Текст книги "Берег Живых. Выбор богов. Книга первая"

Воздух в древней усыпальнице был затхлым. В центре стоял архаичный каменный саркофаг, испещрённый надписями, – хранилище останков хозяина гробницы. Рядом в саркофагах поменьше упокоились члены его семьи. Но Кахэрка, поприветствовав всех их глубоким поклоном, прошла не к ним. Не сразу Хархаф углядел то, что она заприметила сразу – в дальнем углу стоял простой саркофаг из дерева, сработанный грубо и наспех из материалов, которые могли найтись в заброшенном храме. Никто не расписал его, как подобает, – очевидно, в распоряжении умершего не было хороших мастеров. Но необходимые ритуальные формулы всё же содержались на наскоро отполированной крышке – формулы, призванные облегчить путь души на Суд Ануи и к Водам Перерождения.

Кахэрка жестом велела Хархафу укрепить светильник на стене, как когда-то делали те, кто строил эту гробницу и совершал здесь последние приготовления. Потом жрица поманила его к себе:

– Откроем крышку.

– Ты уверена, мудрая? – бальзамировщик сделал охраняющий жест.

Служители Ануи не были столь суеверны, как простой люд, потому что имели дело с ритуалами смерти каждый день. Но вести себя неподобающе с мёртвыми было кощунством и для них.

Кахэрка лишь коротко посмотрела на него и с необычной для женщины силой сдвинула крышку. Хархаф поспешил помочь ей, и вместе они открыли саркофаг.

Внутри лежала искусно запелёнатая согласно всем правилам мумия – бальзамировщики явно хорошо знали своё дело. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что процесс подготовки тела был завершён недавно. Маска мумии была простой, сработанной из нескольких слоёв проклеенного льна, но она со всем тщанием изображала черты умершего. Даже притом, что лик был умиротворённым, Хархаф прочёл особую решительность в этом лице, точно тому, кто сработал маску, важно было запечатлеть именно смелость и силу. Должно быть, мумия принадлежала воину.

В том месте, где у умершего находилось сердце, крепилась деревянная табличка, на которой были начертаны символы последних напутствий. И Кахэрка зачитала слова вслух:

– «Вечная жизнь Сенахту, сыну Бенат и Иуи, славному храбростью, верному сердцем. Дары и прославления Сенахту, любимому Богами и господином своим; первому среди прочих, единственному другу и стражу Хэфера Эмхет, наследника трона Таур-Дуат, сына Владыки Секенэфа Эмхет, да будет он вечно жив, здоров и благополучен, и царицы Каис, да охранит её Страж Порога. Память о тебе да живёт вечно!..»

Гробница погрузилась в тишину, но казалось, что отзвуки голоса жрицы были подхвачены тенями древних, шёпот которых всё ещё наполнял этот некрополь.

– «Память о тебе да живёт вечно…» – беззвучно повторил Хархаф ритуальную формулу, которой запечатывались благословения умершим.

– Сенахт – имя третьего телохранителя наследника, – тихо напомнила Кахэрка, – того самого стража, что был обвинён в предательстве и убийстве царевича. То, что он погребён здесь, может означать две вещи, – она подняла взгляд на собеседника: – Либо он также участвовал в заговоре общины местных бальзамировщиков, и те пожелали воздать ему последние почести… либо…

Она замолчала, и Хархаф подался вперёд.

– Либо что, мудрая?

– Либо мы совсем ничего не знаем о том, что произошло здесь, – глухо закончила Кахэрка и распрямилась, кладя ладони на саркофаг. – Как бы то ни было, мы вынуждены будем нарушить покой Сенахта. Его ждёт встреча с Владыкой Эмхет.

Жрец склонил голову, принимая приказ. Вместе они накрыли мумию крышкой. Дерево скрипнуло, приглушённо застонало, запечатывая вскрытую тайну, и бальзамировщик невольно подумал: «А что, если слова благословения начертал сам Хэфер Эмхет, погибший царевич, поднятый запретным колдовским искусством?..»

Но на этот вопрос могли ответить только высочайшие представители императорской семьи. И именно потому, видимо, Кахэрка хотела представить саркофаг и его обитателя Владыке Эмхет.

