Текст книги "Жемчуг королевской судьбы. Кубок скифской царицы"

– Верните платок, – попросила девушка. – Денис?

Денис вынул из кармана мобильный телефон.

– Мы сейчас же переведем вам обратно ваши деньги, – решительно заявил он. – Только верните то, что мы вам принесли. Мы передумали.

Глава 6

Эдик открыл дверь и отступил в сторону, удерживая ее одной рукой, чтобы первые за сегодняшний день посетители смогли зайти внутрь магазина.

Пропуская Катю и Дениса вперед, он судорожно обдумывал, как бы попроще объяснить им, что их ждет облом.

Он зашел за прилавок, снял куртку, повесил ее на крючок за стеллажом, уставленным мелкой посудой. Краем глаза все же следил за ребятами и понял, что добрым его утро уже не будет.

Эдик дважды попадал в подобную ситуацию. Первый раз случился на заре его карьеры, когда весьма древний старикан сначала продал ему серебряный браслет с бирюзой, доставшийся ему от матери, а потом обвинил Эдика в краже. Полиция, правда, так и не появилась, хоть старик и угрожал туда обратиться, а после и сам пропал, но сама ситуация была крайне неприятной.

Второй эпизод произошел около года назад. На этот раз Эдика обвинила в махинациях женщина лет сорока пяти, решившая избавиться от не нужного ей наследства. Ее отец всю жизнь коллекционировал редкие книжные издания, и несколько экземпляров она принесла с собой. Эдик предложил ей хорошую цену, но дама посчитала ее слегка заниженной и назвала Эдика спекулянтом. Ситуацию неожиданно разрешил ее спутник, появившийся в магазине в самый разгар ее истерики. Он сгреб книги с прилавка, кивнул Эдику и утащил визжащую фурию на улицу. Поэтому, увидев возле дверей магазина знакомую парочку, Эдик был готов сам обратиться в полицию.

– Ну так что? – нетерпеливо поинтересовался Денис.

– Что случилось? – изобразил Эдик непонимание. – Напомните, пожалуйста. Ко мне многие приходят, всех запомнить не могу.

– Мы же сказали, что речь о носовом платке, – пояснил Денис. – Вчера вечером мы его вам отдали.

– А, да. Вот теперь вспомнил. Это тот самый, который я у вас выкупил?

– Да.

– Ну, и в чем проблема? Деньги на вашу карту не капнули?

– Хватит валять дурака, – повысил голос Денис. – Вы все прекрасно помните. Да, платок мы вам продали. Да, вы заплатили, никто не спорит. Но сейчас мы бы хотели аннулировать сделку.

– Вчера все еще было нормально. А что случилось за ночь?

– Неважно. Я перевожу вам всю сумму обратно, а то, что мы принесли, мы забираем.

Эдик с улыбкой опустил голову.

– Нет, молодой человек. Так дела не делаются. Сделка была совершена. Я заплатил, и вы получили двадцать тысяч рублей. Платок перестал быть вашим еще вчера.

– Мы не спорим, – подала голос Катя, прячущаяся за Денисом. – Просто… пожалуйста! Нельзя ли как-то отыграть все это назад?

Денис в упор смотрел на Эдика, но в его взгляде отчетливо читалась нерешительность. Он и сам понимал, что вряд ли у них получится вернуть уже проданный товар, а если хозяин магазина и согласится, то может поставить более высокую цену. Не двадцать тысяч, а теперь уже сорок. Или, например, все сто тысяч рублей.

Нет, Денис все прекрасно понимал и даже попытался объяснить это Кате утром, когда они собирались выйти из дома. Но Катя не отступала. Ее наивность была сильнее благоразумия. Она не понимала многих жизненных законов ‒ и неписаных в том числе. Ей часто казалось, что окружающий мир не только прекрасен, а еще и безопасен, населен открытыми и добрыми людьми, которые только и ждут момента, чтобы пожертвовать собой ради другого. Такой подход к жизни Дениса дико бесил, но свою девушку он когда-то полюбил и за ее наивность тоже.

– У меня нет платка, – сделал грустное лицо Эдик. – Я продал его вчера своему знакомому. Оказалось, что он давно искал похожий.

– Серьезно?.. – упавшим голосом спросила Катя.

