Текст книги "Жемчуг королевской судьбы. Кубок скифской царицы"

– Все эти вещи были ворованные? – Эдик исподлобья взглянул на Мигунова. – То есть кто-то грабил людей и обчищал их квартиры, а мой отец после любовался награбленным?

– Ну нет, что ты! Он оставлял себе только то, что не годилось на продажу. Только то, чем люди пользуются до сих пор. Кое-какая мелкая мебель, шкатулки, подсвечники, посуда. Ширпотреб. А вот потом, когда вошел во вкус, то принялся приобретать действительно уникальные вещи. Не у преступников! – предупреждающе поднял он палец. – Он покупал их у коллекционеров или искал объявления о продаже. Иногда участвовал в квартирных аукционах, которые иногда проводили родственники умерших пожилых людей. Не рисуй в воображении образ барыги со сладострастной улыбкой на лице. Все было не так.

– Почему эти твари выбрали его в качестве покупателя? – прошептал Эдик.

– Твой отец был излишне доверчивым, – ответил Мигунов. – Осторожничал не там, где нужно. А твоя мама далеко не всегда могла быть рядом. Она была, знаешь, как сенсор в отношении людей и всего остального.

– Господи.

Эдик опустил голову на грудь, вцепился пальцами в колени и сразу же отпустил их ‒ импульсивное желание сделать кому-то больно, да хотя бы себе, потому что очень болело внутри, давило на диафрагму. Он уже не ненавидел, но легче от этого не становилось.

– После новостей о ДТП я понял, что вся коллекция твоего отца теперь принадлежит… никому. Не мне, понимаешь? Скорее государству, но и тут у меня возникли некоторые сомнения, ведь я абсолютно не знал, что там куплено лично им, а что попало в его руки случайно. Учет вел только он, я же просто был доверенным лицом, этаким надежным и проверенным кладовщиком. И тогда я стал ждать. Уголовное дело, в которое вляпались твои родители, наверняка еще продолжали расследовать, поэтому мне пришлось жить в постоянном напряжении, ожидая либо повестки, либо обыска. Но время шло, а ничего не происходило. Ты, наверное, хочешь спросить, почему я все-таки не рассказал об этом тебе? Наверняка хочешь. Так вот, о тебе я помнил, но понимал, что еще не время что-либо предпринимать. Предметы искусства, которые хранились в моей квартире, имели свои истории, и я не знал, можно ли с ними выходить на рынок. Это первое. Второе ‒ финансовый вопрос. Как я мог продавать эти вещи? Они же могли быть в списке украденного. Всплывут ‒ и все. Меня бы привлекли. Такой риск существовал всегда. И я вообще решил не прикасаться к тайному складу, но всегда знал, что рано или поздно ситуация разрешится сама собой. Так оно и вышло. Знакомая однажды рассказала, что покупала в салоне мебели диван в гостиную и ей попался великолепный продавец. Он дал несколько советов по интерьеру, а после сделал ей скидку. Когда она назвала имя и фамилию продавца, то я понял, о ком она говорит.

– Да я из того салона давно ушел, – скривил губы Эдик. – Кстати, а если бы ваша знакомая на меня не наткнулась? Так бы и покрылось пылью отцовское наследие? Очень в этом сомневаюсь.

– Я бы нашел место, куда его можно было бы сплавить, – уверил Эдика Мигунов. – Но это стоило бы мне очень дорого. И, повторюсь, коллекция мне не принадлежала.

– Боже мой, какая чистая душа! – не выдержал Эдик. – Вы этажом не ошиблись, дядя? Вам бы в рай, там на таких молятся. Не верю. Не верю! Ни во что, о чем вы говорите. Мать с отцом сбегают из страны, забыв сказать мне хоть слово и оставив тут… черт побери… огромное состояние! И вы ни разу не связались со мной за десять лет!

Мигунов мрачно посмотрел в сторону открытой балконной двери.

– Ты можешь орать еще громче? – приподнял он лохматую бровь. – А то не вся Москва знает о твоей истерике. Знаешь что? А пойду-ка я отсюда.

Он встал со стула, и Эдик тут же оказался рядом.

– Сидеть, – прошипел он в лицо Мигунову. – Не обо всем еще рассказали.

