Текст книги "Очерки русской смуты"

Будем справедливы: Мамонтов сделал большое дело, и недаром набег его вызвал целую большевистскую приказную литературу, отмеченную неприкрытым страхом и истерическими выпадами. Сам Бронштейн, находившийся тогда в районе набега и с необычайной поспешностью отбывший в Москву, писал по дороге: «Белогвардейская конница прорвалась в тыл нашим войскам и несет с собою расстройство, испуг и опустошение пределов Тамбовской губернии…» Взывал тоном растопчинских афиш: «На облаву, рабочие, крестьяне… Ату белых! Смерть живорезам!..» И в конце концов смилостивился над «казаками, обманутыми Мамонтовым», приглашая их сдаться: «Вы в стальном кольце. Вас ждет бесславная гибель. Но в последнюю минуту рабоче-крестьянское правительство готово протянуть вам руку примирения».

Но Мамонтов мог сделать несравненно больше: использовав исключительно благоприятную обстановку нахождения в тылу большевиков конной массы и сохранив от развала свой корпус, искать не добычи, а разгрома живой силы противника, что несомненно вызвало бы новый крупный перелом в ходе операции.

Наступление Добровольческой армии, между тем, шло с огромным порывом. Оно прикрывалось надежно с запада движением группы генерала Юзефовича на Киев и 3-го (отдельного) корпуса генерала Шиллинга на Одессу. Наступление это не было приостановлено и в те трудные дни начала августа, когда создалась большая и непосредственная угроза Харькову.

5-й кавалерийский корпус захватил Конотоп и Бахмут, прервав прямую связь Киева с Москвой, в то время как второй армейский корпус, двигаясь обоими берегами Днепра и опрокидывая 14-ю армию противника, шел к Киеву и Белой Церкви. И 17 августа войска генерала Бредова форсировали Днепр и вошли в Киев одновременно… с галичанами Петлюры, наступавшими с юга.

Так же успешно продвигались войска генерала Шиллинга. Овладев в начале августа, при деятельной помощи возрождавшегося Черноморского флота, Херсоном и Николаевом, корпус продолжал движение на Вознесенск и Раздельную. 12-я советская армия, стоявшая на фронте Киев – Одесса – Херсон, была отвлечена к востоку, в Одессе царила паника. В ночь на 10-е наша эскадра капитана первого ранга Остелецкого, совместно с судами английского флота, появилась внезапно у Сухого Лимана и высадила десант[123]123
  340 человек формировавшегося еще Сводно-драгунского полка.


[Закрыть], который, соединившись с восставшими одесскими офицерскими организациями, при могучей поддержке судовой артиллерии захватил город, прервав эвакуацию его[124]124
  Интересно донесение «Азбуки» из советской Одессы: «22 июля в Одессе получены от советского агента, работающего в штабе генерала Деникина, сведения о том, что 11 июля в Новороссийске будет посажен десант из 30 транспортов. Десант сопровождает английский дредноут и несколько крейсеров и миноносцев…»


[Закрыть].

В дальнейшем войска Киевской области и Новороссии наступлением с севера, востока и юга постепенно занимали территорию между Днепром и Черным морем. Остатки правобережной группы 14-й советской армии ушли за Днепр, части 12-й армии пробились к Фастову.

В то время, когда происходили эти события, главное ядро Добровольческой армии генерала Май-Маевского, нанося тяжелые удары советским армиям, двигалось на Москву. 7 сентября 1-й армейский корпус генерала Кутепова, разбив на голову 12 советских полков, взял Курск… 17-го генерал Шкуро, переправившись неожиданно через Дон, захватил Воронеж… 30-го войска 1-го корпуса овладели Орлом и продолжали движение к Туле… В начале октября 5-й кавалерийский корпус генерала Юзефовича взял Новгород-Северск…

На всем фронте войска Добровольческой армии захватывали десятки тысяч пленных и огромные трофеи.

Удар, нанесенный советским командованием правой группой Южного фронта, завершился ее поражением…

Разгромленные в первый период революции правые организации – новые и занесенные рядом эвакуации из Москвы, Киева, Одессы – широко раскинулись на территории Вооруж. сил Юга.

