Текст книги "Берег Живых. Выбор богов. Книга третья"

Но мёртвая, она казалась бальзамировщику хрупкой и беззащитной. За всё, что она сделала при жизни, ей отвечать перед Богами. А таким, как он, Страж Порога заповедовал защищать умерших.

Той же ночью Перкау, завернув тело в циновки, отнёс его в пустыню, подальше от храма. Оба кинжала он закопал в песок вместе с женщиной – и целый, и оплавленный. Он не читал ей прославлений и молитв, облегчающих путь души к Стражу Порога – лишь просил Ануи приглядеть и за этой душой, решить всё по справедливости.

Колдун ждал его в развалинах, демонстративно не глядя на разбитый у одной из осыпавшихся каменных галерей шатёр Ануират. Не сговариваясь, они направились в комнату Хэфера, но в итоге нашли царевича не там, а в святилище Сатеха.

Наследник уже снял доспех псоглавого стража. На алтаре горстью лежали амулеты, среди которых Перкау увидел и пектораль Колдуна. Эти амулеты маг передал Хэферу, когда они уходили – они вроде бы помогали удержать Силу.

Царевич смотрел на статую Владыки Каэмит неотрывно, со странной безмятежностью, словно уже сумел принять то, что так терзало его. Колдун и Перкау почтительно остановились в нескольких шагах. Бальзамировщик невольно подумал о том, что они оба составляли единственную свиту наследника, бесконечно одинокого в том, с чем пришлось столкнуться. Была ещё Тэра, с которой его разлучили, и Ануират, сопровождавший его не из верности, а по тяжёлому долгу искупления. Но, по сути, теперь Хэфер мог полагаться только на них двоих – на старого друга и на бывшего врага.

– Обе Земли уже смирились с моей гибелью, – проговорил царевич отрешённо. – Всё это время я представлял, как вернусь и восстановлю справедливость. Думал, как моя смерть поставила нас на грань войны, и как моё возвращение всё исправит. Как я призову к ответу тех, кто повинен, и сумею защитить трон… Но этого не будет, – лёгкая улыбка, коснувшаяся его губ, резанула Перкау горечью безысходности. – Моя справедливость не остановит войну, а лишь ввергнет народ в пучину междоусобиц… Я не могу пойти на это.

– И ты… просто простишь её? – изумлённо выдохнул маг.

Хэфер обернулся.

– Я не настолько великодушен. Но и разрушать всё ещё больше не стану.

– Ох, Хэфер… – Перкау невольно потёр ладонью грудь, успокаивая занывшее сердце.

– Я – тот, кто я есть, и буду служить Обеим Землям в любом качестве, – проговорил наследник и снова посмотрел на статую, тем самым давая понять, что разговор окончен. Последние его слова были тихими, не предназначенными никому из присутствующих, и бальзамировщик едва различил их: – И однажды вернусь к её рукам… обниму нашего ребёнка… скажу, что сделал всё, чтобы заслужить это возвращение…

Глава 56

Тэра придирчиво оглядела своё отражение и недоверчиво коснулась рогов. Кажется, они наконец-то перестали расти, но всё ещё немного ныли у основания. На ощупь они были шершавые, как морская раковина, а формой чуточку походили на рога Эмхет.

Насколько девушка могла судить, её мышцы и кости стали крепче, и вес рогов не вызывал напряжения в шее – словно Тэра такой и родилась. Что-то изменилось в самой структуре позвоночника – он не потерял гибкость, но как будто выдерживал больше. И был ещё хвост, которым она пока не привыкла толком балансировать. Интересно, что с балансом хвост вроде бы как раз должен был помогать – но это если владеть им с детства и посвящать достаточно времени тренировкам, как имперские воины. Жрица помнила, как ловко Хэфер и Сехир делали хвостом подсечки, помогали себе удержаться от падения или цеплялись, куда-то взбираясь. Тэре её хвост пока только мешал – путался в складках одежды, тяжело обвисал у ног или волочился по полу, хотя от природы ему свойственно было чуть изгибаться вверх. Иногда он двигался вообще без её намерения – например, когда она волновалась, кончик непроизвольно подёргивался, а когда раздражалась – ходил из стороны в сторону, как у рассерженной кошки. Если за своей мимикой следить она умела, то вот за предателем-хвостом – пока нет. Но радостно было, как и с рогами, уже от того, что он тоже перестал расти, и боль ушла.