И Мигунов снова опустился на стул. Только вот Эдик теперь не последовал его примеру, а встал в балконном проеме и сунул сигарету в рот.

– Ну, если ты настаиваешь, то я окончу лекцию, – как ни в чем не бывало продолжил Мигунов. – Год назад, как раз после слов моей знакомой о симпатичном продавце, я арендовал помещение на Старом Арбате. Ради этого пришлось-таки продать пару предметов старины из хранимого, и я зарекся заниматься этим снова. Благо, покупатели попались адекватные, а один в прошлом был тесно связан с криминалом. Магазинчик под названием «Фенестра» ранее был спрятан в одном из переулков, там адрес указан в документах, но после мне удалось занять местечко на главной улице. Но это фактический адрес, а юридический будет пока что мой. Сегодня ты должен ознакомиться со всеми бумагами, а завтра я буду ждать твоего звонка, чтобы мы встретились и вместе отправились к нотариусу ‒ без твоей подписи сделка будет недействительной. Это мой подарок на твой день рождения, если ты еще не понял. Но есть еще один нюанс: так как я отдаю тебе то, что, по сути, и было твоим все эти годы, а коллекцию собирал твой отец, то пусть это будет подарок и от него. И от твоей мамы, разумеется. А название магазина можешь поменять, я не буду против.

На Эдика снова накатила волна неприятия всего, что сейчас происходило. Внезапный Мигунов со своим вином, папка с документами, а еще только что оборвавшаяся привычная жизнь Эдика, час назад узнавшего о том, о чем он тщательно старался забыть все эти годы. Что-то чужое ворвалось в его голову, в его дом, в его никому до того не нужное существование. И теперь от него требовалось принять то, к чему был совершенно не готов. Внутренний протест был настолько мощным, что мысль о том, что он будет богат, со свистом унеслась прочь из головы, уступив дорогу детским обидам и воспоминаниям об униженном достоинстве, растерянности и ледяном одиночестве.

– Ну, если не завтра, то на днях, – добавил Мигунов. – Понимаю, что нужно все обдумать, переспать со всеми мыслями или даже разбросать пасьянс. Но лучше не тянуть.

– Почему? – все еще не понимал Эдик.

– Да потому что незачем, – резко ответил Мигунов, отодвинул стул и взялся за сумку. – Все законно, никакого подвоха. Я сбрасываю с себя тяжкий груз, а ты получаешь то, что заслужил.

– Я вам не верю.

– Опять двадцать пять, – в сердцах бросил Мигунов. – Потому и говорю: подумай. Завтра или послезавтра жду твоего решения, но я почти что уверен…

– Кто, находясь в своем уме, отказывается от богатства? – не отпускало Эдика.

Мигунов внимательно взглянул Эдику прямо в глаза.

– Я не хочу закончить так, как твои родители, – произнес он. – У меня едва ли получится распорядиться твоим наследством так, как это сделали бы они. А ты, судя по всему, хорошо ладишь с людьми и способен добиваться того, что тебе нужно. Странно, что ты до сих пор этим не воспользовался. Проводи меня до дверей, парень. И не ищи подводные камни ‒ здесь их нет.

Валентина Петровна продиктовала дочери номер телефона, потом по буквам назвала имя и фамилию человека, к которому им предстояло обратиться.

– Скажите ему, что вы от Виталия Игоревича, что он его лечащий врач. Пусть Денис скажет, так будет лучше. Все-таки мужчины легче находят общий язык.

– А кто этот Эдуард? – не поняла Катя. – Он историк или кто?

– У него вроде бы антикварный магазин. Занимается этим делом уже очень давно. Думаю, во всяком старье такие люди хоть как-то разбираются. Может быть, и расскажет что-то о вашей бесценной находке.

– Спасибо, мам.

– Да не за что. Расскажи потом, как сходили.

Катя отложила телефон и посмотрела на квадратный лоскут ткани, лежавший перед ней на столе. Валентина Петровна успела вернуть его дочери, так и не решившись лично посетить антиквара.

