Текст книги "Берег Живых. Выбор богов. Книга третья"

Дверь оказалась приоткрыта. Перкау остановился рядом, сделал несколько вдохов, унимая волнение, и постучал.

– Входи, – тихо отозвались изнутри.

Бальзамировщик открыл и замер на пороге, до конца так и не веря своим глазам, не в силах ни двинуться, ни сказать хоть слово от переполнявших его чувств.

В углу у самого ложа на циновках лежал самец ша с забинтованным брюхом. Самка устроилась рядом с ним, положив морду ближе к его, оберегая, делясь своей силой. Хэфер, сидевший на ложе, с улыбкой поднялся навстречу Перкау.

Взгляд жреца скользил по царевичу, отмечая, как окрепло тело, как посуровело лицо, знакомое и вместе с тем словно чужое. И эти глаза, мерцавшие красным золотом… Но взгляд был тёплым, а улыбка – искренней. Хэфер быстро сократил расстояние между ними, подхватил поднос из рук Перкау и отставил прочь.

– Здравствуй, мой верный друг, – тихо проговорил он, обнимая бальзамировщика. – Слава Богам, мы всё же встретились на этом Берегу.

Жар его Силы, даже приглушённый сейчас, Перкау чувствовал остро, когда крепко обнял царевича в ответ, уже не чая увидеть живым и здоровым, и украдкой смахнул скупые слёзы.

– Здесь вроде есть подземные источники, – сказал Хэфер, когда они расположились на циновках, чтобы поесть. – Отведёшь меня к ним? Моё путешествие было… долгим.

– Конечно, – кивнул Перкау. – Расскажешь, что произошло?..

Хэфер вздохнул, быстро прожевал немного сушёного мяса, запив прохладным пивом, и покрутил следующий тёмный ломтик между пальцами.

– Начнём с малого, и вместе с тем того, что не терпит отлагательств, – проговорил он. – Тело Таэху мы перенесли в пещеры под храмом. И среди нас ты – единственный бальзамировщик.

Перкау невольно поперхнулся сухой лепёшкой. Мысли о Таэху его разум милосердно отставлял прочь. Но оставлять дознавателя без погребения было нельзя. Это противоречило законам Богов и самой сути бытия бальзамировщиком.

– Я займусь им, – решительно сказал жрец.

– Я помогу, – отозвался Хэфер и вернулся к трапезе.

Он ел быстро, скорее насыщая тело из необходимости, чем действительно получая удовольствие от еды, а когда насытился, то продолжил:

– Мы вернулись в храм, обессиленные, и не успели к началу вашей схватки. Ша, – Хэфер кивнул на самца, – умирал. Птицы Аусетаар напали на самку – несколько мертвы. В итоге священные звери не вмешались в ваш бой – не успели, занятые друг другом. Прежде чем… – он вопросительно посмотрел на бальзамировщика.

– Я убил его, – обречённо признался Перкау, вспоминая милосердно потускневшие в памяти детали. – Я не хотел делать этого… но сделал.

Хэфер чуть подался вперёд и коснулся его плеча.

– Ты защищал себя. Защищал храм, – твёрдо проговорил он. – Чувство вины неуместно.

Бальзамировщик остался при своём – привык решать дела иначе, миром – но всё же был благодарен Хэферу за понимание.

– Нас всё равно найдут.

– Когда найдут, здесь буду я, – усмехнулся царевич, – а это, согласись, многое меняет.

Многое? Это меняло абсолютно всё.

Коротко Перкау дорассказал, что произошло. Царевич дополнил его рассказ:

– Мы перенесли в святилище вас обоих, занялись вашими ранами. Он, – о ком была речь, не оставалось сомнений, – направлял мою Силу. Её хватило на то, чтобы спасти зверя, который спас тебя. Опасность миновала. Теперь нужно восстановиться, нам всем. И ша, и ему – даже больше, чем мне.

