Текст книги "Бабочка на ее плече"

Глава 13
Еще одна темная ночь

За стеклами машины было темно, и Рада не могла различить даже, где начинается обочина и что на ней находится. Коммунальщики Кромельска не баловали жителей уличным освещением. Впереди на дороге виднелись только два мутных, желтых пятна – отсветы фар, позволяющие разглядеть, где на старом асфальте притаились ямы.

Алекс ехал очень медленно, осторожно. Обычно парни на крутых машинах лихачат, а этот словно забыл о том, что у спидометра есть деления, которые располагаются выше указателя «30 км/ч». Рада не знала, нравится ей это или нет. С одной стороны, было приятно – Алекс беспокоится о ней, соблюдает осторожность и не лезет на рожон. С другой – иногда немного скорости и риска не повредит. А как же адреналин, заставляющий закипать кровь? Правда, стоило признать, сегодня адреналина было предостаточно, и даже думать о нем не хотелось.

Рада молчала всю дорогу, размышляла над рассказом Алекса. Несмотря на новые сведения, вопросов было значительно больше, чем ответов. Все стало еще запутаннее. С каждым днем происходили новые и новые мистические, необъяснимые события. Сейчас Рада неожиданно поняла, что в те редкие мгновения, когда уходит страх, ей становится по-настоящему интересно. Охватывал азарт и желание докопаться до истины.

– Я не могу понять две вещи, – начала Рада, когда машина затормозила у подъезда. – Во-первых, дед явно не желал со мной общаться. Возможно, зная о его способностях и месте в жизни города, против общения был настроен и отец. Если дед знал, что мне придется его заменить, то почему не сделал попытку все объяснить, подготовить меня как-то к этой миссии? Короче, сделать так, чтобы я не оказалась в глупой ситуации. Он оставил меня беспомощной и уязвимой, в то время как сам, с твоих слов, обладал достаточной силой, мог удерживать под контролем кровожадных личей и следить за сохранением баланса силы в городе?

– Не знаю… – пожал плечами Алекс. – Может, не успел… не планировал уйти так быстро. Бывает ведь и такое. Но в город-то тебя пригласил он?

– Нет, в город меня пригласил нотариус… – недовольно буркнула Рада, нахмурившись. В этой истории оказалось слишком много пробелов и недостающих кусков. Многое не сходилось.

– Вот и подумай тогда, кому это нужно. – Кривоватая улыбка Алекса вышла холодной и немного злой.

Он вылез из машины и, открыв для Рады дверь, заметил:

– Помни, личи могут быть очень похожи на обычных людей, и вполне возможно, в город тебя заманили именно они. Пока ты не получила дар деда, сила была для них недоступна. Сейчас же ты слаба и не умеешь ею пользоваться, именно поэтому началась охота. Сила во все времена была лакомым куском, а уж сила хранителя города и подавно.

Разговор оставил неприятный осадок, девушка чувствовала – Алекс прав. Видимо, дед не учел какие-то обстоятельства, и некто воспользовался его промашкой. К сожалению, понять больше, не имея никаких других сведений, было просто невозможно.

Рада вышла из машины и, уже поднимаясь по ступенькам в подъезде, поняла, что так и не задала второй вопрос. Почему Алекс оказался сегодня в парке и насколько случайно это произошло? Он слишком уж осведомлен для обычного прохожего, которым пытается прикинуться. Впрочем, возможно, он всего лишь хотел помочь.

Квартира встретила тишиной и еще до конца не выветрившимся запахом масляных красок Рыжей. Художница, похоже, уже спала. Даже она ложилась к тому моменту, когда ночь начинает рассеиваться на горизонте, уступая место раннему летнему рассвету. Рада на цыпочках прошла к своей двери и нырнула в небольшой, уютный коридор. Сегодня девушка не ощутила чужого присутствия, но все равно включила свет в обеих комнатах и прошла в душ.

