Текст книги "На крыльях мечты"

Глава 38

Я вытащила простыню из пресса для отжима белья и положила ее в корзину, чтобы отнести к бельевой веревке и развесить. Стоя возле меня, Френк пропустил через пресс еще одну простыню и потянулся к тазу с бельем за следующей.

– Так ты часто помогал тете Адабель со стиркой? – спросила я, отступая от грязи вокруг таза, образовавшейся из-за расплескавшейся воды.

Удивление на его лице сказало мне все, что я должна была знать. Он кивком указал на корзину у моих ног.

– Это уже можно развешивать?

– Да, – ответила я, склонив голову набок. – Ты хочешь помочь?

– Я могу. – Он вытер руки о джинсы. – Только сначала подброшу еще угля.

Я подняла корзину и пошла к веревкам. Позвала мальчиков и Дженни, которые играли подальше от костра и пресса. Дети появились через мгновение, их щеки раскраснелись от прохладного воздуха. Я послала их в дом, чтобы они немного согрелись, хотя сама решила снять свое пальто, пока работаю.

Затем я обошла дом, поставила корзину на землю и подтянула к себе веревки. Может быть, если я все быстро сделаю, Френк оставит меня одну. Не то чтобы я не наслаждалась его присутствием, наоборот, даже слишком сильно. И из-за этого мне уже не удавалось выкинуть его из головы. Я начала развешивать белье.

Помоги мне, Господи! Помоги мне довериться Твоему плану!

Когда я справилась с половиной белья, появился Френк, от его взгляда у меня в животе бабочки летали и сердце колотилось. Его руки коснулись моих, и по коже побежали мурашки.

– Я так понимаю, в последнее время у тебя не было никаких приключений за рулем. – Он взял одно из платьиц Дженни, оно казалось совсем крошечным в его руках. Он посмотрел на него, вывернул, а затем нахмурился: никак не мог разобраться, какая сторона изнаночная.

– Позволь мне помочь. – Я взяла у него платье, встряхнула его и повесила на веревку. Затем я достала платье Олли.

– Нет, в последнее время я не ездила.

– Ты рассказала своей матери про то происшествие? – Он ухмыльнулся и взялся за рубашку Дэна.

– Нет! – Я засмеялась, потянувшись за следующей вещью. – Она бы этого никогда не поняла.

– Я в этом не сомневаюсь. – Он бросил в мою сторону восхищенный взгляд. – Но ты бы сделала так еще раз, правда?

Я перестала работать и повернулась к нему лицом.

– Да, мне хотелось бы больше ездить за рулем. Самостоятельно. – В уголках моего рта затаилась улыбка. – И конечно, я постараюсь больше не задевать твой забор.

Его глаза сияли от сдерживаемого смеха.

– Да, и спасибо тебе за это!

Отведя взгляд от Френка, я потянулась за следующей вещью.

– А ты никогда не задумывался о покупке автомобиля? У моего брата был «форд». Он купил его перед тем, как уехал служить во Францию. Мама упоминала, что он уехал на нем в свое последнее путешествие. Возможно, он продал его, чтобы оплатить… – Слова застряли у меня в горле, но я подумала, Френк поймет меня.

– Расскажи мне о своем доме.

– О моем доме? – Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, что он имел в виду не это место. Когда я начала воспринимать это место как свой дом? Я едва пришла в себя. – О Даунингтоне?

Он кивнул и продолжил работу.

– На самом деле он мало отличается от Пратер Джанкшена.

– Я думаю, ты скучаешь по своим друзьям там.

– Друзьям?

Он придвинулся еще ближе ко мне, корзина с бельем стояла в самом начале бельевой веревки.

Продвинувшись в сторону крыльца, я села на ступеньку, оставив Френку развесить несколько последних вещей.

– У меня не было там особо близких друзей.

– Правда? Я думал, ты была в самом центре общества.

– У нас в обществе блистала мама, не я. – Я вздохнула. – Я думала, что, если, возможно, перееду в большой город, где больше людей и занятий, жизнь станет более увлекательной. Без мамы, которая всем управляет. Но, похоже, этому не суждено сбыться.

