Текст книги "Грани лучшего мира. Том 1. Гражданская война"

Такие беспокойные донесения поступали королю с улиц города. И в то же время, народ не верил слухам о бездействии Бахирона, когда Илид По-Сода в лицо оскорбил его, насмехаясь над вековыми традициями монархии, а потом еще и присвоил себе треть страны. Какой сумасшедший поверит в это?

В огромном кресле короля над потрепанной книгой сидела красивая молодая женщина, тихо напевающая мелодию илийской колыбельной. Бахирон обернулся и посмотрел на свою жену.

– Я всегда хотел спросить тебя, Джоанна, – он подошел и встал на колени перед креслом. – Эта мелодия. Она же причиняет тебе боль, а ты продолжаешь ее петь изо дня в день уже многие годы. Почему ты не желаешь забыть ее, выбросить из головы?

– Я не хочу забывать нашего ребенка, – грустно улыбнулась королева. – К тому же, зачем забывать колыбельную, если она еще будет нужна, когда я рожу тебе наследника.

«Наследника. Она ведь знает, как меня называют за спиной. Король Бахирон Мур Последний. Но продолжает верить, что сможет родить мне сына. Это было бы прекрасно…»

– Если бы осталось еще что наследовать, – вслух закончил мысль Бахирон.

Королева Джоанна Кассия печально вздохнула и прикрыла книгу. Она с нежностью взглянула на своего мужа. Только здесь и только с ней он мог позволить себе сбросить с плеч мантию короля, скрывающую обычного человека за неестественным блеском ореола правления. И сейчас этот человек был предан другом, раздавлен ответственностью, потерян в лабиринте неоправданных ожиданий продолжающего верить в него народа.

– Расскажи мне, что тебя так сильно беспокоит, – попросила Джоанна.

– Из головы не выходят слова Илида, они словно преследуют меня, – не вставая с колен, ответил Бахирон, взяв супругу за руку. – Он говорил, что я не достоин быть королем, что никто не достоин управлять всем в одиночку. Он высмеял наши традиции, бросил мне вызов… Нет, это был даже не вызов. Илид просто поставил меня перед фактом, что теперь будет так, как он сказал. Мой друг хотел убить меня, когда я оказался скованным обстоятельствами и позволил умереть тем марийцам. А затем…

Король замолчал, в который раз уже переворачивая преющую листву воспоминаний. В тот день он стоял и безмолвно смотрел, как обрушилась дружба, распалась страна, треснуло будущее, показав всему миру изъеденное червями прогнившее нутро. Не было ни слов, ни сил, ни желания.

– Почему так? – Бахирон полушепотом озвучил вопрос, преследующий его с того самого дня.

Джоанна улыбнулась мужу, понимая, что он все равно не видит ее, пусть она и сидит прямо перед ним. Сейчас Мур склонился над своим полуживым ребенком, Алокрией, который истекал кровью и чувствовал боль в отсутствующей половине тела, уносимой на восток марийской рекой.

– Просто ты хороший человек.

– И плохой правитель…

– Нет, – твердо произнесла Джоанна. – Посмотри внимательнее на Алокрию и ответь: разве это ты виноват в отделении Марии?

– Я король, – возмутился Бахирон. – Но позволил произойти такому. Кому еще быть виноватым?

Джоанна многозначительно перевела взгляд на окно в город, а затем снова посмотрела мужу прямо в глаза.

– Дело не в наличии или отсутствии власти. Виноваты все. И в первую очередь илийцы. Нет, не те, которые сидят в советах, владеют обширными землями, имеют высокие военные и светские чины. А ремесленники, которые берут с марийцев больше денег за «элитную работу с запада», торговцы, которые считают, что покупатель-мариец что-то должен им, рядовые солдаты, которые заставляют таких же рядовых марийцев выполнять грязную работу в казармах, цирюльники, владельцы таверн, магазинов, цирков и прочего, которые выгоняют марийцев из своих заведений. И это стало нормой в Алокрии. Илийцы позволяют себе так поступать, а марийцы терпят. Терпели раньше, но сейчас их терпение закончилось. Виноваты все, а не один лишь король.

