Текст книги "Вояж по-турецки"

Наш уже почти старый знакомый менеджер Ахмед – начальник Юсуфа – также ничего существенного добавить, к сожалению, не смог.

Мужчина во время беседы с шефом полиции проявлял сдержанность и достоинство. Он поведал, что чётко придерживался в обращении с уважаемым гостем заранее направленного ему райдера. А именно предоставил им с Алисией отдельные номера с видом на море, а также с широким дверным проёмом для прохождения контейнера с костюмами. Тот момент, что последнее условие было выполнено лишь посредством предоставления третьей комнаты, – несколько досаден, но в том вины Ахмеда нет, это обусловлено конструкцией здания, особенностями номерного фонда и искренним желанием обеспечить комфорт популярному артисту.

Ахмед также организовал к моменту прибытия Карталя все указанные в райдере напитки и закуски, даже весьма, на его традиционный взгляд, странные и экзотичные, но опытный менеджер вопросов в таких ситуациях задавать не привык. То, что ананасы должны были быть исключительно привезёнными с Канарских островов, а алкоголь – французским, ну что ж теперь, это желание артиста, оплачиваемое хозяином отеля. Все иные прихоти Карталя были ещё менее проблематичными для организации.

Личный официант был также предоставлен приглашённому гостю согласно его райдеру, и, по наблюдениям Ахмеда и предварительным отзывам самого артиста, работа Юсуфа вполне его устраивала. Собственно, менеджер сам выбрал парня для этой роли, так как не сомневался в его профессиональных навыках и эмоциональной устойчивости (у артистов, как известно, бывает несносный характер).

В канун банкета и в саму новогоднюю ночь менеджер был невероятно занят. Оно и понятно, я сама лично была удивлена и восхищена объёмом произведённых действий по подготовке зала, столов и программы и слаженности работы вверенного в распоряжение Ахмеда коллектива. Однако по этой объективной причине менеджер не мог дополнить ничем уже имеющуюся у нас информацию о новогодней ночи вообще и участии в ней Кенана Карталя в частности.

Теперь Алисия Хан, о которой мы, казалось бы, так непозволительно забыли. Господин Керем успел поговорить и с ней. Но здесь возникли некоторые временные трудности. Девушка оказалась нездорова. Она с трудом формулировала мысли и, по всей видимости, находилась в состоянии, близком к шоку.

Её осмотрел приглашённый доктор, по его настоятельной рекомендации подробную беседу с девушкой пришлось отложить. Скорее всего, разговор будет проведён в моем присутствии, так как, несмотря на неплохое владение английским и немецким, родным языком у спутницы Карталя, как оказалось, был русский.

Со своей стороны, у господина Керема возникли определённые подозрения насчёт этой девушки, точнее её странного состояния, но до проведения специальной проверки он предпочёл оставить их при себе. Так что будем ждать завтрашнего дня, чтобы поговорить с Алисией, когда ей, как мы теперь оба надеялись, станет лучше.

– Остаётся ещё Валентина, – сказала я, когда господин Керем поведал мне всё описанное выше и замолчал, задумчиво водя указательным пальцем по лежавшей на его столе кипе бумаг.

– Да, – ответил полицейский, – и мы позовём её очень скоро.

– Хорошо. А что с монгольской группой? Их опросили, перед тем как отпустить на родину? Вдруг они что-то видели? – озвучила я свою недавно возникшую мысль.

– Да, конечно, – спохватился господин Керем, – и знаете что, Люба? Толком в нашем деле никто из них помочь не смог, однако их дети… Если бы не их дети, тело Карталя не обнаружили бы ещё как минимум часов семнадцать, а то и больше.

– Как это? В чём связь? – не поняла я.

– Эти маленькие бандиты, – невольно улыбнулся свёкор подруги, – решили, что табличкам «не беспокоить», которые гости повесили на дверные ручки, самое место на новогодней ёлке в лобби.

– В том числе и табличке из гримёрки Карталя! – догадалась я.

– Именно! – подтвердил господин Керем. – Поэтому горничная, действуя согласно инструкции, зашла в этот номер, чтобы произвести в нём положенную ежедневную уборку.

– А за ней и мой сын, так любящий понажимать на разные кнопки, – устало сказала я.

– Да, Люба, и именно благодаря этому непредсказуемому, но удачному стечению обстоятельств, устроенному детьми, Кенана Карталя, а точнее его тело, обнаружили непосредственно в день убийства, а не сутками позже. Если бы табличка оставалась на месте…

– Господин Керем, но ваш заместитель сказал, что Карталя всё равно искали бы, хотя бы ночью. Ведь у него был билет на ночной рейс в Германию.