– Я уверен, что ты умеешь ценить любое место, где находишься. – Его глаза встретились с моими, и он не отвел от меня взгляда, даже нагнувшись за корзиной.

На крыльцо выбежал Дэн.

– Мы проголодались! Ребекка, а обед скоро?

Я вскочила на ноги.

– Да, сейчас приготовлю.

Френк стал между мной и сыном.

– Но сначала Дэн вежливо попросит. Ведь правда, Дэн?

Ребенок вздохнул всем телом, его голова, плечи и руки поникли.

– Да, сэр. – Он повернулся ко мне. – Бекка, мы можем, пожалуйста, скоро пообедать? У меня страшно урчит в животе.

Я обошла Френка, подняла Дэна так, чтобы мы могли посмотреть друг другу в лицо.

– Давай подогреем немного кофе для папы, а затем накроем на стол.

Дэн заулыбался. По всему моему телу разлилось тепло. Ах, если бы только я могла убедить себя в том, что это благодаря улыбке Дэна, а не близости его отца.

* * *

В последующие несколько дней Френк часто отлучался из дома по разным делам. Сначала я чувствовала себя более комфортно. Но вслед за этим приходило ощущение одиночества. И страх. Я думала о том, когда Френк намеревается сказать детям, что я уезжаю. Я была уверена, что у него есть какой-то план.

Погода была скорее весенней, чем зимней, хотя по календарю еще царствовал февраль. На моем же собственном календаре осталось всего тридцать четыре дня.

Я вытерла рукой вспотевший от раскаленной печи лоб. Дженни покряхтывала в углу, ее лицо пламенело жаром. Мальчики и Френк, работающие на полях, тоже наверняка вспотели и хотели пить. Холодная вода будет кстати. Затем я увидела два лимона, которые Френк привез из магазина Криншоу. Он говорил, что очень неравнодушен к лимонаду. Я засмеялась – лимонад в феврале? Но в такой теплый день, как сегодня, это казалось вполне приемлемым.

Его приготовление не займет много времени. Вода из цистерны достаточно холодна и безо льда. Я за минуту смешала все ингредиенты. Затем посадила Дженни на одну руку, другой рукой взяла кувшин с лимонадом, а ковшик для питья положила в карман фартука.

Пока мы шли мимо хозяйственных построек к полям, Дженни хлопала в ладоши и смеялась. Ей уже почти год, а она все еще не говорит членораздельно ни одного слова.

– Птичка! Видишь птичку, малышка?

– Ба-ба-ба. – Она показывала пальчиком, еще что-то лепетала, а я делала вид, что все понимаю.

– Папочка, мы идем к твоему папочке.

В ответ опять ничего, малышка лишь покачивалась у меня на руках, и от этого колыхания я с трудом сохраняла равновесие. Я сжала кувшин сильнее, намеренная донести его до цели, не пролив ни капли.

Поля теперь действительно казались к чему-то подготовленными. Совсем не такими, какими я увидела их впервые, когда урожай только был собран. У меня внутри все сжалось от осознания: Френк – фермер. И вел жизнь фермера. Ту жизнь, от которой мне так хотелось убежать.

Я поставила Дженни на землю, но держала ее за руку. Френк и мальчики стояли впереди, нагнув спины, чем-то увлеченные. Задрав подбородок, я пошла вперед. У Френка не было никаких намерений по отношению ко мне, он сказал это до того, как приехали мои родители, и повторил во время их визита.

Френк обернулся и распрямил спину. От его медленной улыбки мне захотелось все бросить и убежать. Я не буду привязана к земле. Я найду жизнь, которая будет иметь значение, жизнь, которая откроет двери приключениям и переменам.

– Кто это пришел! – Френк поднял дочку в воздух, ее смех раздавался вокруг, сжимая мне сердце.

Если Френк не видит в своей жизни места для меня, то я лишусь этих детей.

Я протянула кувшин, лимонад немного пролился на землю.

– Я подумала, может быть, вы все захотите чего-то прохладного попить.

