Текст книги "Вояж по-турецки"

Глава 11

Мой разум бурно кипел негодованием. Отправив Севку обедать одного и накинув на себя куртку с капюшоном на случай возобновления дождя, я мерила быстрым шагом площадку перед отельной парковкой в ожидании приезда Керема Мевланоглу.

Поминутно спотыкаясь о выступающую местами плитку и чертыхаясь, я в красках представляла себе, как прямо в лицо высказываю накопившиеся в его адрес эпитеты. Все предыдущие мои отважные, но в целом очень разумные планы смело эмоциональной волной, вызванной сообщением Валентины.

Я просто не могла поверить в существование подобной вопиющей наглости. Это же надо было такое провернуть! Приказать убить в каких-то своих грязных интересах, пусть и, на мой личный взгляд, сомнительного, артиста, но всё же настоящего, живого человека. Причём наверняка в сговоре с этим своим неприятным заместителем (думаю, именно с ним происходил у Ольгиного свёкра тот самый подслушанный мной диалог). Недаром противный Капитан отирался на новогоднем отельном ужине, и при этом он определённо не смотрелся за банкетным столом обычным праздно отдыхающим гостем. А потом рука господина Мевланоглу хладнокровно поднялась состряпать дельце и повесить своё преступление на русского недотёпу Виталика, который пусть и раздражает порой окружающих своим поведением, но всё же из всех вариантов убийства, похоже, способен только на один – насмешить до смерти.

Твёрдо решив сразу же высказать Керему Мевланоглу всё, что я думаю и о нём самом, и вообще о местных органах порядка, причём не особенно стесняясь в выражениях, и потребовать немедленно освободить российского гражданина, я нетерпеливо дожидалась, пока припаркуется доставивший главу полиции микроавтобус.

Выйдя из салона, господин Керем сразу же увидел меня и решительно направился в мою сторону, на ходу снимая элегантное светлое пальто. Он протянул мне руку, собираясь поприветствовать. Однако, заглянув в глаза, интуитивно почувствовал степень моего напряжения и немедленно заподозрил неладное. Не говоря ни слова, он отослал сопровождавших его людей и мягко указал мне следовать за ним.

Мы присели в кресла в дальнем углу отельного холла. Господин Керем жестом подозвал официанта и заказал чай и два согревающих коктейля.

– Судя по вашему взгляду, вы, Люба, хотите затеять какой-то важный разговор, а у нас это без чая не делается. Аперитив же нам обоим не помешает перед обедом. Для повышения аппетита. Вы ведь тоже ещё не обедали, я не ошибся? – тон Ольгиного свёкра был серьёзным и очень спокойным.

Я проигнорировала вопрос начальника полиции об обеде. Вместо этого я набрала в лёгкие побольше воздуха, уставилась в свои колени и, не откладывая в долгий ящик, принялась выливать на него потоком свои обвинительные умозаключения, подкреплённые рассказом о невольно подслушанном мной телефонном разговоре. При этом я смело, с вызовом сообщила, что телефон с аудиозаписью находится в надёжном месте и если хоть один волос упадёт с головы моего ни в чём не повинного соотечественника (равно как с моей или моего ребёнка), запись эта будет сразу же опубликована. С подобающими случаю комментариями. И что я предлагаю добровольно отпустить Виталия и немедленно, а иначе ему, большому начальнику, не избежать позора, да ещё и международного скандала в придачу.

В конце я с достоинством прибавила:

– В своём ведомстве и в своей семье разбирайтесь, пожалуйста, сами. Я не стану рассказывать Оле ни о чём, я так решила. Но и помогать я вам, понятно, в такой ситуации отказываюсь.

Я перевела дух и впервые за всё время с начала произнесения мной эмоциональной тирады посмотрела на господина Керема.

И обомлела. Вместо ожидаемого мной прямого напряжённо-испуганного, а возможно, даже злого бегающего взгляда я увидела, что шеф полиции откинулся в кресле и беззвучно смеялся. Потом его смех перешёл в очень заразительный, какой-то детский, весёлый хохот.

