Текст книги "Бабочка на ее плече"

Анна Одувалова
Бабочка на ее плече

© Одувалова А., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Пролог

1837 год

Августовский вечер, пахнущий дождем, подгнившей травой и хвойной свежестью близкого леса, превратился в бархатные сумерки, укрывшие обширную территорию барской усадьбы. С полей уже давно пригнали скот, припозднившиеся гости разъехались после театральной постановки, для которой хозяин пригласил режиссеров и декораторов из самой Москвы.

В недавно отремонтированном двухэтажном доме с белоснежными, упирающимися в крышу колоннами наконец-то стихли голоса. Челядь готовилась ко сну, стараясь убраться как можно дальше от господских покоев, в которых жизнь только начиналась.

– Танцуй, цыганка! – в голосе отдающего приказание звучит смех и ласковое подтрунивание. Несмотря на повелительные нотки, мужчина лишь просит.

Полутемная комната освещена только огнем сложенного у стены массивного камина с изразцами. Поленья трещат весело, мелкие искры вылетают из очага и рассыпаются золотом по металлической пластине, закрепленной на полу. Замершая в круге света молодая цыганка медленно переступает босыми ступнями по дощатому полу, задавая себе ритм. Призывно улыбается мужчине, расположившемуся в глубине комнаты, потом неторопливо поднимает вверх руки с бубном и начинает древний, завораживающий танец. Она танцует не по приказу, а по велению души. Двигается так, как живет, – свободно, раскованно, рисково. Оранжевые, словно осенние листья, отблески пламени в черных волосах, алая, в виде бабочки, заколка у виска и золотые кольца серег, мелькающие среди крупных кудрей.

Обнаженные плечи – смуглые на фоне белоснежной блузки – двигаются в такт ритму, который отбивают босые ноги. Взлетает красная юбка, открывая стройные лодыжки, а в руках мелко дрожит и мелодично позвякивает бубен.

Белая свободная блузка, заправленная под широкий цветастый пояс, в один момент распахнулась на груди, но танцовщица, казалось, не заметила этого. Полная, не затянутая корсетом грудь мелко задрожала, как только цыганка дернула плечами, исполняя тряску, приводящую публику в трепет. Темно-коричневые крупные соски мелькнули и снова скрылись за тонкой тканью блузы.

Мужчина, наблюдающий за танцем из кресла, сжал бокал с вином так сильно, что побелели костяшки пальцев, облизнул губы и подался вперед, стараясь снова поймать взглядом бесстыдный сосок. Цыганка разгадала это намеренье, хитро улыбнулась и повернулась спиной, тряхнув гривой длинных черных волос, которые водопадом скользнули между лопаток вниз, закончившись чуть ниже ягодиц. Цыганка двигалась легко и непринужденно кружилась, вьющиеся пряди падали на смуглое лицо, закрывая его словно черная вдовья вуаль.

– Ты колдунья! – выдохнул мужчина, когда танцовщица замерла на миг, повернувшись к нему лицом и откинув назад спутавшиеся кудри.

Девушка хитро усмехнулась, сбросила на пол выбившуюся из-под пояса блузку и медленно двинулась к креслу. «Дзынь-дзынь» – пели звонкие бубенцы, а цыганка улыбалась и совершенно не смущалась, хотя была одета лишь в низко сидящую на бедрах юбку.

Зритель одной рукой торопливо притянул девушку за талию и, усаживая на колени, поймал жадными губами сосок, похожий на маленькую вишневую косточку, – коричневый, ароматный и твердый. Шелковый, привезенный из Европы аргамак с райскими птицами на полах был лишь прихвачен кушаком и почти не скрывал наготу вальяжно устроившегося в кресле помещика. Цыганка тихо засмеялась, мягко повела плечами и, ловко освободившись от сильных рук, скользнула вниз, на брошенную к ногам медвежью шкуру. Девушка склонила голову и потерлась щекой о мужское бедро.

– Ты забрала мою душу! – Мужчина расслабленно откинулся в кресле и прикрыл глаза от наслаждения. Бокал с вином в руке мелко задрожал, когда мягкие губы нежно скользнули по обнаженной коже.

– А сердце? – Голос цыганки был низкий, с хрипотцой, совсем не девичий, но соблазнительно ласкающий и завораживающий. – А сердце отдашь?

