Текст книги "Небесный шкипер"

Глава 5
Любопытство не порок, а большое… счастье

Яхта еле ощутимо завибрировала, когда включился вспомогательный двигатель-«шотландка» и аппарель медленно поползла вверх, закрывая проход в трюм. Проверяющие Алистера, обследовавшие печати на ящиках с грузом, уже покинули «Мурену», и теперь я мог видеть их с мостика, стоящих на перроне в ожидании нашего отлета.

На приборной доске загорелся зеленый оповещающий сигнал с трюмного пульта, и тут же в переговорнике раздался приглушенный маской голос Вячеслава:

– Трюм задраен, давление выровнено.

– Трюмный – принято. Постам доложить о готовности к взлету, – отозвался я и через секунду услышал бормотание остальных братьев. Продублировав голосом подтверждение, они замолкли.

– Посты с первого по четвертый готовы, – резюмировала Алена, щелкнув тумблерами на «своей» приборной доске, и, бросив взгляд на выползающую из застрекотавшего телеграфа ленту, сообщила: – Есть разрешение на взлет. Нам открыт четвертый западный коридор с выходом на третий горизонт.

– Не самый удобный вариант… для «китов», – хмыкнул я и, тронув РИВ, поднял ход мерно поднимающейся над портом «Мурены».

Яхта чуть вздрогнула и двинулась быстрее, с ходу миновав «посадочную» высоту второго горизонта. Развернув ее носом к закатному солнцу, я чуть придержал стремительный подъем и еще больше увеличил скорость хода, на что тут же отреагировал судовой телеграф, со звоном переключившись в положение «средний ход». А вот высотомер перестал щелкать, отмеряя изменение высоты.

– Вышли в открытый горизонт. Высота – тридцать два кабельтова. Относительная скорость – сорок два узла. Ветер встречный – четыре узла, – сообщила Алена, сосредоточенно считывавшая показания приборов. – Портовая зона позади. Легли на курс, шкипер.

– Замечательно, – отозвался я и, еще чуть-чуть прибавив скорость, наконец смог отойти от штурвала. – Прикажи братьям привести орудия в боевое положение и…

Заметив умоляющий взгляд невесты, я махнул рукой.

– Да-да, можешь занять мое место, – вздохнув, кивнул я, но тут же добавил строгости в голос: – Только не вздумай хулиганить! По крайней мере, пока не выйдем из зоны контроля… да, учти, через четыре часа тебя сменит Алексей, и это не обсуждается. Расписание вахт нарушать нельзя!

– Есть, шкипер! – с довольной улыбкой воскликнула Алена и, наградив меня совсем неуставным поцелуем, выставила с мостика. Меня, владельца и капитана! Ж-женщины…

Прогулка по «Мурене», как и всегда, подняла мне настроение. Да, этот кораблик – был и есть моя гордость, и я искренне радовался, шагая по его гулким переходам и прислушиваясь к четкой работе отлаженных и ухоженных механизмов. Ну так у меня был повод для гордости! За время «свободного плавания» я повидал немало дирижаблей и каждый раз, невольно сравнивая чужие суда с тем же «Фениксом» или «Муреной», приходил к выводу, что им далеко до моей ласточки. Если по порядку на палубах и техническому состоянию машин многие встреченные мною дирижабли могли сравниться с образцовым в этом плане «Фениксом», то по удобству и степени автоматизации им всем до моей «Мурены» не дотянуться. Никогда!

Впрочем, как я успел заметить, владельцы и капитаны вольных каботажников вообще делятся на две неравные части. Для одних дирижабли – лишь средство извлечения прибыли, и отношение к ним насквозь утилитарное. Такие хозяева никогда не будут вкладывать лишние средства в приносящую им доход «селедку». Зачем? Свои функции дирижабль выполняет, в сроки фрахтов укладывается, так чего еще желать? А то, что после каждого рейса, тем более длинного, приходится по две-три недели в ремонтных доках отстаиваться… так затраты невелики, а команде на берегу все равно заняться нечем.

