Текст книги "Блеск и нищета российской кооперации. Как народ приучали к современности, 1860–1930"

Чем эта книга отличается от предыдущих работ о кооперативах в России

Мое исследование стало возможным благодаря широкому перечню трудов исследователей, разработавших на рубеже 1990–2000-х годов поле истории кооперативов в России с 1860 по 1930 год. За редким исключением2222
  Файн Л. Е. Российская кооперация: историко-теоретический очерк, 1861–1930. Иваново: Иван. гос. ун-т, 2002; Ким Ч. Ч. Государственная власть и кооперативное движение в России – СССР (1905–1930). М.: ИРИ, 1996.


[Закрыть], работы российских исследователей отличаются фрагментарностью анализа, когда кооперативное движение изучается только в одной отрасли (кредитные кооперативы2323
  Бунин А. О. Советская власть и кредитная кооперация (октябрь 1917–1924). Иваново: Иван. гос. ун-т, 1998; Корелин А. П. Сельскохозяйственный кредит в России в конце XIX – начале XX в. М.: Наука, 1988.


[Закрыть], производительные кооперативы2424
  Егоров В. Г. Отечественная кооперация в мелком промышленном производстве. Становление, этапы развития, огосударствление (первая треть XX века). Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2005; Назаров П. Г. История создания российской промысловой кооперации, 1913–1920. Челябинск: Б. и., 1993.


[Закрыть] или потребительские кооперативы2525
  Балдин К. Е. Рабочее кооперативное движение в России во второй половине XIX – начале XX века. Иваново: Ивановский гос. ун-т, 2006; Болотова Е. Ю. «В единении – сила». Потребительская кооперация в России в конце XIX – начале XXв. Волгоград: Перемена, 2003; Давыдов А. Ю. Кооператоры советского города в годы НЭПа: между «военным коммунизмом» и социалистической реконструкцией. СПб.: Алетейя, 2011.


[Закрыть]), в одном регионе2626
  Чедурова Е. М. Кооперативное движение в Западной Сибири в конце XIX – начале XXв. Барнаул: Изд-во АГУ, 2007; Фурман Е. Л. Кооперативное движение в немецких колониях Поволжья (1906 – начало 1930-х годов). Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2011; Моисеева О. В. Сельская кооперация на Юге Российской империи. Развитие кооперативных отношений на селе во второй половине XIX – начале XXв. на материалах Дона, Кубани и Ставрополья. Ростов-на-Дону: ИПО ПИ ЮФУ, 2011; Запорожченко Г. М. Городская и рабочая потребительская кооперация Сибири в 1864–1917 гг. Новосибирск: Сибпринт, 2004.


[Закрыть] и в короткий период времени2727
  Бунин А. О. Советская власть; Давыдов А. Ю. Кооператоры советского города; Николаев А. А. Промысловая кооперация в Сибири 1920–1937 гг. Новосибирск: Наука, 1988.


[Закрыть]. Работы зарубежных исследователей тоже следуют этой тенденции, при том что большинство исследований посвящено сельскохозяйственным кооперативам2828
  Gerasimov I. Modernism and Public Reform in Late Imperial Russia: Rural Professionals and Self-Organization, 1905–30. New York: Palgrave Macmillan, 2009; Stanziani A. L’économie en révolution: le cas russe, 1870–1930. Paris: Albin Michel, 1998; Коцонис Я. Как крестьян делали отсталыми. Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914. М.: Новое литературное обозрение, 2006.


[Закрыть], тогда как потребительские кооперативы упоминаются лишь мельком в общих работах и не являются основным объектом изучения2929
  Hessler J. A Social History of Soviet Trade: Trade Policy, Retail Practices, and Consumption, 1917–1953. Princeton: Princeton University Press, 2004. P. 88–89; Осокина Е. А. За фасадом «сталинского изобилия»: распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941. М.: РОССПЭН, 1998. С. 40; Sumpf A. La Grande Guerre oubliée, Russie 1914–1918. Paris: Perrin, 2014, P. 311.


[Закрыть]. Несмотря на обилие работ, общего четкого определения, которое подошло бы ко всем типам предприятий, называемых кооперативом в данный период, так и не было выработано. Опираясь на уже существующие достижения историографии, данная книга прибегает к новым методам исследования и приходит к новым выводам.