Полицейский отчего-то поморщился:

– Судя по всему, искать Карталя ночью было бы некому. Его спутница Алисия Хан, по её словам, была «в полной отключке» до полудня второго января. И, похоже, она не приукрашивает.

– Так это же…

– Всё верно, больше суток, – господин Керем сложил на груди руки. – Я не могу ничего утверждать до получения результатов экспертизы, но похоже, что это была не усталость или недомогание, а мощная доза снотворного. Хорошо ещё, что девочка жива. Хотя сознание её все ещё путается.

Я молча смотрела на шефа полиции и медленно осознавала полученную только что информацию.

Наконец я с жаром воскликнула:

– Но тогда вы, без сомнений, правы! К этому преступлению точно готовились заранее! Похоже, что Карталя изначально планировали именно убить. И предусмотрительно устранили единственного человека в отеле, который имел прямой и свободный доступ к жертве. Алисия могла бы помешать преступнику, в любой момент пожелав оказаться рядом с… не знаю, какие у них отношения, но уж как минимум довольно близкие.

– Да, дорогая моя Люба, – чуть раздражённо сказал мой собеседник. – Дело ожидается очень непростое.

– Ну ещё бы! – совершенно забыв в охватившем меня детективном азарте о деликатности, брякнула я. – Без своевременной утечки же тут явно не обошлось.

Я захлопнула рот, так что последнее слово оборвалось примерно на середине.

Господин Керем смотрел прямо мне в глаза, и в его взгляде читалась смесь гнева и горечи. Осознав, что в своих размышлениях зашла на недопустимую для чужака территорию, я поспешила отвернуться и сделать вид, что увлечённо готовлю диктофон к следующему допросу.

Шеф полиции молча демонстративно погрузился в чтение лежавших перед ним документов.

Потребовалось некоторое время, чтобы нервное напряжение, вызванное возникшей щекотливой ситуацией, улеглось. Но когда господин Керем дал наконец указание подчинённому пригласить на беседу Валентину, я всё ещё думала о несостоявшемся окончании нашего с ним разговора. А между тем оно бы звучало, я уверена, примерно так:

– Люба, я согласился делиться с вами своими рассуждениями, потому что действительно нуждаюсь в вашей помощи. Ведь я не могу сейчас полностью доверять ни одному из своих сотрудников.

– Почему же, господин Керем?

– Да потому что и о Картале, и о планируемой сделке, и о деньгах знали только и исключительно наши.

Глава 15

Валентина явилась в конференц-зал в эффектном костюме цвета персика, состоявшем из широких шорт и блейзера на пуговицах. Костюм этот можно было бы посчитать относящимся к спортивному стилю, если бы не чёрный полупрозрачный кружевной топ, призывно выступавший из глубокого выреза блейзера, и не завершавшие эту композицию умопомрачительные шпильки её чёрных босоножек.

Похлопав подкрученными ресницами, длиной не менее сантиметра, и нежно погладив пальцами чёрную косу, лежавшую на покатом плече, Валя проворковала:

– Добрый вечер, уважаемая полиция! Чем я могу вам помочь?

Господин Керем, как и любой нормальный мужчина, я уверена, в душе польщённый предназначавшейся ему кокетливой улыбкой красивой девушки, внешне всё же остался холодно-серьёзным и, не дожидаясь моего перевода, спокойно поздоровался и произнёс:

– Валентина, я пригласил вас побеседовать в первую очередь о вашем друге Виталии. Люба поможет нам сегодня с переводом.

Я озвучила его фразу на русском, а Валя удивлённо воззрилась на меня, как будто только что обнаружила моё присутствие в помещении, и проворчала:

– А я думала, эти жандармы тебя сюда тоже притащили допрашивать.

Я молча пожала плечами, одновременно пытаясь вспомнить, когда это мы с Валентиной успели перейти на «ты».

– Так что они хотят узнать-то? – девушка всё ещё обращалась ко мне.

Я решила не вмешиваться в запланированный господином Керемом ход беседы и перевела её вопрос дословно. Тогда шеф полиции приступил непосредственно к беседе.

