Текст книги "Недостойная"

Когда я вновь повернулась лицом к ректору, он уже закатывал рукав. И я, подойдя ближе, осторожно взяла его кисть, вглядываясь в черный рисунок на запястье. Точнее, в темно-серый…

– С тех пор, как вы потеряли дар, она меняла свой цвет?

– Нет. Чуть побледнела только, вот до этого самого состояния, и с тех пор практически неизменна.

– Надо следить за ней. – Я закусила губу. – Думаю, скоро она станет ярче. Но то, что у вас получилось воспользоваться родовой магией со сломанным контуром, – это какое-то чудо. Ладно, – я отпустила руку ректора и вновь отвернулась к сумке, – побегу. Вернусь через три часа, снова возьму у вас кровь.

– Через три часа будет глубокая ночь. – Недовольство в голосе Арманиуса можно было не только слышать, но и чувствовать. – Не выдумывай и оставайся.

В принципе, разумно. И… Я мстительно прищурилась. За мной ведь наверняка следят. Интересно, знают ли мои охранники, что я перенеслась к ректору прямо из своей комнаты в общежитии? Наверное, нет. Или в комнате тоже следилка?

Вот и проверим.

– Хорошо, архимагистр, я останусь.

Арманиус вздохнул с таким облегчением, что я не удержалась от улыбки.

Глава 8

Проснулся Берт от настойчивого вызова по браслету связи и, ответив, даже не удивился, увидев перед собой проекцию его высочества.

– Эн у тебя?

Арманиус потер глаза и, потянувшись, сказал:

– Доброе утро, ваше высочество. Да, у меня.

Арчибальду явно было жаль, что по браслету связи не видно окружающей обстановки и присутствующих рядом людей. Он определенно подозревал, что «у меня» значит «в моей постели».

От подобной мысли хотелось одновременно и смеяться, и морщиться.

– Впредь, если она будет оставаться на ночь, отчитывайся, – проговорил принц холодно. – Охрана с ног сбилась.

«Только ли охрана?»

– Хорошо, ваше высочество.

Арчибальд поколебался, но все-таки спросил:

– С чем это связано?

– С посещением университета. Мне стало нехорошо, я вызвал Эн, и, так как ей нужно было следить за моим состоянием и ночью, она осталась.

Берт чуть улыбнулся, вспомнив, как она прибежала в три часа ночи, сонная и в халате, взяла кровь, кивнула и убежала. Все это заняло меньше двух минут. Он даже проснуться толком не успел.

Арчибальд, выслушав этот «отчет», расслабился.

– Хорошо. Надеюсь, ты восстановишься, Берт.

– Я тоже надеюсь, – ответил ректор, и его высочество прервал связь.

Посмотрев на часы, Арманиус перевернулся на другой бок. Еще десять минут вполне можно полежать.

Перевернулся – и усмехнулся собственным мыслям. Странно, как это не пришло ему в голову вчера, когда Эн спросила про «Лунный свет». Зачем давать девушке, с которой у тебя и так все хорошо складывается, подобное вино, не предупреждая ее об этом? Никакого смысла. А вот если она отказывается и отказывает, тогда – да.

Берт покачал головой, понимая, что в этом его высочество прогадал. С Эн нужно быть абсолютно честным, только тогда возможны какие-то отношения. Пока Арчибальд врет – она будет отказывать. Вот только помогать принцу, объясняя это, Арманиус, естественно, не собирался.

С утра архимагистр чувствовал себя прекрасно, и мне пришла в голову мысль: а что, если попробовать родовую магию в наших с Байроном экспериментах? «Подопытный»-то – аристократ. Правда, я не помнила, чем именно он владеет, но это и не важно. Поэкспериментируем.

Пока бежала на работу, продумывала, что буду делать, а заодно диву давалась, какое спокойное утро было у нас с Арманиусом. Завтрак, во время которого он рассказал мне о вчерашних событиях, потом процедуры, и они тоже прошли мирно и даже дружелюбно. Ректор явно был чем-то доволен, словно узнал какую-то хорошую новость.

Хотя он ее действительно узнал, но только в самом конце, когда я уже уходила, и от меня самой.

– Думаю, через неделю, когда вам опять надо будет идти в университетский совет, вы сможете пользоваться магией. Контур восстановится наполовину.

