Текст книги "Небесный Артефактор"

Часть вторая
Белки и колеса

Глава 1
Кто ходит в гости

Я закончил этот марафон. Нет, не так… Я закончил этот чертов марафон!!! Последний экзамен позади, а впереди как минимум две недели отдыха. Без зубрежки, без мандража и «боев» с экзаменаторами, вспоминая которые я то и дело жалую недобрым словом мстительность директора. Нет-нет, меня никто не «валил», и сданные письменные работы принесли свои законные «отлично», но вот с устными экзаменами… это было что-то. Обошлось, правда, без особых каверз и разбора тем до последней запятой, но… такое впечатление, что преподаватели, все без исключения, решили «обкатать» на мне как минимум по половине от всех имевшихся в их распоряжении экзаменационных листов! А вторую половину отрабатывали на Михаиле. Хорошо еще, что у него, как у курсанта, экзаменов меньше… но все равно круглыми отличниками мы сессию не закрыли. Четыре «хорошо» у меня и пять у Горского. Черт, да мы с ним похудели за эти полторы недели килограммов на десять, не меньше… в общем зачете, так сказать. На нас даже мастер Фенг без жалости смотреть не мог. Но занятий не прекратил. Эх… Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. И первая сессия тому доказательством. Вот теперь можно немного расслабиться.

– Кирилл, ты не забыл о своем обещании? – вкрадчивым голосом поинтересовалась Хельга.

Что я там говорил об отдыхе? М-да…

– Помню. Но, может быть, ты мне дашь хоть пару дней, чтобы прийти в себя после экзаменов? – со вздохом ответил я. – У меня до сих пор перед глазами штурманские карты с алгебраическими формулами чардаш отплясывают!

– Я же не предлагаю тебе прямо сейчас заняться исполнением обещаний. – Ну, слава богу, кажется, у Хельги еще не совсем ум за разум зашел. – Но ведь тебе наверняка нужно как-то подготовиться?

М-да, зря надеялся. Ладно, попробую иначе:

– Этим я займусь не раньше, чем провожу Горских в Китеж.

– Хельга, отстань от Кирилла. Забыла, как сама сессии сдавала? – Нарисовавшийся в гостиной дядька Мирон зыркнул на дочь так, что та подавилась очередным уже явно готовым сорваться с язычка вопросом.

Ну и замечательно. А то, того и гляди, речь зайдет о предстоящем как раз накануне Мишкиного отъезда Большом Зимнем бале, ежегодно устраиваемом Ладожским университетом, а эту тему я не хочу обсуждать еще больше, чем предстоящий вскоре эксперимент с добычей «сырья» для накопителей. Хватит и того, что глава клуба потребовал моего непременного присутствия на этой «дискотеке». Впрочем, не один я такой счастливчик. Требование касается всех неофитов, принятых в клубы с момента последнего университетского бала. Собственно, поэтому Горские и отложили свой отъезд в Китеж, поскольку Михаила приняли в Веди-клуб аккурат на следующий день после Осеннего бала.

Кстати, об отъезде Михаила…

– Хельга, не знаешь, Святослав Георгиевич сейчас в Новгороде?

– Ветров? – зачем-то уточнила сестрица.

– А ты знаешь другого Святослава Георгиевича? – удивился я.

– А-хм… должен быть на верфи. Присматривает за «Фениксом», пока идет обслуживание.

– Значит, в Новгороде. Это хорошо.

– Кирилл? – в унисон заговорили, надо же!

– Да?

– Ты что задумал? – спросил дядька Мирон.

Хельга промолчала, но посмотрела о-очень выразительно. Пытать будет?

– Не надо на меня так смотреть, – попросил я, поднимая руки. Понимаю, в полулежачем положении такой жест выглядит странно, но мне так лень вставать с дивана… – Что? Я всего лишь хочу освежить свои навыки пилота! А кто мне даст порулить дирижаблем, кроме второго помощника? Заодно и Горских на Китеж доставили бы. Да и просто прокатиться…

– Мальчишка, – вздохнула Хельга и, неожиданно оказавшись рядом, потрепала меня по волосам. – Перед какой барышней хвастаться-то собрался?

– Пока не знаю. На балу вы… беру… – Язык мой – враг мой! Ведь зарекся же! А!!!

– На балу, значит… – Глаза Хельги недобро сверкнули… Ну а как еще назвать этот предвкушающий большой шопинг взгляд?! Уж точно не сияющим добротой и лаской… – На балу – это хорошо. А вот в чем ты собираешься на него идти?