Крайние правые партии группировались, главным образом, вокруг «Русского собрания» в Ростове[125]125
  «Всеросс. монарх. центр», «Военно-монархич. союз», осколки «Союза русск. народа», «Нац. – либ. партия» и друг.


[Закрыть], имея в своих рядах проф. Озерова, Замысловского, Образцова, Лутковского, Всеволожского, ген. Комиссарова и др. В период атаманства ген. Краснова «Русское собрание» действовало открыто, обладало большими средствами и поддержкой со стороны власти; при ген. Богаевском оно работало конспиративно и добывало средства доходами от азартной игры в клубах. Идеология его известна, отношение к нашей правительственной политике было сугубо отрицательным, а сфера действий – преимущественно военная (офицерская) среда. В стороне, но в тесной связи с Собранием стояла строго конспиративная организация, пока недостаточно освещенная, – «Анонимный центр». Ячейки его были якобы во всех войсковых частях, и в числе прямых или духовных закулисных руководителей называли некоторых старших генералов.

К тому же лагерю принадлежало основанное известным священником Востоковым «Братство Животворящего Креста». Официальный его устав гласил о духовно-нравственном воспитании народа, христианской взаимопомощи и защите святой православной веры. Фактически цели его были чисто политическими – борьба с «жидомасонством» и восстановление абсолютной монархии. Высший церковный совет относился совершенно отрицательно к братству и его не утвердил. Тем не менее Востоков имел известное влияние на народ и собирал прозелитов своими проповедями – элементарно-демагогическими, но отвечающими настроению момента. Негласно он издавал листовки и брошюры и совместно с ген. Нечволодовым пытался организовать в армии подпольные боевые дружины – «орден св. Креста», – затея, не имевшая, впрочем, никакого успеха.

Большая часть этих организаций имела ярко германофильскую окраску; непосредственно или через «салон графини Игнатьевой», перенесенный в Новороссийск, они сообщались с однородными зарубежными группами и исподволь сеяли вражду к союзникам и идиллические ирреальные надежды на помощь Германии. Одни из деятелей этого рода руководствовались корыстными побуждениями, будучи оплачиваемы Берлином, другие работали bona fide[126]126
  Из добрых побуждений (лат.). – Примеч. ред.


[Закрыть].

Работа крайних правых организаций, преимущественно подпольная, находила пути в народ и в армию не только через их ячейки, но и через… правительственные учреждения. Любопытна в этом отношении переписка двух столпов «Русского собрания».

«Весьма рад Вашей бодрости и успеху Ваших работ… Максим Денисович Г. (?) тоже хорошо устроился – состоит в Осваге… Есть мои знакомые, которые состоят (там) на должности и получают по условию 3–4 тыс. в месяц да еще свободно речами и лекциями зарабатывают 2–3 тыс.; а я сижу без должности… и потому не имею бумажки, которая гласит: такой-то состоит агентом, пользуется проездом по ж.д., имеет право произносить речи во всех местностях и т. д. Вот достаньте-ка мне такую бумажку… Конечно, лучше, если бы меня приняли куда-нибудь в штат на должность и жалованье… Порекомендуйте меня своим высокопоставленным знакомым…

Мечта моя в том, чтобы нам, т. е. Вам, мне и М.Д-чу, сблизиться. С подобными бумагами мы бы кое-чего понатворили…»[127]127
  Из письма В. А. Образцова к Лутковскому (б. редакт. «Двуглавого Орла»). 14 июня 1919 г.


[Закрыть]

Вероятно, усилия их не были бесплодны, потому что в августе информационная часть Освага отмечала: «Что касается монархических партий и групп, близко стоящих к “Русскому собранию” (таких насчитывается 19), то главное их внимание обращено на армию, где сосредоточена вся активная, агитационная работа. Главным их орудием является отдел военной пропаганды. Они сумели посадить (туда) многих своих единомышленников, через которых распространяют свою литературу. Правда, делается это весьма осторожно и без ведома лиц, стоящих во главе отдела, через низших служащих…»

