соседями по столу оказались милейшая пожилая пара из Подмосковья, нежно ворковавшая друг с другом, и двое мужчин-турок. Одному из них на вид можно было дать лет тридцать пять. Он обладал легко узнаваемой военной выправкой и оглядывал зал жёстким, совершенно не праздничным взглядом. Судя по всему, расслабляться эти ребята не умеют даже в выходные.

Второму парню, смешливому и разговорчивому, можно было дать от силы лет двадцать пять. Он сразу же принялся разливать по бокалам напитки, рискуя навлечь страшные менеджерские кары на спешившего к нам со всех ног, но всё же опоздавшего официанта. И только два места напротив нас ещё долго оставались незанятыми.

– Ого! Вот нас куда, оказывается, посадили! – раздался над ухом уже до боли знакомый голос Виталика.

«Ну конечно, кто же ещё?!» – с лёгкой досадой подумала я.

– Очень, очень приятно будет встретить Новый год в такой душевной компании. Кому чего налить? – Виталик обошёл стол не совсем ровной походкой и уселся на одно из свободных кресел.

– А где Валя? – тотчас же спросил мой любопытный сын.

Нет, Севка определённо тяготеет теперь к роскошным брюнеткам.

– Да кто ж разберёт этих баб? – весело ответил Виталик. – То выходить уже было собиралась, а то «иди один, выпей пока, я спущусь через полчаса». В общем, друг, не связывайся ты с ними, мой тебе совет.

Севка захихикал, кивнул и принялся жевать профитроль с какой-то зелёной начинкой.

Я грустно стряхнула кусочки начинки с его, по-видимому, уже бывшей праздничной рубашки и подняла взгляд, так как в поле моего бокового зрения что-то интенсивно засверкало.

Столик, стоявший неподалёку от нашего и накрытый в отличие от остальных всего лишь на две персоны, наконец обрёл своих гостей. Бледнокожая брюнетка с ярким сценическим макияжем была одета в узкое переливающееся синее платье со шлейфом. Шлейф был приподнят с одного бока, хитро задрапирован и прикреплён к запястью девушки посредством шнура, состоявшего, казалось, из крупных бриллиантов, так он переливался в свете ярких ресторанных ламп. Меня поразили и мгновенно приковали взгляд губы девушки, накрашенные ярко-синей помадой.

«Похоже, она тоже будет выступать», – подумала я.

Но эта мысль не смогла занять меня надолго, потому что Карталь (а это, несомненно, был он), приближавшийся к столику с коньячным бокалом в руке, своим видом ввёл меня в состояние лёгкого оцепенения.

Он был похож сейчас на какое-то инопланетное создание или, скорее, существо, заплутавшее в коридорах пространства-времени. Многослойный костюм, состоявший, казалось, из стальных пластин всех оттенков синего, создавал стойкое ощущение своей причастности к временам и вкусам нашего Петра Великого. Немалую роль в этом играли расшитый блестящими «каменьями» длиннополый кафтан, пышный парик, изящные голубые перчатки и стилизованные под старину феньки, болтавшиеся на поясе. И, конечно, венчавший сие великолепие головной убор, напоминавший известную всем треуголку, правда в данном случае почему-то двухэтажную. Лицо артиста было покрыто голубым гримом и какими-то рисунками. Совершенно точно, орнамент на его лице содержал крупные изображения звёзд, всё же остальное было на расстоянии практически неразличимо.

Севка проследил за моим взглядом и восхищённо ахнул. Я вполне разделяла его эмоции и сама готова была схватиться за видеокамеру. Однако свой телефон я оставила на прикроватной тумбочке.

Пара подмосковных пенсионеров осторожно, но с любопытством разглядывала артиста. Турки, почти одновременно после Севкиного возгласа обернувшиеся в сторону Карталя, быстро утратили, казалось, к нему всякий интерес и дружно отдавали должное закускам.

