Текст книги "Берег Живых. Выбор богов. Книга третья"

Яркие звёзды гасли первыми. Этот сокрушительный удар мог стать последним.

Все свои силы Колдун бросил на то, чтобы снова выследить Избранника. Он рассчитывал, что ему удастся перенаправить этот бросок копья, убедить отложить нападение. Ведь он нашёл Лозу! Только как сообщить об этом Хэферу? Пару раз маг даже наведывался в гробницу, где они встречались, едва не столкнулся с рэмеи из рода Эрхенны и ускользнул. Избранник там не появлялся. О том, чтобы попытаться добраться до него во дворце, не могло быть и речи – осторожность сейчас значила даже больше, чем прежде. Царица становилась подозрительнее. Попытки передать короткие ничего не значащие для посторонних послания Ануират тоже не увенчались успехом. Можно было, как и в прошлый раз, подослать к Хэферу одного из пустынных ша – но для этого нужно найти царевича.

Удача улыбнулась слишком поздно – Колдун ведь не мог быть сразу везде одновременно. На след Избранника он встал уже только на подступах к гарнизону Сурера.

Закат заливал медью красноватые пески и скалы. Редкая растительность замерла, не тронутая порывом даже самого лёгкого ветерка. Мелкая живность, сновавшая между камнями, попряталась, точно чувствовала некую неведомую опасность. Казалось, на горизонте сгущаются тучи, хотя небо оставалось чистым, лишь сумерки подступали.

Колдун принюхался, прислушался, не покидая своего укрытия в небольшой расселине в тени скал. В застывшем знойном воздухе ему чудилось приглушённое гудение, назойливое, но эфемерное. Что-то было не так – словно надвигалась буря, хотя вроде бы ничто не предвещало. Родное дыхание пустыни и поступь Владыки Каэмит сейчас вызывали смутную тревогу.

Ша, которого он призвал из пустыни пару дней назад, беспокоился и глухо урчал, то и дело глядя в ту сторону, где – как уже знал маг – скрывался маленький отряд.

– Да, мне тоже хочется туда. Ещё немного, – прошептал он, обнимая зверя за мощную шею. – Подождём до темноты. Мы же не хотим привлечь случайное внимание патрулей?

Быть так близко и ждать – это давалось нелегко. Сама его суть застыла в готовности, точно наложенная на тетиву стрела. Чувства были обострены до предела. Он всё же нашёл, успел! И ему уже безразличны были Ануират, охранявшие царевича. Нападать на них первым нельзя – нельзя нарушать доверие Хэфера. Защищать свою жизнь – другое дело. Или сдаться, если придётся. Главное – добраться вовремя.

В угасающих отблесках дня Колдун вдруг ясно вспомнил ту ночь, когда впервые выследил Хэфера и его собачью жрицу. Вспомнил бурю и ярость ша, защищавших Избранника. Вспомнил пылающий взгляд, в котором не сразу сумел распознать свою дальнейшую судьбу. В ритуальном круге поднялась буря, выковавшая Хэфера Эмхет в то, что он являл собой теперь…

Буря…

Внезапная догадка резанула его болью, подстегнула. Маг быстро вылез из расселины, сорвался с места, не заботясь уже о том, что его могли заметить раньше, чем он того захочет. Ша устремился следом, обгоняя его, то и дело возвращаясь, точно говорил: «Давай же! Бежишь недостаточно быстро!» Да он и сам так считал. Песок и мелкие камни скользили под ногами. Мешавший плащ он сбросил где-то по дороге. Приходилось петлять между крупными обломками скал – хоть какое-то подобие укрытия.

Колдун понял, что опоздал, когда оказался на вершине бархана и посмотрел вниз, на остатки лагеря. Двое Ануират пятились, сжимая в руках бесполезное уже оружие. Они не обращали внимания ни на ша, ни на мага, хотя обычно чувствовали присутствие «Сатеховых тварей» за версту. Впереди в сгущающихся сумерках медленно поднималась спиралью волна песка. Удар? Портал?

Теперь замерший воздух то и дело рассекали порывы ветра – точно свист безжалостного хлыста. Колдун почувствовал, как что-то смещается под его ногами. Сама пустыня содрогалась, пробуждаясь, отвечая на зов своего Владыки. Невольно маг замер, вглядываясь в далёкий горизонт. Нет, барханы пока не восставали тёмным маревом – буря не коснулась Каэмит. Но своим внутренним взором Колдун видел зарождение непокорной мощи, восстающей против привычных законов, грозящей расколоть пространство.