Крайне правые партии не захватывали организационно, численно широких кругов населения и армии. Офицерство участвовало в них преимущественно тыловое. Я знаю очень многих Добровольцев, которые не слыхали никогда и названий этих организаций. О существовании некоторых из них я сам узнал только теперь, при изучении материалов. Точно так же они не имели своей легальной прессы, так как периодически открывавшиеся газетки их быстро кончали свое существование от безденежья или в силу постановлений казачьих правительств. Но их подпольная агитация оказывала несомненное влияние, в особенности среди неуравновешенной и мало разбиравшейся в политическом отношении части офицерства. Эти организации делали попытки к объединению («Правый блок», «Монархический блок»), но расходились опять. У них был, однако, общий всем лозунг – «самодержавие, православие и народность». Из предосторожности он не осложнялся необычайно трудными вопросами положительного государственного и социального строительства, а сводился к простейшему и доступному массе, оголенному от внешних туманных покровов императиву: бей жидов, спасай Россию!

Что касается отношения этого сектора к власти, оно было вполне отрицательным, но, первое время по крайней мере, выжидательным. Российская реакция в период успехов Вооруженных сил Юга только готовилась, организовывалась, агитировала, собирала силы; она избегала потрясений и откладывала счеты «до Москвы». Она ставила себя в положение резкой политической оппозиции и для создания «единого, могучего фронта монархистов» считала единственно приемлемым, чтобы «политическая линия Верховного командования Юга России отрешилась от соприкосновения с кадетами и социалистическим элементами и заняла положение в центре между группою В. В. Шульгина и группами, стоящими правее ее»[128]128
  Доклад одного из лидеров крайних правых А. Н. Варламова на имя генерала Лукомского. Сентябрь 1919 г.


[Закрыть].

Почвенность, «корни» и народная опора считались там элементами второстепенными. Многие разделяли тогда взгляд, правильно или нет, приписывавшийся Пуришкевичу: «К моменту окончательной победы над большевиками народная масса, усталая от пережитых потрясений, жаждущая порядка и возвращения к мирному труду, окончательно утратит свою роль – главной движущей силы революции; масса отойдет от политики. Но революция еще будет продолжаться. И взамен демоса на арене борющихся сил окажутся политические группы, кружки и партии, из которых каждая будет говорить от имени народа. Вот этим-то моментом и нужно воспользоваться для выхода на политическую арену…»

Взгляд – не лишенный проницательности.

Умеренные правые круги не отличались такой активностью, как их соседи справа. «Южнорусский нац. центр» В. В. Шульгина после Одессы и до занятия Киева почти не проявлял деятельности, невзирая на личный вес и значение своего главы. Основною целью своею «центр» ставил борьбу с украинством, «в каком бы виде оно ни проявлялось». Лично Шульгин играл серьезную роль и в Особом совещании в дни кратковременного участия в нем, и в качестве руководителя влиятельной газеты «Великая Россия», и особенно ввиду близких отношений к А. М. Драгомирову – сначала председателю Ос. сов., потом главноначальств. Киевской областью.

Так же тихо шла работа «Всероссийск. нац. союза» Балашова – организации тождественной и конкурирующей с Южно-русск. нац. центром.

Большой шум создавал вокруг себя Пуришкевич, перессорившийся со всеми правыми лидерами и насаждавший повсюду отделы своей «Народно-государственной» партии, имевшей главный источник комплектования среди обитателей курортов. Я был немало удивлен, найдя в делах ходатайство управления мин. внутр. дел о солидной субсидии Пуришкевичу, по-видимому, удовлетворенное отделом пропаганды…

Умеренные партии[129]129
  Можно назвать еще «Нац. – либ. партию» (Флоренский, Замысловский), отколовшуюся от «Русского собр.», но не порвавшую с ним связь; «Русск. нац. демократич.» партию (Азанчевский, приехавший из Москвы и возбуждавший у властей сомнение); общество «За Россию», покрывшее отделениями Ставропольскую губ. и отчасти Терскую область при содействии Освага; «Единую Русь» (Альшевский и светл. князь Голицын) и т. д.