Спать расхотелось. Хоть Рада и сказала Алексу, что не будет сегодня думать обо всех странностях, но все равно не смогла отрешиться от проблем. Она брезгливо скинула с себя одежду, которая почему-то пахла не только землей, но и пылью, тленом и старостью, и залезла под обжигающе-горячие струи воды. В душе думать было привычно и удобно, можно закрыть глаза, расслабиться и как следует все проанализировать.

Итак. Ее прадед жил в странном городе, находящемся на границе миров. Несмотря на преклонный возраст, старик выглядел молодо и вел активную жизнь. Его смерть для многих оказалась неожиданностью. Вероятнее всего, отец знал о необычности этого места и поэтому свел общение с родственником на нет. Дед, похоже, с этим смирился и не искал встреч, но заблаговременно приготовил картину и перед смертью разместил на ней бабочку – хранилище для собственной силы. «Зачем? – размышляла Рада. – Если он не хотел передавать силу мне, почему заставил Рыжую нарисовать необычный портрет? А если хотел, то почему не искал встреч? Просто не рассчитал свои силы, как и сказал Алекс? Умер раньше, чем рассчитывал?»

В поисках подозреваемых, наверное, следовало отталкиваться от фигуры нотариуса, пригласившего ее в город, и его до ужаса неприятного сына. Как узнать: они исполняли волю деда или сами выманили ее в Кромельск? Рада готова была поклясться, Бер – один из личей, и его отец об этом, вероятнее всего, знает. В эту логичную цепочку укладывалось и случившееся с Бером. Скрываясь три года в лесах, мальчик Артем все же умер, и его место занял лич. Он – самая главная кандидатура на роль нежити. Именно поэтому Раде так неприятно находиться в его обществе, а Рыжая не чувствует ничего пугающего. Дед умер, и личи, зная, кому должна перейти сила, вызвали ее в город. Все логично.

Не вписывалась в эту стройную схему лишь цыганка с портрета. Можно бы отнести ее в разряд случайностей, если бы не видения прошлого, доказывающие, что цыганка играет какую-то очень важную роль. Рада по-прежнему была уверена: она сможет разобраться во всем только тогда, когда поймет, кто именно изображен на портрете, и установит связь между собой и цыганкой из прошлого.

Последнее видение было очень реальным, девушка до сих пор чувствовала кровь на своих руках. Интересно, чья она?

Алекс только приоткрыл полог тайны и дал пищу для размышлений. После того, как события минувших дней обрели пусть фантастическое, но все же логичное объяснение, Раде стало намного легче, и она с чистой совестью отправилась спать.

Уснула достаточно быстро, укутавшись легким покрывалом, купленным в ближайшем супермаркете – под одеялом ночью было довольно жарко. Сон не принес ожидаемого облегчения и отдыха. Очень скоро стало трудно дышать, словно рот и нос закрыли огромной подушкой. Хотелось ее оттолкнуть руками, но не получалось. С каждой секундой становилось все труднее сделать вдох. И сон был крепкий – никак не удавалось вырваться из его объятий – и очень реалистичный. Ни на минуту не возникло сомнения в том, что все происходящее – кошмарная явь. Легкие разрывались от боли, Раде казалось, будто она находится под водой, хотя воды не было, только подушка, которая забивалась все глубже в рот. Конечности онемели, и началась паника. Хотелось кричать, но из-за нехватки воздуха это сделать не удавалось.

Рада дернулась, нелепо взмахнула руками и почувствовала, что все исчезло, растворившись во вспышке света. Девушка снова смогла свободно дышать. Ей больше ничего не мешало. Вдохнула глубоко, игнорируя боль, обжигающую легкие, заметалась на кровати, но так и не проснулась. Скомканное покрывало полетело на пол, а Рада, вскрикнув, изогнулась на простынях. Она металась в бреду, по лбу стекали тонкие струйки пота. Девушка больше не задыхалась, зато левое плечо горело, словно в огне. Из груди вырвался то ли всхлип, то ли сдавленный хрип – и все прошло.