Во-первых, мое исследование уходит от преобладающего подхода, при котором кооперативное движение идеализируется и рассматривается в ключе антагонистического противостояния общества с государством. Хотя неконфликтные формы взаимодействия кооперативов с разными инстанциями местной или центральной власти и упоминаются в существующих работах, их описание не ставит под вопрос тезис о непреодолимой границе между обществом, представленным в лице кооперативного движения, и репрессивной государственной властью3030
  Ким Ч. Ч. Государственная власть; Gerasimov I. Modernism and Public Reform.


[Закрыть].

Идеализация, характерная для многих исследований как российских, так и зарубежных кооперативов, уходит своими корнями в первые работы, составленные на рубеже XIX–XX веков непосредственными участниками кооперативного движения, как в России3131
  Antsiferov A. N., Kayden E. М. The Coöperative Movement in Russia during the War. New Haven: Yale University Press, 1929; Билимович А. П. Кооперация в России до, во время и после большевиков. М.: Наука, 2005; Хейсин М. Л. История кооперации в России: все виды кооперации с начала ее существования до настоящего времени. Л.: Время, 1926; Прокопович С. Н. Кооперативное движение в России. СПб.: Е. Д. Кускова, 1903.


[Закрыть], так и во Франции3232
  Gide C. Les sociétés coopératives de consommation. Paris: A. Colin, 1917; Desroche H. Le projet coopératif. Son utopie et sa pratique, ses appareils et ses réseaux, se espérances et ses déconvenues. Paris: Économie et humanisme, 1976; Gaumont J. Histoire générale de la coopération en France: les idées et les faits, les hommes et les oeuvres. Précurseurs et prémices. Paris: Fédération nationale des coopératives de consommation, 1923.


[Закрыть]. Созданный 1895 году Международный кооперативный союз, в который входили том числе представители российского кооперативного движения, провозгласил ряд априорных свойств, присущих «настоящим» кооперативам, таких как добровольное членство, демократическое самоуправление, политическая нейтральность и независимость от местных властей3333
  Draperi J.-F. La république coopérative: théories et pratiques coopératives aux XIX et XX siècles. Brussels: Larcier Intersentia, 2012. P. 13.


[Закрыть]. Набор «кооперативных принципов», называемых в литературе также рочдейльскими (вслед за Обществом потребителей в Рочдейле, пригороде Манчестера, созданном в 1844 году и ставшем примером для подражания следующих поколений кооперативных деятелей благодаря работе Д. Я. Холиока), создает нормативный образ кооператива, но не описывает действительных практик реальных кооперативов. Этот набор критериев соответствует теоретическим постулатам сторонников кооперативного движения и их чаяниям относительно функционирования кооперативов, а не наблюдениям, основанным на реальной практике3434
  Hély M., Moulévrier P. L’économie sociale et solidaire: de l’utopie aux pratiques. Paris: La Dispute, 2013. P. 23–57.


[Закрыть]. Это лишь желаемый идеал, от которого, как мы увидим в этой книге, функционирование кооперативов оставалось далеким.

Постсоветские работы о российских кооперативах во многом воспроизводят официальный дискурс кооперативного движения, идеализирующий кооперативы, которым проникнуты работы, написанные его непосредственными участниками: «Кооперативное движение в России. Его теория и практика» С. Н. Прокоповича (1903) и «История кооперации в России» М. Л. Хейсина (1926). Их общий тон, восхваляющий кооперативы и людей, их пропагандирующих, а также взгляд из центральных организаций и из среды городской интеллигенции – сформировали устойчивую канву, по которой пишутся последующие работы о кооперативном движении: история головных организаций и биография ее видных руководителей3535
  Кооперация. Страницы истории. Избранные труды российских экономистов, экономистов-общественников, кооператоров-практиков. В 3т. / Сост. Н. К. Фигуровская. М.: Наука, 2008–2011; Давыдов А. Ю. Кооператоры советского города; Кабанов В. В. Кооперация, революция, социализм. М.: Наука, 1996, Корелин А. П. Кооперация и кооперативное движение в России, 1860–1917. М.: РОССПЭН, 2009.


[Закрыть]. В итоге читателю представляется идиллическая картина деятельности кооперативных организаций дореволюционного периода, успешно противостоявших давлению царской власти, но беспощадно разгромленных большевиками или лишенных всякого смысла.