Как всегда, Джоанна была права. Страна давно уже походила на назревший гнойник, а Бахирон все никак не мог его заметить, пока он не взорвался.

– Все равно я мог остановить раскол Алокрии, но не сделал этого.

– И кем бы ты тогда стал, если бы убил своего друга? – с печальной улыбкой спросила королева, не подавая вида, что ей больно от того, как потерявший самообладание Бахирон с силой сжал ее руку.

– Настоящим правителем! – воскликнул Мур, вскочив на ноги.

– Нет, для тебя только сейчас начинается испытание истинного правителя, – возразила Джоанна, прикрыв книгой красные пятна, оставшиеся на запястье от пальцев мужа. – Объедини страну заново, докажи всем, включая Илида, что ты достоин быть королем.

– Я не могу пойти войной на собственный народ! – яростно выкрикнул Бахирон, давая волю мысли, которая до сих пор зудела у него в голове. – Я не могу сражаться со своим другом, с человеком, который много раз спасал меня в бою!

– Не нужно сражаться. Ты мне рассказывал, что мастер Шеклоз Мим выказал желание помочь стране вместе с другими комитами. Они твои верные подданные, которые служили тебе и Алокрии много лет. Просто позволь им спасти ее.

Последив глазами за мужем, который, выслушав ее, принялся беспокойно и задумчиво мерить покои шагами, Джоанна вернулась к чтению. В воздухе мягко разлилась мелодия илийской колыбельной.

– Допустим, они смогут снова объединить Алокрию без войны, – предположил Бахирон. – Но как это докажет, что я достойный король?

Пение оборвалось, королева тихонько вздохнула и отложила свою излюбленную книгу, которая давно была готова рассыпаться от старости.

– Так тебя это беспокоит? – спросила Джоанна.

– Нет. То есть не только это. Просто, о какой абсолютной монархической власти может идти речь, если король не в силах собственноручно справиться с проблемами в стране?

– Абсолютная власть бывает разной. Предоставь комитам широкие возможности и свободу действий в своих сферах, ограниченную лишь верностью тебе. Чем не абсолютная власть?

– Но я хотел вернуться к традициям, столько времени и сил потратил на роспуск совета комитов…

– И ошибся, – перебила Бахирона Джоанна. – Как мудрый правитель ты должен это признать.

Затерявшаяся в огромном кресле королева продолжала следить за мужем любящим взглядом. Он ходил по покоям, и его шаги становились все тверже. В глазах Мура загорелась решительность, к нему вернулась осанка аристократа оружия, а не пера. На лбу прорезались морщинки, но не от сомнений, а лишь из-за глубоких раздумий. Джоанна нежно улыбнулась. Она больше не беспокоилась о подавленном состоянии Бахирона, перед ней снова был прежний деятельный, властный и мудрый король, ее супруг.

– Хорошо, – решился он. – Илид на самом деле кое в чем прав. В одиночку я править Алокрией не смогу, но мне хватит сил править людьми, которые способны помочь мне в самые трудные времена. Я предоставлю комитам их былую власть. Пока что. Они повторно принесут мне присягу как члены новообразованного Комитета, который будет размещен в Еве, близко к центру страны. Такой орган власти близок по духу марийским идеям, но члены Комитета – мои подданные. Таким образом, они смогут выступать посредниками в воссоединении страны.

Сбросив с себя путы смешанных чувств, Бахирон подошел к своей жене и взял ее за руку, снова опустившись на колени перед ней. В его глазах промелькнуло беспокойство.

– Ты поступаешь очень мудро и достойно правителя, – произнесла королева и прижала его ладонь к своей груди. – Но тебя волнует что-то еще.

– Да, – согласился Мур, опустив голову. – Вспомнились твои слова. Я не собираюсь развязывать гражданскую войну. Уверен, что Илид тоже. Но когда народ увидит правду раскола страны, илийцы в своей гордыне захотят поставить Марию на место, а марийцы в своей обиде – отомстить Илии. И это может оказаться настолько массовым явлением, что контролировать его мы не сможем. Прольется много крови.

