Текст книги "Письма Чехова к женщинам"

О. Л. Книппер – А. П. Чехову

1-ое мая 1900 г., Москва

Вот и первое мая, милый мой писатель! Холод, дождь, и будни в душе. Мне стыдно, что я до сих пор не черкнула Вам словечко. Я как-то еще и не сжилась с своей комнатой, все больше блуждаю и не знаю, что мне с собой и с другими делать. Хочется на юг, хочется тепла, хочется солнца в душе – эпикурейские замашки, правда? Вообще я избаловалась маленечко, даже здорово, стараюсь жизнь сделать легкой – а это скверно. Ялта промелькнула как сон. Мне так отрадно вспомнить, как хорошо я провела первые дни у Вас, когда я не была еще актрисой. Только гадко, что Вы прихворнули. От Севастополя у меня осталось скверное воспоминание, да и у Вас тоже, правда? Зато в Ялте – сплошной шумный праздник – генеральские наезды, кормление их, езда в театр, там овации, гвалт, цветы, адреса, и в довершение завтрак у Татариновой на крыше в фееричной обстановке!

Ну, а Вы что поделываете, писатель? Что у Вас на душе, что у Вас в голове, что Вы надумываете в Вашем славном кабинете? Рады Вы в общем нашему приезду? Напишите мне хорошее искреннее письмо, только не отделывайтесь фразочками, как Вы часто любите делать. Напишите, как себя чувствуете? Ну, надоела я Вам, пристаю, да? Пишите что хотите, что напишется. Кто у Вас часто бывает? – О, женщина, опять вопрос!

В июне надеюсь увидеться с Вами, коль Вы меня примете. Поживем потихонечку, да Вы ведь, впрочем, в Париж удираете. Ну, видно будет.

Здесь отвратительно, – дождь, холод, снег, все что угодно. В театр не хожу еще, не звали пока. Наши домашние очень рады, конечно, моему приезду – у них кислота. Дядя Саша с Володей изводили вчера Машу своим дурашливым настроением.

У меня великолепно цветут розы – утешение для серого настроения. Жду с нетерпением посланьица от Вас, хочется очень знать, что Вы делаете.

Addio, Academicus, копайтесь в саду, ухаживайте за цветами, если нет женщин около Вас.

А в Гурзуфчик съездим?[149]149
  15 января А. П. писал сестре, что приобрел «кусочек берега с купанием» и «дом паршивенький, но крытый черепицей» в Гурзуфе.


[Закрыть]

Жму руку, шлю тепленький привет.

Ольга Книппер

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

20 мая 1900 Ялта

Милая, восхитительная актриса, здравствуйте! Как живете? Как себя чувствуете? Я, пока ехал в Ялту, был очень нездоров. У меня в Москве уже сильно болела голова, был жар – это я скрывал от Вас, грешным делом, теперь ничего.

Как Левитан?[150]150
  У И. И. Левитана была тяжелая болезнь сердца, он умер в июле текущего года.


[Закрыть] Меня ужасно мучает неизвестность. Если что слышали, то напишите, пожалуйста.

Будьте здоровы, счастливы. Узнал, что Маша шлет Вам письмо, – и вот спешу написать эти несколько строк.

Ваш А.Чехов

О. Л. Книппер – А. П. Чехову

6-ое августа 1900 г., между Севастополем и Харьковом

Доброе утро, дорогой мой! Как провел ночь?

Я сейчас встала, умылась, напилась скверного кофе и села писать. У меня объявились две компаньонки к моему великому огорчению: одна пожилая – до Харькова, другая полька с плоским лицом, лежит еще наверху, но думается, что противная. Куда едет – не знаю.