Самка со вздохом поднялась, подошла к ним и села рядом с Хэфером, положив ему на плечо тяжёлую морду. Царевич не отшатнулся – протянул руку, погладил её, потом подал ей кусок мяса. То исчезло в пасти чудовища в доли мгновения, и самка облизнулась с довольным урчанием.

Перкау помнил, как когда-то Хэфера принимала храмовая стая. А теперь и эти звери признали его – пустынные хищники, чувствовавшие волю Владыки огня и песков, жившую в нём. Насколько он на самом деле изменился?.. Об этом Перкау пока мог только гадать.

– У нас с тобой будет достаточно времени всё обсудить, – Хэфер ободряюще улыбнулся жрецу, совсем по-старому. – Но сейчас, будь добр, отведи меня к источникам. Я уже чувствую, как пыль и песок приросли ко мне непробиваемым доспехом.

По обоюдному безмолвному согласию они не обсуждали ничего серьёзного во время омовения. Перкау украдкой наблюдал за царевичем – тот окунулся в горячие источники с такой искренней радостью, и вместе с тем словно пытался смыть с себя что-то гораздо более серьёзное, чем дорожная пыль. Бальзамировщик не мог не обратить внимания и на обережный браслет на запястье Хэфера, сплетённый из светлых волос, но пока придержал вопросы о Тэре, дал другу краткие минуты отдыха. Слишком уж многое успело произойти – с ними обоими.

Потом пришло время для печального и неотложного. Перкау отлучился ненадолго – взять из своей комнаты амулеты, которые были при нём, когда Колдун забрал его из поместья Великого Управителя. Пектораль жреца Ануи он не надевал с тех самых пор… Он отнёс женщине еды и воды и вернулся к Хэферу. Где в храме проводить ритуал Божества, считавшегося враждебным хозяину храма, Перкау не представлял, и решил провести там же, в прохладных нижних помещениях с необработанными каменными стенами, куда сходились коридоры, и где Колдун и Хэфер оставили тело. Он справедливо рассудил, что раз уж два Бога могут уживаться в одной душе – в его собственной – то сумеют ужиться и здесь.

Когда Перкау совершил воззвание к Ануи, успев уже истосковаться по энергиям своего божественного покровителя – Страж Порога откликнулся быстро, но и Сатех, конечно же, никуда не отступал. Ощущение было странным, но по-своему приятным – сочетание двух противоречивых Сил, слившихся воедино через призму его сердца и разума. Жар Первородного Огня и извечные тени некрополей.

Хэфер, разумеется, почувствовал это, посмотрел на Перкау с одобрением, но присоединяться к воззванию по понятным причинам не стал. Он не был посвящённым Ануи, и к тому же слишком много в нём было теперь иной Силы – непостижимой, непредсказуемой. Но во всём остальном он помогал бальзамировщику – и омыть тело, и переложить на укрытые чистым льном камни, и принести необходимое.

Откуда у Колдуна в кладовых среди ритуальных благовоний нашлись бальзамирующие составы и натрон, Перкау не знал и, если честно, не хотел узнавать. С инструментами пришлось проявить смекалку и приспособить под свои нужды то, что имелось – всё-таки здесь была не мастерская для мумификации. Благо хоть нашёлся обсидиановый нож, рассекавший плоть, как известно, куда лучше металла. Перкау спешил укрепить тело, удержать от дальнейшего разложения, прежде чем ритуально очистил свои скудные инструменты и освятил энергиями Ануи.

Пока Перкау смешивал бальзамы для более простого вида подготовки тела к вечности, Хэфер носил натрон. Его оказалось недостаточно, но пришлось работать с тем, что есть.