Секунду назад не хватало воздуха, так как лицо закрывала подушка, и вот Рада снова не могла дышать, но на сей раз от страсти. Обжигающие ладони скользили по бедрам, бесцеремонно задирая тонкую ночную сорочку, а губы со вкусом мяты ловили низкие грудные стоны.

На этот раз сон оказался более волнующим и откровенным. На Алексе не было одежды, да и на Раде тоже, если не считать ночную сорочку из тончайшего шелка, которая давно сбилась и практически ничего не скрывала.

Горячее влажное тело парня вжимало в кровать. Перед глазами мерцали звезды, ногти впивались в сильные мужские плечи, а на лбу выступили капельки пота. Все происходящее было реалистично и волнующе. Рада сообразила, что это сон, лишь когда проснулась с влажными от пота волосами и очередным стоном, сорвавшимся с губ.

Дыхание сбилось, и девушка в замешательстве села на кровати, не понимая, что с ней такое творится. Голова болела, и дико хотелось спать, но ложиться вновь было страшно.

Оба сна оказались по-своему ужасны. В одном ее убивали, причем очень реалистично. Подушка сейчас валялась на полу возле кровати, а на наволочке проступили отчетливые следы зубов. Рада прекрасно помнила, как она забивалась в рот, не давая дышать.

Второй сон, безусловно, был более позитивен, но напугал Раду не меньше, так как в реалистичности не уступал первому, и девушке было стыдно за то, что в нем происходило. Щеки горели, а мысли снова вернулись к Алексу. Симпатия грозила перерасти в нездоровое, болезненное увлечение, а этого Рада совсем не хотела, она хотела нормально выспаться и вернуться к решению всех проблем не раньше утра.

Несмотря на ранний час, в окно уже вовсю били жизнерадостные и яркие солнечные лучи. Девушка раздраженно задернула плотные шторы, которые не закрыла на ночь, и снова упала на подушку. В комнате воцарился приятный полумрак, и Рада все же решила рискнуть и попробовать снова уснуть. Она надеялась, что сегодня ей больше не будут сниться никакие сны, ни хорошие, ни плохие.

Бер вернулся домой поздно и в дурном настроении. Впрочем, он нередко пребывал в состоянии недовольства окружающей действительностью. Парень оставил мотоцикл на охраняемой парковке в подземном гараже рядом со знакомой красной машинкой, которой тут не должно было быть. Жаль, ее хозяйка не понимает простое слово – «нет». Молодой человек посмотрел на автомобиль с ненавистью и сжал зубы так сильно, что на скулах проступили желваки. Мелькнуло желание сесть на мотоцикл и уехать, только вот некуда. В шикарный пентхаус к отцу не хотелось. Слишком многое пришлось бы объяснять. Нет, все же три часа ночи – не время для гостевых визитов даже к близким родственникам.

На третий этаж можно было подняться пешком, но Бер решил воспользоваться лифтом и шагнул в просторный чистый холл элитного дома.

Он здесь уже пару лет жил в небольшой, по местным меркам, квартире-студии. Предпочел ее родительскому гнезду – огромным апартаментам, расположенным буквально через дорогу в элитном жилом комплексе «Рубин».

Сегодня дверь в квартиру была не заперта, Бер даже не стал доставать ключ, просто толкнул металлическое полотно и оказался в квадратной прихожей.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался он и, не разуваясь, прошел внутрь. – Я же сказал – не приезжать…

– Ты знаешь, я прихожу когда хочу и к кому хочу. Твое упрямство и детские обиды смешны… – София сделала шаг из темноты комнаты навстречу замершему у дивана парню.

Она выглядела утонченно и грациозно – кошка, вышедшая на охоту. Длинный темно-синий сарафан был надет на голое тело и обрисовывал его плавные изгибы, скорее подчеркивая, а не скрывая. Тонкий, блестящий материал, обтягивающий чуть выступающие соски, смотрелся даже эротичнее, чем полностью обнаженная грудь. Бер с жадностью ловил каждое движение медленно приближающейся Софии, завороженно смотрел на покачивающиеся бедра, но не делал и шага навстречу. Его напряжение можно было угадать по сжатым в кулаки рукам и плотно сомкнутым, неулыбчивым губам.