[Закрыть] принимали конституционную монархию, о чем говорили параграфы их программ или заставляла догадываться формула «непредрешения государственного строя». Но – монархию разных толков. Так, Балашов признавал двухпалатную систему, но «без всеобщего избирательного права»; Пуришкевич допускал конституцию и все «свободы», причем, однако, в его программе все социалистические партии объявлялись «антигосударственными», народному просвещению придавался характер «церковно-государственный», и даже кинематограф объявлялся государственной регалией…

Все эти партии стояли на почве всемерной поддержки Добровольческой армии и в известной – большей или меньшей – оппозиции к власти. Вначале правая оппозиция ограничивалась критикой, потом противополагала и мне и моей деятельности определенное лицо и определенный политический курс.

Партийной прессы в этом секторе, за исключением органов Шульгина[130]130
  «Великая Россия» – в Екатеринодаре – Ростове и «Киевлянин» – в Киеве.


[Закрыть], не было. В Ростове выходила еще газета Б. Суворина «Вечернее время» – правая, беспартийная, отличавшаяся неожиданным подчас подходом к вопросам государственного строительства. Но относилась она с трогательной любовью к Армии, пламенно защищая ее от всех ее врагов, и читалась офицерством весьма охотно.

Среди умеренных правых партий также делались неоднократные попытки к взаимному объединению, к созданию «Русского национального блока». Главным инициатором являлась наиболее деятельная и, пожалуй, наиболее распространенная организация – «Союз русских национальных общин». Во главе ее стояли некие И. А. Корвацкий[131]131
  «Председ. Мелитопольск. русск. нац. клуба», журналист.


[Закрыть] («старейшина») и Н. Г. Панченко[132]132
  «Член Ставроп. – Терск. союза сельск. хоз.».


[Закрыть] (заведующий пропагандой Союза). Занесенный из Малороссии, Союз обосновался в Ростове и к осени 1919 г. имел 10 общин в важнейших городах Юга и несколько ячеек. Его идея, по словам руководителя, заключалась в том, чтобы «связать русский национализм с радикальной прогрессивностью». Его пути намечены были через приходы, союзы землевладельцев, сельских учителей[133]133
  Единения с этой средой Союз не достиг.


[Закрыть] и «национальную», свободную от «инородческого» капитала и участия кооперацию.

Главное – церковные приходы. Возникшая еще в 1905 г. мысль, что приход должен выйти из ограниченного круга религиозных интересов на арену политической борьбы, вновь возбудила живейший интерес в самых разнообразных кругах. Оживилась Церковь. Но в то время, как несколько талантливых проповедников с амвона и с кафедры собраний стали сеять духовно-нравственные начала и будить в народе национальное чувство, другие, не менее вдохновенные пастыри сеяли чистейшую демагогию и политическую нетерпимость. Поэтому-то Высш. церк. управл., и в особенности архиепископ Донской Митрофаний, отнеслось с большой осторожностью к этому вопросу, учитывая возможность появления новых Илиодоров… В конце концов, однако, Высш. церк. управл. должно было уступить общественным настроениям и допустить «публичные выступления отдельных священнослужителей на общественно-политические темы, но, во всяком случае, вне храма, под их личной ответственностью».

В приходе правая общественность видела новую базу для восстановления народной и государственной жизни, и потому в Союзе русск. нац. общин, предвосхитившем эту идею, сошлись неожиданно элементы политически разнородные: Н. Н. Львов и проф. Н. Н. Алексеев (члены центр. сов.) связывали его с Сов. гос. об.; В. М. Скворцов[134]134
  Бывш. редактор «Колокола».


[Закрыть] (член сов.) своим единомыслием и соучастием тесно переплетал его с «Братств. жив. Креста»; прис. пов. Измайлов[135]135
  Юрисконсульт фирмы Второва.


[Закрыть], наиболее активный член ростовской общины, мрачно правый, протягивал от Союза крепкие нити к «Русскому собранию» и погромному листку «В Москву». Наконец, через ген. Батюшина – товарища председателя Совета и секретного сотрудника Освага – Союз искал покровительства и средств в Военном управлении и в Отд. пропаганды Особ. совещания.

Приход оказался на распутье и мог стать не самодовлеющей силой, а орудием самой неожиданной политической комбинации.

