Текст книги "Берег Живых. Выбор богов. Книга третья"

Запоздало разум выхватывал внешнюю красоту – точёные черты с примесью северных кровей, распущенные смоляные волосы, прихваченные на лбу золочёной лентой, изящные рожки, тонкие руки, которых так хотелось коснуться. Таа не слышал ничьи голоса вокруг, но жадно вбирал в себя её голос – певучий, несущий жизнь даже в простых робких словах первого приветствия. Он не мог отвести глаз, забыв обо всём, что привело его сюда.

Откуда-то издалека прозвучал голос Минкерру.

– Как я счастлив, что успел увидеть тебя, дитя, – прошелестел жрец, выпустив локоть Таа. – Подойди ближе…

Как был счастлив сам Таа, замерший рядом с ним. Впервые он ощутил, что мёртвая маска его безмятежного лица никогда не сумеет отразить то, что происходило с ним теперь. И как хорошо, что это было так…

Но когда жрица приблизилась – его сердце, плавившееся в нахлынувшей вдруг сладости, кольнуло болезненным пониманием. Сквозь её облачение – плисированный калазирис и длинную накидку с бахромой – отчётливо проступал округлившийся живот. Конечно… конечно у неё уже был избранник…

– Это честь для меня, мудрейший, – тихо проговорила жрица, преклоняя колени, и Первый из бальзамировщиков коснулся её головы дрожащей рукой.

– Благословение… Как он и говорил, ты несёшь нам благословение… Как жаль, что моё время почти на исходе. Но я желаю говорить с тобой. Наедине.

По его жесту жрица поднялась и поддержала старика. Молчаливые служители Золотой, казалось, только того и ждали, и пригласили их проследовать дальше в храм, где они могли бы поговорить без свидетелей. А Таа стоял у портального круга, потерянный, впервые не зная, как ему быть теперь.

– Она удивительная, правда? – мягко проговорила Кахэрка, останавливаясь рядом с ним. – Когда я увидела её впервые, то была настолько же потрясена. Не многих Ануи отмечает так ясно.

– Кто… – Таа справился с собой, заставил голос звучать твёрдо. – Кто она?

– Псоглавые называют её Избранной, – загадочно улыбнулась жрица. – Её нашёл Владыка и повелел завершить её обучение. Сам мудрейший Минкерру введёт её в новый титул.

– Чему мы можем обучить её?.. – покачал головой Таа, глядя на дверь, за которой только что скрылись Первый из бальзамировщиков и таинственная жрица.

– Немногому, – согласилась Кахэрка. – Тем более в её нынешнем положении… Но мы сделаем то, что нужно.

«Нынешнем положении…» Эти слова отозвались в его ожившем вдруг сердце болезненным эхом. О, почему их встреча состоялась так поздно?! Как могли бальзамировщики упустить такой сияющий дар?! Как долго Ануират прятали её от всего мира?

– И кому поручено обучать её? – спросил Таа, пряча смущавшие его разум эмоции.

Нет, не просто же так Минкерру призвал его! Во что бы то ни стало он должен остаться подле этой жрицы, и будь что будет.

– Мне, – ответила Кахэрка, поглаживая одного из своих псов. – А тебе… Тебе предстоит вернуться в столицу и вскорости принять титул Первого из слабеющих рук мудрейшего.

Впервые то, чего он так желал, отдавало не радостью, а горечью.

– Ты… Мы ведь оба претендовали на этот титул, Кахэрка, – осторожно возразил Таа.

– Ты справишься с этой ролью гораздо лучше, брат, – она беззаботно пожала плечами. – Мне милее тени наших храмов. Ты же можешь говорить со многими и сообщать им волю нашего Бога. Но знаешь… – добавила она вкрадчиво, доверительно, глядя в ту сторону, куда удалились Минкерру и жрица. – Я чувствую, что однажды и ты, и я пожелаем уступить это место кому-то другому. И служение это будет нам в радость.

Никогда прежде Таа не думал, что согласится с этими словами – никогда до того, как увидел прозрачную бирюзу глаз, дарующих жизнь, наполненных глубинной мудростью всего его многолетнего служения. И если был кто-то, перед кем он согласился бы преклонить колени после смерти Минкерру – то лишь перед ней… перед их возможной Верховной Жрицей.