Френк посадил Дженни себе на плечи, позволив ей ниже надвинуть шляпу ему на лоб.

Я протянула ему ковшик. Он пил и удивлялся:

– Лимонад! И отличный на вкус! – Затем отдал половину Джеймсу.

Мальчики выпили свою долю, затем я угостила Дженни. Когда мой кувшин опустел, я взяла девочку за крохотную ручку и сказала:

– Мы пойдем обратно и приготовим обед.

Френк кивнул, эта чуть кривая мальчишеская улыбка почти никогда не покидала его лица. Я закусила губу, уставилась в землю, умоляя свое сердце успокоиться, быть благоразумным, понять, что я не могу желать этого мужчину, не могу хотеть такой жизни. Но, как непослушный ребенок, сердце отказывалось повиноваться. Раздражение, вызванное непослушанием, очень быстро, как слишком много ожидающая от ребенка мать, переросло в гнев.

К тому времени как мы закончили обедать и Френк с мальчиками вновь ушли, я все еще пыталась унять свое волнение. И я знала отличный способ добиться этого – драить полы.

* * *

Олли пришла домой из школы, бросила книги в коридоре и медленно вошла в гостиную.

– Олли?

Ответа не последовало. У меня не было сил бороться с ней. Я положила книги на место и пошла тереть дальний угол столовой. Последняя комната. Я встала на колени и начала оттирать грязь, хотя плечи и руки уже ломило. Но усталость не позволяла моему мозгу думать о других вещах. Например, о мужчине, который любил свою ферму и детей.

Я села на пол, раздумывая, где найти силы приготовить ужин. Может быть, мне поможет Олли?

Дэн появился на пороге, мое сердце обрадовалось малышу, несмотря на всю усталость. Он, казалось, заметно вырос с того времени, как я впервые переступила порог этого дома, четыре месяца назад. Разве это возможно? Я прошла через столовую и обняла мальчика. Шрам на голове уже не был виден под отросшими волосами.

– Олли вся дрожит, Бекка.

– Дрожит? – Я не заметила, чтобы похолодало, хотя сама заработалась и сильно вспотела.

Он вырвался из моих объятий.

– Дрожит под тремя одеялами!

Он протянул ручку с тремя пальцами.

Я потерла лоб. Слава Богу, испанка больше не грозит. Я положу девочку отдельно от всех и намажу ее бальзамом «звездочка». Жаль, что у меня больше не было лимона, чтобы сделать чай с медом и лимоном.

Совершенно бесконтрольно я опять начала грызть ноготь.

– Где папа, Дэн?

Он пожал плечами.

– Сказал, что ему с братом Лэтхэмом нужно куда-то пойти и что он вернется до ужина.

Как раз тогда, когда мне был нужен Френк, его не было! Ладно. Пусть Олли отдыхает. Она скоро поправится.

– Иди с Джеймсом на кухню и поиграйте с Дженни. После того как я позабочусь об Олли, я приготовлю ужин.

Дэн кивнул с торжественностью старика, перед тем как убежать прочь, выкрикивая имена Джеймса и Дженни.

Я нашла Олли в гостиной, на диване, под грудой одеял, ее усталые глаза смотрели сквозь меня. Я приложила руки к ее щекам. Ее кожа пылала, как штамповочная кузница, у меня все сжалось внутри. Я перетащила ее вместе со всеми одеялами в комнату ее матери.

Когда я постелила чистое белье, глаза девочки расширились:

– Я что, умираю?

Я села возле нее на кровати, ругая себя за то, что напугала ее.

– Нет, дорогая. – Я откинула назад волосы, вившиеся надо лбом, и сильнее натянула одеяло. – Я просто хотела уложить тебя в теплую постель как можно удобнее. И подальше от остальных. Мы же не хотим, чтобы они тоже заболели, ведь правда?

Она покачала головой и закрыла глаза.

– Я сейчас приготовлю тебе чаю, и потом ты поспишь. Все будет в порядке, я обещаю.

Девочка робко улыбнулась, свернулась клубочком и отвернулась к стене. Ее улыбка разрывала мне сердце.