Наконец, бальзамировщик опустился на колени рядом с телом, разложил инструменты и снадобья и окинул взглядом тело Таэху. Лицо дознавателя обрело умиротворённость – смерть успела разгладить его черты, но пока не успела изуродовать их. Запах тлена, остановленного заклинаниями, был не сильный. Взгляд Перкау скользнул к рукам Интефа – тем самым рукам, что раз за разом доводили его до грани смерти и безумия, но не позволяли перешагнуть рубеж. И когда он надрезал Таэху бок, то вспомнил, как Интеф впервые разрезал его по-живому – сделал такой же надрез, как делали бальзамировщики перед подготовкой. Едва ли дознаватель мог даже представить, кто по странной тёмной насмешке Богов будет готовить его плоть к вечности. Но теперь его палач был мёртв, и Перкау не находил в себе гнева – только печаль от того, как всё обернулось, и необходимость сделать то, что до́лжно. А потом дело полностью захватило его, не оставив прочих мыслей.

Всё это заняло не один час. Работа спорилась. Притом, что труд бальзамировщиков был скорбным, он напомнил жрецу о том, кем он был, и как провёл бо́льшую часть своей жизни. Главное – Ануи не отвернулся от него. Перкау чувствовал Его дыхание в каждом ритуальном действии. И не чувствовал гнева Сатеха, словно всё происходило с молчаливого согласия Владыки Каэмит.

Лишь когда тело и внутренности были помещены в натрон, и бальзамировщик омыл руки и инструменты, Хэфер нарушил молчание.

– Как его звали? – спросил он, глядя на укрытого полотнами мертвеца.

– Интеф, – отозвался Перкау. – Интеф Таэху. Дознаватель Великого Управителя.

– Дознаватель… – в глазах царевича застыл вопрос.

Бальзамировщик передёрнул плечами, сбрасывая воспоминания. Хэфер тяжело вздохнул.

– Отец упоминал Интефа. Таэху шёл за тобой. Искал этот храм, как и я. Дядя – противник культа, я это знаю. Тебя хотели уличить в том, что заставил меня свернуть с верного пути, – его взгляд потемнел. – Прости… прости меня, Перкау, за всё, что тебе пришлось пережить. Я видел твои шрамы.

Перкау распрямился и вскинул голову, встречая его взгляд.

– Ты помнишь, зачем я остался, господин мой царевич, – жёстко сказал он. – Это был мой выбор – защитить тебя, как могу. Защитить общину… – сердце болезненно сжалось от тревоги.

– Община жива, под защитой Первого из бальзамировщиков, – тихо сказал Хэфер. – Живы все, кроме Лират… да хранит её Ануи. Она выбрала остаться… Отец снял обвинения, но пока не отдал приказ восстановить храм. На это есть причины. Вас ведь подставили… – царевич покачал головой и снова посмотрел на Таэху. – Как он нашёл тебя, я не знаю.

– Интеф говорил о ритуале крови. О таком же ритуале, который помог… Колдуну, – при упоминании жреца Сатеха Перкау невольно сделал паузу, не зная пока, что испытывает Хэфер, что знает, и как относится ко всему. – Помог найти меня и освободить.

– Расскажи…

Бальзамировщик рассказал, стараясь не вдаваться в подробности, поскорее перейдя к тому, как его спрятали в тайном поместье, как маг пришёл за ним под личиной Великого Управителя. Хэфер останавливал его, задавал вопросы, особенно интересуясь Таа – одним из возможных преемников Минкерру – и всё больше мрачнел, кивая каким-то своим мыслям. Казалось, Таа интересовал его даже больше, чем подробности пребывания Перкау уже здесь, в храме Сатеха.

– То, что он спас тебя, делает ему честь, – сказал Хэфер, наконец. – Вопрос лишь в том, как он получил твою кровь.

Перкау замолчал, не зная, что сказать. Он не спрашивал, а Колдун не рассказывал, упомянул вскользь.

– Кто-то передал ему. Кто-то, кто был с тобой в столичном храме Ануи, – холодно пояснил царевич. – Я ни на миг не забыл, что он был участником заговора. Возможно, всё ещё является…

– Тогда как же ты здесь оказался? – не удержался Перкау. – Что заставило тебя отринуть недоверие и всё же прийти?

Хэфер опустил голову, раздумывая, что ответить, и стоит ли отвечать. Его пальцы коснулись браслета. Когда он поднялся, бальзамировщик понял, что ответа не получит, но царевич вдруг нарушил тишину. Его голос звучал абсолютно бесстрастно, но Перкау ощущал тёмную бездну, стоявшую за словами.