А спираль меж тем ширилась, поднималась выше – как та, в ночь ритуала.

Спотыкаясь, оскальзываясь на песке, Колдун побежал навстречу смерчу. По крайней мере, попытался. Опешившие поначалу Ануират развернулись к нему и запоздало сгруппировались, выставив хопеши.

– Прочь, глупые псы! – рявкнул он, не желая тратить силы на ненужную драку. – Наследник убьёт себя!

Убьёт… Что вообще могло убить это великолепное существо? Такой силой он мог похоронить целый гарнизон, да что там – город!.. Но ведь он не знал, куда и как направлять её, зачерпывал слишком много и сразу. Ни разум, ни тело – даже поднятое самим Ануи – не выдержат!

– Остановись, Сатехова тварь! – крикнул один из воинов. – Не подходи!

Ша кинулся им наперерез, сбил псоглавого с ног. Второй воин бросился на Колдуна.

– Да чтоб вас… – с отчаянием выругался маг и взмахнул рукой, швырнув волну песка в своего противника – достаточно, чтобы отбросить, но недостаточно, чтобы убить.

Гул нарастал, и земля уже ощутимо дрожала. Небо потемнело сильнее, чем обычно темнело в сумерки. Следующий порыв ветра заставил Колдуна захлебнуться, запоздало заслониться наскоро сплетённым щитом личной Силы. Внутренним чутьём он уже слышал рёв рождающейся бури, катящейся неотвратимым медленным валом – песчаной бури, пока не отражённой в зримой реальности.

Чего Хэфер вообще пытался добиться?!

Границы спирали на миг разомкнулись, и смерч откинул всех. Маг потряс головой, приподнялся на руках, чувствуя, как под ладонями и коленями раскаляется песок. Времени предаваться размышлениям не было. Ануират вырос перед ним, занёс хопеш. Колдун едва успел откатиться, и молниеносный удар пришёлся вскользь.

– Сдохнешь же! – рявкнул он, вскакивая. – Пропусти!

Псоглавый, уже успевший сменить облик, молча делал выпад за выпадом, явно не собираясь оставлять его в живых. Маг уворачивался, безуспешно пытался обогнуть искусного противника. За спиной Ануират в смерче разгоралось кровавое пламя, и даже крик был уже едва слышен сквозь этот гул. Мощь выходила из-под контроля.

Краем глаза Колдун заметил, как ша испуганно поджал хвост и пронзительно взвыл. Сила Владыки Каэмит одновременно притягивала его и пугала. Инстинкты взяли своё – зверь сорвался с места и сбежал, ища укрытие в ближайших скалах. Второй Ануират возник рядом, отсекая путь к побегу. Уничтожить врага для них было даже важнее, чем спастись от бури.

Выхватив кинжал, Колдун сделал ложный выпад, потом резко полоснул себя по предплечью, выкрикивая слова воззвания. Только бы успеть, успеть! Кровь впитывалась в песок слишком медленно. Псоглавые бросились на него, и тут же отпрянули, когда уже его вихрь отрезал мага от них, запутал в сгустившейся мгле. Колдун рванул вперёд, расталкивая их, и оказался в границах смерча.

Огонь ворвался в лёгкие, выжигая воздух. Раскалённый песок здесь плавился, обращался стеклом. Он, Верховный Жрец Сатеха, должен был выдержать! Только он мог войти в это пламя, пережить эту бурю. Защитив свою плоть, он отдался родной стихии.

Сила Первородного Пламени была ослепительно, ужасающе прекрасна. Она плавила само бытие на этом небольшом островке пустыни. И мгновения драгоценной жизни утекали в песок вместе с кровью.

«Вернись! Умрёшь…» – взмолился он не словами уже – воплощённым намерением.

Чужая воля отозвалась ему почти с удивлением: «Хочешь помешать мне?»

То были не слова – чистое понимание смысла. Кажется, этому существу больше не были доступны словесные мысли.