– Абсолютно.

Денис выругался.

– Совершенно с вами согласен, – тут же отозвался Эдик.

– Дайте тогда контакты покупателя, – потребовала Катя.

– Не даст, – через плечо бросил Денис. – Я бы тоже не дал. Такое уже не разглашается.

– Вы правы, – заключил Эдик. – Ваш молодой человек, девушка, кажется, неплохо разбирается в некоторых вещах. Юридически сделка была проведена правильно. Вы получили деньги, а я вашу собственность. Если бы вчера не нашелся покупатель, то мы бы смогли оформить возврат, но, как вы понимаете, теперь это сделать невозможно. Собственно, о чем вам жалеть? Вещь-то с самого начала вам не принадлежала.

– Как это не принадлежала? – удивилась Катя. – В нашем доме, в нашем шкафу был тайник.

– Тайник сооружали не вы. И распорядились находкой по своему усмотрению, а не по усмотрению бывших жильцов. Вы ведь им ничего о тайнике не сообщили?

– Бывшая хозяйка умерла, а родных у нее не оказалось, – отчеканил Денис и повернулся к Кате: – Пошли отсюда. Уж слишком душно здесь.

Он подошел к двери и взялся за ручку.

Эдик вопросительно взглянул на Катю.

«Мне очень жаль, – будто бы хотел сказать он. – Я бы помог, но у меня нет возможности. Связан по рукам и ногам. Но я не злорадствую, а отношусь к просьбе с пониманием, несмотря на то что ситуацию уже не исправить».

Но Денис вдруг решил сделать последнюю попытку. Он вернулся, подошел вплотную к прилавку, чтобы их с Эдиком лица находились ближе друг к другу.

Эдик тут же подобрался, но с места не сдвинулся. За все время работы в сфере торговли он научился распознавать настроение людей и угадывать их последующую реакцию по движения тела. Руки в карманах всегда указывали на нерешительность, попытка не смотреть в глаза говорила об отсутствии достаточного количества денег, а напускное дружелюбие и излишняя разговорчивость клиента сообщали о том, что скоро он начнет торговаться. Однако именно с недовольством покупателей Эдику приходилось сталкиваться редко. Он с опаской относился к любому виду агрессии, потому что не всегда мог угадать, что у человека на уме. Потому-то и ждал от Дениса чего-то похожего. Но и здесь ошибся. Постояв немного в воинственной позе, Денис все-таки решил выйти из магазина.

Эдик с Катей проводили его взглядами. Никто не произнес ни слова.

Едва за Денисом закрылась дверь, как Катя, натянув рукава свитера на пальцы, хлопнула себя руками по бокам. Это был жест отчаяния и смирения.

– До свидания, – произнесла она.

– Обращайтесь, – вежливо поклонился Эдик.

Оставшись один, Эдик тихо выругался. С утра ввязаться в разборки ‒ это вам не ароматный кофе в постель. Слава богу, обошлось. Что парень, что девушка не собирались буянить, угрожать подать в суд или обратиться в полицию ‒ иначе это бы уже случилось. Но сам факт их возвращения с последующей просьбой отменить сделку Эдика, конечно, счастливее не сделал.

Он вспомнил про Мигунова, ответа от которого так и не дождался. На звонок также никто не ответил, и Эдик решил исправить это утро. Он купил кофе в ближайшем кафе и выпил его, стоя на улице с сигаретой в руке. А после принял твердое решение наведаться к Мигунову вечером и забрать у него носовой платок.

«Получается, я, как и эти ребята, тоже хочу отказаться от того, на что уже согласился, – осенила Эдика веселая мысль. – Надо же было такому случиться».

Остаток дня прошел ровно. Несколько праздных гуляк и группа китайских туристов, посетившие «Фенестру», ушли с пустыми руками. Туристы все поголовно были в респираторах и вели себя очень вежливо. С ними была гид ‒ белокурая девочка в красной кожаной курточке, которая так лихо чесала на китайском, что Эдик уронил челюсть.

Когда Мигунов не ответил за звонок, сделанный прямо перед закрытием магазина, Эдик не на шутку разволновался. К вечеру он уже порядочно накрутил себя, предчувствуя нелегкий разговор, но заполучить носовой платок ему нужно было непременно.