Я растерянно молчала. Подошёл официант с тележкой, с любопытством посмотрел на моего визави, оставил на нашем столике заказанные полицейским напитки и ушел, поминутно оглядываясь.

Господин Керем наконец взял себя в руки, шумно выдохнул и сел ровно в своём кресле. Помолчав несколько секунд, он сказал уже вполне серьёзно:

– Люба, вы очень, очень смелая девочка. Не уверен, что я бы на вашем месте решился так рьяно защищать чужого человека от хорошо организованной банды убийц. И если учесть тот весьма ограниченный набор фактов, которым вы обладаете, вы сделали весьма достойный и логичный вывод. Однако, поверьте мне, в данном случае вы глобально и категорически ошиблись.

Он сам разлил чёрный чай по традиционным стаканам-рюмочкам, бросил в свой стакан кубик сахара, поднёс горячий напиток к губам и на мгновение, казалось, задумался, будто принимая какое-то важное решение. Затем он чуть заметно кивнул своим мыслям, очевидно, приняв его, и сказал:

– Я не хотел полностью посвящать вас в курс этого дела, Люба. По крайней мере, до завершения расследования. Мне казалось достаточным озвучить лишь несколько тезисов, которые непосредственно касаются предстоящих бесед со свидетелями в вашем присутствии. Но раз уж произошла такая утечка, авария прямо-таки, – и господин Керем снова залился озорным хохотом, видимо, вспоминая, каким именно образом произошла эта утечка, – придётся о многом рассказать вам. Иначе ведь вы так и будете считать бедного папу Керема отвязным мафиози. И потом, Люба, мне действительно очень нужна сейчас ваша помощь. Поэтому наберитесь терпения, будет небольшая исповедь, но зато для вас многое прояснится.

Всё ещё ничего не понимая, но уже интуитивно ощущая, что где-то глупо села в лужу, я вцепилась в свой стакан с чаем и принялась старательно помешивать отсутствовавший в нём сахар. И на протяжении всего рассказа господина Керема, последовавшего далее, я не проронила ни слова.

Раньше Ольгин свёкор, окончивший в юности сразу два факультета одного из европейских университетов, исторический и искусствоведческий, а впоследствии – уже на родине – получивший, по настоянию родителей, образование и в сфере юриспруденции, возглавлял небольшое столичное подразделение полиции. Оно занималось делами о незаконной добыче и обороте исторически значимых ценностей.

Имя и карьеру на этом поприще он сделал очень быстро. Ловля преступников, промышляющих махинациями с объектами всех исторических периодов, от Османского до Древнегреческого (ничего удивительного, значительная часть истории Древней Греции вершилась на территории современной Турции), была делом его жизни.

Господин Керем при этом часто направлялся высшим руководством в длительные командировки, в том числе в приграничные территории. Не исключая и восточные неспокойные горные рубежи, ведь бесценные раритеты зачастую ввозились и вывозились в зависимости от ситуации и пожеланий нелегальных покупателей именно на этих обширных и трудно просматриваемых участках.

Если вам кажется, что люди, незаконно добывающие и продающие древние мраморные статуи, куски стен с раннехристианскими фресками или золотые кофейники из османских дворцов, – это милые скромные ребята, нервно протирающие носовыми платочками запотевшие от стресса на допросах очки, то вы сильно заблуждаетесь. Огромная, а порой и баснословная стоимость продаваемых ими на чёрном рынке объектов часто делает из этих людей законченных бандитов и беспринципных убийц. А сложнейшие, растянутые по времени и географии операции, планы-перехваты, перестрелки и крупные задержания становятся обычными буднями для полицейских, которые с ними борются.