Виталик, только что самозабвенно предававшийся стенаниям о несносности женской натуры, увидел «бодрумского орла» в его сценическом оперении последним. Разинув рот и, определённо, утратив на мгновение дар речи, мужчина уставился на Карталя. Затем он медленно повернулся и, обращаясь почему-то к мирно жующим туркам, произнёс почти с отчаянием в голосе:

– И вот это раскрашенное синее чучело в блестящем халате я должен буду терпеть всю новогоднюю ночь?! Это как же я потом, получается, год-то проведу?!

Турки, очевидно, не понимавшие русского языка и уж точно не обладавшие глубокими познаниями в наших народных приметах, пожали плечами, вежливо улыбнулись (у старшего улыбка, впрочем, скорее напомнила гримасу) и вернулись к своим тарелкам.

– Я набью ему морду, – почти простонал Виталик.

– Зай, остынь уже! Давай лучше праздновать! – К столу подошла Валентина в невероятном облегающем комбинезоне шоколадного цвета с полностью открытой спиной.

Её чёрные локоны были тщательно завиты и рассыпаны по покрытым мерцающей пудрой плечам. Севка снова смотрел на неё с нескрываемым восхищением, наблюдавшимся раньше только при виде Деда Мороза с огромным и явно перспективным мешком.

Остальные присутствующие тоже оценили эффектное появление Валентины. Особенно в этом преуспел наш весёлый турецкий сосед, так и замерший с поднесённым к губам бокалом.

В этот момент возникший на сцене ведущий торжественно объявил о начале концертной программы, и вечер потёк непрерывным плавным потоком. Открывал представление бородатый рыжий фокусник с магическими коробами и порхающими белыми голубями. Он так выразительно вращал глазами, а длина его бороды была такой приличной, что мы с Севкой тут же вспомнили нашего родного Карабаса-Барабаса. Затем пара скрипачей в расшитых парчовых жилетах играла чудесную романтичную музыку.

Официанты при этом зажгли свечи, а некоторые пары вышли на танцпол.

Меня, неожиданно прекратив есть, пригласил на танец наш суровый турок с военной выправкой. Я приосанилась и, рассчитывая получить удовольствие если не от танца, то хотя бы от светской беседы, изящно продефилировала на площадку перед сценой. Однако никакой романтики момента я в итоге не ощутила, потому что мой партнёр танцором оказался неважным, к тому же постоянно смотрел куда-то в сторону и даже не пытался общаться. В очередной раз пришлось себе признаться, что все эти военные – вообще не моё.

Второй наш турецкий сосед по столу всё это время тоскливо взирал на голую спину Валентины, мирно танцевавшей с Виталиком, и запивал своё горе чем-то подходящим случаю.

Следом за скрипачами ведущий объявил выступление некой Алисии Хан. Оказалось, так звали спутницу Карталя, и теперь она сияла на сцене в свете софитов и исполняла кавер-версии мировых хитов не особенно хорошо поставленным голосом. Впрочем, откровенно фальшивить Алисия Хан себе тоже не позволяла. Но и удовольствие от её выступления лично мне получить было весьма сложно.

Во время исполнения одного из хитов ABBA и вовсе что-то произошло с аппаратурой, и голос артистки теперь никак не хотел пробиваться сквозь по-прежнему хорошо звучавший музыкальный фон.

В связи с этим в концертной программе объявили короткий перерыв. Алисия Хан села за столик и стала нервно пить коньяк. Возле сцены активно забегали отельные работники. Карталь, куда-то выходивший из зала, вернулся и беседовал с Ахмедом, очевидно обсуждая с ним произошедший сбой музыкальной аппаратуры.

Праздник, между тем, это обстоятельство совершенно не испортило. Гости замечательно проводили время, болтая, придумывая тосты, поглощая закуски. Некоторые танцевали под поставленные отельным диджеем композиции. Севка не забывал наполнять память своего телефона новыми видеофайлами.