За сутки в сознании Эдика произошла самая настоящая революция. После утреннего визита молодой парочки, которая явилась, чтобы отменить уже совершенную сделку, он иначе взглянул на ситуацию.

Эдик не особенно верил в мистику, но к своей интуиции прислушивался с большим вниманием. Она-то и не давала ему покоя.

История с платком с самого начала была темной. Допустим, что его действительно обнаружили в тайнике, и это уже было само по себе интересно. Как клад мог продержаться так долго, если судить по дате на газете, в которой хранился платок? Ей больше ста лет, на секунду. Получается, что бывшая хозяйка квартиры и сама не знала о нем. Или знала, но забыла. Или знала и не забыла. Кто же теперь узнает правду? В тайнике ни драгоценностей, ни денег, ничего. Только смятая шелковая тряпица, да еще в недоделанном виде. Не сразу поймешь, что это такое. И тем не менее платок занимал мысли Эдика все больше и больше. Уж слишком непросто все с ним было. Вон как быстро девчонка передумала и захотела его заполучить обратно. Интересно, почему?

Первое, что насторожило Эдика ‒ это приоткрытая входная дверь. Едва заметная щель, за которой таилась темнота. И не заметить ее, пока не подойдешь вплотную.

Сначала Эдик все-таки нажал кнопку дверного звонка. Потом, все так же стоя на черном резиновом коврике, снова решился позвонить Мигунову и услышал негромкую мелодию из глубины квартиры. Сбросил вызов, и мелодия, испустив последнюю трель, умолкла.

Эдик похолодел.

– Дядь Миш! – позвал он. – Можно зайти?

И когда ему никто не ответил, он зашел внутрь и закрыл дверь.

Выключатель в прихожей Михаил Иванович расположил на уровне пальцев опущенной руки и прямо возле дверного косяка. Таким образом он мог включать свет сразу, как только переступал порог дома.

Эдик знал, где находится рубильник, но никогда им не пользовался. Теперь же ему пришлось нашарить рубильник.

Уже при свете Эдик машинально взглянул в сторону полки для обуви, где обычно стояли уличные ботинки Мигунова. Обувь была на месте, но отсутствовали большие серые тапки из войлока.

«Значит, он дома, – подумал Эдик. – Но дверь-то почему была открыта?».

– Дядь Миш, это я! – повторил он уже громче и снова не получил ответа.

И тогда Эдик решил забыть о приличиях. Из коридора он пошел в сторону кухни, где никого не нашел. Чайник на плите был холодным, а кухонная раковина сухой.

Тогда он развернулся и стремительным шагом направился в одну из двух комнат ‒ в ту самую, которая была жилой. Другой Мигунов не пользовался по причине того, что она давно превратилась в лежбище вещей, с которыми трудно расстаться.

«Всякий хлам там хранится, – как-то сказал он Эдику. – Сломанное кресло девятнадцатого века, книги и даже старая софа. Все руки не доходят разобраться».

Зайдя в комнату, где обычно спал и работал дядя Миша, Эдик в растерянности остановился. Ему хватило нескольких секунд, чтобы понять, что старика здесь нет.

Чтобы осветить помещение, Эдик включил свет и осмотрел полы под столом и за диваном ‒ там, где могло бы поместиться тело упавшего человека. И снова ничего.

Он проверил и окна, которые оказались закрытыми.

Эдик стоял посреди комнаты и ничего не понимал. Мигунова он знал как человека пунктуального, порой даже очень, с перебором. Он никогда бы не ушел из дома, не закрыв дверь. А тут и в квартире никого, и заходи любой прямо с улицы.

Но на кухне Эдик обнаружил холодный чайник. А ведь по вечерам дядя Миша непременно чаевничал. Сам признавался, что врачи не велят пить много жидкости на ночь, но привычка, знаете ли.

Эдик заметил мобильный телефон, лежавший на диване. Несколько пропущенных от абонента «Кумарчи» и эсэмэс-сообщение с тем же именем отправителя, которое Эдик послал Мигунову сегодня утром. Больше в этот день дядю Мишу никто не беспокоил.

Прислушавшись, Эдик услышал на лестничной площадке слабый характерный звук ‒ так закрываются двери лифта. Он вышел в коридор и стал ждать.