Они покинули гробницу, и жрица прикрыла двери, не восстановив печать, поскольку намеревалась вскорости вернуться сюда. Псы, до этого замершие у входа, точно ожили, скользнули за ней верными тенями.

В тот момент Хархаф завидел других псов – горящие зелёными огнями глаза и смутные тёмные силуэты стражей храма, показавшихся из-за гробниц в нескольких десятков шагов от них. Они были окружены.

Жрецу стало не по себе – он знал, что священные звери хоть обычно и не нападали на служителей Ануи, для незваных гостей храма могли сделать исключение. Сердце его пропустило пару ударов.

Кахэрка опустилась на колени, и Хархаф последовал её примеру. Звучно она пропела слова хвалы Стражу Порога и его священным зверям, хранителям храмов и некрополей. Её верные спутники пролаяли что-то, и хозяева этих земель отозвались недружелюбным взрыкиванием, но нападать не спешили.

Бальзамировщица медленно поднялась и почтительно проговорила:

– Принесите весть вашим жрецам, что я желаю говорить с ними от имени Первого из бальзамировщиков и Владыки Эмхет, да будет он вечно жив, здоров и благополучен.

Хархаф сомневался, что псы исполнят просьбу, пусть даже просьба исходила от преемницы самого́ Минкерру мудрейшего. Но Кахэрка невозмутимо склонилась к своей псице и шепнула:

– Помоги мне найти их…

Чёрная тень скользнула вперёд, сливаясь с ночью. Пёс выступил вперёд, заслоняя собой свою жрицу, и низко, утробно взвыл. Что бы он ни сообщил своим сородичам, те отступили.

Под стражей священного зверя Кахэрки оба бальзамировщика смогли спуститься к реке.

– Вот так просто? – недоверчиво спросил Хархаф, когда они покинули некрополь.

Жрица погладила огромного пса между острыми ушами и спокойно ответила:

– Моя сестра найдёт их, притом скоро. Разве не затем я здесь?

Глава 7

Мужчина стоял к ней спиной и не видел, что девушка уже пришла в себя. Закончив читать речитатив, он опустил жезл, протянул руку и тронул невидимую границу. Убедившись, что круг Хэфера более не защищал его, маг переступил черту, встал на одно колено и приложил пальцы к шее царевича.

Она даже не успела вскрикнуть, не то что вмешаться. Жезл в руках чародея взметнулся вверх…

Почти одновременно с этим пёс-страж кинулся вперёд стремительной чёрной тенью. Его мощные челюсти сомкнулись на руке чародея, и тот закричал от боли, так и не успев завершить удар.

Пёс хрипло взвыл, когда незнакомец перехватил жезл, перенаправляя удар, и вонзил металлические наконечники в грудь патриарха. Сила артефакта схлестнулась с силой священного зверя… и одолела его. Старый друг Тэры испустил дух почти мгновенно, как будто выжженный изнутри. Чародей ударил его ещё раз и освободил жезл из тёмной плоти.

Девушка закричала от ярости и боли и сделала рывок.

– Ануи проклянёт тебя… – прохрипела она.

Её ритуальный нож глубоко вонзился в плечо незнакомца – выше сердца, чиркнув по лопаточной кости, – но она успела схватить чародея за руку. Сила Стража Порога прокатилась сквозь неё, великая, искажающая, отнимающая ещё немало дней её жизни.

Чародей хрипло закричал от боли и отшвырнул от себя девушку, но дело было уже сделано. Он вырвал из себя нож, но не на плече была самая страшная из его ран. С ужасом мужчина смотрел на свою руку, уже как будто не принадлежавшую ему. Тлен медленно расползался по ней, вгрызаясь в плоть до самых костей.

Тэра тяжело дышала, чувствуя, как много сил отняло у неё проклятие, и готовилась нанести следующий удар. Во рту пересохло… Нет, всё её тело как будто иссыхало изнутри, хотя Сила её оставалась при ней. Жрица поднялась, распрямляясь, готовая сокрушить того, кто погубил её верного друга.

Чародей упрямо стиснул зубы, борясь с болью, и поднял жезл. Глаза ша на выточенном навершии зловеще полыхнули алым.