Вагон трясет сильно. Вчера, как рассталась с тобой, – долго смотрела в темноту и много, много было у меня в душе. Конечно, всплакнула. Я ведь так много пережила за это короткое время в вашем доме. Я сейчас и писать не могу толком, только думаю обо всем бессвязно. Вчера жутко было одной остаться от всего, что сразу нахлынуло на меня. Думала все о тебе – вот он едет на конке, вот он у Киста[151]151
  Лучшая в то время гостиница в Севастополе.


[Закрыть], почистился и пошел скитаться по городу.

А как мы славно вчера ехали[152]152
  А. П. провожал О. Л. из Ялты в Севастополь, где она села на поезд.


[Закрыть], – правда? Мне так приятно вспоминать – а тебе тоже, а? Милый ты мой, милый!

Пишу и гляжу в окно, – ширь, гладь, и мне приятно после южной пряной красоты. Будущее лето мы с тобой постараемся пожить на севере, хорошо? Коли не удастся – что делать! Помечтаем пока.

Мне странно будет приехать домой – я не буду себя чувствовать дома у нас.

Как провел время в Севастополе? Напиши. Фу, как толкает – невозможно писать.

В три часа будем в Харькове – опущу письмо, пошлю телеграмму домой, пообедаю.

Вспоминаю Гурзуф и жалею о многом. Ты меня сейчас немкой выругаешь – правда?

Ну, будь здоров, живи, не кисни, пиши и для всех и для меня в особенности.

Целую, твою многодумную голову, почувствуй мой горячий поцелуй. Addio, мой академик. Люби меня и пиши.

Твоя актриса

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

9 авг. 1900 г., Ялта

Милая моя Оля, радость моя, здравствуй! Сегодня получил от тебя письмо, первое после твоего отъезда, прочел, потом еще раз прочел и вот пишу тебе, моя актриса. Проводив тебя, я поехал в гостиницу Киста, там ночевал; на другой день, от скуки и от нечего делать, поехал в Балаклаву. Там все прятался от барынь, узнавших меня и желавших устроить мне овацию, там ночевал и утром выехал в Ялту на «Тавеле». Качало чертовски. Теперь сижу в Ялте, скучаю, злюсь, томлюсь. Вчера был у меня Алексеев[153]153
  К. С., отдыхавший по соседству в Алупке, писал после этой встречи Н.-Д. 9 августа: «Пишу под большим секретом. Вчера выжал от Чехова: он завтра уезжает в Гурзуф, писать, и через неделю собирается приехать в Алупку читать написанное. Он надеется к 1 сентября сдать пьесу, хотя оговаривается: если окажется удачно, если быстро выльется и пр. Он пишет пьесу из военного быта с 4-мя молодыми женскими ролями и до 12-ти мужских». Речь идет о пьесе «Три сестры».


[Закрыть]. Говорили о пьесе, дал ему слово, причем обещал кончить пьесу не позже сентября. Видишь, какой я умный.

Мне все кажется, что отворится сейчас дверь и войдешь ты. Но ты не войдешь, ты теперь на репетициях или в Мерзляковском пер., далеко от Ялты и от меня.

Прощай, да хранят тебя силы небесные, ангелы хранители. Прощай, девочка хорошая.

Твой Antonio

О. Л. Книппер – А. П. Чехову

9-ое авг. 1900 г., Москва

Мне скучно без тебя. Так хочу тебя сейчас видеть, так хочется приласкаться, посмотреть на тебя. Точно меня выбросили куда-то за борт – такое у меня сейчас ощущение.

Что ты делаешь, что думаешь?

Мне сейчас гадко, тоскливо, и устала я, и отдыхать не могу.

Сегодня репетировала, работы предстоит много, и я хочу работать, иначе моя игра будет такая же мазня, как была те два сезона. После обеда бегала искать квартиру Маше, скажи ей, что подходящее только видела в Богословском пер. (Тверской бульвар), 4 светлых больших комнаты – 60 р., но, ужас, – на 4-м этаже; не думаю, чтоб она согласилась.