– Я потерял власть над собой, друг. В охоте за справедливостью я потерял себя самого. Он пришёл за мной на верную смерть и вытащил.

«Помоги… Сгорит!..» Перкау помнил отчётливый крик Серкат в своём видении. Вопросы умерли на губах, и безмолвно он смотрел вслед уходящему царевичу.

Колдун успел спасти наследника. Только это сейчас имело значение.

* * *

Усталость взяла своё. Перкау спал долго, без сновидений, но поднялся с тяжёлой головой и гудящими мышцами. Когда он отнёс женщине еды и воды, та весьма нелестно отозвалась о промедлениях и потребовала, чтобы жрец позвал хозяина. Бальзамировщик молча притворил дверь. Когда Хэфер захочет поговорить с гостьей, он не знал. Да и, пожалуй, стоило дождаться, пока маг придёт в себя.

В святилище Сатеха царила тишина – кажется, Колдун так и не вылезал из логова, и щенки, когда не носились по храму, спали там же, с ним. Неудивительно, что самка была так спокойна и посвятила своё время раненому супругу и, конечно, охоте.

Хэфера в комнате не оказалось – только ша спали, прижавшись друг к другу, у его ложа. Перкау нашёл царевича наверху – тот бродил среди развалин, изредка останавливаясь, прикладывая ладонь к какой-нибудь колонне или полуразрушенной стене. Жрец помнил, как когда-то точно так же Хэфер бродил по развалинам портального святилища храма Ануи, прислушиваясь к отголоскам былого, к перерезанным каналам Силы.

«…Это место очень древнее, и даже эльфы не сумели уничтожить его без следа. Я вижу пересохший колодец и мог бы дотянуться до живительного источника, который чувствую там, в глубине… Восстановить портал мне по силам. Но на это уйдёт много, много дней непрерывной работы. И даже когда я подниму Силу на поверхность – без святилища, удерживающего эту силу в определённом гармоничном порядке, место будет нестабильным, непригодным для использования без риска…»

Знойный ветер гулял среди камней, не даруя прохладу. Солнце перевалило далеко за полдень.

Перкау огляделся, обнаружил лишь несколько окровавленных перьев, которые ветер не успел унести. Где были убитые священные птицы, о которых говорил Хэфер?

Завидев жреца, царевич приветственно взмахнул рукой и двинулся к нему. Бросив взгляд на перья, он пояснил в ответ на незаданный вопрос:

– Они стали добычей ша. Помнишь, как было принято в некоторых древних племенах на заре эпох? Пожрать сердце врага, чтобы получить его силу и смелость. Полагаю, наши предки наблюдали за священными животными, – Хэфер пожал плечами и сел на ближайший камень в тени, глядя куда-то за бескрайние пески, на марево расплавленного горизонта.

Перкау устроился рядом. Некоторое время они молчали. Жрец смотрел на царственный профиль наследника, думая о том, как много было сделано ради сохранения его жизни. Песок стелился у ног царевича. Ветер, смелея, перебирал выбившиеся из «хвоста» пряди. Пустыня точно пробовала его на вкус, украдкой ласкала, звала. Этот зов Перкау слышал почти физически. Хэфер мог оживить портальное святилище, а оживить этот храм ему тем более было под силу – всё здесь и так тянулось к нему.

– Как Тэра? – спросил бальзамировщик.

Царевич вздрогнул. В его взгляде отразилась такая печаль, что Перкау успел испугаться, но голос звучал ровно.

– У неё всё хорошо. Теперь она одна из нас – не только духом, но и телом.

– Слава Богам… – выдохнул жрец. Всё же успели, исполнили! – Благодарю тебя… Прошу, расскажи о ней! Моё сердце слишком долго томилось в неведении.

– Как теперь томится моё, – глухо ответил Хэфер и надолго замолчал, не сводя взгляд с песков Каэмит.