* * *

– Где Олли? – Френк сел во главе кухонного стола.

Повернувшись от духовки, я поставила на стол миску с готовыми бобами – их осталось только разложить по тарелкам.

– Она плохо себя чувствует. Если бы ты пришел раньше, то знал бы об этом. – Откуда это взялось? Даже я не уделила Олли достаточно внимания, пока Дэн не сказал мне. Но об этом я Френку не скажу. – Я положила ее в спальне внизу.

Раздался звук отодвигаемого стула, и Френк вышел. Открылась и закрылась дверь спальни. Хотя я не видела его лица в этот момент, мне было совсем нетрудно достаточно живо его себе представить.

Когда он вернулся за стол, от повисшей тишины у меня волосы стали дыбом. Я что-то пропустила? Олли куда хуже, чем я себе представляла? Кукурузный хлеб застрял у меня в горле, перекрыв дыхание. Я взяла свою почти полную тарелку и все выбросила в мусорное ведро. Мне было безразлично, что мама всегда говорила: выбрасывать еду – грех. Если бы я съела еще один кусочек, то он точно сразу оказался бы снаружи.

Я вытерла руки о фартук.

– Я посмотрю, как там Олли.

Прежде чем Френк смог ответить, я вышла из комнаты, у меня внутри все колыхалось, как сливки в маслобойке. Подойдя к Олли, мне показалось, что ей лучше: когда я к ней прикоснулась, она была уже не такой горячей и безжизненной. Я опустилась на стул, стоявший около кровати. На нем я сидела, когда наблюдала за умирающей тетей Адой. От этой мысли я вскочила на ноги. Я плеснула на лицо воды, и на щеках опять заиграл румянец. Я заставила себя двигаться – мимо кровати взад-вперед. Мои нервы были напряжены до предела, и мне не хотелось, чтобы Френк видел меня в таком состоянии.

Френк. Я пробежала рукой по полке с книгами, по столу, за которым сидела, когда читала его первые письма. Вдруг мне стало холодно. Я начала тереть руки, но к тому времени, как в комнату вошел Френк, у меня зубы цокотали так же сильно, как и у Олли.

Он посмотрел на меня, затем на дочь, и достал еще одно одеяло из сундука в углу. К моему удивлению, он положил его мне на плечи.

– Похолодало. Я разжег камин в соседней комнате. Он нагреет и эту комнату.

Я позволила себе немного расслабиться, усевшись на стул. Френк стоял в дверном проеме, пытаясь унять выражение обеспокоенности на лице.

– Мне позвать кого-нибудь?

Я покачала головой, отмечая тот факт, что он спросил моего совета, вместо того чтобы поступить по-своему.

– Пока не нужно. Думаю, с ней будет все в порядке. Ей, кажется, уже лучше. Я посижу ночью возле нее на всякий случай.

Он не хотел оставлять дочь. Я понимала это. Но и в комнате этой он тоже не желал оставаться. Я видела страдание в его глазах, он, вероятно, слишком ясно представлял последние вздохи своей жены на этой кровати.

– Позаботься об остальных, я останусь с Олли.

В конце концов он сдался. И хотя все в доме скоро затихли, я услышала, как он ушел спать в сарай, только далеко за полночь.

Глава 39

Тяжелый кашель сотряс все тело Олли. В это же время серп луны, разрезав чернильное небо, озарил его светом. В памяти отчетливо всплыла картина последних натужных вздохов-хрипов тети Адабель… Если кашель усилится, я подогрею воды, и пусть Олли подышит над паром. По крайней мере, этот метод лечения кашля я помнила из собственного детства.

Ночь плавно переходила в день. Моя голова клонилась к груди вопреки моей воли. Я знала, что ночь, проведенная на стуле, не сулит доброго утра, поэтому свернулась клубочком в углу кровати.

Позже, помню, я проснулась – сердце колотится, как паровоз, мчащийся на всех парах. За окнами по-прежнему темно. В доме тихо. Я прислушивалась некоторое время, раздумывая, что могло нарушить мой покой. Наконец я опустила голову и опять закрыла глаза.