Господин Керем был так увлечён своей опасной, но любимой работой и так редко проводил вечера и выходные, не говоря уже о почти отсутствовавших отпусках, с семьей, что упустил драгоценное время, даже не заметив, как его молчаливая красавица жена стала угасать на глазах. Прозрев лишь, когда ничего уже было сделать нельзя.

Он остался работать в полиции, но ушёл с той самой некогда любимой службы и перебрался сюда, в спокойную южную провинцию, прихватив сына Али, входившего тогда в подростковый возраст, и верную помощницу Фатму, не пожелавшую расстаться с мальчиком, которого она нянчила с пелёнок.

Здесь Керем Мевланоглу, обладая богатейшим профессиональным опытом, прекрасным дипломатическим даром и хорошими связями, быстро дослужился до регионального начальника.

Конечно же, за годы службы в этом регионе тоже было всякое: и ограбления банков, и перестрелки между не поделившими бизнес дельцами, и даже весьма запутанные убийства. Однако всё это случалось здесь, в гладко причёсанном и ровно подстриженном туристическом регионе, крайне редко, и это совсем нельзя было сравнить с предыдущей клокочущей ежедневными непредсказуемыми событиями столичной службой господина Керема. По сравнению с ней сегодняшняя его должность представлялась почти что созерцательной.

Но некоторое время тому назад ему позвонил бывший коллега «из прошлой жизни» и сказал, что им стала доступна следующая, плохо пока проверенная информация.

Через регион господина Керема в ближайшее время будет осуществлена прямая незаконная попытка вывоза в Германию небольшой по объёму, но очень серьёзной по наполнению партии драгоценностей, датируемых XVIII веком.

Что это за ценности, каков источник их происхождения, кто выступит международным курьером и какова примерная логистика перемещений груза и его оплаты, с точностью сказать бывший коллега пока не брался.

Однако по ряду признаков за сделкой стоял их общий «старый знакомый», отсидевший свой немалый срок, подаренный ему господином Керемом.

Срок этот явился итогом длительной и сложной полицейской операции, той самой, что полностью захватила его тогда. Той самой, из-за которой он не уберёг от смертельной болезни жену.

Откровенно говоря, этот человек не был напрямую повинен в трагедии, произошедшей в семье Керема Мевланоглу, он явился лишь косвенной причиной, а скорее даже её фоновым обстоятельством. Однако ненависть к нему, пришедшая в душу полицейского на смену гораздо тяжелее переживаемой мужчиной скорби, жила там до сих пор и была по-человечески понятна.

Вышеупомянутый преступник недавно вышел на свободу. Почерк вырисовывался явно его. А значит, ценности, скорее всего, должны были прийти привычными для него и давно отработанными путями через границы со странами, на территории которых происходила военная либо террористическая неразбериха. В этих условиях разграбление даже национальных сокровищниц – обычное дело.

Таким образом, логичным представлялась доставка «посылки» с курьером в этот курортный город, являвшийся фактически воротами из восточного, горного региона страны в западный и одновременно обладавший международным аэропортом. Целью доставки товара в город должна была быть, очевидно, его визуальная оценка, оплата и передача груза надёжному международному курьеру. Рейсы в Германию, куда должны были улететь ценности, осуществлялись из местного аэропорта ежедневно, дважды в сутки.

Коллеги-полицейские договорились держать руку на пульсе, активно сотрудничая и ежедневно сообщая друг другу о положении дел.

До предновогодних будней никакой новой, а тем более срочной информации по этому делу не появлялось. Сам господин Керем и его сотрудники, будучи не только полицейскими, но ещё и обычными людьми, планировали короткие семейные выходные (таких продолжительных новогодних каникул, как у нас, в Турции нет) и привычные праздничные мероприятия. Однако тридцатого декабря тот самый коллега неожиданно позвонил и сообщил, что курьер с «посылкой» действительно прибудет в их город и там же обменяет товар на наличные деньги. Сумма была озвучена в евро и содержала много нулей. Покупатель – гражданин Германии, предположительно русского происхождения – будет встречать груз в конечной точке и получать лично с международным курьером.