Что произошло между ними? Не могли же они расстаться, в самом деле?! Тэра никогда бы не оставила возлюбленного по доброй воле. А он… разве он мог бросить её?.. Если только…

– Владыка отдал часть своей жизни, чтобы сохранить жизнь моей супруги и нашего нерождённого ребёнка. Цена… едва по силам нам обоим, но лучше уж так, – чуть слышно проговорил Хэфер, наконец, и вдруг резко обернулся, посмотрел на Перкау так, словно призывал в свидетели: – Однажды я найду способ это изменить. Так будет!

Бальзамировщик потрясённо кивнул. Он слушал обрывочный рассказ царевича, не в силах поверить до конца. Вот, стало быть, почему Колдун боялся за жизнь наследника, когда тот гостил у Ануират. А его ученица пошла наперекор старейшинам, наперекор своей мечте, но защитила.

Его сердце болело за них обоих – за Тэру и за Хэфера – и он ничего не мог исправить, никак не мог помочь им. Хэфер не объяснил, но Перкау понимал решение Владыки и так. Все они в общине понимали изначально, что Тэре не позволят быть рядом с наследником трона, а тем более теперь. Да и сама Тэра понимала… а всё же не отказалась от своей любви, как не отказался и Хэфер.

А нерождённое дитя?.. Тэра ведь была бесплодна. Невозможное чудо, дарованное Богами… чудо, которое любящие теперь не могли разделить.

Как мог, Перкау спрятал свою жалость, от которой перехватило горло. Он не знал даже, когда увидится с Тэрой сам, но, по крайней мере, мог быть уверен в её безопасности. И мог надеяться на встречу.

Но Хэфер?.. Он никогда не нарушит данную отцу клятву – разве что попросит снять с него это обещание, у которого не было ни границ, ни сроков. Должно быть, на это он и надеялся… и потому отдавал всего себя без остатка той цели, которую преследовал теперь и едва не погиб.

– Когда увидишь её… их обоих… скажи… – Хэфер не договорил – стиснул зубы, потирая запястье, как будто сейчас оберег Тэры обжигал его.

Но Перкау и так знал, что надлежит сказать.

* * *

В следующие пару дней Колдун никак не проявлял себя и не показывался. Перкау сомневался, что всё это время маг ни разу не вылезал из-под наоса. Но когда Колдун отлучался по естественным нуждам, то делал это скрытно, не показываясь на глаза своим гостям.

Из разговоров с царевичем бальзамировщик узнал кое-какие подробности их встречи, и это объясняло изнеможение мага. Перкау, впрочем, догадывался, что были и другие причины. Похоже, Колдун намеренно оставил Хэфера наедине с другом, чтобы дать время пообвыкнуться здесь, успокоиться, почувствовать себя в безопасности.

А Хэфер, в свой черёд, дал ему время восстановиться – не тревожил, не требовал ответов. Он тоже восстанавливал силы, а заодно и изучал это место, которое теперь было неразрывно связано с самой его сутью. Вместе с Перкау они гуляли по окрестностям, обменивались мыслями и наблюдениями. Бальзамировщик показал царевичу кое-какие рельефы внутренних помещений, которые успел расшифровать. К гробнице Серкат они не ходили, но побывали в зале, где лучше всего сохранилось изображение Хатеп-Хекаи-Нетчери. Хэфер там задерживаться не стал. Перкау полагал, что царевич хотел прийти туда позже, уже один. Не так-то просто было принять такую судьбу…

Об охоте они почти не говорили, о безумии – тоже. Перкау понял, что этой темы лучше не касаться, когда рассказал царевичу об их гостье-пленнице. Коротко Хэфер признал, что действительно искал её, но сейчас к встрече не готов. И не нужно было объяснений – бальзамировщик и так понимал. Наследник боялся, что его Сила снова выйдет из-под контроля. Баланс был временный и хрупкий. За тем, чтобы приручить свою мощь, он и пришёл сюда, к бывшему врагу, который по тёмной иронии судьбы теперь желал служить ему. Встречу с одной из главных участниц заговора он намеренно откладывал до того, как Колдун придёт в себя. Верховный Жрец Сатеха мог помочь обуздать стихию, если та снова вырвется.