Катя уже сто раз успела исследовать платок, измерить длину каждой стороны линейкой и сосчитать жемчужины. Поиски в интернете ничего нового не принесли, и предложение матери воспользоваться связями ее коллег пришлось как нельзя кстати. Только вот за консультацию антиквару, наверное, придется заплатить, но это ничего. Пару тысяч за то, чтобы увидеть свет в конце тоннеля, отдать не жалко.

Глава 4

Англия. Лондон. Февраль 1554 года

Когда бесстрастный пушечный выстрел сообщил Лондону и его жителям о том, что злобный враг, решивший присвоить престол, мертв, Энн сошла с дороги и, остановившись, закрыла глаза. Звук залпа будто бы изо всех сил ударил ее по голове. Она недалеко от входа в Тауэр, а за ее спиной о чем-то негромко переговаривались прохожие, столпившиеся напротив ворот.

– Я бы хотел знать наверняка, что она умерла! – крикнул тощий мужчина, потрясая кулаком.

– Почему нас не пустили посмотреть? – прозвучал женский голос.

– Да ну вас всех в жопу! – заорал какой-то пьяный в сторону гвардейцев, вяло переговаривающихся между собой возле ворот. – О простых людях и не думаете!

Один из гвардейцев всем корпусом развернулся в его сторону.

– Это ты-то человек? – спросил он. – В следующий раз пришлем тебе приглашение с королевской печатью. Какой у тебя адрес? Канава под забором?

Он рассмеялся и повернулся к зевакам спиной.

«На что вам там смотреть, глупые создания? – мелькнуло в голове Энн. – Все ждете крови. Звери».

Стража молча наблюдала за кучкой замерзших людей, надеявшихся насладиться моментом смерти любого, кого приговорили бы к смертной казни. Но сегодня они точно знали имя той, кого должны были лишить жизни, и чувствовали себя превосходно, предвкушая момент, когда кому-то будет хуже, чем им. Но родная дочь Генриха VIII Мария, занявшая трон, все-таки сохранила в душе остатки человечности по отношению к Джейн, на которую уже не держала зла, даже отправляя ее на смерть. Просто так было нужно. Слабый король будет удобной мишенью. Мария решила, что никогда не допустит этого.

– Никакой посторонней публики на территории Тауэра, – приказала она коменданту Тауэра. – Никто из посторонних не должен присутствовать на ее казни. Незачем.

– Понял, – склонил голову комендант Тауэра Джон Бриджес.

Приказ Марии был исполнен. Джейн Грей ушла из этого мира, пусть и с помощью других людей, но сохранила достоинство до последнего вздоха.

Позднее лейтенант Джон Бриджес, глядя на то, что произошло на эшафоте, проклял все на свете, а заодно и своего отца, который очень хотел увидеть сына занимающим высокий пост. Он бы им гордился.

Мария Тюдор, услышав выстрел из пушки, знаменующий смерть любого заключенного, попросила слуг оставить ее одну и долго стояла возле окна – с дергающимися губами, глядя в пол. Но уже к вечеру она успокоила себя мыслями о том, что слишком долго была добра к своей родственнице.

Она сожалеет.

У нее не было другого выхода. У нее никогда не будет другого выхода.

Энн держала в руках полотняную сумку на длинном шнурке, крепко привязанном к поясу платья. Дождавшись, пока зеваки, не получив желаемого, разойдутся, она подошла к одному из гвардейцев, стоявшему возле ворот. На улице было холодно, и немолодой стражник, проклиная все на свете, пытался согреть руки дыханием. Заметив Энн, он тут же приосанился и посмотрел на нее строгим взглядом.

– Извините, не могу ли я увидеть Джона Ниманна? – осторожно спросила Энн.

– А я чем могу помочь? – приподнял бровь гвардеец. – Звать его на всю улицу? Здесь его нет.

– Но он мне очень нужен, – взмолилась Энн. – Он здесь служит. Он охранял покои леди Джейн Грей.

– Той, которая пыталась захватить власть? – подозрительно прищурился гвардеец.

– Той, которую сегодня казнили, – стараясь сохранить спокойствие, ответила Энн.

Мужчина обернулся ‒ возле никого не было.

– Кто ты такая? Лицо знакомое, – слегка подался он вперед.

– Я была ее служанкой.

– Ты же слышала, как выстрелила пушка? Больше нет твоей хозяйки.