– А резерв у меня будет прежний? – В глазах Арманиуса я увидела предвкушение. Понимаю – соскучился по магии.

– Конечно. Магоктавы восстанавливаются в том же количестве, если начинать реабилитацию сразу после повреждения. Если повременить, то не восстанавливаются вообще.

– Либо все, либо ничего? – усмехнулся ректор, и я кивнула.

Так что причины радоваться у архимагистра были. Как и у меня. И не только из-за успехов в его лечении.

Мы с Байроном встретились сразу после обеда и, пока шагали в хирургию, я рассказала Асириусу о своей задумке. Заодно поведала, почему мне это пришло в голову.

– У ректора, как мне показалось, контур стал даже чуть четче, в некоторых местах он сросся. Думаю, имеет смысл попробовать.

Однокурсник с энтузиазмом кивнул.

– Да, и еще один момент. – Я поморщилась: тема была не особенно приятной. – Если сегодня не будет прогресса, восстанавливайте нашего больного и отправляйте в мое отделение в срочном порядке. Иначе все, процесс станет необратимым.

Байрон резко скис.

– Плохо.

– Кто же спорит. – Я пожала плечами. – Для нас с тобой так себе, экспериментировать хорошо бы на одном и том же объекте. Но это все равно невозможно. Придется менять подопытных.

Этот самый подопытный чувствовал себя после вчерашнего до сих пор не ахти и, услышав, что ему надо воспользоваться родовой магией, помрачнел еще сильнее.

– И как я это должен делать?

Если бы я знала как. Но у меня кровной магии отродясь не водилось, и я вопросительно посмотрела на Байрона.

– Попробуйте сделать все как обычно. – Он, слава Защитнице, понял, что мне нужна помощь. – Не думайте о сломанном контуре. Работайте так, как всегда работали.

Подопытный вздохнул и попросил стакан с водой. Оказалось, в этом и состоит его родовая магия – взглядом он умел замораживать воду.

Мужчина пыхтел и морщился полчаса. На лбу выступила испарина, губы побелели, и я с тревогой следила за его состоянием через подключенную аппаратуру.

– Вы слишком напрягаетесь, – твердил Байрон. – Не напрягайтесь.

Через полчаса больной, громко выдохнув, признался, покачав головой:

– Нет, не получается. – И с жалостью посмотрел на стакан, вода в котором неожиданно заморозилась. – О-о-о…

– Я же говорил – не напрягайтесь! – Глаза у Асириуса блестели так, словно мы уже контур восстановили. – А вы тут почти в туалет сходить пытались, а не родовой магией воспользоваться.

Пока подопытный не огрызнулся, я поспешила вмешаться:

– Вы молодец, что справились. Сейчас я сниму ваши показатели, посмотрим, как успехи.

Успехов не было, Байрон рано радовался. Но и регресса – тоже. Контур не сиял и вообще не подавал признаков жизни, однако и состояние пациента не ухудшалось.

Мрачно выслушав отчет, Асириус поинтересовался:

– Отправлять на срочное хирургическое восстановление?

– Ждем до завтрашнего утра. Если изменений не будет – отправим. А пока ждем.

Байрон кивнул, и мы с ним разошлись по отделениям. Подопытный же отправился на полдник – заедать стресс.

Когда я вышла из здания госпиталя после работы, прямо возле входа меня ждал знакомый магмобиль. Только возле него стоял не Грег, а другой маг.

– Добрый вечер, айла Рин, – сказал он вежливо, распахивая дверцу. – Меня зовут Ирл. Садитесь.

Мгновение я колебалась. Если бы не «Иллюзион», я бы просто отказалась садиться, но… нет, надо объяснить все Арчибальду с глазу на глаз. Пусть прекращает этот цирк и переключится на девушку с более длинным именем и с фамилией, оканчивающейся на «ус».

На этот раз меня привезли не в «Омаро», а в «Арбалет» – маленький, но очень дорогой театр, в котором шли лучшие в Альганне музыкальные спектакли и балеты. Пару минут я скрипела зубами – побывать в «Арбалете» хотелось, и еще как. Но хватит обманывать и обманываться.