Колдун упрямо двинулся вперёд, рассекая мглу лезвием уже своей воли, заслоняясь от Силы, которая могла смять даже его. Он не бросал вызов – лишь желал достичь – и направил в ответ свою надежду, стремление, всё то, что значила для него эта встреча.

«Хочу помочь тебе!»

Огонь с рёвом устремился к нему – бешеный зверь, забывший хозяина. Колдун умело отбросил пламя, и оно, заново приручённое, разбилось высокими языками, окружило их яркой танцующей стеной. И теперь маг увидел его ясно – точно видел самого Сатеха в смертном обличье. Чудом удерживающаяся в целости плоть буквально сияла. Огонь прорывался изнутри всполохами, вздымаясь и опадая точно подвижный текучий доспех. Из глубины сверкающих красным золотом глаз на него смотрел сам Отец Войны – тот, кому он служил всю свою жизнь, к кому стремился всей душой.

«Владыка Первородного Огня, возвышенный и далеко шагающий, обитающий за пределами нетленных звёзд, пусть Твой могущественный лик будет милостив ко мне…»

Слова древнего гимна, давно уже впечатанные в сердце, сами вспыхнули внутри. С достоинством Колдун преклонил колено, удерживая этот взгляд. Всё его существо переворачивалось от чувств, перед которыми меркли любые описания.

Воин Сатеха чуть склонил голову, разглядывая его со смутным узнаванием. Знание, дарованное Божеством, слилось с тем, что знал живой рэмеи, преобразилось.

Сатех знал Своего жреца. Хэфер знал своего врага.

– Мой верный…

Этот голос Колдун тоже помнил с той ночи в пустыне, но сейчас он звучал почти доброжелательно.

Пламя вокруг них гудело, но буря снова обрела границы. Пока. Времени у смертных оставалось немного – плоть не была всесильна.

Протянув руку, маг коснулся раскалённых пальцев Избранника, сжимавших жезл. Важно было напомнить, что у него всё ещё было тело – тело, которое он сам сейчас вот-вот сожжёт.

– Я последую за тобой куда угодно, ты знаешь, – просто сказал Колдун. – Но ты нужен на земле… Это – твоя эпоха, твоё время. Вернись со мной, Хатеп-Хекаи-Нетчери.

Воин Сатеха посмотрел на свои руки, на круг огня и бушующего песка, в котором они стояли. Осознавал ли он до конца, что происходит?

Осторожно, исподволь Колдун попытался перехватить поводья, успокоить стихию. Избранник почувствовал это, хлестнул его вспышкой своей ярости – маг едва успел заслониться.

«Хэфер Эмхет не хотел мести! – мысленно воскликнул Колдун. – Он желал справедливости!»

«Это – моя справедливость!» – проревело пламя, вгрызаясь в его щиты.

«Будет много смертей. Нежеланных тебе смертей!»

Колдун не думал, что когда-нибудь скажет это. Да и что ему было до чужих жизней? Но тому, кому он служил, дело было.

Их воля схлестнулась, точно клинки, высекающие искры. Колдун уступал, обтекая, успокаивая бурю. Бросить вызов, попытаться усмирить силой?.. Это могло плохо кончиться, рассечь хрупкие нити понимания, протянутые между ними. Он обращал клокочущую ярость пламени, вбирал в себя, надеясь, что не только его искусства, но и Силы будет достаточно. Буря на горизонте отступила, сосредоточившись в «здесь и сейчас», где бились, истекая огнём, два пламенных хищника.

Эта битва выматывала его. Необходимость защищать и себя, и своего «противника», пожирала все его ресурсы. Он не имел права проиграть! Тогда всё окажется зря – всё, к чему он стремился! Но как преломить ход боя?..

Запоздало, точно из другой жизни, пришло имя, оброненное как-то Перкау.

Ключ.

В следующий миг Колдун снял все защиты и открылся ревущему огню. Пламя вторглось в его существо, грозя сокрушить всё, что составляло его личность. Но в тот же самый ослепительный миг слитого в смертоносном объятии восприятия он увидел недосягаемое сознание Избранника. И устремился к нему, обратившись в одно единственное слово:

«Тэра!»

Он почти физически ощутил, как изменился вдруг ритм и голос самой бури, а в плавящий бытие жар Первородного Пламени вплелась прохлада далёких теней. Чужая воля, схлестнувшаяся с его, сплавленная с ним воедино, отшатнулась, освобождая его.