Но главное, как сообщил столичный коллега, тем самым международным курьером, равно как и вынужденным казначеем сделки, выступит артист Кенан Карталь, которому для этих целей спешно организовали новогоднее выступление в нашем отеле. Хозяин отеля, к слову, здесь совершенно ни при чём, он лишь был счастлив ухватиться за возможность заполучить на свой новогодний банкет модного бодрумского исполнителя за символические деньги «просто потому, что артисту удобно провести пару дней на южном побережье и потом улететь оттуда на гастроли в Европу».

Этот разговор я и услышала в аудиозаписи на Севкином телефоне. В конце подслушанной мной беседы господин Керем горячо заверил своего коллегу, что теперь они наконец завершат начатое раньше благое дело и вместе добьют этого бандита и его людей. Посадив их всех заново и теперь уже на гораздо менее перспективный, в смысле скорого выхода на свободу, срок. Данную мысль, озвученную, впрочем, тогда господином Керемом гораздо короче, я и расценила, к своему стыду, как побуждение к убийству.

Господин Керем, между тем, не собирался отказываться от намеченных семейных планов на выходные. На то были и глубокие личные причины (шеф полиции после пережитого горя более никогда не ставил работу выше семьи), и вполне объективные профессиональные.

Дело в том, что столичный коллега, курировавший операцию, заранее командировал в город двух своих сотрудников. Те были призваны проработать и спланировать мероприятия на месте, а впоследствии инкогнито заселиться в отель и контролировать ситуацию до момента передачи денег.

Доставка товара и его оплата, по сведениям, попавшим в распоряжение отдела, должна была осуществиться днём второго января. Информация о месте и точном времени поступила бы артисту каким-то образом дополнительно. Рейс его в Берлин также был назначен на вечер второго января.

Господин Керем планировал вернуться в город ранним утром этого дня и при необходимости присоединиться к операции.

Наличные деньги, предположительно, всё это время должны были находиться у Карталя. Поскольку сумма крупная, хранение её должно было осуществляться в сейфовом режиме. Видимо, эту функцию и выполнял его контейнер, оснащённый серьёзным кодовым механизмом и обладающий очень хорошей физической внешней защитой.

Понятен был также и выбор Кенана Карталя в качестве международного курьера. В том смысле, что ценности, которые артист планировал доставить за неплохую, видимо, мзду в Германию, наверняка призваны были гармонично затеряться на фоне его экзотических и обильно украшенных костюмов из разных эпох и параллельных измерений под видом искусно выполненного декора.

Первого января, после новогоднего банкета, Кенан Карталь был убит. Денег в его сейфовом контейнере нет, зато есть вскрытый кейс, который как нельзя лучше подошёл бы на роль хранилища искомой суммы. Кроме того, незадолго до новогоднего банкета рейс Карталя был изменён им самим с вечернего вылета второго января в Берлин на ночной первого января во Франкфурт. По крайней мере это было осуществлено с его собственного аккаунта. Естественно, на рейс артист не явился.

Российского гражданина Виталия Воронкова задержали вполне логично, по причине того, что именно он последним заходил, согласно данным с камеры видеонаблюдения, в гримёрку Карталя, а также его, господина Воронкова, серьёзных угроз в адрес ныне убитого артиста, объявляемых во всеуслышание.

Быть же непременно на месте преступления и лично вести расследование этого убийства господину Керему было необходимо как из соображений профессионального достоинства и ответственности за вверенный ему регион, так и из-за угрозы возникновения некоторых дипломатических неурядиц. В деле, пояснил он, вероятно, замешаны граждане иностранных государств, а уж такими делами лучше самого господина Мевланоглу в его службе никто не владеет.

В дополнение к этому в отеле в момент совершения преступления находился его непосредственный заместитель.

Вновь озвученное имя сурового солдафона моим мозгом было охотно опознано, но вот в памяти откладываться по-прежнему категорически не желало.