– Ты чертовски плохо притворяешься. – София усмехнулась и, подцепив тонкую лямку, скинула ее с плеча, вторая сползла сама, увлекая за собой невесомый сарафан, который упал на пол, превратившись в смятую бесформенную тряпку. София переступила через него, слегка покачнувшись на высоченных каблуках, и шагнула к Беру.

Парень отвернулся и, обогнув гостью, устремился через всю комнату к широкому подоконнику, оставляя на светлом ковре с глубоким ворсом грязные отпечатки ботинок.

– Уходи, – бросил он, уставившись в окно. София медленно последовала за парнем и остановилась у него за спиной. – Мне неинтересны игры, в которые ты играешь…

– С тобой я играю лишь в одну игру, – нежно шепнула она и прижалась к Беру сзади, обхватив его тонкими руками за талию. София нетерпеливо дернула водолазку, вытаскивая ее из-под пояса джинсов, и скользнула прохладными ладонями по рельефу пресса, обвела контур пупка и спустилась ниже к полоске жестких волос. Пальцы уверенно схватились за металлическую пряжку ремня и несильно дернули в стороны, расстегивая.

– Ты стерва, София! – Бер резко развернулся, поймал ее за запястья и отвел от себя руки, но женщину это не остановило. Она низко засмеялась и качнулась вперед, прижимаясь. Пристально посмотрела в прозрачные глаза цвета бутылочного стекла, пытаясь угадать в них желание, и, заметив расширившийся зрачок, с удовольствием шепнула парню на ухо:

– Конечно, я стерва, именно поэтому завожу так сильно. Правда, ведь, Тема… или Бер тебе нравится больше?

Дизайнерские туфли на платформе и огромном остром каблуке прибавляли Софии сантиметров десять роста, и сейчас она была всего на полголовы ниже Бера. Почувствовав, что хватка на запястьях ослабла, женщина тут же вырвала руки и обвила ими шею молодого человека. Пальцы запутались в волосах, а острые алые ногти больно впились в кожу затылка, заставив Бера зашипеть.

– Признайся, тебе ведь нравится быть со мной? – мурлыкнула она и провела языком по его шее сначала мягко, нежно, в последнюю минуту резко прикусив за ухом.

– Тварь, – несильно оттолкнул ее Бер. София засмеялась, предвкушая победу, и замерла в углу рядом с окном, прислонившись обнаженной спиной к стене. Волнистые, лунные волосы рассыпались по плечам. Молочно-белые, перламутровые пряди скользнули по груди, оттеняя кожу, которая в темноте казалась загорелой.

– Иди сюда, – нежно позвала София и протянула руки. – Не капризничай. Парням такое поведение не к лицу. Особенно тебе, ты сильный, и я скучала…

Бер колебался лишь секунду, потом резко шагнул вперед и впился в мягкие податливые губы поцелуем. София со стоном ответила, прикусывая губу и закидывая длинные ноги парню на талию. Он поймал ее под ягодицы, сжав сильнее, чем нужно. С удовольствием услышал сорвавшееся с губ ругательство, впечатал спиной в стену, прижимаясь ближе, целуя увереннее, ощущая, как ее тело становится мягким и податливым, словно пластилин. Парень скользнул губами сначала по пахнущей терпкими духами шее, а потом ниже к груди. Нежно прикусил сосок и тут же обвел языком темно-коричневый ореол.

Бер уже не сопротивлялся, когда умелые руки стащили через голову темно-серую водолазку, обнажая покрытый шрамами мускулистый торс. Софии нравилось его тело и нечеловеческая сила. Она впилась зубами ему в плечо, туда, где уже несколько лет красовался отпечаток клыков не менее опасной, дикой твари. Бер сам вытащил ремень из джинсов, позволяя Софии стащить их ниже. Он ненавидел ее так же сильно, как и хотел. София была опасна, коварна и не понимала слово «нет», а еще с ней Бер мог быть почти самим собой. Мог тихо рычать в шею, сжимать в объятиях, терять голову и не бояться, что партнерша не выдержит напора страсти и сломается или просто испугается его сущности.