К радости Перкау, ша тоже понемногу восстанавливал силы – просыпался, жадно лакал воду из большой миски, но ел мало. Зверь подпускал к себе и бальзамировщика, и царевича. Хэфер всегда был рядом, пока Перкау, искусный в лекарстве, обрабатывал рану. Копьё глубоко вспороло зверю бок – выжил он и правда чудом, но теперь зубами хватался за свою жизнь и на Берег Мёртвых не торопился.

Вечером после ужина они снова подошли проведать зверя, о котором бальзамировщик уже не думал, как о чудовище. Сложно думать так о существе, которое спасло тебе жизнь.

Самка уступила место Хэферу, и царевич опустился рядом, ласково потрепал самца за ушами. Приоткрыв потускневшие угольки глаз, большой зверь вяло вильнул раздвоенным хвостом, потянулся к наследнику, и тот бережно уложил его морду себе на колени. Рядом стояла тарелка с заранее порезанным на мелкие куски сырым мясом – добычей самки. Царевич кормил зверя с ладони, а Перкау, присев рядом, проверял наложенные швы, наносил снадобье, оберегавшее от загноения, и менял повязки. Самка бродила рядом, изредка тыкаясь носом то под руку бальзамировщика, то в плечо царевича. Щенков сюда не пустили, чтоб не тревожили отца попусту. Кто-то из них поскуливал и скрёбся под запертой дверью.

– Я раньше даже не видел ша так близко. Они не любят ни рэмеи, ни людей, – тихо проговорил Хэфер, поглаживая морду и гриву зверя. – Но за этот год… Ша загрызли моих убийц. Ша защищали меня в ритуальном круге. А эти двое – совсем как священные псы храма…

Самец, не открывая глаз, лизнул его ладонь. Самка шумно вздохнула и фыркнула в ответ на сравнение с псами Ануи. Перкау усмехнулся, качая головой.

– Когда я тут только оказался, думал, он мне как-нибудь руку или ногу отхватит. А она – так и вовсе горло перегрызёт, если не так на детёнышей посмотрю. И вот ведь…

– Он приручил их?

– Не знаю. Сказал, сами пришли… Для них он – член стаи, в своём роде даже вожак. Уж не знаю, как они тут делят власть, – Перкау тихо рассмеялся, кивнув на зверя, и поднялся, чтобы помыть руки.

Самка вдруг навострила уши, и её хвост дёрнулся. Потом раздался тихий стук в дверь. Перкау коротко посмотрел на Хэфера. Лицо царевича точно окаменело, а взгляд стал холодным и настороженным. Он поднялся осторожно, чтобы не тревожить зверя лишний раз, и скрестил руки на груди, уверенный, закрытый. Только кончик хвоста ходил из стороны в сторону.

Бальзамировщик чувствовал сдержанную враждебность, от которой, казалось, сам воздух покалывало горячими иглами. Сейчас даже Перкау было не по себе рядом с Хэфером, хотя к нему царевич относился с неизменным теплом.

– Входи, – бросил наследник.

Дверь приоткрылась. Колдун поклонился, прижав ладонь к груди. Притихшие щенки замерли у его ног, предчувствуя недоброе. Перкау переводил взгляд с царевича на мага и обратно. Жрец Сатеха выглядел уже лучше, чем пару дней назад, но сложно было сказать, восстановил ли он силы полностью. По крайней мере, взгляд больше не был затуманен изнеможением. А вот тихое счастье осталось.

Хэфер прищурился и нетерпеливо кивнул, побуждая говорить.

– Я исполнил твою волю, мой Владыка, – сообщил Колдун. – Лоза в твоём распоряжении, – он вопросительно посмотрел на Перкау, и тот покачал головой – встреча ещё не состоялась. – Отвести тебя к ней?