Глава 57

В небольшой комнате, где они остались, было тихо – только потрескивал огонь в светильниках. Здесь хранили ритуальные принадлежности и свитки. Невысокий стол для писцов и сложенные вокруг яркие циновки добавляли уюта. Окно выходило на внутреннюю территорию храма, где в это время не было никого, кроме разве что стражей да редких жрецов.

Тэра помогла старику сесть. Странное это было чувство, касаться его руки, пребывать в его присутствии. Его иссушенное временем хрупкое тело казалось не больше чем иллюзией, тогда как сам он был Силой, Знанием, шёпотом мёртвых. Даже здесь, в главном храме Хэру-Хаэйат, рядом с ним девушка чувствовала себя так, словно вдруг очутилась в святилище Ануи. Казалось, стоит лишь моргнуть, и перед ней предстанет иное существо, далёкое от земного Плана Бытия. Как ветхий рассыпающийся лист бумажного тростника, на который нанесены тайные знаки забытого Знания, был лишь ступенью, распахивающей пределы – так зримый облик Первого из бальзамировщиков был лишь условностью. И чтобы узреть, охватить всё, что стояло за его смертной формой, Тэре не хватало внутреннего взора.

Взгляд Минкерру был цепким, проницательным, не замутнённым дымкой прожитых лет. Верховный Жрец похлопал по циновке, приглашая девушку сесть рядом с ним, а когда она подчинилась – взял её руку в свою. Его кожа была сухая, как у мумии, но ярче было другое ощущение – словно она касалась статуи, освящённой присутствием Стража Порога. Тэра попыталась сравнить это ощущение с тем, что испытывала при встрече с Владыкой Секенэфом… но не сумела.

– Я знаю, кто ты, – прошелестел Минкерру, и девушка невольно отшатнулась, но он по-прежнему удерживал её руку. Осуждал? Нет, мудрый взгляд агатовых глаз оставался доброжелательным. – Тэра, ученица Перкау. Спасительница и супруга Хэфера Эмхет, потерянного наследника трона, – тонкие пальцы коснулись кольца Хэфера на её руке.

Жрица нерешительно кивнула, хотя в подтверждении его слова не нуждались.

– Не бойся меня, – старик чуть улыбнулся. – Владыка рассказал мне всё. Но другие не знают. Для них ты – сокровище Ануират, тайна, бережно хранимая псоглавыми и только теперь дарованная нам, – предупреждая её вопросы, Минкерру добавил: – Никто не посмеет подвергать сомнению слова Императора. Но Ануират подтвердят их, если придётся.

Тэра поняла, что многое, очень многое не знала о том, что же обсуждал Владыка со старейшинами общины за закрытыми дверями храма. Что они обещали ему, что даровали, чтобы отвести его гнев? Но она, Тэра, не простила Бернибе и остальным предательского нападения на Хэфера. И вряд ли Император, так любивший своего сына, так надеявшийся на встречу с ним вопреки всему, тоже простил их.

– Мой путь по Берегу Живых был долгим, – вздохнул бальзамировщик. – Я видел войну и чудесные исцеления. Призывал к ответу колдунов, совершавших преступления против мёртвых. Пробуждал память забытых некрополей… Но ты – ответ на вопросы, прежде остававшиеся для меня нерешёнными, – он задумчиво покачал головой, будто решал про себя некий давний спор. – Я просил за твою жизнь, когда беда раскрыла над тобой тёмные крылья. Теперь этого не требуется. Ты займёшь место среди нас по праву, и твоё Знание вернётся под сень наших храмов, где ему быть и до́лжно. Может, я задержался на Восточном Берегу как раз ради этого… – Минкерру тихо рассмеялся – будто древние свитки зашелестели.

У Тэры было столько вопросов, что она не знала, с какого начать. Оказавшись на пороге исполнения мечты всей своей жизни, она колебалась, не верила до конца. А предательство Бернибы отравляло её сердце подозрениями. Могла ли она на самом деле доверять Первому из бальзамировщиков и тем, кто пришёл с ним?