В утихающем огне снова проступили очертания привычной реальности и их смертные формы. Роняя жидкий огонь, точно кровь, Избранник отступил, пошатнулся, и вдруг вскинул свободную руку. Только сейчас Колдун увидел браслет-оберег, мягко мерцавший – точно лунный свет среди кроваво-алого огня. Взгляд Воина Сатеха потух, став почти смертным, а потом и вовсе померк.

Маг бросился вперёд, подхватил его, не позволяя упасть, аккуратно опустил на землю, заслоняя уже их обоих от успокаивающейся стихии. Смерч опадал, словно впитываясь в расплавленный песок, и наконец ночь, живительно прохладная, сомкнулась вокруг них. Колдун откашлялся, судорожно вздыхая, позволяя телу вернуться к привычным ритмам жизни. Они оба едва не перешли в иное состояние существования – маг прекрасно осознавал это. Но он рискнул бы снова, повторил бы то же самое, если б возникла необходимость.

Колдун коснулся кончиками пальцев шеи Избранника, нащупывая пульс. Слава Богам, жив. И обжигающий жар сходил, делался обычным, доступным смертному телу. Теперь бы доставить в безопасное место – едва ли произошедшее осталось незамеченным для патрулей из гарнизона.

Ануират неуверенно подступали к границе, держа оружие наготове. Вот ведь упорные создания!

– Принеси воды, – устало велел Колдун одному из воинов, пока тому не пришло в голову снова пустить в дело хопеш.

Псоглавый застыл, не ожидая такой наглости, как приказ от «Сатеховой твари».

Маг поднял взгляд, посмотрел на второго:

– Если ты из вас двоих посообразительнее – то ты принеси.

Ануират переглянулись. Колдун закатил глаза, подавляя простое желание взвыть в голос. К счастью, псоглавые оценили обстановку и флягу всё же подали – причём даже открытую. Маг сбрызнул водой лицо царевича, осторожно влил немного меж его сомкнутых губ. Закашлявшись, Хэфер пришёл в себя, сфокусировал взгляд… и резко сел, оттолкнув от себя Колдуна. Тот чуть улыбнулся и произнёс:

– Добро пожаловать на Берег Живых, мой Владыка.

Лезвие хопеша Ануират вдруг оказалось у его горла. Маг вздохнул, чувствуя накатившую от усталости апатию, пополам с невероятной радостью. Раз уж буря Сатеха его не убила, то где там псоглавому. Медленно, чтобы лишний раз не раздражать воина, он поднял флягу и отхлебнул, потом выжидающе посмотрел на царевича.

Лицо Хэфера было непроницаемым, глаза чуть мерцали золотом – не золотом Эмхет, красноватым золотом Сатеха.

– Убери меч, – приказал он, наконец.

– Мой господин… – запротестовал было псоглавый.

– Убери. Меч.

Помедлив, Ануират подчинился. Хэфер с усилием поднялся, смерил Колдуна взглядом… и вдруг подошёл, протянул руку, помогая встать на ноги. Не веря себе, маг удержал его ладонь, жадно впитывая прикосновение Силы, родственной его собственной. Для кого-то солнце сияло ярче в присутствии Владык Эмхет, но его солнечная ладья поднялась сегодня, сейчас. Он впитывал каждое мгновение, запоминал каждую мельчайшую черту.

Хэфер отдёрнул руку, но упоительное чувство его Силы рядом осталось.

– Ты знал, что скорее всего погибнешь. И всё же пришёл за мной.

Колдун умиротворённо созерцал его, слушал звучание его голоса, зная, что теперь всё точно будет хорошо.

– Теперь я готов выслушать тебя, – закончил царевич.

– Мой господин! – раздался встревоженный голос Ануират. – Сюда движется вооружённый отряд.

– Солдаты Сурера, – маг сплюнул проклятие, прикидывая, как лучше действовать. – Твоя тайна, – напомнил он, поймав взгляд Хэфера.

– Которую ты сам когда-то разрушил, – усмехнулся царевич холодно, но беззлобно. – Что станешь делать теперь? Примешь бой рядом со мной?

– Всем стоять! Именем Императора! – раздались первые возгласы на некотором отдалении.