– У меня костюм есть. Хороший. «Тройка»! – заверил я сестрицу.

Сейчас, ага! Она уже встала на рельсы, теперь хрен остановишь! У этого экспресса тормоза конструкцией не предусмотрены… Один стоп-кран, и тот сроду не ремонтировали. Я попал.

– Нет, дорогой мой. Позориться в костюме-«тройке» я тебе не позволю! – припечатала дочка моего опекуна. Вот, я же говорил… – Даже старики появляются на балу как минимум в смокинге, и то поздним вечером, а приличные молодые люди приходят исключительно во фраках. Собирайся!

– Попал, Кирюша, – расхохотался Завидич и воздел указательный палец к потолку. – Не быть тебе настоящим разведчиком. Болтаешь много.

– Да я и не собирался, – обреченно пожав плечами, пробормотал я, нехотя вставая с дивана. А может, ну его, этот бал?

– И не мечтай, – прочел мои мысли дядька Мирон, прислушиваясь к грохоту, донесшемуся со второго этажа, куда уже успела сбежать его дочь. – Раньше думать надо было. А теперь терпи. Как говорится, попала мышь в колесо – пищи, да беги. Вот и ты беги одеваться. А то до бала, насколько мне известно, осталась неделя, портной может и не успеть подогнать одежду по фигуре.

– И неумение танцевать меня не спасет, да?

– У-у… что, совсем не умеешь? – протянул дядька Мирон.

– Только вальс. Мама учила… – честно признался я.

– А больше и не нужно. Три тура покрутишься – и свободен, – успокоил меня опекун и кивнул в сторону холла: – Иди, одевайся. А то Хельга тебя за шиворот к портному потащит.

– Дядька Мирон, а это вообще обязательно? – Я жалобно взглянул на опекуна.

– Приглашение ты принял, неявкой оскорбишь хозяев. Нехорошо. Фрак – обязателен, как форма и фуражка у капитана «кита» на мостике, так что тоже не отвертишься. Хотя… можешь, конечно, прийти в форме. Думаю, матросская роба произведет фурор среди присутствующих, – протянул опекун с усмешкой, но тут же посерьезнел: – Танцы, Кирилл… Запомни, на балу не танцуют только старики, а сидеть в танцевальном зале имеют право только старухи. И хоть в лепешку разбейся, но три тура вальса ты оттанцевать просто обязан. Захочешь отдохнуть – выйдешь в сад или в игровые комнаты. Там можно и присесть, это не зазорно. Да, к банкетным столам раньше девяти вечера можешь подходить, только чтобы горло промочить. Сельтерской или шампанским – не так важно, но крепкие спиртные напитки идут только под закуску, а значит, опять же до девяти вечера даже рук к ним не тяни… Да и вообще – узнаю, что коньяк или еще что-то крепкое на балу пил, – отхожу розгами. Ясно?

– Так точно, – выдал я, ошеломленный лекцией Завидича. Вот откуда он все это знает?

– Хех. Ладно. Об остальных премудростях вроде правил приглашения на танец, бальных книжек и прочей… иллюминации тебе Хельга расскажет. Дуй, юнец. Да… о деньгах за фрак можешь не беспокоиться. Считай это моим подарком за первую сданную сессию. – Опекун подмигнул и, развернувшись, потопал на кухню. Хм… и, судя по донесшемуся оттуда нежному рокоту его голоса, с покупками и возвращением домой нам лучше не торопиться. Дабы ненароком не ввести дядьку Мирона и тетушку Елену в конфуз…

Но, к моему удивлению, надолго в портняжной мастерской мы не задержались. Уже знакомый мастер лишь уточнил мерки, Хельга ткнула пальцем в понравившиеся ей ткани – и все, «ждем вас через два дня».

Пришлось уговаривать сестрицу съездить на верфь, раз выдалась такая возможность. Ну в самом деле не портить же отдых опекуну!

Хельга сопротивлялась недолго, так что спустя полчаса «Изотта» притормозила у въезда на территорию Новгородской верфи. Бродить меж гигантских эллингов можно, наверное, не один час, если не день, но, к счастью, нам это не понадобилось. Во-первых, потому что нас пропустили на территорию верфи на машине, а во-вторых, как оказалось, Хельга прекрасно знает, где нужно искать как сам «Феникс», так и второго помощника его капитана. Так что вскоре мы шагали по скрипучим полам первого этажа конторы. Длинное трехэтажное здание из красного кирпича, вытянувшееся вдоль одной из окраинных улиц Новгорода, казалось абсолютно пустым. По крайней мере, за то время, что мы шагаем по его коридорам, нам не встретилось ни одного человека. Но это ощущение оказалось обманчивым. Стоило приоткрыть одну из дверей, как в уши ударил стрекот пишущих машинок, гул голосов и резкий трезвон телефонных аппаратов.

