Текст книги "Остров в море"

Глава 35

Постояльцы на лето прибыли на следующий день на такси из порта. Багажник их автомобиля был битком набит сумками и пакетами.

Их было шестеро: пожилая чета, двое их взрослых детей, жених дочери, а также домработница, которая должна была вести хозяйство. Штеффи слышала, как тетя Марта называла даму «жена доктора», потому что ее муж, должно быть, был врачом. Как папа. Он был седоволосым, носил очки и выглядел усталым.

Жена доктора – высокая и статная. Видно, что в молодости она была красива. Дочь – симпатичная, со светлыми вьющимися волосами. Она все время держалась за руки со своим женихом. Сын – высокий, с умными серыми глазами и каштановыми волосами, спадающими на лоб.

Лучше всех была собака: коричнево-белый фокстерьер, которая сразу же подскочила к ногам Штеффи и облизала ей руки.

– Ты понравилась Путте, – сказала дочь врача.

– Ты не боишься собак? – спросила ее мать.

– Нет, – сказала Штеффи и похлопала Путте по голове. – Я люблю собак.

– Ты можешь гулять с ним, – сказала жена доктора. – Когда захочешь.

Штеффи помогла занести в дом вещи гостей. Сын доктора будет жить в ее комнате. Его звали Свен, она услышала это, когда его позвала мать. Ей стало интересно, сколько ему лет. Наверное, семнадцать или восемнадцать.

Жена доктора дала ей крону, когда все было готово.

– Спасибо за помощь, – сказала она.

Штеффи покраснела.

– Мне не нужно платы.

– Не обижайся, – сказала дама. – Купи себе что-нибудь хорошее на эти деньги. Откуда ты, кстати?

– Из Вены, – сказала Штеффи и сунула крону в карман платья. – Большое спасибо.

После обеда они отправились домой к тете Альме. Ее постояльцы прибудут только послезавтра. Тетя Альма, Нелли, Эльза и Йон все еще переносили в подвал свои вещи.

– Тебя наградили в школе, я слышала, – сказала тетя Альма.

– Да, книгой.

– Ты не представляешь, как гордилась Нелли своей старшей сестрой, когда пришла домой и рассказала об этом. Ты умница, должна я сказать.

– Это все без толку, – сказала Штеффи.

– Что без толку?

– Что меня наградили. Мне ведь не разрешили продолжать учебу.

– В полной средней школе?

Штеффи кивнула.

– Ты должна понять Марту и Эверта, – сказала тетя Альма. – Это очень дорого, поместить ребенка на полный пансион в Гётеборге. А помимо того, книги и прочее.

– Дядя Эверт разрешил бы мне. Это она не хочет.

Тетя Альма замолчала на какое-то время.

– Ты не думала, что Марта, возможно, не хочет отправлять тебя в Гётеборг? – спросила она затем. – Что она будет скучать без тебя?

Это было так нелепо, что Штеффи чуть не рассмеялась. Тетя Марта будет скучать без нее!

– Я не нравлюсь ей, – сказала Штеффи. – Я не понимаю, зачем она взяла меня.

– Марта не рассказывала тебе про Анну-Лизу? – спросила тетя Альма. – Или Эверт?

– Нет, кто это?

– Анна-Лиза – это дочь Марты и Эверта, – сказала тетя Альма. – Их единственный ребенок.

– Я не знала, что у них был ребенок.

– Она умерла четырнадцать лет назад, – сказала тетя Альма. – Ей было двенадцать.

– Отчего она умерла?

– Анна-Лиза с раннего детства часто болела. Марта заботилась и постоянно следила за ней. Когда девочке было одиннадцать, они узнали, что у нее туберкулез. Последние полгода она жила в санатории в Вестеръётланде. Лесной воздух был полезен для нее, говорили доктора. Но это не помогло.

– Значит, шапка, – сказала Штеффи. – И санки…

– Что?

– Вещи, которые я получила. Должно быть, они принадлежали Анне-Лизе.