– Одно твоё слово – и я перенесу тебя в храм, – прошептал Колдун. – На это моих сил всё ещё хватит, – он чуть поклонился, моля Сатеха, чтобы Избранник согласился.

Солдаты уже бежали сюда. Ануират выступили вперёд, готовясь встретить их, как подобает. Всё тянулось замедленно, как во сне. Хэфер взвешивал, насколько может доверять ему. Маг уже хотел напомнить о Перкау и сообщить о Лозе, когда царевич вдруг приказал псоглавым:

– Прикройте мой отход. Отцу доложите, что я скоро вернусь. Без надобности никого не убивать!

И было в его голосе, в его глазах что-то такое, что псоглавые не посмели противоречить. Сменив облик, они устремились навстречу отряду. Маг понадеялся, что им хватит ума сперва попробовать договориться.

Хэфер окинул взглядом то, что осталось от его лагеря, укрепил на поясе жезл и хопеш, попытался откопать и собрать чудом уцелевший доспех, засыпанный песком. Колдун не стал испытывать удачу и медлить – обратился к мощи Каэмит. Его силы были на пределе – испытание не прошло даром. Но всё восстановится. А главное он исполнит сегодня – приведёт Избранника Сатеха в Его храм!

Колдун выплетал путь из хлещущего ветра, из волны песков, прокладывая невидимую тропу к святилищу – как ещё недавно прокладывал дорогу для них с Перкау. Да, это, пожалуй, ненадолго задержит дозорный отряд.

Наградой ему стала тень изумления, почти восхищения в глазах Хэфера – царевич оценил искусность обращения со стихией, пока ему недоступную. Маг спрятал торжествующую улыбку – не дайте Боги Избранник ещё истолкует превратно и передумает.

– Закрой глаза, – мягко велел он, приблизившись, чувствуя распахнувшийся за ним зев бури. Приглушённые крики воинов Сурера раздавались уже совсем рядом. За поднявшейся зыбкой пеленой песка он видел их силуэты. – Задержи дыхание.

Помедлив, Хэфер закрыл глаза. Внутренним взором он, конечно же, видел открытый Силой Сатеха путь – не мог не видеть. Колдун перехватил его запястье, встал с ним спина к спине, защищая, и буря поглотила их обоих.

Глава 53

– Отзови чудовищ, Перкау, – миролюбиво посоветовал Интеф Таэху. – Я хочу просто поговорить.

Дознаватель не показывал страха, хотя оба ша скалились и клацали мощными челюстями почти у самых его ног. Перкау унял инстинктивный ужас тела, вспыхнувший при воспоминании о пытках, и попытался трезво осмыслить происходящее. В том, что звери послушают его, он глубоко сомневался.

– Зачем ты здесь? – глухо спросил бальзамировщик. – Как ты нашёл меня?

– Убивать священных животных плохо, – вздохнул Таэху, удобнее перехватывая копьё. – Даже чудовищ. Но я должен защищать свою жизнь… Решай быстрее, Перкау.

Бальзамировщик зашептал речитатив заклинания, успокаивая разум разъярённых ша, уговаривая их отступить. Когда звери коротко обернулись к нему, в их горящих глазах отразилось изумление, непонимание, уязвлённость. Эти взгляды точно спрашивали: «На чьей ты стороне?.. Разве мы не заодно?»

Перкау вдруг ощутил нечто особенное, заставившее его прервать заклинание на полуслове. Сердце древнего святилища тянулось к нему родством, теплом, надеждой, наполняло особенной силой, напоминало о том, кем он был помимо себя привычного.

И был он сейчас единственным защитником этого храма. Осознав это, Перкау расправил плечи, шагнул вперёд. При нём не было никакого оружия, но на его стороне был сам Владыка Каэмит, вставший за его спиной благословляющей тенью.

– Уходи, Интеф. Уходи, и забудь, что был здесь, – твёрдо проговорил он. – Иначе умрёшь.

Словно ощутив его Силу – точнее, его новообретённое осознание этой Силы – оба ша вдруг отступили, встали по обе стороны от него, даже без всяких заклинаний. Раздвоенные хвосты были всё так же вскинуты, гривы – вздыблены, но рокот их рыка стал совсем приглушённым, предупреждающим.

Да, они были на одной стороне.

Таэху усмехнулся и покачал головой.

– Я ведь здесь не один. Мой долг будет исполнен, уйду я отсюда или нет.