Арчибальд в сопровождении двоих охранников – на принца, естественно, бросали косые взгляды все присутствующие – ждал меня в фойе театра. Кивнул Ирлу – тот сразу отступил от меня, возвращаясь обратно к магмобилю, – и улыбнулся, делая шаг навстречу.

– Добрый вечер, Энни.

Голос был теплым и ласковым. На мгновение мне даже стало немного больно за то, что никак не получалось сделать эту сказку былью.

– Добрый, ваше высочество. Простите… – Я запнулась. – Простите, но я не смогу остаться на спектакль.

Арчибальд перестал улыбаться.

– Что-то случилось?

Защитница, ну не при охранниках же…

– Нет, все в порядке.

– Тогда почему ты не хочешь остаться?

Во взгляде принца было непонимание. Я, вздохнув, посмотрела сначала на одного охранника, потом на другого. У них были совершенно равнодушные лица, но я не тешила себя надеждой, что они не слушают наш разговор или что им не интересно. Живые люди, не камни.

Арчибальд кивнул, наконец осознав, что я не желаю говорить при посторонних.

– Здесь у нашей семьи отдельная ложа, защищенная магически. Никто не видит, что происходит внутри, и не слышит. Можем поговорить там.

Я согласилась. Ложа так ложа, главное, чтобы и в ней за нашими спинами не стояла охрана.

Арчибальд оставил обоих своих молодцев снаружи, и мы зашли внутрь. Два глубоких кресла, маленький столик с цветами – опять эти лилии! – бокалами с вином и конфетами. Очень уютно, но главное – сцена как на ладони. Никогда в жизни я не сидела в театре на таких потрясающих местах.

Но садиться я не стала. Сразу повернулась к его высочеству лицом и сказала:

– Я не хочу оставаться, потому что вы обманули меня вчера.

Он усмехнулся.

– Арманиус просветил?

– Что? – Я удивилась. – При чем тут ректор? Я сама догадалась, спросила его только про вино. Он рассказал о свойствах. Я сделала выводы.

– Ты сделала неправильные выводы, Эн.

– Что? – Я удивилась еще больше. – Здесь все очевидно, ваше высочество. Вы меня обманули и…

– Я не обманывал. – Принц сделал шаг вперед и взял меня за руку. – Представь себя на моем месте. Ты так напряжена и зажата. Я просто хотел, чтобы ты немного расслабилась. Разве я сделал что-то недозволенное? Я не прикоснулся к тебе. И я пил «Лунный свет» вместе с тобой.

– Вы могли бы предупредить… – Я попыталась отнять руку, но вместо этого Арчибальд притянул меня ближе к себе.

– Ты не стала бы пить. И весь вечер сидела бы как на иголках в этом проклятом «Омаро». Тебе ведь было хорошо вчера? – Вторая ладонь легла на талию. – Хорошо и весело. Почему же ты злишься?

– Потому что вы меня обманули! – Я вскинула голову, и это было ошибкой – так лицо принца стало еще ближе. – Вы…

– Я больше не буду тебя обманывать, – шепнул Арчибальд, наклоняясь ниже. – Клянусь. Никогда.

Я не понимала, что происходит и как себя вести. Тысячу раз я находилась наедине с мужчинами-пациентами, тысячу раз они даже голыми были, но никогда мне не было так… странно… Щеки горели, словно в пламени Геенны, страх и ожидание чего-то неизведанного накатывали поочередно, смущая меня, и хотелось убежать.

Но Арчибальд держал крепко.

– Энни… – выдохнул он, в последний раз заглянув мне в глаза с требовательной надеждой, а через секунду уже целовал. Ласково и нежно, но не менее требовательно, и, прерываясь, шептал: – Моя Энни, моя…

Я не могла его оттолкнуть, да и не хотела.

Конечно, не каждая девушка мечтает о принце, но о любви – каждая. И я целовала Арчибальда в ответ, неумело двигая губами, как будто от этого зависела моя жизнь.

– Прости меня, я не удержался. Но ты ведь уже все поняла по лилиям? – спросил его высочество, отпуская мою талию и обхватывая ладонями лицо. Он смотрел прямо в глаза – тревожно, но радостно.

– Да, ваше…

– Арчибальд. Хватит, Энни… Я человек, а не титул.