– Да, я слышала, – произнесла Энн. – Пожалуйста, мне нужен Джон Ниманн. Где я могу его найти?

– Зачем он тебе?

– Я… я попросила его купить кое-что, – выпалила Энн. – Сама не смогла, а он как раз покидал пост. Мы все тут служим и должны помогать друг другу.

То, что пришло ей в голову, и пугало и окрыляло. До сих пор Энн не доводилось лгать посторонним. Но дела обстояли именно так, что, кроме имени солдата, она ничего не знала: ни где его искать, ни когда искать, ни чего-то еще о нем. Она совершенно потерялась и поняла, что если поддастся эмоциям и заплачет, то последняя просьба леди Джейн не будет выполнена.

– Джон Ниманн! – внезапно зычно выкрикнул гвардеец, глядя за спину девушки. – Иди сюда! Быстрее, быстрее!

Энн обернулась. К воротам спешил невысокий черноволосый молодой человек, едва ли старше ее самой. И выглядел он совершенно обыденно, был не в форме и без оружия и очень спешил.

– Что такое? – спросил он у гвардейца, приближаясь.

– Тебя ждут.

– Кто?

– Милое создание, – усмехнулся гвардеец и указал на Энн.

Джон подошел ближе, остановился и непонимающе уставился на Энн. Она тут же схватила его за рукав.

– Вы Джон Ниманн?

– Что вы здесь делаете? – сразу узнал ее Джон.

Не показывая своего изумления, Джон увлек Энн в сторону. Его старший сослуживец, стоявший возле ворот, с усмешкой отвернулся.

– Я вас знаю, я помню вас! – быстро заговорил Джон. – Вас зовут Энн, мы виделись несколько раз, но вы, наверное, меня не вспомните. Я нес вахту возле камеры, где жила леди Джейн. Я был там.

– Я все об этом знаю, хоть и не помню вас совсем, – перебила его Энн. – Но моя госпожа поделилась со мной. Она рассказала о том, что вы принесли ей кое-что, чтобы она смогла избежать мучительной смерти.

– Да, принес. Было сложно достать, но я постарался, – признался Джон. – Она не воспользовалась моей помощью. Я… я ушел сегодня отсюда специально, чтобы…

– Но пушки говорят очень громко, – поняла Энн. – Они сообщили о ее смерти каждому в Лондоне.

Джон стиснул зубы и на мгновение отвернулся. Энн не нужно было объяснять, что он старается справиться со своими чувствами. Она и сама еле сдерживала слезы.

– Так что вы хотели? – спросил Джон.

– Леди Джейн просила вам кое-что передать.

Джон окинул ее непонимающим взглядом.

Энн подошла совсем близко.

– Никто ничего не знает, Джон. Леди Джейн уже ничего и никому не расскажет. А я вас не выдам. Она очень тепло отзывалась о вас. Но мне действительно нужна ваша помощь.

Джон не был деревенским дурачком, который мог бы поверить в любую чушь, услышанную в большом городе. Он родился и вырос в Лондоне, поступил на службу в Тауэр и, несмотря на свой довольно молодой возраст, многое успел повидать.

Выслушав Энн и мало что поняв из ее рассказа, он был обескуражен, удивлен, но понял, что ни в какую темную историю его не втягивают. На шпионку Энн была не похожа, а Джону приходилось встречаться с разными личностями ‒ в том числе и с теми, кто втирался в доверие и вынюхивал всякое, совсем их не касающееся. Он помнил, как недавно в его отряд не явился один слишком разговорчивый тип, который болтал о всяком. Позже выяснилось, что его и след простыл, и даже его жена не знала, куда он делся.

– Помогите исполнить последнее желание той, которую мы оба любили, – попросила Энн. – Я вам все расскажу, а там уже сами решайте. Но леди Джейн приказала обратиться именно к вам. Значит, вы вызывали у нее доверие. Если вы не захотите слушать меня, то я уйду, но прежде попрошу вас забыть о нашей встрече. Ничего плохого я в уме не держу, поверьте…

– Я верю, верю.

Джон взял Энн под локоть и сжал пальцы.

– Если вы знаете про яд, который я передал леди Джейн, значит, вы знаете достаточно и обо мне тоже, – многозначительно произнес он.