– Ануи проклянёт тебя… – повторила Тэра, чувствуя, что сил говорить у тела почти не осталось. – Осквернитель…

Она вскинула руки, обдавая врага холодом гробниц, и тени обитателей некрополей, которых она охраняла всю свою жизнь, встали за её спиной, многолико, многоголосо вторя её проклятию. Холодно она смотрела, как бессильно ревёт пламя, ударяясь о невидимую стену перед ней, как оседает в песке искрами. В этом пламени корчился её враг, и тени обступали его. А сама Тэра шагнула вперёд, склонилась над тем, кто, должно быть, был уже мёртв. Она протянула руку, чтобы коснуться его, и сама отшатнулась. Тёмные пятна проступали на плоти… Тлен?.. Нет, пока ещё нет… Старость… Тэра поднесла ладонь к лицу, чтобы убедиться. Кожа казалась тонкой, как пергамент, и под ней бугрились синеватые змейки вен. Устало она опустилась рядом с возлюбленным и погладила его по плечу… Он был жив, но едва…

Улыбаясь сквозь слёзы, Тэра гладила его по плечу, пробуждая, призывая. Тело иссыхало, отдавая последнее. Она была так сильна… и так близка к Западному Берегу… Кожа её совсем ссохлась и потемнела, точно натрон забрал остатки влаги из её плоти.

Склонившись над возлюбленным, жрица поцеловала его губы, отдавая ему свой последний вздох… и уже не почувствовала, как он очнулся…

– Проснись, проснись… Ну же, родная…

Голос звучал откуда-то из туманного далёка, и жрица никак не могла понять, что же от неё хотели. Кто-то бесцеремонно тряс её, не давая вернуться в сладкие объятия сна.

– Тэра… Тэра…

Девушка судорожно вздохнула, резко просыпаясь, и распахнула глаза. Хэфер склонился над ней, и лицо его было искажено тревогой, на смену которой теперь пришло облегчение.

– Слава Богам… – выдохнул он и сгрёб её в объятия, зарываясь лицом в волосы – точно не мог надышаться её запахом.

Это было приятно. Тэра устроилась поудобнее в его объятиях, не понимая пока, что же послужило причиной его волнения.

– Ты так меня напугала…

– Что? Почему? – недоумённо спросила она.

Хэфер чуть отстранился, внимательно глядя на неё, потом погладил по щеке, отвёл спутанные пряди волос.

– Во сне ты перестала дышать…

Подробности сна – изменённого воспоминания о страшной ночи в пустыне – будто нехотя разворачивались перед ней. Тэра вздрогнула и украдкой посмотрела на свою руку. Нет, ни пятен, ни тлена, ни посиневших вен под ломкой морщинистой кожей… Рука была такой же, как днём.

– Тебе, наверное, показалось, – с улыбкой предположила она. – Уснул, вот и привиделось сквозь сон…

– Я не спал, – Хэфер покачал головой и крепче прижал её к себе.

– Снова не спал? – нахмурилась Тэра, спеша сменить тему, не желая вспоминать детали пугающего сна.

И почему вдруг ей решил присниться колдун, жрец Сатеха, едва не погубивший царевича в ночь Посвящения? Что ж, по крайней мере в этом сне она спасла возлюбленного… пусть и ценой собственной жизни. Об этом Тэра думала как-то спокойно. Она знала, что проведёт рядом с Хэфером всё то время, что было ей отмерено, и времени этого не так много, как ей бы хотелось. Но прежде, до этой ночи, она не размышляла о том, как состарится рядом с ним… состарится даже быстрее, чем человеческая женщина могла состариться рядом с мужчиной-рэмеи. В конце концов, её ждал обещанный ритуал крови – если, конечно, она переживёт обряд.

Эта мысль заставила её похолодеть. Каким временем она в действительности располагала, особенно теперь, нося в себе искру другой жизни?..

Взгляд Хэфера стал почти испуганным, когда девушка напряглась в его объятиях.

– Что не так?

– Нет, я… просто дурной сон, – Тэра слукавила лишь немного, не в силах лгать ему – не договаривать и так было достаточно тяжело.

– Я рядом, – мягко напомнил царевич, снова привлекая её к себе. – Мне впору теперь бояться отпускать тебя спать.