Господин в кресле на секунду приоткрыл глаза, улыбнулся с нежностью, великодушно кивнул и шепнул:

– Забирай!

– Спасибо, драгоценный!

Девушка поднялась с колен, резко и быстро скользнула вперед и, запечатлев на губах мужчины поцелуй, вонзила руку в его грудную клетку со словами:

– Этот трофей я ждала долго!

– Ведьма! – сорвавшееся с губ оскорбление прервалось хрипом, перешедшим в бульканье.

Голубые, прозрачные глаза начали стекленеть, а цыганка торжествующе отступила, сжимая в руке еще трепещущее сердце. Черная, похожая на мутный дым сила вытекала из безжизненного тела и оседала к ногам цыганки клубящимся туманом. Девушка сделала шаг вперед, и темные, дымные струи хищно устремились к ее ногам. Вместо того, чтобы отступить в сторону, она позволила туману окутать узкие ступни. Коснувшись кожи, сила стала рассеиваться, с тихим шипением она таяла и светлела, скоро превратившись в едва заметный бледный дымок, который устремился вверх, скользнул по стройным рукам с браслетами, смуглой коже груди и, задержавшись на щеке, просочился в приоткрытый рот. Цыганка тяжело вздохнула и на секунду прикрыла глаза. На ее красивом лице появилась усталость, стали глубже складки у носа. Она будто постарела, но скоро это наваждение исчезло, лицо опять разгладилось, а на губах появилась улыбка. Кровь из зажатого в руке сердца стекала к локтям и капала на пол, а танцовщица улыбалась, глядя на мертвое красивое лицо того, кому она станцевала не один танец.

А за окном собиралась гроза невиданной в этих краях силы. Наползли темные тучи, загородив луну, поднялся ветер, громыхнул гром, и росчерк молнии вонзился в спокойную гладь неширокой реки.

Глава 1
Портрет цыганки

Электричка остановилась у пыльного перрона в полдень. Стройная девушка со спутанной гривой длинных черных волос и с браслетами-фенечками на загорелых руках ничем не выделялась в разномастной толпе спешащих людей, утомленных жарой и долгой поездкой.

Разве что на едва тронутых блеском губах застыла довольная улыбка, а не раздраженная гримаса, и глаза горели интересом и азартом. Ни духота вагона, ни крикливые соседи, ни вонь пота, забившая нос за четыре часа пути, не испортили ей настроение. Рада с усилием закинула объемный рюкзак на плечо, поудобнее перехватила ручку неподъемного чемодана и последняя из вагона шагнула в раскаленную жару июльского полдня. Едва девушка ступила на перрон, мощный шквал ветра подхватил летящую юбку, швырнул в лицо волосы и заставил зажмуриться, спасая глаза от колючего песка. Секунда – и все стихло, будто и не было этого ураганного порыва. Лишь люди удивленно озирались и ловили по перрону свои летние панамы и легкие пакеты.

Солнце висело на безоблачном небе и светило по-июльски жарко. Иссиня-черную макушку тут же начало припекать, и девушка нацепила белоснежную кепку, совсем не вязавшуюся со свободным и этническим стилем бохо[1]1
  Бохо – это смесь стиля хиппи, микс фольклора, милитари, одежды цыган и этнических мотивов. Стал популярен еще в 2000 году и снова переживает очередной всплеск. Слово «бохо» происходит от слова «богема».


[Закрыть].

Рада выглядела немного странно. С крупными украшениями на хрупкой шее, в длинной развевающейся юбке и совершенно чумовых туфлях на невероятном каблуке. Девушка нерешительно замерла на перроне, растерявшись на какое-то время в бегущей к выходу с платформ толпе. В отличие от спешащих людей Рада не знала, куда мчаться, так как оказалась в городе впервые.

Волосы прилипли ко лбу и сзади к шее, и девушка в который раз пожалела о том, что не забрала их в хвост. Оправданием глупости служила лишь утренняя прохлада: когда Рада выходила из дома около пяти утра, жары еще не было.