– Уверена, Комитет поможет тебе, – с улыбкой ответила Джоанна. – Они сделают все, что в их силах, и вместе вы приведете Алокрию в лучшее будущее…

Повинуясь неумолимому течению времени, на Донкар в очередной раз опустилась ночь. Кажется, все самое важное в столице происходит именно в это время суток. Луна с трудом пробивалась через плотные облака, поливая столицу тусклым серебром и осторожно заглядывая в королевские покои через узкое окно. А прямо над окном, на крыше королевского дворца, шевельнулась тень. Стражник, случайно увидевший это, позже рассказывал в казарме, что тень улыбнулась, причем очень жуткой улыбкой. Но товарищи подняли его на смех и порекомендовали поменьше пить во время службы.

Глава 9

Более двенадцати лет назад между Алокрией и ее северо-восточным соседом Фасилией разразилась война. Фасилийцы, которые силой оружия присоединяли к своей стране все больше и больше мелких государств, племен, независимых городов и народов, решили в ту пору, что для королевства настала пора поистине великого завоевания. Но они не учли, что с воды к Алокрии очень сложно подобраться из-за рифов и скалистых берегов. Кроме того, даже если бы кораблям Фасилии удалось прорваться через все естественные препятствия, то им пришлось бы столкнуться с флотом алокрийцев, которые на тот момент были уже опытными моряками и навигаторами из-за начавшихся колониальных захватов. А при последующей высадке на берег измотанные войска становились легкой добычей для сухопутной армии Алокрии.

Иными словами, войну фасилийцы решили начать на суше. Границей между государствами служили Силофские горы, чему своевременно не было уделено должное внимание. В целом, продлившееся около трех месяцев противостояние очень сложно назвать войной. Через горы существовало всего четыре прохода, но для крупной фасилийской армии подходило лишь два. На одном из них, в ущелье, укрепленным лагерем встала алокрийская армия, а второй упирался в крепость Силоф – настоящую рукотворную гору, которая одним видом своих гигантских стен могла повергнуть в священный трепет крохотных людишек. За три месяца войска Фасилии понесли огромные потери в попытках сражаться с алокрийцами, были измотаны безнадежными штурмами Силофа, погибали в попытках найти обходные пути, погребали себя заживо под обвалами, переносили на ногах болезни и замерзали насмерть в вечных снегах гор.

Молодой король Алокрии Бахирон Мур не предпринимал никаких действий, захватчики прекрасно умирали самостоятельно. Подождав, пока настырные соседи осознают тщетность своих попыток, он отправил посла к правителю Фасилии Кассию Третьему с требованием уйти с алокрийских земель и выплатить солидную контрибуцию с рядом других условий. Но помимо всего прочего, Бахирон пожелал взять себе в жены одну из дочерей Кассия, причем так, чтобы это не считалось династическим браком, что было личным оскорблением королю Фасилии.

Кассию ничего не оставалось ничего иного, кроме как согласиться на все требования и унижения, и этот позор до сих пор отравлял его душу. Прошло больше двенадцати лет с тех пор, и теперь появилась возможность отомстить старому обидчику. Мысли об этом не давали покоя правителю Фасилии, который сидел в роскошных тяжелых одеждах и ерзал на троне, взволнованно выслушивая доклад Семиона Лурия, фасилийского шпиона в Алокрии.

– Вот чего я не понимаю, Семион, – прервал его Кассий. – Мария отделилась от остальной Алокрии почти четыре месяца назад, а полноценной войны до сих пор нет. В чем дело?

– Об этом я как раз и собирался поведать вам, мой король, – терпеливо ответил Лурий. – Противостояние Бахирона Мура и Илида По-Сода – это не обычное восстание или междоусобица. По стране ходит масса слухов и сплетен, которые противоречат друг другу. Но все указывает на то, что король сам позволил марийцам уйти.