– Отведёшь. Позже. Сначала ты должен рассказать мне то, что знаешь.

В голосе царевича было столько холода, что Перкау даже стало немного жаль мага, вопреки всему. Но тот, похоже, не печалился и был доволен уже самой возможностью поговорить.

– В гробнице рода Эрхенны ты сказал, что знаешь, кто стоит во главе заговора.

– И скажу, если ты согласишься обучаться у меня, – мягко напомнил Колдун.

Хэфер резко шагнул вперёд и впечатал мага в дверь. Самка встрепенулась было, но не cдвинулась с места. Перкау тоже не решился вмешиваться, но готов был остановить царевича, если всё зайдёт слишком далеко.

– Не испытывай удачу, – процедил наследник, с силой удерживая его за плечи. – Я уже здесь.

– Слава Богам, – серьёзно сказал Колдун, спокойно встречая его взгляд. – Слава Богам, что я успел вовремя. Ты убедился сам, господин, что можешь сгореть в своём великолепии. Позволь мне научить тебя, как с ним управляться.

– У меня нет выбора, и ты это знаешь, – бросил Хэфер, отстраняясь. – Твои цели мне не ясны, и я не верю тебе. Но ты действительно… спас меня.

– Я буду рядом в любой твоей битве.

– Красивые слова.

– А дела мои ты уже и так видел, – Колдун обезоруживающе улыбнулся, – и как врага, и как друга. Пойдём со мной в святилище, господин мой царевич. Владыка Первородного Пламени станет свидетелем моих слов… и твоих. Ты можешь пойти с нами, – обратился он к Перкау.

Хэфер решительно направился вперёд, никого не дожидаясь. В молчании они поднялись по коридорам в святилище Сатеха. Колдун затеплил светильники у алтаря и обернулся. Перкау остановился в тенях колонн, нервно подёргивая хвостом, зная, что в том, что произойдёт, он будет лишь наблюдателем, не участником.

Царевич вскинул голову, вглядываясь в лик статуи. На миг показалось, что пространство пошатнулось – избравшее его Божество внимало ему. Чуть слышно Хэфер шептал слова воззвания, которым когда-то его научил сам Перкау, а потом произнёс:

– Твой замысел не известен мне, о возвышенный и далеко шагающий. Я, Хэфер Эмхет, приму Знание твоего жреца ради того, чему предстоит свершиться. Пригляди за тем, чтобы он не предал меня… – улыбка, тенью коснувшаяся его губ, была горькой.

Колдун неотрывно смотрел на царевича, и всему, что было заключено в его взгляде, Перкау не мог найти определений. Наконец, маг приблизился к Хэферу и тихо сказал:

– Имя, данное мне при посвящении, не знает никто из живых. Ты будешь знать… – подавшись вперёд, он шепнул Хэферу то, что Перкау уже не слышал.

Наследник не отшатнулся, с удивлением посмотрел на Колдуна, не зная, как расценить этот жест абсолютного доверия. Бальзамировщик и сам был потрясён. Воцарившуюся тишину нарушало только потрескивание огня в чашах у алтаря.

Колдун оценивающе посмотрел на свою изувеченную правую руку – напоминание о гневе Богов – стянул перчатку из змеиной кожи и отбросил в сторону. С достоинством преклонив колени перед Хэфером, он проговорил:

– Под взглядом Владыки Каэмит я обещаю служить тебе, Хатеп-Хекаи-Нетчери, Избранник моего Бога. Это слово я даю свободно, чтобы однажды увидеть, как воля Сатеха воплотится через тебя.

Хэфер резко покачал головой, не желая принимать ни клятву, ни служение. Но слова уже были сказаны, обещание – запечатано. Жестом он велел магу подняться.

– Кто стоит во главе? – глухо спросил царевич. – Кто приказал тебе убить меня?

Когда Перкау услышал ответ, то едва не потерял равновесие и тяжело привалился к колонне.

– Владычица Обеих Земель. Амахисат из вельможного рода Шепсаит.