В Палашевском квартира уже занята. Сегодня была у меня m-me Коновицер, чтоб я посмотрела эту квартиру, но меня не застала. Я зашла к ней – она уже уехала на дачу. Завтра пойду по Кисловкам[154]154
  Имеются в виду Кисловские переулки в районе Б. Никитской.


[Закрыть] искать.

Сейчас навещу тетку, а вечер буду заниматься. Грохот по мостовым раздражает, пугает и беспокоит меня.

Булочки наши[155]155
  Так в семье О. Л. называли младшего брата и его невесту, возможно, намекая, что ее отец был хозяином известной московской булочной.


[Закрыть] все также любят друг друга и также светло смотрят вдаль. С дядюшкой доктором я беседовала и не поругалась. Он нашел, что у меня нервы шалят здорово – когда я ему рассказала про лысинку и про коричневое пятно на виске и на руке. К горловому специалисту сам повезет меня – видишь, как милостив. Капиташу[156]156
  Имеется в виду А. И. Зальца.


[Закрыть] не видала, прислал мне огромный букет чудных флоксов и астр с словами:

 
Цветы осенние милей
Роскошных первенцев полей…[157]157
  Первые строки пушкинского стихотворения «Последние цветы».


[Закрыть].
С приездом!..
 

Мило ведь!

Не дождусь письма от тебя, раньше 11-го не могу получить? А может, ты забыл думать обо мне? Пиши же. Целую тебя крепко, крепко, мой Антон (а ты как будешь называть меня?).

Ты работаешь?

Твоя Ольга

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

13 авг. 1900 г., Ялта

Милая, славная, великолепная моя актриса, я жив, здоров, думаю о тебе, мечтаю и скучаю оттого, что тебя здесь нет. Вчера и третьего дня был в Гурзуфе, теперь опять сижу в Ялте, в своей тюрьме. Дует жесточайший ветер, катер не ходит, свирепая качка, тонут люди, дождя нет и нет, все пересохло, все вянет, одним словом, после твоего отъезда стало здесь совсем скверно. Без тебя я повешусь.

Будь здорова и счастлива, немочка моя хорошая. Не хандри, спи крепко и пиши мне почаще.

Целую тебя крепко, крепко, четыреста раз.

Твой Antonio

О. Л. Книппер – А. П. Чехову

16-ое авг. 1900 г., Москва

Мне уже кажется, что я целый век не писала тебе, дорогой мой Антон. Видишь, а ты меня письмами не балуешь. Вот уже больше недели, что я в Москве, и только одно письмо. Мне сейчас тоскливо – слушала исповедь дяди Саши – неудовлетворенность, сознание нелепо прожитой жизни, рассказы о своих кутежах, попойках, болезненное искание в себе хоть кусочка чего-то чистого, человеческого, раскаяние, желание все поправить – и все это однотонным, глухим голосом при свете одной свечи. На столе колбаса и тарелка с крыжовником, кот. я ела, слушая его. Жалко его ужасно, говорит о револьвере, но, конечно, этого бояться нечего[158]158
  А. И. Зальца застрелился в 1905 г., по возвращении с русско-японской войны.


[Закрыть]. Все спрашивал, верю ли я в него, что он исправится теперь после лагеря. Мне больно, что я не обошлась с ним мягче, но меня возмутили некоторые его поступки это лето. Я только молча слушала его, отвечала мало, ничего не рассказывала. Он это чувствует. Брякнул, что хотел бы тебе все рассказать, что, может, только ты один понял бы его лучше, чем я. Жалко, жалко мне его.

Скажи, тебе не скучно, что я пишу тебе обо всем этом?

Как мне хочется посидеть у тебя в кабинете, в нише, чтоб было тихо, тихо – отдохнуть около тебя, потом потормошить тебя, глупостей поговорить, подурачиться. Помнишь, как ты меня на лестницу провожал, а лестница так предательски скрипела? Я это ужасно любила. Боже, пишу, как институтка!