Мимо, к припаркованным за углом такси, пробежала тетка с огромным чемоданом. Рада едва успела отскочить в сторону, налетела на немолодого плотного дядечку и чуть не сбила с ног малыша, а потом толпа внезапно схлынула. На перроне осталось всего несколько человек. Девушка медленно побрела вдоль путей по направлению к старому, местами облупившемуся вокзалу, построенному, скорее всего, в начале прошлого века. Ветхое деревянное здание красили, наверное, еще во времена СССР. Когда-то оно было бордовым, а сейчас превратилось в уныло-серое с грязно-коричневым оттенком и производило неопрятное впечатление. Рада надеялась, что сам город выглядит лучше. Спешить было некуда, и девушка озиралась по сторонам. За несколькими линиями рельсов простиралось поле, на окраине которого виднелся большой завод. Его высокие трубы торчали в небе черными дымящимися иголками и издалека напоминали брошенные на землю грабли.

Рада ускорила шаг, чтобы побыстрее завернуть за угол обшарпанного вокзала и увидеть город. Она верила – там, за поворотом, окажется интереснее. Иначе просто не может быть.

Впервые у Рады появилась возможность провести лето вдали от шумной и излишне заботливой семьи. Нет, она их всех, конечно, очень любила, но последнее время лучше всего это получалось делать на расстоянии. Год назад она поступила в университет и стала появляться дома только ночью. Всю неделю она скучала по вечно ржущим сводным братьям, папе у телевизора и запаху маминого пирога, а в выходные, когда вся семья собиралась вместе, мечтала сбежать из этого дурдома как можно быстрее.

И вот неожиданно после успешно сданной сессии выпал такой шанс. Умер папин дед, девушка даже боялась представить, сколько лет было старику. Она никогда его не видела, только слышала, что после ее рождения папа с ним сильно повздорил и больше не общался, а сейчас прадед по непонятной причине завещал квартиру не своему внуку, а ей – Раде. И у нее теперь будет пусть небольшая и находящаяся не в столице, но своя квартира.

Рада не ожидала, что эта новость разозлит папу и он запретит ехать и вступать в права наследования. К счастью, сводные братья Димка и Кирилл – сыновья мамы от первого брака – согласились прикрыть ее перед родителями, и вот, после звонка нотариуса, девушка оказалась здесь, в незнакомом городе, в нескольких часах езды от шумной Москвы. Впереди девушку ждали бумажные формальности и почти два месяца свободы от родительской опеки. Врать маме и папе было неприятно, но соблазн получить собственную недвижимость и пожить без надзора оказался сильнее угрызений совести. Рассудив подобным образом, Рада, с подачи Димки и Кирилла, сказала, что поехала с институтской группой в археологический лагерь. Девушку и правда туда звали, но два месяца свободы представлялись намного привлекательнее, чем лопата и никому не нужные черепки.

Разноцветные бродячие кошки сидели на узком бетонном бордюре, отделяющем неширокий пыльный газон от проезжей части. Рада потрепала теплое мурлычущее тело и неторопливо двинулась дальше, выискивая взглядом остановку или хотя бы пешеходный переход. Трасса перед зданием вокзала оказалась довольно оживленной, а парковка была забита до отказа. Правда, стояли на ней, в основном, такси – как машины с логотипами местных фирм, так и старые «Жигули» с ярко-оранжевыми шашечками на крыше и шумными, смуглыми водителями за рулем. Но среди безликих или просто унылых авто попадались вполне интересные экземпляры.

Рада зацепилась взглядом за ярко-красную спортивную «Ауди» и огромный мотоцикл, рядом с которым замер насупленный парень лет двадцати. Ничего примечательного – обычный, разве что слишком большой. Не толстый, просто ширококостный, с огромными руками и богатырским размахом плеч. Рада безразлично скользнула по нему взглядом и отвернулась. Сделала шаг в сторону дороги и почувствовала сильный толчок в спину. Вскрикнув, девушка пошатнулась на своих высоченных каблуках и полетела на проезжую часть под колеса несущихся автомобилей.

Как он успел подскочить, Рада так и не поняла, только почувствовала сильные руки, сжимающие талию. Сердце колотилось в бешеном ритме, колени дрожали, а в горле стоял комок. Так близко к смерти ей бывать не доводилось. Если бы незнакомый байкер не успел, она бы точно оказалась под колесами.

