Текст книги "Берег Живых. Выбор богов. Книга третья"

Ренэф повернул голову и уже не сумел отвести взгляд. Огонь ожил, танцуя в ритме тамтамов вместе с пробудившими его мистиками. Чёрные фигуры кружились и прыгали, вскидывая руки в причудливых жестах. Их движения, казалось, смещали привычную реальность, рождали новые образы – древние арки увитых лианами деревьев-исполинов, сражения хищников, парение вспугнутых экзотических птиц, и ещё великое множество картин, перетекающих друг в друга. В какой-то миг царевич понял, что дикая магия танца тесно переплеталась со всей здешней жизнью, воплощала и отображала её. «Что на земле, то и на небе», как говорили в Таур-Дуат. И в Нэбу, стало быть, прекрасно понимали этот принцип задолго до прихода сюда глашатаев воли Владык…

Это было очевидно, но почему-то поразило Ренэфа, как некое откровение. Заворожённо он созерцал незнакомый ритуал внутренним взором, находя в нём не меньше привычного, чем там было иного и чуждого. И не сразу он осознал, что обряд плавно перешёл просто в праздник. Шаманы и знахари присоединились к жителям, смешались с веселящейся толпой.

Сладкий запах огненных цветов, стоявший в воздухе, казалось, усилился, но теперь к нему примешивались и запахи еды. Где-то жарилось мясо – соблазнительные ароматы будили голод. У Ренэфа даже клыки зачесались, так хотелось вгрызться в кусочек посочнее. Рядом разливали не то фруктовое вино, не то какой-то напиток покрепче. Приветливый полный южанин поднёс ему чашу, пожелав благословения духов на местном наречии. Царевич благодарно улыбнулся и покачал головой. Нехорошо пить в дозоре, даже на праздник. Вот сменят его – тогда попробует. Может быть. Темнокожий рэмеи не обиделся – зазывал присоединиться позже.

Ренэф услышал перестук амулетов и обернулся. Фигура в маске приблизилась к нему танцующим шагом, остановилась рядом и указала на него своим ритуальным инструментом, напоминавшим жреческий систр. Царевич чуть поклонился в знак приветствия одного из самых уважаемых членов здешней общины. Уроженцы Нэбу чтили своих мистиков – тех, кто связывал остальных с миром духов.

Женщина сдвинула маску – ровно настолько, чтобы он увидел её лицо, украшенное светлым орнаментом краски – и лукаво подмигнула ему.

Кирану!

Ренэф попытался скрыть удивление, потянулся к фляге на поясе.

– Принёс всё-таки, не забыл, – весело проговорила она из-под маски. – Пойдём со мной.

– Не могу, я же на страже, – возразил царевич немного растерянно.

Кирану рассмеялась.

– Уже нет. Сегодня я выбираю тебя.

– В смысле?

Она подалась вперёд – маска оказалась у самого его лица. В прорезях отражались отблески костров. Ренэф как будто заглянул в глаза одному из южных духов. Её низкий голос приобрёл тёмные мурлыкающие интонации:

– А ты сам-то как думаешь?

Царевич ничего не успел подумать, и тем более ответить – Кирану схватила его за руку прямо поверх копья и потащила за собой через толпу. Дикая магия, воплотившаяся в ней, звала, влекла.

Они миновали хороводы танцующих, проскользнули мимо пирующих на улицах гуляк. Казалось, никому и дела не было, слишком много происходило и сразу. Кирану вела его дальше – в ту часть гарнизона, где ему бывать не доводилось. Традиционные для Нэбу небольшие полукруглые дома с крышами из тростника и соломы здесь стояли не так плотно друг к другу, как в жилом квартале, а буйная растительность преодолела стены. Словно кусочек джунглей отвоевал себе место – с позволения шаманов. В центре между домами над вкопанным кострищем курился ароматный дым, и крупная фигура в ритуальном облачении задумчиво ворошила угли, не позволяя костру догореть до конца. Заслышав приближение Кирану и Ренэфа, шаман поднял голову и приветливо махнул рукой. Его резная ярко расписанная маска напоминала больше даже не духа, а настоящее чудовище, и царевич невольно залюбовался. Он пытался представить, как выглядели создания, которых изображали шаманы. А, может, такими были демонические предки южных рэмеи, и потому народ старался хоть как-то сохранить их облик сквозь века?..