Странно было чувствовать, что шапка и варежки, которые она носила всю зиму, принадлежали девочке, умершей еще до ее рождения. Успела ли Анна-Лиза поносить их? Или она уже умерла, когда тетя Марта закончила их вязать?

– Почему мне никто ничего не сказал? – спросила Штеффи. – Почему у них нет ее фотографий?

– Марта очень тяжело перенесла потерю, – сказала тетя Альма. – Она не могла ее видеть даже на фотографии. Больше года после этого на ней не было лица. Если бы не ее вера в Бога, не знаю, чем бы все это закончилось. Встретила бы ты ее раньше, когда Анна-Лиза была жива. Она была совсем не такая, как теперь. Полная жизни, уверенная в себе. Она всегда имела на все ответ и могла отказать кому угодно. Хотя с Анной-Лизой она никогда не была строгой. Марта души в ней не чаяла и всегда была с ней ласкова.

– Но зачем она взяла меня?

– Не знаю. Я тоже размышляла над этим. Может быть, она хотела спасти какого-нибудь ребенка, потому что не смогла спасти Анну-Лизу.

Слова соскользнули с языка, прежде чем Штеффи успела удержать их.

– Почему мне не разрешили здесь жить? Мы должны были попасть в одну семью. Нам обещали.

– Я знаю, – сказала тетя Альма. – Я бы охотно взяла вас обеих. Но Сигурд не захотел, он считал, что одного ребенка будет достаточно. Тогда Комитет помощи спросил, могу ли я найти кого-нибудь еще на острове, чтобы, во всяком случае, вы были вблизи друг от друга. Марта сразу же согласилась. Но она не хотела брать маленького ребенка, поэтому взяла тебя.

– Штеффи, – крикнула Нелли с заднего двора. – Штеффи, иди сюда и посмотри, что мы нашли!

Тетя Альма улыбнулась.

– Пойди поиграй, – сказала она. – Не думай об этом. Жизнь такая, какая она есть, и надо радоваться тому, что имеешь.

Штеффи обогнула дом и вышла на задний двор.

Нелли с малышами нашли толстого дождевого червя на картофельном поле тети Альмы. Червяк болтался между большим и указательным пальцами Нелли.

– Посмотри, какой он противный! – восхищенно воскликнула Нелли. – Сможешь взять его в руки, Штеффи?

Штеффи забрала у сестры червя. Он извивался в ее пальцах.

– Мы положим его обратно, – сказала Штеффи. – Он хочет жить в земле.

Она осторожно положила червя между кустов картофеля. Он тут же исчез в почве.

– Червяк пошел домой, – сказал Йон. – К себе домой.

Когда Штеффи собралась уходить, тетя Альма позвала ее в дом.

– У меня кое-что есть для тебя, – загадочно сказала она.

На кухонном столе лежал небольшой сверток.

– Это мне?

– Конечно.

– Но почему… ведь у меня день рождения только в июле.

– Я знаю. Но тебе это нужно сейчас. Ты не откроешь?

Штеффи развязала веревочку и развернула сверток. Внутри лежал купальник. Он был красным в белую крапинку с оборкой по краю.

– Какой красивый!

Штеффи приложила купальник к себе. Он должен был оказаться впору.

– Думаю, он подойдет по размеру, – сказала тетя Альма. – Поэтому летом ты сможешь купаться, а не сидеть все время на берегу.

– Если бы Анна-Лиза была жива, – спросила Штеффи. – Тетя Альма, вы думаете, ей пришлось бы носить старый перешитый купальник?

– Если бы Анна-Лиза была жива, наверное, тебя бы здесь не было, – ответила тетя Альма.

Она улыбнулась.

– Знаешь что? Примерь сейчас купальник, чтобы я посмотрела, как он сидит.

Штеффи поднялась в комнату Нелли и переоделась. Купальник сидел великолепно. Завтра же она пойдет купаться.

Глава 36

Квартирка в подвале имела отдельный вход с обратной стороны дома.