– Посмотри на меня, жрица Ануи, – приказал Минкерру, и Тэра не смела противиться – заглянула в агатово-чёрные бездонные колодцы, канула в них, заворожённая, едва различая смысл его слов. – Легко тебе не будет. Много врагов пожелает бросить тебе вызов. Многие пойдут по твоему следу тайно. Тебя будут любить и ненавидеть, преклоняться и мечтать использовать. Но всё это не имеет значения. Смысл имеет только твой Путь, который известен тебе с самого начала. Ты будешь служить Стражу Порога, как уже служишь всю свою жизнь. Я лишь снимаю призрачную завесу перед взорами других – дверь же для тебя давно открыта Псоглавым. И потому я не спрашиваю твоего согласия – ты уже принадлежишь Ему безраздельно.

Тэра кивнула. Она всегда знала – примут её другие или нет, это ничего не изменит. Она была служительницей Ануи, и Ануи был её Богом.

Лицо бальзамировщика изменилось, отразив вдруг всю его усталость.

– Смерть уже близко. Я слышу её поступь, – тихо проговорил он. – Другой займёт моё место. Но однажды… – старик не договорил, протянул руку, коснулся кончиками пальцев её лба, и по телу разлилась живительная прохлада. Его голос звучал мягко: – С тобой моё благословение. Кахэрка научит тебя всему, чему научил её я. Когда однажды Страж Порога призовёт тебя в новом качестве, будь готова и сделай, что до́лжно.

Тэра не знала, не понимала до конца, что означают эти слова, но склонила голову, принимая волю Верховного Жреца. А после он просил её рассказать, как всё было. Жрица знала – услышать правду именно из её уст было для него очень важно. Всё это время Минкерру внимал ей безмолвно, не выпуская её руку, не отводя взгляда, как будто проживал историю вместе с ней. Ни слова он не сказал и после.

– Позволь просить тебя о милости, мудрейший, – тихо проговорила Тэра, и он кивнул, по-прежнему пребывая не совсем здесь. – Что с моим учителем?.. Что с моим храмом?

Минкерру ответил не сразу, и сердце укололо тревогой.

– Ты увидишься с ним, – проговорил Верховный Жрец, – но не сейчас. А ваш храм будет воскрешён, ведь Владыка знает истину… – посмотрев ей в глаза с печалью, он добавил чуть слышно: – Надеюсь, однажды ты простишь меня.

Больше бальзамировщик ничего не объяснил – с усилием поднялся, опираясь о невысокий стол. Тэра поспешила помочь ему, и с благодарностью старик принял её руку.

За дверью в храмовой галерее их ждали Кахэрка и суровый сухопарый жрец, сопровождавший Минкерру. Его имени девушка не знала, но под тяжёлым изучающим взглядом становилось немного не по себе – словно этот бальзамировщик оценивал её и находил не вполне достойной её роли.

Сехир тоже был здесь, поспешно подошёл к ней, и Тэра с облегчением улыбнулась. Ануират держался настороженно, не доверяя её безопасность никому другому – даже Первому из бальзамировщиков.

– Возвращаю тебя под защиту твоего верного хранителя, – улыбнулся старик, кивнув на Сехира, и только тогда выпустил её руку. – Кажется, он взволнован ещё больше, чем ты.

– Благодарю тебя, мудрейший. За всё, – Тэра поклонилась, отметив про себя, что Минкерру не назвал воина её супругом, но и подозрений не вызвал.

– Разыщите Фераху, Верховную Жрицу, – прошелестел старый бальзамировщик, обращаясь к своим спутникам. – В Тамере есть святилище Ануи. Посвящение пройдёт там, – он коротко взглянул на Тэру, – завтра.

Оба поклонились. Тэра не знала, куда девать себя от смущения – внимание Кахэрки и второго жреца было слишком пристальным, непривычным.

– Если желаете быть нашими гостями, наш дом открыт для вас, мудрейший, – учтиво предложил Сехир, деликатно приобнимая Тэру за плечи.

Девушка чувствовала, что предложение было лишь данью вежливости – на самом деле Ануират не хотел чужих в их доме. Даже таких высокопоставленных чужих.

– Благодарю вас. Не буду смущать ваш покой, – улыбнулся Минкерру. – Верховная Жрица пригласила нас погостить.