В русле последних работ по истории предпринимательства кооперативы рассматриваются в данной книге не как антагонисты государственной власти, а как одни из активных участников, влиявших на экономическую политику и на законодательную деятельность государства наряду с другими торговыми и промышленными предприятиями3636
  Blin A. Aider les coopératives à aider l’État. Politiques publiques et coopératives rurales aux États-Unis (Wisconsin, années 1910–1930) // RECMA. Vol. 356. №2. 2020. P. 101–117; Lefebvre Philippe. Penser l’entreprise comme acteur politique // Entreprises et histoire. 2021. Vol. 104. № 3. P. 5–18.


[Закрыть]. Кооперативы анализируются как особая разновидность предприятий и им не присваивается никаких априорных характеристик (ни как средству подавления общества в руках властей, ни как инструменту гражданской мобилизации), так что внимание уделяется тому, как разные кооперативы, адаптируясь к разным условиям в отдельных контекстах, встраивались в сложные и динамические взаимоотношения между обществом и властью, не сводимые к простому антагонизму.

Во-вторых, в отличие от большинства существующих работ, уделяющих внимание кооперативам одного типа и преимущественно на центральном уровне, данная книга рассматривает российское кооперативное движение во всем его многообразии, сочетая разные уровни анализа, от рядового кооператива с его пайщиками до международного кооперативного движения. Этим она отличается от других работ, вписавших аграрное течение кооперативного движения в более широкий контекст модернизации российского и раннесоветского общества, но ограничивших при этом определение кооперативного движения рамками сельскохозяйственных кооперативов3737
  Bruisch K. Als das Dorf noch Zukunft war: Agrarismus und Expertise zwischen Zarenreich und Sowjetunion. Köln: Böhlau Verlag, 2014; Gerasimov I. Modernism and Public Reform; Stanziani А. L’économie en revolution; Yaney G. The Urge to Mobilize: Agrarian Reform in Russia, 1861–1930. Urbana: University of Illinois Press, 1982.


[Закрыть].

В своем исследовании, впервые опубликованном в 1999 году, Янни Коцонис, рассматривая более короткий период, проанализировал дискурс, с помощью которого аристократические землевладельцы оправдывали создание сельскохозяйственных кредитных кооперативов по западной модели в царской России после отмены крепостного права3838
  Коцонис Я. Как крестьян делали отсталыми.


[Закрыть]. В книге «Как крестьян делали отсталыми. Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1961–1914» автор приходит к пессимистичному заключению, что сельскохозяйственные кооперативы, задуманные 1870-х годах по либеральной модели, основанной на индивидуальной ответственности, не смогли прижиться в царской России, где крестьянскому сословию была недоступна частная собственность. Только в 1890–1910-х годах новая модель более коллективистских кооперативов, опиравшихся на сельские общины и поддерживаемых государством, получила свое развитие.

Другие исследователи сельскохозяйственных кооперативов, также ограничившие анализ кооперативного движения одним аграрным течением, как и Я. Коцонис, задавались вопросом о степени преемственности между дореволюционными кооперативами и советскими колхозами. Работы К. Бруиш, И. В. Герасимова и А. Станциани рассматривают не столько сельскохозяйственные кооперативы, сколько агрономов с ними связанных, их профессиональную деятельность и распространяемые ими дискурсы в период с 1905 по 1930 год3939
  Bruisch K. Als das Dorf noch Zukunft war; Gerasimov I. Modernism and Public Reform; Stanziani А. L’économie en revolution.


[Закрыть]. Они посвящены аграрным экономистам, писавшим о кооперативах, в частности, самому видному их представителю А. В. Чаянову, в то время как действительное функционирование кооперативов остается за рамками исследований.

Данная книга, напротив, рассматривает российское кооперативное движение в царский период в более широком контексте социального реформизма. Для этого здесь используется аналитическая категория «социальный реформатор», которая позволяет понять, что объединяет либеральных агрономов и аграрных экономистов из работ Бруиш, Герасимова, Коцониса и Станциани с симпатизировавшими социал-демократии экономистами, пропагандировавшими потребительские кооперативы, а также с социалистами, которые ратовали за кооперативы производительные. Термином «социальный реформатор», вслед за французским социологом К. Топаловым, я обозначаю сформировавшийся в промышленных странах в период с 1890 по 1914 год социально-политический тип акторов, обладавших рядом общих характеристик, несмотря на их разнообразие в политическом и профессиональном плане (среди них встречаются ученые, государственные чиновники, землевладельцы, промышленники, общественные деятели). Социальных реформаторов объединяет недоверие к свободному рынку в сочетании с неприязнью к революционному социализму и к стратегии классовой борьбы, а также готовность сотрудничать с местными или центральными властями. Кроме этого, их объединяет убежденность, что научная экспертиза способна найти решение общественным проблемам4040
  Laboratoires du nouveau siècle: la nébuleuse réformatrice et ses réseaux en France, 1880–1914 / Ed. par C. Topalov. Paris: Editions de l’EHESS, 1999. P. 12–13, 44.