Примерно за час до полуночи, как и было указано в афише, ведущий объявил о начале выступления Кенана Карталя, и я с любопытством уставилась на сцену. Надо признать, песни «бодрумского орла» звучали интересно, современно и даже по-своему стильно. Их украшали в том числе разнообразные компьютерные «фишки», призванные, видимо, подчёркивать неземной имидж певца. Я обычно предпочитаю более классическую, живую подачу. Но и такой вариант вкупе с инопланетным костюмом считаю вполне жизнеспособным.

Ближе к полуночи Карталь завершил первую половину своего выступления, поблагодарил аплодировавшую публику и величественно удалился со сцены, покачивая полами блестящего кафтана.

Праздник продолжило шоу с составлением пирамид из бокалов, дружным обратным отсчётом шестидесяти секунд до наступления Нового года, хлопаньем десятков одновременно открываемых бутылок шампанского и искрами от множества разноцветных бенгальских свечей в руках официантов, пусть они и не затмили в Севкиных глазах отменённый всё же из-за циклона фейерверк.

Далее по программе снова были танцы, тосты, вино и закуски. Потом пришёл черёд забавного «индейка-шоу». По факту оно представляло собой всего лишь конструкцию из нескольких гигантских запечённых птиц, имитирующую подобие гимнастической пирамиды из атлетов и провезённую на тележке по залу в окружении танцующих под весёлую музыку поваров в огромных накрахмаленных колпаках. Птицы, понятно, по завершении шествия были торжественно разделаны и разложены по тарелкам гостей.

Вторая половина выступления Карталя тоже прошла гладко. Он исполнял бодрую танцевальную музыку, и мы все, от детей до дедушек, весело и лихо прыгали под неё на танцполе.

Даже Севка, немного поснимав новый невообразимый наряд «звезды» (а Карталь переоделся ко второму отделению в громоздкий, с виду золотой ансамбль с подобием халата и огромной чалмой, впрочем, сохранив прежний парик и голубой макияж), быстро бросил любимое занятие и присоединился к всеобщему танцевальному веселью.

К слову, «бодрумский орёл» на сцене тоже много танцевал и до самого конца выступления держался молодцом, не проявляя признаков усталости.

– Нет, а я всё-таки набью эту поганую синюю морду, – услышали мы с Севкой нетрезвый возглас, когда усталые уходили спать, не дожидаясь окончания танцевальной программы.

Глава 8

Неудивительно, что после столь весёлого мероприятия мы сладко проспали почти до обеда. За окном по-прежнему висела плотная серая пелена дождя, а в дождь всегда чудесно спится.

Я натянула одеяло на голову. По правде говоря, она слегка побаливала от обилия выпитого за ночь вина.

В висках стучало. Первое января. Надо срочно спуститься в ресторан и что-нибудь съесть.

Я с жалобным стоном стала по сантиметру вылезать из-под одеяла. Севка, взъерошенный, медленно мигающий и похожий из-за этого на ощипанную сову, был молчаливо согласен с озвученным мной планом. Поэтому мы влезли в удачно попавшиеся под руку спортивные костюмы и медленно поплелись к лифту.

Я сидела за столиком перед тарелкой бульона, подперев кулаком щеку, и с вялым удивлением наблюдала, как окончательно проснувшийся Севка поглощает приготовленные на гриле кусочки курицы. Официанты, свежие и улыбающиеся (они что, вовсе не спят, или это уже совсем другие?), бодро сновали между столами и развозили на своих тележках напитки монгольским гостям.

Их в ресторане в этот час было подавляющее большинство. Азиатское происхождение всей многочисленной компании с близкого расстояния было совершенно очевидным уже только по одному разрезу глаз. Мужчины из этой группы в основном были коренастыми, широкоскулыми, с мужественными подбородками, женщины – основательными, с плотными сильными ногами и серьёзным выражением на смуглых лицах. А дети – они, пожалуй, везде одинаковые.