– Проводить много ночей подряд в неустанном бодрствовании мы ещё не пробовали, – Тэра тихо рассмеялась. – Но я согласна, если мой царевич готов к такой, хм… череде боёв.

Хэфер усмехнулся, похоже, вполне к такому готовый, и нежно коснулся её губ своими, но потом отстранился.

– Подожди немного.

– Ну, отсюда я точно никуда не денусь, – девушка улыбнулась, неуверенно глядя на него.

Царевич быстро поднялся, обернул бёдра схенти, шагнул к двери и кликнул Бернибу. В том, что Верховная Жрица услышит, не было сомнений – Ануират спали чутко, как псы. Кто-то тотчас же зажёг внизу светильник, но первым отозвался Сехир:

– Беда какая, господин мой царевич?

– Тэре нехорошо, – коротко ответил Хэфер прежде, чем девушка успела остановить его.

– Зачем ты… – зашипела Тэра и поспешила натянуть на себя калазирис – как раз вовремя, потому что Сехир влетел в комнату, никого не стесняясь.

Хэфер коротко посмотрел на неё и покачал головой. Такое его выражение лица она хорошо знала – наследник уже всё решил и не был настроен дискутировать. Он действительно боялся за неё – настолько, что готов был просить о помощи целительницу, которой не вполне доверял.

Воин Ануират смотрел на неё с нешуточной тревогой, так и замерев посреди комнаты со светильником.

– Я жива и здорова, – прохладно сказала девушка, приглаживая волосы и оправляя складки калазириса.

– Ну, что жива, я вижу, избранная, – ухмыльнулся Сехир. – А про здоровье – так то матушка сейчас быстро подскажет. Она лучшая целительница в общине. Разве что ты сама с ней можешь потягаться, но у нас обычно как: когда сам целитель хворает, лучше чтоб его другой осмотрел.

Тэра закатила глаза и, чтобы чем-то занять себя, взяла у воина светильник и поставила на стол.

– Что случилось?

Верховная Жрица вошла в комнату. Выглядела она так, словно и не спала – волосы собраны, одеяния безупречны. Взгляд её тотчас же метнулся к Тэре, и девушка затаила дыхание, боясь того, что скажет хозяйка дома.

– Выйди, Сехир, и тебя прошу о том же, господин мой царевич, – сухо проговорила Берниба.

Ануират подчинился. Хэфер коротко ответил:

– Нет.

Их взгляды схлестнулись, но Бернибе пришлось отступить, согласиться с его волей. В такие моменты переубедить царевича мог разве что сам Владыка Обеих Земель, и то Тэра не была уверена до конца.

– Приляг, дитя, – мягко позвала жрица, разглаживая покрывало на ложе. – Не мне говорить тебе – это недолго.

Девушка вздохнула и легла; Берниба присела рядом с ней. В безмолвной мольбе Тэра подняла на неё взгляд: «Не говори ему!» Верховная Жрица поджала губы, всё прекрасно понимая, и чуть покачала головой. Молча она положила лёгкие сухие ладони одну Тэре на лоб, другую на солнечное сплетение, туда, где сходились энергетические токи тела.

Хэфер тихо подошёл и встал у изголовья. Рядом с ним девушке было несоизмеримо спокойнее, но вместе с тем сейчас и тревожнее – не дайте то Боги, узнает.

Взгляд Бернибы стал отрешённым – она изучала Тэру внутренне, взором целителя. Девушка чувствовала прикосновение чужого внимания, то, как скользил этот взор изнутри неё, прослеживая потоки жизни, едва ощутимо касаясь энергетических центров. Потом Ануират склонилась к ней, принюхиваясь.

Лишь когда Берниба закончила осмотр и отняла ладони, Хэфер тихо проговорил:

– Во сне она перестала дышать. Что с ней?

Верховная Жрица подняла голову, встречаясь с ним взглядом, и печально произнесла:

– Но ты ведь и так знаешь, что с ней, господин мой царевич. И она знает.

Тэре показалось, что последние слова Ануират выделила особо, напоминая девушке о её положении и сопряжённой с этим опасности.

– Всё хорошо, – поспешно возразила Тэра, садясь. – Я не чувствую перемен. Всё ровно так, как было.