Когда они с Сехиром учтиво распрощались со столичными бальзамировщиками и пообещали прибыть на рассвете, Тэра немного расслабилась. Уходя, она чувствовала спиной тяжёлый взгляд, но не решилась обернуться.

В святилище Золотой царила тишина. Служители Богини готовились к вечернему ритуалу, а прихожан было немного. Мягкий свет догорающего заката лился меж огромных округлых колонн, переливался на голубоватой бирюзе стен, оживлял легенды, запечатлённые на индиговых сводах.

Тэра остановилась у колонны и вскинула голову, встречаясь взглядом с Богиней, чей прекрасный лик украшал капитель. Хэру-Хаэйат взирала на неё ласково, напоминая о Своём благословении. Она была прежде всех прочих Богов, ибо каждое творение Амна было наполнено Ею. Она ступала по этому миру даже прежде, чем народы, которыми Отец-и-Мать населили Планы Бытия, узнали Её имя. Свет, растворённый в сути каждого явления, само дыхание жизни.

Тэра вдруг особенно сильно ощутила, как всколыхнулась маленькая жизнь в ней, толкнулась внутри, точно хотела быть ближе к Богине. И улыбка Золотой стала ещё теплее, купая сердце в покое и сладости.

– Благодарю Тебя, – прошептала жрица чуть слышно, устремляя всю силу своего чувства навстречу Богине. – Благодарю за все Твои дары… Сколь бы ни были они подчас тяжелы, я никогда не отрекусь от них…

Под её ладонями толкалось чудо, явившееся вопреки всему. И сейчас, когда Тэра отчётливо вспомнила привкус родного присутствия Хэфера, ей уже не было больно. Она прикрыла глаза, чувствуя его тепло за плечом, зная, что он желал быть с ней не меньше, чем она – с ним. Золотая смыла границы условностей, стёрла пространство, и, как в ночь недавнего ритуала, Тэра ощутила супруга рядом. Несколько мгновений, растянутых в вечности, были дарованы ей, но и этого оказалось достаточно, чтобы наполнить сердце силой и решимостью. Позволив себе пребывать некоторое время в дарованном Богиней состоянии, Тэра не спешила выныривать, и лишь потом обернулась через плечо.

Сехир стоял у другой колонны, непривычно отрешённый. Ярко-изумрудные глаза потемнели, подёрнувшись дымкой задумчивости, а ладонь гладила тёплый камень колонны. О чём воин молился Золотой, жрица не знала, но попросила Госпожу Бирюзы, чтобы верному Ануират не было отказано в счастье.

Не сговариваясь, они покинули центральное святилище одновременно и до повозки шли молча. Тэра пыталась сохранить искры угасающего волшебства присутствия. Сехир пребывал всё в той же отрешённой задумчивости, сбросил которую он уже только когда они добрались до дома.

Вечерело. Маленькая псица прыгала от радости и крутила хвостом, соскучившись по своим рэмеи. Пока Сехир распрягал вола, Тэра накрыла ужин, погрела мясо с пряностями, оставшееся с утра. Это было одним из любимых блюд её друга. Хоть чем-то, но хотелось порадовать его, а редкие приправы, достойные царского стола, были в числе подарков. Для Ануират было ничего не жаль – жрица до сих пор не знала, как благодарить его за все те долгие дни трансформации, когда он взял на себя заботу о ней.

Сехир вернулся уже в привычном своём расположении духа – улыбался, подшучивал над Тэрой, ел много и с аппетитом, как могли есть только очень голодные псоглавые. А после трапезы они сидели в саду, где деревья отбрасывали длинные ночные тени, луна серебрила заросшие тропы, и только в окнах дома маняще мерцали огни светильников. Ануират потягивал прохладное пиво, а Тэра – остывший травяной отвар с ягодами. Щенок развалился между ними, лениво наблюдая за кружившими неподалёку светлячками.

– Надеюсь, всё прошло хорошо? – спросил воин.

– Очень… много всего, – выдохнула Тэра, только теперь понимая, как сильно устала, и искренне наслаждаясь долгожданным отдыхом. Присутствие друга рядом поддерживало. – Первый из бальзамировщиков… Знаешь, я никогда не думала, что даже увидеть его доведётся. Не то что принять амулет посвящённой из его рук!