– Я знаю. – Мысли путались и никак не хотели складываться в слова. – Я просто боюсь, что…

– Не бойся. – Он погладил меня по щеке и улыбнулся. – Давай посмотрим спектакль, и все. Это ведь совсем маленький шаг.

Да, совсем маленький шаг в глубокую пропасть. Но ладно. Может, в этом и есть моя судьба – упасть в бездну?

– Хорошо, – вздохнула я, и улыбка принца стала шире. – А… за вино-то вы…

– Ты.

Я еще раз вздохнула.

– Ты. Не будешь извиняться?

– Буду. Но не за вино, а за то, что не сказал тебе о его свойствах. Я обещаю, такого больше не повторится. Останешься?

Я кивнула, все-таки делая свой первый маленький шаг в глубокую пропасть.

Спектакль оказался музыкальным и был настолько интересным, что я не отлипала от сцены все два часа, пока он шел. После Арчибальд довез меня до общежития и, поцеловав на прощанье руку, как в прошлый раз, поинтересовался, пойду ли я с ним завтра в Императорскую оранжерею.

Еще один козырь. Все знали, что во дворце существует оранжерея с редкими видами растений, но побывать там могли только аристократы, получившие личное разрешение императора. Просто потому, что это был не сад, а нечто вроде лаборатории, где маги-биологи изучали свойства растений и ставили эксперименты с новыми видами.

Разве я могла отказаться…

А в комнате меня вновь ждали белые лилии. И записка.

«До завтра, моя Энни».

Судя по тому, что лилии успели раскрыться, они простояли в вазе не менее двух часов, а значит, Арчибальд написал это еще до получения моего согласия на прогулку.

Я вздохнула и подошла к большому настенному зеркалу, что висело возле входной двери. Поверхность отразила самую обыкновенную девушку не слишком высокого роста, с темно-каштановой косой, милым, но ничем не примечательным лицом. Разве что зеленые глаза…

Вокруг Арчибальда наверняка вьется множество красавиц-аристократок. Почему я? И почему он ждал три года, чтобы начать ухаживать? Он всегда относился ко мне хорошо, но активно действовать стал лишь теперь. Что повлияло? И сколько бы я ни думала на эту тему – не могла понять.

Если только… Если только я – приложение к его закону. Как пример для остальных аристократов, как демонстрация того, что даже член семьи Альго не боится связать свою жизнь с нетитулованной девушкой. Я вообще хороша как пример – безродная, но добившаяся успеха, с крошечным даром, но тем не менее окончившая магический университет. Про таких героинь обычно в народе баллады и сочиняют. Ну кто не любит простушек, ставших принцессами? Пожалуй, только сами принцессы.

Да, возможно, в этом есть смысл, и к светлым чувствам Арчибальда – я не сомневалась, что они все же есть, – примешивается политический расчет. Плохо ли это? Я не знала. Наверное, в их семье иначе попросту не бывает. И при всех светлых чувствах принца ему не позволили бы за мной ухаживать, если бы я была невыгодна империи. Что ж, одно хорошо – значит, император поддерживает закон Арчибальда и рано или поздно они добьются его принятия.

Защитница… Но если я выйду замуж за принца, меня станут называть «ваше высочество». Какой кошмар!

Глава 9

Все утро Арманиус чувствовал себя как-то странно, и ему было безумно интересно, что скажет по этому поводу Эн. Берту казалось, что он ощущает ток крови в теле, и пальцы покалывало, будто перед применением магии.

Выслушав его, девчонка кивнула и пояснила:

– Контур срастается. Не спешите радоваться, это только начало, и пользоваться магией вы пока не сможете. Но в пятницу, да, я думаю, уже в пятницу вы будете способны применить магию, архимагистр.

– Даже не верится, – пробормотал Берт, и Эн улыбнулась.

– Всем не верится. Его… хм. Один из моих пациентов, когда у него получилось зажечь первый огонек, сказал, что впервые в жизни ему хочется плакать и визжать, как маленькой девочке.

Наверное, речь о его высочестве. Арманиус невольно хмыкнул, представив визжащего Арчибальда. Принц обычно был очень спокоен, и довести его даже до повышения голоса могли немногие. И Берт был в их числе.