У таких капитанов и владельцев, если те вдруг не оказываются чересчур жадными, суда живут пусть и от ремонта до ремонта, но очень долго и на свалку отправляются лишь лет через двадцать – тридцать активной эксплуатации. Но есть и другие. Любители неба или ценители воздухоплавательных аппаратов… у них дирижабли вылизаны, утыканы всяческими новинками по самое «не балуйся». От изначальной модели, купленной таким вот любителем, порой не остается ничего, кроме купола, смотришь на его «селедку» и затылок чешешь, пытаясь прикинуть, из каких корабликов ее собирали и чего можно ожидать от такого чудовища Франкенштейна в столкновении. И все бы ничего, выдумка и рукастость мастеров верфей заслуживает уважения, но для экипажа… для экипажа, особенно новичков в нем, такие вот «модернизированные» суда – настоящая шкатулка с сюрпризами. Как и для ремонтников, кстати.

Справедливости ради стоит сказать, что в мою «Мурену» никаким посторонним арт-техникам и ремонтникам вообще ходу нет. Любые поломки исправляются силами экипажа. Дарить свои разработки посторонним людям я не намерен. Впрочем, я ведь и проектировал яхту с таким расчетом, чтобы ее обслуживание было возможно без привлечения лишних рук, так что особых проблем это ограничение не доставляет. И да, хвастаться тем, что «Мурену» не приходится ремонтировать вообще, я бы не стал… как и любой нормальный владелец яхты. Потому как если капитан или хозяин судна утверждают, что после рейса их «селедка» не требует никакого ремонта, можно сразу сказать: врут, как очевидцы. При всей кажущейся простоте конструкции дирижабли – это не воздушные шары, механизмов здесь множество, и все они требуют ухода и пригляда. И моя «Мурена» – не исключение.

Собственно, именно поэтому каждый рейс для меня начинается и заканчивается одинаково – личным осмотром палуб и проверкой работоспособности всех машин и механизмов. От элеватора подачи снарядов для пушек «брюно» до механизмов подачи торпед и работы подъемников гондолы. Братцы-матросы давно привыкли к такому поведению шкипера и уже не шарахаются, увидев, как нечто чумазое выбирается из очередного технического отсека, вывернувшись чуть ли не из-под ног стоящего на посту Вячеслава, Алексея или Федора. Да и сами Трефиловы относятся к своим заведованиям с предельным вниманием. Я вообще ни разу не пожалел о том, что Марфа Васильевна сплавила на «Мурену» своих сыновей. Уж не знаю, почему они не пришлись ко двору на прошлых местах службы, а у меня с ними проблем никаких. Надежные ребята… своевольные немного, ну так и «Мурена» не «кит» с сотенным экипажем, где дословное и скрупулезное следование приказам – единственный способ вообще поднять дирижабль в небо. У нас же… яхта маленькая, трюм небольшой, а кушать, как ни странно, хочется каждый день, и не хуже, чем офицерам какого-нибудь «кита», а потому наглость и кураж – наши козыри. Иначе затрут большие дядьки, и черта с два потом удастся репутацию восстановить. А репутация в среде вольных каботажников – вещь наиважнейшая. От нее подчас доходы зависят больше, чем от сухих цифр рейтинга в Большом реестре. Потому и не снимаю стружку с братцев-матросов, когда приходится вызволять их из полицейского участка. Порой и поощряю прилюдно, если счет выбитым зубам в кабацкой драке был в пользу Трефиловых.

Зато и количество желающих задеть экипаж «Мурены» неуклонно снижается. Это ж вдвойне обидно, когда за драку с наглыми «мальками» заслуженный ветеран-абордажник вынужден терпеть разнос квартирмейстера да считать количество выбитых зубов и убыток в кошельке от штрафа, а эти наглецы весело скалятся и вслух подсчитывают, на сколько гривен в этот раз синяков наставили!