Капитан, по словам господина Керема, вынужденно принял на себя первую волну следственных мероприятий, хотя по сути и согласно букве закона должен бы проходить в деле в роли свидетеля.

«Ну да, конечно, свидетеля! – ехидно отметила я про себя. – Проморгал преступление. Ему теперь точно светит строгий выговор».

– Люба, мне ещё многое предстоит вам рассказать до того, как мы начнём опрашивать свидетелей, – внезапно прервал своё повествование господин Керем. – Поверьте, мои люди ни минуты не сидели здесь без дела. Но я страшно голоден с дороги. Составьте мне, прошу вас, приятную компанию за обедом. Не будем портить трапезу мыслями об убийстве. А после мы обязательно продолжим наш интересный разговор.

Глава 12

Ахмед, отчитывавший за что-то приглушённым голосом симпатичного официанта неподалёку от входа в зал, сверкнул глазами в сторону нового гостя, когда мы вместе с ним приблизились к ресторану. Затем, очевидно, узнав шефа полиции, менеджер церемонно поприветствовал его и лишь потом меня и осведомился, не желаем ли мы пообедать вдвоём, в стороне от любопытных глаз.

Услышав от господина Керема, что именно этого мы как раз и желаем, он предложил нам занять отдельно стоящий столик, тот самый, за которым до этого трапезничал Кенан Карталь.

– Ваш сын уже пообедал и куда-то убежал по своим делам, – добавил Ахмед.

Но я не отреагировала должным образом на заботливый комментарий мужчины. По правде говоря, я даже не нашла в себе силы поблагодарить, лишь молча кивнула, и это наверняка не смогло ускользнуть от его чутких глаз.

Всё ещё находясь под впечатлением от рассказа господина Керема, имевшего для меня эффект ушата ледяной воды, я испытывала странный коктейль из чувств. Это была безумная смесь растерянности, стыда, раскаяния и одновременного жгучего желания немедленно куда-то бежать и что-то делать. Последнее, очевидно, подсказывала моя совесть. Я должна была, казалось, непременно загладить свою вину, внеся посильную лепту в расследование этого преступления. Тем более раз уж так совпало, что глупо оклеветанный мною ни в чём не повинный свёкор подруги лично просил меня об этом.

Тот, к слову, не проявлял никаких внешних признаков испытываемого оскорбления или раздражения, чем вызывал лишь ещё более интенсивные приступы раскаяния в моей душе.

Если бы в тот момент мне предложили бросить всё и отправиться служить личным переводчиком господина Керема на бесплатной основе добрых полгода, я бы, вероятно, посчитала для себя эту кару вполне справедливой.

Ольгин свёкор оказался, однако, очень деликатным и тонко чувствующим человеком. За обедом он успешно вывел меня из состояния одеревенения, искусно подбирая нейтральные темы для беседы и переключая моё внимание на простые насущные вещи.

Мы говорили о природе, об отступившем наконец циклоне, о детях, а самое большое внимание было по праву уделено поданным лично шеф-поваром чудесным ароматным отбивным с кисло-сладким соусом, который, как он пояснил нам, был приготовлен из местного сорта мелкой сливы.

В итоге к концу трапезы в моей душе из всего клокотавшего там эмоционального коктейля осталась лишь уверенная решимость к действиям. И ещё, пожалуй, робкая надежда на то, что господин Керем всё же не расскажет Оле и Али о моих злополучных умозаключениях и они не станут с хохотом припоминать мне эту историю при каждой встрече.

В завершение обеда, выпив присланный Ахмедом крепкий турецкий кофе, господин Керем внезапно посерьёзнел, внимательно посмотрел на меня и, по-отечески накрыв ладонью мою руку, сказал:

– А вот теперь, Люба, нам придётся поработать.