Сегодня Эн вновь ставила иголки, но не только – давала что-то пить, делала уколы, сосредоточенно щупала спину вдоль позвоночника. И все записывала в толстый блокнот, хмуря брови и кусая губы.

– Когда ты будешь защищать свою научную работу? – поинтересовался Берт, наблюдая, как девчонка аккуратно вводит длинную иглу ему в ключицу.

– Через полгода – летом предзащита. На ней решится моя дальнейшая судьба. – Эн иронично улыбнулась. – Я спорный аспирант, сами понимаете. Обычно после защиты присваивается звание магистра, но у меня недостаточно октав для этого. Так что я даже не знаю, как все это будет выглядеть.

Арманиус задумался. Да, подобных случаев он не припоминал. Тридцать магоктав – вот резерв, необходимый для получения звания магистра. Научную работу-то Эн напишет, но звание…

– Вообще, – медленно сказал Берт, – нигде не обозначено, сколько именно магоктав должно быть, это не задокументировано, задокументирован только уровень заклинаний, которые нужно сотворить и для которых нужен определенный магический резерв. Главное – сдать экзамены. Тридцать октав – это резерв, который нужен для прохождения экзаменов. Но ты ведь используешь амулеты? Они не запрещены.

– Я знаю, – Эн кивнула, – мы с Валлиусом обсуждали это много раз. Но мне не хочется быть вечным раздражителем. Единственное, чего я хочу, – заниматься наукой и работать в госпитале. Пока я аспирантка, это возможно, но потом… Либо я должна стать магистром, это необходимо, чтобы быть врачом, либо – только младший медицинский персонал. Значит, надо стать.

– Станешь, – сказал Берт, пожалуй, слишком резко. – Я за тебя поручусь, как и Валлиус.

На лице Эн появилась горькая усмешка, и Арманиус понял, о чем она вспомнила.

– Ты достойна быть магистром, – продолжил он и удивился горячности собственного голоса. – На самом деле ты достойна как минимум звания архимага, и резерв тут ни при чем. Я был не прав тогда, на вступительном экзамене.

Она замерла. Подняла на него изумленные глаза и, отпустив введенную иглу, медленно выпрямилась.

– Вы… вспомнили?

– Можно и так сказать. Ты… Эн, я не знал тебя. Бывали случаи, когда мы брали в университет очень упорных молодых людей с пятнадцатью – двадцатью октавами, но толку из них чаще всего не выходило. Кто-то не выдерживал учебы, но были и трагические случаи. А у тебя даже не пятнадцать октав.

– Ну да, – пробормотала она, отводя глаза. – Не пятнадцать.

– Эн…

Берт сам не осознал, зачем вдруг подался вперед – и для чего он это сделал? – и зашипел от резкой боли, прострелившей все тело.

– С ума сошли! – закричала тут же Эн, укладывая его назад на диван и начиная ощупывать. – Вы же знаете, что двигаться нельзя!

– Прос…

– Молчите!

Тонкие проворные пальцы бегали то тут, то там, что-то поправляя, нажимая и вытаскивая, и боль потихоньку уходила. А Эн все бормотала:

– Глупый, ну как так можно! Вся процедура насмарку! Не дай Защитница, повредили себе что-нибудь… Зачем вы встать решили, а?! Что за блажь такая?

– Я…

– Нет! Молчите! Не вздумайте говорить ни слова! Иначе я вас… я вас задушу!

Она все бормотала и бормотала, а Берту хотелось смеяться. И от собственной глупости, и от того, что Эн за него беспокоится.

Как же так получилось, что за десять прошедших лет он ни разу не заметил ее? Почему был настолько слеп, куда смотрел? Глупый. Она правильно сказала. Хотя можно и резче. Идиот.

Когда я выходила из дома Арманиуса, меня слегка трясло. Из-за всего сразу. Вздумал тоже – пытаться подняться во время процедуры! И с чего вдруг?! Защитница, как же хорошо, что он ничего себе не повредил! Я успела все поправить, хотя больше, чем поправлять иглы, мне хотелось стукнуть архимагистра чем-нибудь по голове за такую дурь.