Кирану настойчиво потянула его за собой, откинула плотный разноцветный полог, закрывавший проход в дом. Внутри было темно и пахло незнакомыми травами и снадобьями. Звуки праздника доносились сюда издалека, приглушённо.

– Духи моего дома приветствуют тебя, Ренэ-эф, – проговорила шаманка на местном наречии, затеплив светильник, и сняла маску.

– Благодарю за приглашение… мудрая, – отвечал он тоже на языке Нэбу, но использовал традиционное обращение к жрецам, поскольку не знал, как полагается обращаться здесь.

Ренэф с интересом осмотрелся. Взгляд выхватывал незнакомые ритуальные предметы, статуэтки из тёмного дерева, расположившиеся на алтаре, связки засушенных растений, части тел животных. Ещё одно полотно закрывало вход в другую комнату – из-за сквозняка ткань вздымалась, как от дыхания. Был ли там кто-то ещё, или она жила одна?

– Нга-ину, – мягко поправила девушка, указывая на свои амулеты.

– Нга… ину, – повторил Ренэф учтиво, но его имперский акцент значительно смягчал слово.

– Ага, – весело подтвердила Кирану, кладя свой странный систр у алтаря. – Не знаю, как это будет у северян. Я говорю с определёнными духами. Это моё… звание, если хочешь, – она рассмеялась.

– Я запомню.

– Копьё и щит можешь оставить у входа. Сегодня никто не нападёт – наша защита крепкая. А воины чтят нашу волю. Никто не решит, что ты просто оставил пост.

Ренэф пожал плечами и сделал, как она велела – скинул со спины щит и прислонил к стене, пристроив рядом копьё. Сняв с пояса многострадальную флягу, он вопросительно посмотрел на Кирану. Шаманка взяла её, открыла и понюхала, потом прищурилась укоризненно.

– Ты отсюда не пил.

– Ну… – он развёл руками – мол, сама понимаешь.

– А то я бы уже была для тебя неотразима, – со смехом объяснила она, кинув флягу туда же, на алтарь. – Да шучу я! – добавила она в ответ на его удивление, граничащее с возмущением. – Обернуть к себе взгляд мужчины, который на тебя смотреть не хочет? В этом немного счастья. Но ты-то не против, – шаманка подмигнула и села на шкуры у деревянных тотемов.

Ренэф усмехнулся, скрестив руки на груди.

– Ты, стало быть, просто хотела познакомиться?

– Я – да. Но сегодня говорить с тобой желаю не только я, но и духи. Они выделили тебя, – её взгляд неуловимо изменился, отразив дикую магию, отголоски которой витали вокруг. И хотя улыбка по-прежнему играла на её губах, черты обрели возвышенность и величие – как лики статуэток за её плечом. – Можешь спросить их, о чём пожелаешь. Только один совет: пусть это будет важным.

Всё, что было для Ренэфа важным, он обсуждать не хотел, да и думать об этом сейчас – тоже. Но Кирану уже разожгла маленькую жаровню, и пряный запах заструился по комнате.

– Иди сюда, Ренэ-эф, – позвала она доброжелательно. – С порога много не увидишь.

Царевич сел напротив девушки, наблюдая за её приготовлениями. Внутри вспыхнул азарт, пополам с любопытством. Так она хотела прочесть его судьбу? Боги, защищавшие его, всё равно не позволят ей увидеть больше, чем нужно. Даже жрецы не всегда видели судьбы наследников Ваэссира. Но кто знает? Может, что-то ей и откроется. Главное, чтоб не испугалась, не поняла, с кем имеет дело.

Ренэф поймал себя на мысли, что не желает, чтобы Кирану узнала – не желает проводить между ними непреодолимую границу. Было ли дело в том, что он оказался вдали от привычного, или в её обаянии, или в волшебстве этой ночи – но он и правда хотел узнать её получше. С ней было легко. Она была красива, притом совсем не похожа на красавиц, окружавших его во дворце – даже тех, что приехали с юга. И в ней ощущалась эта манящая внутренняя сила, которая придавала женщинам некую особенную… недосягаемость.

В общем, Ренэф был заинтригован. А открытие, что твой собеседник на самом деле – сын Владыки, не лучший способ завязать знакомство. Царевич понадеялся, что в её видениях всё обойдётся без божественных соколов.