Энн посмотрела в его карие глаза и медленно кивнула.

– Через час буду ждать вас… – он прикусил губу и осмотрелся, – … возле Темзы. Отсюда вам нужно свернуть налево, пройти немного вниз, к набережной. Прямо там и подождите меня.

– Я знаю, в какую сторону течет Темза, – горько улыбнулась Энн.

– На улице холодно, – продолжил Джон. – На набережной неподалеку открыли ординарию ‒ она там одна. Можете зайти внутрь, если не побоитесь местных.

– Я подожду вас там, – пообещала Энн.

Джон крепко сжал ее руки и заторопился к воротам. Его сослуживец насмешливо взглянул в их сторону.

– Не жениться ли собрался? – нарочно погромче спросил он.

– На тебе, что ли? – тут же нашелся Джон. – Извини, но мы мало знакомы.

– Пошутил бы ты так с комендантом! – захохотал гвардеец.

– Так ты и не комендант…

Энн высвободила руку и пошла прочь. Повернув налево, она спустилась к Темзе и задохнулась от сильного ветра, пахнувшего в лицо. Кто-то из прохожих толкнул ее в спину, тихо выругался, и Энн, отступив в сторону, сошла с дороги. Подол ее платья был в грязи, глаза закрывались от усталости. Ей вдруг очень захотелось уткнуться лицом в колени леди Джейн и выплакаться, прощаясь, но теперь, после разговора с Джоном Ниманном, в ее душе поселилась крохотная надежда на что-то, что поможет ей со всем справиться.

Энн похлопала рукой по сумке, проверяя, не потерялось ли что-то, и медленно пошла в сторону Вестминстерского аббатства.

Двери ординарии были распахнуты, и Энн слышала доносящийся изнутри пьяный женский смех.

«Значит, женщины из портов тоже сюда приходят, – поняла она. – Не пойду, а то еще примут за одну из них».

Ее страхи были обоснованны. Энн теперь была полностью беззащитна. К тому же при ней находились драгоценные вещи, которыми нужно было распорядиться именно так, как того хотела леди Джейн Грей. Помня, что недобрых людей вокруг довольно много, Энн старалась не привлекать к себе внимания, но понимала, что все ее усилия тщетны: она слишком долго топчется на одном месте, не отходя более чем на тридцать шагов от дверей ординарии.

Так она и стояла на набережной, прижимаясь к стенам построек и изредка прохаживаясь туда-сюда, чтобы размять ноги. Запах горячей еды, сочившийся из открытых дверей ординарии, мучил ее, но она продолжала терпеливо ждать. По ее понятиям, тот отрезок времени, о котором говорил Джон Ниманн, давно уже прошел, но сам он все не появлялся.

В какой-то момент Энн решила было уйти, но вдруг заметила неподалеку от себя нищенку, стоявшую на коленях. Видимо, она торчала возле дороги уже давно, так как ее спина напоминала дугу, а нос вот-вот должен был клюнуть собственную ладонь, протянутую за подаянием.

– Нет у меня ничего, – прошептала девушка. – Ни для себя, ни для кого-то еще.

– Вы здесь! – услышала она знакомый голос.

Джон мигом оценил состояние измученной девушки. Он подхватил ее под руку.

– Что же вы, так и не решились зайти в тепло? Могли бы подождать меня там.

– Там все-таки небезопасно.

– В основном туда приходят обычные работяги. Сам я посещаю то место с братом, когда он возвращается домой. Он моряк, ему земная еда всегда кажется вкуснее той, которую он получает во время морской вахты, а здесь, кроме мяса, еще предлагают довольно сносное пиво. Но потом наши дороги расходятся. Я возвращаюсь домой один, а он укладывается в койку с очередной дамой.

Энн подняла голову ‒ сверху накрапывал колючий дождик.

– Позвольте, я приглашу вас к себе домой, – сказал Джон. – Брата сейчас дома нет, мы сможем спокойно поговорить.

Энн обхватила руками сумку. Что, вот так вот сразу? А если он из тех, кто только и ждет, чтобы обидеть?

Мысли были здравыми, но Энн не чувствовала подвоха. Этот человек хотел помочь ее госпоже, рисковал из-за этого собой, а сейчас готов помочь и Энн. Она верит ему. Верит.

