Текст книги "Вояж по-турецки"

Анна Лерина
Вояж по-турецки

© Лерина А., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1

Самолёт наконец приземлился. Это произошло на удивление мягко, так что пребывающая в приподнятом новогоднем настроении и расслабленная продукцией беспошлинных магазинов публика почти не ощутила момента касания полосы. Противный шум при торможении был разбавлен громкими аплодисментами.

Сильно подозреваю, что эта русская традиция родилась не столько от национальной широты души и искреннего восхищения мастерством пилотов, сколько от испытываемого каждый раз после посадки грандиозного облегчения, смешанного с удивлением. По крайней мере, мне как неизлечимому аэрофобу и безнадёжной пробке по физике такая версия максимально близка. Постоянно недоумеваю, как эта многотонная груда металла с керосином вообще может летать.

Самолёт перешел на плавное перемещение по земле, и пряжка ремня безопасности перестала наконец больно впиваться в мой живот. Прозвучало положенное голосовое объявление о посадке и увещевание не включать гаджеты и не покидать свои места до полной остановки воздушного судна.

Некоторые пассажиры (а точнее, добрая половина самолёта) тотчас же вскочили и принялись поспешно вытряхивать содержимое багажных полок. Другие (вторая половина почти в полном составе) мигом создали какофонию из системных звуков включаемых гаджетов и заорали в мобильники на разные лады.

«Каникулы начались», – со счастливой улыбкой подумала я, широко потягиваясь в своём кресле.

Мы с Севкой относимся ко второй категории. В смысле, примкнули ко второй половине самолёта – не дожидаясь разрешения экипажа, я тихонько отключила авиарежим и наэсэмэсила маме: «Сели в Анталье. Всё ок. +17 и дождь» – и сунула телефон обратно в сумку.

В конце концов, я же воспитанный человек. А воспитанный человек правилами пренебрегает не демонстративно и с некоторой опаской. Нет, я верю, конечно, в существование иной породы авиапассажиров. Они после приземления сидят смирно, ничего не включая и не отстегивая, не создавая шума и не толпясь в проходе. Но, скорее всего, они при этом просто безмятежно спят.

Те же, кто по доброй воле и из соображений человеческой сознательности и законопослушности ведёт себя тихо, вплоть до разрешения всесильного громкоговорителя, среди наших людей, направляющихся на отдых, – мне кажется, почти музейная редкость. И я уверена, что в раю для них заранее припасено по отдельной арфе, а также по огромному фолианту с инструкцией по её применению. Да и заодно по методичке с правилами поведения в райских кущах. Мы же, простые смертные, не обладающие просветлённым стойким духом и усидчивостью утки на гнезде, оказываясь на твёрдой поверхности после долгого полёта, инстинктивно стремимся приблизить счастливый момент личного заземления. Оттого и неуёмно суетимся.

Севка прервал мои транспортно-социологические размышления, пребольно пихнув меня локтем под ребро и сунув в лицо свой новенький смартфон.

– Смотри, мам, круто вышло? – спросил он, почти приложив экран к моему лбу.

– Огонь! – на всякий случай ответила я, вжимаясь затылком в подголовник кресла и тщетно пытаясь сфокусировать взгляд на объекте.

– Сейчас приклею сюда музыку и выложу на свой канал, – деловито сообщил мой восьмилетний начинающий блогер и отодвинул гаджет от моего лица.

Я исхитрилась и взглянула на дрожащую картинку. Облака, то плотные белые, то похожие на сорванную ветром паутину, проступающая местами синь моря и живописные очертания обрывистого берега. Потом появились жилые дома и бесконечные парники, простирающиеся почти до самого горизонта. Все ясно, снимал посадку.

– Да, давай, выкладывай, – одобряюще улыбнулась я.