– Настолько хорошо, насколько это возможно… учитывая твою особую природу, – мягко заметила Берниба, с грустью улыбнувшись. – Ты помнишь, что именно тебе снилось?

– Это неважно.

Не глядя на Верховную Жрицу, Хэфер опустился рядом с ложем, взял руку Тэры в свои ладони:

– А мне расскажешь, родная?

Противостоять любимому взгляду было так сложно, что сжалось сердце. Но разве в их общей войне могла она показать слабость? Нет, Тэра не могла признаться ему, что ей приснилась собственная смерть. Она снова выбрала полуправду.

– Мне приснилась та ночь. Вспоминать её… непросто.

Хэфер понимающе кивнул, неотрывно глядя на неё, прекрасно зная, что она говорит не всё. Они слишком хорошо чувствовали друг друга, слишком…

– Господин мой царевич, я бы хотела поговорить с тобой, если позволишь, – тихо с почтением сказала Берниба.

– Только если это не терпит отлагательств, – нехотя проговорил Хэфер, не выпуская руку Тэры. – Я не хочу оставлять мою супругу одну.

Снова это сладостное и невозможное слово…

– Как тебе будет угодно, господин, – Берниба склонила голову, – но это важно.

– Мудрая… – позвала Тэра, напоминая ей о том, о чём нельзя было говорить ему.

– Я бы хотела пригласить вас в храм утром, вас обоих, – невозмутимо проговорила Верховная Жрица.

– Неужто есть новости? – встрепенулась девушка.

– О новостях я бы сообщила сразу же, в любое время дня и ночи. Просто… вы оба – то чудо, которое старейшины Ануират не могут постичь, – Берниба чуть улыбнулась.

– Они будут снова спрашивать о том, как именно ты исцелила меня, – сухо пояснил Хэфер и, удержав её руку ещё на несколько мгновений, давая понять, что не оставляет её, поднялся. – Идём, мудрая. Скажи, что тебе есть сказать.

Когда они оба вышли, Тэре вдруг стало очень одиноко, и нехорошее предчувствие сковало её. Инстинктивно она положила руки на живот, потянулась сознанием к упрямой искорке, прораставшей в ней сквозь всё:

«Мы обязательно справимся со всем. Ты не просто так выбрал нас… или выбрала, ведь так? Значит, веришь в нас обоих… или даже не просто веришь, а знаешь наперёд, что мы справимся».

Дышать стало легче.

Усилием воли Хэфер усмирил вспыхнувшее с новой силой пламя, лизавшее его кости, обновлявшее его кровь обжигающим потоком. Когда боль утихала, она напоминала просто раздражающее жжение во всём теле, к которому вполне можно было привыкнуть. Если б только не эти вспышки и приступы лихорадки, когда его непредсказуемо бросало в жар! Усмирять эмоции он умел, но то, что происходило теперь, иногда оказывалось едва ли не в шаге от того, чтобы стать сильнее его. То, что происходило с его телом, увы, также оставалось вне его контроля – он мог только наблюдать и приспосабливаться, как и в ходе восстановления в храме Перкау. По крайней мере, физически он становился сильнее, а ради этого можно было потерпеть. Прежние силы были нужны ему теперь как никогда.

Страх за Тэру был его силой, но был и слабостью – он и подстёгивал его на преодоление, на великие свершения, и вместе с тем подтачивал его, угнетал. Сейчас он едва нащупал баланс, опору, иначе и вовсе не смог бы говорить с Верховной Жрицей общины спокойно.

Ануират царевич не доверял. Даже Бернибе не доверял, возможно ей – больше прочих, поскольку она была облечена в общине властью, и притом не слишком спешила помочь. Она явно что-то утаивала и намеревалась использовать ситуацию в каких-то своих целях.

Хэфер хорошо знал историю своей земли и своего рода. Защитники Эмхет, обязанные крови Ваэссира самим своим существованием, всегда чётко придерживались границ своего служения. В какой-то мере это было понятно и объяснимо – их было не так уж много, и лучших они отдавали Дому Владык, а когда приходило время защищать, без доли сомнения жертвовали собой. Сложности наступали тогда, когда раздор касался самого Дома Владык.