– Это был его указ?

– Нет, они просто ушли к себе на восток и оборвали большинство связей с Илией.

– Невозможно! Двадцать восемь лет назад Бахирон был еще совсем сопляком, но уже тогда он жестко подавил мятеж регента! А тут он добровольно оторвал от своей Алокрии треть земель! – сорвался Кассий и вскочил с трона, но, немного остыв, снова сел на него. – Ну и почему?

– Смею предположить, что роль сыграли два момента, – продолжил Семион, сделав вид, что не заметил срыва короля. – Во-первых, Илид и Бахирон старые друзья, они вместе воевали во многих алокрийских кампаниях вне своей страны, в том числе сражались против вас.

Кассий скрипнул зубами.

– Во-вторых, обе стороны не хотят развязывать полноценную войну, потому что лишнее кровопролитие им не нужно и даже может навредить их целям. Бахирон Мур желает снова объединить Алокрию, но не хочет, чтобы его видели угнетателем в Марии, ему нужен положительный образ монарха-миротворца. А Илид По-Сода заботится о марийцах и их устоях жизни прямо-таки с какой-то одержимостью, но и только. Ему нет никакого резона пытаться продвигаться в Илию и Еву, захватывать остальные земли Алокрии и везде насаждать свои порядки. Ему нужна только Мария. Кроме того, не стоит списывать со счетов деятельность Комитета, о которой я вам уже докладывал ранее.

– Так гражданская война есть или ее нет? – раздраженно спросил Кассий.

– Скажем так, война идет, а боевые действия – нет.

Все это было крайне любопытно. Хитрость, мудрость, стратегия, честь или трусость и слабость – не понятно, чем именно руководствовался Бахирон.

– Долго так еще будет продолжаться? – спустя некоторое время поинтересовался Кассий.

– Сложно сказать, мой король. Исхода у сложившейся ситуации всего два – либо страна погрузится в хаос, либо снова станет единой и будет еще сильнее, чем когда-либо прежде. Если Комитет действительно покажет себя ценным органом власти под руководством короля, то Алокрию ждут существенные изменения и, вероятно, великое будущее.

– Они могут угрожать Фасилии?

– Мне снова сложно ответить на ваш вопрос, мой король, – Семион Лурий поклонился в знак извинения. – Но если вам интересно мое мнение, то думаю, что это лишь временное явление. Система управления страной посредством наделенного властью собрания из высших чинов, конечно, хороша. Но в первую очередь все зависит только от конкретных людей, которые входят в Комитет. Когда-нибудь они уйдут на покой, и эта система либо развалится, либо прогниет изнутри.

Значит, все дело только в комитах. Бахирон наделил властью своих лучших советников, которые теперь удерживают Алокрию от окончательного раскола, и, судя по всему, у них это получается. Они входят в Комитет на равных основаниях, но условно главным среди них считается Шеклоз Мим, что неудивительно, ведь он глава Тайной канцелярии и прекрасно знает всю подноготную страны. В своих инициативах Шеклоз опирается на Касироя Лота, который заведует финансами. Скрытое влияние и деньги – по сути эти двое могут сделать с Алокрией что угодно и без всего остального Комитета.

Маной Сар, новый глава Академии, тоже вошел в этот совет, хотя ему пришлось приложить много усилий, чтобы перевезти библиотеку и лаборатории фармагиков из Илии в Еву. Бахирон Мур настоял на том, чтобы Комитет был расположен в Новом Крустоке, столице южной провинции Алокрии. Это фактически центр страны, оттуда очень удобно справляться с работой посредников. Но изыскания Академии в такой глуши идут крайне медленно, поэтому очевидно, что Маной имеет какой-то свой интерес от участия в разрешении конфликта между востоком и западом. Этого человека тоже не стоит списывать со счетов, фармагики в Алокрии имеют большое влияние на высшее общество из-за своих ценных услуг, они прекрасные лекари… и отравители.