А еще братцы-акробатцы радуют меня своей любознательностью и тягой к знаниям. Уже сейчас любого из них можно ставить рулевым «Мурены», не опасаясь, что результатом станет какой-нибудь эпический косяк. Да что там, они же за право управления яхтой натуральные состязания устраивают. Правда, в отличие от Алены ее братья совсем не интересуются штурманской наукой, точнее… боятся они ее, что ли? Но что касается механической части, непосредственного управления яхтой и канонирского дела – тут их за уши не оттащишь. Причем, как я успел заметить, каждый из братьев нашел себе дело по вкусу. Так, Вячеслав больше тяготеет к штурвалу, и ему уже вполне можно доверить не только удержание «Мурены» на заданном курсе, но и маневрирование, пусть и не в таких оживленных портовых зонах, какой стал тот же Меллинг. Алексею в радость возня с пушками и его особой страстью… торпеды, да, эти сигарообразные «снаряды» он только что пипидастром не обихаживает, а любой выстрел одной из них для среднего сына Трефиловых – праздник. Федор же, младший из братьев, прикипел к яхтенным механизмам – от трюмного движка-«шотландки» до последней лебедки. Ему, по-моему, вообще только дайте какую-нибудь крутящуюся железяку, он счастлив будет, пока та не сломается. После чего Федор ее с радостным визгом разберет, починит и вновь будет счастлив. Следует ли удивляться, что с таким экипажем обычный плановый ремонт «Мурена» проходит, что называется, со свистом? Повезло мне с ними. Как есть повезло!

От довольных размышлений меня отвлек прокатившийся по яхте сигнал «вопилки».

– Внимание, учебная тревога! Экипажу занять места по боевому расписанию… шкиперу… идти готовить обед! – разнесся по переходу веселый голос Алены.

Вот же… пом-мощница!

Я едва успел ухватиться за один из поручней, когда «Мурену» под предупреждающий сигнал судового телеграфа, выведенный в общую систему оповещения, вдруг резко потянуло вверх и вбок. Началось. Это называется, Аленушка дорвалась до выхода из зоны контроля… И как я во время этой болтанки буду кашеварить, а?

Два часа… два часа кульбитов под жалобный стон бимсов и переборок! Нет, обед я приготовил, спасибо контролю Воздуха и Воды, которого вполне хватило, чтобы не превратить макароны по-флотски в неудобоваримую, повалявшуюся на полу пересоленную кашу. Но чтоб я еще раз оставил эту безбашенную девчонку на мостике в одиночестве?! На фиг, на фиг такое счастье! Она же грохнет либо «Мурену»… либо кого-нибудь об «Мурену». И я даже не знаю, что хуже.

На обед эта… лиса не явилась. Скрылась в лазарете и заперлась там едва ли не в ту же минуту, как отбили очередные склянки и первая смена рванула утолять голод. И нет, в кают-компании яхты не настолько тесно, чтобы там не мог устроиться весь наш экипаж разом. И игры во «взрослых небесников» с их вахтами, подвахтами и прочими сменами здесь тоже ни при чем… хотя вообще-то порядки на «Мурене» мало отличаются от «китовых». Но это вынужденная мера. Просто во время полета кто-то постоянно должен присматривать как за курсом в рубке яхты, так и за поведением приборов и механизмов на ее техпалубе. Потому и «прием пищи», как назывался этот процесс на том же «Фениксе», пришлось разбивать на смены. И хорошо хоть так! Потому что еще год назад мне, например, приходилось питаться прямо на мостике, куда сердобольная Аленка вечно таскала судки с едой. А все потому, что я не мог доверить кому-либо из экипажа работу, связанную с непосредственным управлением дирижаблем. Да что там есть! Я и спал-то порой через сутки на третьи, предварительно отправив яхту в дрейф на «китовых» высотах, с поднятой гондолой, в режиме маскировки и с включенными на полную катушку кольцами эффекторов, повышавших давление вокруг «Мурены», чтобы избежать возможных столкновений с теми же «китами». Вот когда цирк был… с конями. С другой стороны, стоит вспомнить те кренделя, что Алена заставила выписывать яхту не далее как четверть часа тому назад, и я начинаю сомневаться в выгоде такого размена…

Вздохнув, я покинул кают-компанию и, добравшись до расположенного напротив нашей каюты лазарета, постучал по округлой двери. Тишина. Покачав головой, я отпер замок шкиперским ключом и, отворив дверь, перешагнул комингс.