– А я думал, сегодня выходной день, – протянул я, пробираясь следом за Хельгой меж конторок, за которыми сидели клерки, не обращающие на гостей ровным счетом никакого внимания.

– Не на верфи, Кирилл, – не оглядываясь, бросила уверенно шагающая вперед сестрица.

Ветров отыскался в кабинете управляющего третьего эллинга, в сугубом одиночестве. Хозяина кабинета здесь не было и в помине. Может быть, сбежал из газовой камеры, в которую Святослав Георгиевич превратил его владения?

– Кхем… По-моему, здесь пора проветрить, – помахав перед лицом ладошкой, проговорила Хельга.

– Может быть… – задумчиво протянул второй помощник, не отвлекаясь от чтения какого-то документа.

– Святослав Георгиевич! – окликнул я увлекшегося офицера.

– А? Кирилл? Хельга… вы что здесь делаете? – подняв на нас взгляд, удивился Ветров.

– Это моя идея, Святослав Георгиевич, – признался я, заметив, что сражающаяся с не открывающейся форточкой Хельга не намерена отвечать на этот вопрос.

– Решил навестить скучающее начальство? – отложив в сторону лист, поинтересовался Ветров.

– Ну… можно и так сказать, – согласился я. Действительно, последний раз мы с куратором виделись, когда я получал жалованье за рейс. – Но это не единственная причина.

– Вот как? Ну что ж, внимательно тебя слушаю, Кирилл. – Второй помощник выбил потухшую трубку и, водрузив ее на небольшую подставку, с интересом уставился на меня.

Я замялся. Ну в самом деле не могу же я внаглую заявить своему куратору и учителю: дай дирижабль погонять!.. Или могу?

– Святослав Георгиевич, у меня к вам просьба… – глубоко вдохнув, заговорил я. – Мой друг через неделю отбывает в Китеж учиться в Воздушных классах по обмену от нашего училища…

– И? – заметив мою заминку, поторопил меня Ветров.

– Я бы хотел доставить его в парящий город на «Резвом». – Эту фразу я выдал на одном дыхании. Куратор невозмутимо молчал, и я поторопился объясниться: – Дело не в хвастовстве. Просто мне показалось, что это удобный случай потренироваться в пилотировании… без убытка.

– Без убытка, говоришь… – медленно произнес Ветров, окинув меня долгим взглядом, и усмехнулся.

– Ну… да. – Я смутился, но постарался объяснить: – Билет на пассажирский рейс в Китеж стоит десять гривен, багажный билет – еще две. А Михаил отправляется в Китеж с отцом.

– Только стоянка в Китеже для «Резвого» будет стоить десять гривен в сутки, – заметил Ветров. – Да пять гривен за вывод шлюпа с палубы «Феникса». Плюс оплата газа, еще пара гривен. Это на «ките» он у нас бесплатный, а на верфи конденсаторов нет. Вот и считай.

– Но ведь нам больше и не нужно, – ответил я. – В ноль выйдем. А я потренируюсь.

– А работу наставника кто оплачивать будет? – прищурился Ветров.

– Мм… Простите… – Куратор прав. Это в рейсе об оплате его труда голова болит у капитана, а сейчас… Пф… У меня что, денег нет? – Я могу из своего кармана заплатить. Это будет честно.

– Дурак ты, Кирилл Миронович, – констатировал Ветров и улыбнулся. – Шучу я. Не нужно никакой оплаты. Если в ноль выйдем, уже хорошо, ну а если расходы будут выше дохода, поделим их пополам. И не спорь… ученик. Не один ты по небу соскучился.

– Спасибо, Святослав Георгиевич! – Спорить с куратором, когда он говорит таким тоном? Ха! Нашли идиота!

– Но учти: предполетная подготовка и работа с портовыми… то есть с властями верфи – за тобой. Регламент я пришлю. – Ветров спустил меня с небес на землю.

– Понял. А сколько времени примерно это займет? – поинтересовался я.