– Спасибо, – выдохнула Рада и торопливо отстранилась. Спасший ее молодой человек пугал не намного меньше, чем перспектива очутиться на проезжей части. Парень был выше на голову, хотя Рада никогда не жаловалась на маленький рост, и от него исходила мощная волна подавляющей силы. От него хотелось бежать. Несмотря на жару, незнакомец был одет в темно-серую водолазку с высоким воротником и черные линялые джинсы. Прямые русые волосы, на вкус Рады слишком длинные – чуть выше широченных плеч, – были растрепаны, видимо, из-за того, что парень ехал на мотоцикле. На лице, словно вырубленном топором из дерева, застыло недовольное выражение. Возможно, кто-то и счел бы его симпатичным, но Раде он совсем не понравился – слишком мрачен и брутален.

– Осторожнее на каблуках. – Хмурый тип кивнул в сторону вызывающе-красных туфель на шпильке.

– Ага, конечно, это каблуки виноваты в том, что какой-то м… – начала Рада, но осеклась и в последнюю минуту удержалась от нецензурного выражения. – Какой-то урод толкнул меня под колеса! Наверное, мои кроссовки сделали бы его менее неуклюжим!

– Ты была одна… – Голос низкий и глухой, казалось, парень с трудом выталкивает из себя слова.

Рада сглотнула, чувствуя, как по позвоночнику пробежал холодок. Девушка точно знала – ее кто-то толкнул. Странно, что спаситель этого предпочел не заметить.

– Пошли!

– Куда? – Рада резво отпрыгнула и настороженно уставилась на парня. События принимали совсем уж нехороший оборот. Такой схватит и утащит за собой, даже пикнуть не успеешь, и вряд ли кто рискнет вступиться!

– Ты – Рада? Я встречаю тебя. – Новый знакомый был немногословен и этим пугал еще сильнее.

– Как ты узнал, что я приеду… Кто сказал? – Девушка против воли отступила на несколько шагов и затравленно оглянулась, пытаясь найти пути к бегству.

– Отец. Он вчера должен был позвонить, – терпеливо пояснил парень. – У тебя нет ключа.

– Твой отец – нотариус? – наконец догадалась Рада и облегченно выдохнула. – Так это же замечательно! – Провожатый ее не устраивал, но это было однозначно лучше, чем пытаться найти нужную улицу и дом самой. – Ты меня проводишь?

– Да. Пойдем. – Парень махнул рукой с зажатым в ней брелоком от ключей в сторону припаркованного хромированного байка, и радость Рады испарилась. Ехать с неулыбчивым незнакомцем на железном монстре, таком же огромном и устрашающем, как и его хозяин, не хотелось.

К счастью, сзади на мотоцикле нашлась удобная ручка, обтянутая темно-коричневой кожей, а значит, не нужно прикасаться к угрюмому, пугающему парню. Девушке не хотелось обнимать его за талию.

Рада надеялась, что дорога до дома прадеда будет короткой. Перед поездкой в новое место девушка почитала справку в Википедии и с удивлением узнала, что Кромельск – старинный город с почти тысячелетней историей. Не такой популярный, как, например, Владимир, но не менее интересный. Как и многие русские города, он пережил войны и не один десяток пожаров. Где-то здесь даже остались старинные, еще деревянные укрепления. Они чудом уцелели после уничтожившего половину города пожара 1879 года. Опаленное дерево стало крепче камня и почти не разрушалось. Рада составила себе целый список мест, где хотела бы побывать. Лучше всего можно узнать город через его архитектуру и жителей, через места, пользующиеся дурной славой, и людные «центральные» площади. А вот музеи девушка не любила, там не чувствовался дух и жизнь города, там была законсервирована смерть.

Миновав несколько светофоров на оживленной трассе, видимо, центральной улице города, молодые люди свернули в тихий проулок и, попетляв между невысокими домами барачного типа, остановились в тихом дворе возле трехэтажного дома, стоящего буквой «Г».

– Спасибо… – Рада стащила с головы шлем и поспешно отдала, неожиданно понимая, что даже не знает, как обратиться к незнакомцу. Он не представился, да девушка и не горела желанием узнавать его имя. Надеялась, что короткое знакомство не продолжится.

– Как найти квартиру? – поинтересовалась она, рассматривая одинаковые подъездные двери с новыми кодовыми замками. Дом не был похож на привычную «хрущевку»: окна больше, зато балконы напоминали птичью клетку – маленькие прямоугольники, огороженные толстыми металлическими прутьями, с наваренным сверху уголком. На таких можно только стоять, причем в гордом одиночестве.