– Иди есть, хулиганка, – потрепав по плечу сосредоточенно копающуюся в аптечке невесту, проговорил я.

Та замерла на миг, но, поняв по интонациям, что отчитывать за фокусы ее никто не собирается, подскочила и, сверкнув улыбкой, усвистала прочь, на ходу мазнув меня губами по щеке. Вертихвостка. Ладно, пусть поест и закончит дежурство, а разбор полетов подождет до смены вахты.

Заглянув для порядка на мостик и убедившись, что Федор исправно торчит у штурвала и даже вполне сносно удерживает «Мурену» на заданном курсе, я одобрительно кивнул младшему из братьев Трефиловых и направился к ближайшему трапу. Прежде у меня не было возможности поинтересоваться реальным содержимым многочисленных ящиков, загромоздивших не такое уж большое пространство трюма. На берегу вокруг него постоянно крутилась охрана Алистера, а после взлета я был занят «Муреной». Доверять же листам сопровождения и страховым печатям… ну я не настоль безнадежен в своей доверчивости, как порой бывают страховые агенты Гальдра, штампующие любую вторую бумажку при условии, что каждая первая несет на себе двузначное число и подписана казначеем какого-нибудь Ганновера или Венда, на худой конец… и будет отдана агенту в безраздельное пользование.

В общем, всерьез верить карго-листам, сообщавшим, что в опечатанных страховой конторой Гальдра ящиках, путешествующих сейчас в трюме «Мурены», действительно хранятся детали для паровых сеялок, я бы не стал. Не ставят на охрану запчастей для сельхозтехники полдюжины вооруженных до зубов сторожей с ухватками опытных солдат удачи. Расточительно это. Для такого дела хватило бы и одного-единственного дедка с заряженной солью двустволкой. Но именно полдюжины бойцов сопровождали эти ящики до погрузочного терминала, и они же контролировали ход самой погрузки. Детали для сеялок, да. Паровых. Конечно-конечно.

Собственно, чисто теоретически, даже если в ящиках обнаружится оружие или какой-то иной груз из запрещенного к провозу на территорию воюющих субъектов списка, ко мне у возможных «таможенников» претензий быть не должно. Ящики опечатаны страховиками, карго-листы и листы сопровождения тоже несут все необходимые отметки, поэтому максимум, что может мне грозить, это конфискация самого груза. Но теория теорией, а практика всегда грубее и суровей, чем все благодушные мечтания о праве и его примате над силой. Так что рассчитывать на такой исход в случае встречи с какой-нибудь досмотровой группой… любой из сторон конфликта было бы глупо. Плюнут они на невскрытые пломбы, печати страховщиков и не посмотрят, что экипаж знать не знал, не мог знать, что именно он перевозит. Арестуют яхту и нас вместе с ней, доказывай потом, что не верблюд… в смысле, не наглый иностранец, зарабатывающий на военных поставках «жутким вр-рагам и кр-ровавым палачам». Откуда сарказм? Так оттуда же! Зря я, что ли, большую часть вчерашнего дня на телеграфном ключе провисел? И конфликт, в самую географическую середку которого нам предстоит сунуться, благодаря полученной с Шетланда информации я представляю себе прекрасно. Нет там никаких «наглых захватчиков» или «борьбы угнетенного народа с жестоким колониальным режимом». А есть обычная для этих мест и времени войнушка за очередную кучку камней посреди океана, взяв которую «под флаг» любая из сторон получит преимущественное право доить энергию с ближайших окрестностей.