«Смерть одного Эмхет не означает конец всего рода. Ануират не станут защищать одного носителя золотой крови, выступая против другого. До тех пор, пока ваш род хранит Закон на этой земле, мы не вмешиваемся».

Возможно, для Тэры эти слова были откровением, но для Хэфера лишь подтверждали его опасения. Он знал это и так, хоть и надеялся, что его воли хватит на то, чтобы убедить старейшин, а возможно и заставить подчиниться. Тогда, в храме, Сила Сатеха взыграла в нём настолько, что он едва обуздал гнев. Тогда он возжелал не просто убедить – подавить их, заставить испытать страх, преклониться перед его волей не взирая ни на какие законы. Слишком долго его самого вынуждали ждать и бездействовать. Какое право они имели противиться ему, когда угроза нависла над всеми?!

Нет, Ануират не были друзьями, которым он мог бы доверять. Они даже союзниками его не были. Кажется, даже Тэра понимала это, хоть к ней и относились здесь совсем по-другому. Избранница Ануи! Ануират желали её для себя, притом вопрос цены их не слишком беспокоил. Хэфер не знал до конца, как к этому относиться. Если бы Тэра пожелала остаться здесь сама, он бы постарался понять и принять. Ануират действительно могли защитить её от всех, даже от имперского жречества, законы которого она нарушала самим своим существованием. Но она не желала.

Берниба провела его в сад, где можно было поговорить спокойно и без свидетелей. Но ночная прохлада не охладила тлеющие угли внутри него. Всё это время он был насторожен, как зверь, загнанный на чужую территорию, но старался не показывать свою тревогу Тэре.

– Могу ли я говорить открыто, господин мой царевич? – тихо спросила женщина.

– Говори, мудрая, иначе в чём смысл, – вздохнул Хэфер, скрещивая руки на груди.

– Она умирает. Ты знаешь это… с каждым новым днём смерть всё ближе к ней.

Сердце пропустило пару ударов. Да, он знал, помнил об этом каждый день, что они были вместе. Но это не значило, что он готов был терпеть напоминания об этом.

– Именно потому я хочу как можно быстрее добраться до столицы и провести ритуал крови, – резко напомнил царевич. – Но пока с твоей стороны я вижу лишь обещания. Заботишься о ней – так помоги мне! Где вести от гонцов? Где вести от старейшин, с которыми ты изо дня в день якобы обсуждаешь мою просьбу? – женщина попыталась что-то ответить, но Хэфер и так знал, что, и подался вперёд, не дав ей сказать: – Ничего не говори мне о том, что нам всем нужно время. Времени нет. Я говорил это старейшинам, я повторяю это тебе.

– Я ведь предлагала тебе иной выход, мой господин. Пусть Тэра останется здесь, где мы сможем защитить её.

– Исключено. Я не предам её. А именно как предательство она расценит мой тайный уход.

– Так ли это будет важно, если сохранит ей жизнь? – вкрадчиво уточнила Берниба. – Сам Владыка не сумел защитить свою царицу… Сумеет ли опальный царевич, чьей гибели хотят многие, защитить свою жрицу?.. Мои видения говорят, что нет. Я уже предупреждала тебя, Хэфер Эмхет. Чтобы сохранить её, тебе придётся оставить её.

Казалось бы, эти слова, сказанные второй раз, не должны были ранить так сильно. Но заныла с новой силой старая рана под сердцем, там, где его плоть ещё помнила удар копья предателя.

В первый раз получив предсказание Бернибы, Хэфер был потерян и сбежал в одиночество. Он думал, что сможет выбрать лучший выход, думал даже уйти, продолжить путь без неё… но не смог смириться и вернулся к Тэре на исходе того же дня. Теперь он готов был отвечать за сделанный выбор.

– Я сумею защитить, – холодно возразил царевич. – Боги на моей стороне даже тогда, когда на моей стороне не желают быть мои подданные.

– Боги… Да, божественный Ваэссир – неизменная часть тебя, и Ануи осиял тебя своим благословением, сделав эту часть твоей жизни возможной. Но берегись, как бы Владыка Первородного Огня не затмил их обоих в тебе… Это разрушит тебя, Хэфер Эмхет, – женщина покачала головой.

– Какое дело тебе до того? Ты не одна из моих Восьми.