– Это защитит тебя, даже если вдруг слухи пойдут, – серьёзно заметил Сехир. – Никто не усомнится в твоём праве, в твоём титуле, когда сам Верховный Жрец ввёл тебя в культ.

С этой стороны Тэра не думала – вообще не хотела думать о том, что её уже новая тайна может быть когда-нибудь раскрыта. Но Ануират был прав – слово Первого из бальзамировщиков не посмеет оспорить никто, и никто уже не назовёт её преступницей.

– Я слишком привыкла жить в тенях, – Тэра смущённо улыбнулась. – Слишком долго боялась, что всё откроется, и мои близкие будут отвечать за мои желания.

– Не просто желания. Выбор нашего Бога, – жёстко возразил Ануират. – Твой учитель всегда это понимал.

Тэра посмотрела на воина, подумав о том, что для него титул и вовсе не имел значения – он видел, чуял её, как жрицу Стража Порога, и без всеобщего признания. При мысли же о Перкау сердце отозвалось смесью тепла и тоски. Да, учитель понимал… всё о ней понимал лучше, чем она сама – и призвание её, и стремление к Хэферу, даже прежде, чем она сама сумела признаться себе в этом. Самый близкий, самый родной ей рэмеи на протяжении многих лет.

– Мудрейший обещал, что мы с учителем увидимся… Знать бы только, когда… – тихо проговорила Тэра, пересказав разговор с Минкерру.

– Думаю, это связано с нашей тайной. А за Перкау ведь могут следить… Но главное, что с ним всё хорошо. Выждем немного и постараемся узнать.

– Я не прошу тебя отправиться на поиски. Но спасибо тебе, – искренне проговорила Тэра.

– На поиски я и не пойду, даже если попросишь, – возразил Ануират.

– Восемь Живых Клинков имеют право перечить самому Владыке, когда дело касается его безопасности, – девушка шутливо ткнула его в бок. – Уж я-то понимаю, что с тобой лучше не спорить, Первый.

Сехир рассмеялся. Смех у него всегда был заразительным – несмотря на тревоги, Тэре и правда стало легче на душе.

– Сехир?

– Мм? – воин весело прищурился, явно собираясь отшутиться, даже если она скажет что-то серьёзное.

– Спасибо, что ты есть, – проговорила Тэра и крепко обняла его.

Надёжные руки Ануират сомкнулись вокруг неё. Сехир потёрся щекой о её волосы, вдыхая её запах – запах своей стаи. Жрица слушала, как мерно бьётся его сердце, и внутри разливался покой.

* * *

Таа мрачно смотрел вслед жрице и воину, и странная неуместная печаль застила разум. По крайней мере, теперь он знал её имя – самое обычное распространённое в нижних сепатах имя, которое с ней обретало новый смысл: Тэра. Возможности обменяться с ней хоть парой слов так и не выдалось, да ещё и пришлось познакомиться с её молодым супругом. Всего лишь мальчишка, а уже успел завоевать её благосклонность… Здоровяк Сехир вился вокруг жены, оттесняя даже Верховного Жреца – как будто бальзамировщики могли навредить избраннице Ануи! Но по крайней мере, псоглавому хватило учтивости пригласить их всех в дом. Будь его, Таа, воля, он бы, разумеется, принял приглашение! Вот только старик решил иначе, и они остались гостями Верховной Жрицы Ферахи.

Таа покинул храм Золотой поспешно, почти сразу же, как Тэра с мужем ушли. Ему предстояло встретиться с тамерскими бальзамировщиками, чтобы подготовить всё к ритуалу. Он хотел побыть один. Радостное предвкушение завтрашнего события и новой встречи смешивалось с мрачными мыслями о том, как всё оказалось на самом деле.

Ануират. Кто мог подумать, что Тэра соединила жизнь не просто с воином, а с Ануират! Такого соперника обойти было нелегко, тем более если жрица много лет прожила в общине псоглавых. Обычно псоглавые держались особняком от прочих рэмеи, подчёркивали своё исключительное положение даже больше, чем представители древнейших вельможных радов Империи. А уж браки Ануират тем более предпочитали заключать между собой. Одна культура, одно наследие. Кто знает, черты какого из родителей унаследует ребёнок? Сохранить редкую кровь стражей было важнее всего.