Трудиться нам с шефом полиции предстояло в небольшом конференц-зале (о существовании которого в нашем отеле я до того момента и не подозревала). Судя по всему, директор не пожелал на этот раз жертвовать своим уютным кабинетом ради нужд доблестной полиции. К тому же соблюдение режима строжайшей секретности отельному руководству более не требовалось, а если точнее, уже и не получалось.

Господин Керем расположился за большим столом перед электронной доской, украшавшей одну из стен конференц-зала, и напоминал теперь профессора, ожидающего студентов на свою лекцию в аудитории. Общую картину при этом гармонично дополнял ноутбук полицейского и пачка каких-то бумаг, вынутая им из портфеля и занимающая теперь пространство на столе прямо перед его глазами.

Я села рядом в удобное кожаное кресло и потыкала в кнопки выданного мне казённого диктофона. Вроде бы всё понятно.

– Севе потом подарим такой же, – хитро подмигнул мне шеф полиции, – профессионал растёт, нельзя зарывать талант в землю.

Я покраснела, снова вспомнив злосчастный аудиофайл. Севку мы, кстати, перед нашим походом в конференц-зал отыскали в лобби и вверили на попечение девушке-бармену, той самой, которая недавно хихикала вместе с ним над записью танцующего Виталика. Теперь, временно освобождённая от своих основных обязанностей, работница ответственно следила, чтобы мой ребёнок не потерялся, не остался голодным и главное – не разнёс в щепки отель.

Виталик. Неужели он, бедняга, сейчас находится в местном аналоге КПЗ?[1]1
  Камера предварительного заключения.


[Закрыть]

Я спросила об этом у господина Керема. Тот отрицательно вскинул подбородок вверх. К этой особенности турок привыкаешь очень быстро и зачастую сама начинаешь так же выражать слово «нет», резким коротким движением немного поднимая подбородок и одновременно цокая при этом языком.

– Он здесь, в отеле, – объяснил мне свёкор подруги, – мы лишь временно поместили его в отдельный номер и настоятельно порекомендовали не покидать его до полного прояснения ситуации. Я пошёл на это, заметьте, несмотря на то что имею право тотчас же отправить парня под стражу. Мне просто не хотелось бы создавать напряжённость в отношениях с консулом.

– А ещё, я думаю, вы не верите в виновность этого Виталика, – тихо добавила я.

– Люба, напоминаю вам, я ведь полицейский и верю только фактам, – улыбнулся господин Керем. – А факты пока упрямо и громко кричат, что он виновен. Однако посмотрим.

– Посмотрим? – переспросила я в надежде услышать продолжение фразы, но осеклась, так как в конференц-зал вошёл молодой полицейский в форме и сообщил, что подозреваемый для допроса доставлен.

Точнее, я поняла это не из произнесённой сотрудником полиции фразы, а, скорее, по контексту самой ситуации.

Шеф сделал приглашающий жест и, повернувшись ко мне, сказал:

– Люба, главное – не волнуйтесь, просто делайте всё, как мы договаривались. Пишите на диктофон диалог. Что можете – переводите синхронно. Позже записи ещё раз прослушайте в спокойной обстановке и уточните перевод, где это необходимо, письменно. – И я кивнула, показывая, что готова.

Виталик выглядел непривычно бледным и каким-то излишне прилизанным. От былой фонтанирующей энергии, казалось, не осталось и следа.

Перед нами стоял вполне обычный грустный русский мужик средних лет, в серой рубашке-поло и классических синих джинсах с, как оказалось, приличной офисной стрижкой и даже наличием интеллектуальной осмысленности во взгляде.

После лёгкого замешательства я догадалась: всё дело было в том, что Виталик был трезв, а таким с момента нашего с ним знакомства я лицезрела его впервые. Единственным напоминанием о былом темпераменте мужчины был яркий напухший синяк, украшавший его левый глаз.

– Здрасьте, – выдавил наконец из себя Виталик.

– Здравствуйте, Виталий, – сказала я и посмотрела на полицейского.

Тот тоже вежливо кивнул.