Затем Олли застонала, и я пробралась к ней, чувствуя через все одеяла жар ее тела.

– Тише, тише, дорогая, Бекка рядом. – Трясущимися руками я пыталась нащупать спичку и зажечь лампу. Лампа осветила всю комнату. Лицо Олли пылало в лихорадке.

Возле кровати стояла чашка с чаем из ржавого вяза. Я подняла девочке голову и заставила ее сделать несколько глотков. Распахнув на ее груди сорочку, еще раз намазала грудь бальзамом. Резкий запах ментола окончательно разбудил меня.

– Я сейчас вернусь, дорогая. – Дрожа, я раздула угли в печи, приготовила еще чая, взяла бутылку с микстурой от кашля и помолилась. Я не буду паниковать. И звать на помощь тоже не буду. Ночами больным всегда тяжелее, чем днем, при солнечном свете они обычно выглядят значительно лучше.

Я вернулась к Олли со свежим чаем и ложкой с лекарством. Девочка снова заснула. Мне не хотелось ее будить, но, когда я нежно пошевелила ее за плечи, она открыла глаза и я смогла ее напоить.

Присев на край кровати, я погладила девочку по волосам цвета пшеницы. Она прижалась ко мне, как больной ребенок, ища защиты, прижимается к маме. У меня в горле стал комок.

– Все в порядке, малышка. – Я обняла ее, шепча ласковые слова. Забравшись на кровать, я аккуратно накрыла нас обеих одеялом. Едва мои глаза сомкнулись, я провалилась в глубокий сон.

– Кто готовит завтрак? – Джеймс ворвался в спальню.

Я с трудом открыла глаза, Олли застонала.

– Дженни проснулась! – орал Дэн с лестницы.

Накрыв голову рукой, я пыталась сообразить, на чем же сначала сконцентрировать свое внимание.

– Как она? – Френк вошел в спальню с чашкой кофе в руках – холодным, я не сомневалась, – и сел на стул, который я покинула давным-давно.

– Кто займется Дженни? – позвал опять Дэн. Тут я услышала плач малышки.

Лицо Френка выглядело таким же измученным, какой измученной я себя чувствовала. Он спал прошлой ночью? Я опустила ноги в носках на холодный пол.

– Бекка! – Опять Дэн.

– Пусть Олли выпьет еще чаю. – И я ушла.

Быстро приготовила завтрак. Приготовила еду Олли. Холодный обед на скорую руку. Еще чай. Кофе. Минута на кухне, следующая в спальне… В каждой комнате я забывала, что же хотела сделать. Френк не обращал никакого внимания на всю суматоху. Он видел лишь дочку.

Она едва дышала, даже несмотря на то, что была намазана бальзамом, а возле лица постоянно была ингаляция. Она с трудом отрывала голову от подушки, чтобы выпить бульон, который я приготовила из костлявого цыпленка. Френк с нежностью вытирал лицо дочери.

В середине дня я забрала лоскут ткани из его рук и сказала:

– Иди займись мальчиками, ты им тоже нужен.

Он недоуменно заморгал в мою сторону, будто забыл, что у него есть и другие дети. Затем его взгляд прояснился.

– Ты права. Ты останешься с ней?

Я подтолкнула его к коридору.

– Конечно, а ты займись мальчиками и Дженни. Я присмотрю за Олли.

Пока сыновья бурно выражали свой восторг – папа пришел с ними поиграть, во мне росло беспокойство. Мы не справимся, если грядущая ночь окажется хуже, тяжелее предыдущей. Я боялась, что Олли нужен врач. Но доктор Ризингер, хотя и оправился после перенесенного гриппа, стал работать меньше и послал запрос, чтобы в Пратер Джанкшен прислали другого врача. Ирен говорила, что ему пока никого не удалось найти, потому что большинство молодых врачей еще не вернулись из Франции.

Солнце клонилось к закату, через несколько часов совсем стемнеет.

– Френк? – Я надеялась, он услышит, как я зову его, несмотря на возню мальчиков.

Он услышал. И пришел, таща за собой малышей.