Но эта жрица не была просто одной из «прочих рэмеи». Её связь со Стражем Порога была невероятно глубока. Старейшины Ануират не могли не заметить этого, и очевидно сделали для неё исключение. Или, может, в Тэре тоже текла кровь псоглавых? Недостаточно, чтобы оставить зримый след, но достаточно, чтобы сделать её достойной принятия в общину, достойной брака с воином Ануи.

Слишком много загадок. Они любили друг друга, или были соединены долгом? Тихая надежда затеплилась внутри. А ребёнок? Рэмеи любили детей, охотно принимали в семью и детей от прежних браков. И Таа тоже принял бы. Но этого ребёнка община заберёт, не позволит растить щенка вдали от старейшин. Отец тогда отправится вместе с ним, а жрица… Жрицу можно будет задержать обучением, задачами культа. Если же родится не щенок Ануират – воин, конечно, будет разочарован, а Тэре понадобится защита, поддержка…

Мысли Таа пошли дальше, за горизонт завтрашнего дня. Тэра пройдёт посвящение, но останется здесь, в Тамере – так сказал Минкерру. Непонятно, чем был обусловлен такой странный выбор – влияние культа Ануи здесь было невелико – но старик не объяснил, просто сообщил как данность. А потом Таа ведь сможет пригласить её в столицу. Какой бальзамировщик откажется от возможности служить в столичном храме? Тем более под защитой Верховного Жреца. Эту защиту Таа с радостью предоставит ей, убедит Кахэрку, что он тоже должен участвовать в обучении уже своей возможной преемницы.

До святилища местных бальзамировщиков Таа решил пройтись пешком, чтобы хоть немного прояснилось в голове. Никогда он не задерживался в Тамере дольше необходимого, даже если оказывался здесь по долгу службы, но теперь словно видел город другими глазами. В расплавленном золоте заката сердце культа Хэру-Хаэйат открывало для него потайные зелёные улочки, сады с древними развесистыми сикоморами и цветущим кустарником, изящные дома, точно отлитые из янтаря. Тамер пел для него сладкими голосами жриц и перезвоном арф, дразнил ароматами благовоний и праздничной пищи, ласкался встречными священными кошками, теревшимися о ноги.

Госпожа Бирюзы была соблазнительна и хитра, а свои сети плела так же искусно, как музыку. Чтя всех Богов Таур-Дуат, Таа не выделял Золотую среди прочих и не наслаждался празднествами в Её честь с таким упоением, как другие рэмеи. Но в итоге Богиня поймала его, доказала, что Её власть над всеми творениями Амна была абсолютна и безгранична.

Бальзамировщик обернулся через плечо. Центральный храм возвышался над городом, прорезая алое небо арками пилонов с полоскавшимися на ветру бирюзовыми стягами, отражая угасающие лучи Солнечной Ладьи белоснежными площадками обсерваторий.

– Ладно, твоя взяла, – прошептал жрец, игнорируя взгляды случайных прохожих, и тихо рассмеялся.

Храм Стража Порога в Тамере был совсем небольшим. Святилище примыкало к мастерским жрецов, без которых не обходились ни один город и ни одно селение. Ведь под покровительством какого бы Божества ни находились рэмеи и люди, смерть приходила за всеми в свой срок. Но тамерцы – самые жизнерадостные из жителей Империи – предпочитали не думать о тенях некрополей. Вот почему этот храм располагался на самой окраине, далеко в стороне от основных улиц и площадей, дабы не омрачать умы жителей и гостей скорбными напоминаниями об угасании жизни.

Бальзамировщики уже получили весть о прибытии Первого и его учеников и оказали Таа радушный приём. Они сбились с ног, исполняя его указания, стремясь угодить. Таа сам помог подготовить святилище для грядущего ритуала, а потом ещё и перепроверил, всё ли сделано как подобает, несколько раз подчеркнув, как сильно мудрейший Минкерру ценит эту послушницу. Ритуал принятия Тэры должен быть идеальным. Жаль только, что пройдёт он не в столичном храме! Ах какой праздник мог бы организовать Таа, будь у него чуть больше времени.