И эти слова… «Я был не прав». Раньше, наверное, я была бы безумно счастлива их услышать. Но теперь мне было немного больно. Больно, что он признал это только сейчас, когда я прошла уже такой длинный путь. Больно, что он вообще вспомнил о том моем унижении. И как умудрился? Применил что-нибудь, скорее всего. А нашу первую встречу тоже вспомнил? Не сказал ведь ничего. Впрочем, даже если вспомнил, вряд ли понял, как много для меня значит то воспоминание.

Но в госпитале все закрутилось настолько, что я быстренько выкинула из головы Арманиуса.

Началось все с того, что ко мне в лабораторию ворвался всклокоченный Байрон с криком:

– Эн, у него стабильно светится контур! Стабильно, демоны нас раздери!

Я в это время как раз надевала халат и умудрилась от изумления запутаться в рукавах.

– Да ты что…

– Защитником клянусь! – Байрон едва не плясал. – Пойдем скорее, тебе нужно это посмотреть! Надо решить, что делать дальше!

И Асириус, не дожидаясь, пока я распутаюсь, потащил меня прочь из лаборатории. Но я не возражала – мне самой было очень интересно увидеть, как там наш подопытный. Халат в результате я надела уже на лестнице.

Пациент лежал в койке, вытянувшись по струнке, и лицо его выражало крайнюю степень недовольства окружающей действительностью. Рядом стоял столик с традиционным завтраком для хирургического отделения – геркулесовой кашей на воде и сидела медсестра, ласково журчащим голосом приговаривающая:

– Ну же, айл, покушайте, вам необходимо набираться сил, чтобы быстрее выздоравливать и…

И дальше неизвестно, потому что Байрон воскликнул:

– Вот!

И, подскочив к подопытному, скинул одеяло, чтобы я могла рассмотреть сияющий контур без помех.

Да, действительно – он светился.

– Покушаешь тут… – пробубнил мужчина, глядя на нас с Байроном с укоризной. – Никакого покоя!

Я бы могла ответить ему одним из любимых выражений Валлиуса – от него даже у самых скандальных пациентов дар речи пропадал: «Покоиться будете в гробу, а здесь – лечиться», – но что позволено главному врачу, не позволено стажеру.

– Что ж, поздравляю вас, айл. – Я, улыбнувшись, подошла ближе к койке. – Контур светится, значит, мы с коллегой достигли результата. Сегодня и завтра вас еще подержат в хирургии, а потом вы перейдете в мое отделение на окончательное восстановление.

– Эн? – Байрон дотронулся до моей ладони и поманил за собой прочь из палаты. – Давай-ка поговорим…

Я представляла, о чем он хочет со мной поговорить, и напряглась заранее. Не ошиблась.

– Ты хочешь отказаться от достигнутого успеха? – зашипел Асириус сразу, как мы вышли из палаты. – Мы сделали только один шаг! Надо продолжать процедуры!

Мне второй раз за утро захотелось треснуть собеседника по голове, но теперь им был уже Байрон.

– Я ведь объясняла. Если помедлить еще – контур уже не восстановится.

– Но ведь он засветился!

Я вздохнула. Защитница, дай мне терпения.

– Он может погаснуть в любой момент. И тогда все. Байрон, срочно восстанавливайте нашего подопытного и отправляйте ко мне. Дальше я буду работать с ним в обычном формате. Выбери для экспериментов кого-то другого, и начнем с родовой магии.

Асириус глядел на меня бешеным быком, раздувая ноздри, и я не выдержала – все-таки повысила голос:

– Да включи ты уже голову наконец! Да, один шаг мы сделали, но куда идти дальше, я понятия не имею, а пока буду думать, может случиться что угодно. Если больной не может зажечь искру – прогресс обратим, понимаешь? Обратим! Сейчас его контур светится, а завтра погаснет. Этого нельзя допустить!

– Ладно, – процедил Байрон. – Тебе виднее.

И, развернувшись, пошел по направлению к операционным, зло чеканя шаг.

Ближе к обеду, явно улучив время между операциями, с Бертом по браслету связался Валлиус.