Таис По-Конар мертв, и это было на руку Фасилии. Но одним из самых важных членов Комитета можно назвать еще, пожалуй, комита колоний. Мирей Сил, бывший адмирал алокрийского флота в Южном Море. Охрана берегов Алокрии, торговые пути из колоний, руководство Дикарскими островами. Будь он хоть немного более амбициозным, давно бы уже подмял под себя всю экономику страны. Но ему это все в тягость, он мечтал снова оказаться на палубе своего корабля и вдыхать соленый воздух моря.

Кассий в очередной раз скрипнул зубами, вспомнив о Мирее. Когда-то именно он наголову разбил фасилийской флот, будучи простым капитаном. Флагман алокрийцев был уничтожен, тогдашний адмирал Бахирона пошел ко дну. Командование принял Сил, проявив весь свой гений морского военного дела.

– Жалкие трусы, – пробормотал Кассий, продолжив вслух свои размышления. – На воде нет места воинской доблести, там нет солдат, одни деревянные плавающие коробки. Это не армия настоящего короля, а какие-то игрушки! Разве морской бой это схватка? Нет, ерунда какая-то. Уворачиваться, обходить противника с бортов, осыпать горящими стрелами, идти на таран – разве это сражение? Трусы.

– Мой король, прошу прощения? – недоуменно спросил Семион Лурий, наблюдавший за поочередными изменениями выражения лица Кассия и сбитый с толку внезапной фразой, ведь до этой продолжительной паузы они говорили о судьбе Комитета.

– А? Не обращай внимания, Семион, – отмахнулся король. – Ладно. В целом с Алокрией все понятно, расскажи, что происходит непосредственно в Илии и Марии.

– Конечно, мой король. В Марии люди стекаются в Градом со всех окрестных деревень и городов. Если четыре месяца назад они даже не знали о том, что теперь восточная провинция Алокрии независима, то теперь они активно принимают участие в становлении новой страны.

– Люди? Простые горожане и крестьяне? – изумился Кассий.

– Верно. Мария отказалась от монархии как формы правления. Они считают, что все марийцы равны между собой, но согласно традициям старые семьи все-таки пользуются огромным уважением и влиянием. От каждого населенного пункта они направляют в столицу выбранного представителя, как правило, из какой-либо старой семьи. А уже в Градоме путем голосования решаются все вопросы. Они называют свою страну «Республика Мария».

– Глупость какая-то. Целая толпа правит страной – это же бред. Каждый будет тянуть в свою сторону, как лучше ему, какой смысл в этом балагане? И вообще, всегда же будут несогласные в голосованиях. Вот человек говорит «нет», но он в меньшинстве, и даже если он прав, то выходит, что не прав? А кто несет ответственность за принятые на этих голосованиях решения? Все? Даже если некоторые проголосовали против? Что за глупость, эта республика. В чем ее сила?

– Я не знаю, мой король, – Семион развел руками. – Может, во всеобщем равенстве?

– Равенстве? В Марии правят старые семьи. Пусть даже уважаемые и достойные люди, но они однозначно выше остальных. Они ровня остальному народу? Или вот, например, у одного человека две монеты, а у второго – одна. Они равны? Торговец, ремесленник и крестьянин, может быть, они равны между собой?

– Я не знаю, мой король, – растерянно повторил Семион. – Я так же не вижу в республике никакого смысла. Но марийцы, кажется, довольны и даже гордятся своим изобретением.

– Они просто сумасшедшие. Может, илийцы не зря их кличут глупой деревенщиной? – недоумевал Кассий, задумчиво постукивая пальцами по роскошной львиной голове из золота на подлокотнике кресла. – А что насчет Илида По-Сода? Он урвал себе треть Алокрии, а потом просто отдал все людям?

– В общем, да, мой король, но не все так просто. У меня есть новые сведения на его счет. Как вы знаете, он глава градомской старой семьи По-Сода, одной из самых уважаемых во всей Марии. И Илид избран полномочным представителем Градома, столицы новой страны.

– Допустим, его голос весит немного больше, но он все равно «один из».