Обычно подготовка послушника к посвящению занимала не один день, но приказ Минкерру был делом особым. Старик не пожелал откладывать, а Таа с Кахэркой и без его приказа понимали: посвящение Тэры – высокая честь, но, по сути, только формальность. Она уже принадлежала культу не меньше, чем они сами.

Приготовления завершились в середине ночи, и Таа отпустил всех на отдых, но самому ему не спалось. Жрец вышел на внешнюю террасу храма, наблюдая за еженощным ходом созвездий, даже не рассчитывая прозреть собственную судьбу в этой медитации. В груди было тесно от непривычного волнения, от странных чувств, семена которых Золотая щедро посеяла в сердце. Завтра его разум будет чист, отстроен, и Таа сделает всё, что нужно… но сегодня он позволил себе немного побыть восторженным юнцом, с нетерпением ожидающим новой встречи. Часть его надеялась, что дело было в проделках Золотой Богини, что это странное наваждение скоро исчезнет, и всё вернётся на круги своя. В самом деле, невозможно же влюбиться в женщину, которую видел всего пару часов, да ещё и в чужую жену! Просто Богине было угодно сыграть злую шутку с аскетом, недостаточно Её чтившим.

Но некстати помолодевшее сердце напоминало о прозрачной бирюзовой глубине глаз, о живительной музыке голоса. Хайту побери, эта женщина была даже не в его вкусе– тоненькая, как тростинка, болезненно хрупкая… и с такой Силой внутри.

Таа думал о том, что даже в тенях некрополей, куда редко заглядывало солнце, сохранялось дыхание жизни. Тронь его умелой рукой, и оно раскроется, распустится навстречу.

А ещё жрец решил для себя: о том, что произошло в Тамере, царице он никогда не доложит. В конце концов, дела храмов оставались делами храмов. К тому же, Амахисат слишком хорошо умела использовать слабость каждого, а он и без того неоднократно оплошал, подрастеряв свою ценность в её глазах.

Нет, о Тэре царица знать не должна.

* * *

Дом они покинули затемно. Тэра дремала в повозке, убаюканная мерным покачиванием и поскрипыванием колёс. Сехир тихо напевал что-то весёлое, чтобы не уснуть – она то слышала его голос, то проваливалась глубже в дремоту. На краю сознания, на границе между сном и явью, ей мерещились знакомые тени – зыбкие силуэты псов бежали рядом, перетекая, смешиваясь с сумерками. Казалось, протяни руку, и коснёшься живой мглистой реки. Но стоило только открыть глаза, они ускользали.

С рассветом повозка въехала в пробуждающийся город и остановилась у святилища Ануи. Мягкий золотистый свет окончательно разогнал тени, но Тэра чувствовала их незримое присутствие на границах владений Стража Порога. Её Бог наблюдал за ней, напоминал о Своём благословении.

Несколько храмовых псов приветствовали их гулким взлаиванием. У входа в мастерские бальзамировщиков Тэру и Сехира встречал уже знакомый жрец – сухопарый рэмеи средних лет с тяжёлым взглядом. После обмена приветствиями он скупо улыбнулся Сехиру:

– По воле мудрейшего тебе будет позволено присутствовать на церемонии. В конце концов, ты ведь вхож в таинства наших храмов. Однако подготовка требует уединения, – он протянул Тэре руку. – Пойдём со мной, госпожа.

Девушка вложила руку в его открытую ладонь, и яркое ощущение Силы Ануи – той же, что текла в её собственных жилах – окатило её, смывая первую неловкость. Тэра обернулась к Сехиру и ободряюще улыбнулась ему. Ануират хмуро кивнул. Он не хотел отпускать Тэру одну, но чтил традиции и понимал важность этого дня.

– Моё имя – Таа, – представился жрец, когда они вошли во внутренний двор, засаженный тамарисками и гранатовыми деревьями, спрятавшийся в тени мастерских. – Мудрейший Минкерру обучал меня, как и Кахэрку. С ней вы уже знакомы.

– Встретиться с тобой – большая честь, мудрый, – учтиво отозвалась Тэра, и он чуть сжал её руку, проводя дальше, к скрытому за деревьями святилищу.