Я старалась говорить спокойно, хотя мне хотелось кричать.

– Я думаю, нам нужен врач и, наверное, Ирен.

Пальцы Френка разжались, он выпустил детей. Не говоря ни слова, он сразу же вышел за дверь и растворился в постепенно сгущающихся сумерках. Я смотрела на него из окна, пока он не исчез из виду.

Олли простонала мое имя. Я вернулась к девочке, такой маленькой, лежащей посередине большой кровати.

– Джеймс, отведи младших детей в гостиную и побудьте там.

– Хорошо, но камин почти погас.

Да, конечно. Я торопливо пошла за ним, подложила дров и разожгла огонь. К тому времени как я вернулась к Олли и стала на колени возле кровати, я уже от нетерпения ломала руки.

Пожалуйста, Господи, дорогой Боже! Я вцепилась в одеяло руками и уткнулась лицом в цветные лоскуты. Мы не можем и ее похоронить!

* * *

Мальчики и Дженни шумели громче, чем стая собак, гонящая енота. Я шикнула на них и сумела влить в Олли еще немного чая и лекарства, пока она опять не забылась сном. Из соседней комнаты по-прежнему доносились стуки и возня, но, по крайней мере, дети не орали. Через окно в комнату проникали последние лучи солнца.

Казалось, прошла вечность с той поры, как из моего поля зрения исчез Френк. И при этом было чувство, что прошел всего лишь миг. Я думала, может быть, Господь остановил солнце на небе, как он сделал это для Иеговы и сынов Израилевых? Как только эта мысль мелькнула в голове, солнце спряталось за горизонт и все погрузилось во мрак.

Мне нужно было зажечь свет, чтобы отпугнуть тьму. Но чтобы зажечь лампу, нужно было подрезать фитили, а у меня на это не было времени. Обычно эту работу выполняла Олли. Но сейчас моя маленькая помощница лежала без сил в постели.

Я налила керосин в стеклянную колбу, подрезала фитиль и коснулась его горящей спичкой. Лампа ярко разгорелась.

Появился Дэн.

– Думаю, Дженни боится темноты.

Я взяла лампу и пошла в коридор, темнота расступалась перед светом. Джеймс и Дэн повели Дженни на кухню, пока я вспоминала все притчи о том, как Иисус указывал нам путь, разгоняя тьму и привнося свет.

По дороге на кухню я зажгла в коридоре еще одну лампу. Позволила ли я Иисусу указывать мне путь или пыталась зажечь свой собственный свет? Я была не в состоянии всерьез углубиться в размышления на эту тему, но мысли не отпускали меня, вызывая вопросы.

Не совершила ли я ошибки, приняв свой собственный свет за Божий? Возможно. Похоже, я абсолютно неправильно истолковала путь, который мне указывал Господь. Мое сердце пошло по неверному пути. И теперь сердце тосковало по тому, что я считала неверным.

Но все-таки тетя Адабель верила – она говорила об этом на смертном одре, – что именно Господь привел меня сюда. В это самое место.

Я налила молока, нарезала кукурузного хлеба. Дженни скулила, схватившись за мою юбку, и я взяла ее на руки. Приобняв малышку, я услышала голос Ирен в своей голове: «Иногда жизнь преподносит нам сюрпризы».

Мое сердце сжалось, на глаза навернулись слезы. Я привлекла мальчиков поближе и крепко прижала их к себе.

Первым вырвался Дэн.

– Когда вернется папа? Он сказал, что перед сном мы построим из кубиков башню.

– Скоро, Дэн. Он скоро вернется. – Пожалуйста, Боже, пусть он поскорее вернется!

Ответ на мою молитву последовал немедленно – кухонная дверь рывком распахнулась. Френк повесил шляпу на крючок, но она упала на пол. Стянув с рук перчатки, он прикоснулся ко мне.

– Скоро приедет Ирен.

– Что она сказала? – Я крепко вцепилась в его руку, удивленная его прикосновением, жадно впитывая его силу.

– Она уже недалеко, едет на повозке. Я прошел через поле. Так было быстрее.

Я налила горячего кофе и протянула ему чашку. Он насладился первым глотком, затем посмотрел на меня.

– У них был посетитель, я не знаю кто, они с братом Лэтхэмом пошли к доктору.

Доктор Ризингер. Жар, кашель, простуда. Кошмар вернулся. Но, по крайней мере, сейчас я встречусь с ним не сама.

* * *

Ирен, Френк и я ухаживали за Олли полночи, пока не приехал доктор Ризингер. Его кожа была тонкой, как пергаментная бумага. Он склонился над кроватью и осмотрел Олли.

Затем собрал нас всех в углу комнаты.

– Я думал, кара минует нас, но я ошибался.

У меня побежали мурашки по телу.

– Что вы имеете в виду?

Его волнистые волосы стали еще белее с тех пор, как мы виделись в последний раз, и торчали во все стороны.

– Испанка. Я достаточно видел, чтобы сразу узнать симптомы.

Я покачала головой и попятилась в коридор.

– У нее не может быть испанки! – Рукой я схватилась за горло, мой шепот стал едва различим. – Эпидемия прошла, в нашем округе ее больше нет!

– Ребекка! – Френк взял меня за плечи. – Доктор здесь, просто позволь ему…

– Он ничего не знает! Он просто глупый старик! Разве ты не видишь? Нам нужен настоящий врач!

Олли застонала. Я оттолкнула Френка и поспешила к кровати.

– Сделайте что-нибудь! Помогите ей! – Мои крики разлетались по комнате, пока Ирен не дала мне пощечину.

Я уставилась на нее в немом изумлении. Затем прозвучал ее голос, спокойный и нежный, как апрельский рассвет.

– Ты должна быть сильной, Ребекка!

Она посмотрела на бледного Френка и перевела взгляд на меня, подняв брови. Потом она обняла меня за талию.

– Почему бы тебе не пойти наверх и не отдохнуть? А мы позаботимся об Олли.

Я начала было всхлипывать, как маленький щенок, которого пнули ногой, но, увидев покрасневшие глаза Френка, устыдилась. Он выглядел так, будто его вот-вот сдует порывом ветра.

– Я буду молчать, обещаю.

– Молодец, девочка, – одобрительно кивнула Ирен. А я, опустившись на колени возле кровати и сложив молитвенно руки, стала просить Бога наказать меня гриппом вместо Олли.

* * *

Две ночи я спала, стоя на коленях у кровати и положив голову на матрас. Когда я проснулась на третий день, сквозь окно пробивался солнечный свет, освещая личико девочки. Доктор Ризингер и Ирен предупреждали меня, что степень серьезности заболевания нам неизвестна, и мы вряд ли узнаем это в ближайшее время. Но пока на лице нет красных точек, остается надежда на благополучный исход.

Я изучила худенькое личико девочки. Бледное от лба до подбородка. Но темных пятен нет. Я заставила себя встать и распрямиться и поплелась на кухню. Ирен и Френк сидели за столом и пили кофе. Ирен и мне налила чашку. Я отхлебнула немного, откинувшись на стуле.

Ирен похлопала меня по руке.

– Она держится.

Я попыталась улыбнуться, но губы не слушались, и я заплакала.

Послышался звук клаксона.

Прежде чем остальные двинулись с места, я выбежала на крыльцо и замахала руками, чтобы приехавшие не поднимали шума.

Из автомобиля мистера Кулпепера выскочил один из старших сыновей Лэтхэмов.

– Скажи маме, пусть быстрее возвращается. Беула заболела, и папа тоже.

Ирен, очевидно, уже стоявшая за мной, помчалась по ступенькам вниз, и единственным проявлением паники была ее поспешность. Она даже сумела помахать нам на прощание, забираясь в автомобиль возле мистера Кулпепера.

Маленькая Беула. Я облизала губы, мокрые от слез, и рукой начала искать колонну на крыльце, поддерживающую крышу. Но моя рука наткнулась на Френка. Он обнял меня, и я спрятала голову у него на груди.

Я казнила себя за то, что отправила Олли в школу, когда она уже заболела испанкой!