Жрица чуть оскалилась, провела кончиком языка по зубам, пробуя небольшие клыки. Ничего страшного – выросли они не намного длиннее, чем были раньше. Зато вот к ногтям… точнее, когтям, привыкнуть было не легче, чем к хвосту. Пластины сузились, стали крепче и острее. Тэра старательно подпиливала их до самой небольшой длины, но всё равно скучала по прежнему характерному ощущению предметов под подушечками. Пальцы чувствительность не потеряли, но оценить прелесть когтей она пока не могла, поскольку в прежней своей жизни не любила отращивать ногти даже чуть-чуть.

Но в целом Тэра себе нравилась. Новый облик словно отражал лучше то, как она чувствовала себя изнутри. Её тело стало более крепким – энергии теперь текли в нём не затруднённо, а гармонично, и плоть не пережигала саму себя в болезненной хрупкости. Её комплекция не изменилась, но появилось здоровье, которого прежде у неё не было в силу особенности талантов.

Интересно, Хэферу она бы такой понравилась? Пусть царевич и полюбил её, как есть, и не раз говорил, что нет никого прекраснее в Обеих Землях.

Сердце привычно заныло тоской. Словно обломок копья застыл внутри, и как ни нарастали поверх шрамы – чуть шевельнёшься, возвращается резкая боль. А в последнее время то, что печалило её и так, печалило только сильнее – сказывалось общее состояние.

Тревога, застившая разум, ушла после того ритуала – непосредственная опасность для любимого миновала. Для верности Тэра несколько раз раскладывала гадальные камни. Друзья. Убежище. Непосильная задача, время для которой ещё не пришло. Сгущающиеся тени, от которых пока он был защищён ослепительным пламенем.

Взглянуть бы хоть одним глазком! Узнать, как там Хэфер, и успокоиться… Но Тэра бы никогда не посмела нарушить обещание, данное Владыке Секенэфу. Не после того, что он сделал для них. Не после того, что он объяснил…

Со вздохом жрица отложила зеркало, накрыла ладонями округлившийся живот. Берниба, изучавшая её внутренним взором целителя, назвала примерный срок – сейчас прошло больше половины. Дитя родится где-то во второй половине Сезона Всходов.

– Я знаю, кто будет самым прекрасным в Обеих Землях, – ласково шепнула Тэра. – Всё самое лучшее, что только было в нас, воплотится в тебе, наше сокровище. Мы будем так тобой гордиться…

Она поднялась, достала из ларца лиру, подаренную Ануират, и долго смотрела на инструмент, к которому не прикасалась с тех самых пор, как играла для Хэфера. Музыка была её магией – той самой магией, которая вернула царевича к жизни, и теперь для Тэры была неразрывно с ним связана. Желание сыграть что-то постигло девушку только однажды, в праздник Разлива, когда хотелось порадовать Сехира. Но изменявшиеся руки ещё не подчинялись ей и болели – она не смогла бы сыграть, даже если б захотела. А теперь…

Жрица провела кончиками пальцев по струнам, и те отозвались тоскливым звоном. Тэра скучала по музыке. И ведь ей было кому дарить это волшебство!

– Нужно привыкнуть до того, как ты родишься, иначе мои колыбельные будут пугать тебя, а не радовать, – улыбнулась она, подхватывая лиру и садясь у окна.

Инструмент ласково льнул к рукам, пока жрица умело настраивала его. Её пальцы не потеряли былую гибкость, как и чувствительность, но всё же после перерыва слушались не совсем охотно. Тэра пробовала знакомые переборы, приноравливаясь, и в итоге занятие полностью захватило её. А потом руки сами вспомнили колыбельную Перкау, которую она часто пела Хэферу.