А вот сейчас долго не писала, скрестила руки и, глядя на твою фотографию, думала, думала и о тебе, и о себе, и о будущем. А ты думаешь?

Мы так мало с тобой говорили и так все неясно, ты этого не находишь? Ах ты мой человек будущего!

А ты меня не забыл, какая я? А ты меня любишь? А ты мне веришь? А тебе скучно без меня? А ты за обедом ешь? С матерью не ссоришься? А с Машей ласков? Сошел с своего олимпийского величия? А ну-ка попробуй, ответь на все. Пиши больше о себе, все пиши. А теперь дай мне прижать твою голову и пожелать спокойной ночи.

Твоя Ольга

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

17 авг. 1900 г., Ялта

Здравствуй, милая, хорошая моя актрисочка. Пишу пьесу, но гости мешают дьявольски. Вчера с 9 часов утра до вечера, а сегодня с обеда. Все путается в голове, настроение становится мелким, злюсь, и каждый день приходится начинать сначала.

Сейчас пришла начальница гимназии, а с ней две ее родственницы-барышни. Пришли, посидели в кабинете, а теперь пошли чай пить.

В «России» проживает Екатерина Николаевна. Ждут Немировича.

Ветер. На море качка. Из кабинета я ушел к себе в спальню и тут пишу у окна. Если гости не будут срывать настроения и если не буду злиться, то к 1–5 сентября уже окончу пьесу, т. е. напишу и перепишу начисто. А потом поеду в Москву, вероятно.

От тебя давно уже не было ни строчки. Это нехорошо, милая.

Будь здорова, не хандри.

Твой Antonio

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

23 авг. 1900 г., Ялта

Милюся моя, здравствуй! В письме своем ты сердишься, что я пишу тебе помалу. Но зато ведь я пишу тебе часто!

Вчера был у меня Алексеев. Сидел до 9 час. вечера, потом мы пошли (или, вернее – я повел его) в женскую гимназию, к начальнице. В гимназии хорошенькая венгерка, говорящая очень смешно по-русски, играла на арфе и смешила нас. Просидели до 12 часов.

Сегодня пошел в город по делу, встретил там Верочку и привел ее к нам обедать. Эта Верочка приехала из Харькова. Богатая невеста. Видишь, какой я Дон Жуан!

Пьесу пишу, но боюсь, что она выйдет скучная. Я напишу и, если мне не пондравится, отложу ее, спрячу до будущего года или до того времени, когда захочется опять писать. Один сезон пройдет без моей пьесы – это не беда. Впрочем, поговорим об этом, когда буду в Москве.

А дождя все нет и нет. У нас во дворе строят сарай. Журавль скучает. Я тебя люблю.

Приедешь на вокзал встретить меня? А где мне остановиться? В какой гостинице – удобной, близкой к тебе и не столь дорогой? Подумай о сем и напиши, миленькая моя.

У нас в доме тихо, мирно, с матерью пребываю в согласии, не ссорюсь.

Ты ходишь с Вишневским в оперетку? Гм…

Пиши мне почаще, не скупись. За это я тебя награжу, я тебя буду любить свирепо, как араб. Прощай, Оля, будь здорова и весела. Не забывай, пиши и почаще вспоминай твоего

Antoine

О. Л. Книппер – А. П. Чехову

28-ое авг. 1900 г., Москва

Уже первый час ночи, дорогой мой Антон, а я только что вернулась с репетиции «Снегурки». Санин в раже, работает вовсю, склеивает пьесу, вводит хор. Знаешь, удивительно красивая музыка[159]159
  Музыка А. Т. Гречанинова к «Снегурочке» (он же сочинил музыку для «Царя Федора Иоанновича») основывалась на народной мелодике, особое звучание ей придавало использование подлинных народных инструментов.


[Закрыть]. Очень стильная, оригинальная, чисто русская, но местами совсем церковная; боятся, что запретят. Вообще «Снегурка» будет замечательно поставлена, вот увидишь хоть репетиции.