Я разглядывала хорошенькую девочку в пышном розовом платье с аппликацией в виде цветов и светящимся обручем на чёрных, гладких, почти как у старых немецких кукол, волосах, когда вся стайка монгольских детей выпорхнула из-за столов и с шумным топотом понеслась к выходу из ресторана. Девочка побежала с ними, путаясь ножками в слоях фатина. У меня снова застучало в висках.

– А-а-а-а-а! – донеслось откуда-то из-за ближайшей колонны.

– А-а-и-и-и-и! – ответил удалявшийся хор детских голосов. Через секунду топот совсем стих.

– Ну совершенно же не смотрят, куда бегут, – беззлобно прокомментировал первый голос.

К столу подходила Валентина. В клетчатой рубашке, джинсах и бейсболке она смотрелась премило. За ней как-то понуро плёлся непривычно молчаливый Виталик. На нём были тёмные очки.

Я мысленно пожалела мужика. Если уж мне сегодня после нескольких выпитых бокалов вина громкие звуки и резкий свет доставляют столько дискомфорта, что же тогда испытывает Виталий? Судя по количеству сказанных им накануне собственных тостов и горячо поддержанных чужих, ему сейчас должно было быть весьма несладко.

Мы деликатно поздоровались и занялись каждый своим обедом.

Решив, что мне просто жизненно необходима чашечка хорошего крепкого кофе, я переместилась в лобби, поближе к бару, и поманила девушку, протиравшую салфеткой бокалы.

Пока мой кофе готовился, я лениво разглядывала холл. Ни одного знакомого лица. Но это, наверное, для меня сейчас было к лучшему.

Между тем монгольская ватага, попрыгав вокруг ёлки, посрывала с неё пластиковые шары и куда-то с ними умчалась. Несчастная ёлка стояла теперь частично голой. Коробки с сувенирными «подарками» малолетние бандиты растрепали ещё накануне, а самая печальная участь постигла пластикового оленя. Он со сломанной спиной, без одного рога и двух ног лежал теперь, мы с Севкой ещё вчера это видели, в мусорном баке близ бокового выхода из отеля.

Никто из персонала и не думал их ругать, это же дети. У них свой праздник. А шары и олени – дело для отеля наживное.

Пока я пила свой кофе, банда примчалась обратно и повесила на ёлку вместо шаров какие-то светлые листочки. Форма их была мне смутно знакома.

Приглядевшись, я поняла, что это таблички с надписями «не беспокоить» на одной стороне и «просьба убрать мою комнату» с другой, которые есть в каждом отельном номере. Повешенные на наружную ручку двери первой стороной, они призваны обеспечивать покой обитателя этого номера. Горничная, увидев этот знак, откладывает плановую уборку комнаты на более позднее время.

Судя по всему, несносные дети, пробежавшись по коридорам, собрали щедрый урожай этих табличек с ручек номеров отдыхающих после бурного новогоднего застолья гостей.

Грядёт волна досадных недоразумений, покачала я всё ещё слегка гудящей головой.

Рядом с ёлкой мелькнул силуэт моего ребёнка, а к администратору отеля, поправляя тёмные очки, подходил неуверенной походкой Виталик.

Мой плохо работавший после банкета мозг отказывался понимать, как они оба материализовались непонятно откуда перед моим взором, поэтому самым верным решением в тот момент мне показалось подняться к себе и немного поспать.

Севка забарабанил в дверь так, что я подскочила на постели и мгновенно вырвалась из лап охватившего меня предзакатного сна.

Вбежав в номер, ребёнок молча залез в кровать и сунул голову под подушку. Он мелко дрожал всем телом.

Я похолодела. Захлопнув дверь с размаху, я одним прыжком оказалась рядом с Севкой.

Сын, не вылезая из-под подушки, крепко ухватил мою руку. Дрожь его постепенно стала униматься.

– Тебя кто-то испугал? Обидел? Сев, говори, и я сейчас же пойду и оторву ему голову, – сказала я решительно, и именно это я и собиралась сделать совершенно буквально.