 
«И тьма на мягких самоцветных крыльях,
Несёт тебя над спящею землёю,
Броди в садах прекрасных сновидений,
Пока рассвет не поцелует тебя снова…»
 

Струны жалобно тренькнули, обрывая мелодию. Голос предательски дрогнул, и Тэра поспешно утёрла слёзы, но никак не могла успокоиться. Больно, почему же так больно! И если боль трансформации понемногу угасла, то эта мука, казалось, не уйдёт никогда. Она ведь с самого начала знала, на что шла, знала, что счастье будет скоротечно. Ей посчастливилось обрести то, о чём слагали легенды… Обрести и сразу потерять. Но повернись всё вспять – её решение осталось бы прежним. Она всё равно выбрала бы Хэфера, прошла бы с ним этот путь.

Прижав ладонь к губам, Тэра давилась рыданиями, не желая, чтобы кто-то услышал и пришёл. Всё, что она так долго удерживала в себе, рвалось изнутри, и память о родных горячих ладонях на плечах обжигала своей невозможностью.

Стук в дверь она услышала не сразу, пока он не стал громче, настойчивее.

– Нет, ко мне нельзя! – отозвалась жрица, стараясь, чтобы голос не выдал её.

– Прости, что тревожу, – смущённо проговорил Сехир из-за двери. – Но к тебе прибыли гости. Вести от самого Владыки!

Тэра едва не выронила лиру из рук. Вести! Там ведь могло быть письмо от Хэфера! Она взвилась на ноги, спрятала инструмент, заметалась по комнате, поспешно приводя себя в порядок, и распахнула дверь.

Улыбка, вспыхнувшая на лице Сехира при виде её, угасла. Ануират настороженно принюхался. Маленькая псица рядом с ним заскулила.

– Что случилось?

– Ничего, кроме того, что обычно происходит с женщинами в моём положении, – Тэра успокаивающе коснулась его плеча, чтобы отвлечь – знала, что её прикосновения смущают воина, и старалась делать это реже, но сейчас не хотела распросов. – Кто наш гость?

– Жрица Стража Порога из столицы, – помедлив, доверительно сообщил Ануират. – Она знает нужные слова – те, что Владыка повелел мне запомнить. Её ладья прибыла утром, с подарками для тебя и щеночка.

О нерождённом пока ребёнке Сехир всегда говорил с нежностью. Рэмеи вообще любили детей, а у Сехира эта любовь накладывалась ещё на личную привязанность к Тэре, на его представления о её избранности, на преданность наследнику трона.

– Благодаря Владыке, да будет он вечно жив, здоров и благополучен, мы и так ни в чём не нуждаемся, – тихо сказала Тэра. Все дары она бы отдала за одну единственную возможность увидеть супруга. – Как только сумею, вернусь к моему ремеслу. Целители и бальзамировщики никогда не лишние. Мы сможем достойно обеспечивать себя сами.

– Погоди пока, рано рваться в бой, – возразил Сехир. – Ты вон на ноги-то крепко встала только недавно!

– Ещё б только хвост между этими самыми ногами не путался, – усмехнулась жрица. – А ты, между прочим, обещал со мной тренироваться.

– Да хоть сегодня… Но лучше завтра, а сегодня встретим гостью, – ответил воин не без облегчения – сейчас ему и отговорку придумывать не пришлось.

При всём желании помочь Тэре, Сехир боялся за неё и пока не очень представлял, как построить тренировку без вреда для неё. Он поспешно спустился по лестнице.

– Сехир, – мягко остановила его Тэра, чтобы уже покончить с этим. – Женщины-Ануират – воительницы. И никто из них не рассыпался от тренировок… даже вынашивая щенков. Вот и я не рассыплюсь. Поэтому давай уже договоримся, что «завтра» наступит именно завтра, а не через день, не через декаду, не через Сезон.

Ануират вздохнул, но под её выжидающим взглядом вынужден был хоть как-то обозначить согласие. Ничего не обещая, он кивнул и быстро покинул дом, чтобы встретить гостей как подобает. Маленькая псица, с которой он гулял до этого, увязалась следом.

Тэра тем временем спустилась в кладовую, собрала необходимое, чтобы не встречать гостей с пустыми блюдами. Из сада – с той стороны, где утоптанная тропа уходила в поля и на широкий тракт к городу, – доносились голоса. Запоздало жрица подумала, что ни переодеться не успела, ни даже глаза подвести, но визит столичной бальзамировщицы и правда был внезапным.