Судя по всему, с выгрузкой нас из самолёта никто не спешил. В проходе теперь, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, толпились пассажиры с пуховиками, чемоданами и хныкающими детьми в руках. Миловидные стюардессы в выглаженных синих костюмах являли собой образцы специальной подготовки и почти без истерики в голосе призывали всех сесть на свои места и не покидать их до соответствующего распоряжения капитана. Только одна из девушек, кажется, не выдержала и, почти превратившись в жидкость, бодро просачивалась сквозь толпу.

Целью её маршрута оказался крупный русоволосый мужчина в ядовито-зелёной футболке и с открытой бутылкой виски в руке. Свободной же конечностью последние пять минут он шарил в недрах багажной полки, опасно гремя над головами стоящих рядом людей пакетами со стеклом. При этом он периодически и с явным удовольствием прикладывался губами к горлышку. Мужчина только что уронил чей-то огромный полосатый шарф на голову респектабельной с виду бабули и теперь выслушивал от неё красочные эпитеты в адрес свой и своих ближайших родственников преимущественно по материнской линии. Судя по всему, он пытался извиниться, но успеха не достиг, так как вставить хотя бы слово в бурный речевой поток, источаемый бабулей, у него никак не получалось. Мужчина, казалось, жадно ловил ртом воздух, а глаза его постепенно расширялись от удивления. Как и мои, потому что мизансцена разворачивалась непосредственно рядом с моим креслом.

Мне удалось ловко, одним щелчком, выбить телефон с включенной камерой из рук Севки. Он явно был восхищён богатством бабулиного лексикона и пытался запечатлеть это великолепие для истории. Я не то чтобы сильно переживала в этот момент на тему неприкосновенности частной жизни (материлась бабуля по децибелам вполне общественно). Просто отснятый материал определённо предназначался сыном к тщательному препарированию и заучиванию, а в нашей приличной «английской» школе… В общем, в прошлый раз подобную Севкину тягу к филологии, и особенно к несению её в массы, седовласая классная руководительница Галина Алексеевна совсем не оценила.

– Мужчина, немедленно прекратите распивать спиртные напитки на борту авиалайнера и займите своё кресло, – строго сказала добравшаяся наконец до цели стюардесса.

Бабуля мигом примолкла, торжествующе фыркнула и отвернулась.

– Ой, фея моя! – расплылся в искренней улыбке пассажир, моментально забыв об обидчивой и красноречивой даме, и жизнерадостно помахал бутылкой. В воздух взметнулась струя пахучей жидкости.

– Я вам не фея! – совсем не по инструкции разозлилась девушка, вытирая тыльной стороной ладони попавшие на лицо небольшие капельки. – Я сотрудник авиакомпании. При исполнении. Имею полное право…

На что ангелоподобная бортпроводница имеет право, никто из скучавших в ожидании выхода из самолёта пассажиров дослушать не успел, потому что в этот момент остатки выплеснувшегося из бутылки виски добрались до края её головного убора и уверенной струйкой потекли по её идеально напудренному носику. Девушка на мгновение скосила глаза к переносице. Мужчина в ужасе совсем по-детски принялся покусывать свой кулак. Ядовито-зелёная футболка частично поменяла цвет. Севка снова тайком включил телефон и замер в сладком ожидании.

Повисла тяжелая пауза, после которой прозвучало совершенно его разочаровавшее вкрадчиво-ласковое:

– Мужчина, повторяю: займите своё кресло и уберите бутылку, пока я её не конфисковала, а вас не передала в руки транспортного отдела полиции Турецкой Республики.

Мужик громко икнул и неожиданно подчинился. Через секунду с его места в следующем сразу за нашим ряду послышались грустные вздохи и шуршание очередных пакетов.

Бортпроводница, с достоинством вздёрнув мокрый носик, принялась пробираться к своим.

«Гвозди бы делать из этих девчонок», – подумала я, с легкой завистью глядя на улыбающихся стюардесс.

Севка расстроенно отложил смартфон.

– Валюша, Валя, Валечка! – послышалось сзади.