Молчание. Я повторила свой вопрос. В ответ снова молчание. Зато ребёнок совсем перестал дрожать.

Я попробовала достучаться с другой стороны:

– Сев, куда мне нужно пойти и что сделать?

Сын глубоко задышал, и я знала, что так он пытается не заплакать.

Я ждала. Севка свои стрессы изливает обычно на окружающий мир резким и обильным эмоциональным потоком. А здесь, видимо, произошло что-то вопиющее.

Мне стало совсем страшно. Но в следующий момент Севка вернул мне самообладание, нащупав и бросив в мою сторону свой телефон.

Господи, что он там опять наснимал? Голова его всё ещё была спрятана под подушкой.

Я взяла аппарат и запустила последнее видео из галереи.

На экране вновь возник уже знакомый мне интерьер гримёрки Карталя. Горничная протирала зеркало.

Ужас. Меня осенило. Похоже, этот напудренный павлин застукал Севку за очередной съёмкой в его владениях и не на шутку рассвирепел. Наверняка попало и горничной. Надеюсь, он не ударил моего ребёнка.

Что бы там ни было, нужно смотреть концовку видео.

Я переместила бегунок на экране и приготовилась слушать турецкую брань артиста. Возможно, впрочем, вполне справедливую в данном случае. Но вместо этого из динамиков послышался голос Севки, мирно комментирующего свои действия:

– Вот сейчас, друзья, я нажму эту кнопку… Ой, открылось! – и размытое изображение чуть затряслось.

– Давайте тихонько посмотрим, что там. Интересно же, – продолжал вещать мой юный корреспондент.

Изображение сфокусировалось на какой-то трубе, затем отодвинулось, и стало понятно, что это штанга, на которой висели плечики с блестящими костюмами, упакованными в прозрачные чехлы. Напротив были расположены какие-то полочки с обувью и коробками (видимо, с головными уборами). Всё это хозяйство обрамляли отливающие металлическим блеском стены. Понятно, этот балбес каким-то образом залез в контейнер со сценическими нарядами.

– Какой красивый! Красный костюм в пакетике. Вот есть ещё синий э-э-э пиджак… Ой, а я раньше думал, что он жёсткий. Ещё золотой костюм тут тоже есть. Большой какой. А этот вот в пакетике тоже. Как будто рыбий. Ха-ха, серебряный просто. – Севка трогал костюмы, приоткрывал чехлы на тех, что были не очень плотно запакованы, и понемногу передвигал их по толстой штанге.

Да, детали костюмов были отчётливо видны и сняты с интересным в целом подходом, отметила я про себя.

Молодец Севка, хоть и балбес, конечно.

На видео неожиданно появился русый затылок.

– Ой, – тихонько послышалось за кадром, и, судя по аккуратно отодвигавшейся от затылка камере, Севка осторожно пятился назад, всё ещё рассчитывая остаться незамеченным. Камеру при этом, впрочем, он не выключал.

Мужчина, попавший на видео, скорее всего сам Кенан Карталь, был голый или почти голый и сидел, скрючившись, в углу своего контейнера, слегка прикрытый висевшими костюмами.

Очевидно, после выступления артист изрядно выпил и заснул, упаковывая свои наряды. Ну, или, как вариант, у звезды вполне могли быть странности, которые распространялись несколько шире области моего понимания.

Картинка задрожала и погасла. Видео кончилось.

– Ну и что, сильно тебе от него влетело? – Я осторожно приподняла подушку и вытерла бумажной салфеткой вновь побежавшие из глаз сына слёзы. – Сколько раз я тебе говорила: не лезь куда не следует. Нельзя! Что он, орал? Сильно орал? Или даже ударил?

Севка заворочался, затем сел на кровати, обхватил руками колени и посмотрел на меня красными заплаканными глазами. Потом он помотал головой, протяжно шмыгнул носом и тихо сказал:

– Мам, там кровь. Орёл этот, как его, в общем, умер он. Насовсем.