[Закрыть].

В ответ на пролетаризацию и пауперизацию сельского и городского рабочего населения социально-политические группы предлагали разные меры. В то время как социал-демократы способствовали созданию рабочего движения, а социалистические партии боролись за принятие законов, защищающих промышленных рабочих, более умеренно настроенные группы социальных реформаторов искали компромиссные решения, удовлетворившие бы одновременно и рабочих, и заводовладельцев, и крестьян, и крупных землевладельцев.

Итак, кооперативы рассматриваются в этой книге как многофункциональные инструменты модернизации, которая в свою очередь определяется как совокупность практик и дискурсов конкретной социальной группы (агентов модернизации), направленных на то, чтобы преобразовать общество в соответствии с представлениями этой группы о том, каким должно быть современное общество4141
  В то время как в работах по российской и советской истории еще живы споры о том, насколько Россия современна (что подразумевает ее сопоставление с западными странами и одновременную констатацию ее особенности), вслед за исследователями других стран и регионов здесь категория «модерность» не применяется как оценочное суждение, определяющее соответствие рассматриваемого общества некой заранее заданной норме. См.: Байфорд Э. Создавая «модерность» // Новое литературное обозрение. 2016. № 4. С. 65–67; Paradoxes de la modernité / Ed. par P. Blitstein et C. Lemieux. Liège: De Boeck, 2018. P. 10–33.


[Закрыть]. Агентами модернизации в разных контекстах выступают агрономы дореволюционного периода, социальные реформаторы, а также большевики и кураторы кооперации на местном уровне. Различные агенты модернизации стремятся провести через кооперативы разные преобразования. Следовательно, за одним императивом о «модерности» скрываются различные проекты будущего общества. При этом дискурс, оправдывающий преобразования, настаивает на их срочности и неизбежности, а в случае отказа от них или промедления предрекает упадок и закостенелую отсталость. Так, сельскохозяйственные кооперативы призваны решить аграрный вопрос благодаря модернизации деревни, а потребительские кооперативы – улучшить уровень жизни рабочих, обреченных иначе на бедственное положение.

В то время как существующие работы перенимают из кооперативного дискурса категорию «кооператор», относящуюся в равной степени как к лидерам кооперативного движения, так и к обывателям, пользовавшимся услугами кооперативов, данная книга предлагает разделять людей, так или иначе связанных с кооперативами, на разные группы4242
  Давыдов А. Ю. Кооператоры советского города; Лубков А. В. Солидарная экономика. Кооперативная модернизация России (1907–1914 гг.). М.: МПГУ, 2019.


[Закрыть]. Самыми многочисленными и при этом самыми труднодоступными для исследователя являются рядовые члены кооперативов. В большинстве своем это представители менее обеспеченных социальных слоев: рабочие, служащие, сельскохозяйственные мелкие производители, ремесленники.

В качестве кураторов будут рассматриваться посредники между кооперативом и остальным обществом (будь то местные или государственные власти или союзы кооперативов). В царский период часть кураторов посещали кооперативы и давали рекомендации их членам на добровольной основе. Вместе с тем существовали инспекторы мелкого кредита и инструкторы кооперации, нанятые для того, чтобы следить за деятельностью кооперативов на профессиональной основе. Кураторы выполняли двойную функцию. С одной стороны, они распространяли кооперативный дискурс и идеологию среди местных жителей, знакомя рядовых пайщиков с принятыми нормами и правилами кооперативной работы. С другой стороны, они информировали организации кооперативного движения о том, соответствует ли функционирование кооперативов ожиданиям агентов модернизации, заинтересованных в развитии движения.

В организациях регионального и центрального уровня были заняты административные работники – это белые воротнички кооперативных союзов и работники учреждений местной власти, в чьи обязанности входило обеспечение торговой и административной деятельности кооперативов (например, организация групповых оптовых закупок, бухгалтерский учет и т. д.), они также обеспечивали некоммерческие связи между кооперативами (организация съездов, курсов обучения для работников местных кооперативов и т. д.).