Двухсотмильная зона, чтоб ее! Та самая, в пределах которой хозяин может защищать свое имущество любыми силами и средствами, включая эскадры океанских кораблей, воздушные и морские десанты и прочее «счастье», вплоть до объявления войны возможному агрессору. Ну а пока владелец не определен, все те же силы, только в меньших масштабах, используются обеими сторонами для доказательства своего права на безлюдные островки посреди океана, правда, без официального объявления войны, ибо не комильфо. Соседи засмеют… или, что еще хуже, вмешаются в «дележ», пытаясь обернуть его к своей пользе. И ладно, если попытаются отжать кусок под видом участия в мирных переговорах, могут ведь и собственные вооруженные силы направить. Для принуждения к миру. И кому после такого финта достанется делимое имущество, бо-ольшой вопрос. Поэтому никаких войн, все по-тихому и вежливо так, почти мирно: «локальный конфликт», «масштабная провокация» и прочие эвфемизмы, за которыми скрываются сотни, а порой и тысячи трупов честных вояк, отправленных «защищать исконные территории нашего государства от наглого захватчика». Что, впрочем, не отменяет присваиваемого таким вот местам статуса театра военных действий… страховщиками. Со всеми вытекающими повышениями страховых ставок, понижениями рейтинга безопасности и прочими торговыми фишечками. И плевать им на то, как называют происходящее сами стороны конфликта, и на то, что такое вот признание никак не вяжется со здешним хиленьким, почти не существующим международным правом. Ведь, по мнению государств, не частным и, что уж совсем ни в какие ворота, иностранным лицам дозволено определять, что есть война, а что лишь «мелкое пограничное недоразумение». И плевать, что по факту страховщики говорят правду. Честность торгашей, да… Кто бы мог подумать, что и такое бывает?

С другой стороны, опасность-то при доставке грузов в подобные места действительно превышает среднестатистическую, да и для владельцев судов, что морских, что воздушных, перспектива лишиться трампа[4]4
  Трамп – грузовое судно, перевозящее любые массовые грузы по любым направлениям нерегулярно, без определенного расписания («бродячее судно»), в отличие от лайнеров, использующихся для плановых перевозок по закрепленным маршрутам.


[Закрыть] в результате его конфискации какой-нибудь из сторон конфликта тоже не фонтан. Это сам факт ведения войны участники конфликта будут отрицать до последнего, а воспользоваться правом силы, запрещая посторонним шляться по «их» территории и отбирая средства «шляния», кто ж откажется! Тем более что потом можно будет с шумом и гамом свалить исчезновение чужого трампа на наглого противника. Понятное дело, что в такой ситуации и я не горю желанием попасть в число «пропавших без вести» и в зону боевых действий сунусь только с поднятой гондолой и в режиме максимальной маскировки.

Понимал ли я при заключении контракта, что груз будет горячий? Понимал, конечно. Как и рыжий айриш прекрасно понимал, что меня не обманут никакие печати и штампы на сопроводительных бумагах. Реальный вопрос только в одном… насколько горяч наш груз. Узнаю, что лежит в этих ящиках, смогу сопоставить опасность груза с данными мне Алистером намеками, а значит, смогу представить, насколько перспективен господин Алистер в качестве серьезного контрагента и можно ли иметь с ним общие финансовые интересы…

Ведь одно дело – везти, допустим, телефонные аппараты и катушки кабеля к ним и совсем другое дело – артиллерийские дальномеры. Будь то морские или воздушные, не суть важно. Первое, конечно, продукция двойного назначения и может применяться как для телефонизации какого-нибудь поселка, так и для прокладки линий связи на обороняемой территории. А вот второе, как ни крути, чисто военный груз, даже перевозить который не всякий трамп имеет право. С таким, и в обычном-то порту попавшись при выборочном досмотре, да без специальной лицензии на руках, живо в кутузке окажешься. А там суд, и если не сможешь доказать обмана грузоотправителя, то почти гарантированно получишь очень немалый срок. Одной конфискацией тут уже не отделаешься.

Опасно? Да, конечно. Но в «контрабасы» трусы вообще идут неохотно. А те, что все-таки решаются заняться этим ремеслом, обычно долго не живут. Они ведь, чуть что, при малейшей опасности груз в распыл пускают. А потом их хозяева «потерянного» начинают искать. И ведь находят… а затем долго и вдумчиво расспрашивают, пока горе-контрабандист не «сточится». Его пример другим наука. Зато у удачливых «контрабасов» и имя, и репутация такие, что с ними порой и официальные власти не брезгуют поручкаться. Кроме таможенников да пограничников, разумеется. Но это уже издержки профессии.