Девушка вышла на порог. Сехир отдавал распоряжения – где оставить повозку, где можно отпустить пастись распряжённых волов, куда заносить большие корзины. Тэра чуть улыбнулась, отмечая про себя ту уверенность, с которой он держался с другими – настоящий вожак. Здесь была его территория, вверенная его защите. Здесь была его стая. Ни на миг Тэра не забывала, как Сехир совершил неслыханное для Ануират – пошёл против старейшин, защищая их с Хэфером и всё то, во что верил сам. Крепкий стержень, стальная воля. Мужчина, не обладавший такими качествами в полной мере, просто не мог быть избран будущим Первым из Восьми. И робость влюблённости, и весёлый беспечный нрав не меняли этого стержня.

Два крепких рэмеи поприветствовали её. Тэра учтиво кивнула и пригласила их в дом, посторонилась, когда они понесли внутрь большие плетёные сундуки. Сехир улыбнулся ей, помахал рукой, и она махнула в ответ. Гостьи не было видно – должно быть, осматривала сад, предоставив Ануират самому разбираться с гостинцами.

Потом Тэра увидела псов. Крупные самец и самка, гибкие, точно отлитые из подвижных теней, обежали двор, принюхиваясь и прислушиваясь. Заприметив Тэру, оба встали в стойку. Не простые это были собаки – священные звери Ануи. Девушка поняла сразу, даже не глядя в их изумрудные глаза. Её щенок едва поспевал следом и с тявканьем устремился к жрице. Прижавшись к ноге Тэры, маленькая псица чуть дрожала, но храбро тявкнула ещё раз, обозначая, что здесь – её владения. Псы вызов не приняли, отнеслись к малышке снисходительно.

Когда из-за деревьев показалась женщина, священные звери заняли место по обе стороны от неё, приноровившись к её неспешному шагу. Сехир чуть поклонился, и Тэра последовала его примеру.

Гостья остановилась в нескольких шагах от них. Статная, со строгим лицом без возраста, она была облачена в тёмные одежды бальзамировщицы. Высокую ступень посвящения выдавали амулеты и сложная ритуальная причёска. Но больше всего Тэру поразила Сила, исходившая от этой жрицы, клубившаяся вокруг неё невидимыми тенями, прятавшаяся на дне её глаз, похожих на тёмные драгоценные камни. Подобную Силу девушка встречала прежде только у Бернибы и старейшин общины. Ни Лират, ни даже Перкау не могли сравниться с гостьей.

Маска безмятежности треснула, обнажив изумившее Тэру благоговение. Женщина приложила к груди ладонь, затянутую в льняную перчатку, и вдруг поклонилась ей. Это было настолько неуместно! Но остановить её Тэра просто не успела.

– Я – Кахэрка, жрица Ануи из храма Апет-Сут, – тихо проговорила гостья, поднимая взгляд, пристально, почти жадно всматриваясь в лицо Тэры. – По воле Владыки, да будет он вечно жив, здоров и благополучен, и по воле мудрейшего Минкерру, Первого из бальзамировщиков, я прибыла, чтобы помочь тебе завершить обучение… Но клянусь Стражем Порога, похоже, что и мне есть чему поучиться у тебя, госпожа Тэра.

* * *

Тэра была взволнована настолько, что за ужином даже кусок в горло не лез. Владыка Секенэф исполнил обещание. Но чтобы прислать к ней не просто кого-то из столичных жрецов, а доверенную Первого из бальзамировщиков!.. Этого девушка никак не ожидала.

Беседу она предоставила вести Сехиру, не зная, как подступиться к тому, что сообщила гостья. Впрочем, госпожа Кахэрка была немногословна, но то и дело бросала на Тэру задумчивые взгляды, словно взвешивая что-то про себя. А когда с трапезой было покончено, она учтиво поблагодарила хозяев и произнесла:

– Прости, госпожа, моё нетерпение, но я бы хотела перейти сразу к делу.

– Конечно же, – кивнула Тэра, сама отчаянно желая того же.