– Не совсем, – хитро сверкнул глазами Семион, как всегда, когда хотел доложить Кассию о чем-то крайне интересном. – На одном из последних собраний республики было решено, что для Марии сейчас настали тяжелые времена. Поэтому, учитывая заслуги, положение и военный опыт Илида По-Сода, они назначили его диктатором Марии. Фактически, он имеет абсолютную власть и командует армией на время кризиса в стране.

– А когда все закончится, он отдаст всю полученную власть? Серьезно?

– Учитывая, что именно он стал главным инициатором такой формы правления в Марии, то думаю, он оставит должность диктатора, когда собрание республики посчитает, что угроза войны миновала.

– О, Свет, – Кассий прикрыл лицо рукой. – Поистине безнадежна глупость этих марийцев. Сбежали от короля, чтобы созвать собрание республики, на котором выбрали себе нового короля, дабы он отстаивал интересы республики… Кстати, о Свете. Ты мне ничего не говорил о том, входит ли Церковь в Комитет.

– Карпалок Шол, глава алокрийской Церкви Света, отказался от участия в разрешении конфликта между западом и востоком, настаивая на полном уничтожении марийских отступников, как он их назвал. О нем мало что известно, сейчас он ведет затворнический образ жизни в соборе Донкара. Король Бахирон ранее поддерживал его деятельность, но теперь они практически не сотрудничают. Я выясняю, что произошло. Что касается Марии, то они не отказались от веры в Свет, после произошедшего четыре месяца назад акта веры, на котором были сожжены их земляки, но зато они объявили о преступности деятельности Церкви, полностью отрицают авторитет Спектра и не принимают его как Глас Света на земле. Иными словами, марийцам позволено верить или не верить, как они сами того хотят, молиться где и когда угодно, но алокрийскую Церковь они презирают, – Семион рассказал все, что выяснил, и его глаза в очередной раз хитро сверкнули. – Но это не самая большая проблема Карпалока Шола.

– Что еще?

– Из монастыря при Донкаре ушли Светоносные.

Кассий думал, что после рассказов о республике его уже ничто не удивит. Но теперь король Фасилии сидел и смотрел на своего шпиона, вытаращив глаза и пытаясь выдавить из себя вопрос. Сложно было даже сообразить, какой именно вопрос следует задать, потому что эта новость была из разряда рухнувших небес.

Светоносные монахи никогда не покидали монастырь Света при Донкаре. И говоря «никогда», имеется в виду «вообще никогда». Никто не помнит, как был создан монастырь, никто не знает кем, когда и зачем. Светоносные были в нем всегда. К дверям монастыря бесконечно приходили паломники и желающие стать монахами, но редко кому удавалось пройти внутрь и остаться с ними. Существовала легенда, что монастырь появился в месте падения Первого Луча на землю. За тысячелетия религия Света обзавелась десятками учений и течений, они сменяли друг друга, поглощали, изменялись, отмирали сами по себе. Сейчас, например, и Фасилия, и Алокрия исповедуют религию Света, но принадлежат к различным учениям. Однако Светоносных чтили все и всегда, невозможно не признавать столь редкий талант и дух, которым обладают эти люди. То, что они покинули монастырь при Донкаре, говорит о… сложно вообразить, о чем конкретно.

– Как? – наконец спросил Кассий.

– Я сам был поражен, мой король, и проверил несколько раз лично, – ответил Семион, покачав головой. – Но ныне двери монастыря действительно открыты, а сам он пустует. Очевидцы утверждают, что Светоносные вышли из него и двинулись на северо-восток. Я не знаю, как объяснить произошедшее, но работаю над этим. Есть несколько версий, и если отложить пока мысли о Конце Света, то, вероятно, причиной исхода монахов стали неразрешимые противоречия Светоносных и алокрийской Церкви.

– Да что такое творится в этой безумной стране… Даже опасаюсь спрашивать, что происходит в Илии, – сказал Кассий, в очередной раз прикрыв лицо ладонью, но затем негромко пробормотал: – Что происходит в Илии?