– Часа за три управишься. У вас все? – В ответ мы с Хельгой, переглянувшись, дружно кивнули, и Святослав Георгиевич вновь взялся за отложенный при нашем появлении документ. – Тогда свободны… Да, ученик, не набирай много «пассажиров». Шлюп не резиновый.

Неделя подготовки к балу выдалась насыщенной. С утра – выматывающее занятие у мастера Цао, всерьез решившего переселиться вместе с младшим Горским в Китеж и потому основательно насевшего на меня. Советы и поучения старого мастера вливались в мои уши непрерывным потоком, подкрепляемые ударами бамбуковой трости в те моменты, когда катайцу казалось, что я слишком невнимателен. Учитывая, что лекции Цао Фенга шли без отрыва от процесса тренировки… м-да. Это было жестко!

Затем поездка в училище на отработку вступившего в силу наказания, где заведующий хозяйственной частью вечно ворчит на идиотов, разменивающих призвание артинженера на «глупые полеты под пузырями». Это стало у него своеобразной традицией с тех пор, как я умудрился починить давно почившую систему внутреннего оповещения, очень похожую на «вопилку», установленную на «Фениксе».

А после отбытия наказания я возвращался домой, где у меня было несколько свободных часов до приезда Хельги, которые я тратил на вычисления и составление рунных цепей, частично для будущего дирижабля, частично для его приборов. Но не только. Первый же день, проведенный мною в качестве уборщика в училище, навел на идею, благодаря которой в будущем можно было бы расширить ассортимент нашей пока еще даже не существующей мастерской. Бытовая техника! В той жизни, как я помню, людей постоянно окружали десятки механизмов и приборов, от стиральной машины и утюга до мультиварки и кухонного комбайна. А здесь ведь нет и десятой части тех устройств. Так что мешает мне наладить их выпуск? Ну ладно, утюги здесь имеются, но тех же пылесосов, например, и в помине нет.

Вот и сидел я в своей комнате, пытаясь создать рабочие рунные схемы для будущей продукции. А потом, стоило Хельге вернуться из конторы домой, как все мои занятия тут же прекращались и начинался тренаж по бальным танцам, мало уступавший по жесткости тренировкам у мастера Цао. Никогда не думал, что можно так учить танцевать! Но Хельга справлялась, так что даже дядька Мирон, однажды увидев, как мы кружимся в гостиной, танцуя под шипящий и хрипящий граммофон, одобрительно покивал.

– Вот не думал, что можно научиться танцевать за какую-то неделю, – произнес он, когда мы собрались за столом в ожидании ужина.

– Ну, до настоящего танца Кириллу еще далеко, – отмахнулась Хельга. – Но движения он заучил хорошо, да и ритм чувствует. А скорость обучения… Полагаю, здесь сыграли свою роль занятия у нашего соседа. Я права? – Хельга повернулась ко мне.

– Наверное, да. По крайней мере, если бы я не занимался у мастера Фенга, мне было бы куда труднее запоминать все эти связки, переходы и повороты, – согласился я.

Так, за делами и заботами, я и не заметил, как настал день бала. Честно говоря, я очень рассчитывал на то, что Хельга подбросит меня до главного здания университета, но не вышло. Несмотря на то что день был выходной и сестрица никуда не собиралась уходить, от подработки моим личным водителем она отказалась. А мою попытку сэкономить и отправиться на бал вместе с Мишкой пресекла на корню. Дескать, мы не родственники, чтобы ехать на торжество в одном экипаже. Пришлось нанимать «емельку»… Кто бы знал, как я не люблю весь этот долбаный этикет! Мне его и в той жизни хватало. Как вспомню Агнессу, так вздрогну, честное слово. Правда, после лекций Хельги на ту же тему у меня появился еще один преподаватель, методы которого я еще долго буду поминать незлобивым матерным словцом!

Университет поразил меня размерами и… стилем. Новгород в плане архитектуры вообще представляет собой сборную солянку самых разных направлений. От белокаменных палат Детинца и владений старых фамилий, еще хранящих в сокровищницах знаменитые золотые пояса своих родоначальников, до аккуратных бюргерских домиков Загородского конца и классических особняков Немецкой слободы, но даже на фоне этой архитектурной феерии здания университета, выстроенные по всем канонам высокой готики, выглядят просто ошеломляюще. Поневоле поверишь, что именно этот архитектурный изыск шестнадцатого века, подаренный Новгороду королем Арагона в благодарность за военную помощь, и положил начало зодческому раздолью в древнем торговом центре Севера.