– Валентина, поскольку в целом вы уже в курсе происшествия, а также причин, по которым ваш бойфренд оказался задержан до прояснения всех обстоятельств дела, я вынужден для начала спросить вот о чём. Расскажите, пожалуйста, подробно, что вы и Виталий делали весь день тридцать первого декабря. Естественно, до самого окончания его и уже утром первого числа.

Я снова перевела Вале фразу и, несколько затруднившись в русской интерпретации слова «бойфренд», зачем-то сказала «жених», чем вызвала приступ хохота девушки:

– Кто? Как ты сказала? Жених?! Это Виталик-то? Ой, не смеши меня, подруга. Какой он мне жених?

Я смутилась, сама понимая, что из жгучего желания помочь господину Керему я несколько переусердствовала с переводом слов, совсем в этом не нуждающихся, и невольно пустила разговор в другое русло.

В настоящее время слово «жених» в нашей культуре имеет весьма специфический, если не сказать официальный характер и требует наличия некоторых особых обстоятельств: предложения руки и сердца, назначенного дня свадьбы и прочих необходимых атрибутов. В данном же случае ничего этого не оказалось, судя по всему, даже в далёких планах Валентины.

– Простите, Валя, – смущённо проговорила я, – как вы хотите, чтобы я называла Виталия э-э-э… по отношению к вам?

С другой стороны, подумала я, эта моя маленькая ошибка позволит полиции без проявления излишней наглости и напора уточнить у свидетельницы степень близости их отношений с подозреваемым. Возможно, это обстоятельство тоже имеет значение.

Валя надула уточкой тщательно накрашенные губы, сегодня коралловые, а не фиолетовые, и на секунду задумалась. Затем она широко улыбнулась, обнажив крупные белые зубы, и, прямо глядя в лицо господину Керему, твёрдо сказала:

– А никак. Просто по имени. Он так-то мне никто. Так и скажи полицейскому. Я с ним просто отдохнуть приехала, парень оплатил поездку, а я и не против была. Мы оба с ним свободные люди, почему бы и нет. И, Люб… – она ещё сильнее развернулась ко мне и доверительно коснулась моей руки, – скажи ещё ему обязательно, что я тут торчать долго не намерена. Кончится оплаченное время тура – укачу домой. Мне здесь делать нечего. Не алкаша же этого дожидаться? Я думала, он нормальный, а его на отдыхе понесло по всем ухабам. Вот и в историю в итоге вляпался. Оно мне надо?

Я вздохнула и принялась переводить.

Господин Керем приподнял одну бровь, обнаружив своё лёгкое удивление услышанным. Видимо, его интеллигентной старомодной натуре было трудно свыкнуться с мыслью, что в мире сегодняшнем зачастую никто никому и ничего не должен. Быстро, однако, взяв себя в руки и не выявив более ни единой толики испытанной эмоции, шеф полиции попросил «просто рассказать все события тех суток по порядку».

Валентина принялась перечислять:

– Проснулись, позавтракали… Мне вообще всё рассказывать или личное можно без деталей и подробностей? – Она явно решила слегка поиздеваться над деликатным шефом полиции.

Я заверила её, что совсем уж личное однозначно можно опустить.

Тогда она продолжила:

– В спа мы с ним сходили, потом собрались и пошли в город, по магазинам погуляли, тряпок кое– каких прикупили и сумочку. Потом зашли в ресторан в порту, Виталику неожиданно рыбы захотелось, пришлось и мне тащиться, хотя я терпеть её не могу. Хорошо, что у них там и нормальная еда была. Не только гады морские. Вина попили, потом в отель пошли. Там ему приспичило старый год провожать по-русски. С советским шампанским и мандаринами. С собой из России притащил бутылку полусухой шипучки. Романтик хренов. Кислятина оказалась редкостная…

– Шампанское? – машинально уточнила я.

– Да нет же, мандарины эти, – отмахнулась Валя. – Видимо, эти деревья у них в городе больше для красоты. Мандарины на них растут красивые, но несъедобные.

– Поняла, продолжайте, пожалуйста, – сказала я, вспомнив кучу оранжевых плодов в подоле Валентины и два из них, лежавшие сейчас где-то под кучей Севкиного барахла в нашем номере.

Параллельно я на всякий случай проверила, пишет ли выданный мне диктофон. Такое количество информации сразу я переводить шефу синхронно не успевала. Выхватывала и озвучивала только суть.

– Ну вот, значит. Потом мы собирались на банкет. И сам банкет тоже потом был. Там мы уже за одним столом сидели, ну это ты и сама помнишь. Собственно, вот и всё.