– Вынужден не оправдать ваши ожидания, мой король, но в Илии все по-старому, как тогда, когда Алокрия еще была единым целым. Это если не считать все те выдающиеся события, затрагивающие запад, о которых я уже докладывал вам. Добавить мне нечего, – произнес Семион Лурий, вновь поклонившись в знак извинения. – Только то, что армия Бахирона Мура в основном сконцентрирована у границы Илии и Марии, но это естественно. И еще кое-что о вашей дочери Джоанне…

– У меня нет такой дочери! – яростно выкрикнул Кассий, вскочив с трона. – Запомни это в раз и навсегда, иначе я буду вбивать тебе это в голову, пока мой кулак не завязнет в каше из твоих гнилых мозгов!

– Прошу, помилуйте, мой король! – взмолился Семион и упал на колени перед правителем, с глухим ударом врезавшись в пол лбом.

Ошибка, которая многим в Фасилии послужила поводом для смерти. Одно упоминание Джоанны Кассии выводило короля из себя. С тех самых пор, как он отдал ее замуж за Бахирона, исполняя унизительное требование, она перестала быть для него дочерью, а стала живым символом поражения и позора.

– Тебе крупно повезло, – прошипел Кассий. – Ты принес благие, хоть и странные вести, которые помогут мне отмыться от многолетнего унижения. Не совершай больше подобных ошибок.

Король обошел распластавшегося Семиона. Любого другого он бы уже приказал повесить на крепостной стене, но Лурий был не просто хорошим шпионом, а ценным советником и стратегом. Он лично отправился все разведать в Алокрии, когда четыре месяца назад до Фасилии стали доходить обрывочные сведения о напряженной ситуации в соседней стране. И теперь известно намного больше, но ожидания фасилийцев не оправдались. Алокрия не была разобщена, она сейчас на грани гражданской войны, но это же подталкивало ее к перерождению и развитию.

Кассий подошел к своему роскошному трону. Он провел рукой по искусной резьбе, богатейшей бархатной обивке, золотой львиной голове. «И подобным мусором я пытался продемонстрировать всем свою власть и силу, – печально усмехнулся правитель Фасилии, поковыряв ногтем рубиновый глаз хищной кошки. – Смешно. Прятался за блеском драгоценных камней и металлов от своего позора. Но теперь…»

– Когда мне следует напасть на Алокрию, Семион?

Шпион оторвал свой лоб от пола тронного зала и поднял на короля полный благодарности и облегчения взгляд.

– Мой милостивый король, выслушайте мое ничтожное мнение на сей счет. Если нападем сейчас, то мы станем общим врагом для Марии и Илии, что только подтолкнет их к воссоединению. Без гражданской войны в Алокрии у нас мало шансов на победу, мой король, – дрожащим голосом ответил Лурий.

– А гражданской войны может и не быть, – Кассий с силой пнул львиную лапу своего трона, оставив вмятину на золоте. – Или не может. Скажи мне уже, в конце-то концов, будет война в Алокрии или нет?

– На данный момент у Марии есть некоторые претензии к населенным пунктам на границе, марийцы считают, что это часть их территорий. Более открыто стали выступать преступные организации, всякого рода бандиты, которые решили воспользоваться ситуацией и начали грабить приграничные города, прикрываясь одной из сторон. Но… – ответил Семион Лурий и нервно сглотнул поймав грозный взгляд короля, но тут же привел себя в прежнее невозмутимое состояние. – Будет война или нет – все в руках Комитета.

***

– Итак, мы живем просто роскошно, попивая кислое вино из Евы и любуясь увядающим заросшим садом. Ваш план идеален, мастер Шеклоз, – съязвил Касирой Лот, сидя в скрипучем кресле павильончика у дворца наместника Евы в Новом Крустоке.

– Именно так, мой друг, – спокойно ответил Шеклоз Мим. – Так мы научимся ценить то, что имеем. И когда вернемся в Донкар, то наша прежняя жизнь в столице покажется нам королевской, мы проникнемся уважением к городу вокруг нас, тихим невинным радостям, каждому цветочку и зеленой травинке, осознаем ценность человеческой жизни и то, как прекрасен мир.