– Не бойся, мы будем бережны и не навредим тебе, госпожа, – проговорил жрец неожиданно мягко, хотя и не смотрел на неё. – Ты ведь знаешь, служители Стража Порога чтят жизнь… возможно, даже больше прочих.

Тэра украдкой коснулась живота свободной ладонью и улыбнулась. Тревоги она и не испытывала, но была благодарна за заботу старших жрецов.

– Я полностью доверяю вашей мудрости.

Жестом жрец предложил ей сесть на скамью в тени у дверей и сел рядом.

– Нам не велено задавать тебе вопросы – да и не любят Ануират раскрывать своих тайн, – проговорил он. – Но если я смею спросить – в какой из их общин ты жила?

– В кассарской, – без запинки ответила Тэра – и почти не солгала, ведь она правда жила там какое-то время назад.

Суровое лицо бальзамировщика просветлело.

– Надо же… Я ведь тоже родом из Кассара. Учитель забрал меня оттуда в юности. Ты, разумеется, не раз бывала там, в городе-культе нашего Бога…

Тэра и сама не заметила, как легко завязалась между ними беседа. Жрец больше не казался ей далёким и отстранённым. Вот они уже обсуждали тёмную красоту Кассара и таинства служения, обмениваясь впечатлениями, словно были знакомы давно. Вопросы Таа не были навязчивыми – он проверял её знания, но не как строгий учитель, а как внимательный собеседник. Его интерес был таким искренним, что Тэре даже стало неловко, ведь о многом она должна была умалчивать. Первый из бальзамировщиков знал всю правду, но раз уж он не счёл нужным сообщать эту правду своим ученикам – ей тем более не стоило. Она отвечала искренне, просто следила за тем, чтобы не сболтнуть лишнего – благо о делах общины Таа и не спрашивал, интересуясь больше ею самой, её мировоззрением, и охотно рассказывал о себе и собственном опыте. Первое настораживающее впечатление полностью стёрлось в ходе этого разговора, потому что беседовали они о вещах, бесконечно близких им обоим. Как и для Тэры, для Таа служение Ануи было его жизнью, его дыханием. А глубина его знаний поражала воображение – жрица слушала жадно и хотела узнать ещё больше, и от него, и от Кахэрки. Разумеется, они не успели обсудить всё, что хотели – время было ограничено, хоть течение его здесь стало почти неощутимо.

Наконец Таа положил ладони ей на плечи и произнёс ритуальную фразу:

– Я – страж первых врат твоего посвящения. Ты чиста и достойна, сестра, – он улыбнулся. – Мы и не сомневались в этом.

– Благодарю, что позволил соприкоснуться с твоей мудростью, господин. Надеюсь, мы ещё свидимся…

– Когда только пожелаешь. Всё, что я знаю, я открою тебе, – пообещал жрец, поднимаясь. – Кахэрка будет твоей наставницей, но я с радостью присоединюсь к ней.

– Не знаю, как и благодарить вас!

– То, что ты приносишь с собой под сень наших храмов, само по себе достаточная благодарность. Мы едины в нашем служении.

Вместе они прошли в тени святилища. Тэра глубоко поклонилась, привычно шепча знакомые слова приветствия возлюбленному Божеству. Присутствие Ануи было ярким, заполнив свобой всё – возвышая, возвеличивая её над тем, чем она была в привычной своей жизни, стирая границы между реальностями. Тихий шёпот древних всколыхнулся на границах восприятия, и порыв прохладного ветра пронёсся вперёд, распахивая двери, что вели в дальний зал с наосом.

Кахэрка вышла им навстречу, и неизменные псы-стражи уселись по обе стороны от неё. Жрица казалась воплощением какой-нибудь древней богини, строгой и справедливой.

– Я – страж вторых врат твоего посвящения, – торжественно возвестила она и распахнула руки, точно для объятия. – Я омою тебя в тёмных водах Западного Берега и верну обновлённой…

Вслушиваясь в слова ритуальных формул и далёкий звон систров в руках невидимых жрецов, Тэра посмотрела за плечо Кахэрки. Там, у статуи Ануи, она заметила тень более яркую, чем прочие. Большой пёс ждал её у наоса, и сердце радостно забилось – она, конечно же, узнала старого друга.