Шаркающие шаги направлялись прямо к двери квартиры. Вот-вот в замок вставят ключ, и на пороге появится дядя Миша. Эдик тут же выставит руки вперед и бросится его успокаивать: мол, что же ты, старый дурак, дверь открытой оставил? Но шаги замерли, а после хлопнула совсем другая входная дверь ‒ соседская.

Эдик взлохматил волосы. И что теперь делать? Но как только в его голове возник этот вопрос, то стало понятно, что кое-где Эдик еще не побывал.

Не дай бог…

Санузел в квартире был совмещенным. Мигунов однажды заметил, что для него это очень удобно, так как он живет один, а потому очереди к унитазу не создает.

Эдик подошел к двери санузла и зачем-то постучался, прежде чем войти.

Михаил Иванович Мигунов лежал на кафельном полу на боку, головой под раковиной и лицом к стене.

Эдик тут же нагнулся и приложил пальцы к его морщинистой шее. Пульса не было, а кожа дяди Миши ожгла холодом палец Эдика. Он успел заметить на кафеле немного крови прямо под его головой и это зрелище его почему-то окончательно заморозило.

Он вышел в коридор и осознал, что, вопреки всему, совершенно спокоен.

Равнодушно взирая с высоты своего роста на скрючившееся тело, он почему-то не испытал в своей душе ровным счетом ничего. И именно этот факт неожиданно напугал его сильнее всего остального.

Целый день Наташа решала мелкие, но важные проблемы и проблемки, до которых у каждого человека не сразу доходят руки. За годы, проведенные в другой стране, их скопилось предостаточно.

К вечеру, не чуя под собой ног, она устроилась на диване с бутылкой пива и открыла ноутбук, чтобы проверить почту. Но после первого прочитанного письма в ее дверь кто-то яростно стал звонить.

Четыре долгих звонка не оставляли шансов на спокойный вечер. Ее срочно хотели видеть. Что-то случилось.

Вот уж кого-кого, но Эдика Кумарчи Наташа увидеть не ожидала. Их время прошло, и виделись они теперь редко. Если Эдик и вспоминал о Наташе, то крайне редко, порой пропуская дату ее рождения. Обиды она не держала, просто отодвинув его на задний план своей жизни, поэтому его внезапное появление ее немного напугало.

– Можно? – хрипло спросил Эдик.

– Заходи, – растерялась Наташа и вспомнила, что на ней мятые пижамные штаны и растянутая футболка.

Эдик оттер ее плечом и ввалился в прихожую. Сам закрыл дверь и, не спрашивая, стал разуваться.

Наташа, наблюдая за ним, почему-то сразу поняла, что вчерашний визит Мигунова и сегодняшнее появление Эдика как-то связаны.

– Одна? – спросил Эдик.

– Сегодня ‒ да, – ответила Наташа.

Сказала и прикусила язык. Кому и зачем она лжет? Он тут вообще не по этому поводу. И трезв. Определенно, что-то произошло.

Эдик пошел на кухню, Наташа последовала за ним. По-хозяйски открыв шкафчик, Эдик взял с полки стакан и налил в него воду из-под крана. Быстро все выпил и повернулся к Наташе:

– Давно видела Мигунова?

– Вчера вечером приезжал, – сразу же ответила Наташа.

– А потом?

– Нет.

– Умер, – объявил Эдик.

Наташа ахнула тихим «нет». О чем угодно могла подумать, но только не об этом.

– Как? Где?

– Дома. Я только что оттуда.

– То есть ты, получается…

– Да, да! – раздраженно ответил Эдик и сел наконец на стул. – Я его нашел. Лежит на полу в ванной, а дверь в квартиру была открыта, понимаешь? И телефон не тронут, и все вещи на месте.

– Откуда ты знаешь, что все вещи на месте?

– Так видно же, что в квартире ничего не искали. – Эдик посмотрел на Наташу, как на умалишенную. – Все на своих местах…

– Подожди-подожди, – остановила его Наташа. – Медленнее можешь?

– Да что тебе непонятно-то? – взорвался Эдик. – Он на связь сегодня целый день не выходил. Я после работы сам к нему поехал. Входная дверь, говорю же, была нараспашку, а за ней темно и тихо. И нашел-то его не сразу, сначала по квартире прошелся.