Наконец, следует выделить группу агентов влияния кооперативного движения. Это люди, занятые в основном распространением кооперативного дискурса и идеологии как в общественной сфере, так и среди представителей власти. Они публиковали работы о кооперации, заведовали периодическими изданиями и использовали свой круг знакомств для защиты интересов кооперативного движения.

Наконец, моя книга отличается от предыдущих работ об истории кооперативного движения разнообразием источников, с точки зрения как их институциональной и географической принадлежности, так и их природы (архивные документы, печатные издания, мемуары и художественные произведения).

Архивные документы, подготовленные на разных уровнях имперским и советским правительствами, дают информацию о взаимоотношении органов центральной и местной власти и местных кооперативов. К источникам, созданным на центральном уровне, принадлежат законодательные акты, относящиеся к правовому регулированию деятельности кооперативов; делопроизводственная переписка царских министерств и советских комиссариатов с местными властями о работе кооперативных учреждений и их организации. Отчеты политической полиции, акты ревизий инспекторов имперского и советского периода, сводки ГПУ, характеристики на работников кооперативных учреждений дают представление о нормативных ожиданиях центральных властей относительно того, какой деятельностью должны заниматься кооперативы и какие люди входить в их состав. К этой категории относятся отчеты о ревизиях местных кооперативов, составлявшиеся инспекторами кооперации с момента появления этой профессиональной группы в 1896 году по 1929 год. Анализ отчетов, готовившихся по одним и тем же образцам в имперский и советский периоды, позволяет проследить динамику изменений в работе кооперативов, а также трансформацию отношений между инспекторами кооперации, рядовыми членами и представителями местных властей.

Данные, представленные в отчетах инспекторов кооперации, были по возможности сопоставлены с документами, созданными самими кооперативными учреждениями обоих периодов, такими как протоколы собраний и переписка с вышестоящими организациями. Это документы не только центральных организаций, таких как МСПО (Центросоюз с 1917 года), но также и региональных союзов и самих товариществ на самом местном уровне. Два местных примера – Урал (Пермь и Свердловск) и Московская губерния (область) – помогают учесть разнообразие местных условий, в которых действовали кооперативы. Выбор Москвы объясняется ее близостью к власти и ресурсам, в то время как Урал, напротив, представляет собой случай периферии. Внимание к этому промышленному региону также продиктовано тем, что именно здесь в 1897 году было сконцентрировано самое большое число кооперативов. Документы уральских кооперативов советского периода лучше сохранились в архивах Свердловской области, тогда как материалы по дореволюционным кооперативам в основном представлены фондами архива Пермского края.

К ряду источников, созданных на местном уровне, принадлежат также мемуары, позволившие восстановить некоторые подробности о взаимоотношениях разных деятелей кооперации. В книге были использованы воспоминания В. М. Хижнякова, М. Д. Шишкина, В. Ф. Тотомианца и Л. В. Щегло.

Географические рамки исследования ограничены центральной частью Российской империи, они не включают западные и южные окраины и Среднюю Азию, что соответствует границам РСФСР без среднеазиатских автономных республик, выделившихся в 1936 году в союзные республики. Такой выбор объясняется значительными отличиями в том, что касается экономических возможностей кооперативов на периферии по сравнению с центром империи, разницей законодательных систем и степени интеграции в мировой и национальный рынок4343
  Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение / Ред. Е. М. Болтунова, В. Сандерленд. М.: Новое литературное обозрение, 2021; Burbank J. An Imperial Rights Regime: Law and Citizenship in the Russian Empire // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2006. Vol. 7. №3. P. 397–431; Kivelson V., Suny R. Russia’s Empires. Oxford: Oxford University Press, 2017.


[Закрыть]. Так, кооперативы на западных и юго-западных окраинах (финских, балтийских, польских, украинских и бессарабских) быстрее смогли накопить капитал и развивались успешнее, чем в центре империи, потому что оказались ближе к международным торговым путям; городские кооперативы западных окраин развивались в условиях большей степени урбанизации, а кооперативы сельской местности юго-западных окраин объединяли производителей товарного земледелия.