– Простите, а вы что, заодно с ними? – обращаясь ко мне, удивлённо спросил мужчина тихим голосом.

– Не волнуйтесь, меня просто попросили переводить, больше некому, – успокоила я его на свой счёт и показала, что включаю диктофон. – Давайте же приступим.

Виталик послушно замер и приготовился отвечать.

– Как вы относитесь к окрашиванию волос мужчинами? – несколько неожиданно начал свой допрос господин Керем.

Я на мгновение растерялась, но затем принялась аккуратно переводить.

– Плохо, – пожал плечами Виталик, глядя куда-то в пол, и напряжённо засопел.

– Почему? – заинтересованно спросил шеф полиции.

– А почему я обязан относиться к этому как-то по-другому? Я же честно вам сказал, что плохо! Имею же я право на своё мнение? Может, кому-то мои привычки тоже не нравятся. – Виталик грустно посмотрел на меня.

Я ободряюще кивнула и на мгновение прикрыла глаза, чтобы не засмеяться из-за предательски всплывшей в моей памяти картины его разухабистых танцев.

– Другими словами, вы, Виталий, могли бы побить человека из-за того, что он раздражает вас своим, на ваш взгляд, слишком броским внешним видом? – продолжал допрос в том же ключе господин Керем, не заметив моих зрительных манипуляций.

– Побить мог бы легко. Но я никого никогда не убивал и не собираюсь, – твёрдо сказал Виталик и привстал со своего стула. – Слышите? Да знаю я, что вы тут хотите на меня повесить убийство. Но я этого точно не делал. Хотел, каюсь, объяснить этому орлу, как нормальные мужики выглядят. Ну, в общем…

Он хотел в сердцах выругаться, но покосился на меня и, очевидно смутившись, принялся тщательно подбирать слова:

– Я выпил лишнего. Вы понимаете, напряжённая работа, постоянно как на каторге. Коллектив этот ещё. Смотрят на меня, как на бога. А я ж не он. Не могу воду в вино превращать и мёртвых воскрешать. Даже если они – проекты. Ну, я и сбежал наконец на праздники с Валюшей да и расслабился. Точнее, я с самого начала расслабляться стал, не переставая. Под градусом чего только не наговоришь.

– Да, я понимаю, – проговорил господин Керем. – Как раз «под градусом» вы, Виталий, и пообещали, как это… набить поганую синюю морду? Правильно ли мне передали? Весьма изящный слог.

Виталик густо покраснел и затеребил кончик ремня:

– Я так сказал? Ну да, это я мог. Так я и пошёл к нему в эту, как её, гримёрку. Когда концерт с дискотекой кончился. Только ведь он нормальный оказался, не нытик изнеженный.

– Да? – искренне хором удивились мы с полицейским.

– Ну да. Вон, – и Виталик показал пальцем (кстати, с вполне приличным мужским маникюром) на свой глаз, – как он ответил на мои претензии. И главное, понял их правильно даже по-русски. Наш человек, получается? Да и баба с ним симпатичная постоянно трётся. Не, нормальный он мужик. Ну, может, ему так для имиджа надо, для сцены – и в жизни выглядеть как кукла из коробки. Я же и правда не разбираюсь в их кухне. Я тогда извинился даже перед ним как смог. И вышел. А, табличку ещё, которую он мне дал, повесил на дверь. Эту, чтоб не беспокоили.

– Да-да, мы видели на записи с установленной в коридоре видеокамеры, как вы выходите из грим-уборной в два часа сорок семь минут и вешаете на ручку двери табличку, – задумчиво сказал господин Керем. – Кстати, не обратили вы случайно внимания, мог ли кто-то ещё находиться в тот момент в номере кроме самого Карталя?

– Да кто там мог ещё быть? – растерялся Виталий. – А, в смысле, там мог скрываться убийца? Чёрт возьми, в самой комнате и скрыться-то толком негде. Диванчик, зеркало да ящик этот дурацкий. Не видел я никого.