Перкау услышал шелест множества крыльев и кажущийся потусторонним звук, в сгущающейся ночи пробирающий до мурашек. Тени слетались к руинам с тихим уханьем. Совы рассаживались среди камней верхних террас – не простые ночные хищники, но священные птицы самой Аусетаар, Владычицы Таинств. Бальзамировщик никогда не видел так много сов Богини в одном месте.

Ша тоже почуяли присутствие птиц – нервничали, но не отступали. Здесь был их дом. Здесь был возрождающийся храм их Бога.

– Твоя кровь вела меня через пустыню, – сказал Таэху, небрежно опираясь на копьё. – Это было нелегко. И всё же я здесь.

Он окинул взглядом то, что осталось от некогда величественной древней обители Сатеха. Перкау знал – при этом дознаватель ни на миг не терял бдительности, готовый к нападению в любой момент.

– Моя… кровь?..

– Не только жрецам Отца Войны известны ритуалы крови, мятежный бальзамировщик. Ты ведь не забыл, кто мы? – всё так же доброжелательно проговорил Интеф. – Стало быть, это правда. Культ возрождается, и ты – Его верный служитель. Но где же тот, кто похитил тебя? Тот, кто явился к нам под личиной моего господина?

«Тебе повезло, что сейчас его здесь нет», – мрачно подумал Перкау, но вслух сказал лишь:

– Не доводи дело до раздора. И без того многое уже было сотворено.

Интеф смерил его задумчивым взглядом. Должно быть, он гадал, сколько жрецов было в культе, и насколько тот был велик.

– Не пригласишь меня внутрь? – вдруг спросил Таэху. – В конце концов, ваша Верховная Жрица была одной из нас.

Ша издали звук, напоминающий хохот гиен – и это точно не было приглашением. Несколько сов снялись с места, закружили над ними, не нападая, но обозначая своё присутствие.

Перкау думал о храме, о надежде Хэфера на то, чтобы здесь приручить свою необузданную мощь. Но Великий Управитель Хатепер Эмхет не мог желать этому храму добра, и приход Интефа был началом нового витка противостояния. Отпустить его живым означало позволить этому сбыться. Впрочем, священные птицы ведь теперь тоже знали путь сюда, и разнесут весть на своих ночных крыльях.

– Тайна больше не укрывает вас. Придут другие, – мягко предупредил дознаватель – точно услышал его мысли. – Не лучше ли нам дого…

Он осёкся, ощутив то же, что ощутил Перкау – лёгкую дрожь земли под ногами, краткую вспышку жара, точно горячий вздох самого́ внутреннего святилища.

– Беги! – приказал бальзамировщик, зная, что теперь пощады уже не будет.

К его облегчению, Интеф прислушался, отступил, потом издал жутковатый клич, призывая сов, и те взмыли в небо завораживающим вихрем. Несколько перьев упало на плечи Перкау – словно лёгкое касание благословения Владычицы Таинств…

В следующий миг ночь рассекло копьё, летевшее точно в цель. Отклониться бальзамировщик уже не успел…

Что-то тяжёлое накрыло его, отбросило на камни, хороня под собой. Далёкий режущий вой, хриплое дыхание. Запоздало Перкау понял, что вожак маленькой храмовой стаи принял удар, предназначавшийся ему.

– Нет!!!

Его отчаянный сдавленный крик смешался с визгом самки, со свистом и уханьем сов, круживших над ними. Гнев захлестнул Перкау – перед глазами встал образ мёртвого пса-патриарха, накладываясь на образ истекающего кровью ша. Он не понимал уже, какая сила направляла его – как когда во вспышке безумия он напал на целительницу Итари. Его тело никогда не было телом воина, но сейчас его вела первобытная ярость.

Интеф встретил его отпор почти с удивлением, но не отступил, выхватил кинжал и нанёс точный удар… пришедшийся вскользь. Перкау был быстрее, сильнее, чем помнил себя, и не чувствовал боли. Вся его воля была сосредоточена на единственном намерении: достичь противника, и будь что будет.