Я кивнула и как смогла перевела речь Валентины.

Господин Керем с интересом выслушал меня и продолжил беседу:

– В котором часу вы ушли из ресторанного зала после банкета и куда вы при этом направились?

Валентина ответила сразу, очевидно, уже заранее предполагая, что эти вопросы полиция задаст ей непременно:

– Я ушла примерно в половине третьего. А что мне там было делать? Концерт кончился, закуски официанты больше не обновляли. Началась турецкая дискотека. Этот, – очевидно, она имела в виду Виталия, – как начал пить в прошлом году в самолёте, так и в новом не прекращал. Да ещё турчонок какой-то прилип как банный лист, прохода не давал, называл принцессой и норовил свой телефончик вручить, как будто я на эту самую похожа. Мне что, его развлекать прикажете? Я в номер ушла и российский канал включила. Там наш концерт новогодний шёл, хотя бы песни послушала нормальные. А не их «шегельме бельме».

Я изо всех сил сжала губы, чтобы не рассмеяться, вспомнив новогоднюю ночь и молодого напарника нашего бравого Капитана по столу. Как я теперь уже знаю, это был один из двух командированных сотрудников столичного отдела полиции. Тот вместо выполнения своих непосредственных обязанностей в командировке пал, сражённый чарами сей черноволосой красавицы, и полночи отчаянно и неприкрыто за ней волочился. Хотя я не разбираюсь в полицейских делах, быть может, новогодняя ночь у парня тоже считалась свободным, нерабочим временем, так же как, оказалось, у заместителя господина Керема.

О том, что Капитан встречал Новый год за общим столом со мной в сопровождении одного из двоих столичных коллег, так сказать не отходя далеко от рабочего места, однако всё же в качестве полноценного гостя и в своё законное свободное время, свёкор подруги к этому времени мне уже поведал.

И всё же я не удержалась и добавила шпильку в адрес любвеобильности молодого полицейского, вкратце поведав о его атаках на Валентину, когда переводила её ответ господину Керему. Он сердито покачал головой, но вслух сказал о другом:

– Скажите, Валентина, какие эмоции вызывал у Виталия певец Кенан Карталь? Вспомните, пожалуйста, все проявления, с первой минуты и до окончания банкета.

– Да какие, – отмахнулась Валя, – прикиньте, он ведь терпеть не может, когда мужик хоть на грамм от гориллы отличается.

Девушка замолчала и вопросительно посмотрела на меня. Я испытала некоторое замешательство, не понимая, стоит ли дословно переводить эту фразу главе полиции. Решив, что лучше вначале всё же попросить у Валентины разъяснений, я постаралась подбодрить её:

– Продолжайте, здесь точно стоит говорить откровенно.

– А, ну хорошо, – легко кивнула Валя и сделала руками сложносочинённый жест, который призван был, очевидно, изобразить некий комплекс уходовых процедур за лицом и волосами, и добавила соответствующее выражение лица, нарочито закатив глаза: – Вот этого он не любит. Ме… мети… Ну как это называется, как он говорит, когда мужик дольше собственной подружки причёсывается?

– Метросексуалов? – радостно влезла я, вспомнив недавно услышанный термин.

– Вроде так, – с сомнением протянула Валентина, и я тотчас поспешила перевести это шефу полиции.

– Что Виталий говорил конкретно о Картале? – господин Керем терпеливо задавал положенные в данной ситуации вопросы.

– Плевался в основном. Если вы о том, грозился ли убить, не помню такого. Да он хороший так-то мужик. – Валентина задумчиво склонила голову набок и вновь ласково погладила косу. – Даже когда пьёт, добрый. Весёлым только слишком становится. Болтает больше. Морду вот набить певцу собирался, это факт. Но в итоге сам же в неё и получил.

– Валя, припомните, пожалуйста, в котором часу Виталий вернулся в номер и рассказал ли он что-нибудь вам сразу о произошедшем?

Валентина приложила ладонь к роскошной груди, ненадёжно прикрытой прозрачной кружевной тряпочкой, и сказала:

– Честное слово, не помню, когда он вошёл в комнату. Но точно помню, там рэпер выступал по телику как раз с юморным номером. А сказал… улыбался вроде и что-то про ошибку бубнил. И да, ещё: «Надо же, наш мужик». И глаз принялся лечить, банку пива из холодильника приложил. Вот и всё. А на следующий день как обычно всё было. Он мне рассказал, как получил накануне в глаз от певца. Мы весь день потом в отеле сидели. Ну а вечером полицейский пришёл, и забрали его.