Надёжное присутствие Сехира рядом помогало ей справиться с собой. Она сцепила пальцы, чтобы унять дрожь в руках, но хвост всё равно подёргивался. Знала ли Кахэрка, кем она была на самом деле, или Владыка оставил всё в тайне? Её имя жрице было известно, но только ли имя? Насколько она вообще могла доверять гостье? Скорее всего, могла, ведь Император сам выбрал эту женщину, значит, находил достойной своего высокого доверия.

И Боги, неужели теперь она была в одном шаге от того, о чём мечтала всю свою жизнь! Эта мысль заставляла сердце биться чаще. Но даже сильнее сейчас было другое желание – поскорее взять в руки письмо от Хэфера, узнать, что с ним. Прощаясь, они договаривались, что будут слать друг другу вести, передавать с кем-то из посланников Императора. Царевич не пренебрёг бы этой редчайшей возможностью.

Мерный голос Кахэрки вернул её к действительности:

– Владыка, да будет он вечно жив, здоров и благополучен, сообщил мудрейшему о жрице Стража Порога исключительных талантов. Мой учитель хотел увидеть тебя, и теперь я понимаю, почему. Мне велено ни о чём не спрашивать тебя, и я не посмею вторгаться в твои тайны. Но позволь мне заверить тебя: я сделаю всё, что в моих силах, с радостью, – казалось, улыбаться было ей совсем не свойственно, и всё же она чуть улыбнулась. – Не только потому, что такова воля Императора и Верховного Жреца… но потому что встреча с тобой – благословение. Сила Ануи горит в тебе так ярко.

– Благодарю тебя, госпожа. Мы рады принимать тебя в нашем доме, – смущённо ответила Тэра. – Принять Знание из твоих рук будет для меня огромной честью… когда я сумею вернуться к ритуалам.

Кахэрка понимающе кивнула, бросила многозначительный взгляд на Сехира.

– Я, конечно же, понимаю. Наше искусство накладывает определённые ограничения. Какая радость ждёт вас с супругом! И радость эта – прежде всего.

«С супругом…» Ануират рядом невольно вздрогнул на этих словах, а Тэру резануло болью. Конечно же, тайна должна оставаться тайной, а они жили под одной крышей уже достаточно, чтобы у окружающих не оставалось сомнений. Когда дитя посмотрит на мир золотыми глазами Эмхет, объяснить всё будет куда сложнее, но пока…

Девушка слабо улыбнулась и накрыла живот ладонью.

– Однако посвящению это не помешает – я сделаю всё, что нужно, – продолжала Кахэрка. Если она и заметила заминку, то не подала виду. – Мудрейший Минкерру хотел встретиться с тобой сам, но он уже очень, очень стар. Ради одной этой встречи он готов прибыть в Тамер порталом. И коли ты не будешь против…

– Как я могу быть против! – воскликнула Тэра, не в силах унять радость и изумление. – Не каждый служитель Ануи удостаивается такой чести – увидеть Первого из бальзамировщиков.

Кахэрка спокойно кивнула – она-то видела Минкерру если не каждый день, то близко к тому.

– Время моего пути было посчитано ещё в Апет-Сут. Через два дня мудрейший Минкерру явится в храм Золотой.

Тэра и Сехир переглянулись, и Ануират сказал:

– А пока, будь нашей почётной гостьей, госпожа Кахэрка. Наше жилище открыто для тебя, наши вода и пища – для твоих уст, наша сила – для твоей защиты.

Девушка узнала эти слова. Так Берниба приветствовала их с Хэфером в общине… и после сама же нарушила законы гостеприимства. Но Сехир говорил искренне. Уж он-то понимал, как много происходящее значит для Тэры.

– Благодарю, – Кахэрка склонила голову, скормила псам пару кусочков мяса с ладони. – Я постараюсь не обременять вас. Если можно, я бы хотела отдохнуть с дороги. И надеюсь, дары Владыки добрались до вас в целости и сохранности.

От полученных вестей голова шла кругом. Едва сдерживая нетерпение, Тэра проводила жрицу в комнату, запоздало подумав о том, что ближайшие ночи им с Сехиром придётся разделять одну спальню. Рэмеи, сопровождавшие Кахэрку, разбили шатёр в саду.