Каждое утро Штеффи выходила через него, обходила дом и поднималась по каменной лестнице. Затем стучала в дверь и ждала.

Иногда дверь открывала жена доктора, но чаще всего ее дочь, Карин. Как только открывалась дверь, виляя хвостом, выбегал Путте и облизывал колени и руки Штеффи. Карин приносила поводок, висевший в коридоре, и пристегивала его к ошейнику.

– Есть какие-нибудь поручения? – обычно спрашивала Штеффи.

Иногда нужно было отнести на почту письмо или сходить в магазин, если жена доктора забывала что-то заказать заранее. На лето продавец магазина нанял мальчика-курьера, развозившего на велосипеде с корзинкой спереди товары для отдыхающих. Достаточно было только позвонить и сделать заказ.

Если требовалось сходить на почту или в магазин, Штеффи обычно брала велосипед. Она крепко привязывала поводок к раме, и Путте бежал рядом. На узких тропинках, где трудно было проехать на велосипеде, она давала ему передышку. Путте принюхивался, фыркал и усердно тянул поводок. Штеффи приходилось чуть не бежать, чтобы успевать за ним.

Ей не позволяли отстегивать поводок и отпускать Путте, но бывало, она все же делала это. Путте очень любил приносить палочки, которые Штеффи ему бросала, и всегда приходил на зов. Если Штеффи садилась на камень, он обычно подбегал и клал голову ей на колени. Так он просил, чтобы ему почесали шею и за ухом.

Когда Штеффи возвращалась с Путте домой, жена доктора и Карин с женихом обычно пили утренний кофе в саду за столом, который дядя Эверт поставил в укромном уголке. Доктор вернулся работать в Гётеборг и приезжал только на выходные. Где пропадал Свен, Штеффи не знала. Она думала, что, наверное, он долго спит по утрам.

Но однажды утром, бродя с Путте по зарослям голубики и сухого прошлогоднего вереска, Штеффи увидела Свена. Он стоял на валуне и смотрел на море. Какая удача, что Путте в этот момент был на поводке. Штеффи боялась, что кто-нибудь из семейства доктора увидит, что она позволяет ему бегать без привязи, и ей не разрешат больше с ним гулять.

– Привет, – крикнул Свен. – Какое потрясающее утро!

Штеффи не находила в этом утре ничего особенного. Светило солнце и с моря дул легкий ветерок.

Путте тоже заметил Свена и оживился. Свен спрыгнул с камня и подошел к ним. Путте прыгал у его ног и хотел, чтобы его приласкали.

– Привет, Путте, привет, приятель…

Свен потрепал пса, но не так нежно, как обычно делала Штеффи, не игриво, а грубовато.

– Ты можешь отстегнуть поводок, – сказал Свен. – Сейчас он не убежит далеко.

«Он никогда не убегал от меня», – подумала Штеффи, но вслух ничего не сказала.

Свен перестал играть с Путте и присел на край валуна. Его ноги преградили Штеффи тропинку. Она подняла конец поводка и остановилась.

– На море можно смотреть бесконечно, – сказал Свен. – Оно постоянно меняется.

– Ну да, – ответила Штеффи. – Это зависит от погоды.

Ей хотелось, чтобы Свен подвинулся и она смогла пройти.

– Тебе не нравится море?

– Оно такое большое. Было бы лучше, если бы это был не остров. Тогда бы чувствовалась связь с миром.

– С чем?

– Со всем миром. С людьми. С городом.

– Как долго ты здесь?

– С августа. Десять месяцев.

– А твоя семья?

– Мама с папой остались в Вене. Моя младшая сестра здесь, хоть и в другой семье.

– А эти Янсоны, у которых ты живешь? Они хорошие?

– Хорошие, – сказала Штеффи.

– Ты не такая, как они, – сказал Свен. – Это не значит, что ты должна быть одна.

Путте повизгивал и дергал поводок.

– Мне пора идти, – сказала Штеффи.

– Подожди, – попросил Свен. – Я прочту тебе кое-что.