– Но мой сын отдан тебе. Послушай… послушай же меня, мой царевич, – она вдруг крепко сжала его за плечи в совсем неподобающем жесте, заглянула ему в лицо. – Я готова отдать тебе самое дорогое, что есть у меня, – мою плоть и кровь, мою родную душу. Ты можешь покинуть общину хоть сегодня же ночью, и мой сын последует за тобой, будет защищать тебя и в жизни, и в смерти. У меня лишь одно условие: оставь Тэру здесь, с нами! Я сумею убедить её, что так лучше для всех. Мы проведём ритуал крови сами, и она станет одной из Ануират!

«Только не отталкивай меня… Какой бы ни предстоял тебе бой, сложный и страшный, – я не хочу, чтобы ты оттолкнул меня даже из желания защитить. Прошу тебя…»

– И я потеряю её навсегда.

– У тебя много врагов, мой царевич. Первое, что пожелают забрать у тебя, – твою любовь. И даже те, кто будет на твоей стороне, никогда не простят тебе этого союза, ты ведь понимаешь!

– Когда враги моего трона будут побеждены, я готов отказаться от своего права, чтобы быть с ней, – бесстрастно ответил Хэфер. – Я уже говорил тебе об этом. У Владыки есть и другие наследники.

Берниба бессильно уронила руки и вздохнула.

– Тэра может не пережить твоей войны за Дом Владык. Ответь, разве твоё желание быть с ней стоит её жизни? Если все мы потеряем избранную Ануи, осиянную благословением Его чудес, жрицу, которую Он даровал нашей земле, – это будет больше, чем потеряешь ты один. Страж Порога не простит нам… не простит мне.

Голосом Бернибы говорили все внутренние сомнения Хэфера; её голосом кричал его собственный страх за супругу перед Богами. Но он знал и другое, то, с чем смириться не мог, – то, о чём говорила ему сама Тэра, о чём просила его.

– Тэра не простит предательства. Нет, мудрая Берниба, я не оставлю её здесь даже в обмен на столь щедрый дар, что обещаешь мне ты и Сехир. Потому что она – мой дар от Богов. Дар, а не драгоценная вещица, которой я стал бы распоряжаться. Я не прикажу ей остаться, и я не ускользну в ночи тайно, точно вор.

– Ох, господин мой царевич… – голос Бернибы надломился. – Я смею верить, что ты согласишься, ведь время просыпается сквозь пальцы, как сухой песок.

– Так убеди старейшин помочь нам! – жёстко возразил Хэфер. – Пусть жизнь одного из Эмхет не столь важна, пусть вы не желаете участвовать в распрях Дома Владык – сделай это ради защиты избранной Ануи. Ты готова отдать мне собственного сына, но не готова повлиять на свою стаю! Мне не понять этого.

Берниба молчала, растеряв всю свою величественную бесстрастность, и потирала запястья, словно у неё вдруг заломило суставы. Нередко это было знаком того, что Ануират удерживает себя от трансформации.

– Я не знаю, что заставляет тебя лгать мне, но это никому не принесёт добра, – тихо предупредил Хэфер и, развернувшись, направился обратно в дом, к своей Богине.

Когда он вошёл в комнату, Тэра улыбнулась ему так, как умела только она – словно солнечная ладья взошла для него одного. Должно быть, именно так улыбалась мать отцу когда-то: и он пошёл против всех, чтобы возвысить её на троне, сделать Владычицей не только его сердца, но и всей земли. И Хэфер знал, что найдёт, просто не может не найти способа уберечь Тэру и сохранить то, что было меж ними, – дар Богов, невероятный, невозможный дар. Он должен был сделать то, что отцу не удалось – ради женщины, которая действительно была его жизнью. Нет, он не будет пытаться сделать Тэру царицей, не повторит ошибку своих родителей. Он уступит трон Ренэфу или дядюшке Хатеперу, он станет служить Империи в любом качестве, в каком ему только будет позволено – но не поставит свою жрицу под удар.

– Новый день будет лучше предыдущего, мой Владыка, и непременно принесёт добрые вести, – шепнула Тэра, словно сообщая ему о каком-то сокровенном видении, и грациозно поднялась с ложа ему навстречу.