Убедившись, что гости накормлены и устроены, Тэра поспешила разобрать подарки. В скромных плетёных сундуках и корзинах оказались спрятаны настоящие сокровища. Владыка Секенэф прислал ей украшения из бирюзы, достойные царицы, и наряды из лучшего льна, благовония и целительные снадобья, вино и золото, которого хватило бы на многие месяцы безбедной жизни. В одном из сундуков оказалось оружие, которого не постыдилась бы и дворцовая стража – не для неё, для Сехира. А в шкатулке из акации, украшенной резьбой и инкрустацией из перламутра и лазурита, её ждало изумительной красоты зеркало с изображением Хэру-Хаэйат, благословенный оберег для её красоты и женственности. Там же лежали миниатюрные амулеты, призванные защищать мать и ребёнка. Работа была искусная, тонкая, явно выполненная на заказ, а полудрагоценные камни, из которых были изготовлены амулеты, отличались редким качеством.

Каждый из подарков был подобран с заботой. Тэра и радовалась, благодаря Владыку от всей души, и бесконечно смущалась, считая, что не заслуживает такой высокой чести. Но она навсегда запомнила слова Императора и его принятие.

«Ты носишь под сердцем мою плоть и кровь, а в твоих жилах течёт моя жизнь… Помни, что я говорю тебе сегодня, и расскажи ему или ей, когда придёт срок: Император Секенэф Эмхет назвал вас обоих своей семьёй, когда вливал в вас свою жизнь».

Но как ни прекрасны были дары Владыки, одного, самого желанного, Тэра не нашла среди них, хотя по нескольку раз проверила всё: заветного письма. По каким-то причинам Хэфер не передал ей послание… и когда жрица поняла это, то бессильно осела на пол рядом с одним из сундуков, не сумев сдержать слёз.

Сехир сел рядом, бережно взял её за руку, успокаивая. Она даже не сумела объяснить ему, чего оказалась лишена, лишь шептала бессвязно: «Почему… почему же он не написал…»

Ануират понял всё без слов.

* * *

Казалось, Боги отвернулись от него, лишили своей милости. Царица не простила ему неудачу в Кассаре, ведь он так и не сумел обнаружить ни проклятую отступницу, ни мёртвого царевича. Все его связи не помогли ему – человеческая девица, посягнувшая на таинства жрецов, как сквозь землю провалилась. Ну а то, что в истории с мятежным бальзамировщиком Таа сделал даже больше, чем мог, похоже, никак не искупило его вину. Владычица не призывала его, даже чтобы узнать подробности. А возможно, подробности её и не интересовали, ведь основное она уже знала. Не было и никаких новых распоряжений, только предупреждение всем им быть осторожнее, затаиться. Предупреждения, впрочем, были излишни – многие испугались настолько, что и вовсе предпочли бы, чтоб о них забыли. Появление охотника пошатнуло решительность союзников царицы.

Что до Таа – он охотника не боялся. Во-первых, он занимал слишком высокое положение, а попасть в недра столичного храма Стража Порога было не так-то просто. Во-вторых, он никак не был связан с нападением на наследника трона. Его роль была другой – он позаботился о младшем принце Данваэннона. Сначала Таа исполнил деликатный приказ Владычицы, потом помог устроить всё так, чтобы эльф поверил в своё чудесное спасение. Уже позже Тиири попал к старухе Хекетджит, о ненависти которой к эльфам не слышал только глухой. Но такова уж была воля царицы… Кто же мог подумать, что принца освободят, да ещё и при таких странных обстоятельствах – когда охотник заживо сжёг матриарха рода Мерха. И вскоре после этого – ещё более невероятно! – сам Владыка объявил, что юнец теперь под его защитой, и даровал ему титул эмиссара Данваэннона при дворе.

Последний эмиссар кончил плохо. Судьба нового Таа не волновала – главное, что Эрдан Тиири не видел в лица своих пленителей. А приказ царицы он исполнил лично, буквально с ювелирной точностью и деликатностью – и лишнего не отсёк, и уберёг плоть от заражения. Что Амахисат сделала с забальзамированной кистью, было уже не его дело.