Таким образом, исследование опирается на примеры из разных регионов центра с отдельным фокусом на два региона: Московскую губернию (область) и Пермскую губернию, ставшую в 1923 году одним из округов в составе Уральской области с административным центром в Свердловске. Уральская область существовала с 1923 по 1934 год и включала бывшие Пермскую, Екатеринбургскую, Челябинскую и Тюменскую губернии; в 1923 же году уезды и волости были упразднены и заменены округами и районами.

Опираясь на источники как центральные, так и местные, эта работа стремится восстановить, чем в действительности занимались люди, не только пропагандировавшие кооперацию, но также состоявшие рядовыми членами местных кооперативов. Задачей было понять, как реально работали разные по типу кооперативы на различных уровнях и какие взаимоотношения были между членами кооперативов и людьми, их пропагандировавшими. Взгляд последних формировался в свете их представлений о том, какими должны быть кооперативы в России, поэтому важную роль в исследовании играет анализ дискурсов о кооперации.

Источниками для анализа нормативного дискурса об идеальных или «настоящих» кооперативах послужили периодические издания и разнообразные брошюры по пропаганде кооперации. Многочисленные брошюры, изданные в дореволюционный и советский периоды, приводят примеры успешных кооперативов как за рубежом, так и в России, описывая их деятельность, а также публикуя биографии основателей кооперации и создавая таким образом пантеон движения. Одним из основных нарративных приемов было описание трудностей и лишений, через которые проходила группа людей, пока кто-то самый смелый и инициативный из них либо кто-то извне не предлагал организовать кооператив, который мгновенно улучшал материальное положение своих членов.

Журналы, издаваемые различными организациями, координировавшими кооперативы, позволили проанализировать и сравнить позиции разных ветвей кооперативного движения. В работе была использована периодика имперского периода, печатавшаяся в Санкт-Петербурге: «Вестник мелкого кредита» (1912–1915), журнал Управления по делам мелкого кредита при Государственном банке и «Труженик» (1908–1909), созданный группой социал-демократов в Санкт-Петербурге, освещавший деятельность независимых кооперативов. Кроме этого, были задействованы периодические издания, печатавшиеся в Москве как до, так и после 1917 года: журналы МСПО (Центросоюза с 1917 года) «Союз Потребителей» (1903–1930) и «Объединение» (1911–1918), журнал Совета Всероссийских кооперативных съездов «Вестник кооперативных союзов» (1914–1918) и журнал «Вестник кооперативного кредита» Московского народного банка (1918). Также были проанализированы журналы союза потребительских обществ Перми: «Известия потребителей» (1914–1917) и «Кооперативная жизнь» (1918). На основе публикаций периодических изданий были созданы зарисовки из деятельности различных кооперативов и реконструированы личные траектории наиболее знаковых деятелей кооперации.

Наконец, отдельную группу источников составляют художественные литературные произведения, большинство из которых относятся к пропагандистской беллетристике. Сюда входят театральные пьесы о создании кооперативов, написанные в 1910-х годах для народных театров, такие как пьеса «В низинах» А. Ф. Клепикова, «В борьбе» А. Подсосова, и «Деревенские герои» С. Т. Терентьева. Жанр кооперативных пьес сохранился и в годы НЭПа, и такие произведения, как «Путь к счастью» В. Брут или собранные в книге «Кооперативная сцена. Сборник кооперативных пьес, лубочных инсценировок и раешников», позволили проследить эволюцию жанра, служившего одним из каналов распространения кооперативных идей, норм поведения и ценностей кооперативного движения. Пьесы народного театра воплощали на сцене живые картины из жизни воображаемого идеального кооператива и дополняли собой нормативный дискурс, сформировавшийся в периодических изданиях.

О чем эта книга

Главный тезис, который я предлагаю на обсуждение в книге, следующий. В то время как кооперативы царского периода понимались прежде как проявление гражданского общества и были представлены как утраченная в ходе революции 1917 года демократическая форма товарищеского предприятия, которую большевики насильно разрушили, заменив принудительными формами объединения, колхозами в том числе, книга утверждает, что кооперативы можно лучше понять, если дать им такое определение, которое оставалось бы рабочим как для дореволюционного, так и для советского периода. Так, кооператив понимается здесь как гибкий инструмент для проведения преобразований в обществе, оправдываемых дискурсом о необходимости модернизации. Такое определение позволяет подтвердить гипотезу о том, что кооперативы использовались в оба периода разными социальными группами среднего достатка и выше для того, чтобы влиять на бедные классы и контролировать их поведение.