Незадачливый пассажир в зелёной майке, лишившись возможности приложить куда-нибудь свою кипучую энергию, принялся тормошить спутницу. Та за весь полет, казалось, произнесла только одну фразу: «Виталя, ты опять?» Правда, дважды. В дальнейшем, судя по отсутствию каких-либо звуков с её кресла, Валюша впала в анабиоз, не мешая Виталику мирно позвякивать закупленным ассортиментом. Сейчас же она, по всей видимости, обратила на него свой взор, потому что мужик счастливо хрюкнул и возвестил:

– Фея моя, мы сели! Ещё совсем чуть-чуть – и будем на месте. В этом, как его, «Бедуине».

– Фея твоя вон, в туалете шляпу свою отстирывает и штукатурку подправляет, – завела было прелюдию к скандалу ревнивая Валя.

Мой ребёнок снова замер в ожидании и прислушался. Но Валентина почему-то быстро смягчилась и прибавила уже вполне мирно:

– Название отеля выучи уже, наконец. Полезно. Не «Бедуин», а «Караван-сарай», – потом помолчала и с некоторым сомнением в голосе добавила: – Лакшери резорт энд спа. Только тащиться ещё туда часа три или четыре на трансфер-автобусе. Пьянь.

Эпитет прозвучал уже почти совсем нежно. Пока мой расслабленный мозг лениво обрабатывал невольно подслушанный диалог, вяло маяча о поступивших через органы слуха знакомых наименованиях, Севкин, юный, мигом выделил главное и выдал результат в виде заключения:

– Этот пьяный мужик едет с нами. Мам, ты слышала? Он будет тоже жить в нашем отеле. Капец!

Севка озвучил эту мысль, по своему обыкновению, громко. Слишком громко.

Пока я медленно заливалась краской и в очередной раз размышляла, на каком именно этапе воспитания произошёл сбой, спасительный голос капитана пригласил всех на выход.

Глава 2

Утро ворвалось в мой сонный мозг влажными ароматами дождя и моря и рёвом мчащегося мотоцикла. Судя по всему, Севка распахнул балконную дверь.

Всё ещё пытаясь ухватить ускользающую дрёму, я сквозь закрытые веки ощутила мощный удар световой пушки в левый глаз.

Битва за сон была безнадёжно проиграна. Открыв глаза, я обнаружила досадное, но прелюбопытное обстоятельство. Серые дождевые тучи расступились ровно настолько, чтобы единственный прорвавшийся сквозь эту прореху солнечный луч смог ловко выстрелить мне в лицо.

Я переместилась по кровати немного в сторону, потёрла пострадавший глаз и невольно залюбовалась солнечной иглой, прошивающей теперь мою подушку. Через мгновение игла исчезла. Я вздохнула и медленно вылезла из постели.

Набросив на плечи халат (зима всё-таки), я вышла на балкон.

Севка, одетый в свою любимую синюю пижаму с супергероями, сидел там в плетёном кресле и грустно листал отельные буклеты.

– Доброе утро! Эй! Ты чего такой кислый?

Ребёнок посмотрел на меня с укоризной и веско изрёк:

– Телефон же ты у меня вчера отобрала. А телевизор не включается почему-то. Вот. Читаю. Завтракать когда пойдём?

Севкин телефон действительно лежал сейчас в чемодане под кодом (с отельными сейфами мои отношения традиционно не складываются), иначе мой ребёнок непременно воткнулся бы в него плотно с самого рассвета.

Я поспешила заверить мигом повеселевшего от услышанной информации сына, что соберусь на завтрак очень скоро, а если он нормально поест, то верну ему потом вожделенный гаджет. Затем, немного поразмыслив, я выдала Севке весёлый спортивный костюм и отправила его на рецепцию решать вопрос с телевизором.

Когда за гордым, из-за возложенной на него взрослой миссии, сыном захлопнулась дверь, я полной грудью вдохнула влажный воздух и бегло оглядела то, что обычно называется видом из номера.