За размышлениями не заметив, как добрался до трюма, я остановился перед первым из доброго десятка ящиков, принайтованных вдоль переборок, покачался с мыска на пятку и, решительно ухватившись за пломбу, подал энергию на рунные цепочки. Ладони чуть засветились, и тонкая сталистая проволока в моих руках почти мгновенно раскалилась докрасна. Рывок. Подхватив кругляш пломбы, едва не улетевший под пайолы, я спрятал это свидетельство нарушения условий доставки в карман и рванул на себя боковую крышку ящика.

Ну-у, что сказать? Лицензий этот груз, конечно, не требует. Но и попадаться с ним любопытным досмотровым группам, пожалуй, не следует, по крайней мере, в зоне боевых действий.

Глава 6
Пути-дорожки

– Ну, что скажешь, Федор? – спросил я, с полчаса понаблюдав, как младший Трефилов, ради такого случая освобожденный от очередной вахты на техпалубе, крутится у одного из ящиков, им же и распотрошенного.

– Это, несомненно, двигатель, шкипер, – протянул матрос, вытирая ветошью руки, измазанные машинным маслом.

– А то я не понял, – фыркнул в ответ, поглядывая на знакомые обмотки рунированных трубок, плотным коконом обнимающих рабочую камеру движка. Но Федор даже ухом не повел.

– Только странный он, – как ни в чем не бывало продолжил дозволенные речи Трефилов, и я с любопытством уставился на матроса. Уж очень интересно, к каким выводам он придет. – Для сухопутного слишком велик. Разве что на тяжелый грузовоз поставить, вроде наших русских дальнобоев? Так Фареры – не Транссиб, где там таким монстрам кататься? Мелкие дирижабли типа шлюпа? Тоже не годится. Даже нашей «рыбке» таких двигателей штук шесть нужно, иначе не летать будем, а дрейфовать по ветру. Да и вес великоват… Может, действительно это мотор для сеялок? Или какую-нибудь стационарную машинерию крутить. А что, если использовать его вроде нашей «шотландки», может неплохо получиться.

– На, почитай. – Я сунул Федору буклет, найденный мною в том же ящике.

Трефилов покрутил в руках напечатанную на неплохой бумаге книжицу и, усевшись прямо на пол, принялся с интересом ее листать. Но уже через минуту недоуменно нахмурился и, оторвавшись от чтения, уставился на распакованный нашими совместными усилиями двигатель.

– Тысяча двести лошадиных сил на двух тысячах оборотов… это ж зачем такой монстр нужен-то, а? Шкипер? – протянул Федор, недоверчиво глядя на меня.

Можно подумать, это я ему такую загадку подс… а, ну да. Только какой с меня спрос? Что нашел, то и всучил…

– На тот же шлюп проще обычный нагнетатель поставить, расход мировой энергии, конечно, повыше будет, зато масса куда меньше, и водяной тендер, как этому паровику, не нужен… Нет, не понимаю. Может, он действительно для сеялки, трактора или еще какой сельскохозяйственной машины предназначен?

– Как ты себе представляешь трактор с двигателем массой в добрых три тонны? – Я покачал головой.

– Никак. Я вообще трактор плохо себе представляю, – вздохнул Федор и хлопнул буклетом по ладони. – Идиотизм какой-то!

– Зашоренность, а не идиотизм, – поправил я матроса. Тот подозрительно прищурился. – Что?

– Шкипер, ты знаешь, для чего нужна эта дура, – ткнул он в меня обвиняющим перстом.

Я развел руками:

– Не знаю, а предполагаю. И ты, кстати, мог бы прийти к схожим выводам, если бы дал себе труд подумать. В описании что сказано? «Герметичное исполнение внешнего корпуса машины… устойчивость к коррозии и воздействию морского климата…» Так куда можно поставить такой мотор, учитывая его характеристики?