Съезд представителей умеренных партий[136]136
  Были представители, кроме Союза русск. нац. общ., – «Всеросс. нац. Союза», «Южно-русск. нац. центра» и старообрядч. общин.


[Закрыть] 14 июля в Ессентуках не привел к объединению их: под тем благовидным предлогом, что устав Нац. общин еще не разработан, вопрос о создании блока был отложен. Но те диспуты, которые происходили в закрытых заседаниях, история прохождения в дальнейшем «прогрессивных» статей программы и интимные заявления руководителей Союза обличали в нем две, по крайней мере, ипостаси и резкую разницу между нутром и видимостью.

Так, устав, переработанный впоследствии при участии людей несколько иного политического стажа и направления – Н. Н. Львова и проф. Н. Н. Алексеева – гласил[137]137
  На почве «полевения» устава из состава центр. совета вышел Скворцов.


[Закрыть]: «форма правления в России не предрешается… но… должна соответствовать национальному правосознанию русского народа…» Эта формула покрывала единогласно принятый комиссией съезда лозунг – борьбы за восстановление монархии во что бы то ни стало и, вместе с тем, полное разногласие в определении типа ее: от конституционной до «просвещенного абсолютизма». Устав говорил о необходимости «нравственного влияния Церкви Христовой на все стороны государственной жизни», слегка ретушируя неприкрытую клерикальную сущность государственной власти, проводимой на съезде: «полная и действительная связь Церкви с государством, нравственное влияние на дела правительственной власти, законодательство, вопросы политики и проч.» Союз русск. нац. общ., громя печатно и устно «классовый национализм, не могущий по природе своей пойти на широкие экономические отрешения», вступил в полное соглашение и сотрудничество с Всеросс. союзом земельн. собственников[138]138
  Соедин. заседание 25 октября 1919 г.


[Закрыть], выяснив «отсутствие расхождения в целях и задачах»; но «в видах тактических» воздержался от оглашения факта состоявшегося соглашения[139]139
  Доклад товарища председ. от 30 октября 1919 г.


[Закрыть].

Кроме притягательной силы такого серьезного фактора, каким являлся церковный приход, известный успех Союза русск. нац. общ. зависел, как оказалось, в большой степени от крупных субсидий, исходивших от Отдела пропаганды и составлявших главный источник его существования. Это обстоятельство обнаружилось в начале декабря с интересными деталями. Еще в мае Отд. пропаганды официально «признал Русск. нац. общ. как образования, желательные для совместных работ и сотрудничества». Не без его давления состоялось, хотя и с трениями, вхождение в Союз другого общества, покровительствуемого Освагом, – «За Россию», действовавшего преимущественно в деревнях Ставроп. губ. и считавшегося «более либеральным».

В конце июля начальник «бюро секретной информации» Освага[140]140
  Т.е. контрразведки Освага.


[Закрыть] Пацановский, пользовавшийся неограниченным доверием начальника отдела, писал одному из руководителей Союза – Панченко[141]141
  26 июля 1919 г. Ростов.


[Закрыть]: «Так как я придаю большое значение… проведению в жизнь лозунгов, выдвинутых Общинами, то заинтересован предоставлением Вам и денег, и людей… Для придания Общинам фирмы есть несколько людей с крупными политическими именами, которые принципиально согласятся принять руководство Общинами… Две крупные газеты готовы начать кампанию за проведение в жизнь идей прихода и борьбу со Всерос. Национ. центром…»[142]142
  Напомню, что глава Отдела пропаг. К. Н. Соколов состоял членом Нац. центра.


[Закрыть]

Соглашение, очевидно, состоялось, потекли деньги, и работа Союза оживилась. В конце октября «заместитель старейшины центр. совета» ген. Батюшин представил уже в Отдел пропаганды обширный доклад с планом покрытия всей южной России, Сибири и даже Европы (эмиграция) «русскими национальными общинами», «взяв за образец организации всемирный еврейский кагал». Просил у Отдела пропаганды и Военного управл. миллионы, обещал «проводить здоровые национальные идеи и декларации главнокомандующего» и одновременно возложить на заграничные общины работу осведомления, разведки и контрразведки[143]143
  Интересно, что деятельность Пацановского и осважной контрразведки привлекала большое внимание крайних правых, придававших ей своеобразное толкование. Одна из таких групп, во главе с Варламовым, в докладе на имя ген. Лукомского сообщала: «Контрразведка Освага, в силу наблюдаемых в этом учреждении стремлений, не совпадающих с существ. интересами строительства России, может явиться опасным орудием партийной борьбы со стороны кадет и примыкающих к ним социалистических элементов…»


[Закрыть].