– Спрашивай, – пропела Кирану, водя ладонями над жаровней.

В отсветах углей её кожа матово блестела, как старинная бронза. Взгляд её тёмных глаз, подёрнутых дымкой иного зрения, пытливо изучал лицо царевича сквозь пелену благовоний. Она тихо напевала что-то без слов, встряхивая запястьями так, что амулеты ритмично постукивали.

– Хорошо, нга-ину, – Ренэф вздохнул, собираясь с мыслями, чтобы задать вопрос, который не вызовет подозрений. Хотя, какой солдат не мечтает о победах? – Добьюсь ли я воинской славы, о которой мечтаю?

Кирану кивнула, погружаясь глубже в себя. В какой-то миг ощущение сместившегося пространства стало ярче, но не было ни тени страха. А когда Кирану заговорила, сгустившиеся вокруг тени вторили ей, и голос, казалось, принадлежал кому-то другому.

– Ядовитый цветок обнимает Древо Жизни… душит. Оно вот-вот… вспыхнет…

Ренэф невольно подался вперёд. Шаманка говорила о Данваэнноне?

– Лотос и тростник увядают. Сердце земли тяжело больно́, отравленное предательством…

И о Таур-Дуат! Странное оцепенение сковало его изнутри. Возможно, Кирану видела войну, которую его семья всеми силами старалась не допустить.

– И ты тоже познаешь предательство, вождь. Эта рана будет больнее прочих. Больше не сможешь скрываться – станешь тем, кем должен быть… Но ты падёшь, защищая то, что желал сохранить. По собственной воле… падёшь…

В сердце вспыхнул упрямый огонь. Ренэф не боялся того, что ожидало впереди – даже если сказанное сбудется. Ему, соколу Ваэссира, всё будет по силам!

– Это мы ещё посмотрим, – процедил он.

Но шаманка не слышала его – не вышла из транса. Голос Кирану смешивался с далёким эхом праздника, с отзвуками ночных джунглей, со стуком крови в висках. В плотной завесе благовоний царевич различал смутные символы – раскидистое дерево, символ Данваэннона, сменилось символами Обеих Земель – звездой лотоса и веером бумажного тростника. Дым смешал их рваными клочьями, словно в танце… или в битве.

– Духи далёких чащоб будут биться с духами пустыни… Тогда придёт твоё время. Поведёшь за собой тех, кто лишился рогов, кто потерял память о славе предков. Переломишь ход великой войны… и те, кто праздновал твоё падение, склонятся перед тобой, Сын Солнца.

Угли в жаровне полыхнули ярко, отразив лики грядущего… а потом темнота накрыла их мягким пологом. Ренэф слышал хриплое сбивчивое дыхание Кирану и своё собственное, но отчётливее внутри звучало эхо её слов – тяжёлых, с привкусом неотвратимости.

Или не её?..

Царевич вздрогнул, когда рука девушки легла в его ладонь. Кирану придвинулась ближе и уронила голову ему на плечо. Не зная, как помочь шаманке, Ренэф осторожно приобнял её. Хотелось забыть всё, что только что было, начать вечер сначала.

А с другой стороны – почему он вообще должен верить её пророчествам?! Слова о падении не пугали его настолько, как об отравленном сердце земли… Нет. Отец был самым могущественным из рэмеи. Его мудрость и сила не имели границ. Никогда Секенэф Эмхет не допустит, чтобы жизнь Обеих Земель увядала! И никто не посмеет предать его!

Кирану рядом пошевелилась, но не отстранилась – устроилась поудобнее.

– Ты как? – тихо спросил Ренэф.

– Да что мне сделается, – беспечно отозвалась она. – Сейчас посижу немного, в голове прояснится. Услышал, что хотел?

– А ты помнишь, что ты говорила?

– Не-а. Это же не я говорила.

Ренэф подавил вздох облегчения. Вряд ли шаманка солгала. А то, что под конец она назвала его леддненским прозвищем… Нет, лучше забыть об услышанном, или хотя бы попытаться.

– Чего ты застыл-то? Словно мы тебе смерть в зубах пантеры предсказали, – Кирану пихнула его локтем в бок и шутливо зарычала.

Ренэф рассмеялся, покачал головой.

– Вовсе нет.