– Ты в полицию позвонил?

– Я никуда не звонил. Вышел оттуда так же, как и пришел. Ничего не трогал. Поехал сразу к тебе, а почему ‒ не спрашивай.

– Тебя кто-нибудь видел?

– Не знаю.

Наташа взяла пустой стакан и поставила его в мойку.

– Ты ушел и даже дверь в квартиру оставил открытой?

– Говорю же! – вскинулся Эдик. – Оставил все так, как и было.

– Не ори. Долго ты там пробыл?

– Не очень. Но кое-что нужно было проверить.

Наташа уже знала, что именно он искал.

Она сразу поняла, что именно нужно делать. Знакомые оперативники не раз благодарили ее за помощь. Помогая следствию, Наташа чувствовала себя нужной и знала, что ее уважают. Может быть, пришло время и им отблагодарить ее за труды? Не финансово ‒ с этим делом все было в порядке. Страшновато обращаться за помощью к ментам в такой-то ситуации, но Наташе почему-то в голову пришла именно эта мысль.

– А теперь медленно и с самого начала, – повернулась она к Эдику. – Ты же его не убивал. Значит, у тебя все получится.

– Что у меня должно получиться?

– Рассказать мне обо всем снова. Спокойно, не торопясь. Я ни черта не поняла.

Наташа действительно уяснила далеко не все, но требовать от Эдика красиво описать события было бы неправильным. Она видела его состояние. Он бы просто не смог.

Но кое-что Эдик все-таки сумел вспомнить. Сказал, что Мигунов был уже холодным. Предположил, что его убили днем, когда Эдик был на работе. Добавил, что не знает, кого мог впустить в свою квартиру Мигунов.

Просидев у Наташи где-то с полчаса, Эдик смог восстановить свое душевное равновесие.

– А потом я понял, во что вляпался. Почему-то вспомнил про тебя и приехал.

Наташа ничего на это не ответила. В голове уже зрел план.

Ее предложение обратиться в полицию Эдик сначала категорически отмел, но она сумела в двух словах донести до него мысль о том, как его побег из чужой квартиры, где найден труп, может выглядеть со стороны. И ей удалось воззвать к его разуму.

– Знакомый следователь как-то обронил, что я всегда смогу обратиться к нему, если будет нужно, – пояснила она. – А ты, получается, сбежал с места преступления. Но есть шанс, что смогу замолвить за тебя словечко.

– И что ты им скажешь?

– Не я скажу, а ты. Все, как было. Есть у меня один знакомый человек. Хороший дядька, несколько раз ему помогала в работе. Кажется, я даже ему нравлюсь.

Эдик вдруг понял, что у него нет другого выхода.

Пока она ждала ответа на вызов, он смотрел на нее по-собачьи преданно, да еще снизу-вверх, потому что она в это время стояла, а он сидел.

Услышав в трубке знакомый голос, Наташа вышла в коридор. Эдик молча проводил ее взглядом.

«Не будет она меня сдавать, – билось у него в голове. – Не такая она и идиотка. А я никого не убивал. Он уже был мертвый, когда я пришел. Я ни при чем».

Наташа вскоре вернулась, и вид ее при этом был решительным.

– Надо туда вернуться, – сказала она. – Нас будут ждать.

– Зачем? – невпопад спросил Эдик.

– Потому что. Сейчас нам лучше слушаться. Я такси вызову.

На месте были уже через полчаса. Высадились у подъезда, где уже стояли две полицейские машины и синий «Ниссан», за рулем которого ожидал невысокий пузатый полицейский лет пятидесяти.

Наташу он приветственно приобнял за плечи, а вот Эдику руку не протянул.

– Предъявите документы, – вместо приветствия попросил он.

– Сначала представьтесь сами, – потребовал Эдик.

– Старший следователь майор Звягин Николай Егорович.

Эдик протянул паспорт. Майор быстро полистал страницы, после чего вернул документ и посмотрел на Наташу.

– Спасибо за то, что помогаете, – виновато произнесла она.

Майор отвернулся и кивнул оперативникам.

– Пошли, – скомандовал он. – Зайду первым, а потом уже вы.