Ты меня спрашиваешь о гостинице? Но я думаю, ты остановишься у Маши. Ее жиличка, верно, не скоро приедет, и тебе будет отлично, и приятнее, чем в гостинице, – права я?

Сегодня доканчивали убирать Машину комнату. Я приколачивала занавески на окнах, т. е. скорее украшения для окон, полотеры вычистили полы, постлали ковры, и стало удивительно тепло и уютно.

Ты ведь пришлешь мне телеграмму, когда приедешь, – как мы условились, да? Я тебе буду много рассказывать. У тебя не иссяк интерес к нашему театру? Надеюсь, нет.

Как твое здоровье, настроение? Ох, сколько ты мне еще должен рассказывать! Т. е. скорее, сколько еще нам надо говорить друг с другом! Правда?

Милый мой, не скучай, не хандри, не злись.

Я никуда не хожу, кроме театра и Маши. После 1-го перебираемся к себе в Каретный ряд[160]160
  По контракту с Я. В. Щукиным «Эрмитаж» поступал в распоряжение МХТ с 1 сентября; до того репетиции шли в концертном зале Романова на М. Бронной.


[Закрыть], чему я очень рада.

Ну покойной ночи, мой милый писатель, жду завтра письма. Целую тебя крепко, люби меня свирепо, как араб. А я тебя как кто?

Твоя Ольга.

Пили мы чай у Вишневского, был еще Вл. Ив. Немирович. Вишневский живет великолепно, у него ослепительная чистота и аккуратность, и я думаю выйти за него замуж. Как ты посоветуешь?

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

5 сент. 1900 г., Ялта

Милюся моя, ангел мой, я не пишу тебе, но ты не сердись, снисходи к слабостям человеческим. Все время я сидел над пьесой, больше думал, чем писал, но все же мне казалось, что я занят делом и что мне теперь не до писем. Пьесу пишу, но не спешу, и очень возможно, что так и в Москву поеду не кончив; очень много действующих лиц, тесно, боюсь, что выйдет неясно или бледно, и потому, по-моему, лучше бы отложить ее до будущего сезона. Кстати сказать, я только «Иванова» ставил у Корша тотчас же по написании, остальные же пьесы долго еще лежали у меня, дожидаясь Влад. Ивановича, и, таким образом, у меня было время вносить поправки всякие.

У меня гости: начальница гимназии с двумя девицами. Пишу с перебоями. Сегодня провожал на пароход двух знакомых барышень и – увы! – видел Екатерину Николаевну, отъезжавшую в Москву. Со мной была холодна, как могильная плита в осенний день! И я тоже, по всей вероятности, был не особенно тепел.

Телеграмму, конечно, пришлю, непременно выходи меня встретить, непременно! Приеду с курьерским – утром. Приеду и в тот же день засяду за пьесу. А где мне остановиться? На Мл. Дмитровке нет ни стола, ни постели, придется остановиться в гостинице. В Москве я пробуду недолго[161]161
  А. П. выехал в Москву 21 октября и пробыл там до 11 декабря, проследовав затем за границу.


[Закрыть].

Дождя в Ялте нет. Сохнут деревья, трава давно высохла; ветер дует ежедневно. Холодно.

Пиши мне почаще, твои письма радуют меня всякий раз и поднимают мое настроение, которое почти каждый день бывает сухим и черствым, как крымская земля. Не сердись на меня, моя миленькая.

Гости уходят, иду провожу их.

Твой Antoine

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

8 сент. 1900 г., Ялта

Ты пишешь: «Ах, для меня все так смутно, смутно»… Это хорошо, что смутно, милая моя актрисочка, очень хорошо! Это значит, что ты философка, умственная женщина.