– Понятно. А что вы делали после того, как вышли из грим-уборной артиста?

– Да я особо и не помню, – поморщился Виталик, – что-то ещё вроде выпил и в номер пошёл. Ничего особенного и не делал. Валя вам точно скажет, во сколько я поднялся.

– Хорошо, мы уточним у Валентины этот момент, – сказал шеф полиции. – Вашу одежду с новогоднего банкета мы уже отдали на экспертизу, на всякий случай. Однако видимых следов крови на ней нет.

– Да откуда же им там быть? – Снова подскочил на стуле Виталик. – Я же сказал, уходил когда, ваш артист жив-живёхонек был и глаз вон мне подбил.

– Ну, глаз-то он мог вам подбить, скажем, и непосредственно перед смертью, – резко сказал господин Керем. – И в любом случае, согласно видеозаписям с камеры наблюдения, именно вы, Виталий, последним посещали грим-уборную убитого артиста. Поэтому на текущий момент именно вы являетесь главным подозреваемым в этом деле. Отнеситесь, пожалуйста, к данному обстоятельству со всей серьёзностью.

Виталик посмотрел на меня почти с отчаянием. Потом закрыл лицо ладонями и с минуту сидел молча.

После того как он убрал руки, взгляд его оказался по-прежнему полон мольбы. Повернувшись к шефу, он сказал:

– Ищите. Ищите, господин полицейский. Это честно был не я. Я серьёзный человек. Ну, расслабился в отпуске, с кем не бывает. Но чтоб убивать, да вы что! Я директор по производству в крупной компании. Не проходимец какой-то. Давайте я отпуск продлю, оплачу проживание здесь ещё на сколько надо. А вы ищите. Найдите только. Пожалуйста. У меня родители. Они же такого не переживут… Я пойду пока, да?

Господин Керем медленно опустил голову, потом поднял её и махнул рукой полицейскому, стоявшему у входа в конференц-зал.

– До встречи, Виталий, – тихо сказала я вслед уходящему соотечественнику и, чтоб по возможности подбодрить его, прибавила: – Поверьте, этот человек обязательно во всём разберется.

– Спасибо, Люба, – с искренней благодарностью отозвался мужчина.

Господин Керем посмотрел на закрывшуюся за Виталиком дверь. Он молчал, погрузившись в свои мысли. Я, видя, что он размышляет, не стала мешать ему, терпеливо ожидая предварительного вердикта.

Затем шеф полиции очень внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:

– Люба, вы ведь тоже не верите, что этот мужчина способен на хладнокровное убийство?

– Нет, господин Керем, этот навряд ли, – отозвалась я.

– В моей практике, Люба, убийцы встречались очень разные. Этот парень, честно говоря, легко мог бы укокошить какого-нибудь… нехорошего человека, но лишь защищая кого-то или, скажем, в состоянии аффекта. Здесь же налицо холодная рука и искусное, аккуратное сокрытие следов преступления.

– Вот именно, господин Керем! Не похож Виталик на бандита. Совсем не похож. Да, он вёл себя ещё недавно как бестолковый подросток, но это же не значит, что он убийца.

– А он вам нравится, Люба, – неожиданно весело подмигнул Ольгин свёкор. – Мы навели справки по дружественным каналам. Он действительно занимает неплохую должность в очень… кхм… неплохой ресурсодобывающей компании. В финансах не стеснён. Никаких серьёзных грехов за ним не числится. Так, по юности немного хулиганил. Но кто, скажите, не хулиганил? И он не женат.

Я подавила подступивший смех. И господин Керем туда же: пытается меня осчастливить, рассматривая каждого встречного мужчину как потенциального жениха. Несмотря на наличие у них «валюш» и «катюш». Надо их, пожалуй, с моей мамой познакомить, они точно на этой почве споются.

А полицейский между тем продолжил уже по делу:

– Люба, но факт остается фактом. Виталий последний, кто заходил в эту комнату. По крайней мере через дверь.