– Как себя чувствует наш больной? – Главный врач Императорского госпиталя блестел лукавыми голубыми глазами за стеклами неизменных очков. – Давно что-то не жалуется на присланную медсестру…

– Ты надо мной поиздеваться хочешь, да? – Арманиус фыркнул. – Ай-ай-ай, как вам, ваше докторство, не стыдно, смеяться над больными людьми…

– Ты не больной, ты выздоравливающий. И это, кстати, видно. Эн только что забегала, отчиталась мне быстренько, вот я и решил на тебя посмотреть. Отлично выглядишь, Берт, скоро вновь будешь бороться с порождениями Геенны Арчибальду на радость.

Вот же вредный старикашка.

– Слушай, Йон… А как так получилось, что за все годы учебы Эн я ничего про нее не слышал?

Валлиус взглянул на Берта поверх очков, и во взгляде этом было все ехидство мира.

– Ты у меня спрашиваешь?

– У кого еще мне спрашивать?

– Хм… у себя не пробовал?

– Пробовал.

– И как?

– Кроме слов «я идиот» ничего на ум не приходит.

– Ну вот, – Брайон торжествующе улыбнулся, – очень хороший ответ, мне нравится. Подтверждаю.

– А если серьезно?

– Берт, – Валлиус покачал головой, – что ты хочешь от меня услышать? Я, демоны тебя разбери, понятия не имею. Я совмещаю преподавательство с врачебной деятельностью, руковожу госпиталем, мне некогда об этом задумываться. Я десять лет занимался с Эн, я верил в нее, но где при этом был ты, я не знаю. Спроси у себя.

– Но почему ты мне даже ни разу не похвастался? Это же отличный способ утереть мне нос, с учетом того, что я был против ее поступления…

– А оно мне надо? – Брайон возмутился. – Кроме того, когда я вообще последний раз кому-либо хвастался своими достижениями или достижениями своих учеников, ты помнишь? Надо мне это больно! – повторил Валлиус еще раз не менее возмущенно. – И как я в принципе мог что-то тебе говорить об Эн, если она тебя…

Главный врач Императорского госпиталя вдруг словно поперхнулся воздухом, надулся, побагровел и, рявкнув:

– Ладно, мне некогда. Выздоравливай! – прервал связь.

Арманиус удивленно покосился на браслет.

«Как я в принципе мог что-то тебе говорить об Эн, если она тебя…»

«Если она тебя…» – что?! Что, демоны его раздери?!

К вечеру вновь начался снегопад. Снежинки сыпались с неба, словно белые мухи, налипая на ресницы и волосы, и хотелось, как в детстве, открыть рот и ловить их губами и языком. Почему-то было грустно. Хотя впереди – Праздник перемены года, я всегда его любила. Наряженная игрушками елка, подарки, три дня каникул. В ночь с субботы на воскресенье народ будет гулять и радоваться, а у меня на душе отчего-то тревожно.

Медленно к белому зданию госпиталя подрулил знакомый мне магмобиль, и только тут я наконец вспомнила, что обещала его высочеству прогулку по оранжерее. Эта мысль меня немного приободрила. Каким бы плохим ни было настроение, увидеть уникальные растения однозначно хотелось.

Императорский дворец возвышался над набережной – он, окруженный танцующим в небе снегом, казался вышедшим из сказки. Сказки… Я плохо помнила их. Кажется, с тех пор, как я попала в приют, не прочитала ни одной. Но среди них наверняка есть история о бедной девушке, которую полюбил прекрасный принц и сделал ее своей женой. Только вот эта сказка наверняка умалчивает об их дальнейшей семейной жизни.

Будет ли мне позволено заниматься наукой? Работать в госпитале? Встречаться с Роном хотя бы пару раз в месяц? Защитница, и ведь он еще ничего не знает, а слухам не верит.

Магмобиль остановился, и мне помогли выйти. Я уже намеревалась ступить на парадную лестницу, когда слуга, встретивший меня возле дворца, сказал:

– Вам не сюда, айла Рин. Пойдемте, я провожу вас в оранжерею.

И потянул меня куда-то вправо.

Мы шли по заснеженному парку, освещенному белым светом от ярких – и, кстати, немагических! – фонарей, и я все больше убеждалась в том, что угодила в сказку, настолько вокруг было возвышенно и красиво. Снег серебрился, резные скамейки тоже блестели от инея, и деревья были в снежных одеждах. Изредка попадались и елки, каждая из них была наряжена белыми и золотыми игрушками – традиционные цвета правящей династии.