Где-то далеко за гранью восприятия слились воедино уханье сов и визгливый рык ша. Кинжал Интефа чиркнул в воздухе – вспышка мелькнула прямо у глаз. Чудом увернувшись, Перкау перехватил руку дознавателя. Сильный удар ногой в грудь выбил дыхание, но бальзамировщик не отпускал, сжимая запястье до хруста, удерживая смерть, застывшую на кончике острия. Каждый новый удар дознавателя, казалось, открывал заново затянувшиеся шрамы, но и распалял ярость. С силой Перкау толкнул Интефа и повалил на песок. Сцепившись, точно псы, они покатились к подножию бархана, обмениваясь короткими злыми ударами. Таэху всё же выронил кинжал, но руки были ему даже лучшим оружием. Улучив момент, Интеф пропустил удар – намеренно – и вдруг умело ткнул в определённую точку. Перкау захлебнулся вдохом, чувствуя, как против воли отказывают мышцы. Интеф высвободился, ткнул раз, другой, замыкая врага в плену его собственного тела, и откинул прочь.

Перкау судорожно хватал ртом воздух. Ярость, ставшая ему оружием, бессильно гасла. Сквозь кровавую пелену он едва видел тёмный силуэт противника, силился подняться или хотя бы отползти. Таэху наклонился, чтобы завершить начатое.

Изнутри вдруг обожгло жаром агонии. Сила, жившая в нём, смиряться не собиралась. Бальзамировщик дёрнулся, как от удара. Казалось, мышцы лопнут, точно перетёртые канаты.

Последним рывком он кинулся на Интефа, уже не видя и не слыша ничего. Между ладонями хрустнули позвонки. Не издав ни звука, дознаватель осел в его руках со свёрнутой шеей.

Перкау тяжело опустился рядом. Реальность возвращаться не спешила. Его колотила дрожь, и боль запоздало разжигала в теле очаги, напоминая о каждом ударе короткой схватки. В багровом мраке тихо оседали вокруг окровавленные перья. Или это только казалось?.. Кто-то звал его издалека, но стоявший в ушах звон мешал различить, а сдавленное горло не хотело откликаться.

Чьи-то руки подхватили его, и знакомый голос произнёс, вскрывая темноту:

– Всё хорошо. Ты будешь жить.

Потом всё померкло.

* * *

Первым к нему вернулся слух. Кто-то напевал без слов песню, которую он хорошо знал. Перкау помнил, как укачивал малышку-найдёныша, ставшую впоследствии его ученицей… и одной из величайших жриц Стража Порога. А потом Тэра часто пела эту песню для гостя их храма, занимаясь его ранами.

 
«И тьма на мягких самоцветных крыльях,
Несёт тебя над спящею землёю,
Броди в садах прекрасных сновидений,
Пока рассвет не поцелует тебя снова…»
 

– прошептал Перкау одними губами, приоткрывая глаза.

Он лежал на циновках во внутреннем святилище Сатеха, наполненном приглушённым золотистым светом алтарных огней. В воздухе струился аромат мускусных благовоний. Тело всё ещё ныло, отзываясь ушибами и саднящими порезами, но воздействие дознавателя было снято.

Рядом с ним, привалившись к стене и прикрыв глаза, то ли дремал, то ли просто отдыхал Колдун. Его лицо казалось непривычно осунувшимся, измождённым, но при этом умиротворённым. Рядом, между ними, были расставлены и разложены какие-то чаши, маленькие сосуды с бальзамами, плетёный ларец с отрезами чистой ткани, ворох окровавленного полотна.

У алтаря, лицом к огромной статуе Владыки Каэмит, спиной к Перкау, сидел мужчина в окружении притихших ша – самки и её щенков. Звери как будто грелись в его Силе, найдя рядом с ним безусловную защиту. Вполголоса мужчина напевал колыбельную Тэры, гладя самца ша, голова которого покоилась у него на коленях. Больно кольнуло воспоминанием о бое, и Перкау приподнялся на локте, силясь разглядеть.

Под ладонью мужчины большой зверь всё же дышал – его бок слабо вздымался. Слава Богам! Но как?.. Он ведь принял на себя смертельный удар – тот, что предназначался самому Перкау. При мысли о том, что чудовище Сатеха защитило его, в груди стало тесно.

Он почувствовал на себе чей-то взгляд, посмотрел на Колдуна. Прищурившись, маг чуть улыбнулся и, приложив палец к губам, кивнул на мужчину у алтаря. Его глаза были затуманены той же усталостью, но в них светилось тихое счастье, которого бальзамировщик никогда у этого существа не видел.