– Далеко ли отсюда до вашего дома?

– Дойдем пешком и даже не устанем, – ободряюще ответил он.

До жилища Джона пришлось, однако, добираться гораздо дольше из-за того, что самая краткая дорога оказалась перекрытой из-за опрокинувшейся повозки, груженной мешками с мукой. Попав в широкую лужу, мука тут же превратила ее в белесое месиво, через которое невозможно было ни пройти, ни проехать.

– Джон, давайте поговорим здесь, – предложила Энн, указав на ближайший проход между двумя домами из серого камня.

В окне одного из них она заметила маленького чумазого мальчика, разглядывавшего происходящее на улице, и на миг даже позавидовала ему ‒ он сидел если не в тепле, то хотя бы в сухой одежде.

– Придется, – согласился Джон. – Я-то думал, что наконец окажусь там, где нас никто не услышит.

– Вы про свой дом?

– Там спокойнее и нечего бояться.

– Вы можете меня не стесняться, – твердо ответила Энн, оказавшись под навесом. – И мужские слезы мне не в новинку. Сегодня я потеряла часть себя, клянусь вам. Вы тоже всеми силами поддерживали мою хозяйку, я ведь не ошибаюсь?

Джон стоял рядом, засунув руки в карманы, и, казалось, не слышал слова служанки. Но и поза его, и остановившийся взгляд, направленный в сторону, говорили об обратном.

– Не ошибаетесь. Тауэр… Мрачное место. Устал играть роль безмолвного пугала в гвардейской форме. Я охраняю камеры, в которых томятся настоящие мученики, а не отпетые злодеи. Каждый из них просит у Бога поскорее освободить его. Потому я и раздобыл яд. Леди Джейн Грей вообще не должна была там оказаться.

– Это ужасное стечение обстоятельств! – горячо поддержала его Энн. – Этого не должно было случиться. Ее использовали и муж, и его семья. Я их ненавижу. Теперь я могу об этом сказать. И мне все равно, если вы…

– Я вас не выдам.

Энн схватилась за его рукав.

– Помогите мне, – попросила она.

– Так чем я могу вам помочь? – поинтересовался он, подняв воротник.

И Энн заговорила. По мере ее рассказа лицо Джона успело сменить несколько выражений, но в общем и целом он проявлял к словам служанки должное внимание. Не перебивал, а если и задавал вопросы, то непременно извинялся за то, что перебил. Узнав о том, что «девятидневная королева» оценила его желание помочь ей избежать эшафота, он склонил голову и долго смотрел под ноги. С каждым словом Энн убеждалась в том, что она не сбилась с пути, а, напротив, выбрала верный путь ‒ Джон теперь казался ей самым надежным человеком на земле.

– Бежать из страны с маленьким ребенком? – Джон был потрясен, узнав о последней воле казненной леди Грей. – Как? Куда? На что вы будете существовать?

– А есть другой выход? – с отчаянием спросила Энн. – Я могу остаться в замке Судли с миссис Гримсон и ее семьей и рядом с маленьким Генри, но надолго ли мы останемся в безопасности?

– Боюсь, что о вашем спокойствии речи уже не идет, – согласился Джон. – Но то, о чем вы рассказали, будет сделать совсем не легко. Я… поговорю с братом. Ему всегда было плевать на политику, потому что в море свои законы. А сердце у него доброе. Мы потеряли родителей, когда ему было двенадцать, а мне едва исполнилось шесть. Только благодаря брату я сейчас дышу и могу отличить одну букву от другой.

– Он воспитывал вас и защищал, – догадалась Энн.

Джон шмыгнул покрасневшим носом.

– Он всегда давал мне дельные советы. Не сомневаюсь, что выручит и сейчас. А еще он умеет держать язык за зубами, даже когда напивается, – ответил Джон. – Просто не умеет по-другому. Приходите завтра к главным воротам Тауэра. Думаю, у меня уже будут для вас кое-какие новости. А сейчас мне пора возвращаться. Вам есть куда пойти?

Энн вздрогнула. Как и почему она совершенно забыла о том, что даже после казни леди Джейн Грей ей придется остаться в распоряжении ее матери?