Кажется, потеплело? Как бы ни было, 20 сентября я выеду в Москву и пробуду там до 1 октября. Все дни буду сидеть в гостинице и писать пьесу. Писать или переписывать начисто? Не знаю, бабуся милая. Что-то у меня захромала одна из героинь, ничего с ней не поделаю и злюсь.

Получил сейчас письмо от Маркса: пишет, что пьесы мои выйдут в свет через 10 дней[162]162
  Седьмой том Собрания сочинений А. П., который составляли написанные к тому времени пьесы, вышел в январе 1901 г.


[Закрыть].

Я боюсь, как бы ты не разочаровалась во мне. У меня страшно лезут волосы, так лезут, что, гляди, чего доброго, через неделю буду лысым дедом. По-видимому, это от парикмахерской. Как только постригся, так и стал лысеть.

Пишет Горький пьесу или не пишет?[163]163
  Горький работал над первой своей пьесой, «Мещане», которая предназначалась для постановки в МХТ.


[Закрыть] Откуда это известие в «Новостях дня», будто название «Три сестры» не годится?[164]164
  В заметке «Новостей дня» от 5 сентября сообщалось, что прежнее название ожидаемой к 20 сентября пьесы А. П. отпало, а новое еще не определилось.


[Закрыть] Что за чушь! Может быть, и не годится, только я и не думал менять.

Страшно скучаю. Понимаешь? Страшно. Питаюсь одним супом. По вечерам холодно, сижу дома. Барышень красивых нет. Денег становится все меньше и меньше, борода седеет…

Дуся моя, целую тебе ручку – и правую и левую. Будь здорова и не хандри, не думай, что все для тебя смутно.

До свиданья, Оля моя хорошая, крокодил души моей!

Твой Antoine

О. Л. Книппер – А. П. Чехову

12-ое сент. 1900 г., Москва

Отчего ты хочешь приехать после 20-го, а не сейчас? Ведь тепло, хорошо, солнце греет. И писать тебе здесь будет интереснее, чем в твоей ялтинской ссылке. Я разве не права?

В гостинице и не думай останавливаться – у Маши так хорошо и уютно. Я тебе дам средство отличное, чтобы не лезли волосы. А пока возьми 1 бут. спирту и всыпь 2 золотника нафталину и смачивай кожу – это очень хорошо помогает. Послушаешься? А то лысым нехорошо в Москву приехать – подумают, что я тебе волосы выдрала.

Про тебя и про Горького пишут разную чепуху в газетах, и мы смеемся.

Ладыженский дал мне книжечку своих стихотворений и обещался из Пензы привезти мне теплый платок – вот какой милый! Только зачем у него такие глаза на выкате? Завтра вечером он и Лев Антонович будут у нас. А если погода будет хорошая, то мы с Машей и с ним, т. е. с Л. Ант., отправляемся с утра на Воробьевку подышать воздухом. Вчера смотрели с Машей у Корша «Сирано де Бержерак» в переводе Щепкиной. Перевод очень красивый, стих звучный, много поэзии. В этой пьесе нужно изящество, ум, остроумие, легкость, и ничего этого я не видала в постановке Коршевской и потому скучала. Сахарова видели в театре, но я его не узнала.

Не забудь привезти мне карточку Левитана — наверное, забудешь.

У меня эта неделя свободна до четверга, путаюсь с платьями для сцены, скучно все это. Не дождусь начала сезона. Приезжай к открытию. Приезжай милым, хорошим, веселым, здоровым, а сухость оставь на каменистой южной почве.

Ну, будь здоров, ешь что-нибудь еще кроме супу. Я тебя буду вкусно кормить.

Целую.

Ольга

А. П. Чехов – О. Л. Книппер

22 сент. 1900 г., Ялта

Милюся моя, Оля, голубчик, здравствуй! Как поживаешь? Давненько уже я не писал тебе, давненько. Совесть меня мучает за это немножко, хотя я не так уж виноват, как может это казаться. Писать мне не хочется, да и о чем писать? О моей крымской жизни? Мне хочется не писать, а говорить с тобой, говорить, даже молчать, но только с тобой. Завтра в Москву едет мать, быть может, и я поеду скоро, хотя совсем непонятно, зачем я поеду туда. Зачем? Чтобы повидаться и опять уехать? Как это интересно. Приехать, взглянуть на театральную толчею и опять уехать.