Да и сам университетский городок, выросший за прошедшие столетия вокруг основного комплекса зданий, стоил того, чтобы потратить несколько часов на прогулку по его улочкам и скверам. Жаль, что у меня пока нет на это времени.

В общем, в торжественный зал я входил изрядно пришибленный увиденным, так что даже не сразу сообразил, что именно нужно от меня возникшему рядом человеку в старомодной ливрее.

– Простите? – Тряхнув головой, я обратил внимание на встречающего. – Вы что-то сказали?

– Кхм, велено передать, что членов Веди-клуба ожидают на балконе. – «Ливреистый» махнул рукой в сторону высоких застекленных дверей, ведущих на открытую галерею.

– Благодарю. – Кивнув встречающему, я дождался, пока тот исчезнет из виду, и только потом позволил себе оглядеться по сторонам.

Очевидно, ввиду раннего времени людей вокруг было немного. Редкие парочки, двигаясь по часовой стрелке, дефилировали по залу от одной компании к другой, но из-за размеров торжественного зала даже та сотня человек, что здесь сейчас присутствовала, не производила впечатления толпы. И это хорошо. Никогда не любил больших скоплений людей. Даже на городских праздниках в Меллинге я всеми силами старался отвертеться от посещения пира на ратушной площади… Мама, помнится, даже обижалась, когда я удирал прочь, вместо того чтобы помочь разложить приготовленные ею угощения на столах от нашей улицы. Кхм…

Но долго предаваться воспоминаниям о родителях и Меллинге мне не дали. Я едва успел осмотреться, как рядом возник только что прибывший Михаил. Здороваться по десять раз на день ни у меня, ни у него привычки не было, так что, кивнув друг другу, мы молча отправились на открытый балкон, огражденный от зимней стужи тонкой пленкой рунного щита. Сказано же было, что там ждет глава клуба. Правда, подозреваю, что речь идет лишь о главе студенческой части Веди-клуба… И я оказался прав.

– Илья Борецкий, – почти шепотом проговорил Михаил, кивком указывая на стоящего рядом с Гревским молодого человека лет двадцати. Оба стояли у перил балкона и, слегка облокотившись на них, о чем-то тихо беседовали. Нас они пока не увидели, кажется, слишком увлечены разговором. А может, и расстояние сказывалось: все же до них не меньше полусотни метров… – Четвертый курс университета, факультет правоведения. Возглавляет студенческую часть клуба уже полтора года. Рекорд, если можно так сказать. Обычно в главы выбиваются курсе на четвертом, чаще на пятом.

– И как? – таким же приглушенным голосом поинтересовался я у Мишки. – Своим трудом должность получил, или…

– Хм. Как посмотреть, – протянул Михаил. Расстояние до цели нашего «променада» было довольно большим, да и мы отнюдь не неслись со всех ног, так что времени, чтобы перекинуться парой фраз, не боясь, что нас услышит предмет интереса, у нас было достаточно. – Отец Ильи, Владимир Борецкий, уже не первый год занимает в клубе почетную должность, но я не слышал, чтобы кто-то из старших настаивал на назначении для его сына. По крайней мере, отец ничего такого не упоминал.

Ну, немного зная Ивана Федоровича, ничуть не сомневаюсь, что такую информацию он своему отпрыску непременно сообщил бы. Просто во избежание неудобных моментов или эксцессов. Что ж, будем считать, что Илья Владимирович просто достаточно выдающийся молодой человек… Черт, уже как старый хрыч Громов рассуждать начал. Тьфу. И чего он мне вспомнился?

Хотя ничего удивительного. Вспоминая сборы рода и редкие приемы, которые устраивал глава Громовых в той жизни… в общем, оказавшись в схожих условиях, я, кажется, автоматически перешел в режим «следи, молчи и думай». Вот ведь дело было хрен знает когда и где, а установка до сих пор работает. Арргх.

– Кирилл, ты в порядке? – Мишка аккуратно дернул меня за рукав фрака, и я, поймав его настороженный взгляд, постарался успокоиться.

– Да, Миш. В полном, – усмирив, казалось, давно утихшие, потерявшиеся где-то в завалах «китового» кладбища боль и гнев, я растянул губы в легкой улыбке. – Просто вспомнилось кое-что. Не обращай внимания.

– Тогда сделай лицо попроще, а то девушки на балу перепугаются, – хихикнул Горский. Ну спасибо, что напомнил, друг дорогой!