Комитам пришлось потратить много времени, чтобы перебраться из Донкара в Новый Крусток, который с западной столицей не шел ни в какое сравнение. Город хоть и считался крупным, но был крайне невзрачным, повсеместно встречались обветшалости и безвкусные попытки горожан украсить собственное жилье цветами и кусками ткани. Лишь в центральном районе Нового Крустока можно было увидеть несколько особняков богатейших людей Евы и дворец наместника, который на самом деле являлся перестроенным монастырем.

Сад, где Шеклоз нашел Касироя в очередной пасмурный день, а в Еве почему-то большинство дней именно такие, был действительно заросшим и увядающим. Похоже, наместник Евы Ером По-Геори не очень-то заботился о своей провинции и ее столице, отдавая предпочтение собственному обогащению. Впрочем, на юге Алокрии все люди пытались урвать себе кусок побольше, особенно когда в стране начал назревать крупный переполох. Иные же пытались сбежать куда подальше. По приезду Маной Сар тут же предложил нескольким жителям Нового Крустока выкупить их жилье для размещения лабораторий Академии, и сразу же соглашались и уезжали. Это красноречиво описывает жизнь в Еве. Хотя кому-нибудь серо-коричневая реальность южной провинции может показаться даже уютной.

Комит Тайной канцелярии подсел к своему коллеге, по привычке натянув на лицо легкую улыбку. Он, конечно, скучал по Донкару, но затхлый воздух Нового Крустока отдавал чем-то родным и прекрасным. Словно умирающий, возлегающий на смертном одре, внезапно осознает, что настал конец его мучениям нескольких последних лет старческого существования, и встречает смерть уже не со страхом, а с надеждой, благодарностью и нежной любовью. Или как тяжелое дыхание преступника, идущего на смертную казнь. С каждым вдохом Шеклоз ощущал высвобожденный из легких висельника воздух, пропитываясь всем этим удивительным спектром чувств и эмоций.

– А если серьезно, теперь-то я могу узнать ваш гениальный план? – спросил Касирой, пытаясь скрыть раздражение от улыбки своего собеседника.

– Действительно кисловато, – задумчиво пробормотал Шеклоз, отставляя в сторону бокал с вином. – Неужели вы еще не догадались?

– Оставил попытки около месяца назад. Мы в этом Комитете почти ничего не делаем, кроме громких заявлений то на одной стороне, то на другой. Хотя на самом деле, мы могли избавить Алокрию от раскола за два-три месяца. Тут я понял, что объединение страны не входит в ваши планы. Но каковы именно эти планы… Мне надоело гадать. Работать нет смысла, раз мы все равно не будем восстанавливать страну, поэтому я просто сижу здесь и опустошаю бокал за бокалом, подгоняемый ненавистью к этой кислятине.

– Вы верно подметили, мастер Касирой. Я не собираюсь объединять Алокрию сейчас, хотя и могу это сделать. Вы ведь понимаете, в чем именно заключается преимущество нашего текущего положения?

– Может, в деньгах и власти? – небрежно предположил комит финансов.

– Нет, это есть и у Бахирона Мура, и у Илида По-Сода. А преимущество Комитета в нейтралитете и позиции миротворца.

– Но нейтральные стороны, как правило, ничего не делают и соответственно ничего не получают. В чем же тут преимущество?

– Когда разгорится гражданская война, восток и запад начнут беспощадно вырезать друг друга, – произнес Шеклоз, весело сверкнув улыбкой. – А простой народ будет страдать и вспоминать наши «громкие заявления», как вы выразились. В хаосе междоусобицы, в кровавой агонии Алокрии для всех, у кого останется хоть капля здравого рассудка в океане отчаяния, только Комитет будет лучиком надежды, стороной, которая все это время заботилась о мире и спокойствии в стране, соблюдая нейтралитет и не прекращая попыток помирить Илию и Марию.