У Энн задрожал подбородок. Леди Фрэнсис Грей не особо любила старшую дочь Джейн и относилась к ней не с материнской любовью, а как к практичной вещи, о чем леди Джейн рассказывала служанке не раз.

– Иногда мне кажется, Энн, что я родилась с кучей долгов, – откровенничала Джейн. – Я должна, везде должна. Должна молчать, когда хочу говорить, и наоборот. Должна одеться в черное, идя в церковь, тогда как многие вообще пропускают службы. Должна есть, когда не голодна, и пить, даже если не хочу. Я вижу родителей так редко, что уже привыкла к этому. Мама хочет жить при дворе, всеми силами стремится к этому и тянет за собой меня с сестрой. Но я не хочу. Понимаешь меня? Чувствую, что там я потеряю все и потеряюсь сама. Ты никому не говори о моих мыслях, Энн. Пожалуйста. Ты для меня лучшая подруга, потому что только с другом я и могу поделиться.

Энн молчала. Она умела хранить секреты и знала о многих из них.

– Да, мне есть где переночевать, – кивнула Энн. – До свидания, Джон. До завтра.

Леди Фрэнсис, почерневшая от горя после потери дочери, ославленной на всю страну, плохо осознавала все, о чем ей говорила служанка Энн. А та лишь просила разрешения провести ночь в комнате своей госпожи, чтобы собрать ее вещи.

Леди Фрэнсис разрешила и приказала утром возвращаться в Глостершир, в поместье Судли. Там юная Джейн жила на правах воспитанницы. Там она и подружилась с Энн.

Оставшись в каменной камере одна, Энн опустилась за стул, где несколько часов назад сидела ее хозяйка. Камин в то утро не топили, и все, к чему прикасалась Энн, казалось остывшим. До самого вечера она не зажигала свечи, почти не двигалась и смотрела в одну точку. Но какой-то звук, пришедший с темнотой и разлетевшийся по каменным коридорам крепости, заставил ее прийти в себя.

Энн встала, переоделась. Аккуратно сложила личные вещи леди Джейн и подмела полы. Выпила воду, оставшуюся в кружке леди Джейн. После чего легла в ее постель и закрыла глаза.

После того как супруги Джейн Грей и Гилфорд Дадли покинули замок, прошло несколько месяцев. Прислуга в основном следила за чистотой и порядком, переживая набеги королевских наемников, которые то и дело искали одно и то же ‒ пособников леди Грей. Каждый раз потом они увозили с собой в Лондон какого-нибудь зазевавшегося слугу, чтобы возвращаться не с пустыми руками, и их совершенно не волновало, что слуга поступил на работу в Судли уже после ареста бывших хозяев поместья. В остальное же время, радуясь без присмотра, многие из обслуги вели себя так, как им вздумается, и жили одним днем.

Увидев промокшую под дождем Энн, вбежавшую в кухню, миссис Гримсон не поверила своим глазам. Она не видела ее с тех самых пор, как хозяева отправились в Лондон, увозя с собой грандиозные планы, которым не суждено было сбыться.

Поев и обсохнув, Энн передала миссис Гримсон суть предсмертного послания леди Джейн на словах и подтвердила его письмом, написанным рукой ее бывшей хозяйки незадолго до казни. Узнав о том, что леди Джейн мертва, а малыша Генри нужно будет отдать в чужие руки, миссис Гримсон сначала заплакала, а потом с подозрением уставилась на девушку.

– Если ты задумала плохое, то лучше даже не начинай, – предупредила миссис Гримсон. – Я ведь могу и ноги переломать. Куда ты пойдешь с ребенком?

Энн была готова к подобной реакции. Она показала миссис Гримсон перстень, принадлежавший матери леди Джейн.

– Помните его? – спросила она. – Он приметный, забыть его сложно.

– Конечно, помню, – перешла на шепот миссис Гримсон. – Подарок старшей дочери на свадьбу от леди Фрэнсис. Прекрасен и… стоит невероятных денег. Ты же его не украла, радость моя?

– Перестаньте, – попросила Энн. – Перстень мне отдала сама леди Джейн. Это залог тому, что я говорю вам правду. Мне необходимо забрать Генри и срочно уехать. Я слышала, что к вам уже приходили с обысками и даже кого-то арестовали. Вы сами-то не пострадали?