И это же тихое счастье, наполнявшее сейчас пространство внутреннего святилища, ощущал сам Перкау. Невольно он вспомнил отрывок из древнего гимна, расшифрованного им недавно здесь, в этих стенах.

 
«Небеса ликуют.
Земля наполняется жизнью.
Сатех радуется….»
 

Всё было правильно, на своих местах. И Владыка Первородного Огня с радостью принимал их в Своей обители, оживлённой и благословлённой их присутствием.

Сколько вопросов хотелось задать, сколько нужных слов сказать!.. Но это могло подождать. Сейчас было важнее иное – тишина и принятие.

Перкау прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям, покачиваясь на волнах транса между сном и явью. Ему виделись тени жрецов, давным-давно нёсших здесь свою службу, и Серкат была среди них. Иногда чудились чьи-то шаги совсем рядом и таяли в мягком сумраке. А потом, незаметно для себя, он уснул.

* * *

Проснулся Перкау от того, что стало тяжело дышать. К тому же, кто-то сосредоточенно вылизывал ему нос. Открыв глаза, он обнаружил щенка ша, примостившегося у него на груди. Ещё парочка виляла хвостами рядом. Жаровни у алтаря едва тлели. В святилище жрец остался один.

Бальзамировщик аккуратно снял с себя щенка и сел. Одеревеневшие мышцы отозвались на это простое движение недовольством, словно вчера он в одиночку таскал каменные блоки для постройки новых верхних террас. Перкау потёр лицо ладонью, прогоняя остатки сна – не привиделось ли? Нет, Хэфер точно был здесь! Колдун привёл его в храм! Но где теперь были они оба? И сколько времени вообще прошло? Судя по огню в жаровнях – несколько часов, но ведь огонь мог кто-то поддерживать. Запах благовоний стал совсем приглушённым.

– Знаете, где остальные? – спросил он у щенков, не особо надеясь, что те поймут.

Но маленькие чудовища встрепенулись и припустили к алтарю. Там, под наосом, было логово, где они родились – Перкау помнил это по рассказам Колдуна, хотя сам туда никогда не заглядывал. Бальзамировщик только и успел, что подняться и хлебнуть воды из заботливо оставленного кем-то кувшина, когда из-под наоса раздался недовольный стон, перемежавшийся потявкиваньем маленьких ша. Перкау подошёл к алтарю, поклонился Сатеху, приложив ладонь к сердцу, и нерешительно заглянул под наос.

– Я буду спать, даже если начнётся война, – ворчливо заявил Колдун, не вылезая оттуда. – А тебя ждёт наш Владыка. Его комната рядом с твоей. Теперь брысь отсюда… все… – последнее слово потонуло в зевке.

– Спасибо, – улыбнулся Перкау. – Спасибо за всё…

Он подхватил кувшин и покинул святилище, быстро умылся, убедившись, что кто-то успел обработать его порезы и ушибы. В горячке боя он и не осознавал, сколько раз кинжал Таэху достиг цели, но раны остались неглубокие. В обычном своём состоянии Перкау не сумел бы и от одного такого удара увернуться.

Вместо схенти он натянул тунику – не хотелось привлекать внимание Хэфера к последствиям пыток – и поспешил в кладовую, взять еды для них обоих, ведь вряд ли царевич успел толком поесть. Надо было бы, наверное, и женщину проведать, но это могло подождать.

Маленькие ша потявкивали, прыгали вокруг и скорее мешали, чем помогали, но тоже очень хотели поучаствовать. Самки не было видно – наверное, держалась рядом с супругом.

Перкау знал, о какой комнате говорил Колдун. Маг готовил всё к прибытию царевича заранее. Эта комната была самой просторной, с добротным ложем, застеленным неизменно чистыми полотнами из лучшего льна, с деревянным сундуком для вещей, украшенным искусной резьбой, столом, инкрустированным синим перламутром, и небольшим личным алтарём. Здесь всегда было тщательно убрано, и в целом, казалось, комнаты не коснулось общее запустение. Может быть, раньше в ней жила Серкат? Перкау не спрашивал. Но Колдун вообще следил за жилой частью храма, как и за святилищем. В конце концов, обитал он здесь уже не один год.