– Вот и хорошо. Надеюсь, проживёшь подольше… если башку не сунешь прямо в жаровню, – проворчала она насмешливо.

Царевич хмыкнул, покосился на девушку. Её глаза блестели в темноте, как у кошки. У довольной кошки.

Кирану задумчиво провела ладонью по его груди.

– Поцелуй меня что ли? Не бойся, не укушу.

Темнота хоть и не казалась уже такой густой, удачно скрыла смущение. Ренэф наклонился к ней, нежно коснулся мягких губ. Кирану пахла своей магией, и на вкус была горько-сладкой, как дикий мёд. Обвив его руками за шею, она горячо ответила на поцелуй. Когда Ренэф подумал о том, как далеко она хотела зайти сегодня, шаманка уже снимала тяжёлые ритуальные ожерелья, защищавшие её точно панцирь. Кирану прильнула к нему, прошептала хрипло, словно услышала его мысли: «Тебе – можно…» и всякие мысли о пророчествах покинули его, а кровь взыграла уже совсем иным огнём.

Они упали там же, на шкуры, и Ренэф покрывал жадными поцелуями её кожу, пропитанную ароматами незнакомых благовоний. Ласки шаманки были смелыми, словно в последний раз, и в какой-то миг он окончательно потерял голову, канул в её диком первобытном колдовстве. А то, как она произносила его имя, заставляло сердце захлёбываться в ритме ритуальных тамтамов.

Ночь была долгой, а всё же они едва успели насытиться друг другом. Кирану расслабленно мурлыкала в его объятиях, щурясь от едва забрезжившего света.

– Не хочу отпускать, но тебе пора, – сказала она, потягиваясь. – Сегодня все поднимутся поздно. Успеешь умыться. И лицо сделай посуровее – как было.

Ренэф рассмеялся, целуя её плечи. Стараясь не слишком выдавать своё предвкушение, он спросил будто между прочим:

– Когда увидимся снова?

Кирану ответила долгим взглядом.

– Старый Мианго советовал тебя не трогать, – проговорила она, наконец, и широко улыбнулась. – Но поздно искать мост, когда уже с головой в воду ушёл, – шаманка поцеловала его крепко, многообещающе, а потом толкнула в грудь. – Всё, спеши, а то не отпущу!

Глава 59

Теперь дни были наполнены предвкушением, остротой тайных встреч, новыми знаниями. Кирану охотно рассказывала о традициях, о своенравных духах юга, об опасных тропах джунглей и их обитателях, даже о полезных и ядовитых растениях. Правда, времени на разговоры у них обычно было не так много – вспыхнувший между ними огонь сжигал не только иллюзорные границы и условности, но и краткие часы встреч. Зато он так же успешно сжёг прошлое. Кирану вытеснила Мисру из разума и сердца Ренэфа – изгнала и горечь, и ту странную смутную тоску, а кошмары об их последней встрече больше не снились.

Жрица Хэру-Хаэйат, когда-то обучавшая царевича искусству брачных покоев, объяснила ему: были женщины, похищавшие огонь и Силу, а были те, кто, напротив, умножал их. Тогда он ещё плохо понимал смысл этих слов, тем более рядом со служительницей Золотой – жрицы и правда наполняли бесконечной Силой Богини. Теперь понимал. Кирану была неистова, даже ненасытна, но с ней Ренэф никогда не чувствовал себя опустошённым. Как будто какая-то часть его, раньше неизвестная или долго замкнутая внутри, вырвалась на свободу. Он узнавал себя с иной стороны, и его потенциал словно раскрывался по-новому. Даже тренировки стали даваться легче, точно в тело влили больше мощи. А мир вокруг стал казаться ярче, хотя дальний юг и без того нельзя было назвать скучным и тусклым.

Ренэф хотел сделать для шаманки что-то особенное – что-то, что могло бы по-настоящему порадовать её. По традиции Нэбу он должен был отправиться на охоту за редким трофеем, и к этому в последнее время сводились его мысли. Наследники Ваэссира с древности охотились на львов Каэмит или гиппопотамов Великой Реки, а то и на тварей пострашнее, некоторые из которых уже давно вымерли. Но в джунглях Нэбу водились совсем другие звери. Ренэф не сомневался, что при должной сноровке сможет одолеть любую тварь. Сложность заключалась в том, что он не знал здешних троп, не знал достаточно хорошо законы здешней природы. Он не мог выследить зверя и не мог обеспечить самому себе безопасный путь. Всё-таки он был воином, а не охотником. И прав был отец – ему нужен кто-то сведущий. А ещё – возможность покинуть гарнизон незаметно, что было не многим легче, чем выследить зверя в южных дебрях. Но Ренэф не привык думать ни об одной задаче как о невыполнимой. И теперь у него была цель.