Он снял свой маленький рюкзак и принялся рыться в нем. Он вытащил мятый пакет с бутербродами, термос и рубашку и наконец достал толстую книгу, которая лежала на самом дне.

– Это на английском, – сказал Свен. – Ты знаешь английский?

– Нет.

– Ничего. Я переведу.

Он полистал и нашел, что искал.

– Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе: каждый человек есть часть Материка, часть суши…

Штеффи стояла, совсем притихнув, и слушала. Голос Свена звучал не так, как когда он говорил, гораздо глубже и спокойнее.

– …смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе.

Свен замолчал и поднял от страницы взгляд. Какое-то время они оба молчали. Затем Свен закрыл книгу.

– Вот, – сказал он. – Но ты, наверное, слишком мала, чтобы понять.

– Я поняла, – сказала Штеффи. – Кто написал эту книгу?

– Один американец, Эрнест Хемингуэй, – сказал Свен. – Но то, что я прочитал, была цитата из поэта Джона Донна, жившего в XVII веке в Англии. Когда ты станешь постарше и выучишь английский, сможешь прочитать всю книгу.

– Я не выучу английский, – сказала Штеффи.

– Почему? Тебе легко даются языки, это заметно по твоему шведскому.

– Я окончила школу, – сказала Штеффи. – Осенью я просто пойду на школьную кухню. Мне не разрешили учиться дальше.

– Жаль, – сказал Свен. – Тебе стоит учиться. Читать, думать, писать.

Он сунул книгу и другие вещи в рюкзак.

– Если хочешь, можешь брать у меня книги, – сказал он. – У меня есть какие-то с собой, и я могу попросить папу привезти еше из города. Немецкие книги тоже могу дать, если хочешь.

– Спасибо, очень хочу.

– Заходи ко мне, если хочешь. Ведь это в твоей комнате я живу?

– Да.

– Это ты повесила картину, которая там висит? – спросил Свен.

– Нет, – твердо ответила Штеффи.

– Я отвернул ее к стене, – сказал Свен. – Не говори это фру Янсон. Если хочешь, я могу случайно уронить ее на пол, чтобы она разбилась.

Штеффи рассмеялась.

– Не надо, – сказала она.

Свен снова стал серьезным.

– Однажды ночью, когда в комнате было слишком жарко, я открыл вентиляционную трубку и заметил, что она чем-то забита. Это оказался скомканный лист бумаги. Письмо. Должно быть, твое, потому что на немецком.

То письмо, которое Штеффи написала в первый вечер на острове, письмо родителям. «Приезжай и забери меня, мама, иначе я умру». Штеффи покраснела.

– Я не читал его, – сказал Свен. – Слово чести. Вернуть тебе его?

– Нет, – ответила Штеффи, – выбрось его или сожги. Но не давай никому прочитать. А теперь мне пора. Путте волнуется.

Когда Штеффи отошла немного, Свен крикнул:

– Скажи еще раз, как тебя зовут?

– Стефания.

Она не знала, почему не сказала просто «Штеффи». Возможно, потому что «Стефания» звучало более взросло.

– Красивое имя, – крикнул Свен. – Пока, Стефания.

В тот же день Штеффи пошла купаться с Нелли. Она попробовала провезти сестру на багажнике велосипеда тети Марты, но ничего не вышло. Велосипед был неустойчив, и подниматься в гору было тяжело.

На пляже они встретили подругу Нелли, Соню. Они лежали и загорали на полотенцах, расстелив их на песке. Вода была холодной, но если купаться недолго, то было прекрасно.

Вдали на скалах лежали Сильвия и Барбру с двумя мальчишками, которых Штеффи не узнавала. Должно быть, дачники.

Глава 37

За несколько дней до праздника середины лета Штеффи поехала на велосипеде в магазин, чтобы купить пакет печенья для жены доктора. Путте, как обычно, бежал рядом.