Накануне мне это сделать не удалось: пока мы добирались до отеля, заполняли бланки и получали электронные ключи от комнат, уже наступила ранняя зимняя темнота.

По правде говоря, наш вид из номера мог бы считаться чудесным: серо-синяя из-за пасмурной погоды морская гладь с виднеющимися вдалеке рыбацкими лодками, горизонт, тающий в неясной светлой дымке, развесистые пальмы с блестящими от дождевых капель тёмно-зелёными листьями, стройные высокие деревья, отдалённо напоминающие кипарисы, и небольшой симпатичный бассейн прямо под нашим балконом. Но эту картинную идиллию категорически портила шоссейная дорога, проходящая между почти райской территорией отеля и пляжной зоной с променадом. Ничего не поделаешь, это городской отель. Мы специально выбирали именно такой.

Причин на это было две. Первая – в том, что мы очень любим городскую курортную среду с её маленькими и большими магазинами, музеями, локальными кондитерскими, закоулками, неожиданными открытиями и милыми сердцу приключениями, даже в «не сезон» и в давно знакомом месте. А вторая, и главная, причина в том, что в этом городке, у восточной границы курортной зоны страны, живёт моя старинная подруга Оля. Пять лет назад она вышла замуж за прекрасного парня родом из этих мест и, предсказуемо, переехала жить к нему.

Мы с Севкой уже несколько раз приезжали к ним погостить. Оля и Али всегда радушно принимали нас в своей уютной квартире на окраине города. Маленький Севка очень любил эти поездки к ребятам и даже придумал для них особое название. Он часто озадачивал воспитательницу и приятелей в детском саду, рассказывая, что долго не приходил, потому что «жил в пальмах у Альёли» (апартаменты, которые тогда арендовала молодая семья, располагали чудесным пальмовым садиком).

Но девятнадцать месяцев назад моя похожая на чуть подросшую Дюймовочку подруга героически родила вполне упитанных девочек-близнецов.

Поначалу ошалевший от двойного счастья Али самоотверженно бросился помогать Оле в уходе за младенцами. Но уже к третьему месяцу стало понятно, что его едва начавшая строиться карьера архитектора теперь находится под реальной угрозой краха. От постоянного недосыпа Али всё чаще допускал досадные ошибки и однажды даже чуть не завалил один серьёзный проект.

Всех подробностей проведённых семейных советов и мозговых штурмов я, понятное дело, не знаю. Только итогом их стало то, что из своих прекрасных арендованных апартаментов ребята переехали в родительский дом Али. К великому счастью новоиспечённого дедушки и его постоянной помощницы по дому Фатмы, которая помнила Али ещё маленьким мальчиком.

Теперь Фатма принялась самозабвенно заботиться об Олиных дочках. Отец Али присоединялся к заботам о малышках при каждом удобном случае, и вообще казалось: если бы не ответственная работа, готов был с удовольствием посвящать им все двадцать четыре часа в сутках.

В общем, в большом доме семьи Мевланоглу снова поселилась сама жизнь, а Оля искренне недоумевала, почему она раньше была столь принципиальной и так рьяно отстаивала идею сыновнего сепаратизма.

Конечно же, нас с Севкой Оля уговаривала и в этот раз непременно разместиться у них. Благо, по её словам, уж подходящую-то гостевую спальню они для нас на своих трёх этажах отыщут. Но я рассудила, что это было бы не вполне приличным с нашей стороны, ведь настоящей хозяйкой дома моя подруга всё же не является. А для её свёкра, несмотря на все его прекрасные, по заверениям Оли, душевные качества, мы с Севкой всего лишь незнакомые люди.