Софию сводили с ума его шрамы, она стонала под напором силы и была не менее вынослива, чем он сам. В минуты сводящей с ума страсти, когда горячее влажное тело прижимается сильнее, когда острые ногти впиваются в спину, а в холодных глазах зажигается пламя, казалось, только это и имеет значение. Снежная королева таяла именно в его руках и всегда возвращалась снова к нему – долгое время это заставляло Бера мириться со всем остальным.

Прозрение и сожаление наступали позже, как и неприятный липкий стыд за собственную слабость и животное поведение. С утра Бер осознавал – его снова использовали, и в очередной раз обещал себе, что этого больше не повторится. София не принадлежит ему и не никогда не будет. Она – болезнь, затяжная и трудно излечимая. Но, когда Бер сжимал ее хрупкое тело в объятиях, погружаясь в обжигающую лаву желания, мысли о сожалении разлетались вдребезги разноцветными осколками страсти и наслаждения. Хриплые стоны у уха, влажное тело, изгибающееся от ласк, судорожные порывистые движения и жалящий укус в шею напоследок – как метка «мой». Следы останутся на неделю минимум, а потом она вернется снова и не позволит сдержать данное себе обещание.

А вот он ни разу не оставил на ней ни одного синяка, даже в порыве страсти, не пометил. Наверное, потому что слишком хорошо понимал, кому она принадлежит на самом деле.

Бер стоял и курил в открытое окно. Даже в темноте комнаты, у себя дома он не любил оставаться без одежды, поэтому натянул опостылевшую до тошноты водолазку – так было спокойнее, можно почувствовать себя нормальным. Почти нормальным.

София уже ушла. Она всегда уходила сразу же. Только бросила в спину раздраженное:

– Я вообще-то заглянула сказать тебе – не суйся не в свое дело.

– Что вы задумали? – безразлично бросил Бер, не поворачиваясь. Ему не нужно было поворачиваться. Он чувствовал гостью и так. Запах ее страсти еще долго будет витать в комнате, не давая спокойно спать, заставляя вспоминать и проклинать собственную слабость.

– Ничего, о чем тебе следовало бы знать, – холодно отозвалась София. – Просто держись в стороне и не заставляй нас нервничать.

– Ты же не говоришь, от чего… – ответил он, но слова разбились о захлопнувшуюся дверь.

Глава 14
Профессорша

С утра кошмары уже не пугали так сильно. Тем более оставшуюся ночь Рада проспала спокойно, без реалистичных, пугающих видений, и проснулась по будильнику в бодром состоянии и сносном настроении.

Рада по натуре была впечатлительна и склонна к ненужным волнениям, но всю сознательную жизнь упорно боролась с этими качествами, мешающими комфортно существовать. Она старательно приучала себя к вселенскому пофигизму и равнодушию. К восемнадцати годам усилия стали давать редкие плоды.

Странно, но мистические события, происходящие в Кромельске, лелеемый Радой пофигизм только укрепили, сделав девушку по-буддийски отрешенной. Больше пугали не странности, а попытки убийства. Вот на них реагировать спокойно было труднее, все же умирать во цвете лет не хотелось.

Видения из прошлого, нападение в ночном парке, свидание с таинственным незнакомцем и реалистичные сны – все это было вчера, а сегодня наступил новый день, и Рада предпочитала думать именно о нем.

Она смогла почистить зубы и сварить себе кофе, так и не начав копаться в событиях минувшего вечера. Девушка про них не забыла. Помнила и выводы, которые вчера сделала, но предпочитала размышлять о насущном. Сегодня предстояла важная встреча с профессоршей – автором краеведческой книги. Нельзя было упустить шанс получить новые сведения.