Несколько детей сидели, забравшись на каменный забор, окружавший сад продавца. В центре Сильвия и Барбру, а рядом – двое мальчишек из приезжих. Короткие волосы одного были такими светлыми, что казались почти белыми. Другой – темнее, с лицом, усыпанным веснушками.

Вера тоже была там. Она сидела немного поодаль от других и плела венок из одуванчиков.

Штеффи поставила велосипед и привязала поводок Путте к крючку в стене. Сильвия и Барбру пошептались с мальчишками и захихикали. Штеффи, чувствуя спиной их взгляды, открыла дверь в магазин и вошла.

Оплачивая печенье, она услышала собачий лай с улицы.

– Это твоя собака лает? – недовольно спросил продавец.

– Она не моя, но я гуляю с ней.

– Тогда следи, чтобы она вела себя тихо.

Штеффи сунула пакет печенья в карман и вышла на лестницу.

Сильвия, Барбру и двое ребят стояли вокруг Путте, на таком расстоянии, что он не мог добраться до них, как бы сильно ни натягивал поводок. Вера осталась на заборе.

Штеффи подошла ближе. Теперь она увидела, что светловолосый мальчишка держал что-то в руке. Это был кусок сахара, привязанный к нитке. Он болтал им перед носом Путте и отдергивал, как только пес собирался схватить сахар зубами. Путте огорченно тявкал.

– Оставь Путте в покое, – сказала Штеффи.

– Путте, – повторил мальчишка с куском сахара. – Эту дворняжку зовут Путте?

– Он не дворняжка, – сказала Штеффи. – У него есть родословная.

– Породистая собака, да? – спросил мальчишка.

Штеффи сделала шаг вперед, чтобы снять с крюка поводок, но мальчишка преградил ей путь. Путте лаял и тянул поводок.

– Тихо ты, – сказала Сильвия.

Она сильно шлепнула пса по носу. Путте взвизгнул.

– Не трогай его! – крикнула Штеффи.

– Надо же! – сказал другой мальчишка, который до этого молчал. – Вот умора!

– Прямо как собака, – сказал светловолосый. – Думаешь, у нее тоже есть родословная?

Сильвия и Барбру захихикали.

– Чистая порода, – сказал веснушчатый. – Первоклассный экземпляр.

Штеффи хотелось уйти. Но она должна была забрать Путте.

– Уйди, – сказала она мальчишке, стоявшему у нее на пути.

Светловолосый не сдвинулся с места

– Вы слышали? – спросил он. – Вы слышали, что она сказала? «Уйди». Такие, как она, будут приезжать и указывать нам, шведам, куда нам идти?

– Сама уходи, – сказала Сильвия. – Тебе здесь делать нечего.

– Мы знаем, почему ты приехала сюда, – сказал веснушчатый. – Вы удрали из Германии со своими деньгами и драгоценностями и думаете, что можете купить нашу страну точно так же, как пытались сделать это там. Но у вас ничего не выйдет. Скоро сюда придут немцы, и уж они с вами разберутся, еврейское отродье.

На мгновение Штеффи застыла, как парализованная. Затем налетела на мальчишку и с размаху стукнула его по язвительно улыбавшимся губам, на усыпанном веснушками лице. Она стукнула ему кулаком в грудь и ударила ногой по лодыжке.

Мальчишка был так ошеломлен, что сначала даже не стал обороняться. Девчонка, которая дерется, – такого он не ожидал. Он схватил Штеффи за запястья и оттолкнул от себя.

– Держись от меня подальше, – сказал он, и его голос был полон ненависти. – Держись от меня подальше, маленькая мерзавка.

Капля крови выступила у него на нижней губе.

Путте заворчал и прижал уши.

Мальчишка оттолкнул Штеффи, и она опрокинулась в траву. Мальчишка отступил на шаг назад. Путте вцепился ему в штанину и выдрал порядочный кусок ткани.

– Ай! – закричал мальчишка. – Дворняжка меня укусила, – и он дал Путте пинка. Пес пронзительно взвыл, когда нога попала ему в бок.