В ответ на моё безапелляционное заявление, что на этот раз мы остановимся в отеле, смеющаяся Оля сказала, что они с Али согласятся на это сомнительное мероприятие лишь однажды. Но зато мы просто обязаны прийти к ним на обед и познакомиться с господином Керемом, отцом Али, и вот тогда…

Далее шло красочное описание того, как мы с сыном просто-таки влюбимся в её свёкра, раскаемся в своей неуместной деликатности и впредь при посещении сей чудесной страны не пожелаем останавливаться нигде, кроме его гостеприимного дома.

Званый обед Оля назначила на завтра, 30 декабря, потому что 31-го утром они все вместе уезжают на пару дней к родственникам в соседний город. Там у них ожидается какое-то крупное семейное торжество.

Севка вернулся с рецепции и гордо помахал перед моим носом новым пультом для телевизора.

Я ждала его на балконе, уже одетая к завтраку в уютные легинсы в мелкий цветок и яркую толстовку. Люблю комфорт.

В надежде поймать ещё пару случайных солнечных лучей, я листала оставленные сыном папки и красочные буклеты.

– Видел, какая звезда к нам приедет петь в новогоднюю ночь? – показала я Севке листовку-афишу, выпавшую из толстой папки с отельной информацией.

– Ага, в лифте уже видел, там такая же, только большая приклеена. Мама, а это вообще мужчина или женщина? – крикнул мой не искушённый в вопросах современной эстрады сын через балконную дверь, так как уже увлечённо тыкал в кнопки пульта, переключая телевизионные каналы.

– Судя по имени, мужчина, – ответила я, впрочем, не вполне уверенно, разглядывая афишу.

«Кенан Карталь, – говорилось в ней, – знаменитый «бодрумский орёл». Он почтит нас своим присутствием и очарует гостей нашего отеля своими песнями на новогоднем вечере. Только в нашем отеле звезда даст свой сольный концерт перед длительными гастролями по Германии».

По мне, смотревшее с фотографии существо больше напоминало не орла, а павлина. Причём перья которого торчали не только из хвоста. А макияж «звезды» затмевал своей неуравновешенной яркостью даже легендарный эпатажный боевой раскрас участников группы Kiss. При этом взгляд павлина был как будто нарочито томным, даже скорее пошлым.

Я поморщилась. От фото на афише осталось неприятное впечатление. Зачем, спрашивается, выбирать для рекламы такие неудачные фотографии? Впрочем, кто я такая, чтобы разбираться в современном турецком эстрадном искусстве? В любом случае, я никогда не слышала о таком артисте. Надо будет расспросить о нём у Ольги.

Минуту спустя мы с Севкой уже бодро шагали по приятно пахнущему лавандой и ещё какими-то цветами коридору, предвкушая наш первый за эти каникулы плотный отельный завтрак.

Глава 3

Сумерки уже растекались по городу каким-то мистическим сиреневым потоком, когда мы, усталые после активно проведенного дня, вернулись в отель.

Охранник на входе приветливо улыбнулся нам, сверкнув зубами, и помахал рукой из окна своей кабинки.

Он ещё днём успел познакомиться с Севкой, когда тот, вопреки установленным правилам, принялся снимать его рабочий пост на телефон и объяснять своим интернет-подписчикам, как работает охрана отеля и почему здесь кругом развешаны камеры видеонаблюдения.

Ответственный страж тогда грозно нахмурился и жестами показал, что так делать не стоит. И даже вышел из своей кабинки.

Мне пришлось мысленно собрать в кучу все свои отрывочные познания в турецком языке (ни русским, ни английским отельный охранник толком не владел) и не менее отрывочные навыки художественного флирта.

После данных мною объяснений, снабжённых обилием жестов и призванной быть очаровательной, а по факту виноватой кривой улыбкой, бравый секьюрити смягчился. Потрепав Севку по голове, он выудил из кармана леденец в прозрачно-полосатой обёртке и протянул ребёнку. Сын вопросительно взглянул на меня и, получив разрешающий кивок, радостно принялся разворачивать угощение.