В любом случае, встречаться с принцем жрец не собирался, а во дворец и раньше наведывался нечасто. Зато чудесное спасение эльфа из тайного поместья Хекетджит окончательно убедило его в том, что охотник был связан с Домом Владык. И испытывать судьбу там, где дело касалось убийц, служивших самому Императору, он не хотел.

В последнее время новости были одна хуже другой, и не только о новых жертвах охотника. После того, как Таа нарушил приказ Великого Управителя и получил заслуженное наказание, старик Минкерру как будто стал доверять ему меньше. Это действительно угнетало.

После Разлива Владыка наведывался в храм и о чём-то долго говорил с Верховным Жрецом, но детали этого разговора Минкерру не счёл нужным сообщить ни Кахэрке, ни Таа. Зато он объявил, что Дом Владык снимает все обвинения с общины северного храма, и что вскоре, когда это будет безопасно, жрецам будут возвращены их титулы, а сам храм будет оживлён.

«Когда это будет безопасно…» Именно так и сказал старик, передавая слова Императора. Но все понимали, что он имел в виду: когда будут наказаны те, кто стоит за убийством наследника трона.

Снятие обвинений бросало тень на казнь Перкау, ведь он оказался не мятежником. Однако никто не отменял его связи с запретным культом и, прежде всего, того, что он пытался убить Таа. Бальзамировщик снова похвалил себя за мудрость – вовремя он спровоцировал нападение… И всё же, теперь его личное отношение к смерти Перкау не было столь однозначным. Нести бремя вины он не хотел, потому как понимал свои цели и не отрекался от них, но всё же на сердце было неспокойно.

Спустя некоторое время после визита Владыки, Минкерру отослал Кахэрку с каким-то делом. Старик и так поручал ей немало, но здесь взаимосвязь между поручением и тайным разговором с Императором была для Таа уже очевидна. И снова Верховный Жрец не счёл нужным поделиться деталями со своим возможным преемником.

Если, конечно, Таа всё ещё оставался таковым… И вот эта мысль беспокоила его гораздо сильнее прочих – сильнее охотника, идущего по следу убийц царевича, сильнее возрождающегося культа Владыки Каэмит, сильнее даже, чем немилость Амахисат. Высокое назначение, которого он ждал так долго, ускользало. Неужели старик о чём-то догадывался?..

Всё то время, которое он не проводил в отправлении ритуалов – а ему часто приходилось занимать там место Минкерру, поскольку сам Верховный Жрец был уже совсем немощен – Таа посвящал медитациям и молитвам, уже личным. Он пытался прозреть собственную судьбу, пытался понять, чего от него хотел Ануи. Ведь кому бы он ни служил на земле, его служение Стражу Порога оставалось самым главным, составляя смысл и основу его существования. Со своими братьями и сёстрами по культу он уже почти не общался вне обрядов, а новости, относящиеся к жизни столицы и Империи вообще, перестали интересовать его. Он и так знал больше, чем многие здесь, и случись что совсем уж необычное – его уведомят.

Так и произошло, потому что Первый из бальзамировщиков призвал его.

Таа вошёл в покои Минкерру, с поклоном произнёс полагающееся приветствие. Всё-таки удивительная воля была у Верховного Жреца. Тело давно уже должно было отказать ему, разум – и подавно, однако он был жив и мыслил ясно. А ведь он занимал этот пост ещё при Владыке Меренресе! И на Западный Берег, похоже, пока не собирался, хотя передвигался уже разве что не со слышимым скрипом.

Сегодня старик не казался живее или здоровее, чем обычно, нет. Но было что-то такое, что Таа заметил сразу. Казалось, Минкерру наполняло некое особенное предвкушение, воодушевление, и в бездонных чёрных глазах, в которых обычно обретались тени Западного Берега, сегодня плясали искорки.

– Я хочу, чтобы ты сопроводил меня, Таа, – без лишних прелюдий проскрипел старый бальзамировщик.

– Куда только скажешь, мудрейший, – жрец склонил голову.

– Давно, ох давно я не отправлялся никуда сам… Того и гляди не переживу переход через портал, – он кашляюще рассмеялся.