– Я провожу, – буркнул парень и, не дожидаясь согласия Рады, направился к угловому подъезду. Девушка поразилась такой бесцеремонной наглости, но поспешила следом, даже толком не оглядевшись по сторонам. Впрочем, и смотреть не на что. Двор у дома был самый обычный и ничем не примечательный. Сказать, что дальше провожатые не требуются, Рада просто не успела. Парень уже уверенно открывал кодовый замок на двери.

– Тринадцатая квартира, – заметил он и быстрым шагом двинулся по крутой каменной лестнице с высокими ступенями. В подъезде после полуденной жары оказалось холодно и пахло сыростью. Площадки были большими, а потолки высокими, под три метра. Гулкое эхо цокающих по камню каблуков разносилось по всему подъезду, и становилось жутковато.

– Почему тут так тихо? – удивленно поинтересовалась Рада, пытаясь за банальным вопросом скрыть нарастающее беспокойство. Здесь было неуютно.

– Дом старый, живут одни старики. Но у тебя будет соседка, если захочешь…

– В смысле? – не поняла девушка и даже забежала немного наверх. Привычка выражаться полуфразами и незаконченными предложениями начинала раздражать.

– Дед сдавал ей комнату… художница. Рыжая…

– Какая рыжая художница? – Но парень этот вопрос проигнорировал, замер перед новой металлической дверью и занес руку для звонка.

– Я думала, квартира моя?! – Рада все же забежала вперед и уставилась в глаза новому знакомому. Они оказались самыми обычными, цвета бутылочного стекла, в обрамлении колючих русых ресниц.

– Твоя, – согласился парень и отступил, пытаясь сохранить дистанцию.

Открывшая дверь в квартиру Рыжая была действительно рыжей. Не только кудрявые, собранные в неряшливый пучок волосы, но и ресницы, брови, веснушки на вздернутом носу и даже хитрые кошачьи глаза. Пальцы и те были изляпаны оранжевой краской.

– Ничего себе! – выдохнула она и через порог подалась вперед, восхищенно уставившись на Раду. Художница была невысокой, и, чтобы рассмотреть лучше, ей пришлось встать на носочки. Рыжая бесцеремонно взяла Раду за подбородок и повернула из стороны в сторону, изучая черты лица.

– Прости… – спустя минуту пробормотала она, отступила и спрятала руки за спину. – Просто я… в шоке, если честно… ты поймешь почему. Сейчас!

И она развернулась, намереваясь скрыться в темном коридоре. Взлетела длинная зеленая юбка, и сверкнули пятки, тоже измазанные краской.

– Рыжая, – окликнул ее мой провожатый. – Это Рада – хозяйка квартиры, в которой ты живешь!

– Да поняла я! – раздался приглушенный голос откуда-то издалека, и снова все стихло.

– Пошли, – махнул Раде парень и шагнул в квартиру.

Вспыхнул свет, и они оказались в просторном пустом коридоре. Справа стояли рамы для картин, слева – сами картины, прислоненные к стене, и узкий шкаф. Рада с чувством удовлетворения заметила, что ремонт в длинном коридоре делали, по всей видимости, недавно. На полу новый линолеум, подвесной потолок, а на стенах жидкая штукатурка бежевого цвета. Симпатично, гораздо лучше, чем представляла себе девушка.

– Раньше квартира была коммунальной, потом в ней остался только твой дед. Приватизировал и одну комнату сдал Рыжей. Ему остались две другие. – Мой провожатый уверенно пошел по коридору и остановился еще у одной двери, с врезанным замком. – Степан Григорьевич…

– Кто? – удивилась девушка, увлеченная изучением абстрактной картины на стене.

– Твой дед…

Показалось, в голосе парня мелькнул сарказм и тщательно скрываемая злость.

– А-а-а-а… – Виноватой Рада себя не чувствовала. Даже не стала поправлять, что этот Степан Григорьевич являлся не дедом, а прадедом. Но разве это важно? Неважно и то, что Рада не по своей воле была незнакома с ним.

– Он сделал перепланировку. Внутри много изменено, – продолжил парень, достав из кармана запечатанный конверт и намереваясь вскрыть, но Рада опередила и выхватила его из рук.