– Thank you, – громко выпалил он, уже перекатывая конфету за щекой.

«Ну хоть чему-то их в этих английских школах учат», – подумала я.

Здесь стоит уточнить, какие именно пояснения мне пришлось, отдуваясь, формулировать и озвучивать для секьюрити. Дело в том, что не так давно обнаруженная Севкина страсть к запечатлению окружающего мира и событий на видео и особенно выкладыванию этих видео в интернет начала сразу же создавать для нас определённые трудности.

Строгие запреты с моим сыном не работают категорически. Обо всём приходится тщательно договариваться, всё объяснять, логически аргументируя, иначе получишь результат, совершенно обратный желаемому.

Примерно к сорок пятому по счёту разговору на одну и ту же проблематику (цифра выведена почти научно статистически и выстрадана лично мной) Севка обычно признаёт, что мои аргументы достаточно весомы. И начинает стараться хоть как-то соответствовать установленной мною норме поведения. Так вышло, например, с правилом не брать угощения из рук посторонних людей, пока я не разрешила лично.

С ведением же видеозаписей обо всём на свете и особенно сливанием всего отснятого материала во Всемирную сеть мы добрались примерно до пятнадцатого по счёту серьёзного разговора, когда на его интернет-канал посыпались «лайки» и новые подписки в не наблюдавшихся до этого масштабах. Не то чтобы они исчислялись сотнями и тысячами, но вполне хватило радостно озвученных Севкой пары десятков, чтобы обратить на это обстоятельство моё пристальное внимание.

Оказалось, стремящийся к лаврам великого корреспондента сын выложил на своем канале видеоролик, снятый им собственноручно у нас дома. На том видео я мирно и сонно шла утром в ванную не совсем одетая. Собственно, это невинное в целом обстоятельство и вызвало небольшой ажиотаж на его детском, но полностью открытом миру канале.

Понятно, что ребёнок был за это наказан. У меня даже случился вполне объяснимый порыв отобрать у него весь надаренный и постоянно пополняемый его отцом ассортимент гаджетов «навсегда».

Но моя мудрая мама применила свой креативный математический мозг и, удалённо скооперировавшись с бывшим зятем, нашла интересный выход из ситуации. Севкин отец, надо отдать ему должное, хоть и оказался совершенно никудышным мужем для меня, является при этом весьма успешным и талантливым программистом.

«Ребёнок должен вдохновенно творить», – веско объявила любящая бабушка.

И теперь у Севки по-прежнему есть личный интернет-канал, на котором он выкладывает свои репортажи. Число подписчиков у канала небольшое, но оно вполне удовлетворяет моего сына. К тому же это число постепенно растёт, а подписчики проявляют активность, оценивая и комментируя детские видеотворения. Не знаю, как и в какой момент хитрая бабушка признается внуку, что его канал видит только семья, а все эти десятки аккаунтов, подписанных на него, – это одно-единственное лицо, обрамлённое аккуратными седыми кудряшками. Но зато Севка теперь вполне счастлив и занят любимым хобби.

Судя по расписанию, вывешенному в лифте рядом с афишей «бодрумского павлина», ужин в отельном ресторане уже начался.

Мы бросили свои нехитрые покупки на кровать в номере и, не переодеваясь, прямо в джинсах и футболках спустились в лобби.

Уже на входе в ресторанный зал я почувствовала себя несколько неловко. Вот ведь досада, я совсем отвыкла за последние пару лет от отельных ужинов. Публика, сидевшая за столиками и сновавшая с тарелками по залу, была разодета в пух и прах, как будто демонстрируя тем самым неотвратимость приближавшегося праздника.

Моё внимание невольно привлекли две дамы неопределённого из-за обильно нанесённого макияжа возраста, занимавшие столик в центре зала. Они ярко сверкали стразами на кофточках и в ушах и – не менее активно – глазами, подзывая симпатичного услужливого официанта с напитками. Тот подкатил свою тележку и осыпал дам комплиментами на ломаном русском, наполняя их бокалы белым вином. Женщины кокетливо захихикали и, плавно поводя плечами, объяснили парню, что они приехали из Сербии.