Широкие хронологические рамки исследования позволяют показать, что, вопреки принятому мнению, кооперативы не имеют естественных и неизменных характеристик, таких как демократическое управление, независимость от властей и политическая нейтральность. Наоборот, пластичная форма кооперативного предприятия легко приспосабливается к разным экономическим условиям, а кооперативный дискурс наделяет работу кооперативов конкретным политическим смыслом в соответствии с проектом преобразования общества, который эти кооперативы призваны воплотить в жизнь. При этом рядовые члены кооператива, будь то сельские или городские жители, вкладывают в свое участие в кооперативе иной смысл, чем ожидают от них агенты модернизации. Так, характерной чертой как для дореволюционного, так и для советского периода было несоответствие реальной деятельности кооперативов ожиданиям разных участников.

Анализ царских и советских кооперативов во всем их многообразии проливает новый свет на отношения между просвещенной элитой и «простым народом», каким его себе представляли социальные группы, себя к народу не причислявшие. Кооперативы оказались невероятно многогранным инструментом в их руках, применявшимся в различных условиях для того, чтобы оказать влияние на простых трудящихся, будь то сельские обыватели, промышленные рабочие или ремесленники. Пластичность и положительная репутация этой формы деятельности позволили сменявшимся элитам внедрять кооперативы и развивать существовавшие во имя разных модернизационных проектов. При отсутствии согласия относительно того, каким должно быть современное общество и какими должны быть кооперативы, разные акторы сходились на том, что развитие кооперативов приведет к процветанию общества и улучшит условия жизни бедных классов. Предполагалось, что кооперативы станут местом самоорганизации и эмансипации для простых трудящихся, но в действительности их деятельность тщательно контролировалась управляющими кадрами, которые говорили от имени народа и во имя народа. Задолго до прихода к власти большевиков кооперативы стали средством, с помощью которого агенты модернизации стремились направить участие городских и сельских обывателей в общественной сфере по заданному заранее руслу.

Книга состоит из восьми глав. Первая посвящена распространению идей ассоциации и появлению первых попыток их осуществления в царской России в период с 1860 по 1895 год, в ходе которых инициаторы адаптировали заимствованные западные модели к местным условиям. В этот период проб и ошибок создаваемые объединения, впоследствии признанные теоретиками кооперации в качестве одной из начальных форм кооперативных организаций, еще не назывались таковыми. Общей тенденцией в этот период был политический сдвиг от проекта ассоциации, изначально связанного скорее с радикальными политическими идеями и практиками, к более умеренному социальному реформизму. Именно этим переходом к более умеренным политическим проектами можно объяснить выход из употребления понятия «ассоциация», сменившегося набиравшим популярность словом «кооперация».

Следующие три главы посвящены периоду консолидации кооперативного движения с 1895 по 1914 год. Во второй главе читателю предлагается социальный портрет управляющих кадров и видных фигур кооперативного движения. В главе показано, как группа социальных реформаторов, выступавших за кооперативы как инструмент модернизации, расширялась в социальном и политическом плане. Сначала в ее составе доминировали крупные землевладельцы, но после революции 1905 года институции, объединявшие этих реформаторов, открылись для более широких социальных категорий. Разобщенные до 1905 года течения кооперативного движения, образованные вокруг сельскохозяйственных, потребительских и производительных кооперативов, объединились в единое кооперативное движение благодаря предоставленным революцией новым возможностям. Для того чтобы получить больший вес на политической арене, различные течения (аграрные реформаторы, выступавшие за сельскохозяйственные кооперативы, умеренные социал-демократы, продвигавшие потребительские кооперативы, и социалисты, придерживавшиеся немарксистских взглядов и содействовавшие объединению ремесленников, а не рабочих крупных заводов) отложили свои разногласия ради общей задачи – сделать кооперативное движение заметным и добиться от правительства принятия благоприятных законов.