Кирану расслабленно потянулась и поудобнее устроилась у него на груди.

– А ты правда хорош! – заявила она, зевнув, и обвила хвостом его ногу.

Ренэф согнал с лица довольную ухмылку и обнял шаманку крепче, поцеловал между рогами, разглядывая причудливую резьбу символов и мелкие спиральки коротко стриженых волос, которые так приятно ощущались под ладонью. Ему тоже было очень хорошо с Кирану – не только сегодня, а вообще – но говорить об этом казалось глупым. Она же и так понимала, да и о красоте своей прекрасно знала.

Единственный огонёк светильника не изгонял загадочные тени, придававшие всем их встречам ритуальную таинственность. На алтаре лежали цветы редкого бирюзового оттенка, который Ренэф принёс ей – вроде, не ядовитые. Он уточнил у Кирану, прежде чем добыть их в дозоре. Шаманка была довольна, но заявила, что другие его дары предпочитает ещё больше.

Царевич снова подумал о редком звере. Ему хотелось удивить, восхитить по-настоящему. Но ведь не спросишь же напрямую, что она сочтёт достойным, и где добыть такое?..

– Интересно, кто ты на самом деле, – задумчиво промурлыкала Кирану.

Этот вопрос разом вернул его на землю.

– В каком смысле? – уточнил он с деланной беззаботностью.

Шаманка приподнялась на локте, очертила кончиком пальца его профиль, заглянула в глаза.

– Ты – не простой воин. Можешь ходить путями духов. Думаешь, не чувствую твоё… – она произнесла что-то на своём языке, потом задумалась, подбирая слово на общем. – Твою Силу, когда мы в одном огне?

Ренэф встретил её взгляд. Солгать было нельзя, сказать правду – тоже. Кирану склонила голову набок, чувствуя противоречия, смущавшие его разум. Вздохнув, царевич перехватил её руку и коснулся губами ладони.

– Я не хочу говорить об этом, нга-ину. Это всё испортит.

– Хм… – девушка нахмурилась, но в следующий миг улыбнулась и кивнула. – Ты хотя бы не врёшь. Это хорошо.

– Ложь тоже всё испортит, – пожал плечами царевич. – И потом, ты ведь тоже не сказала мне сразу, кто ты на самом деле.

– О, я понимаю! – Кирану кивнула и рассмеялась тепло, заразительно. – Но как ты вообще сюда попал? Северян в Кирме почти не бывало. Разве что торговцы.

На этот вопрос ответить было легче, хотя развивать тему тоже не хотелось.

– Отбываю наказание, – Ренэф притянул её к себе. – Зато смотри как всё чудесно обернулось…

Кирану упёрлась ладонями в его грудь, останавливая, и лукаво прищурилась:

– Я всё равно узна́ю. В свой срок.

Царевич с досадой прищёлкнул языком.

– Расскажи лучше, чьи это золотистые шкуры? Те, что ты носишь. А вот эти клыки? – он коснулся ожерелья, которое девушка не снимала.

– Плохих любовников, – шаманка оскалилась с притворной угрозой. – А ещё собираю и засушиваю их хвосты и… Да не смейся же ты так громко – перебудишь всех!

Их шутливая потасовка плавно перетекла в более приятное действо, и продолжить разговор в ту ночь больше не удалось.

* * *

Ренэфа никто не мог назвать изнеженным. Он прекрасно высыпался и на ложе в дворцовых покоях, и на голой земле, если приходилось. Он был привычен и к изысканным яствам императорских пиров, и к солдатской похлёбке. К чему он не привык – это к острому запаху мочи в своей плошке. Царевич зачерпнул ложкой, принюхался… Да, сомнений быть не могло. Кто-то действительно решил приправить его еду этим не самым аппетитным ингредиентом.