Штеффи метнулась к Путте. Она не доставала до крючка в стене. Вместо этого она отстегнула поводок от ошейника.

– Беги, Путте, – крикнула она. – Беги!

Путте бросился прочь, мелькнув как коричнево-белая молния. Штеффи вскочила на ноги и побежала.

На дороге она остановилась и оглянулась. Ее никто не преследовал.

– Путте, – крикнула она. – Путте, ко мне!

Пса нигде не было видно. Он убежал домой? Или просто бросился бежать от своих мучителей куда глаза глядят?

– Путте, – снова позвала она.

Штеффи увидела двух маленьких мальчиков, играющих у обочины.

– Вы не видели собаку? – спросила Штеффи. – Коричнево-белую? Не пробегала?

– Да, – сказал один мальчик. – Она побежала туда.

Он показал в сторону пристани.

– Нет, – сказал другой и показал направо, в сторону, где жила Брита. – Она побежала туда.

Штеффи села бы на велосипед, чтобы попытаться догнать Путте, но не рискнула вернуться к магазину и забрать его.

Она побежала вниз к пристани. Никаких следов Путте. Она спросила старичков, сидевших на лавочках и гревшихся на солнце. Никто не видел собаку. Штеффи развернулась и побежала назад.

Брита, стоя на коленях, пропалывала в огороде грядки.

– Привет, – пропыхтела Штеффи. – Тут не пробегала собака? Минут десять назад?

– Я только что вышла, – сказала Брита. – Что за собака?

На ответ у Штеффи не было времени.

Дорога, у которой жила Брита, заканчивалась у желтого дома. Женщина, развешивающая белье во дворе, сказала, что только что видела собаку.

– Какая-то пробегала мимо. Это твоя собака?

– Да, – сказала Штеффи, чтобы избежать долгих объяснений.

– Можешь пройти через сад, – сказала женщина.

Штеффи срезала путь через сад, вышла на луг и перепрыгнула через канаву. Оступившись, она зачерпнула полную сандалию тинистой воды.

– Путте, – крикнула она. – Путте!

Несколько часов Штеффи искала его, но пес как сквозь землю провалился. В какой-то момент ей показалось, что она слышит его лай за можжевеловыми кустами, но в зарослях пса не оказалось.

Наконец Штеффи сдалась и присела на камень. Она очень устала. Голые ноги поцарапались.

Что же ей делать? Путте убежал, и это ее вина. К тому же она подралась с дачником и разбила ему губу. А Путте испортил ему брюки, когда он собирался защищаться от нее.

Путте был городским псом, не привыкшим жить на воле самостоятельно. Он мог где-нибудь застрять или сломать ногу. Может пройти много времени, прежде чем кто-нибудь найдет его. Он может умереть с голоду. Лисы могут утащить его. Возможно, он уже мертв.

Тетя Марта будет в ярости. А ей придется у всех просить прощения. У жены доктора, у Карин, у веснушчатого мальчишки. И у Иисуса.

Никогда Штеффи даже и не подумает извиняться перед этим мальчишкой. После того, что он сказал. Она ничего ему не сделала. Но если рассказать, как все было, ей никто не поверит. Их было четверо против одной, и она знала, что ни Сильвия, ни Барбру не побоятся соврать.

Поэтому Штеффи не хотелось рассказывать о том, что сказал мальчишка. Никому. Ей было стыдно. Хотя в том, что случилось, не было ее вины, ей было стыдно.

Она не может вернуться домой.

Стало уже достаточно тепло, и можно было спать на улице. Но нужно где-то раздобыть еду. Если подождать до вечера, то можно пробраться в погреб никем не замеченной.

Пакет печенья был все еще у Штеффи в кармане. Это поддержит ее силы в течение дня. Все равно печенья поломались и раскрошились. Должно быть, она упала на них, когда мальчишка толкнул ее. Штеффи открыла пакет и достала одно печенье. Остальное она сбережет до тех пор, когда проголодается по-настоящему.