Уже потом, находясь в квартире дяди Миши, Эдик услышал, как эксперт сказал, что здесь, вероятно, убийство, а не несчастный случай, но точнее он скажет позже.

К тому моменту Звягин допрашивал Эдика уже больше часа. Свое алиби Эдик предоставил тут же, сказав, что он был на работе до самого вечера, и это смогут подтвердить его знакомые, с которыми он виделся.

– Проверим. С какой целью вы приехали сегодня к потерпевшему? – строго спросил майор, сверля Эдика близоруким взглядом маленьких карих глаз. – Во сколько обнаружили, что дверь в квартиру открыта?

– Часов в десять вечера… или немного позже. Вы знаете, дядя Миша был болен. Вчера вечером я тоже приезжал и застал момент, когда ему стало плохо, – объяснил Эдик. – А сегодня я не смог связаться с ним в течение целого дня, поэтому отправился к нему снова. В моем телефоне сохранены все исходящие и входящие вызовы. Должно быть, в его телефоне будут входящие от меня. И сообщения я тоже писал. Вы бы проверили. Я не против.

Майор ничего на это не ответил, и Эдик понял, что на правильном пути.

– А зачем приезжали вчера? С какой целью? – переспросил майор.

– По делам. Просто поговорили кое о чем, и все.

– О чем же?

– В основном сейчас меня волнует вопрос аренды. Цены на нее летят в космос, а я не астронавт.

– И что же, хотели занять у него денег?

– Хотел узнать насчет свободного помещения. Дядя Миша всегда имел на примете пару вариантов. Кроме того, с ним всегда было интересно общаться на разные темы. Он очень много чего знал.

– Ничего странного в его поведении не заметили?

– Вы о чем? – удивился Эдик. – Если вы о здоровье, то у него были проблемы, он тяжело болел. Онкология. Вот я и забеспокоился…

– Значит, вчера вы приехали к нему с обычным дружеским визитом?

– Значит, – холодно ответил Эдик. – Я уехал в районе полуночи, и он лично закрыл за мной дверь на замок. Послушайте, я понимаю, к чему вы клоните, но против меня у вас ничего не будет. Он мне заменил родителей ‒ в какой-то мере. Мы в принципе всегда хорошо ладили. Наташу спросите, она в курсе. Подтвердит.

– Он кого-то ждал, может быть? Ничего не говорил об этом?

– Нет, не говорил.

– Враги, недоброжелатели? Конфликты с соседями или родственниками?

– Родных у него не было. А вот про знакомых или соседей ничего не знаю, – твердо произнес Эдик. – Дядя Миша…

– Вы к нему всегда так обращались?

– Именно так я его и называл. А что касается его общения с другими… Он был достаточно закрытым человеком, ненавидел сплетни, а о своих знакомых практически не распространялся. Но отношения мы поддерживали тесные. Он был аккуратным коллекционером, причем собирал он предметы не из одного цикла, а то, за что цеплялась душа. Это его слова, между прочим. Сегодня он искал одно, завтра обращал внимание на что-то другое, но его увлечение антиквариатом не было хаотичным. Потому здесь много стильных и дорогостоящих предметов старины. Он много читал, был лично знаком со светилами науки и искусства… Лично для меня он как гуру. Я занимаюсь скупкой и продажей антиквариата и всяких винтажных штучек, и всему научился у него. Он научил отсеивать настоящее от хорошего, понимаете? Но все это громкие слова. Михаил Иванович давал ценные советы относительно того, чем я занимаюсь. К примеру, сегодня стало модным украшать полки бронзовыми подсвечниками, а вчера народ гонялся за китайским фарфором семнадцатого века. Мигунов отлично знал историю, разбирался во всех этих редкостях и тонкостях, поэтому умело прогнозировал рост или падение спроса на тот или иной вид товара, отслеживал тенденции… Вот и все. У меня же магазин на Арбате. Хотя это скорее лавка, где даже не всегда прибрано.

– Ничего себе! – делано восхитился Звягин, не переставая заполнять протокол допроса. – Да там на одну аренду всю жизнь пахать можно. Как выкручиваетесь?

– Всякое бывает. Как и у всех предпринимателей в наше нелегкое время. Пока справляюсь. Документы в порядке, могу все показать. Закон не нарушаю, с криминалом не дружу, налоговая мной не интересуется, коллекторы тоже, – отчитался Эдик. – У меня даже кредитов ни разу не было.