Господин Керем выслушал внимательно мой перевод и проговорил:

– Давайте подытожим, Валентина. Вы недавно и не очень глубоко знаете Виталия. У вас с ним просто лёгкие отношения без обязательств. А значит, о его характере и привычках толком и с уверенностью вы судить не можете. Все дни совместного отдыха прошли у вас с Виталием ровно, в прогулках, шопинге и – в его случае – выпивке. Причем вы успели заметить, что, выпивая, агрессии Виталий не проявляет, а скорее проявляет всего лишь излишнюю общительность. Однако ещё вам удалось отметить, что он испытывает острую неприязнь к мужчинам с подчёркнуто ухоженной, а тем более эпатажной внешностью и совершенно не скрывает этого. Вы всё время находились в последние три дня вместе с Виталием. Другими словами, он постоянно был на ваших глазах. Единственный раз, когда вы с ним расстались, – окончание новогоднего банкета, когда вы покинули ресторан раньше него, в половине третьего ночи. Причем Виталий примерно в течение получаса был уже с вами в номере в нормальном расположении духа, хоть и с синяком и более никуда не выходил до самого утра. Я всё верно изложил?

Я старательно и как умела переводила Валентине речь полицейского и параллельно крутила в ускоренном режиме найденный в интернете новогодний концерт с указанного Валей российского канала. Тот известный рэпер выступал на нём… ага, а концерт начался в… так, реклама тут тоже есть, посчитаем, всё ясно. К трем часам ночи Виталий был уже в номере.

Валентина с готовностью подтвердила всё сказанное господином Керемом и принялась ёрзать в кресле, явно намереваясь поскорее разделаться с официальной беседой и уйти.

Я показала шефу свои только что наспех произведённые расчёты времени. Тот с благодарностью посмотрел на меня и кивнул. Тогда я, очень довольная собой, расхрабрилась и попросила позволить мне задать свой вопрос свидетельнице.

Полицейский удивился, но согласие своё всё же дал.

– Валя, – сказала я, – послушайте, ведь мы обе с вами знаем, что сейчас вы сказали неправду. Зачем вы обманываете, для чего говорите, что не расставались с Виталием в эти дни? Даже я лично видела вас с ним порознь дважды.

Валентина неожиданно вспыхнула под слоем тонального крема, высокомерно вскинула подбородок и процедила сквозь зубы:

– А какое это имеет отношение к тому, что Витальку подозревают в убийстве? Я тут при чем? И чего это ты, Любаша, лезешь в мои дела? Тебя посадили тут переводчицей, вот и переводи.

– Я вынуждена буду об этом сказать полиции, Валя, – стараясь не обращать внимания на откровенную грубость девушки, сказала я. – Если господин Мевланоглу посчитал необходимым уточнить, оставался ли Виталий один на какое-то время, значит, это важно для расследования. Для чего вам сейчас навлекать лишние подозрения откровенным обманом по мелочам на себя и тем более на Виталия? Ему и так несладко приходится.

– Ну ты и зануда, Люб! Да и рассказывай что хочешь. А Виталька, будь он неладен, бухал бы в отпуске меньше, глядишь, и проблем бы на пятую точку не нашёл. – Жестокосердная красотка повернулась к шефу полиции и ослепительно улыбнулась. – Я могу наконец идти? Ужин уже начался, а я, между прочим, голодная.

Я, слегка запинаясь, перевела господину Керему наш с Валей последний диалог. Точнее, не совсем перевела, а скорее поведала ему, что мне пришлось напомнить Валентине о паре ситуаций, когда им с Виталием довелось находиться порознь. Ничего не значащие, впрочем, случаи, пояснила я, о которых немудрено было и забыть.

В конце я озвучила её напоминание о начавшемся ужине. Свои личные соображения насчёт Валиного вранья я решила пока оставить при себе. Действительно, может быть, я излишне придираюсь к её словам? Какое отношение это может иметь к делу?

Полицейский аккуратно положил ручку, которой в процессе разговора периодически делал какие-то записи в своих бумагах, на стол ласково улыбнувшись Валентине, пожелал приятного аппетита и отпустил её. Затем мы почти уже традиционно посидели минуту в полном молчании.

Шеф думал. Приняв для себя какое-то решение, господин Керем сделал очередную отметку в своих бумагах и, встав из-за стола, предложил сопроводить нас с Севкой на ужин.