– Спасибо, дальше я сама, – отрезала она, прижимая к себе толстый, пожелтевший картон.

Парень взглянул хмуро, но послушно отступил, едва заметно пожав плечами.

– За дверью две комнаты и даже небольшой санузел, – как ни в чем не бывало, продолжил он. – Кухня у вас с Рыжей одна на двоих, если конечно, позволишь ей жить дальше. В конверте ключи и деньги.

– Какие деньги?

– Это плата Рыжей за квартиру. Здесь за все полгода со смерти деда.

– Имя-то у Рыжей есть?

Известие о деньгах улучшило настроение, и Рада улыбнулась, решив, что слишком предвзято отнеслась к своему провожатому. Просто чересчур уж он странный, отталкивающий и навязчивый.

– Я – Алена! Но все меня называют Рыжая или Рыжа, – художница выскользнула из двери напротив и сама ответила на вопрос. В руках она держала массивный холст, оформленный в багет. Рада могла видеть только тыльную сторону картины.

– Что это?

– А вот фиг его знает, – честно ответила художница и развернула холст. – Я рисовала копию…

Рада сначала замерла, а потом отступила к стене, прикрыв рот ладонью. Рыжая держала в руках нарисованный портрет внушительных размеров. Молодая цыганка в белоснежной блузке и цветастой юбке. В волосах алый цветок, на обнаженном плече татуировка – яркая бабочка, а на пухлых, карминовых губах улыбка. Красивая картина, стилизованная под портрет девятнадцатого века. Прописаны искрящиеся золотые серьги и наборные бусы из мелких разноцветных бусин. Рада бы восхитилась и красотой изображенной девушки, и работой мастера, если бы с портрета на нее не смотрела она сама. Только красивой Рада себя не считала, не было у нее в глазах такого огня. Да и цыганской крови практически не было, так, несколько капель, подаривших смуглую кожу, нос с небольшой горбинкой и крупные, черные кудри.

– Откуда у тебя это? – Голос внезапно сел, и Рада откашлялась.

– Нарисовала. – Рыжая, казалось, даже удивилась такому вопросу. – Я же художница. Этот портрет заказал твой дед незадолго до смерти…

– У него не было моих фотографий. Откуда…

– А я рисовала не с фотографии, а с репродукции старинной картины. Точнее, даже не с репродукции, а с ксерокопии страницы какой-то книги. Так ты ее заберешь? Мне-то она ни к чему, а Степан Григорьевич успел расплатиться.

– Так! – Рада взмахнула руками и резко разорвала конверт с ключами. – Не хочу об этом думать. Сначала в душ, потом кофе, потом все остальное! Хорошо?

– Как скажешь! – Рыжая безразлично пожала плечами. Повернула картину к себе, полюбовалась, буркнула под нос непонятное: – Снова, что ли, прилетела?! – и на ходу попыталась что-то стряхнуть с холста.

Дверь ее комнаты хлопнула, и молодые люди остались в коридоре одни.

Рада не знала, что нужно провожатому, но, похоже, он очень хотел попасть в квартиру прадеда. Девушка допускала, что он собирался просто поглазеть.

– Мне неловко об этом говорить, но я хочу в туалет и очень устала. Может быть, мы все же расстанемся? Или ты ждешь за услугу денег?

– Денег? – хмыкнул парень. Одна сторона его губы поползла вверх, и на лице появилась презрительная усмешка. – Нет, спасибо. Мои услуги вряд ли тебе по карману.

Кажется, получилось его задеть. Это к лучшему, некоторых людей можно прогнать только так. Обидев. Правда, на душе после этого стало погано, но, с другой стороны, он виноват сам. Мог бы уже давно уйти и не смущать!

Рада уже облегченно выдохнула, но оказалось, что рано. Парень обернулся у двери и тихо произнес:

– Зря ты сюда приехала. Сидела бы в своей Москве, всем было бы лучше…

Девушка сглотнула, собираясь резко ответить нахалу, но молодой человек развернулся и вышел, а Рада прислонилась спиной к стене, чувствуя, что ноги слегка дрожат. «Откуда такая неприкрытая агрессия? К чему непонятные угрозы?» Ответа на этот вопрос не было.