Более подробный анализ аграрного течения кооперативного движения, задач, которые ставили его участники для объединений в сельской местности, а также анализ взаимоотношения кураторов кооперации с сельскими обывателями составляет предмет третьей главы. Критерии отбора, согласно которым кураторы кооперации определяли крестьян, считавшихся достойными олицетворять модернизацию деревни в составе сельскохозяйственных кооперативов, зависели от того, к какой институции были привязаны кураторы, уровня их подготовки и оплаты труда. Анализ отчетов о посещении кураторами кооперативов позволяет понять, каким указаниям сельские обыватели следовали на практике и как они приспосабливали их к местным нуждам. Сельские жители рассматриваются не только глазами интеллигентных наблюдателей, но также и благодаря редким источникам, в которых крестьяне высказывались от первого лица. К ним относятся в том числе письма, написанные участниками экскурсии по западноевропейским кооперативам, организованной с целью убедить сибирских крестьян в возможности достичь благополучия при условии развития кооперативов.

В четвертой главе изучаются потребительские кооперативы, чье развитие, в отличие от сельскохозяйственных кооперативов, не поддерживалось финансово государством. До 1905 года царский режим мирился с существованием потребительских обществ, ориентированных на городские средние классы, так как они считались политически менее опасными, чем объединения в среде рабочих. Провозглашенная на короткий промежуток с 1905 по 1908 год свобода собраний открыла новые возможности для расширения социального состава существовавших кооперативов, а также для создания новых обществ в среде менее обеспеченных социальных слоев. В реальности общества потребителей были далеки от того, каким активисты кооперативного движения представляли себе идеальный независимый рабочий кооператив, верный рочдейльским принципам. Накануне Первой мировой войны большинство потребительских кооперативов находилось в сельской местности, а не в городах. Кооперативы, объединявшие промышленных рабочих, часто находились под надзором администрации предприятия и таким образом становились косвенным инструментом контроля работодателя за своими подчиненными. Наконец, вопреки ожиданиям пропагандистов кооперации, которые надеялись, что кооперативы послужат развитию гражданского самосознания и самоорганизации в среде рабочих во имя процветания всего общества, представители бедных классов массово вступали в кооперативы по другим причинам. Их основным мотивом было получение доступа к новым потребительским товарам. Пропагандисты кооперации критиковали такое поведение как эгоистичное.

Пятая глава рассматривает, как переход на военную экономику, трудности с поставками, растущие политическая напряженность и ксенофобия, с начала Первой мировой войны и вплоть до революции 1917 года и прихода к власти большевиков трансформировали кооперативное движение. Его участники по-разному адаптировались к новым условиям в зависимости от их социального статуса и политических симпатий. В то время как видные фигуры течения потребительских кооперативов увидели в трудностях со снабжением возможность утвердить монополию кооперативов на розничную торговлю, деятели, выступавшие за сельскохозяйственные кооперативы, напротив, теряли большую часть своего влияния внутри движения. Накануне октябрьского переворота 1917 года одни представители кооперативного движения занимали министерские посты во Временном правительстве, другие – руководящие посты в Советах, а третьи сожалели о том, что их бывшие товарищи по кооперации покидают кураторство над местными кооперативами и уходят в большую политику.

Последние три главы охватывают советский период с октября 1917 по 1930 год. Главы шестая и седьмая покрывают период кровопролитной и разрушительной Гражданской войны (1917–1922), за которым последовали голод и эпидемии, вплоть до 1924 года, когда экономическая жизнь постепенно начала восстанавливаться после относительной либерализации рынка в 1921 году. Захват власти большевиками положил конец всякой возможности примирения между разными течениями бывшего единого кооперативного движения. Столкнувшись с цинизмом и бескомпромиссностью большевиков, готовых подчинить себе кооперативы, бывшие руководители центральных кооперативных союзов не выступили с единой стратегией. Репертуар их реакций включает в себя эмиграцию, уход из кооперации, молчаливое приспособление при сохранении своего несогласия и, наконец, открытое сотрудничество с большевиками. В шестой главе показаны различные стратегии адаптации кооперативных центральных организаций и их руководителей к новым условиям работы при большевиках; в седьмой главе рассматриваются преобразования в кооперативах на региональном и местном уровнях. Несмотря на значительные экономические потери, вызванные расхищением в ходе Гражданской войны и частой реструктуризацией кооперативного аппарата новыми советскими властями, искавшими способ подчинить себе кооперативы, они смогли адаптироваться к меняющимся условиям и продолжали функционировать, снабжая своих членов доступными товарами. Таким образом, кооперативы стали одним из средств выживания и источников снабжения и как таковые подверглись новым преобразованиям, на этот раз со стороны рядовых членов кооперативов и местного населения, готовых нарушать правила работы кооперативов, установленные новыми властями, ради доступа к товарам и продовольствию.