Внутри привычно вскипел гнев. Тщательно пережёвывая хлеб, испортить который было труднее, он исподлобья смотрел на солдат, расположившихся вокруг, державшихся чуть в стороне от него.

– Похоже, гостю не нравится наша еда, – засмеялся кто-то.

– Пора привыкнуть, что здесь не север, – мрачно ответил другой солдат – и вот его голос Ренэф уже узнал.

Их взгляды схлестнулись. Ахратта оскалился в недоброй усмешке, с вызовом глядя на царевича. Ренэф с достоинством поднялся, преувеличенно медленно сократил расстояние между ними… и пинком отшвырнул невысокий стол, за которым трапезничали Ахратта и его товарищи. Похлёбка разлилась с брызгами, плошки жалобно звякнули об устеленный циновками пол – часть всё же разбилась. Ренэф так же неспешно вернулся на своё место. За его спиной раздалась запоздалая ругань.

– А ну стой! – рявкнул опомнившийся Ахратта.

Царевич не обернулся, спокойно сел. Солдаты рядом смотрели на него со смесью испуга и восхищения. Ахратта навис над их столом, сжимая и разжимая кулаки. Хвост хлестал из стороны в сторону, а взгляд, казалось, мог воспламенить заживо. В общем, выглядел он внушительно, и перечить ему здесь явно никто не привык.

Ренэф невозмутимо подвинул плошку с испорченной похлёбкой ближе к нему и проговорил почти мягко:

– Придётся за собой убрать, правда? Скоро обход.

– Ты и уберёшь, пёс! – рыкнул воин.

– Пёс, к твоему сведению – священный зверь Бога Ануи. Почётно.

Ахратта не придумал ничего остроумного в ответ. Крепко выругавшись по-нэбуйски, он отшвырнул уже их невысокий стол. Ренэф взвился на ноги, принял боевую стойку. Давно чесались кулаки как следует отделать именно этого товарища по службе, а тут он сам приглашал к действию. Солдаты загикали, собираясь вокруг них, предвкушая интересное зрелище. Конфликт, наконец, вскрылся, как гнойный нарыв.

Ахратта смерил царевича презрительным взглядом, сверху вниз… и вдруг громко рассмеялся.

– Не буду драться с тобой, бледное рыбье брюхо! По нашим законам ты даже не мужчина!

– Повтори? – процедил царевич.

– Не. Мужчина, – по слогам произнёс Ахратта, сопроводив свою фразу соответствующим жестом.

Ярость повела Ренэфа быстрее, чем разум. Не соизмерять силу, не взвешивать последствия. Он просто рванул вперёд, ударил в челюсть и под дых, коротко, зло. Ахратта не успел заслониться, согнулся, но на ногах устоял. Ренэф ударил снова, но воин уже опомнился, откинул его с проклятием. Точнее – попытался. Царевич увернулся, сразу же наскочил снова, не давая толком вздохнуть. От гнева потемнело перед глазами. Возгласы солдат слились в единый неразборчивый гул. Он бил без каких-либо изысканных приёмов – точно и действенно. Но тело не забыло то, что умело.

Тяжёлый кулак Ахратты врезался в бок. Что-то ощутимо хрустнуло. Дыхание сбилось, но боли не было. Ренэф рыкнул, навалился всем весом. Ахратта был сильнее, тяжелее – толкнул так, что царевич отлетел в толпу. Ренэф успел сгруппироваться, откатился и быстро поднялся, хлеща хвостом. Сейчас он ненавидел этого рэмеи так сильно, что мог убить.

– Нга-ину увидит то, что вижу я! – проревел воин, надвигаясь на него. – Ты – никто! Никто!

Миг осознания прорезался сквозь злость. Нга-ину, ну конечно…

– Кости в крошку размелю, северный слизень!

Ахратта устремился вперёд, точно разъярённый бык. Ренэф отступил в последний момент, ударил с разворота. Улучив момент, он сделал подсечку хвостом, повалил противника и прижал к полу. Ахратта бился под ним, почти скинул, но Ренэф держал умело, крепко.

– Возьми свои слова назад, – прошипел царевич. – Так же, при всех.

Воин сделал судорожный вздох, глядя с ненавистью и вызовом:

– Нет.

Ренэф сдавил ему горло, от злости едва соизмеряя силу. Что бы ни происходило вокруг, для них обоих этого уже не существовало.