Любоваться ею он мог вечно, в нежности ли, от которой было почти больно дышать, или в приступах Сатеховой страсти, в затмевавшей всё жажде обладать ею. Он полюбил её так, как не любил никого, стремился к ней так, как не стремился ни к одной из даривших ему своё сердце красавиц. До этой встречи он даже не думал, что может чувствовать вот так, всеобъемлюще, на всех уровнях своего восприятия. В её присутствии всё его существо пело как храм, приветствовавший приход Божества.

Заключив Тэру в объятия, Хэфер мягко опустил её на ложе, стремясь выразить всё то, для чего слов было слишком мало. Пропуская сквозь пальцы шелковистые волосы, он с горечью отмечал, что серебра в них становилось всё больше. Если бы он мог провести ритуал сам, то сделал бы это сразу же, не задумываясь. Но такое было под силу лишь Владыке, воплощённому Ваэссиру…

Но потом последние мысли истаяли. Его возлюбленная умела делать так, чтобы всем своим существом он принадлежал только ей в моменты их упоительного единения. Он ласкал чуткие струны, приникал губами к её живительному лону, наслаждаясь песней её наслаждения, а после вошёл в зовущее пламя её тела, доверяясь их общему ритуальному танцу, отпуская всего себя.

И в эти мгновения Боги улыбались им, и всё казалось возможным…

Они, конечно, проспали утреннюю трапезу. Сехиру пришлось разбудить их, но от шуток воин благоразумно воздержался.

Тэра пребывала в прекрасном расположении духа, даже напевала что-то, пока умывалась и собирала волосы. Хэферу невольно передалось её настроение. Да и преступно было печалиться после восхитительного окончания этой ночи. Но радость его была горьковато-сладкой, приправленная тревогой, едва успевшей затихнуть.

Когда они спустились, Бернибы в доме не было, но Сехир ждал их на разложенных циновках, а служанка уже приготовила хлеб, сыр, свежее масло и золотистый мёд.

– Матушку позвали в храм ещё засветло, – пояснил воин. – Не знаю уж, что там стряслось у них.

Хэфер нахмурился, но уточнить решил уже напрямую у Верховной Жрицы. Тайные замыслы Ануират были ему не по душе. Когда он думал об этом, жжение в теле становилось нестерпимым, отзываясь его эмоциям.

– Может быть, долгожданные новости, – с улыбкой предположила Тэра, коснувшись руки царевича.

Его всегда поражало, как она чувствовала его и как целительно на него влияли даже самые лёгкие её прикосновения. Так и сейчас она успокоила пламя, которое едва не успело разгореться.

– Надеюсь на это, – кивнул он.

– Как твоё самочувствие, госпожа жрица? – с участием осведомился Сехир, подвигая к ней пиалу с мёдом.

– Гораздо лучше, – улыбнулась Тэра, лукаво взглянув на Хэфера.

Маленькое напоминание о минувшей ночи отозвалось в нём уже другим жаром, и он чуть улыбнулся в ответ. Взяв хлеб, он разломил его и передал супруге, точно невзначай коснувшись её пальцев.

Трапезничали молча, хотя Сехир пытался разбавить тишину очередными байками из селения. Оказалось, что целых три семьи рьяно спорили, из чьего именно приплода священных псов выбрать щенка в подарок Тэре. Каждый, разумеется, нахваливал своих. Но чем закончилось дело, жрица уточнить не успела, потому что вернулась Берниба.

– Прошу простить меня! Верховный Жрец Кассара прислал гонца, – сказала она, садясь на циновку рядом с Сехиром, который уже накладывал ей на тарелку хлеб и сыр. – Обычные наши дела, но пришлось уделить им внимание.

– И никаких новостей? – спросила Тэра, пристально глядя на Бернибу.

– Из того, что могло бы вас интересовать, нет, увы. Лишь дела жречества и общины.

«Я делаю тебя воином, целитель, и сжигаю паутину обмана пред твоим взором…»

Хэфер понял вдруг, что не просто не доверяет Верховной Жрице. Сейчас он не верил ни единому её слову.

Паутина обмана… С тех пор, как он прошёл ритуал в песках, Хэфер чувствовал ложь лучше, чем когда-либо. И очень быстро эта паутина сгорала перед его взором.