Я уеду в Париж, потом, вероятно, в Ниццу, а из Ниццы в Африку, если не будет там чумы. Вообще нужно будет так или иначе пережить, или, вернее, перетянуть эту зиму.

От Маши нет писем уже больше месяца. Отчего она не пишет? Скажи ей, чтобы она писала хотя раз в неделю. Если я выеду за границу, то письма будут пересылаться мне отсюда здешней почтой.

Мадам Бонье бывает у меня почти каждый день. Ты не ревнуешь?

Итак, тебя нужно поздравить с началом сезона. Ты уже играла по крайней мере в «Одиноких». Поздравляю, милая дуся, желаю полнейшего успеха, желаю хорошей работы, чтобы ты и уставала и испытывала наслаждение. А главное, чтобы пьесы у Вас были порядочные, чтобы интересно было играть в них.

Сердишься на меня, дуся? Что делать! Мне темно писать, свечи мои плохо горят. Милая моя, крепко целую, прощай, будь здорова и весела! Вспоминай обо мне почаще. Ты редко пишешь мне, это я объясняю тем, что я уже надоел тебе, что за тобой стали ухаживать другие. Что ж? Молодец, бабуся!

Целую ручку.

Твой Antoine

О. Л. Книппер – А. П.Чехову

24-ое сент. 1900 г., Москва

Отчего ты не едешь, Антон? Я ничего не понимаю. Не пишу, потому что жду тебя, потому что хочу сильно тебя видеть. Что тебе мешает? Что тебя мучает? Я не знаю, что думать, беспокоюсь сильно.

Или у тебя нет потребности видеть меня. Мне страшно больно, что ты так не откровенен со мной. Все эти дни мне хочется плакать. Ото всех слышу, что ты уезжаешь за границу. Неужели ты не понимаешь, как тяжело мне это слышать и отвечать на миллионы вопросов такого рода?

Я ничего не знаю. Ты пишешь так неопределенно – приеду после. Что это значит? Все время здесь тепло, хорошо, ты бы отлично жил здесь, писал бы, мы бы могли любить друг друга, быть близкими. Нам было бы легче перенести тогда разлуку в несколько месяцев. Я не вынесу этой зимы, если не увижу тебя. Ведь у тебя любящее, нежное сердце, зачем ты его делаешь черствым?

Я, может, пишу глупости, не знаю. Но у меня гвоздем сидит мысль, что мы должны увидеться. Ты должен приехать. Мне ужасна мысль, что ты сидишь один, и думаешь, думаешь…

Антон, милый мой, любимый мой, приезжай.

Или ты меня знать не хочешь, или тебе тяжела мысль, что ты хочешь соединить свою судьбу с моей? Так напиши мне все это откровенно, между нами все должно быть чисто и ясно, мы не дети с тобой. Говори все, что у тебя на душе, спрашивай у меня все, я на все отвечу. Ведь ты любишь меня? Так надо, чтоб тебе было хорошо от этого чувства и чтоб и я чувствовала тепло, а не непонимание какое-то. Я должна с тобой говорить, говорить о многом, говорить просто и ясно. Скажи, ты согласен со мной?

Я жду тебя изо дня в день. Сегодня открытие нашего театра. Я не играю, буду смотреть с Машей. Горький здесь, Лев Ант. бывает у нас. Мне гадко на душе, мутно и тяжело. Завтра играю «Одиноких», 26-го вступаю в «Снегурку». Мало ем, мало сплю.

Ну, подумай и отвечай

твоей Ольге.

Пишу бессвязно – прости.