– Встать в строй! – голос прорезался сквозь марево гнева, как боевой рог. – Что здесь происходит?!

Дальше последовала вычурная смесь проклятий на нэбуйском и общем рэмейском. Ренэф тряхнул головой, приходя в себя, нехотя ослабил хватку и поднялся. Ахратта встал, тяжело дыша, сплюнул в его сторону. Горячка драки угасала. Они попытались кинуться друг на друга снова, но уже не так ретиво. Командир взвода Шебаф рявкнул приказ, и солдаты оттащили их в разные стороны.

В следующие пару минут все узнали о себе много если не нового, то примечательного. Жаль писца рядом не оказалось – сохранить всё для вечности. Шебаф, суровый южанин из потомственных охотников, покрытый шрамами как шаман ритуальными татуировками, обходил притихших солдат, напоминая о дисциплине. Наконец он окинул тяжёлым взглядом Ахратту и Ренэфа.

– Мне всё равно, кто это начал. Чтоб к следующей трапезе всё здесь вылизали. Сцепитесь ещё раз – вылижете всю Кирму, от казарм до центральных ворот.

По его знаку солдаты отпустили их. Шебаф смотрел выжидающе. Когда оба хмуро отдали честь, он кивнул.

Через некоторое время все разошлись, подгоняемые командиром. Под навесами трапезной остались только они вдвоём. Не выпуская друг друга из виду, оба воина приступили к уборке. Чтобы отмыть циновки, пришлось наносить воды из колодца во внутреннем дворе.

Вместо гнева накатила тяжёлая апатия. Тело ныло в местах свежих ушибов, но с мрачным удовлетворением Ренэф подмечал, что и Ахратта двигается уже не так ловко. За свои слова он ещё заплатит – царевич не собирался оставлять всё как есть.

– Она выбрала тебя из жалости. И из любопытства, – буркнул южанин, когда они ставили на место последний стол.

Царевич изогнул бровь.

– Так всё дело в женщине?

– В тебе всё дело, – сплюнул Ахратта, со стуком ставя свою часть стола. – Много о себе думаешь. Ты не стоишь её когтя.

– Мне всё равно, что думаешь лично ты, но слова, сказанные при других, ты заберёшь назад, – мрачно пообещал ему Ренэф.

Южанин снова оскалился в улыбке.

– Посмотрим, рыбье брюхо.

Ренэф с силой задвинул стол ровно в Ахратту. Воин зашипел, потирая ушибленную ногу. Царевич распрямился, повёл плечами, окинув взглядом приведённую в надлежащий вид трапезную.

– Можем решить это между нами, – тихо проговорил Ахратта, останавливаясь в паре шагов от него. – Не здесь, не в гарнизоне. Раз ты такой смелый – выйди со мной в джунгли. Одолеешь босамва – считай, ты стал мужчиной.

– Бросаешь мне вызов? – презрительно фыркнул Ренэф.

– Боишься? – прищурился южанин. – Я так и думал.

– Нет ничего, что я не могу сделать лучше, чем ты.

Ахратта недоверчиво рассмеялся.

– По закону разрешено взять одного помощника. Из Кирмы уйдём тайком. Не струсишь?

Ренэф ответил ругательством.

Нехотя они ударили по рукам, скрепляя договор.

– Сдохнешь в джунглях – и я скину твой труп в термитник, – удовлетворённо сказал Ахратта. – Они выжрут твою бледную плоть с костей.

– Скорее я макну тебя туда башкой, заживо.

– Да ты…

Их перепалку прервало появление местного знахаря. Старик хмуро посмотрел на них, многозначительно постучал посохом по полу, но не сказал ни слова. Так же молча он обработал обоим ссадины, которые в местном климате легко могли загнить, и чинно удалился. Снадобье жгло и пахло так отвратительно, как будто было сварено на чьём-то помёте, но вслух никто не жаловался.

Убедившись, что в трапезной теперь царила идеальная чистота, воины разошлись. И только тогда Ренэф задумался – а что или кто это вообще, босамва?

* * *

Через день его отправили в очередной дозор, и это был первый раз, когда он избегал встречи с Кирану. Она, наверное, уже всё узнала и так, но не хотелось обсуждать, потому что тогда пришлось бы просить помощи. Ренэфа злила собственная неосведомлённость. Обратиться к шаманке было самым разумным, но тогда придётся признать свою несостоятельность – а это злило ещё больше.