Уж чего-чего, а смерти Минкерру не боялся. Если вообще чего-нибудь боялся…

– Портал? – переспросил Таа.

– Да-а-а, – подтвердил Минкерру, обнажая в улыбке сточившиеся от времени зубы. – Повели всё приготовить в святилище. Мы с тобой отправимся в Тамер.

– В Тамер? – удивился бальзамировщик и прикусил язык, понимая, что со своими уточнениями выглядит совсем уж глупо.

– Понимаю, ты удивлён. Но мы должны встретиться там кое-с-кем… кое-с-кем совершенно особенным, – объяснил Верховный Жрец, а предвкушение, которым лучился его взгляд, сделало его древнее иссохшее точно у мумии лицо если не моложе, то уж точно живее. – Со служителем Ануи, который, возможно, изменит судьбу всего нашего культа.

Таа приоткрыл рот, не находя слов, но Минкерру жестом отпустил его, явно торопясь. Да он и сам поспешил исполнить поручение Первого из бальзамировщиков, жаждая поскорее узнать, что имел в виду старик. При всём равнодушии Таа к обычной жизни, судьба и будущее культа Стража Порога заботили его как ничто другое. Почему в Тамер? Что же это за загадочный служитель? Почему не явился к Верховному Жрецу сам, а вместо этого Верховный Жрец – неслыханное дело! – предпринимает первое за очень много лет путешествие? Все эти вопросы роились в разуме Таа, пока он отдавал распоряжения о подготовке портального святилища. И запоздало, уже спеша обратно в покои к Минкерру, бальзамировщик подумал о доверии, которое оказал ему Верховный Жрец. Стало быть, это доверие он всё же не потерял… В сердце затеплилась надежда.

Пара крепких послушников помогли старику перебраться в маленький паланкин и перенесли в портальное святилище. Таа сопровождал его, но по дороге Минкерру не промолвил ни слова – не то по обыкновению своему дремал, не то просто берёг силы. К их приходу всё уже было готово. Те же послушники помогли старику сойти с кресла, и Таа подставил ему локоть, позволил уцепиться покрепче, почти занося в круг. Удивительно, как такая Сила могла обитать в таком хрупком разве что не рассыпающемся на глазах теле! Старик словно и вовсе ничего не весил – кости под тонким пергаментом кожи да тёмной туникой. Даже странно, что пектораль ещё не пригибала его к земле.

Жрецы затянули речитатив, преломляющий пространство. Таа не ждал многого от грядущей встречи и в целом был настроен подозрительно, но слова Минкерру не могли не разжечь в нём интерес. Со всей возможной деликатностью он провёл старика через границу.

Когда они вышли по ту сторону, то первым, кто их встретил кроме дежуривших у портала служителей Золотой, была… Кахэрка. Вот уж кого Таа не ожидал здесь увидеть! Два пса, неизменно сопровождавших жрицу, держались рядом с ней.

Кахэрка глубоко с почтением поклонилась Минкерру, и он приветливо кивнул, потом подслеповато прищурился, обводя взглядом святилище.

– Вы уже встретились? – прошелестел старик. – Ну, где же?..

– Уже здесь, – улыбнулась жрица и поманила кого-то из темноты.

Таа равнодушно изогнул бровь, не собираясь демонстрировать излишний интерес при своей сестре по служению. Но когда хрупкая фигурка вступила в круг света, ему показалось, что пространство преломилось снова. Сердце перевернулось от смутного, неясного чувства, забытого… или вовсе незнакомого.

Его давно уже не трогала красота живых, а кокетливые уловки женщин, пытавшихся соблазнять его, он находил скорее смешными, чем притягательными. Вся его жизнь была служением в тенях храмов и некрополей, долгим путешествием в глубины тайн мироздания и самого себя – путешествием, благословлённым волей Ануи. Но эта женщина казалась воплощением божественной воли, дыханием Стража Порога, заключённым в изящную форму. И тени древних смотрели из её невероятных глаз – не ярко-зелёных, как у Ануират, а прозрачно-бирюзовых. Казалось, сама Золотая обратила к нему свой взор здесь, в сердце Своего главного храма.