Официант, пользуясь удобным случаем приятно пообщаться с дамами, принялся было включаться в светскую беседу. Но под заставившим невольно вздрогнуть даже меня ледяным взглядом старшего менеджера, который неожиданно показался из-за колонны, парень быстро пожелал дамам «бон апети», подхватил свою тележку и поспешил к соседнему столику.

Менеджер, поймав моё секундное смущение, приблизился и постарался сгладить эффект, произведённый совершенно не предназначавшимся для моих глаз грозным взглядом на подчиненного.

– Добрый вечер, мадам Луба, – сказал он вежливо и с таким достоинством, как будто по меньшей мере служил в королевском дворце.

Впрочем, внешность и манеры этого пожилого мужчины вполне, кажется, этого заслуживали.

– Здравствуйте, эээ… Ахмед, – имя я нечаянно сказала почти шёпотом и при этом мысленно зажмурилась.

Память на имена, вне зависимости от их национальной принадлежности, у меня всегда была отвратительной.

Между тем менеджер неожиданно просиял:

– Мадам Луба, мне очень приятно, что вы сразу запомнили моё имя. Спешу сообщить вам, наш шеф приготовил сегодня отличную форель. Рекомендую непременно отведать.

Я поблагодарила Ахмеда и подивилась в душе не столько его профессионально натренированной памяти на имена, сколько высокому уровню его русского языка. Не каждый мой соотечественник способен так изящно изъясниться на родном, великом и могучем. Впрочем, моё имя, точнее его правильное произношение, как и почти всем этническим туркам, с которыми мне доводилось общаться (включая Ольгиного мужа Али), Ахмеду не давалось из-за мягкого «л» в начале.

После разговора с менеджером, явно не проявившим никакого недовольства моим затрапезным внешним видом, я отбросила появившуюся было ранее шальную мысль сбегать наверх и переодеться к ужину.

Я огляделась и поискала глазами Севку. Ребёнок уже сидел за столиком у панорамного окна и мирно жевал наваленную им от души на тарелку гору макарон, обильно политую любимым оливковым маслом, запивая их колой. Молодой резвый официант, пробегая мимо его столика со своей тележкой, что-то весело прокомментировал и предусмотрительно поставил возле его тарелки ещё два стакана шипучки. Сын важно и одобрительно кивнул.

Вздохнув, я побрела к стойке с форелью.

Форель однозначно пользовалась популярностью на сегодняшнем ужине. Перед улыбчивым пышноусым шефом, лично сервировавшим источавшую невероятный аромат рыбу, уже стояла большая компания людей с тарелками.

Блюдо действительно оказалось выше всяческих похвал. Даже Севка, убеждённый «хлебожуй», готовый круглосуточно питаться одними макаронами и краешками от пиццы, позволил себя уговорить и съел увесистый кусочек розового филе, закусив его хрустящим сладким перцем и запив очередным стаканом лимонада. Мне под вкусную рыбу наиболее уместным показалось холодное белое вино.

Мы с ребёнком оживлённо обсуждали его свежие видеоролики, отснятые днём в городе, и поглощали чай с маленькими пирожными, призывно, кажется, смотревшими на нас своими клубничными и ореховыми глазами с самого начала ужина, когда совсем рядом с нами грянуло:

– Валюша, сюда! Я занял нам стол!

Мы с Севкой синхронно вздрогнули. Ребёнок уронил своё пирожное, и, судя по его погрустневшему взгляду, направленному под стол, прямо на новые джинсы шоколадным кремом вниз.

Я поборола инстинктивное желание обернуться. Этого и не потребовалось, чтобы понять, кто занял сейчас столик позади меня.

Зато Севка разглядывал соседа с нескрываемым любопытством. Упавшее на джинсы пирожное он уже беспечно стряхнул на пол, а пятна на одежде его традиционно волновали недолго.

– Мам, это опять он, – громко зашептал мой сын.

Самолётного любителя виски Виталика, имеющего привычку называть окружающих его девушек «феями», мы не видели с момента нашего приезда в отель вчерашним вечером. Почти одновременно получив ключи, мы разошлись по номерам отдыхать. Ни на спешно организованном для нас отелем позднем ужине, ни сегодня на завтраке и обеде мы с ним не пересекались.

– Зай, я иду! – разнеслось на весь зал хриплое сопрано, и в нашем направлении заковыляла на метровых каблуках рослая чёрноволосая девица, одетая в немыслимое в своей отчаянной леопардовости платье миди.

Пухлые губы Валюши отливали оттенком спелой сливы, а глубокое декольте могло бы привести к необратимому косоглазию любого половозрелого мужчину в радиусе пятнадцати метров.

Я слегка опешила. Сонная и помятая после перелёта, одетая в бордовый спортивный костюм и с собранными на макушке в невнятную гульку волосами, Валентина накануне выглядела, мягко говоря, менее привлекательно.

Фея Виталика вполне добродушно, несмотря на хищный наряд, кивнула нашему столику, продефилировала мимо, окатив нас волной терпко-сладкого парфюма, и с грохотом обрушилась где-то за моей спиной.

Я тотчас вскочила со стула в полной уверенности, что девушке требуется помощь. Шутка ли, нацепить такие каблуки! Но оказалось, что произведённый шум – всего лишь последствия активных галантных действий её кавалера: Виталик усаживал подругу за столик так, как умел. Судя по всему, он уже изрядно принял на грудь, и теперь тихонько бубнил: «Фея моя, прости», и беспрестанно целовал обматерившую его сквозь зубы Валентину в искусно завитые чёрные локоны.

– Эй, бедолага! Давай кати скорей сюда! – закричал наконец Виталик официанту и приветливо подмигнул мне, уже собравшейся было вернуться за столик. – Добрый вечер и приятного вам аппетита!

Надо же, подумала я, зачатки воспитания всё-таки присутствуют в этом малопривлекательном типе. Но, сразу мысленно остановив себя и поругав за прозвучавшие в моей голове нотки нездорового снобизма, я вежливо ответила:

– Добрый вечер. Вам тоже приятного аппетита. Сегодня у них, кстати, очень вкусная форель.

– Ненавижу рыбу, – заныла Валя, всё ещё потиравшая ушибленное о стул леопардовое бедро и пытавшаяся как можно скорее переключить внимание кавалера на свою роскошную персону.

– А мы вот по крепости весь день гуляли, – непонятно зачем сказал мой собеседник и тотчас переключился на только что подбежавшего официанта: – Четыре водки и два розовых вина. Нет, давай шесть и три, чтобы слишком часто не бегать.

Молодой официант – тот же, что ещё недавно бодро заполнял пространство вокруг Севкиной тарелки стаканами с лимонадом, – принялся терпеливо, с некоторым любопытством поглядывая на Виталика, наливать и ставить на его стол заказанные напитки. Видимо, у этой пары вечер только начинался и определённо обещал быть долгим.

Всё ещё стоя истуканом возле своего столика, я обернулась и посмотрела на сидевшего с разинутым ртом Севку. Тот явно был очарован шикарной леопардовой тётей и отчаянно сожалел, что мама не разрешила ему взять с собой в ресторан те– лефон.

Я решительно запихнула в рот последнее пирожное и потащила ребёнка в помещение, отведённое отелем под зимний детский клуб. Там с минуты на минуту должна была начаться их дискотека. А я воспользуюсь свободным часом и проведу его, посетив запланированный ещё утром сеанс расслабляющего массажа и размышляя, возможно ли целый день гулять по местной крепости на метровых шпильках.