– На лодку какую-нибудь? Морскую яхту? Ну не разбираюсь я в этой ерунде мокрохвостой! – недовольно нахмурился Федор.

Я недовольно цокнул.

Ну да, как всякий небесник, Трефилов относится к «предкам»-мореходам с легкой снисходительностью. А потому неудивительно, что при всей своей двинутости на механике и технике Федя даже не задумался о таком применении стоящего перед нами двигателя. «Все, что ниже горизонта – не в счет», так, кажется, говаривал капитан Гюрятинич. А ведь он не просто небесник, а «купец»! Эх, сгубит здешних профи кастовость и склонность к ненужной фанаберии! Впрочем, почему «сгубит»? Уже в гроб загоняет. Вон тех же коллег-артефакторов вспомнить! Сидят как сычи по дуплам, гордые знатоки руники, поплевывают на невежд-обывателей да свою паранойю выращивают, все боятся, что их секреты кто-то вызнает и в таких замечательных специалистах отпадет надобность. А то и вовсе забьются под крыло всяким департаментам, а те и рады стараться! Любую ерунду в государственные тайны запишут, только волю дай. Оттого и науки здесь в загоне. А откуда взяться их развитию, если нет обмена информацией?! Из страха, из презрительного «быдлу не понять» молчат как рыбы об лед и, на тот свет уходя, с собой же все знания и забирают. А последователям да ученикам приходится тот же путь по десятому разу проходить только потому, что померший мастер, видите ли, боялся передать им какую-нибудь мелочь микроскопическую, чтоб конкурентов не наплодить. Вот и буксует здесь прогресс со страшной силой. Тьфу, идиоты!

Кто-то скажет: «А сам-то!» И я, черт подери, соглашусь! Сам оказался не лучше. С другой стороны, разболтай я свои секреты тому же Завидичу или, хуже того, людям контр-адмирала Несдинича, сейчас бы волосы на голове рвал от обиды и разочарования. А так… ну ничего, я еще всколыхну это болото. Да так, что здешним чертям не просто тошно станет, их наизнанку повыворачивает! Слово даю!

– Э-э-э, шкипер, ты чего это, а? Шкипер… Рихард, успокойся!

Заметив, как отползает в сторонку Федор, я нахмурился, но, глянув на собственное кривое отражение в надраенной до зеркального блеска банке перепускного клапана, тихо выматерился и постарался усилием воли потушить скользящие по телу электрические разряды.

Чтобы успокоиться и отойти от накатившего раздражения и злости, я сделал пару глубоких вдохов, обошел вокруг сияющего свежей краской двигателя и, погладив его по распахнутому ребристому кожуху, повернулся к Федору.

– Извини, Федь… вспомнилось кое-что. Так о чем мы?

– Хм, не дай бог, чтоб обо мне так кто-то вспоминал, – поежился Трефилов и, тряхнув головой, договорил: – О яхтах, которые фарерцы себе строить решили.

– А? Да, понял, – кивнул я в ответ. – Но тут ты не прав. Уж больно дорогая игрушка получится. Вряд ли островитяне могут позволить себе такую роскошь. Разве что скинутся все вместе, да и тогда… я сомневаюсь, что они смогут построить хотя бы одну яхту, достойную такого двигателя. А их здесь ни много ни мало ровно шесть штук.

– Но ведь купили же! И если не для установки на какие-нибудь прогулочные пароходики, то на кой оно им вообще нужно было, такие деньжищи выбрасывать?

– Яхты, может, и не нужны, тем более во время той неразберихи, что сейчас творится на их островах. А вот мощный быстроходный катер водоизмещением в семьдесят – сто тонн, вооруженный парой легких орудий, очень даже пригодится. Такой двигатель легко его разгонит до тридцати пяти – сорока узлов, и что получится в результате? Идеальная машинка для стремительных набегов, особенно учитывая географию Фарер. Примчались, постреляли, что нужно – отняли и так же мгновенно исчезли. Ищи их потом по всем бухтам и протокам.

– Значит, все же военная контрабанда, да? – печально вздохнул Трефилов.