– Значит, вы виделись с Мигуновым два вечера подряд, – задумчиво произнес Звягин.

– Именно так. Повторюсь: в первый раз, когда я у него был, он почувствовал себя плохо. Я предложил ему помощь, мог бы вызвать врача, но он отказался. Спорить с ним всегда было бесполезно. А так как живет… то есть жил он один, и на другой день, то есть сегодня, на звонки не отвечал, вот я и поехал к нему сразу, как освободился.

– А увидев, что он мертв, сбежали, – резюмировал Звягин. – Какая нежная забота о том, кем вы только что восхищались.

Эдик распрямился и тяжело посмотрел майору в глаза.

– Продолжайте, – разрешил он. – Настало время психологического давления? Я готов. Давайте. Только я к смерти дяди Миши не имею никакого отношения, и мне кажется, что вы это прекрасно знаете. Мое алиби подтвердят несколько человек.

– Миша! – позвал Звягин эксперта. – Возьмите у него отпечатки пальцев.

– Само собой, – лениво отозвался эксперт.

Услышав это, Эдик похолодел. Его отпечатки в квартире были повсюду. Воспользовавшись перчатками, он сглупил, ведь он за что только не хватался, когда бывал раньше у дяди Миши в доме.

Наташи в этот момент рядом не было, так как Звягин отправил ее отдохнуть в одну из оперативных машин. Услышь она Эдика, то прокляла бы его на месте. Наташа помогала полиции несколько лет, с майором Звягиным они сразу нашли общий язык и по-дружески симпатизировали друг другу. Но как человек, поступивший в Школу милиции на заре перестройки, Звягин доверял, но сто раз проверял. И только благодаря тому, что Наташа описала Эдика как человека порядочного, его запястья все еще не были скованы наручниками. Сам Звягин не раз убеждался в том, что в подавляющем большинстве случаев тот, кто сматывался с места преступления, позже оказывался вовсе не крайним.

Допрашивая этого смазливого продавца подержанным хламом, Звягин незаметно следил за ним, забрасывая вопросами. Он был наготове. Но чем дольше он общался с Эдиком, тем больше убеждался в том, что он действительно говорит правду. Приехал к Мигунову вчера, а сегодня решил, так сказать, проведать старика. И не юлит, не дергается, взгляд в сторону не уводит. Аж противно.

Несмотря на свою проницательность, майор Звягин и не догадывался о том, что перед ним сидит крайне осторожный человек. Таким Эдика Кумарчи воспитал покойный дядя Миша, а после них постаралась сама жизнь. И бизнес, который Мигунов преподнес ему в качестве бесценного подарка, свернулся бы сразу, не будь Эдик скрытным и осторожным, как пантера.

Несколько часов назад, осознав, что дяди Миши больше нет, он впал в прострацию, но сумел взять себя в руки. Он не сразу покинул квартиру Мигунова, а еще раз осмотрел ее, но более тщательно и крайне аккуратно.

Эдик решил непременно забрать то, за чем приехал, потому что понял, что другого шанса вернуть это у него не будет.

Обыск он проводил в хлопчатобумажных перчатках, которые Мигунов всегда держал под рукой на тот случай, если вдруг придется держать в руках что-то слишком хрупкое и истонченное временем.

Эдик вслепую тыкался во все потайные места квартиры, о которых знал, но там было пусто. Тогда он открыл дверь в комнату, в которой дядя Миша устроил хранилище, но, заметив толстый слой пыли на черной пленке, покрывающей экспонаты, понял, что здесь ему делать нечего.

Работал Эдик быстро, но то, что хотел найти, словно сквозь землю провалилось. Понимая, что нужно уходить, он снова зашел в санузел и, постояв над телом своего учителя буквально десять секунд, он вышел из квартиры, оставив входную дверь в том же положении, в каком она была раньше.

Перчатки он забрал с собой и выбросил их в урну за ближайшим углом.

Майор Звягин отпустил Наташу и Эдика на рассвете. Москва только-только просыпалась, и день обещал быть теплым.

Выйдя из дома, где долгие годы жил и умер их общий друг и учитель, Наташа достала из сумки солнцезащитные очки и попросила у Эдика сигарету.