В один прекрасный момент, завернув за угол очередной заснеженной аллеи, я увидела перед собой огромный сияющий магический купол без окон и дверей. Открыла от удивления рот – чтобы поддерживать постоянно нечто подобное, нужен целый отряд магов! Сколько же их обслуживает оранжерею?

– Прошу, – произнес слуга и, прикоснувшись ладонью к куполу, шагнул вперед в образовавшийся проем, увлекая меня за собой.

Я моргнула и замотала головой – от резкого перехода из холода в тепло перед глазами туман поплыл. А когда проморгалась…

Попасть за одну секунду из зимы в лето… Да не просто в лето – какое тут было лето! Деревья под самый верх купола, огромные, со стволами, которые и не обхватить, с зелеными большими листьями и сладко пахнущими плодами… Цветы, цветы, цветы повсюду, и птицы, поющие на разные голоса… Настоящее буйство красок, запахов, звуков!

– Снимите пальто, айла, иначе станет слишком жарко. Я провожу вас к принцу.

Я молча послушалась и отдала слуге верхнюю одежду, в том числе шарф и шапку. Он потом потребовал еще и сапоги, взамен дав мне мягкие сандалии.

Широкая дорожка, вымощенная мелкими фигурными камнями бежевого цвета, вела вглубь оранжереи. По ней мы и пошли, как только я разделась и слуга оставил всю мою одежду в большом шкафу белого цвета, где в ряд висели многочисленные пальто и куртки – наверное, сотрудников оранжереи.

Не прошло и двух минут, как я вышла на небольшую поляну, в центре которой стояла беседка из светлого, почти белого дерева. Внутри на сиденьях лежали подушки и пледы, был накрыт стол, а еще здесь находился Арчибальд.

– Добрый вечер, Энни.

Вечер? Ах да, за пределами оранжереи сейчас вечер. Интересно, а тут как? Круглые сутки день не может быть, растениям ведь тоже надо отдыхать.

– Здравствуйте, ваше… – Я запнулась, вспомнив, что вчера называла принца на «ты». Покосилась на слугу, который меня привел, но его рядом уже не оказалось. И когда успел уйти? Я даже не заметила.

– Энни?..

– Здравствуй, Арчибальд, – произнесла я с большим трудом и улыбнулась в ответ на его радостную улыбку.

– Заходи. Выпьем чаю, поедим, а потом прогуляемся. У одного из сотрудников как раз смена закончится, он обещал выделить нам час на экскурсию.

Экскурсия – это замечательно, но сразу стало как-то неловко, когда я поняла, что удлинила кому-то рабочий день. Хотя им наверняка не привыкать к подобному, и я далеко не первая девушка, которую приводят сюда с целью поухаживать.

К чаю на этот раз были вкуснейшие пирожки с разными начинками – солеными и сладкими, а еще – варенье, мармелад и потрясающие шоколадные конфеты с ореховой начинкой. За одну такую конфетку можно и в Геенну войти…

– Моим любимым развлечением в детстве был взлом кухни с целью оттуда что-нибудь стащить и слопать, – поделился Арчибальд, глядя, как я закатываю глаза, попробовав конфеты. – Сладости нам выдавались по счету. То, что ты видишь сейчас, – прерогатива взрослых, у детей все строже. Самоконтроля-то меньше.

– У некоторых взрослых и потом никакого самоконтроля, – пробурчала я и потянулась за второй конфетой. – У меня, например…

Принц засмеялся и, чуть наклонившись, вдруг перехватил мою ладонь.

– Энни, – сказал он очень тепло, сжимая мои пальцы, – я знаю, что пока не имею на это права, но… Я прошу тебя принять мое кольцо.

От смущения я не знала, куда себя деть.

– Кольцо?..

– Да. Пока это будет лишь подарок, официальное предложение я сделаю позже, когда мы начнем внедрять в общество закон о порядке получения титулов. Сейчас же я просто хотел бы, чтобы ты носила мое кольцо. Примешь?

Меня бросило сначала в жар, а затем в холод, когда Арчибальд достал из нагрудного кармана своей белой рубашки небольшую коробочку, открыл ее и протянул мне.