Рада решила, что знакомство с уважаемым человеком в городе требует более представительной одежды, чем та, которую она использовала в повседневной жизни, и замерла перед раскрытым шкафом. Летняя жара и любимый Радой стиль бохо не предполагали строгости. Пришлось импровизировать. Легкий прямой сарафан на тонких бретелях из сероватого льна смотрелся просто и непритязательно, а еще из-за натурального материала в нем никогда не было жарко. Чтобы образ выглядел законченно, Рада надела плетеный пояс из коричневой кожи, ему в тон босоножки без каблука со множеством тонких ремешков, которые плотно опутывали икру, и взяла холщовую сумку-мешок.

Длинные волосы на такой жаре мешались и прилипали к шее и лбу, пришлось забрать их в пучок. Непослушные пряди тут же вылезли и несколькими кудряшками упали на плечи, девушка не стала заморачиваться и пытаться их убрать – это было бесполезно.

Рыжая еще спала, и Рада не стала ее будить. В конечном счете, чтобы не плутать по городу, до краеведческого музея можно взять такси. Рада не была готова говорить с художницей. После того, как они вчера вечером расстались, произошло слишком много событий. Девушка не знала, о каких из них хочет рассказать постороннему человеку. Она хорошо запомнила слова Алекса про личей, маскирующихся под обычных людей.

Рада не верила, что Рыжая может быть личем, слишком она открыта и бесхитростна. Да и дед, скорее всего, мог распознать, человек его квартирантка или тщательно маскирующееся умертвие, но с другой стороны… Кто знает? Рада не была уверена, что сможет кому бы то ни было доверять после вчерашнего рассказа Алекса. В этом городе скрыто чересчур много тайн. Ими следует делиться лишь с самыми близкими людьми, а таковыми для нее являлись только братья и родители, которые остались в Москве.

Девушка засунула в сумку репродукцию картины. На обратной стороне изрядно помятого и испачканного краской листка были написаны выходные данные книги, которую они с Рыжей вчера смотрели в библиотеке. Рада надеялась, что сегодня сможет узнать о картине чуть больше.

До музея можно было бы не брать такси, он располагался совсем недалеко, на соседней улице – небольшое зеленое каменное здание с примечательной, покрашенной в шахматную клетку крышей и остроконечными круглыми башенками наверху. Рада вылезла из душной машины на раскаленный асфальт и, сделав несколько шагов, дернула за металлическую ручку старой деревянной двери краеведческого музея.

Пустынный холл встретил тишиной, прохладой и столь нелюбимым девушкой запахом старых вещей. В таких местах было неуютно и пробирала дрожь, поэтому Рада довольно громко спросила в пустоту:

– Эй! Тут есть кто-нибудь живой?

Дрожащее эхо прокатилось по пустому полутемному коридору без окон. Тоненькая, словно былинка, девушка появилась из приоткрытой двери неслышно. Русая, с длинными, струящимися по плечам волосами, в простом сарафане странного покроя.

– Простите, не могли бы вы… – начала Рада, но тут заметила босые ноги собеседницы, перевела взгляд выше и наткнулась на пустые, ничего не выражающие глаза. – Да чтоб вас! – сокрушенно выругалась она и неприязненно посмотрела на зависший у стены призрак. – Я же живых звала.

Она укоризненно покачала головой и с усилием отвернулась, пытаясь унять дрожь в коленях. На улице встречаться с призраками было не так страшно, а музей и без потусторонних сущностей внушал если не ужас, то, по крайней мере, опасение.

Когда Рада повернулась обратно, призрака уже не было, то ли развеялась сама по себе, то ли услышала в сердцах брошенные слова.

Девушка взяла себя в руки и прошла через холл к ближайшей двери.

– Простите… – Она заглянула внутрь и встретилась взглядом с немолодой, коротко стриженной женщиной в стильных дорогих очках. Женщина выглядела слегка встревоженной, словно была чем-то серьезно увлечена, ее резко выдернули из этого состояния, и она не сразу смогла сориентироваться, где находится и что происходит. Раде было знакомо это ощущение.

– А могу я увидеть Анну Осиповну?

– Я вас слушаю. – Она посмотрела на Раду удивительно молодыми светлыми глазами и слегка улыбнулась.

– У меня к вам вопрос, – все еще смущаясь, сказала девушка и бочком протиснулась в приоткрытую дверь.

Кабинет, в котором оказалась Рада, был маленьким и доверху заваленным разного рода бумагами, книгами, старыми агитационными плакатами и еще какими-то мелочами непонятного назначения. Он походил на склад или подсобку, где ждут своего часа забытые, никому не нужные вещи. Их свалили туда, потому что было лень выкинуть, и теперь они валяются грудами и ждут очередной уборки.

– Видите ли, – суетливо начала Рада, пытаясь достать ксерокопию из сумки, – меня интересует одна картина, точнее, ее история.

Девушка чувствовала себя неловко. Она вообще не любила отвлекать от дела незнакомых людей, но тут любопытство победило тактичность и скромность, и Рада чуть дрожащей рукой протянула профессорше помятую бумажку.

– И вы считаете, я могу вам помочь? – вежливо уточнила Анна Осиповна, видимо, заметив смущение своей посетительницы.

– Думаю, да, – кивнула Рада и положила на стол репродукцию. – Вот.

– Я ее помню, а можно уточнить, почему вас интересует именно она? Хотя… – Женщина пристально посмотрела на Раду и кивнула. – Думаете, родственница?

– Представления не имею, – честно ответила Рада. – Но хотелось бы выяснить.

– Здесь говорить не очень удобно, это моя рабочая кладовочка, пойдемте наверх в кабинет, я вас угощу чаем и поделюсь информацией.

Когда Анна Осиповна поднялась из-за стола, Рада поняла, что зря переживала по поводу дресс-кода. Профессорша сама была далека от делового стиля в одежде и предпочитала широкие, похожие на шаровары штаны с мелким индийским рисунком, летящие кофты и массивные украшения из дерева и бронзы.

– Я приехала в город недавно, – начала Рада, устроившись в старинном кресле с резной спинкой и осторожно сжав в руках чашку из тончайшего фарфора с ароматно пахнущим, горячим чаем. – Дед, с которым я никогда не виделась, оставил в наследство квартиру, а в дополнение к квартире портрет, написанный, как выяснилось позже, с этой репродукции. У деда я, к сожалению, спросить уже ничего не могу, но подозреваю, что он заказал этот портрет не просто так. Мне интересно, кто на нем изображен и почему я так на нее похожа.

– Ну, вряд ли я вам дам ответы на все вопросы. – Анна Осиповна тяжело опустилась в кресло напротив и налила себе зеленый чай с тонким запахом жасмина. – Но историю картины, пожалуй, поведать смогу. У меня имеется достаточно много материалов по этой тематике. Правда, они относятся, скорее, не к самой картине и женщине, на ней изображенной, а к первому владельцу, после смерти которого полотно и оказалось в музее. Все же я в первую очередь специализируюсь на истории предметов искусства, которые представлены у нас. Мне интересно, как они сюда попали. Кто подарил? Но вам постараюсь помочь.

Картина датирована серединой девятнадцатого века, точнее, чуть раньше. Примерно 1830–1835 годы. Считается, что на ней изображена содержанка одного кромельского помещика. Якобы цыганка очень сильно ему приглянулась, и он заказал ее портрет, который какое-то время висел в доме. А после смерти хозяина картину передали в музей…

– И все? Больше никаких сведений? – несколько обиженно отозвалась Рада, она рассчитывала узнать много больше.

– Не совсем. Про девушку сведений немного, но вот хозяин картины – личность в наших местах довольно известная.

Александр Степанович Новослободский – сын богатого русского помещика Степана Новослободского и нищей баронессы, уроженки Люксембурга, отрочество и юность провел в Европе, где получил блестящее образование. В родную губернию вернулся в возрасте двадцати двух лет после смерти родителей и сразу же завоевал внимание общества. Он был красив, умен, обаятелен и богат. Его считали завидным женихом, но Александр Степанович не торопился обзаводиться семьей. Более того, скоро даже его богатство перестало прельщать местных свах.

Александр Степанович продал огромный дом своих родителей на центральной улице города – там сейчас расположена нотариальная контора и кафе «ОкулоFF» – и переехал в мрачный особняк на окраине. Ходили слухи, будто местный барин балуется чернокнижием и колдовством, а опыты ставит на крепостных, но слухи оставались слухами. Неспокойную ситуацию в городе списывали на лихое время, а то, что крестьяне барские мерли как мухи, – так они всегда были не слишком живучи.

Александр Степанович оказывал городу финансовую помощь. Никогда не отказывался от участия в благотворительных вечерах, чем снискал симпатию у градоначальника и его ближайшего окружения. Со временем барин стал смелее в экспериментах и уже не скрывал того, что заключил сделку с дьяволом. Его дом охраняли странные, пугающие прохожих твари. В городе стали пропадать девушки, и люди начали бояться выглядывать из домов после заката. За десять лет, проведенных в городе, помещик не постарел ни на день, он стал безнаказанным злом, обосновавшимся в нашей глубинке. Скоро нехорошие слухи распространились даже за пределами области. В город зачастили странные личности с сумасшедшим взглядом, и, наконец, приехала она.

Красивая, свободолюбивая цыганка, которая день и ночь бесстыдно танцевала на улицах, несмотря на позднюю осень, босая, с развевающимися волосами и горящим взглядом. Она не испугалась барина и согласилась танцевать для него. Ее дикая, необузданная красота покорила Александра Степановича, он увидел в ней родственную душу, которая не боялась ни крови, ни жертвоприношений, ни зверских ритуалов.

– Конечно, вы должны понимать, все это не реальные исторические факты, а, скорее, местная легенда, но в тридцатые годы девятнадцатого века распущенный, жестокий помещик и цыганка представляли собой заметную пару. И знаете, что самое странное в этой истории? – задумчиво произнесла Анна Осиповна и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Александра Степановича не любили и боялись. Не сохранилось ни одного лестного отзыва о нем, в основном проклятия. Но вот его любовница, и это удивительно для того времени, даже после трагической смерти помещика осталась в городе, вышла замуж за его двоюродного брата и прожила очень долго, лет сто точно… И ее здесь, судя по источникам, уважали.

– А портрет? – Легенда была, безусловно, занимательна, но Раду интересовало другое.

– Александра Степановича зверски убили, кто-то вырвал его сердце. Как говорили местные: «собаке собачья смерть», а портрет наследники отдали в музей.

– Анна Осиповна, но если цыганка… – кстати, как ее звали? – осталась в городе, должны же сохраниться какие-то сведения? У нее, наверное, были дети?

– Думаю, были, как иначе? А сведения, возможно, хранятся даже где-то в этой комнате, но я сама не очень интересовалась данным периодом истории.

– Почему?

– В записях за те годы трудно найти серьезные и достоверные исторические факты. В основном байки и легенды вроде той, которую я вам рассказала. Город погряз в мракобесии и невежестве. Александра Степановича выставляли колдуном, говорили, ему прислуживают мертвецы и еще бог весть что. Безусловно, часть злодеяний кровавого помещика – правда. Но мертвецы и прочие мистические штучки? Это глупости. Правда, я скорее исключение, нежели правило, основная масса историков с интересом относится к личности Александра Степановича Новослободского. Про него написано много трудов, и, возможно, в них есть информация и про заинтересовавшую вас цыганку. Если хотите, я могу поискать, но не сегодня. Если не затруднит, загляните ко мне завтра ближе к вечеру, я к этому времени постараюсь что-нибудь раздобыть, а сейчас мне нужно бежать. Назначена важная встреча.