– С ног валюсь, – устало пробормотала она. – А тебе обязательно сейчас идти на работу?

– Хотелось бы, но думаю пропустить. Возьму выходной, наверное.

Наташа остановилась.

– Значит, ты просто приехал к нему, чтобы забрать тот самый носовой платок? – тоскливо спросила она. – Ну зачем?

Эдик остановился и повернулся в ее сторону:

– Я не знал, что найду его мертвым.

– Ты обыск там устроил?

– Почти. Обшарил весь дом, но так ничего и не нашел.

– Господи! А ты об этом Звягину сказал?

Эдик отошел в сторону и смачно сплюнул в молоденькую травку.

– Почему ты ничего ему не сказал? – расстроилась Наташа.

– И ты молчи, – приказал Эдик. – Я свое хотел вернуть, а не чужое забрать.

– Ты что-то о нем знаешь ‒ о том платке? – Наташа пристально посмотрела на Эдика. – Потому что я, например, могу только догадываться. А я, если помнишь, на экспертизах собаку съела.

Эдик посмотрел куда-то поверх ее головы.

– Понимаешь, в какой-то момент я понял, что дядя Миша мне врет. Когда я привез ему этот чертов носовой платок, то еще ни о чем не догадывался, а сегодня все встало на свои места. И, главное, бессмыслица какая-то. Я даже не могу логично объяснить, почему возникла уверенность в его лжи. Первый звоночек ‒ парень с девушкой, которые принесли платок на оценку. Сначала они согласились его продать, а потом резко передумали и решили оставить себе. С чего бы? Они вообще не шарят в антикварных делах.

– Откуда ты знаешь? – с недоверием спросила Наташа.

– Возраст. Совсем зеленые, на вид лет двадцать с небольшим. Слишком молоды, чтобы иметь хоть какой-то опыт. Чуйку годами нарабатывают, не мне тебе это объяснять. А если у них опыт и есть, то недолгий, поверхностный. Да о чем я говорю! Ничего они не понимают. В магазине на все смотрели вот такими глазами, будто бы впервые оказались в подобной обстановке. Теперь про дядю Мишу. Почему это он решил помочь мне с продажей вещи с неизвестной историей? Я сначала этот момент как-то пропустил, обрадовался даже, что у него есть покупатель. Но потом мне все это показалось очень странным. Ты же знаешь: в нашем деле каждая единица нуждается в оценке ‒ в серьезной, дорогостоящей, занимающей время. Любая мало-мальски привлекательная для антиквара вещь не может быть сразу же украшена ценником – ее нужно осмотреть, испытать, проверить. Но дядя Миша почему-то об этом даже не вспомнил. Фигово теперь понимать, что он о чем-то недоговаривал. Но и верить в это не хочется.

«А зря, – неожиданно для себя мстительно подумала Наташа. – Ни черта ты его не знал. После тебя он на ночь глядя приехал ко мне, чтобы я как раз таки и оценила эту вещь».

Но мстить Эдику было не за что. Как и злиться на него. Наташа успела рассмотреть черты его лица ‒ четкие, острые, потемневшие. Вот уже несколько часов они проживали новую жизнь вместе и по отдельности.

– Поехали ко мне, – попросила Наташа. – Побудет твой магазин закрытым один день. Не могу сейчас оставаться одна. Мы с ним дружили. Мне плохо.

Эдик и сам уже понял, что нормально поработать сегодня не получится. И завтра, возможно, тоже.

Он осмотрелся и заметил в соседнем доме распахнутую навстречу всем и каждому стеклянную дверь с нарисованными черным крупными цифрами «24/7».

– Только выпить куплю, – бросил Эдик и побежал в сторону стеклянной двери, чтобы побыстрее все закончить и свалить отсюда. И ему было все равно, куда и с кем.

Открывая жестяную банку с растворимым кофе, следователь Николай Егорович Звягин чуть не уронил ее прямо на документы. Матюгнулся, стряхнул в мусорную корзину рассыпанный темный порошок с каждого листа бумаги. Насыпал кофе в кружку, залил кипятком. Сунул руку в ящик стола и вынул пряник. Съел его в два укуса, шумно запил горячим кофе. И снова вернулся к делам.