Впрочем, черт с ним со всем. Надо расслабиться…

– Господа… – Вовремя я пришел в себя. Мы как раз оказались в паре метров от Гревского и его собеседника. Кивок. – Добрый вечер… – Глава клуба окинул нас с Михаилом внимательным взглядом и повернулся к задумавшемуся о чем-то Гревскому: – Нил?

– О? Прошу прощения, – встрепенулся тот и, заметив нас, смущенно кашлянул: – Да… Илья, позволь представить тебе наше пополнение. Михаил Горский и Кирилл Завидич. Господа неофиты, это наш глава, Илья Владимирович Борецкий.

– Рад знакомству.

Никаких рукопожатий. Просто четкий кивок. Что ж, ответим тем же.

– Взаимно, Илья Владимирович, – коротко переглянувшись с Михаилом, произнес я.

– Без отчеств, пожалуйста. В клубе это не приветствуется. Разве что со старшими… – заметил Борецкий.

– Учтем, – в один голос ответили мы. Нечаянно получилось, но… удачно. Илья и Нил улыбнулись такой слаженности, да и мы не сдержали ухмылок. В общем, ледок официоза был сломан, и уже через минуту мы довольно свободно трепались с Борецким, рассказывая ему об особенностях моего вступления в клуб, да и Нил не остался в стороне, с улыбкой описывая реакцию директора училища на провернутый с участием Гревского финт с наказанием.

Вообще Борецкий оказался довольно позитивным, располагающим к себе человеком. О таких говорят «душа компании», но… нет, он не держался с нами запанибрата и не пытался казаться этаким «рубахой-парнем», но внимательность, с которой Илья слушал собеседника и искренняя улыбка, да и вообще живая реакция на рассказы… Черт, да я через десять минут после знакомства с ним чувствовал себя так, словно знаю этого парня лет десять!

Опасный тип, что тут еще скажешь… Именно это я и сообщил Михаилу, когда мы наконец покинули общество Борецкого и Гревского, в ответ на вопрос приятеля о моих мыслях по поводу главы «младшей ветви Веди-клуба».

– Почему ты так решил, Кирилл? – удивился Горский.

– Почему… – Я огляделся по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, ответил: – Суди сам. Он амбициозен и умен. Мастерски держит дистанцию, причем не в режиме «я князь, вы – быдло», а скорее, как авторитетный старший товарищ в неформальной обстановке, умеет расположить к себе собеседника. Но самое главное – он искренен.

– Не понимаю, – нахмурился Мишка.

– Как бы… – Я замялся, пытаясь точнее сформулировать свои мысли. – Ну вот смотри. Парень на втором курсе становится главой клуба в университете. Сколько в этом достижении от влияния отца, а сколько от его собственных качеств – вопрос десятый. Главное, он хотел и стал главой клуба. А значит, не лишен ума и амбиций… точнее, тяги к власти. Ты согласен?

– Допустим, – медленно кивнул Горский.

– Хорошо. Идем дальше. Власть эту он воспринимает как должное. В отличие от того же Нила, который уже через пять минут разговора перестал держать дистанцию, Борецкий сохранял ее до самого конца беседы. Да, «дистанция» была невелика, но достаточна для того, чтобы сохранить тон беседы старшего с младшими, пусть и симпатичными ему людьми. Это ты заметил?

– Спорить не буду. Но при чем здесь искренность? Чем она так плоха?

– Ум, умение расположить к себе и разговорить собеседника, вкупе с амбициями, это черты политика. А вот умение быть искренним – это уже признак очень хорошего политика.

– И?

– Путь власти – это путь предательства. – Я пожал плечами. – И самые лучшие политики не те, которые смогли убедить других в своей лжи, но те, что способны убедить в ней себя самих. Иными словами, сегодня такой вот Илья искренне считает тебя другом, а завтра изменится ситуация, и он точно так же легко переведет тебя в разряд противников. И будет ИСКРЕННЕ убежден в своей правоте… а значит, с легкостью убедит в том же своих сторонников.

– Ну, навертел, – даже чуточку восхищенно протянул Горский. – Но с чего вдруг у тебя возникла уверенность в том, что Борецкий именно такой человек?

– А у меня ее и нет. И именно отсутствие такой уверенности делает Борецкого в моих глазах опасным типом. Знаешь, как пролежавший десять лет на складе пушечный снаряд. Выстрелит, пшикнет или рванет в стволе – неизвестно, но мандраж продирает…