Миссис Гримсон села на низенькую табуреточку возле камина и протянула полные руки к огню.

– Весна в этом году паршивая, – заметила она. – Все никак дожди не перестанут… Да, Энн, да, были у нас тут солдаты. Обыскивали кабинеты лорда, а вот в ту часть дома, где жила леди Джейн, не сунулись. Но, думаю, они еще придут. Им все мало, собакам. Затискали прачку до икоты, до сих пор работать не может! И заступиться некому.

– А что они искали?

– А ты спроси у них сама, если вдруг встретятся. Спросишь? Молчишь… Вот, и я спрашивать не стала. Только мне и без вопросов все понятно. Мы работали на тех, кто вздумал украсть трон у истинных владельцев. Как тебе такое?

– Леди Джейн никого не обманывала.

– Знаю, – вздохнула миссис Гримсон. – И у стен есть уши, дорогая моя. Мы о многом знаем и про многое не говорим. Только если с богами, да вот куда они делись, когда нужны?

Энн не ответила. Они тут все и всегда понимали друг друга. Или старались, чтобы так было. Но сейчас ничто не вернется. То, что казалось ясным и понятным со стороны, на самом деле было лишь фасадом. То, что осталось за ним, мало кого интересовало, но ведь там и стоило бы поискать истину. Но и она никому не была нужна.

– И куда же ты отправишься? – взглянула на Энн повариха. – Как скоро это будет?

– Завтра мы с Генри должны быть в Лондоне, – едва слышно ответила Энн. – Ночь проведем у знакомых, а на другое утро…

Ее глаза закатились, голова упала на грудь. Миссис Гримсон тут же подхватила ее под руки.

– Бедный ребенок! Я постелю тебе. Пойдем, – забормотала она, помогая Энн подняться на ноги. – Утром и поговорим. Отдыхай, а я помогу ‒ что мне еще остается?

Она отвела Энн в свою спальню, помогла раздеться и уложила в кровать. С тех пор как миссис Гримсон овдовела, она ни с кем ее не делила, поэтому не волновалась, что ей негде будет спать ‒ места было предостаточно.

Оставив Энн, повариха отправилась к дочери Алисе, приехавшей к ней в гости вместе со своим родным ребенком и маленьким Генри, которому уже было чуть больше двух лет. Узнав о казни леди Джейн Грей, Алиса не смогла сдержать слез, поскольку, как и многие, любила свою хозяйку. Но более неприятная новость ждала Алису впереди. Миссис Гримсон озвучила ей последнее желание леди Джейн.

Узнав о том, что Генри скоро отнимут у нее, девушка стукнула кулаком по столу и заявила, что лучше сбежит сама, чем отдаст кому-то мальчика, ставшего ей практически родным.

Миссис Гримсон всю ночь убеждала дочь смириться и выполнить предсмертное желание леди Джейн. В конце концов Алиса согласилась. Она до рассвета сидела у кровати с сыновьями, но держала за руку только одного из них.

Маленький Генри в это время преспокойно спал и видел светлые сны.

Москва

Май 2021 года

О том, что на Арбате есть антикварный магазин, Катя знала. Не раз проходила мимо, но никакой информации в памяти не осталось ‒ ни адреса, ни названия. Но хорошо запомнилась витрина. Через стекло на улицу смотрел длинный ряд старых разноцветных книжных переплетов, а по обе стороны над ним возвышались две, вероятно, гипсовые статуэтки в виде балерин. И уже после, если всмотреться совсем в глубь помещения, в глаза бросался желтый свет, исходящий из всевозможных люстр с потолка. Люстры, вероятно, тоже были старинными.

К антиквару отправились в будний день, чтобы не толкаться в толпе. Ребята вышли из станции метро «Смоленская», спустились в подземный переход и оказались на противоположной стороне Смоленской площади. Пройдя через пару крохотных переулков, наконец оказались на пешеходном Арбате. Еще по пути Денис сказал Кате, что вряд ли у них получится спокойно пройтись до нужного места, так как людей вокруг было очень много.

– Уже тепло, все в гости едут, – философски заметила Катя. – Даже я люблю здесь бывать, хоть и родилась в Москве.