В общем, спросить было не у кого. Не рассказывать же наставнику по военной истории и стратегии, что произошло? Этот рэмеи был верен отцу – мигом всех переполошит. Можно уж тогда сразу идти к командиру гарнизона и во всём признаваться.

Взять с собой кого-то из телохранителей? Нет, больше Ренэф никого не собирался вести на бессмысленную смерть. Его воины знали южные тропы не лучше, чем он сам. Заблудиться и сгинуть – невелика слава.

Ахратта притих – не цеплялся и вообще держался в стороне. Он, похоже, уже получил, что хотел, и теперь готовился – знал ведь, к чему, в отличие от Ренэфа. Интересно, кого он возьмёт в помощь?..

Ночь поглотила Кирму. Лес всё так же кричал на разные голоса – к этому почти можно было привыкнуть. Оперевшись на копьё, царевич до рези в глазах вглядывался в тёмную чащу, в тени, блуждающие в зарослях – как будто это могло дать ответ. Пойти на охоту за неведомой тварью незнакомо куда – да, это было вполне похоже на Ренэфа. Но даже он понимал, что сперва неплохо бы узнать, как тварь вообще выглядит и где обитает.

Инстинкты снова не подвели – царевич подхватил копьё, резко развернулся…

– Почему не пришёл? – спросила темнота мягко, укоризненно.

Ренэф вздохнул, опустил оружие. Злость на себя никуда не ушла, но стало неловко – Кирану ведь не виновата.

– Не хотел тяготить тебя своими сложностями.

– Они такие тяжёлые? – насмешливо спросила шаманка, приблизившись.

– Они – мои, – пожал плечами царевич.

Кирану села – как в первую ночь их встречи, свесив ноги со стены, – и поманила Ренэфа к себе. Помедлив, он сел рядом, положил копьё.

– Ахратта зол, – тихо проговорила девушка. – Его давно никто не мог одолеть.

– Мы ещё не закончили, – мрачно возразил Ренэф.

Шаманка погладила его по плечу, и мышцы расслабились почти против воли.

– Я выбрала тебя не из жалости и не из любопытства.

Царевич удивлённо посмотрел на неё.

– Откуда ты знаешь?

Девушка чуть улыбнулась.

– Новости здесь разносятся быстрее, чем успеваешь вздохнуть. Но одного я не знаю – как Ахратта отомстит тебе. Он не потерпит унижения. Сделать всё, как в старину, не позволят законы Империи. Вы – солдаты Владыки. Что же он придумал?

– Я ему зубы в глотку затолкаю, но заставлю забрать слова назад, – спокойно возразил Ренэф. – Только сперва надо одолеть эту тварь… босамва.

Кирану была не из пугливых, и потому, когда она тихонько охнула, царевич не поверил своим ушам. Испуг во взгляде шаманки быстро сменился решительностью.

– Откажись.

– Да я ведь уже принял вызов! Нельзя просто отказаться – это трусость.

Она схватилась за голову, пробормотала что-то неразборчиво, потом стукнула его кулаком в плечо – раз, другой.

– Глупый! Глупый мужчина!

Ренэф не обиделся. Кирану волновалась за него, и это было даже приятно.

– Чему ты улыбаешься? – возмутилась девушка. – Согласился сам не знаешь на что! Говорила же, не суй башку в жаровню. Ох, Ренэ-эф…

Царевич молча привлёк её к себе и поцеловал между рогами. Кирану вздохнула, напряжённая, не обняла в ответ.

– Это разве не какой-то ваш ритуал посвящения настоящего воина, охотника? – спросил он по возможности беззаботно. – Тогда почему ты думаешь, что я не справлюсь? Даже если тварь зубастая.

– Это – не посвящение, – глухо отозвалась девушка, глядя в джунгли. – Это – верная смерть.

– Ты не знаешь, что мне по силам, – мягко возразил Ренэф. – Но если расскажешь, чего мне ожидать – это поможет.

Кирану ответила не сразу, прильнула ближе. Её ноздри трепетали – она настороженно принюхивалась к запахам леса, словно опасалась, что упоминание может призвать кого-то к стенам Кирмы. Когда она заговорила, её голос обрёл почти тот же мистический оттенок, что и в ночь праздника: