Текст книги "Щит справедливости"

Глава десятая

Когда Ребекка вошла в кабинет отдела, все примолкли. Шуршали подошвы, кто-то закашлялся, кто-то отвел глаза. Все понимали, что она чувствует – злость, беспомощность, страх, и не знали, что сказать. И потому они просто продолжали работать. Кто-то сунул ей в руку стаканчик кофе и неискренне пробормотал:

– Не волнуйся, может, он просто с женой заболтался…

Она кивнула в ответ, села за стол и начала звонить по телефону. Через полчаса она выяснила, что с тех пор, когда Джеф покинул полицейский участок в 13:30, никто его не видел и никто с ним не разговаривал. Она проверила свой мобильник и пейджер и задумалась, не позвонить ли ему домой. Но она точно знала, что дома его нет, и это знали все вокруг. Он бы ни за что не уехал домой, не сообщив об этом ей. Да, так бывало, что по ходу спокойного дня любой коп мог на часок другой сгонять туда-сюда, и никто ничего не говорил. Но в конце смены – никогда. Все возвращались, подчищали работу за день, сверяли карты с напарником и только после этого ехали отдыхать.

В конце концов, она просто сжала кулаки и посмотрела на часы. Все ребята с дневной смены были ещё на месте, хотя многие из них уже отработали по 18 часов. Молодой новобранец Джина Симмонс молча поставила несколько коробок с пиццей на кофейный стол и села на свое место. Но она заработала очки, и в один прекрасный день кто-нибудь вспомнит об этом и предложит ей выходной или хотя бы перерыв. Постепенно образовались небольшие группки – все стояли, ели пиццу, на пол капало масло и сыпалась сырная стружка. Кто-то протянул Ребекке кусок пиццы, но она помотала головой.

В 22:30, наконец, поступил звонок. Катер обнаружил седан Джефа на заброшенном причале в порту. Он стоял так, что его не было видно с дороги. Ребекка вскочила на ноги и была уже на полпути к двери, когда её остановила сильная рука:

– Я иду с тобой, сержант.

Ребекка нетерпеливо дернула плечом, пытаясь сбросить руку, обернулась и увидела, чья это рука: перед ней стоял приземистый Уильям Уотс. Она едва сдержалась. Ей никогда не нравился этот тип – слишком циничный, ему на всё плевать. Она не понимала, зачем он вообще пошел работать в полицию, и ей совершенно не хотелось иметь с ним дело сейчас.

– Не сегодня, Уотс.

Он шагнул вперед, к стеклянной двери, и преградил ей дорогу, а потом проговорил голосом, лишенным эмоций:

– Приказ капитана.

– У меня нет времени на это дерьмо! – она развернулась на каблуках и бросилась к лестнице. Уотс поспешил за ней.

Ребекка вывела свой кабриолет со стоянки у полицейского участка и включила мигалку. Если машины перед ней двигались слишком медленно, она обгоняла их по встречной полосе. Они с Уотсом не разговаривали, но, когда он извлек из внутреннего кармана спортивной куртки пачку сигарет, она окинула его таким взглядом, что он вздрогнул, без слов сунул сигареты в карман и уставился в окно.

Они прибыли на место происшествия первыми из следователей. Вдоль четырехполосной автострады стояло полдюжины джипов, по порту ходили люди с собаками. Лучи от мигалок отбрасывали на бледную воду яркие вспышки.

Ребекка заглушила мотор и полезла вверх, ко входу на огромную заброшенную крытую стоянку. Она вслушивалась в темноту, нервы её были на пределе, инстинкты подсказывали, что рядом опасность. Делай своё дело. Просто делай своё дело.

В свете фонарей автострады, едва разгонявшем тьму закрытого пространства, она разглядела машину Джефа под пешеходным мостом в пятидесяти ярдах впереди. Река с дальней стороны казалась чёрной. Справа от неё огромный кран склонился над недостроенным домом, как одинокий страж. Всё это напоминало страшный сон. Слева от Ребекки темнел ещё один блок строений, окнами выходивших на воду, – военно-морской музей, сувенирный магазин при нём и палатка фастфуда. Она быстро пошла в сторону зданий, Уотс следовал за ней по пятам, но она не говорила ему ни слова, ничем не показывала, что знает о его присутствии.

– Почему не к крану? – спросил он, задыхаясь от быстрого темпа.

– Дело было днём. Там было слишком мало народу. Джеф и Джимми хотели, чтобы это выглядело как личная встреча, на случай, если за Джимми был хвост, – ответила она, все ещё не глядя на него.

– А вот я считаю, что…

Она развернулась так резко, что он не успел среагировать и налетел на неё. И при столкновении удивился тому, какая они сильная.

– Слушай, Уотс, я в гробу видала твои идеи, – прошипела она. – Я знаю своего напарника. Так что прочь с дороги. А лучше двигай отсюда.

Уотс поднял обе руки над головой.

– Хорошо, Фрай, хорошо. Ты у нас сержант. Я просто буду семенить за тобой, как послушный маленький мальчик.

Она молча пошла дальше. Если Джеф встречался с Джимми около четырех, то в этих местах народ мог быть только в музее. Им нужно было совсем немного времени. Джеф уехал не по своей воле – иначе он бы забрал машину. Что-то пошло не так, и случилось это именно здесь. Она старалась не думать о том, что именно могло произойти, а просто сосредоточилась на поиске.

Она обошла музей – квадратное сооружение с поднятым краем, что, вероятно, должно было напоминать корабль. Но не напоминало. Она искала какое-нибудь укромное место – аллею или погрузочный док. Она прикинула, что во время встречи кто-то должен был неожиданно появиться перед двумя полицейскими, и она сильно сомневалась в том, что при свете дня этот кто-то стал бы пытаться переместить двоих очень несговорчивых мужчин сколько-нибудь далеко. И что бы ни произошло, им нужно было тихое место неподалеку. Но с какой целью? Маловероятно, что двоих полицейских стали бы брать в заложники или пытались бы вытряхнуть из них информацию. Она не хотела думать о самой очевидной из версий: предупреждение полиции держаться от Заморы подальше.

Вокруг музея спрятать двух мужчин было негде. Она посветила на палатку, продающую пиво и бургеры, закрытую на ночь. За ней стоял большой зеленый мусорный контейнер. Ребекка медленно подошла к нему и посветила фонарем по земле вблизи контейнера, потом вынула девятимиллиметровый ствол и, держа его в руке, стала осматривать мусор рядом с баком: бытовые отходы, сырые смятые картонные коробки, щербатые ящики из-под молока – ничего необычного. Она посмотрела на поверхность бака, и почувствовала, как по телу пробежала волна напряжения. Ребекка убрала оружие в кобуру и приподняла крышку. Сделала глубокий вдох и направила внутрь фонарь. Контейнер был заполнен до половины: сломанные коробки, гнилые овощи, разбитые бутылки. Вот и всё.

– Эй, сержант, – позвал Уотс откуда-то из темноты.

– Чего?

– Там, метрах в тридцати к северу от музея, есть низкий причал. Ниже уровня земли. Раньше к нему привязывали швартовые. С основного причала его не видно. Если не знаешь, что он там, не найдешь.

– Покажи.

Он повел её по краю причала. Вода плескалась в трех метрах внизу, перекатывалась через деревянные сваи и мощные стены с удивительной силой. Пока они шли, в лицо им время от времени попадали брызги воды. Как и обещал Уотс, вниз вели узкие ступени, закрытые железной цепью. Их легко было пропустить, если не знать об их существовании. Цепь не использовалась много лет и проржавела насквозь. Ребекка пробежала взглядом по скользким ступеням, поросшими водорослями. Они вели на плоскую металлическую платформу, размером три на пять метров, с виду весьма ненадежную. Ребекка аккуратно перешагнула цепь и стала спускаться.

Ступив на скользкую платформу, она стояла и вслушивалась в ночь. Вокруг висела гробовая тишина. В ушах отдавался стук сердца. Ребекка сделала глубокий вдох и посветила вокруг фонариком. Она не сразу сумела понять, что видит.

Они лежали рядышком, никаких признаков борьбы. Их обоих застрелили сзади в голову. Под ними расплылись темные пятна. Галстук Джефа на голубой оксфордской рубашке был аккуратно затянут. Пистолет остался в кобуре. Ей хотелось подойти и закрыть ему глаза, но по инструкции она не имела права трогать тело. Она сунула руки в карманы и отвернулась. Глаза её горели, но слез в них не было.

Отсюда, из порта был виден их город-спутник, отделенный от них гладью воды. В лунном свете сияла береговая линия. Река плескалась у неё под ногами, в двадцати сантиметрах, и холодный ветер от воды продувал легкий пиджачок насквозь. Она не чувствовала холода и не осознавала, что вся дрожит. Вокруг было очень тихо.

– Сержант? – спросил Уотс сверху. – Ты что-нибудь нашла?

– Да, – глухо ответила она.

– Скорую вызвать?

– Нет.

Глава одиннадцатая

Ребекка вышла от Шелли Круз в три часа ночи. Облегчить горе вдовы было невозможно. Никоим образом. Ребекка крепко обнимала девушку и молча качала из стороны в сторону, сдерживая собственные непролитые слезы. В последний раз она видела Шелли на шашлыках, как-то на выходных: Джеф постоянно звал Ребекку в гости, и она, наконец, уступила. Тогда Джеф был в футболке из полицейской академии и в джинсах, он был неотразим – ни дать ни взять телезвезда – и широко улыбался Шелли. И не было сомнений в том, что он счастливейший парень на всем белом свете. И его молодая светловолосая жена отвечала ему таким же счастливым взглядом. А теперь он был мертв. Волшебная сказка подошла к концу, жизнь Шелли разбилась вдребезги и никогда уже не будет прежней.

Ребекка всё ещё сохраняла спокойствие и была этому рада. Она не могла позволить себе испытывать боль. Допусти она это хоть ненадолго – она бы сама сломалась. Она была копом. Люди гибнут на улицах каждый Божий день. Гибнут ни за грош. На этот раз погиб её напарник, её лучший друг. И она будет переносить это так же, как, она знала, переносил бы сам Джеф, окажись она на его месте. Стоически. Как коп. Но сначала ей нужно изгнать из памяти его образ – лежащего там, в темных ледяных доках, такого одинокого, совершенно неподвижного. И после этого она сможет держаться дальше.

Она приехала в бар в Тендерлуане, небольшом райончике за городом, где бары работали всю ночь напролет, где на улицах торговали травкой и тут же курили её в темных закоулках, где никто не знал никого по имени. Это просто никого не интересовало, и даже если бы и интересовало, законы улиц требовали, чтобы все было забыто на утро. Бар был почти пуст, как она и ожидала. Все те, кому было, куда и к кому пойти, уже ушли. Осталось всего несколько человек, таких же, как она. Склонившись над своими напитками, они отсутсвующим взглядом смотрели каждый в свой стакан, в поисках ответов. Никто из них не искал себе компании.

Она не стала оглядываться, нет ли кого в темных углах, кто мог бы доставить ей беспокойство. Ей было плевать. А вообще говоря, сегодня немного беспокойства было бы только кстати. У неё был бы повод подраться, выплеснуть злость и жуткую боль в груди, которой некуда было деваться, кроме как уходить в самое сердце.

Бармен нехотя оторвался от мужского журнала, лежавшего перед ним на стойке, и поднял на неё усталые глаза. Его не удивляло уже ничто, даже прилично выглядевшая женщина в этом месте в сей поздний час. И она явно хотела только одного. Напиться.

– Что будете пить?

– Скотч. Двойной. Чистый.

Он аккуратно налил стакан, поставил перед ней и отошел.

Ребекка долго смотрела на скотч невидящим взглядом, потом протянула руку к стакану.

* * *

Катрин пробудилась мгновенно, от первого же звяканья звонка. За годы тренировок в ней выработалась фантастическая способность моментально переходить из состояния глубокого сна в состояние бодрствования. На часах было 4:53. Она села на постели, спустила ноги на пол, протянула руку к халату, лежавшему поперек кровати у неё в ногах, и набросила его на себя. Спала она всегда обнаженной. По дороге к входной двери быстро завязала пояс и включила настольную лампу в коридоре.

– Кто там? – спросила Катрин.

– Ребекка Фрай.

Катрин вздрогнула от удивления. Ребекка не явилась к ужину, как договаривались, и даже не позвонила, и доктор решила, что та зависла на работе. По крайней мере, она на это надеялась. Разумеется, существовала вероятность, что Ребекка просто забыла об их … свидании. Или передумала, решила не развивать с Катрин личных отношений. Как бы то ни было, раз Ребекка стояла у неё на пороге в сей поздний час, причина была серьезная. И Катрин неожиданно забеспокоилась.

– Одну секунду, – она сняла цепочку и распахнула дверь. Ребекка привалилась к дверному косяку. Выглядела она просто ужасно. Она была в той же одежде, в которой была в больнице 18 часов назад, но только теперь безупречно выглаженная форма висела бесформенными складками. Красивое лицо в свете дежурного фонаря над дверью казалось белым, а в голубых глазах, обычно полных жизни, зияла пугающая пустота. Короткие густые светлые волосы были взлохмачены, как если бы она теребила их руками бессчетное количество раз.

Катрин схватила её за руку, втянула в дом и беззвучно захлопнула дверь.

– Что случилось? – спросила она, подводя Ребекку к дивану. – Ты ранена?

– Нет, – прохрипела Ребекка, тяжело опускаясь на плюшевые подушки. Голова её устало откинулась назад. Она сделала глубокий прерывистый вдох, содрогаясь всем телом, и медленно повернула лицо к сидевшей рядом женщине. – Мой напарник Джеф Круз сегодня был зверски убит. Казнен. Он и еще один полицейский, – голос детектива звучал бесстрастно, глаза, залитые болью, не фиксировали шок, который от этих слов испытала психиатр. Не почувствовала она и того, что Катрин пододвинулась к ней ближе, что рука девушки скользнула ей по плечу и обняла, желая защитить от беды.

– Господи, Ребекка! Я так сочувствую тебе.

– Ему было двадцать девять. Он женился год назад. Он был хорошим полицейским. – Она подумала о тех пяти годах, что они с Джефом были напарниками. Она видела его каждый день, и казалось, провела с ним больше времени, чем с любым другим живым существом за всю свою жизнь. Они обсуждали такие темы, которые никогда не стали бы обсуждать даже с женами и любовницами. Они вместе прошли через такие ужасы и опасности, что никому и не снилось. И невозможно было описать, какую огромную зияющую дыру оставила в душе Ребекки эта утрата.

– Наверное, он был для тебя очень ценным человеком, – аккуратно проговорила Катрин. Рука её лежала на напряженной спине Ребекки. Расскажи мне.

Ребекка пожала плечами. Глаза её были направлены в пол, лицо было деревянным от изнеможения.

– Мы работаем в полиции. Он прикрывал мою задницу, я прикрывала его, – и тут её голос сломался: – До сегодняшнего дня.

Как много боли. Катрин не шевелилась, с трудом сдерживая желание прижать Ребекку к себе, чтобы успокоить. Ей безумно хотелось сделать это. Ей было необходимо сделать это. Ей, но не Ребекке. Пока ещё нет. Поговори со мной. Позволь мне выслушать.

– Расскажи мне о нём.

Она ждала, затаив дыхание. Ребекка молчала так долго, что Катрин уже решила, что Ребекка не станет этого делать. Но, в конце концов, следователь стала-таки сбивчиво говорить. Она произносила слова так тихо, словно разговаривала сама с собой.

– Сначала я была не восторге от того, что мне в напарники дали новобранца, да еще и такого энергичного, как Джеф. Я думала, он слишком самоуверенный, чтобы учиться, и слишком высокомерный, чтобы признать, что он чего-то не знает. Но я ошибалась. Он хотел стать хорошим следователем, он внимательно слушал всё, что я говорила, и учился всему, чему мог научиться от меня. Он очень быстро набрал качество. И буквально через несколько месяцев мы стали настоящей командой.

– И вы были еще и друзьями? – спокойно спросила Катрин. Продолжай говорить. Позволь мне помочь тебе.

Ребекка сцепила руки в замок между коленями, долго смотрела на них, думая об их дружбе. Дружба между полицейскими – забавная вещь. Говорить об этом было не принято, но это единственное, что тебе реально было нужно – тот, на кого ты можешь положиться.

– Он впервые очень помог мне несколько лет назад. Моя жизнь была разбита. Я была разбита. От меня ушла любимая женщина. Сказала, что меня никогда не бывает дома. И что даже тогда, когда я дома, ей меня не хватает. Она устала быть женой полицейского, она хотела большего, – Ребекка горько засмеялась. – Конечно, она была права. Я уделяла ей недостаточно внимания. Когда Джил ушла, я забила на всё, забила на работу, ничего не получалось. Я стала пить. Очень скоро стала пить и днём – на службе, и Джеф об этом знал. Я стала обузой – для него, для себя, для всех.

Она замолчала и посмотрела на Катрин, ожидая увидеть в её глазах отвращение. Именно так она сама относилась к себе. Но девушка смотрела на неё с пониманием и добротой, на губах её мерцала мягкая улыбка, та самая, что появлялась при каждой их встрече.

– И что было дальше? – тихо спросила Катрин.

– Как-то раз он пришел ко мне ночью, после смены. Сказал, что знает, что я пью на работе, что не хочет меня закладывать, но и не хочет, чтобы его напарником был алкоголик. Я была вне себя. Сказала, что если хочет заложить меня, пусть закладывает. Мне было плевать. – Ребекка тихонько рассмеялась, вспоминая этот эпизод: – Джеф чуток ниже меня и для парня слабоват, но он схватил меня за ворот и приложил об стену. Потом жестко проговорил мне прямо в лицо:

– Ты, дура безмозглая. Ты мой напарник, и мне на тебя не плевать. Твоя старушка тебя бросила? Тоже мне проблема! Думаешь, ты первая такая в истории полицейского управления? Думаешь, ты особенная, потому что лесби? Так вот ни хрена. Ты просто коп, как и все мы. Так что либо ты быстренько в это врубаешься, либо я от тебя отваливаю.

Он ещё разок встряхнул меня. Он был в бешенстве. Я на него вытаращилась: никогда прежде он ничем не показывал, что знал о нас с Джил. Пока я раздумывала, что ответить, он развернулся и ушел.

В улыбке Катрин была грусть и нежность. Она думала о том, каким классным парнем был этот Джеф Круз. И вдруг она заметила, что Ребекка вся дрожит. Да это, похоже, её просто убивает. Она пододвинулась еще ближе, обняла её за талию.

– И что ты сделала?

– Той же ночью я приехала на рабочую встречу. Это было четыре года назад. Больше мы никогда не говорили об этом.

– Он доверял тебе, Ребекка. И ты не подвела его, – Катрин чувствовала, что от этих слов напряжение Ребекки несколько ослабло, но она знала, что боль не отступила.

– Где ты была всю ночь?

– После того, как сообщила жене Джефа о… о нём, поехала в бар.

– Выпивала? – спокойно спросила Катрин.

Ребекка хрипло рассмеялась:

– Просидела там со стаканом в руке.

– И что тебя остановило?

Ребекка встретилась с Катрин взглядом. Защитные стены рушились от мыслей, которых она пыталась не допустить.

– Я думала о тебе. Не знаю почему…Я… я просто подумала… что если расскажу тебе… если приеду… О Господи, я не знаю, зачем приехала… прости меня… я…

Катрин нежно коснулась пальцами щеки девушки, убрала со лба светлую прядь. Она не собиралась прикасаться к ней, но эти слова, то, как Ребекка боролась сама с собой, разбивали ей сердце. Ребекка не была её пациентом, и сама она не была сейчас психиатром. Она была женщиной, которая безумно хотела помочь женщине, которая была ей небезразлична.

Она медленно наклонилась вперед и прошептала:

– Ты молодец, что приехала. Я так этому рада.

От прикосновения Катрин сопротивление Ребекки рассыпалось, как солома от сильного ветра. Безотчетная нежность пробила броню, что не удалось даже боли, и стала заполнять сознание девушки, пока единственной реальностью для Ребекки не стали зеленые глаза Катрин и пьянящий аромат её духов. Объятья этой женщины были нужны ей больше всего на свете.

Катрин, – горячо выдохнула она, и губы её встретились с губами Катрин, покрывая их страстными поцелуями. Она погрузилась в пьянящую влагу рта Катрин, втягивала её в себя, пила её, отчаянно желая её. Прежде чем она успела осознать происходящее, она повалила девушку на диван и развязала пояс, желая прикоснуться к её коже. Она ахнула от удивления, когда Катрин вытянула рубашку у неё из брюк, и заскользила руками вверх по спине. От ощущения теплых нежных рук на своей коже, Ребекка почувствовала невероятное возбуждение. Кровь закипела, обжигая вены – всё происходило так быстро, и ей было так хорошо, слишком хорошо, чтобы остановиться. Ребекка утопала в волшебных ощущениях от соприкосновения языка Катрин с её языком, она пыталась сдерживаться, но было поздно. Цепи были сорваны, и вернуть самообладание она уже не могла. В отчаянии оторвавшись от губ Катрин, она спустилась ниже, к груди девушки, и накрыла губами её грудь, затем нежно сдавила сосок.

– Господи… – выдохнула Катрин, сильнее притягивая лицо Ребекки к себе, вжимая грудь в жаждущий ищущий рот девушки. Она закрыла глаза, ощущения были такими острыми, что она изогнулась от удовольствия. – Ребекка…

Ребекка не услышала этой мольбы. Она вся пылала, воздух в легких становился таким горячим, что обращался в пар. Когда рука Катрин притянула её к себе, она потеряла остатки контроля. Прижимая бедро к бедру Катрин, она вдавила её в диван и легла сверху.

– Я не могу, прости, не могу, – задыхаясь, едва выговорила она: промежность горела от боли, а клитор был готов взорваться. Она закрыла глаза и, подчиняясь уже только инстинктам, неистово двигалась вперед-назад.

– Да, о да… – подгоняла её Катрин, поднимая бедра всё выше, приближая Ребекку к кульминации.

Ребекка застонала, бедра её хаотично затряслись в бешеном высвобождении. Голова откинулась назад, руки застыли, по телу её прокатывались волны удовольствия, и она кричала снова и снова. Наконец, она с тихим стоном рухнула в объятия Катрин, дрожа всем телом. Отголоски оргазма были такими мощными, что не давали дышать.

– Ребекка… Ребекка… – шептала Катрин, аккуратно перебирая влажные белые волосы кончиками пальцев, голова девушки лежала у неё на груди.

Ребекка закрыла глаза и позволила себе раствориться в объятьях Катрин, и в этих сильных надежных руках обрела ощущение спокойствия, которое так давно позабыла.