В очень скромном виде этот план начал осуществляться действительно, когда в начале декабря, ознакомившись с этим делом и отнесясь с недоверием к фактическим руководителям национальных общин, я приказал прекратить денежные отпуски Союзу…

Законы внутреннего притяжения и отталкивания создали, или при известных обстоятельствах могли создать, пять комбинаций: 1) Правый блок; 2) Правый центр – умеренно правые партии вокруг Сов. Гос. Об.; 3) Центр – умер. прав., либералы, умеренные социалисты; 4) Левый центр – либералы и умеренные социалисты; 5) Левый блок – социалистический.

Государственно полезной и значительно облегчающей борьбу с большевиками была бы только третья комбинация, т. е. объединение умеренно правых, либералов и умеренных социалистов, – комбинация, не нашедшая, однако, почвы в тогдашних умонастроениях русской общественности Юга, имевших возможность проявляться явно и открыто при свете дня. Между тем на севере, в тисках советской власти, под угрозой кровавого застенка, необходимость такого объединения получила в конце концов осуществление. 1 марта 1919 г. в Москве состоялось соглашение, о котором Н. Н. Щепкин писал на Юг:

«Военные круги держатся различных политических убеждений и жалуются на то, что им неизвестно, за что они должны рисковать жизнью (в Москве многих расстреливали). Военные категорически заявили о необходимости соглашения справа налево, на одной временной платформе. Это повелительное заявление совпало с назревшим сознанием о необходимости такого соглашения во всех политических кругах, борющихся с большевизмом и советской диктатурой. Такое соглашение состоялось между Союзом возрождения, Национальным центром и Советом общественных деятелей, а через него направо с организациями монархистов-конституционалистов.

Текст соглашения: признали необходимым в настоящее время установить правильное и тесное взаимодействие. При всех программных различиях все здоровые патриотические элементы должны стремиться к объединению на ближайших тактических задачах. Между ними могут быть разногласия по вопросу о той власти, которая эти задачи осуществит. Какова бы она ни была, если она обладает необходимой мощью и непреклонной решимостью освободить Россию от большевистского засилья и восстановить ее государственное единство, она должна быть признана. В то же время она должна будет восстановить в России начала порядка, права и свободы, дать возможность ее экономическому, культурному подъему на основах широкой личной инициативы и восстановления права собственности. Она должна осуществить и государственно необходимые аграрные и прочие социальные реформы. Лишь таким путем, в атмосфере восстановленного порядка, мира и свободы станет возможным созыв Национального собрания на демократических основах, которое решит вопрос о партийных убеждениях по вопросам грядущего социального и политического бытия России и будет в то же время всемерно стремиться сохранить единение для осуществления одинаковых, для всех нас бесспорных ближайших задач, от которых зависит спасение или гибель нашей Родины».

Деятельность московских организаций отражалась мало на событиях Юга и вскоре приостановилась: в июле организация Нац. центра была раскрыта, и 66 участников ее, преимущественно из состава партии к.-д., казнены. В том числе Н. Н. Щепкин (предс. Центра), А. А. Волков, братья А.И. и В. И. Астровы и другие.

Южная общественность почтила горячим молитвенным возношением память людей, «непобедимых в своей готовности принять муки за Родину», память «очистительной жертвы за грехи русской интеллигенции». Но на их путь – путь единения – не вышла.

Можно думать, что и московские деятели, если бы им довелось перейти от подготовительной, конспиративной работы к открытому государственному строительству, окончили бы тем же. Слишком антагонистична была психология двух течений русской общественности и слишком резко противоположны были их идеалы и стремления.

Такими же остались и поныне.