– Это только мое предположение, – открестился было я, но все же вынужден был согласиться с выводом будущего командира механической части «Мурены». – Впрочем, если груз попадется на глаза досмотровым командам вояк, иного определения его принадлежности от них можно будет не ждать. Но они и спасательный жилет кирасой объявят, глазом не моргнут.

– Пробковый жилет – кирасой?! – рассмеялся Федор.

– Хреновой, конечно, – кивнул я. – Но обзовут. Лишь бы груз конфисковать, в идеале вместе с трампом. В общем так, Федя… дуй к Алексею на мостик, пусть поднимает «Мурену» на шестой горизонт и кладет яхту в дрейф. А оттуда к Алене, передашь, что я велел ей заняться прокладкой курса на Тронхейм, через Висбю, Стекольну и Эстерсунд. Попробуем зайти на Фареры через северный ход.

– Пошлет ведь, – с улыбочкой заявил Федор, тем не менее поднимаясь на ноги. – Только что первую склянку отбили, она небось уже спать улеглась.

– А ты скажи, что это ее часть учебного задания. – Я постарался улыбнуться Трефилову как можно ласковей, и тот вздрогнул.

Ну да, систему таких вот заданий в рамках подготовки экипажа к разным неожиданностям я обкатываю не первый месяц, и одного этого заявления Федору хватило, чтобы понять: скоро и ему с братьями придется ломать голову над задачами по их заведованиям. А легких вводных я не даю…

– Может, проще под маскировкой да по прямой? – Он все же попытался меня переубедить.

– А ты знаешь маршруты всех морских энергосборщиков в этом регионе? Или прикажешь от каждой искры на навигацком столе шарахаться? Так мы месяца два до точки сброса добираться будем! – произнес я, приподняв бровь.

Федор стушевался.

Ну да, забыть, что Центральная и Северная Атлантика почти до самой шестидесятой параллели кишмя кишит этими установками, это надо умудриться. А тот факт, что они способны «перетягивать» мировую энергию на себя, тем самым создавая проблемы для парящих над ними дирижаблей, секретом ни для кого не является. До силовых штормов дело, конечно, не доходит, все же мощность морских станций недостаточно велика, чтобы от нехватки энергии даже купол самого занюханного шлюпа схлопнулся, но от отключения рунных систем на борту в этом случае не застрахованы даже парящие, казалось бы, в недосягаемой высоте «киты». А какой именно работающий прибор откажет первым, предсказать не может никто. И ладно, если это окажется какая-нибудь не важная для функционирования дирижабля рунная цепочка, вроде охлаждающего элемента в холодильной установке на камбузе. Посидят матросы на диете из тушенки пару дней, и всех дел. А если, допустим, выгорит один из контуров облегчающих рунных кругов, а «кит» идет в грузе? Дотянет он с такой поломкой до ближайшего берега или грохнется с высоты в пяток миль? Кто ответит? Оттого-то и виляют дирижабли, проплывая над океанами, словно противолодочным зигзагом идут, старательно огибают морские энергосборщики по крутой дуге. Ну а какие чувства экипажи «китов» испытывают к этим станциям и их работникам заодно, пожалуй, можно и не говорить. Так и живем.

Нет, «Мурене» эти проблемы, конечно, не особо страшны при определенной подготовке, спасибо уникальным накопителям, способным «перебить» практически любой отток мировой энергии, вплоть до силового шторма, но ведь для этого еще нужно успеть переключить яхту на «внутреннее питание», а это не всегда возможно. Порой из-за обычной непогоды заметить появившуюся на горизонте станцию просто не удается, а когда ее огонек появляется на навигацком столе… как говорится, поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Остается уповать на маневр и надеяться, что воздействие дрейфующего по волнам энергосборщика не выжжет нечто жизненно необходимое для полета яхты. Пока обходилось без серьезных поломок, но все же… все же.

А постоянно идти под защитой купола и с включенными накопителями мы тоже не можем. Расход энергии из них уж очень велик. В общем, лучше пользоваться опытом других китоводов и не рисковать без особой надобности.